Страница:
– Тут сказано, что в Индии его продают как диковину, ставя ярлык «яд». Полиция нашла упаковки этого меда в здешней ночлежке в каком-то Гате – что это такое?
– Мальтийский квартал «красных фонарей», – ответил Коллис, знавший по собственному опыту, что там имеются лавки, торгующие кнутами и цепями.
– Чертовщина! – Болтун, судя по всему британец, обескураженно покачал головой. – Они едва не отправили на тот свет самого графа Лифорта!
Коллис ответил неопределенным мычанием. Лично он не возражал бы, если бы Уоррен набил рот целой дюжиной отравленных печений, чтоб уж наверняка. Внимание, которое уделяла Уоррену пресса благодаря его титулу, вызывало у него уже не просто неодобрение, а ненависть.
Старик все не унимался, но его слова заглушил плеск воды, производимый немкой, плававшей у них под самым носом. Коллис успел о ней забыть. Оглянувшись через плечо, он заметил, как бойко она взбивает пену руками и ногами. Он снова плюхнулся на живот и постарался выбросить из головы мысли о сексе.
– А вы как думаете, старина? – Этот чертов зануда просто не мог оставить Коллиса в покое.
– Простите, я не расслышал.
– Я говорю, наши парни из Форт-Халстеда опять оказались на высоте. В газете написано, что они умудрились снять отпечаток с записки, сопровождавшей коробку с печеньем. Он принадлежит некой Ронде Сиббет, мальтийке.
– По части раскрытия преступлений англичане недосягаемы, – сказал Коллис, на что собеседник отреагировал одобрительным ворчанием.
На его вопрос: «Не желаете ли выпить?» – Коллис ответил отказом, после чего улегся поудобнее, решив подремать. «Старина» в одиночестве отправился к полированной стойке бара, чтобы утолить жажду джином с тоником.
Ритмичные шлепки по воде тем временем прекратились, что привлекло внимание Коллиса. Он перевернулся, делая вид, что ему понадобился лосьон для загара, и залюбовался сквозь темные очки немкой, покидающей бассейн. Она направлялась к ступенькам в форме полумесяца, на которых резвились дети. Перед собой она гордо несла груди, упруго разрезавшие воду. Когда она стала подниматься по ступенькам, волна, схлынув с напряженных сосков, обильно заструилась обратно в бассейн. Коллис ощутил томление в паху. Немка вылезла из бассейна и стряхнула сильной рукой воду с длинных волос. Ее бедра были монументальны, под стать грудям.
Коллис вовремя вспомнил, что именно своему пристрастию к сексу обязан теперешним затруднительным положением, и опять перевернулся на живот. Аннабел! Перед его отлетом из Лондона она слезливо проинформировала его, что находится в положении. Он твердо велел ей побыстрее избавиться от ребенка. При мысли о том, как изуродует беременность фигуру Аннабел, в желудке Коллиса раздалось громкое урчание, напомнившее о салате с чрезмерной дозой майонеза – чего еще ожидать от отеля Бредфорда? В любом случае Аннабел успела ему надоесть. Вернувшись в Лондон, он бы все равно прогнал ее: ведь он явится туда богачом.
– Ожог.
Коллис лениво приподнял голову и обнаружил возвышающуюся над собой немецкую амазонку. Он догадался, что она предупреждает его о возможности солнечного ожога, намекая на собственное желание растереть столь интересного джентльмена дополнительной порцией лосьона. Он подал ей пузырек, бросив одобрительный взгляд на ее мощные ляжки, после чего растянулся, доверчиво подставив ей спину.
Она щедро облила его лосьоном и принялась месить спину своими богатырскими пальцами.
– У вас хорошо получается.
– Ja.
Английский на нуле, сообразил он, пока она орошала лосьоном его ноги. Начав с лодыжек, она стала продвигаться все выше, действуя так профессионально, что он решил, будто оказался в руках массажистки. Особое внимание она уделила его бедрам: она размазывала по ним лосьон зигзагами, задевая края плавок. Когда очередь дошла до внутренней стороны бедер, она несколько раз коснулась его проявляющего признаки беспокойства мужского хозяйства.
Вся его решительность забыть на время про секс мгновенно улетучилась. Он уже собирался пригласить ее к себе в номер, когда она, нимало не смущаясь, ухватила его прямо за напрягшийся от ее ухищрений член.
– Gut? Ja?
– Хорошо, хорошо. Мой номер.
Она рывком поставила его на ноги. Пока она нетерпеливо подталкивала его к лифту для купальщиков, он застенчиво загораживался полотенцем. В лифте он нажал на кнопку девятого этажа. Кабина пришла в движение. Он уставился на амазонку. Она оказалась гораздо моложе, чем он предполагал. Несколько лет – и она превратится в банальную Hausfrau. Но пока...
Она вонзила палец в кнопку «стоп». Кабина повисла между этажами. Немка прижала его к стенке и, не дав опомниться, спустила с него плавки.
– Почему мне самой не пришло в голову осветить грот? – спросила Пифани вслух.
Отель был полон турагентов и журналистов, которые расхаживали с напитками в руках и наслаждались тем же видом.
Джанна велела расставить по краям скалы, окружающей лагуну, факелы, огни которых дрожали от легкого ветерка, освещая дикие цветы, растущие над обрывом. В темноте факелы казались алмазной цепочкой; в их сполохах изрезанные трещинами скалы приобретали захватывающий вид. Прожектора, спрятанные в гротах, озаряли глубокие пещеры неземным светом. Даже в самой лагуне, под водой, среди кораллов, хитроумная Джанна додумалась установить освещение, благодаря которому и среди ночи вода не утратила дневного мерцания. К восторгу зрителей, среди кораллов сновали косяки рыбешек. Пифани гордилась племянницей, признавая, что ее усилия дали должный результат.
Джанна наняла рыбаков, которые на своих разноцветных лодчонках доставляли гостей в гроты и заплывали под арки, отделявшие мирную лагуну от более беспокойного открытого моря. Гости пребывали в восхищении. Заезд продолжался на протяжении двух предшествовавших дней. В отеле не осталось ни одного свободного номера.
Приходилось только сожалеть, что эти гости не платят за постой, однако по-другому быть не могло. Экономия в таком деле – убытки в дальнейшем. Всякий крупный отель начинал с того, что предоставлял полезным гостям бесплатные номера. Джанна обогатила традицию, предусмотрев мероприятия, призванные стимулировать интерес не только к отелю, но и к Мальте как таковой.
Отклик получился грандиозным. Лондонская туристская фирма «Треккерс интернэшнл» прислала своих представителей для освоения маршрута через весь остров, к храмам Хагар-Хим – развалинам, напоминающим Стоунхендж, только древнее его на несколько веков.
Аквалангисты, в большинстве своем американцы, прибыли два дня назад и уже успели провозгласить здешние гроты величайшим «открытием» после Барьерного рифа. Пифани, кстати, могла бы обескуражить этих первопроходцев, объяснив, что приоритет в открытии окружающих Мальту рифов принадлежит финикийцам, чьи ныряльщики без всякого снаряжения достигали невероятных глубин.
Пифани улыбалась, думая о том, что не сделала ошибки, передав дело своей жизни Джанне. Построить «Голубой грот» было мечтой Пифани со дня капитуляции нацистов. Пока островитяне поднимали тосты в честь поражения Гитлера, она исследовала принадлежавшую ее семейству лагуну. Она провела четыре восхитительных часа в одиночестве, не нарушаемом бомбовыми налетами, наслаждаясь красотой природы любимого острова. Серебристая листва олив трепетала на ветру, воздух был полон гудением пчел, перелетающих с цветка на цветок, и головокружительным ароматом дикой мяты и фенхеля. Она сидела на высокой скале, возвышающейся над лагуной, умиротворенная порядком, царящим в природе, но не в силах забыть о безвозвратной потере. Йен никогда к ней не вернется.
Чему посвятить жизнь? К счастью, война указала ей путь. У нее не было выбора: предстояло поднять из руин три принадлежащих семье отеля. Ее отец за несколько месяцев до этого покончил жизнь самоубийством, оставив ее одну.
После нацистских бомбардировок на острове уцелели считанные здания, а в Валлетте вообще ни одного. Отцы города подразумевали под восстановлением не возведение уродливых современных кубов, а постройки, которые были бы приятны и глазу средневековых рыцарей. В новом городе должны были, конечно, появиться удобства, неведомые в довоенное время, но при этом он должен был испытывать гордость за свое средневековое наследие, свое место в истории, свою способность выдерживать осады не только в достославные времена великолепия Оттоманской империи, но и в нынешней жестокой войне.
Сейчас, сидя на скале и мечтая, чтобы Йен разделил с ней радость праздника, Пифани так же озирала лагуну слепыми от слез глазами.
– Если бы ты только мог увидеть все это, милый! – проговорила она вслух. Война не позволила им побывать здесь вместе. – Это красивейший уголок Мальты!
Тогда, почти полвека назад, оплакивая свою загубленную любовь, Пифани решила, что отели станут сутью ее жизни. Она возведет на этом месте как монумент в память о Йене новый отель. Если бы он побывал здесь, ему бы обязательно полюбился этот уголок.
Пифани обозвала себя старой сентиментальной дурой, подняла глаза и увидела Ника. Он был занят беседой с Клиборном Хои VI, издателем туристического журнала, завоевавшего репутацию отраслевой библии. Ей нравилась думать о Нике как о своем сыне. Ник походил на Йена не только обликом, но и моральной чистоплотностью. Иные люди продажны – например, Коллис. Если бы можно было приобрести Ника в подарок Джанне, Пифани сделала бы это не задумываясь.
Заметив ее взгляд, Ник подошел.
– Уверяю вас, для меня огромная честь удостоиться беседы человека, после фамилии которого стоит такая внушительная римская цифра. – Он наклонился к ней. – Но лично я считаю, что папе с мамой следовало назвать его как-то по-другому.
– Похоже, он немного важничает.
– Ничего, я сбил с него спесь, – сказал Ник, облокотившись о перила. – Но могу вас обрадовать: отель ему понравился. Он уже заказал номер для сына, который прибудет сюда в свадебное путешествие. Он уверен, что именно в вашем отеле будет зачат мистер Хои Восьмой.
Ник встряхнул лед в стакане и огляделся в поисках Джанны. Она беседовала с кем-то из персонала, видимо, проверяя, правильно ли поняты ее инструкции. Ник и Джанна проводили теперь вместе все ночи. Он стал больше разговаривать с ней, причем не только о всякой всячине, но и об их отношениях.
Впервые за пять с лишним лет Ник наслаждался обществом женщины. Он с удовольствием предвкушал момент, когда останется с ней вдвоем. Но как ему ни нравилась Джанна, в душе оставалась боль. Он знал, конечно, что Аманда Джейн одобрила бы его. Не зря же она пожелала ему перед смертью счастья. Однако ему по-прежнему не удавалось освоиться с тем, что Аманды Джейн больше нет, а он, Ник Дженсен, жив, здоров и даже, кажется, влюблен. Поэтому он твердил себе, что торопиться нет причин. Джанна еще не развелась; надо подождать и посмотреть, как обернется дело.
Глядя на Пифани Кранделл, он думал о том, что человеку нельзя жить в одиночестве. При всем своем восхищении ею Ник не пожелал бы себе такой судьбы: всю жизнь любить человека, покинувшего этот мир. Он непрерывно боролся со своей совестью, но прошлое по-прежнему не отпускало его.
Глядя на Джанну, беседующую с работниками, он вспоминал, как она первой просыпается по утрам. Открывая глаза, он всегда встречал ее любящий взгляд. Наградив его нежным поцелуем, она говорила: «Я люблю тебя, Ник» – и, соскальзывая с кровати, торопилась в ванную. Судя по всему, она не хотела, чтобы он утруждал себя ответом.
Уоррен вел Шадоу сквозь толпу, когда кто-то дотронулся до его плеча.
– Старший инспектор Мускат ожидает вас в вестибюле, – доложил официант.
Ронда Сиббет подозревалась в убийстве Трейвиса Прескотта. Полиция потребовала ее выдачи у властей Монако, где она в данный момент находилась. Уоррен считал, что при должном давлении она укажет на Керта Бредфорда. Связать с преступлениями самого Тони будет посложнее, но Уоррен считал своим долгом не давать ему спуску. Тони многие годы отравлял жизнь тете Пиф. Теперь надо было позаботиться, чтобы он не устроил то же самое Джанне.
Уоррен вышел в вестибюль.
– Старший инспектор? – он протянул руку.
– Сэр... Ваша светлость...
– Уоррен. – Он знал, что многие испытывают затруднения с его титулом, поэтому выступал за простоту в обращении.
– Боюсь, я принес вам дурные вести, сэр.
Уоррен затаил дыхание.
– Выкладывайте.
– Ронда Сиббет покончила с собой.
«Это наименьшее, что я могла для нее сделать, – думала Джанна. – Все эти годы она отдавала мне свою любовь, хотя ей самой так ее недоставало».
– Отлично выглядишь, – сказал ей Ник. – У нее потрясающее платье, верно? – обратился он к Пифани.
– Да, ей очень идет, – согласилась та с искренней улыбкой.
Джанна приобрела этот розовато-лиловый наряд одновременно с новым купальником. Сперва у нее были сомнения, годится ли он для торжества, и она все гадала, что выбрала бы для нее Одри. Однако потом у нее уже не оставалось времени, чтобы заботиться о платье. Появились другие, куда более важные дела.
– Тетя Пиф, ты не возражаешь, если я ненадолго уведу у тебя Ника? Хочу познакомить его с издателем журнала «Подводный мир». Он будет смотреть наш видеоролик об подводном спорте на Мальте. Вот только Уоррен куда-то подевался.
– Идите себе, – махнула рукой тетя Пиф, – я буду сидеть здесь и наслаждаться видом.
Ник обнял Джанну. Она улыбнулась ему. Никогда еще она не была так счастлива. Они вместе направились к бару, где дожидался издатель. Из-за угла неожиданно появился Коллис и решительно зашагал им навстречу.
21
– Мальтийский квартал «красных фонарей», – ответил Коллис, знавший по собственному опыту, что там имеются лавки, торгующие кнутами и цепями.
– Чертовщина! – Болтун, судя по всему британец, обескураженно покачал головой. – Они едва не отправили на тот свет самого графа Лифорта!
Коллис ответил неопределенным мычанием. Лично он не возражал бы, если бы Уоррен набил рот целой дюжиной отравленных печений, чтоб уж наверняка. Внимание, которое уделяла Уоррену пресса благодаря его титулу, вызывало у него уже не просто неодобрение, а ненависть.
Старик все не унимался, но его слова заглушил плеск воды, производимый немкой, плававшей у них под самым носом. Коллис успел о ней забыть. Оглянувшись через плечо, он заметил, как бойко она взбивает пену руками и ногами. Он снова плюхнулся на живот и постарался выбросить из головы мысли о сексе.
– А вы как думаете, старина? – Этот чертов зануда просто не мог оставить Коллиса в покое.
– Простите, я не расслышал.
– Я говорю, наши парни из Форт-Халстеда опять оказались на высоте. В газете написано, что они умудрились снять отпечаток с записки, сопровождавшей коробку с печеньем. Он принадлежит некой Ронде Сиббет, мальтийке.
– По части раскрытия преступлений англичане недосягаемы, – сказал Коллис, на что собеседник отреагировал одобрительным ворчанием.
На его вопрос: «Не желаете ли выпить?» – Коллис ответил отказом, после чего улегся поудобнее, решив подремать. «Старина» в одиночестве отправился к полированной стойке бара, чтобы утолить жажду джином с тоником.
Ритмичные шлепки по воде тем временем прекратились, что привлекло внимание Коллиса. Он перевернулся, делая вид, что ему понадобился лосьон для загара, и залюбовался сквозь темные очки немкой, покидающей бассейн. Она направлялась к ступенькам в форме полумесяца, на которых резвились дети. Перед собой она гордо несла груди, упруго разрезавшие воду. Когда она стала подниматься по ступенькам, волна, схлынув с напряженных сосков, обильно заструилась обратно в бассейн. Коллис ощутил томление в паху. Немка вылезла из бассейна и стряхнула сильной рукой воду с длинных волос. Ее бедра были монументальны, под стать грудям.
Коллис вовремя вспомнил, что именно своему пристрастию к сексу обязан теперешним затруднительным положением, и опять перевернулся на живот. Аннабел! Перед его отлетом из Лондона она слезливо проинформировала его, что находится в положении. Он твердо велел ей побыстрее избавиться от ребенка. При мысли о том, как изуродует беременность фигуру Аннабел, в желудке Коллиса раздалось громкое урчание, напомнившее о салате с чрезмерной дозой майонеза – чего еще ожидать от отеля Бредфорда? В любом случае Аннабел успела ему надоесть. Вернувшись в Лондон, он бы все равно прогнал ее: ведь он явится туда богачом.
– Ожог.
Коллис лениво приподнял голову и обнаружил возвышающуюся над собой немецкую амазонку. Он догадался, что она предупреждает его о возможности солнечного ожога, намекая на собственное желание растереть столь интересного джентльмена дополнительной порцией лосьона. Он подал ей пузырек, бросив одобрительный взгляд на ее мощные ляжки, после чего растянулся, доверчиво подставив ей спину.
Она щедро облила его лосьоном и принялась месить спину своими богатырскими пальцами.
– У вас хорошо получается.
– Ja.
Английский на нуле, сообразил он, пока она орошала лосьоном его ноги. Начав с лодыжек, она стала продвигаться все выше, действуя так профессионально, что он решил, будто оказался в руках массажистки. Особое внимание она уделила его бедрам: она размазывала по ним лосьон зигзагами, задевая края плавок. Когда очередь дошла до внутренней стороны бедер, она несколько раз коснулась его проявляющего признаки беспокойства мужского хозяйства.
Вся его решительность забыть на время про секс мгновенно улетучилась. Он уже собирался пригласить ее к себе в номер, когда она, нимало не смущаясь, ухватила его прямо за напрягшийся от ее ухищрений член.
– Gut? Ja?
– Хорошо, хорошо. Мой номер.
Она рывком поставила его на ноги. Пока она нетерпеливо подталкивала его к лифту для купальщиков, он застенчиво загораживался полотенцем. В лифте он нажал на кнопку девятого этажа. Кабина пришла в движение. Он уставился на амазонку. Она оказалась гораздо моложе, чем он предполагал. Несколько лет – и она превратится в банальную Hausfrau. Но пока...
Она вонзила палец в кнопку «стоп». Кабина повисла между этажами. Немка прижала его к стенке и, не дав опомниться, спустила с него плавки.
* * *
Пифани сидела в одиночестве на веранде «Голубого грота», выходящей на живописную лагуну. Легкий ветерок шевелил алую бугенвиллею, украсившую стену веранды. В воздухе реял аромат цветущего миндаля.– Почему мне самой не пришло в голову осветить грот? – спросила Пифани вслух.
Отель был полон турагентов и журналистов, которые расхаживали с напитками в руках и наслаждались тем же видом.
Джанна велела расставить по краям скалы, окружающей лагуну, факелы, огни которых дрожали от легкого ветерка, освещая дикие цветы, растущие над обрывом. В темноте факелы казались алмазной цепочкой; в их сполохах изрезанные трещинами скалы приобретали захватывающий вид. Прожектора, спрятанные в гротах, озаряли глубокие пещеры неземным светом. Даже в самой лагуне, под водой, среди кораллов, хитроумная Джанна додумалась установить освещение, благодаря которому и среди ночи вода не утратила дневного мерцания. К восторгу зрителей, среди кораллов сновали косяки рыбешек. Пифани гордилась племянницей, признавая, что ее усилия дали должный результат.
Джанна наняла рыбаков, которые на своих разноцветных лодчонках доставляли гостей в гроты и заплывали под арки, отделявшие мирную лагуну от более беспокойного открытого моря. Гости пребывали в восхищении. Заезд продолжался на протяжении двух предшествовавших дней. В отеле не осталось ни одного свободного номера.
Приходилось только сожалеть, что эти гости не платят за постой, однако по-другому быть не могло. Экономия в таком деле – убытки в дальнейшем. Всякий крупный отель начинал с того, что предоставлял полезным гостям бесплатные номера. Джанна обогатила традицию, предусмотрев мероприятия, призванные стимулировать интерес не только к отелю, но и к Мальте как таковой.
Отклик получился грандиозным. Лондонская туристская фирма «Треккерс интернэшнл» прислала своих представителей для освоения маршрута через весь остров, к храмам Хагар-Хим – развалинам, напоминающим Стоунхендж, только древнее его на несколько веков.
Аквалангисты, в большинстве своем американцы, прибыли два дня назад и уже успели провозгласить здешние гроты величайшим «открытием» после Барьерного рифа. Пифани, кстати, могла бы обескуражить этих первопроходцев, объяснив, что приоритет в открытии окружающих Мальту рифов принадлежит финикийцам, чьи ныряльщики без всякого снаряжения достигали невероятных глубин.
Пифани улыбалась, думая о том, что не сделала ошибки, передав дело своей жизни Джанне. Построить «Голубой грот» было мечтой Пифани со дня капитуляции нацистов. Пока островитяне поднимали тосты в честь поражения Гитлера, она исследовала принадлежавшую ее семейству лагуну. Она провела четыре восхитительных часа в одиночестве, не нарушаемом бомбовыми налетами, наслаждаясь красотой природы любимого острова. Серебристая листва олив трепетала на ветру, воздух был полон гудением пчел, перелетающих с цветка на цветок, и головокружительным ароматом дикой мяты и фенхеля. Она сидела на высокой скале, возвышающейся над лагуной, умиротворенная порядком, царящим в природе, но не в силах забыть о безвозвратной потере. Йен никогда к ней не вернется.
Чему посвятить жизнь? К счастью, война указала ей путь. У нее не было выбора: предстояло поднять из руин три принадлежащих семье отеля. Ее отец за несколько месяцев до этого покончил жизнь самоубийством, оставив ее одну.
После нацистских бомбардировок на острове уцелели считанные здания, а в Валлетте вообще ни одного. Отцы города подразумевали под восстановлением не возведение уродливых современных кубов, а постройки, которые были бы приятны и глазу средневековых рыцарей. В новом городе должны были, конечно, появиться удобства, неведомые в довоенное время, но при этом он должен был испытывать гордость за свое средневековое наследие, свое место в истории, свою способность выдерживать осады не только в достославные времена великолепия Оттоманской империи, но и в нынешней жестокой войне.
Сейчас, сидя на скале и мечтая, чтобы Йен разделил с ней радость праздника, Пифани так же озирала лагуну слепыми от слез глазами.
– Если бы ты только мог увидеть все это, милый! – проговорила она вслух. Война не позволила им побывать здесь вместе. – Это красивейший уголок Мальты!
Тогда, почти полвека назад, оплакивая свою загубленную любовь, Пифани решила, что отели станут сутью ее жизни. Она возведет на этом месте как монумент в память о Йене новый отель. Если бы он побывал здесь, ему бы обязательно полюбился этот уголок.
Пифани обозвала себя старой сентиментальной дурой, подняла глаза и увидела Ника. Он был занят беседой с Клиборном Хои VI, издателем туристического журнала, завоевавшего репутацию отраслевой библии. Ей нравилась думать о Нике как о своем сыне. Ник походил на Йена не только обликом, но и моральной чистоплотностью. Иные люди продажны – например, Коллис. Если бы можно было приобрести Ника в подарок Джанне, Пифани сделала бы это не задумываясь.
Заметив ее взгляд, Ник подошел.
– Уверяю вас, для меня огромная честь удостоиться беседы человека, после фамилии которого стоит такая внушительная римская цифра. – Он наклонился к ней. – Но лично я считаю, что папе с мамой следовало назвать его как-то по-другому.
– Похоже, он немного важничает.
– Ничего, я сбил с него спесь, – сказал Ник, облокотившись о перила. – Но могу вас обрадовать: отель ему понравился. Он уже заказал номер для сына, который прибудет сюда в свадебное путешествие. Он уверен, что именно в вашем отеле будет зачат мистер Хои Восьмой.
Ник встряхнул лед в стакане и огляделся в поисках Джанны. Она беседовала с кем-то из персонала, видимо, проверяя, правильно ли поняты ее инструкции. Ник и Джанна проводили теперь вместе все ночи. Он стал больше разговаривать с ней, причем не только о всякой всячине, но и об их отношениях.
Впервые за пять с лишним лет Ник наслаждался обществом женщины. Он с удовольствием предвкушал момент, когда останется с ней вдвоем. Но как ему ни нравилась Джанна, в душе оставалась боль. Он знал, конечно, что Аманда Джейн одобрила бы его. Не зря же она пожелала ему перед смертью счастья. Однако ему по-прежнему не удавалось освоиться с тем, что Аманды Джейн больше нет, а он, Ник Дженсен, жив, здоров и даже, кажется, влюблен. Поэтому он твердил себе, что торопиться нет причин. Джанна еще не развелась; надо подождать и посмотреть, как обернется дело.
Глядя на Пифани Кранделл, он думал о том, что человеку нельзя жить в одиночестве. При всем своем восхищении ею Ник не пожелал бы себе такой судьбы: всю жизнь любить человека, покинувшего этот мир. Он непрерывно боролся со своей совестью, но прошлое по-прежнему не отпускало его.
Глядя на Джанну, беседующую с работниками, он вспоминал, как она первой просыпается по утрам. Открывая глаза, он всегда встречал ее любящий взгляд. Наградив его нежным поцелуем, она говорила: «Я люблю тебя, Ник» – и, соскальзывая с кровати, торопилась в ванную. Судя по всему, она не хотела, чтобы он утруждал себя ответом.
Уоррен вел Шадоу сквозь толпу, когда кто-то дотронулся до его плеча.
– Старший инспектор Мускат ожидает вас в вестибюле, – доложил официант.
* * *
Уоррен решил добраться до указанного места коротким путем, через веранду. Среди зеленой листвы виднелись белые цветы тамариска, освещенные сотнями крохотных лампочек, свисающих с ветвей. Джанна умела произвести впечатление на клиентов; зная сестру, Уоррен не сомневался, что вся документация по делам отеля содержится в полном порядке. Он полагал, что визит полицейского не имеет отношения к бизнесу сестры. До сих пор наступательная кампания, предпринятая против Бредфордов, развивалась успешно.Ронда Сиббет подозревалась в убийстве Трейвиса Прескотта. Полиция потребовала ее выдачи у властей Монако, где она в данный момент находилась. Уоррен считал, что при должном давлении она укажет на Керта Бредфорда. Связать с преступлениями самого Тони будет посложнее, но Уоррен считал своим долгом не давать ему спуску. Тони многие годы отравлял жизнь тете Пиф. Теперь надо было позаботиться, чтобы он не устроил то же самое Джанне.
Уоррен вышел в вестибюль.
– Старший инспектор? – он протянул руку.
– Сэр... Ваша светлость...
– Уоррен. – Он знал, что многие испытывают затруднения с его титулом, поэтому выступал за простоту в обращении.
– Боюсь, я принес вам дурные вести, сэр.
Уоррен затаил дыхание.
– Выкладывайте.
– Ронда Сиббет покончила с собой.
* * *
Джанна порхала в толпе на веранде, опьяненная успехом. Все оборачивалось настолько удачно, что она просто боялась в это поверить. В глазах у тети Пиф она читала полное одобрение и нескрываемую гордость за нее. Отель, о котором столько лет мечтала ее тетя, присоединился к когорте пятизвездочных.«Это наименьшее, что я могла для нее сделать, – думала Джанна. – Все эти годы она отдавала мне свою любовь, хотя ей самой так ее недоставало».
– Отлично выглядишь, – сказал ей Ник. – У нее потрясающее платье, верно? – обратился он к Пифани.
– Да, ей очень идет, – согласилась та с искренней улыбкой.
Джанна приобрела этот розовато-лиловый наряд одновременно с новым купальником. Сперва у нее были сомнения, годится ли он для торжества, и она все гадала, что выбрала бы для нее Одри. Однако потом у нее уже не оставалось времени, чтобы заботиться о платье. Появились другие, куда более важные дела.
– Тетя Пиф, ты не возражаешь, если я ненадолго уведу у тебя Ника? Хочу познакомить его с издателем журнала «Подводный мир». Он будет смотреть наш видеоролик об подводном спорте на Мальте. Вот только Уоррен куда-то подевался.
– Идите себе, – махнула рукой тетя Пиф, – я буду сидеть здесь и наслаждаться видом.
Ник обнял Джанну. Она улыбнулась ему. Никогда еще она не была так счастлива. Они вместе направились к бару, где дожидался издатель. Из-за угла неожиданно появился Коллис и решительно зашагал им навстречу.
21
Коллис мысленно оценил ситуацию, наблюдая издалека за приближающейся Джанной и ее спутником – высоким, интересным мужчиной. Джанне этот мужчина определенно нравился. Коллис помнил, что с таким же обожанием Джанна смотрела на него самого при их первой встрече. Он было заревновал, но, вспомнив чугунные ляжки Герты Веструд, опомнился. Всю ночь и весь день он позволял немецкой амазонке изнурять его своей любовью.
Он представить себе просто не мог, чтобы Джанна так же распоясалась в постели. Ее стиль – скорее ужин при свечах и прогулки при луне. Она не возражала против активного секса, но именно не возражала, и только. Коллис все равно был вынужден признать, что они не созданы друг для друга. Пускай ее забирает этот незнакомец. Коллису было нужно от Джанны одно – деньги. У Атертонов этого добра хоть отбавляй, вот пускай и поделятся с ним. Располагая кругленькой суммой, он бы стал путешествовать по разным странам, выступая с лекциями и присматривая партнерш в стиле Герты.
Изобразив пленительную улыбку, Коллис подошел к Джанне, не обращая внимания на ее сердитый вид.
– Дорогая! – Он прикоснулся губами к ее щеке. – Ты славно поработала! Это просто...
– Что ты тут делаешь? – Коллис всего раз слышал от нее подобный тон – на похоронах Реджинальда.
– Я знал, что ты захочешь, чтобы я присоединился к тебе. – Уголком глаза Коллис следил за ее спутником. Вблизи он оказался еще красивее. Несомненно, нелюбезность Джанны была вызвана его присутствием.
– Увидимся позже. – С этими словами мужчина, сопровождавший Джанну, отошел.
– Зачем ты здесь? Ты же делал все возможное, чтобы отговорить меня от сотрудничества с тетей Пифани.
– Теперь я вижу, что ошибался. Ты – прирожденная деловая женщина.
– Обойдусь без твоей снисходительности. Что тебе нужно?
Он не собирался отвечать ей правду. Не говорить же ей о своем намерении пощипать Атертонов!
– Давай вести себя цивилизованно. Вовсе не обязательно закатывать сцены, застав мужа с другой женщиной. Что в этом особенного? Ты же такая образованная! Вспомни Карла Маркса: его жена с пониманием относилась к его внебрачным связям. На лондонском кладбище Хайгейт она похоронена вместе с мужем и его любовницей. А Нельсон и леди Гамильтон? Они неплохо жили втроем: он, она, ее муж. Почему бы и тебе...
– Личная жизнь Карла Маркса не вызывает у меня ни малейшего интереса, да и Нельсона – тоже. Напрасно ты предлагаешь мне тройственный союз: тебе известно, что я была бы несчастлива, если бы мне пришлось делить любимого человека с другой. – Она проводила взглядом отошедшего в сторону мужчину.
Коллис предполагал вывести ее из себя своей наглой болтовней, однако успеха не добился. Обычно в спорах она засыпала его фактами, порой повергая в смущение. Сейчас он попытался обратить против нее ее собственное оружие, но в ней обнаружилась неожиданная внутренняя сила. За это тоже, видимо, следовало благодарить видного незнакомца. Коллис решил впоследствии разузнать о нем побольше.
– Вряд ли ты явился, чтобы пожелать мне удачи или предложить примирение. Тогда зачем? – настаивала Джанна.
Коллис загадочно улыбнулся.
– После приема я хочу побеседовать с тобой и Уорреном.
– С Уорреном? Какое он имеет отношение к нам? Наши проблемы касаются только нас двоих. Ты не вытянешь из семьи больше денег, если впутаешь в это моего брата.
Коллис удивился, что она так быстро догадалась о его намерении клянчить деньги. Впрочем, удивляться было нечему: Джанна всегда все схватывала налету. Избавиться от нее будет большим облегчением.
– Я знаю, что ты женился на мне, полагая, что я – богатая невеста, – продолжала Джанна, не сводя с него своих зеленых глаз. Весь он, от загорелой физиономии до кончиков белых туфель, вызывал у нее теперь активную неприязнь. – Не пойму, зачем я за тебя вышла.
Омерзение, прозвучавшее в ее голосе, оскорбило бы любого на месте Коллиса, но он предпочел не обратить на это внимания. Раз не сработало замечание насчет Маркса, у него было наготове еще одно, как он полагал, беспроигрышное. Коллис оглянулся на высокого мужчину, стоявшего неподалеку.
– Он хорош в постели?
Джанна не отвела глаза.
– Твоя беда, Коллис, в том, что ты не делаешь различия между сексом и любовью. – Ткнув пальцем в одну из уточек, вольготно разместившихся на его галстуке, она отчеканила: – Я с радостью отдам тебе все – дом, машину, все до последнего фунта со счета в «Барклайз», лишь бы поскорее от тебя избавиться. Но только посмей попросить у моего брата хотя бы один пенс!
Она развернулась и смешалась с толпой, не дав Коллису времени на ответ. Он никому не признался бы в этом, но он был потрясен – не гневом Джанны, вполне естественным в ее положении женщины, которой пренебрегли, а тем, что она так быстро нашла ему замену. Джанна была осторожной натурой, все планировала заранее, дотошно изучала вызывающий у нее интерес предмет и всем этим навевала на Коллиса нестерпимую скуку. Сойтись с мужчиной так стремительно – нет, это на нее не похоже.
Ее новый возлюбленный был красив, но соперничать с Коллисом все равно не мог. Коллис не должен был особенно волноваться, так как ему было наплевать на Джанну, но ее решительность уязвила его самолюбие. Чтобы прийти в себя, он стал думать о различных способах устроить ей неприятности.
Она медленно встала, все еще испытывая боль в ногах, хотя прилегла перед приемом, и направилась к Нику, беседовавшему с незнакомым ей господином.
Значок в виде скрещенных золотых ключей у него на лацкане подсказал ей, что это консьерж крупного отеля. Ник представил своего собеседника:
– Этьен Террай, консьерж парижского отеля «Ритц».
Она как раз выражала удовольствие его присутствием в «Голубом гроте», когда к ним присоединился Коллис. Пифани была вынуждена представить ему Этьена и Ника. Услыхав фамилию Ника, Коллис сузил глаза.
– Насколько я понимаю, вы – сотрудник «Империал-Кола». Менеджер.
Слово «менеджер» он произнес так презрительно, словно это ругательство, однако Ник как ни в чем не бывало кивнул.
– Я много знаю о вашей компании, – сказал Коллис высокомерным тоном, не прибегая на этот раз к свойственному ему искусству обольщения собеседника. – Я часто ставлю ее в пример, когда читаю лекции в Лондонской школе экономики.
После смерти Реджинальда Коллис отбросил уловки, благодаря которым обычно втирался в доверие к людям. Пифани видела, что теперь он не скрывает свое истинное лицо, хотя сама она раскусила его при первой же встрече. Но Джанна, ее Джанна оказалась в числе обманутых. Правда, после смерти Реджинальда и с ней произошла перемена, благодаря которой она стала невосприимчива к манипуляциям Коллиса.
Пифани ловко увела консьержа от Коллиса, который по привычке приготовился держать речь. Ник был в силах укротить его самостоятельно.
– Вы будете приятно удивлены автоматикой в нашем винном погребе, – сказала она Этьену. – Ее придумала Джанна, моя племянница. Автомат отбирает вино и посылает его по пневматической трассе, поэтому дверца погреба открывается только для приема новых партий. Температура никогда не отклоняется даже на полградуса.
Ник чувствовал некоторое смущение, оставшись с глазу на глаз с мужем Джанны. До сегодняшнего вечера Коллис Пемброк был всего лишь бесплотным именем, безликим субъектом, оттолкнувшим Джанну. Теперь он материализовался и явно намеревался добиться второго шанса. Ник был сторонником брака – ведь брак когдато спас его, – а не развода. Однако известная ему реальность состояла в том, что половина браков в Америке заканчиваются неудачей и что в Великобритании отмечается то же соотношение. Тем не менее, у него не было никакого желания играть роль «другого». До этого у него сложилось твердое убеждение, что с замужеством Джанны покончено и что осталась формальность – развод. Теперь у него появились сомнения.
Ник допил свой «бушуокер» и, намереваясь потянуть время, сказал:
– Пойду возьму новую порцию.
– Я тоже не прочь выпить.
Ник пробрался сквозь толпу, сопровождаемый Коллисом.
– Я читал, что «Империал-Кола» потеряла крупного партнера – сеть отелей «Бальфур», – сообщил Коллис. – «Династи-Кола» предложила «Бальфуру» ссуду в семьдесят пять миллионов, которая была ему остро необходима. По-вашему, поставщики должны предоставлять клиентам такие низкопроцентные ссуды?
Ник пожал плечами. Ощущение, не покидавшее его с момента, когда он впервые увидел Коллиса, усилилось. Этот субъект не понравился бы ему, даже не будучи мужем Джанны.
– Так или иначе, «Династи» отхватила у «Империал» солидный кусок рынка. – Коллис не пытался скрыть презрительную усмешку.
Ник ничего не ответил. Лично он считал, что крупные ссуды не в интересах компании, но не стал делиться своим мнением.
– «Империал-Кола» следовало согласиться на сделку с Советами, – наседал Коллис. – Если бы она пошла на создание совместного предприятия с русскими, «Династи» не достался бы этот рынок. У меня перед глазами стоит реклама: сотни русских пляшут на Красной площади и распевают: «Пейте «династи-колу»...»
– «Династи» приняла от Советов в качестве оплаты корабли и водку. Думаете, это разумно? Пускай теперь попробуют все это сбыть при нашей конкуренции.
– Возможно, но непредвиденные события в экономике...
Ну и осел! Ник перестал слушать. Подобно большинству «аналитиков», Коллис Пемброк был силен только задним умом. Ник подошел вплотную к стойке, Коллис – за ним. Он развивал какую-то дурацкую теорию о долях рынка. Ник все больше удивлялся, что Джанна выбрала себе такого мужа. Он представлял его кабинетным затворником в сильных очках и оказался не подготовлен к встрече с персонажем из модного журнала, самоуверенным типом, загорелым до черноты.
Бармен спросил Ника, что он будет пить. Ник заказал «Бушуокер».
– И мне то же самое, – собезьянничал Коллис.
– Вам не понравится. Это такая...
– Ничего, попробуем.
Ник заметил Уоррена и Шадоу, двигавшихся в их направлении. Бармен подал Нику и Коллису стаканы. Подошедший Уоррен спросил Коллиса в лоб:
– Что ты тут делаешь?
Коллис заносчиво улыбнулся. Ник счел эту улыбку нахальной. Было сомнительно, чтобы эти двое так же симпатизировали друг другу, как когда-то Ник и Трейвис – не только родственники, но и друзья. Вопрос Уоррена явно требовал ответа, но Коллис смолчал. Возникла напряженная пауза. Коллис отхлебнул коктейль и в следующее мгновение широко разинул рот, ловя воздух, и судорожно высунул язык. Шадоу захихикала, Ник делал над собой усилие, чтобы не покатиться со смеху.
Он представить себе просто не мог, чтобы Джанна так же распоясалась в постели. Ее стиль – скорее ужин при свечах и прогулки при луне. Она не возражала против активного секса, но именно не возражала, и только. Коллис все равно был вынужден признать, что они не созданы друг для друга. Пускай ее забирает этот незнакомец. Коллису было нужно от Джанны одно – деньги. У Атертонов этого добра хоть отбавляй, вот пускай и поделятся с ним. Располагая кругленькой суммой, он бы стал путешествовать по разным странам, выступая с лекциями и присматривая партнерш в стиле Герты.
Изобразив пленительную улыбку, Коллис подошел к Джанне, не обращая внимания на ее сердитый вид.
– Дорогая! – Он прикоснулся губами к ее щеке. – Ты славно поработала! Это просто...
– Что ты тут делаешь? – Коллис всего раз слышал от нее подобный тон – на похоронах Реджинальда.
– Я знал, что ты захочешь, чтобы я присоединился к тебе. – Уголком глаза Коллис следил за ее спутником. Вблизи он оказался еще красивее. Несомненно, нелюбезность Джанны была вызвана его присутствием.
– Увидимся позже. – С этими словами мужчина, сопровождавший Джанну, отошел.
– Зачем ты здесь? Ты же делал все возможное, чтобы отговорить меня от сотрудничества с тетей Пифани.
– Теперь я вижу, что ошибался. Ты – прирожденная деловая женщина.
– Обойдусь без твоей снисходительности. Что тебе нужно?
Он не собирался отвечать ей правду. Не говорить же ей о своем намерении пощипать Атертонов!
– Давай вести себя цивилизованно. Вовсе не обязательно закатывать сцены, застав мужа с другой женщиной. Что в этом особенного? Ты же такая образованная! Вспомни Карла Маркса: его жена с пониманием относилась к его внебрачным связям. На лондонском кладбище Хайгейт она похоронена вместе с мужем и его любовницей. А Нельсон и леди Гамильтон? Они неплохо жили втроем: он, она, ее муж. Почему бы и тебе...
– Личная жизнь Карла Маркса не вызывает у меня ни малейшего интереса, да и Нельсона – тоже. Напрасно ты предлагаешь мне тройственный союз: тебе известно, что я была бы несчастлива, если бы мне пришлось делить любимого человека с другой. – Она проводила взглядом отошедшего в сторону мужчину.
Коллис предполагал вывести ее из себя своей наглой болтовней, однако успеха не добился. Обычно в спорах она засыпала его фактами, порой повергая в смущение. Сейчас он попытался обратить против нее ее собственное оружие, но в ней обнаружилась неожиданная внутренняя сила. За это тоже, видимо, следовало благодарить видного незнакомца. Коллис решил впоследствии разузнать о нем побольше.
– Вряд ли ты явился, чтобы пожелать мне удачи или предложить примирение. Тогда зачем? – настаивала Джанна.
Коллис загадочно улыбнулся.
– После приема я хочу побеседовать с тобой и Уорреном.
– С Уорреном? Какое он имеет отношение к нам? Наши проблемы касаются только нас двоих. Ты не вытянешь из семьи больше денег, если впутаешь в это моего брата.
Коллис удивился, что она так быстро догадалась о его намерении клянчить деньги. Впрочем, удивляться было нечему: Джанна всегда все схватывала налету. Избавиться от нее будет большим облегчением.
– Я знаю, что ты женился на мне, полагая, что я – богатая невеста, – продолжала Джанна, не сводя с него своих зеленых глаз. Весь он, от загорелой физиономии до кончиков белых туфель, вызывал у нее теперь активную неприязнь. – Не пойму, зачем я за тебя вышла.
Омерзение, прозвучавшее в ее голосе, оскорбило бы любого на месте Коллиса, но он предпочел не обратить на это внимания. Раз не сработало замечание насчет Маркса, у него было наготове еще одно, как он полагал, беспроигрышное. Коллис оглянулся на высокого мужчину, стоявшего неподалеку.
– Он хорош в постели?
Джанна не отвела глаза.
– Твоя беда, Коллис, в том, что ты не делаешь различия между сексом и любовью. – Ткнув пальцем в одну из уточек, вольготно разместившихся на его галстуке, она отчеканила: – Я с радостью отдам тебе все – дом, машину, все до последнего фунта со счета в «Барклайз», лишь бы поскорее от тебя избавиться. Но только посмей попросить у моего брата хотя бы один пенс!
Она развернулась и смешалась с толпой, не дав Коллису времени на ответ. Он никому не признался бы в этом, но он был потрясен – не гневом Джанны, вполне естественным в ее положении женщины, которой пренебрегли, а тем, что она так быстро нашла ему замену. Джанна была осторожной натурой, все планировала заранее, дотошно изучала вызывающий у нее интерес предмет и всем этим навевала на Коллиса нестерпимую скуку. Сойтись с мужчиной так стремительно – нет, это на нее не похоже.
Ее новый возлюбленный был красив, но соперничать с Коллисом все равно не мог. Коллис не должен был особенно волноваться, так как ему было наплевать на Джанну, но ее решительность уязвила его самолюбие. Чтобы прийти в себя, он стал думать о различных способах устроить ей неприятности.
* * *
Пифани от души забавлялась, наблюдая за перепалкой Джанны и Коллиса. До нее не долетело ни одного слова, но жестикуляция племянницы и выражение ее лица говорили о том, что примирения не будет. Пифани и не ждала мировой, хотя, увидав Коллиса, решила, что он явился именно за этим.Она медленно встала, все еще испытывая боль в ногах, хотя прилегла перед приемом, и направилась к Нику, беседовавшему с незнакомым ей господином.
Значок в виде скрещенных золотых ключей у него на лацкане подсказал ей, что это консьерж крупного отеля. Ник представил своего собеседника:
– Этьен Террай, консьерж парижского отеля «Ритц».
Она как раз выражала удовольствие его присутствием в «Голубом гроте», когда к ним присоединился Коллис. Пифани была вынуждена представить ему Этьена и Ника. Услыхав фамилию Ника, Коллис сузил глаза.
– Насколько я понимаю, вы – сотрудник «Империал-Кола». Менеджер.
Слово «менеджер» он произнес так презрительно, словно это ругательство, однако Ник как ни в чем не бывало кивнул.
– Я много знаю о вашей компании, – сказал Коллис высокомерным тоном, не прибегая на этот раз к свойственному ему искусству обольщения собеседника. – Я часто ставлю ее в пример, когда читаю лекции в Лондонской школе экономики.
После смерти Реджинальда Коллис отбросил уловки, благодаря которым обычно втирался в доверие к людям. Пифани видела, что теперь он не скрывает свое истинное лицо, хотя сама она раскусила его при первой же встрече. Но Джанна, ее Джанна оказалась в числе обманутых. Правда, после смерти Реджинальда и с ней произошла перемена, благодаря которой она стала невосприимчива к манипуляциям Коллиса.
Пифани ловко увела консьержа от Коллиса, который по привычке приготовился держать речь. Ник был в силах укротить его самостоятельно.
– Вы будете приятно удивлены автоматикой в нашем винном погребе, – сказала она Этьену. – Ее придумала Джанна, моя племянница. Автомат отбирает вино и посылает его по пневматической трассе, поэтому дверца погреба открывается только для приема новых партий. Температура никогда не отклоняется даже на полградуса.
Ник чувствовал некоторое смущение, оставшись с глазу на глаз с мужем Джанны. До сегодняшнего вечера Коллис Пемброк был всего лишь бесплотным именем, безликим субъектом, оттолкнувшим Джанну. Теперь он материализовался и явно намеревался добиться второго шанса. Ник был сторонником брака – ведь брак когдато спас его, – а не развода. Однако известная ему реальность состояла в том, что половина браков в Америке заканчиваются неудачей и что в Великобритании отмечается то же соотношение. Тем не менее, у него не было никакого желания играть роль «другого». До этого у него сложилось твердое убеждение, что с замужеством Джанны покончено и что осталась формальность – развод. Теперь у него появились сомнения.
Ник допил свой «бушуокер» и, намереваясь потянуть время, сказал:
– Пойду возьму новую порцию.
– Я тоже не прочь выпить.
Ник пробрался сквозь толпу, сопровождаемый Коллисом.
– Я читал, что «Империал-Кола» потеряла крупного партнера – сеть отелей «Бальфур», – сообщил Коллис. – «Династи-Кола» предложила «Бальфуру» ссуду в семьдесят пять миллионов, которая была ему остро необходима. По-вашему, поставщики должны предоставлять клиентам такие низкопроцентные ссуды?
Ник пожал плечами. Ощущение, не покидавшее его с момента, когда он впервые увидел Коллиса, усилилось. Этот субъект не понравился бы ему, даже не будучи мужем Джанны.
– Так или иначе, «Династи» отхватила у «Империал» солидный кусок рынка. – Коллис не пытался скрыть презрительную усмешку.
Ник ничего не ответил. Лично он считал, что крупные ссуды не в интересах компании, но не стал делиться своим мнением.
– «Империал-Кола» следовало согласиться на сделку с Советами, – наседал Коллис. – Если бы она пошла на создание совместного предприятия с русскими, «Династи» не достался бы этот рынок. У меня перед глазами стоит реклама: сотни русских пляшут на Красной площади и распевают: «Пейте «династи-колу»...»
– «Династи» приняла от Советов в качестве оплаты корабли и водку. Думаете, это разумно? Пускай теперь попробуют все это сбыть при нашей конкуренции.
– Возможно, но непредвиденные события в экономике...
Ну и осел! Ник перестал слушать. Подобно большинству «аналитиков», Коллис Пемброк был силен только задним умом. Ник подошел вплотную к стойке, Коллис – за ним. Он развивал какую-то дурацкую теорию о долях рынка. Ник все больше удивлялся, что Джанна выбрала себе такого мужа. Он представлял его кабинетным затворником в сильных очках и оказался не подготовлен к встрече с персонажем из модного журнала, самоуверенным типом, загорелым до черноты.
Бармен спросил Ника, что он будет пить. Ник заказал «Бушуокер».
– И мне то же самое, – собезьянничал Коллис.
– Вам не понравится. Это такая...
– Ничего, попробуем.
Ник заметил Уоррена и Шадоу, двигавшихся в их направлении. Бармен подал Нику и Коллису стаканы. Подошедший Уоррен спросил Коллиса в лоб:
– Что ты тут делаешь?
Коллис заносчиво улыбнулся. Ник счел эту улыбку нахальной. Было сомнительно, чтобы эти двое так же симпатизировали друг другу, как когда-то Ник и Трейвис – не только родственники, но и друзья. Вопрос Уоррена явно требовал ответа, но Коллис смолчал. Возникла напряженная пауза. Коллис отхлебнул коктейль и в следующее мгновение широко разинул рот, ловя воздух, и судорожно высунул язык. Шадоу захихикала, Ник делал над собой усилие, чтобы не покатиться со смеху.