Стайн Роберт Лоуренс. Суеверный

   Прижималась к Лайаму и плакала. Не потому, что все еще любила Чипа. А потому, что чувствовала себя виноватой.
   Они с Мэри Бет сидели рядышком на диване в комнате Мэри Бет. На столике перед ними нетронутыми стояли кружки с горячим кофе. Сегодня на Мэри Бет были черная юбка и черный свитер. После звонка Сары она специально пораньше пришла с работы, чтобы встретиться с ней.
   На Саре были мятые вылинявшие джинсы и запачканная спереди синяя футболка с длинными рукавами.
   – Я пришла сюда прямо из полицейского участка, – пробормотала она, высвобождая свои руки из рук Мэри Бет, чтобы откинуть назад темные волосы.
   – Лайам был против того, чтобы я туда ходила. Но я хотела рассказать им о том, что знала Чипа. Я хотела рассказать им, зачем Чип приехал во Фривуд.
   Мэри Бет наклонилась вперед и взяла кружку.
   – Так Лайам не хотел, чтобы ты туда ходила?
   Сара кивнула.
   – Он видел, как я расстроена. Он... Он был так мил. Всю ночь обнимал меня и дал мне выплакаться. И все время повторял, что мне не в чем себя винить.
   – Ну, это так и есть, – твердо сказала Мэри Бет.
   Она приподняла кружку у рта. Кофе потек сбоку. Девушка, не отрываясь, смотрела на Сару.
   – Ты не приглашала Чипа во Фривуд. И ты не имеешь никакого отношения к... к его смерти.
   – Но это так странно, – сказала Сара, вытирая слезу со щеки. – Так странно знать человека, которого убили.
   Мэри Бет кивнула. Она сделала глоток и поставила кружку на стол.
   – Что же произошло в полицейском участке?
   Сара вздохнула.
   – Я разговаривала с детективом Монтгомери. Мне кажется, его так зовут. Чернокожий, с очень тихим голосом. Он был очень любезен. Проявил понимание. Детектив хотел знать, когда я видела Чипа в последний раз. И не знаю ли я кого-нибудь, кто мог бы желать его смерти. Он задавал и некоторые другие вопросы, – она передвинулась на кушетке, выпрямив спину.
   – Полицейский видел, что я расстроена. Он не так уж долго меня расспрашивал. И сам казался очень расстроенным.
   – Детектив был расстроен?
   – Ну да. Он сказал, что у местной полиции забрали это дело. Им теперь займется ФБР или кто-то еще. И еще сказал, что его не учили разыскивать серийных убийц. Я не знаю, почему он рассказал мне об этом. Мне кажется... – Сара замолчала.
   Некоторое время подруги сидели молча. Сара слышала, как потрескивает потолок. Кто-то ходил по квартире над ними. Из соседней квартиры доносился звук ударных – там был включен стереопроигрыватель.
   Вокруг кипела жизнь. Для большинства людей это был обычный день.
   – Когда я выходила, в полицейский участок приехал отец Чипа, – сообщила Сара Мэри Бет. – Я видела, как на парковочную площадку въехал белый лимузин. Видела, как он медленно вышел из машины.
   – Что ты ему сказала?
   – Я... ничего. Я была не в силах с ним разговаривать, – призналась Сара, избегая взгляда Мэри Бет. – Я прошла другой дорогой. Чтобы он меня не видел. Что я могла ему сказать?
   – Чип и его отец, они были близки? – спросила Мэри Бет.
   Сара кивнула.
   И снова шаги над головой. За окном солнце спряталось за тучу. В маленькой гостиной Мэри Бет стало сумеречно.
   Сара снова вздохнула.
   – Зачем кому-то понадобилось убивать Чипа? Я хочу сказать – зачем кто-то незнакомый убил Чипа? Это просто ужасно, Мэри Бет! И так странно!
   – Сара, выпей немного кофе. Тебе нужно перестать думать об этом. Тебе нужно как-то отвлечься. Ты должна...
   – Но как? Я хочу сказать, что я знаю человека, который был убит. Жестоко убит. И – о, Господи! – Сара прижала руки к бледным щекам.
   – Сара! В чем дело? – спросила Мэри Бет.
   – Я знала двоих из них! – воскликнула Сара. – В студенческом городке произошло четыре убийства. И я знала двоих убитых! Чип – и эта студентка-старшекурсница. Девра Брукс. Я встречала ее. Я встретила ее в ресторане. Незадолго перед тем, как она была убита. О, Господи, Боже мой! Господи! Как это может быть, чтобы я знала двоих, которые были убиты? Как?

Глава 40

   Сара покрепче затянула пояс синего хлопчатобумажного купального халата. Она стояла у стола, накрытого к завтраку, по другую сторону от Лайама.
   – Р-р-р! Я рычу на тебя, Лайам! – она обеими руками откинула взлохмаченные волосы.
   В семь тридцать утра Лайам уже был одет в свободные хлопчатобумажные брюки и коричневый вязаный джемпер с белой спортивной рубашкой. Волосы, еще влажные после душа, были аккуратно расчесаны. Он пожал плечами и улыбнулся, успокаивая ее.
   – Прости меня, пожалуйста! Но я не могу есть яйца.
   Он отпихнул тарелку на середину стола.
   – Р-р-р! – Сара расставила согнутые пальцы, как когти, изображая разъяренную тигрицу.
   – Ты можешь рычать, сколько хочешь! Я говорил тебе не покупать яйца после наступления темноты. Это очень древнее суеверие, но...
   – Да! Очень древнее суеверие! – воскликнула она, словно это подтверждало ее правоту. – Очень древнее и очень глупое.
   – Сара, пожалуйста, не расстраивайся. Сядь!
   Сара была не склонна считать инцидент исчерпанным. Она плохо спала ночью. Прошло уже две недели со дня гибели Чипа, но она все еще видела его во сне. Стоило ей закрыть глаза, чтобы расслабиться, и перед ней тотчас возникало его лицо.
   Две недели. А она все еще не может нормально спать по ночам.
   Чип, почему ты преследуешь меня? Ты когда-нибудь оставишь меня в покое?
   Сегодня утром Сара наблюдала за тем, как Лайам аккуратно спустился с кровати с правой стороны и сделал три круга по комнате, прежде чем пройти в ванную. Это вывело ее из себя.
   – Лайам, я и понятия не имела, что у тебя столько суеверий! – простонала она.
   Он не ответил.
   Сара встала, хотя ее занятия начинались не раньше одиннадцати, и приготовила ему жареные яйца на гренках, от которых он, не задумываясь, отказался, когда она рассказала ему, что купила яйца накануне вечером после занятий в библиотеке.
   – То, что кучка невежественных ирландцев боялась покупать яйца в темноте триста лет назад, не означает, что ты не можешь съесть приготовленные мною яйца! – закричала она и закашлялась.
   Молодая женщина налила себе кружку кофе и выпила глоток, обжигая горло.
   Лайам улыбнулся ей детской улыбкой. Он знал, что обычно это на нее действовало.
   – Пожалуйста, не беспокойся из-за меня!
   Сара решила так легко не сдаваться. Она стукнула кружкой по столу.
   – Когда я должна покупать яйца? Почему ты не скажешь мне точное время, когда у яиц с везением все в порядке?
   На ее сарказм он ответил сердитым взглядом. Потом потянулся к кофейнику.
   – Не беспокойся о яйцах, дорогая! Тебе следует подумать о твоей курсовой. Пусть яйца покупает Маргарет.
   Маргарет словно почувствовала, что о ней говорят – Сара тотчас же услышала на лестнице ее шаги. Через минуту Маргарет в шерстяном бежевом свитере и черных колготках нерешительно вошла в кухню.
   – Ничего, если я присоединюсь к вам?
   – Зачем? Разве мы уже разваливаемся на части?
   Сара простонала. Лайам где-то вычитал эту старую шутку. Почему-то она ему очень нравилась и они с Маргарет повторяли ее почти каждое утро. И почти каждое утро – кроме сегодняшнего – Сара смеялась.
   А сегодня эта шутка лишь ухудшила ее и без того плохое настроение.
   «Ну почему Маргарет не может позавтракать наверху?» – сердито спрашивала она себя. – «Почему мы с Лайамом не можем хоть одно утро побыть одни? Почему мы не можем поссориться без свидетелей?»
   Потягивая кофе Сара подумала, что сегодня ее раздражение может быть вызвано предстоящей менструацией. А Маргарет не виновата. Она неизменно любезна. И она изо всех сил старается не вмешиваться.
   А мне следует быть терпеливее с Лайамом. Он такой замечательный, такой сердечный, заботливый, любящий. Похоже, он счастлив со мной. И он с таким пониманием отнесся к истории с Чипом.
   Маргарет налила себе кружку кофе. Прошла к холодильнику за молоком. Сара подошла сзади к Лайаму и обняла его. Она с удовольствием вдохнула запах его лосьона после бритья и поцеловала его в затылок.
   Он повернулся, чтобы поцеловать ее в губы. – Двое голубков, – пробормотала Маргарет от холодильника и, улыбаясь, покачала головой.
   Сара изобразила голубиное воркование.

* * *

   После завтрака все перешли в гостиную. Маргарет раздвинула занавески, и в комнату заглянуло серенькое утро. Сара посмотрела в окно. Хмурый зимний день. Темные облака над деревьями предвещают снежную бурю.
   Лайам устроился на диване. Он посмотрел на нее из-за бумаг.
   – Делаю заметки к лекции, – ответил муж на ее немой вопрос.
   Маргарет удалилась в кухню. Сара слышала, как в раковину бежит вода.
   «Ну почему она моет посуду?» – нетерпеливо подумала Сара. – "Я же уже говорила Маргарет, что сама буду мыть посуду. Ну почему она всегда торопится ее помыть, если я не сделаю этого сразу после еды?"
   Она подошла к письменному столу Лайама. Бросила взгляд на кроличью клетку. Клетка давно пустует. Почему не избавиться от нее? Может быть, мне следует помочь ему, сделать это за него? Как-нибудь, когда его не будет дома.
   Сара начала было открывать верхний ящик стола, но передумала и спросила:
   – Лайам, где ты держишь ножницы?
   – В верхнем ящике справа, – сказал он, не отрываясь от своих бумаг.
   – Я живу здесь два месяца и все еще чувствую себя гостьей, – пожаловалась она. – Все еще не знаю, где что лежит.
   – Тебе нужен собственный письменный стол, – пробормотал муж.
   Сара открыла ящик. Ножницы, карандаши, линейка, пачка карточек, все аккуратно разложено. У нее невольно появилось желание все это смешать. Просто потрясти ящик, пока все не перемешается. «Мне следует вносить некоторый беспорядок в жизнь Лайама», – подумала она.
   И тут же выругала себя за такие детские мысли. Да что это сегодня со мной?
   Сара достала ножницы.
   Лайам опустил на колени свои заметки и улыбнулся ей.
   – А что ты делаешь?
   Она бедром задвинула ящик.
   – О, я хочу заняться свадебными снимками, которые наконец отпечатала Мэри Бет. Я тебе вчера их показывала. Я хочу послать несколько штук маме. И я собираюсь вырезать из газетки колледжа объявление о свадьбе и...
   Ножницы выпали у нее из рук и отскочили на ковер. Сара наклонилась, чтобы их поднять.
   – Нет! – вскрикнул Лайам.
   Он вскочил. Бумаги упали на пол.
   – Нет!
   – Что? – удивленно посмотрела на него Сара. – В чем дело?
   Лайам быстро пересек комнату.
   – Никогда не поднимай ножницы, если ты их уронила.
   – Прости, не поняла?
   – Если ты сама поднимешь ножницы, ты сильно укоротишь свою жизнь.
   – Да это же нелепость! – воскликнула Сара.
   – Нужно, чтобы кто-то другой поднял их для тебя.
   – Ни в коем случае! – прокричала она.
   Лайам рванулся к ножницам, но она была ближе.
   Он уже протянул руку, но она успела первой поднять их с пола.
   Лайам закричал, словно от боли.
   В дверях появилась Маргарет.
   – Что здесь происходит?
   Лайам выпрямился. Тяжело дыша, он смотрел на Сару. Она высоко подняла ножницы, как трофей.
   – Лайам, твои суеверия когда-нибудь тебя погубят!
   Выражение его лица постепенно смягчилось. Он по-детски улыбнулся ей.
   – Ты права. Извини, – он сделал шаг назад. – Я постараюсь исправиться. Правда, я обещаю.
   – Что же, черт возьми, здесь произошло? – спросила Маргарет.
   – Ничего особенного, – ответила Сара, глядя на Лайама.
   Она уже пожалела, что повела себя так вызывающе. Кажется, ее бедный муж очень расстроен. Ну почему ей было не позволить ему поднять для нее ножницы, если это так много для него значит?
   – Я немного увлекся, – объяснил Лайам Маргарет.
   Он собирался сказать что-то еще, но тут прозвенел звонок в дверь. Он повернулся к Саре.
   – Ты кого-нибудь ждешь так рано?
   Сара отрицательно покачала головой и положила ножницы на письменный стол. Лайам отправился открывать.
   Маргарет подошла к окну и посмотрела на крылечко.
   – О! – удивленно воскликнула она. – Лайам, это офицер полиции.

Глава 41

   Гаррет снова нажал кнопку звонка и посмотрел на темнеющее небо. Он видел, что приближается буря. Если сегодня достаточно холодно, может быть снегопад.
   Гаррет снял кожаные перчатки и засунул их в глубокие карманы плаща. Плащ был расстегнут и под ним была видна полицейская форма, к которой прищепкой было прикреплено служебное удостоверение с фотографией. В наши дни люди всегда спрашивают удостоверение. Формы уже недостаточно.
   В переднем окне он заметил движение. Мелькнуло какое-то цветное пятно. На него смотрела женщина, полускрытая отражением облаков в оконном стекле. Потом в доме послышались шаги.
   Еще только девять часов, а он обошел уже двенадцать домов. Гаррет знал, что лучше начать пораньше. Лучше застать людей дома до того, как они отправятся на работу.
   Он подумал, что ему скоро до смерти надоест этот обход. Опросить жильцов всех домов и квартир в студенческом городке? Опросить каждого жителя? Что это может дать?
   Сандуски, мужчина с детским личиком, он же начальник подразделения ФБР, сказал, что результаты опроса могут удивить Гаррета. Гаррету не нравились манеры этого типа. Обнимает тебя за плечи и разговаривает с тобой, как с шестилетним ребенком. Свысока. А сколько ему лет, кстати сказать? Со своими гладкими белыми щечками и детскими голубыми глазками он выглядит лет на четырнадцать.
   И с каких это пор ФБР стало таким милым и обходительным? «Может быть он голубой? И питает слабость к крупным черным полицейским?» – усмехнулся Гаррет.
   Нет. Он просто высокомерный сукин сын. Очень высокого мнения о себе. Как же, он агент ФБР, а не какой-нибудь полицейский студенческого городка, который даже не может снять отпечатки пальцев с трупа, разорванного на части.
   «Ну, по крайней мере мне не надо сидеть в участке», – подумал Гаррет. Поэтому, когда ребята из ФБР отправили его на обход домов, он обрадовался. «По крайней мере похожу по свежему воздуху, все лучше чем сидеть на месте, в этой душной комнате и смотреть, как этот клоун Вальтер обсыпает сахарной пудрой свою рубашку, съедая булочку за булочкой».
   Нет, что ни говори, хорошо побыть на открытом воздухе, походить от дома к дому, практически ничего не делая. Есть время подумать. Подумать о жизни. И об этих убийствах.
   Энджел не стала над ним смеяться, когда он рассказал ей свою теорию о том, что эти убийства совершены не человеком, а монстром. Но он заметил сомнение в ее зеленых глазах. Сомнение и озабоченность. Неужели она сомневается, что я в здравом уме?
   Ну, а почему бы ей не сомневаться?
   Он сам не свой с тех пор, как увидел первый труп. Ту бедную девушку со снятым скальпом, с волосами, валявшимися на траве, с порванными кровеносными сосудами, вываливавшимися из ее черепа, словно сморщенные змеи.
   С тех пор Гаррет сильно изменился. Он теперь по-другому смотрел на людей. Он уже не мог смотреть на человека и не думать о его черепе и венах, о том, как этот человек может выглядеть без скальпа, сорванного одним движением.
   Это сумасшествие? Возможно.
   Но что нормального в этих убийствах? И как может этот убийца не быть монстром?
   Гаррет услышал, как щелкнул замок. Наружная дверь начала открываться. Он ожидал удивленных взглядов, испуганного выражения лица. Люди всегда пугаются, видя у своих дверей полицейского. Ему приходится сообщать плохие новости.
   На Гаррета смотрел темноволосый мужчина, которому явно было больше тридцати, но меньше сорока лет. В коричневом джемпере и белой рубашке, похожий на преподавателя. Гаррет заметил в его глазах удивление. И страх? В последнем Гаррет не был уверен.
   – Доброе утро, чем могу помочь? – у мужчины приятный голос, гладкая речь, легкий иностранный акцент.
   – Профессор О'Коннор?
   – Да, – мужчина, прищурясь, смотрел на Гаррета.
   – Ваша жена недавно заходила поговорить со мной. Относительно убийства Чипа Уитни.
   – Да, я знаю. Сара была ужасно расстроена. И я, конечно, тоже.
   – Вы знали его? – спросил Гаррет, доставая блокнот.
   – Нет, сам я не знал. Только косвенно. Я был расстроен из-за Сары, – он откинул назад темные волосы. – И, конечно, я был расстроен... из-за других убийств. Это так страшно.
   Гаррет поднял глаза на профессора.
   – Я провожу опрос жителей всех домов, профессор. Я задержу вас только на минуту. Вы знали одну из оставшихся трех жертв, не правда ли?
   Не дожидаясь ответа, он полистал блокнот. Достал из него цветной снимок второй жертвы. На нем была улыбающаяся женщина в лимонно-желтом сарафане на фоне пляжа. Волосы распущены, их слегка поднимает ветер.
   Профессор прищурился, глядя на снимок.
   – Это миссис Де Хевен. Она была нашей домовладелицей. Ей принадлежал этот дом. Какой ужас!
   – Когда вы видели ее в последний раз? Может, она когда-нибудь жаловалась на ссоры или недоразумения с кем-нибудь из тех, кто снимал у нее жилье? Может быть, вы что-нибудь знаете о лицах, у которых были проблемы с миссис Де Хевен? Были ли у нее недоразумения с предыдущими жильцами? Есть ли другие жильцы в этом доме?
   Профессор О'Коннор ответил на все вопросы без колебаний, тихим, задумчивым голосом. У него нет никаких подозрений, никакой информации о каких бы то ни было проблемах миссис Де Хевен. Он не знал никого из ее жильцов. Домовладелица никогда не упоминала ни о каких проблемах с другими жильцами. Профессор утверждал, что у него с ней были «самые сердечные» отношения.
   «Никакой полезной информации», – подумал Гаррет.
   Из дома доносились женские голоса. Из беседы с женой профессора он знал, что с ним живут жена и сестра. Придется поговорить и с ними тоже.
   Из-за угла показались двое молодых людей, вероятно студентов, делающих утреннюю пробежку.
   Заметив на крыльце Гаррета, они замедлили бег, покосились в его сторону, желая посмотреть, кого он опрашивает. Миновав дом, студенты отвернулись.
   – Едва ли я смогу вам чем-нибудь помочь, детектив, – сказал профессор О'Коннор, выказывая первые признаки нетерпения.
   Гаррет вернулся к снимку первой жертвы, Шарлотты Вильсон. Это была школьная фотография. Вероятно, снимок сделан в шестом или седьмом классе. На вид ей здесь лет двенадцать.
   – Доктор О'Коннор, знали ли вы эту молодую женщину, Шарлотту Вильсон?
   Профессор О'Коннор, прищурясь, посмотрел на фото. Вздохнул.
   – Как вам сказать...
   – То есть?
   – Я был знаком с ней совсем недолго. Эта молодая женщина должна была работать у меня секретаршей. Но она... Это было, когда я только что приехал во Фривуд. Я и моя сестра были заняты с переездом и размещением, так что у меня практически не было времени бывать в офисе. Думаю, я раз или два разговаривал с бедной девочкой. А потом... когда она была убита...
   Гаррет почувствовал, как у него напряглись мускулы на затылке. Он очень внимательно посмотрел на профессора. По его глазам детектив понял, что профессор О'Коннор испытывает некоторый дискомфорт от беседы с ним.
   – Значит, вы знали Шарлотту Вильсон? Вы знали все три жертвы?
   Щеки профессора немного покраснели.
   – Ну... да. Но я не знал ни одну из них хорошо. Мы были едва знакомы.
   Гаррет попробовал задавать и другие вопросы. Продолжая разговаривать, он сделал заметку на листе с фактами по делу Шарлотты Вильсон.
   – Вы когда-нибудь встречались с кем-нибудь из тех, кого знала Шарлотта Вильсон? Видели ли вы ее с кем-нибудь из друзей? Знаете ли вы еще кого-нибудь из тех, кто ее знает? Говорила ли она вам когда-нибудь что-либо о своих друзьях или знакомых? Может быть, когда-нибудь она вела себя странно или казалась испуганной?
   Профессор ничем не смог помочь.
   Но Гаррет почувствовал, как забилось его сердце. Тут что-то есть. Что-то подозрительное? Или это просто совпадение? Но три из трех! Профессор знал всех троих.
   Правда ли, что он больше ничего не знает? Возможно ли такое?
   В голове у Гаррета сразу возникло множество вопросов. Он предостерег себя: «Не волнуйся! Ты еще не закончил расследование. Ты еще ничего не нашел».
   Но три из трех?
   Попробуем перейти к четвертому убийству.
   Сильный ветер зашелестел бумагами, зажатыми прищепкой. Небо потемнело. Оба мужчины подняли глаза к облакам. Доктора О'Коннора знобило.
   – Мне следовало пригласить вас войти. Прошу меня простить, детектив, – он бросил взгляд на часы. – Но я уже опаздываю на лекцию. Мои занятия...
   – Вот фотография четвертой жертвы, – прервал его Гаррет, вынимая фотографию Девры Брукс, студентки-старшекурсницы. На фотографии она выглядит очень сексуально. Рыжевато-каштановые волосы закрывают один глаз, на хорошеньком личике хитроватая улыбочка. Гаррет видел это фото множество раз, но сейчас он покачал головой. Неужели они не могли достать чего-нибудь получше?
   Профессор опустил глаза на фотографию. Казалось, он внимательно изучает ее. Потом покачал головой.
   – Нет. Извините. Эту я не знаю. Я никогда ее не видел.
   Гаррет почувствовал разочарование.
   – Вы уверены, профессор? Ее зовут...
   Гаррет не успел закончить. Сара просунула голову в дверь. Она увидела Гаррета, потом взглянула на фотографию.
   – Девра! – воскликнула она. – Лайам, это Девра.
   – О, да! – щеки профессора вспыхнули. – Я знал ее.
   Четыре из четырех.

Глава 42

   Сара вошла в дом вслед за Маргарет. Она радостно вздохнула, довольная, что наконец добралась домой.
   – Что за ужасный день!
   Она слышала, как Лайам закрыл за собой входную дверь. Прошел мимо Сары. Выражение лица мрачное, усталое. Под глазами мешки. Бросил пальто на спинку дивана.
   – Не могу с тобой не согласиться!
   Он поднял руки вверх, потянулся.
   Маргарет взяла пальто Лайама и отнесла его в стенной шкаф в прихожей.
   – Может, нам стоит пригласить адвоката? Тебе не кажется, что нам следовало взять с собой адвоката в полицейский участок?
   Лайам подошел к окну и посмотрел на падающий снег.
   – Нам не нужен адвокат. Мы ничего не сделали. Эти ребята из ФБР хватаются за соломинку.
   Сара присела на край дивана.
   – Подумать только, целый день провести в полицейском участке! Снова и снова отвечать на одни и те же вопросы!
   – Это все я виноват, – тихо сказал Лайам. – Мне не следовало лгать насчет Девры. Не знаю, почему я так поступил? Мне кажется, всему виной тот детектив, который так пристально смотрел на меня. От этого я почувствовал себя так, словно мне есть что скрывать.
   Он остановился позади Сары и начал ласково массировать ей плечи.
   – Это просто ужасное совпадение. А полиция – они же в отчаянии. За все хватаются. Даже за странное совпадение.
   – М-м-м! Очень приятно, – промурлыкала Сара. – Для убийцы у тебя, Лайам, слишком нежные руки.
   Он на некоторое время прекратил массаж.
   – Не смешно, Сара!
   – Я собираюсь ставить чай. Кто-нибудь хочет чаю? – спросила Маргарет.
   – Мне нужно что-нибудь покрепче, – ответил Лайам.
   – А мне нужно что-нибудь холодное, – сказала Сара. – В полицейском участке было просто невыносимо жарко. И батарея отопления все время шумела. Я чуть с ума не сошла.
   Маргарет удалилась на кухню. Сара слышала, как она открыла кран, наливая воду. Звякнул о плиту чайник.
   Лайам перестал разминать плечи Сары и отошел назад.
   – Ну, мы рассказали им все, что знали. Что само по себе немного. Возможно, им удастся нащупать другой след и они оставят нас в покое.
   Он через голову стащил с себя свитер и перекинул его через плечо. Потом подошел к бару и налил себе виски в высокую рюмку.
   Сара наблюдала за ним и напряженно думала. Какое жуткое совпадение!
   Совпадение?
   Ну, конечно, это совпадение.
   Что же еще это может быть?
   Бедный Лайам! Она и не догадывалась, что он знал все четыре жертвы. Он никогда ей об этом не говорил. Надо сказать, что муж вообще почти не говорил с ней об этих убийствах. Так, пробормотал что-то по поводу того, что это ужасно и что студенты очень напуганы. Но, как теперь поняла Сара, его это очень беспокоило. Четыре убийства. Четыре человека, которых Лайам в той или иной степени знал.
   Сара была уверена, что его это беспокоило. Это должно было его беспокоить. И это должно быть особенно тяжело для такого суеверного человека, как Лайам.
   Бедный Лайам! Бедный суеверный Лайам! И все же он держал свои переживания при себе. Почему? Ради нее? Да, конечно, только поэтому.
   Она прошла через комнату и обняла мужа сзади. Застала его врасплох. Он даже пролил на ковер немного виски.
   – Ох, Лайам, ты знал всех четверых!
   – Не так, чтобы очень, – пробормотал он.
   Сара прижалась щекой к его теплой щеке.
   – Я их как следует не знал. Никого из них. Давай не будем об этом говорить, Сара. Правда, мне очень не хотелось бы...
   Он отошел от нее, подняв повыше рюмку.
   – Я пойду переодеться. Чего бы тебе хотелось: поужинать дома или куда-нибудь пойти? Может, хорошая прогулка по снегу нас немного остудит, да и мозги немножко проветрим. Как ты думаешь? Черт бы побрал все эти вопросы! Целый день эти люди в серых костюмах буравили нас своими глазками-бусинками и задавали свои дурацкие вопросы!
   Мы где-нибудь хорошо поужинаем. Возьмем хорошее вино. Может, даже напьемся. Расслабимся Что ты на это скажешь?
   Лайам говорил быстро и взволнованно. Чувствовалось, что он нервничает. Сара еще никогда не слышала у него такого голоса. Лайам исчез из гостиной раньше, чем она успела ответить.