Спенсер Лавирль. Раздельные постели

   — Входи, Клей, — пригласила Анжела, — давай поговорим.
   — У меня был ужасный день. — Он вошел и тяжело опустился в кресло, потирая затылок. — А как у вас дела?
   — Так же. Мы днем гуляли по лесному питомнику и разговаривали. В это время года там очень тихо… Ничто и никто не мешали нам думать.
   — Мне тоже сегодня нужно было остаться дома. Эта история весь день не выходила у меня из головы.
   — И?
   — Как и вчера, я просто хочу забыть обо всем…
   — Но можешь ли ты это сделать, Клей?
   — Я могу попробовать.
   — Клей, — начала обеспокоено мать, — существует одна возможность, которую мы не обсуждали вчера, хотя, я уверена, каждый из нас о ней думал… Это касается того, что она может сделать аборт. Прости меня, что я говорю как бабушка, но от этой мысли мне становится очень плохо.
   — Вчера мы с ней говорили об этом, — признался Клей. Анжела почувствовала дрожь во всем теле.
   — Вы… Вы разговаривали об этом?!
   — Я предложил ей деньги, она от них отказалась.
   — О Клей! — Мягкие нотки разочарования в голосе говорили о том, насколько она расстроена, услышав от Клея правду.
   — Мама, я ее проверял. Я не уверен, что бы я сказал, если бы она согласилась. — Клей развернулся и посмотрел на родителей. — Черт, что проку это отрицать?! Вчера мне показалось это самым легким решением проблемы.
   — Клей! — гневно воскликнула Анжела. — Я очень расстроена тем, что твои отцовские чувства к этому ребенку могут быть меньше, чем наши! Как ты можешь думать о том, чтобы лишить его жизни, или провести остаток своей жизни, не зная, где твой ребенок и что с ним?
   — Мама, неужели ты думаешь, я не размышлял над этим весь день?
   — И, тем не менее, ты ничего нам об этом не рассказал, — сказала Анжела.
   — Я не знаю, что делать, у меня все смешалось в голове… Я… О черт!
   — Мать пытается заставить тебя понять ответственность. Ты должен быть уверен, что твой ребенок обеспечен, и что его будущее надежно. Она говорит за нас обоих. Это — наш внук. Нам бы хотелось знать, что его жизнь будет прекрасной, несмотря на эти обстоятельства.
   — Вы хотите, чтобы я попросил девушку выйти за меня замуж?
   — То, что мы хотим, Клей, уступило место твоим бездумным действиям. Мы всегда хотели для тебя: образование, карьеру, счастливую жизнь и главное — спокойствие.
   — И вы думаете, что у меня все это будет, если я женюсь на женщине, которую не люблю? — Клей поднялся и подошел к окну, рассеянно глядя, как на улице сгущаются сумерки, потом повернулся и снова посмотрел в глаза родителям. — Я никогда не говорил этого раньше, но мне хочется таких взаимоотношений, какие сложились между вами. Я хочу иметь жену, которой бы гордился, женщину моего класса… Я хочу взять в жены умную любящую женщину, которая хочет от жизни того же, что и я. Женщину, похожую на Джил.
   — Ах, Джил, — сказала Анжела, подняв бровь, потом наклонилась вперед, положив локоть на грациозно скрещенные колени. — Да, думаю, пора подумать о Джил. Где была Джил, когда все это случилось?
   — Мы поссорились, вот и все.
   — А, вы поссорились, — Анжела отклонилась назад, ее небрежность подчеркивала серьезность разговора, — и тогда ты подцепил Кэтрин, чтобы отомстить Джил или по какой-то другой причине, и своими действиями обидел не одну женщину, а двух. Клей, как ты мог!
   — Мама, ты любила Джил больше всех остальных девушек, с которыми я дружил.
   — Да, любила. И я, и твой отец ее обожали. Но в настоящий момент я чувствую, что твоя ответственность перед Кэтрин Андерсон намного больше, чем перед Джил. Кроме того, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что, если бы ты хотел жениться на Джил, ты бы давно попросил ее руки.
   — Мы неоднократно с ней говорили об этом, но все как-то было не вовремя. Сначала мне нужно было закончить школу и сдать экзамен на получение права ведения судебной практики.
   — Говоря об этом, я бы хотел подчеркнуть несколько фактов, которые ты можешь пересмотреть, — сказал Клейборн, вставая с кресла и принимая позу «адвоката для истца»: широко расставленные ноги, выступающий вперед к обвиняемому подбородок и плечо. — Ее отец может наделать тебе проблем больше, чем ты можешь представить. Тебе известно, что экзамен на получение права вести судебную практику состоится меньше чем через год, а государственная комиссия экзаменаторов тем временем будет наводить справки о моральном характере каждого, кто подал заявку. Что касается этого пункта, то насчет тебя у меня не было никакого сомнения, но теперь мне ничего не остается, как считаться и с этим. Клей, этого будет достаточно, чтобы отказать тебе в праве вести судебные дела! Когда ты обратишься к ним, тебя попросят дать письменное показание под присягой насчет твоих привычек и репутации, и они будут вправе потребовать, чтобы ты предоставил отчет об исследовании характера в национальную комиссию экзаменаторов на установление права заниматься судебной практикой. Ты это понимаешь?
   Выражение лица Клея говорило о том, что ответ вовсе не обязателен.
   — Клей, стоит только одному закоренелому консерватору посчитать, что аборт — это безнравственно, несмотря на то, что он не запрещен законом, или что незаконнорожденный ребенок — это достаточно, чтобы усомниться в твоих моральных качествах, твоей карьере придет конец. У тебя в запасе меньше года. Ты хочешь, чтобы все полетело к черту? — Клейборн подошел к своему столу, рассеянно взял ручку и посмотрел в глаза сыну. — И есть еще одна — хотя и менее важная — проблема. Я — бывший питомец университета, член Партнерства и Совета посетителей. Мне нравятся должности, которые я занимаю… Они достаточно престижны, и пребывание на них может быть решающим, если я решу баллотироваться на пост главного прокурора графства. Мне не хотелось бы, чтобы фамилия Форрестеров была запятнана, будь то вина твоя или моя. И, если я все-таки стану главным прокурором, я надеюсь, что ты продолжишь мою практику во время моего срока на этом посту. Конечно, мы все понимаем, что поставлено на карту. — Чтобы придать больше значения своим словам, Клейборн бросил ручку на стол. Все было ясно: он угрожал исключить Клея из семейной фирмы! Рушились все планы Клея. Клейборн пристально посмотрел на сына и добавил: — Твое решение, Клей, коснется всех нас.
 
   В это время Герберт Андерсон, как тигр в клетке, расхаживал взад-вперед по комнате Кэтрин.
   — Чертова девчонка, я переломаю ей все кости, если она в эту минуту не разговаривает с Форрестером о деньгах. Разговоры о благодарности, вот тебе благодарность! — Он яростно стукнул ногой по шкафу.
   Стоя в дверях, Ада сказала, заикаясь:
   — Куда, ты дума… думаешь, она ушла?
   — Ну откуда мне, черт побери, знать! — завизжал Герберт. — Она мне никогда ничего не рассказывает, откуда приходит и куда уходит. Если бы она это делала, она бы не попала в такую ситуацию! Я уверен, что она что-то знала о своем любовнике до того, как позволила себя так обмануть!
   — Может… Может, он после всего взял ее.
   — Будь уверена, он взял твою дочь — ее живот набит его отродьем! — Подходя к телефону, он грубо оттолкнул Аду в сторону, продолжая изливать свои тирады и набирая номер. — У проклятой девчонки нет даже мозгов кудахтающей курицы, если она сейчас не у Форрестеров. Эта курица не знает даже, как выглядит ее лодка удачи! Форрестеры были моей козырной картой, черт бы их побрал! Моим козырем! Черт побери ее, если она сбежала от меня и…
   Как только Клей поднял трубку, Андерсон заорал:
   — Где моя дочь, черт побери, любовничек? — Все Форрестеры все еще находились в кабинете. Клейборн и Анжела сразу поняли, с кем разговаривает их сын.
   — Ее здесь нет. — Между ответами Клея следовали длинные паузы. — Я не знаю… Я не видел ее со вчерашнего вечера, когда привез ее домой… Сейчас послушайте меня, Андерсон! Я сказал ей тогда, что, если она хочет взять деньги, я с радостью ей дам, но она отказалась. Я не знаю, чего вы еще от меня ожидаете… Это вымогательство, Андерсон, и оно наказуемо законом!… Я с удовольствием поговорю с вашей дочерью, но у меня нет ни малейшего желания разговаривать с таким жуликом, как вы. Оставьте нас в покое! Стоит вашей дочери позвонить, и я окажу ей финансовую помощь, а что касается вас, то, даже если вы будете умирать с голоду, я не скажу вам, где находится тарелка супа! Я выражаюсь ясно?! Прекрасно! Приводите их! Ее в моем доме нет. Если бы она была здесь, я бы с удовольствием дал бы ей сейчас трубку… Да, ваше волнение очень трогательно… Понятия не имею… — Затем последовала длинная пауза, во время которой Клей отвел в сторону трубку, давая Гербу Андерсону в полной мере излить свой гнев. Потом Клей со злостью бросил трубку.
   — Она исчезла, — сказал он, резко садясь в кресло, которое стояло возле стола.
   — Я понял, — ответил Клейборн.
   — Этот человек — сумасшедший.
   — Да. И он вовсе не собирается останавливаться на одном оскорбительном телефонном звонке. Ты согласен с этим?
   — Откуда мне знать? — Клей, вскочив, зашагал по комнате, наконец остановился и тяжело вздохнул. — Во время разговора он угрожал мне не менее чем четырьмя уголовными преступлениями.
   — У тебя есть какие-нибудь соображения, куда могла уйти девушка? — спросил отец.
   — Абсолютно никаких. Все, что она сказала, так это то, что у нее есть планы. Я не предполагал, что она планировала исчезнуть.
   — Ты знаешь каких-нибудь ее друзей?
   — Только ее двоюродную сестру Бобби, Стью с ней встречается.
   — Я предлагаю тебе узнать у нее, знает ли она, где находится Кэтрин, чем скорее, тем лучше. У меня такое чувство, что это не последние новости от Андерсона. Я хочу заставить его замолчать до того, как всплывет хоть одно слово об этом.
   Тем временем в Омахе, Небраска, сестра студентки, которая училась вместе с Бобби Шумахер в первом классе психологии, опустила в почтовый ящик письмо, адресованное в Соединенные Штаты. Письмо было написано четким, разборчивым почерком Кэтрин Андерсон и адресовано Аде. В письме она просила мать не волноваться.
 
   Следующим вечером Форрестеры сидели за прекрасно сервированным столом с белоснежными скатертью и салфетками, бронзового цвета пивом и тонкими горящими свечами. Горничная, Инелла, только что подала на стол цыпленка и возвратилась на кухню, когда позвонили в дверь. Вздохнув, она пошла ее открывать. Инелла едва повернула ручку, как дверь с шумом распахнулась.
   Она услышала вопль: — Где он, черт побери?!
   Потрясенная происходящим, девушка даже не пыталась остановить мужчину, ворвавшегося в дом, а лишь от изумления открыла рот. Мужчина бесцеремонно оттолкнул ее в сторону. Горничная отлетела к лестнице, перевернув медный кувшин с эвкалиптом. Не успела Инелла встать, как спина, на которой красовалась надпись «Бар Варго», скрылась в гостиной, унося с собой вереницу сквернословии, от которых у нее в ушах зазвенело сильнее, чем от головной боли.
   — Я предупреждал, что я тебя достану, любовничек, и вот я здесь! — заорал Герб Андерсон, приводя в замешательство семью Форрестеров, сидящую за обеденным столом.
   Рука Анжелы с вилкой замерла в воздухе. Клейборн бросил салфетку, а Клей начал подниматься из-за стола. Андерсон накинулся на него и нанес серию ударов кулаком в челюсть, которые со свистом рассекали освещенную свечами комнату. Голова Клея запрокинулась назад. Слыша отвратительные удары кулаков по лицу сына, Анжела завизжала и схватила мужа за руку. Клей пошатнулся и начал сползать на пол, увлекая за собой стул, пока красный нейлоновый пиджак продолжал наносить удары. В дверях закричала Инелла.
   — Господи, вызывай полицию! — крикнула ей Анжела. — Быстрее!
   Горничная побежала к телефону.
   Клейборну, наконец, удалось схватить Андерсона за руки и заломить их так, что тот согнулся. Андерсон ударился о край стола, отчего зашатались хрустальные бокалы для вина, стаканы для воды и подсвечники. Воск от свечи залил скатерть, и она загорелась, но Анжела не обращала на это внимание — они с мужем пытались утихомирить сумасшедшего. Клей поднялся на ноги. По лицу текла кровь, он был ошеломлен. Несмотря на это он с удовольствием стукнул кулаком Андерсону в живот. Схватившись за живот, Андерсон согнулся пополам. Анжела вцепилась ему в волосы и со всей силы рванула на себя. Она плакала, до боли сжимая ненавистные волосы. Клей сам был похож на сумасшедшего — на его лице была безумная ярость. Огонь захватил большую часть скатерти. Инелла, рыдая, начала тушить пламя букетом хризантем. — Полиция едет.
   — О Господи, заставь их поспешить, — молилась Анжела.
   Шок от нападения стал утихать. Трое Форрестеров смотрели друг на друга поверх утихомирившегося мужчины. Анжела видела раны на челюсти и над правым глазом Клея.
   — Клей, с тобой все в порядке?
   — У меня все о'кей… Папа, как ты?
   — Я до тебя доберусь, сукин сын, — упираясь лицом в желтый ковер, клялся Андерсон. — Черт побери! Отпусти мои волосы.
   Анжела еще сильнее потянула на себя.
   За окном послышался звук приближающейся сирены, и Инелла бросилась к входной двери, которая по-прежнему оставалась наполовину открытой. Люди в голубой униформе поспешно вошли в дом и прошли мимо горничной, у которой началась истерика.
   Андерсон все еще лежал на полу гостиной и не прекращал изрыгать угрозы и проклятья на всю семью Форрестеров. В комнате стоял запах горелой ткани. Офицеры увидели обуглившуюся скатерть, перевернутую посуду и разбросанные на столе и на полу цветы.
   — Кто-нибудь поврежден?
   Все повернулись и посмотрели на Анжелу — она бросилась в объятья мужа и заплакала.
   — Энжи, у тебя что-нибудь болит? — взволнованно спросил он, но она только покачала головой, не отрывая лица от его груди.
   — Вы знаете этого человека? — спросил офицер.
   — Мы видели его только раз в жизни, позавчера.
   — Что произошло здесь сегодня?
   — Он, силой ворвался в дом и, когда мы ужинали, напал на моего сына.
   — Как тебя зовут, парень? — Этот вопрос был задан Андерсону, который сейчас стоял на коленях.
   — Вы спросите у них, как меня зовут, они никогда не забудут моего имени! — Он резко повернул голову и злобно посмотрел на Клея. — Спросите у любовничка, кто я. Я — отец девушки, которую он испортил, вот, кто я!
   — Вы хотите зарегистрировать нападение, сэр? — спросил Клейборна офицер.
   — А как насчет меня? — заскулил Андерсон. — Если кто-то и хочет зарегистрировать нападение, так это — я. Этот сукин сын…
   — Отведи его в машину, Ларри… У вас будет возможность отвечать позже, Андерсон, после того как вам прочтут ваши права.
   Его подняли на ноги, подтолкнули вперед, и он пошел к выходу в сопровождении офицера. На улице все еще мигал ярко-красный свет полицейской сирены, и по радио был слышен голос диспетчера. Андерсона заперли в заднем отсеке машины, который был защищен решеткой. Офицер сел рядом с водителем и начал что-то писать в блокноте, не обращая никакого внимания на поток обвинений, которые Андерсон изливал на всю семью Форрестеров.
 
   На следующий день в холле «Горизонта» зазвонил телефон. Кто-то позвал:
   — Телефонный звонок… Андерсон!
   Сбегая вниз, Кэтрин знала, что это могла быть только Бобби. Замечательно! Она, наконец, узнает, как дела у матери.
   — Алло?
   — Кэт, ты читала сегодняшние газеты?
   — Нет, я была на занятиях. У меня не было времени.
   — Ты бы все же прочла…
   Кэтрин вдруг охватило ужасное предчувствие, что ее опасения стали реальностью — Герб Андерсон вылил весь свой гнев на жену.
   — Мама…
   — Нет, нет… С ней все в порядке. Это Клей. Твой старик ворвался к нему вчера вечером и напал на него.
   — Что?!
   — Я не шучу, Кэт. Он силой ворвался в дом и набросился на него. Приехала полиция и увезла старого доброго дядю Герба в тюрьму.
   — О нет! — Кэтрин закрыла губы кончиками пальцев.
   — Я просто думала, что ты захочешь узнать. Последовала пауза, а потом Кэтрин спросила:
   — Клей… пострадал?
   — Не знаю. В статье об этом не говорится. Ты сама можешь прочесть. Статья находится на восьмой странице сегодняшнего выпуска «Трибуны».
   — Ты разговаривала с моей матерью?
   — Да, с ней все в порядке. Я разговаривала с ней вчера вечером, в то время как твой папаша в Эдине избивал Клея. Мне показалось, что она просто счастлива, что ты уехала. Я попросила ее не волноваться, потому что с тобой все в порядке, и сказала, что она скоро получит от тебя известие. Она в порядке, Кэт. Я же сказала, что с ней все хорошо. Оставайся там, где ты находишься, и пусть то, что произошло, тебя не волнует. Клей побеспокоится о себе, а ночь, проведенная в тюрьме, пойдет только на пользу твоему старику. — Помолчав немного, Бобби добавила: — Клей звонил мне и спрашивал, не знаю ли я, где ты находишься. Я ему солгала.
   Через какое-то мгновение Кэтрин тихо сказала:
   — Спасибо, подруга.
   Кэтрин нашла статью в «Трибуне Миннеаполиса», прочитала ее несколько раз и попыталась воспроизвести сцену, которую учинил ее отец. Хотя Кэтрин не видела гостиной комнаты Форрестеров, она легко представила себе пышную обстановку… Она увидела перед собой лицо Клея Форрестера, его серые глаза, красивый подбородок, а потом огромные кулаки отца, бьющие в челюсть… Девушка почувствовала себя виноватой — если бы она приняла тогда деньги, ее отец не избил бы его. Она знала, что именно ее побег из дома расстроил планы отца стать за короткий срок богатым и явился причиной того, что он направил весь свой гнев на Клея. По крайней мере, изменчивый гнев Герба Андерсона был отвращен от Ады, однако совесть безжалостно мучила Кэтрин, но она тешила себя мыслью о том, что, как бы там ни было, а старший Форрестер был адвокатом и мог запросто выступить в качестве обвинителя обидчика своего сына, а Герб Андерсон, без сомнения, это заслужил. От этой мысли на губах Кэтрин появилась мимолетная улыбка.
   Бобби не удивилась, когда на следующий день открыла дверь и увидела на пороге Клея Форрестера. Он сказал без предисловия:
   — У меня есть к тебе разговор. Мы можем прокатиться на машине?
   — Конечно, но это не поможет.
   — Ты ведь знаешь, где она?
   — Может, знаю, а может, и нет. Кто это хочет узнать, ее старик?
   — Я.
   — Ты немного опоздал, Клей.
   — Послушай, мы могли бы куда-нибудь поехать и выпить по чашке кофе.
   Несколько секунд она молча смотрела на него, потом пожала плечами и ответила:
   — Подожди меня… Я только накину куртку. «Корветт» стоял у обочины. Бобби оценивающе смотрела на машину и снова удивлялась глупости Кэтрин. Она могла бы извлечь из ситуации выгоду для себя, пусть только материальную. Клей стоял у переднего крыла машины, а Бобби наблюдала за ним и не могла не думать о том, что, если бы она оказалась на месте Кэтрин, она бы не упустила случая и воспользовалась ситуацией, да к тому же и не один раз…
   Они подъехали к маленькому ресторанчику под названием «Ресторан Грина». Здесь они заказали кофе и сидели, не решаясь посмотреть друг другу в глаза. Клей ссутулился над своей чашкой. Он походил на человека, полностью обезумевшего от горя. Его челюсть опухла, а над правой бровью был наклеен лейкопластырь.
   — У тебя красивый «фонарь» под глазом, Клей. — Она посмотрела на подбитый глаз, и Клей нахмурился.
   — Ситуация выходит из-под контроля, Бобби.
   — Ее старик всегда был неуправляемым. Как он тебе понравился?
   — В моем представлении образцовый тесть выглядит несколько иначе, — сказал он.
   — Итак, что ты хочешь от Кэтрин?
   — Послушай, здесь замешаны такие вещи, с которыми я не хочу связываться. Начнем с того, что я хочу, чтобы она взяла от меня деньги, и чтобы ее старик оставил меня в покое. Он не собирается останавливаться до тех пор, пока не увидит зеленые, но будь я проклят, если дам ему денег. Все, чего я хочу от нее, это чтобы она взяла деньги и делала с ними, что хочет. Ты знаешь, где она?
   — Что, если знаю? — В отношении Бобби к нему был виден вызов. С минуту Клей изучающе смотрел на девушку, потом прислонился к спинке стула.
   — Ты считаешь, что я заслуживаю того, чтобы меня избили?
   — Возможно. Я люблю ее.
   — Она тебе говорила, что я предлагал ей оплатить свою вину?
   — Она мне говорила, что ты предлагал ей деньги на аборт. — Он ничего не ответил. Бобби продолжала: — Предположим, что она сейчас уехала… — Бобби увидела на лице Клея страх. Она сардонически добавила: — Тебя совесть беспокоит, Клей?
   — Ты абсолютно права, беспокоит. Если ты думаешь, что я хочу ее увидеть только для того, чтобы Андерсон от меня отвязался, то ты ошибаешься. — Он закрыл глаза и сжал переносицу, потом прошептал: — Господи, я не могу выбросить ее из головы!
   Бобби внимательно смотрела на него, попивая свой кофе. Черный глаз и поврежденная челюсть не могли скрыть красоту Клея Форрестера, как не могли скрыть беспокойства в его глазах. Что-то внутри Бобби оттаяло.
   — Должна тебе сказать, что с ней все в порядке. Она приняла решение и теперь пытается его выполнить. Кэтрин — сильная личность.
   — Я это понял, когда разговаривал с ней. Большинство девушек в ее положении пришли бы к мужчине со сложенными лапками, а она — нет.
   — Она такая… Кэтрин всегда справлялась с трудностями без чьей-либо помощи.
   — И все-таки ты мне не скажешь, где она находится? — Он умоляюще посмотрел на Бобби.
   — Не скажу. Я дала слово.
   — Хорошо. Я не буду заставлять тебя нарушать слово, но ты сделаешь мне одолжение? Скажи, что, если ей что-нибудь понадобится — все, что угодно, — пусть она даст мне знать. Скажи ей, что мне бы хотелось с ней поговорить, что это важно, и попроси ее позвонить мне домой сегодня вечером. Таким образом, никто из ее домашних ничего не узнает.
   — Я ей все передам, но не думаю, что она позвонит. Она упряма… почти так же упряма, как ее старик.
   Клей посмотрел на свою чашку.
   — Послушай, она… — Он судорожно сглотнул и посмотрел на Бобби. В его лице снова появилось выражение беспокойства. — Она ведь не сделает аборт, правда?
   — Нет, не сделает. Беспокойство в его глазах исчезло.
 
   Когда Кэтрин подошла к телефону, Бобби сказала:
   — Клей приходил ко мне.
   Кэтрин убирала рукой волосы назад с лица и, услышав новость, замерла. Казалось, что ее сердце перестало биться.
   — Ты ведь ничего ему не рассказала?
   — Нет, я просто сказала несколько лестных слов по поводу его фингала под глазом. Твой старик учинил настоящую драку!
   Кэтрин понадобилось много усилий, чтобы устоять и не спросить, в порядке ли Клей. С напускной деловитостью она спросила:
   — Но он пришел к тебе не только для того, чтобы показать свои боевые шрамы… Чего он хотел?
   — Узнать, где ты. Он хочет с тобой поговорить.
   — О чем?
   — А ты не догадываешься? Кэт, он не такой уж и плохой. Он даже не жаловался, что его побили. Кажется, он искренне беспокоится о твоем состоянии и хочет дать тебе деньги на ребенка, вот и все.
   — Браво! — воскликнула Кэтрин, взглянув вниз, желая убедиться, что ее никто не слышит.
   — Хорошо, хорошо, я просто передаю его просьбу. Он хочет, чтобы ты ему позвонила домой сегодня вечером.
   На линии воцарилась тишина. Кэтрин отчетливо представилась картина его дома. Уютный роскошный дом, горящий камин, родители в прекрасной одежде, Клей, разгуливающий по дому и что-то насвистывающий, его волосы под цвет осени… Кэтрин чуть было не поддалась слабости, но смогла устоять.
   — Кэт, ты слышишь меня?
   — Да.
   — И ты не собираешься ему звонить?
   — Нет.
   — Но он сказал, что ему нужно кое-что с тобой обсудить. — Бобби поспешила добавить: — Я думала, что он пытается выведать у меня, где ты находишься, но он не стал этого делать. Он сказал, что если ты ему позвонишь, то никому из нас не придется открывать никаких секретов.
   — Очень честно и прямо, — напряженно сказала Кэтрин, вспоминая озабоченный взгляд Клея, когда она выходила из его машины.
   — Может, это прозвучит предательски, но я начинаю думать, что он такой и есть.
   — Какой? Честный и прямой?
   — Да, а разве в это нельзя поверить? Он действительно кажется… ну, взволнованным. Я думала, как бы действовал Стью, попади он в ситуацию Клея. Наверное, он бы уже уехал из города. Послушай, почему бы не предоставить Клею шанс?
   — Я не могу. Мне не нужна его забота, и я не собираюсь ему звонить. Это ни к чему не приведет.
   — Он сказал, чтобы я тебе передала, что, если тебе что-нибудь понадобится, просто сообщи, и он даст тебе денег.
   — Я знаю. Он говорил мне об этом раньше. Я сказала, что мне ничего от него не нужно.
   — Кэт, ты уверена, что поступаешь правильно?
   — Бобби… пожалуйста.
   — Хорошо, подружка. У него денег — куры не клюют, почему бы не взять немного, раз он сам предлагает?
   — Сейчас ты похожа на моего старика!
   — О'кей, Кэт, это твой ребенок. Я сделала так, как он просил, я передала тебе его просьбу. Позвони ему домой сегодня вечером. Теперь все зависит от тебя. Ну, как тебе живется?
   — Знаешь, неплохо. — Затем, отгоняя от себя мысли о Клее Форрестере, Кэтрин добавила: — Здесь нет мужчин, и в этом есть плюс.
   Голос на другом конце провода стал умоляющим.
   — Эй, не говори так, Кэт. Не все мужчины такие, как твой отец. Например, Клей Форрестер совсем не такой.
   — Бобби, у меня складывается впечатление, что ты переходишь на его сторону.
   — Я не перехожу на его сторону. Но со стороны мне лучше видно. Я всегда буду на твоей стороне, но я не могу ничего с собой поделать, если считаю, что ты по крайней мере должна позвонить парню.