Страница:
– Мне пора возвращаться к работе. Как насчет позднего ужина, чтобы загладить вину?
– Вечером мне придется поработать – вдруг удастся найти Фонтэйна.
– Думаете, он может объявиться?
– Есть такая вероятность, – сказал Валентайн.
– Ну тогда мы поужинаем прямо у вас в номере.
– Когда?
– Моя вторая смена заканчивается в десять.
Валентайн задержал дыхание. Бой назначен на восемь, чтобы его успели посмотреть зрители Восточного побережья: он должен был транслироваться по платным кабельным каналам. Ник наверняка захочет сразу же вернуться в казино, и он освободится. Валентайну стало немного не по себе: у такого ужина может быть вполне традиционное продолжение. А вдруг они совершенно не подходят друг другу? Вдруг он ее разочарует? Но она сидела рядом, и она очень ему нравилась. А такое с ним случалось не часто.
Она снова стиснула его руку:
– Язык проглотили?
– В десять, – сказал он.
– Уверены, что вам еще не пора будет спать? – поддразнила она.
– Как-нибудь продержусь – подремлю днем. Она встала и поцеловала его в щеку:
– Сладких снов.
День, который начинается с улыбки красивой женщины, – замечательный день! Он смело вышел на солнцепек, дошел до отеля «Пустыня» и за двадцать долларов выручил у парковщика одолженный Ником автомобиль. Жизнь в Лас-Вегасе начиналась по вечерам, поэтому машин на Стрипе почти не было.
Закусочная «Братишка» располагалась на унылой боковой улице под названием Одри. Настоящая крысиная нора: с одной стороны ломбард, с другой – солярий. Под ногами хрустело битое стекло.
Бармен явно в прошлом был хоккеистом, судя по могучей фигуре и изуродованному лицу. Звали его Майком, на нем была несвежая рубашка под смокинг, со складочками на груди, и желтый галстук-бабочка.
– Из банки или из бутылки? – осведомился он, когда Валентайн заказал диетическую колу.
– Из банки подойдет, – ответил Валентайн, оглядывая помещение. Помимо него, в баре находился только один посетитель – какой-то тип сидел в углу и посасывал разливное пиво.
Валентайн достал из бумажника стодолларовую купюру:
– Можете разменять?
– Извините, – ответил Майк. – Еще слишком рано.
– Тогда не возражаете, если я задам вам парочку вопросов?
– Смотря каких.
Валентайн подтолкнул к нему купюру.
– Сюда захаживал один человек, он называл себя Фрэнком Фонтэйном.
Майк скрестил на груди руки.
– Вы полицейский?
Валентайн хотел было ответить отрицательно, но спохватился: полицейский всегда остается полицейским, и бармен прекрасно все видит.
– В отставке, – честно признался он.
– Значит, частный детектив?
– Консультант.
– Это уже что-то новенькое!
– Добро пожаловать в девяностые.
В зеркале позади Майка Валентайн увидел, что тот, второй тип прикончил свое пиво. Сложением он напоминал бегемота, который на спор может поднять машину-рефрижератор. Когда бегемот неторопливо покинул бар, Майк положил деньги в карман.
– Знаете того парня? – спросил он.
– Нет. А что, должен знать?
– Он тоже ищет Фонтэйна.
Валентайн пожалел, что не разглядел посетителя получше.
– А он сказал, зачем?
– Заявил, что у Фонтэйна есть должок.
– Не хотел бы я задолжать такому амбалу.
Майк открыл банку диетической колы и вылил в пластиковый стакан. При этом он нарочно сделал так, чтобы поднялась большая шапка пены. Валентайн понял, что это считается своего рода оскорблением – несомненно, Майк, как опытный бармен, умел наливать напитки правильно.
– Слушайте, я скажу вам в точности то, что уже сказал полиции. Фонтэйн заходил сюда несколько раз, чтобы воспользоваться нашим телефоном. Никогда не пил ничего крепкого и всегда оставлял щедрые чаевые.
– И все?
– А еще он любил играть в видео-покер.
– И с каким счетом?
– Не проигрывал никогда.
– На каком автомате играл?
– Ишь, какой вы хитрый! – засмеялся Майк.
В это время зазвонил телефон. Майк взял трубку и пошел разговаривать на кухню.
Прошло пять минут. Валентайн понял, что Майк возвращаться не собирается. Он допивал свою газировку, размышляя об инфляции: как же обесценились в наши дни сто долларов! Интуиция подсказывала ему, что Майк знает больше, чем рассказал, но проблема в том, как заставить его разговориться. Может, повестка в суд сделает свое дело, или Лонго воспользуется одним из своих трюков.
Валентайн швырнул на стойку мелочь – просто чтобы позлить Майка, и направился в туалет.
По дороге туда он и обнаружил два видеоавтомата для игры в покер. Эти автоматы и так не просто обыграть, а уж обыгрывать их постоянно! Такое совершенно немыслимо.
Валентайн ощупал корпуса машин: в обоих были просверлены отверстия диаметром в десятицентовую монету. Наверняка Фонтэйн нашел способ перепрограммировать компьютерный чип так, чтобы ему выпадали специально отобранные карты.
Все понятно, еще одна причина, чтобы у Билла Хиггинса болела голова.
На дверях туалета было аккуратно выведено «Петушки» и «Курочки». Валентайн открыл соответствующую дверь и чуть не потерял сознание от мерзкого запаха.
С годами мочеиспускание превращается в процесс столь же длительный, как когда-то секс, и Валентайн предался ему со всей ответственностью. И тут позади него открылась дверь. Валентайн обернулся и увидел того самого здоровяка. Здоровяк выглядел весьма угрожающе – еще и потому, что у него были совершенно стеклянные глаза, словно он накурился марихуаны.
– В чем дело? – спросил Валентайн.
Амбал молча схватил Валентайна за затылок и прижал лицом прямо к висевшему над писсуаром автомату по продаже презервативов: нос Валентайна упирался аккурат в кнопку под названием «Рифленая Черная Мамба».
– Покажи руки, – скомандовал амбал.
– Я же писаю, – возразил Валентайн.
– Повторять не буду!
– Ты чего хочешь? – упорствовал Валентайн. – Чтобы я обмочил штаны?
Здоровяк слегка стукнул его головой об автомат.
– Слушай, парень, – сказал Валентайн. – Мне шестьдесят два года, и я ношу кардиостимулятор. Если ты не намереваешься меня убить, то почему бы не вести себя потише?
– Ты спрашивал у бармена о Фонтэйне, – прорычал амбал. – Расскажи мне все, что тебе известно.
– Непременно, – ответил Валентайн. – Как только ты дашь мне возможность вздохнуть.
– Вытяни руки!
Валентайн повиновался, и здоровяк обыскал его – явно со знанием дела. Потом схватил Валентайна за член, встряхнул, засунул в штаны и застегнул молнию. Никогда прежде ни один мужчина не дотрагивался до этого самого места и, подавив инстинктивное содрогание, Валентайн решил, что это, пожалуй, все-таки не самое худшее, что могло бы с ним в жизни случиться. Близко к тому, но все же не самое худшее.
Амбал слегка расслабился. И тогда Валентайн, захватив большой палец нападавшего, дернул его на себя и вверх. Амбал рухнул на колени, корчась от боли. Валентайн склонился над ним.
– Как тебя зовут?
– Эл, – еле выдохнул здоровяк.
– Зачем тебе Фрэнк Фонтэйн, а, Эл?
– Затем…
– Ты собираешься его прикончить?
– Отпусти палец!
Но в ответ Валентайн только сильнее его загнул. Вот интересно: чем они здоровее, тем громче орут. И Эл не был исключением.
– Ты тот самый парень, что прищемил ему башку в Тахо? Эл закивал.
– И на кого же ты, Эл, работаешь?
– Этого я тебе ни за что не скажу.
Валентайн еще сильнее нажал на палец и тут только заметил, до чего же коротенькие у Эла пальчики – какие-то недоразвитые отростки, торчащие из удивительно маленьких ладошек. Все же остальное – по крайней мере, то, что не прикрыто одеждой, – выглядело вполне нормально.
Эл завопил еще громче. Дверь туалета распахнулась, показалась голова Майка. Тот удивленно моргал. Валентайн послал ему убийственный взгляд.
– Где это вы прятались?
– По телефону разговаривал, и все. Господи, я думал, это он вас убивает.
– Спасибо за заботу, – сказал Валентайн.
– Хотите, чтобы я вызвал полицию?
Валентайн посмотрел на Эла:
А ты как считаешь? Хочешь побеседовать с парнями в синей форме?
Эл затряс головой. Он схватился за кисть свободной рукой, стараясь утихомирить боль, однако, судя по страдальческому выражению лица, это ему не очень-то удавалось.
– Расцениваю твой ответ как отрицательный, – сказал Валентайн и, повернувшись к Майку, добавил: – Постараюсь сделать так, чтобы вопли были не очень слышны.
– Уж пожалуйста, – сказал Майк.
Когда он вышел, Валентайн продолжил допрос:
– Так на кого, говоришь, ты работаешь?
– Не могу сказать! Они меня убьют.
– А вот так лучше?
Поскольку Эл молчал, Валентайн снова поднажал на палец. Физиономия у Эла стала багровой, а глаза вылезли из орбит – ну совсем как у героев комиксов.
– Ну тогда ограничься инициалами. Назови первые буквы имени и фамилии, а я уж додумаю остальное.
– Ф.А., – прошептал Эл.
– Что-что?
– Ф.А.! Ф.А.!
– Это ты мне вздумал говорить «фак»? Ах ты, тупой ублюдок…
И тут злость, давно кипевшая в Валентайне, вырвалась наружу словно вулканическая лава. По непонятной причине тот, кто его отматерил, вызвал у него даже большую ярость, чем тот, кто схватил его за яйца. Он с размаху врезал коленом в челюсть Элу, и Ручонки рухнул в полной отключке.
Валентайн обыскал карманы: несколько сотен долларов и пустой ингалятор. Типичная история.
При его появлении стоявший за барной стойкой Майк вытянулся, как рядовой при появлении генерала. Вопли Эла сделали его куда благоразумней и богобоязненней, и сейчас на верхней губе у бармена поблескивали капельки пота. Валентайн уселся на свое прежнее место, с удивлением обнаружив перед собой стакан со свежей порцией колы – на этот раз без пенной шапки. Он поднес стакан к губам и сделал добрый освежающий глоток.
– Где культурист? – осведомился Майк.
– Отдыхает.
Валентайн допил воду и полез за кошельком.
– За счет заведения, – поспешил уведомить его Майк.
– Вот я сразу понял – что-то в вас мне все-таки импонирует, – сказал Валентайн.
– Явно не скоро, – мрачно ответил больной.
Валентайн пришел намного раньше официального времени посещений, поэтому ему пришлось подниматься на служебном лифте и красться к палате. К счастью для него, медсестры были заняты – они вглядывались в мониторы, и ему удалось попасть к Сэмми незамеченным. Вообще-то он не любил нарушать правила, но ему важно было переговорить с Манном наедине, а в отведенные для посещения часы им мог кто-нибудь помешать.
Валентайн заметил на подносе не съеденный Сэмми завтрак – противного вида остывшую яичницу.
– Они у вас что-то нашли? – спросил он, почувствовав комок в горле.
– Вот именно, нашли.
– Что не так?
– Большую-большую неприятность.
– Рак?
– Простаты.
– В какой стадии?
– Во второй, – ответил Сэмми. – Если верить врачу, мне еще повезло, что мне сломали колено: они вовремя заметили. Еще немного, и начались бы метастазы.
– Когда они приступят к химиотерапии?
– Через две недели, – сказал Сэмми и выключил работавший без звука телевизор. – Сначала они должны вставить мне в коленку стержень, подождать, пока заживет, а потом уж начнут. По правде, мне боязно. Вы сами видите – я не в лучшей форме.
Валентайн не знал, что сказать, поэтому промолчал. Оглядев палату, он не заметил никаких признаков того, что у Сэмми, кроме него, были и другие посетители. Он хорошо понимал состояние Сэмми – в конце концов, они были почти ровесниками. Живешь себе, живешь, и вдруг в один прекрасный день доктор выносит тебе смертный приговор. Ужасно, но еще ужасней – когда приходится переживать это в одиночку.
– Вы позволите мне кое-что вам предложить? – спросил Валентайн. Сэмми кивнул, и он продолжал: – У моей жены был рак груди, запущенный. И в больнице ей попался один замечательный врач. Он убедил жену в том, что исход лечения зависит во многом от ее собственного отношения к болезни. Поэтому Лоис принялась строить планы на будущее – что она станет делать после того, как пройдет курс химиотерапии. Ну, вроде того, чтобы записаться на какие-то курсы или отправиться в путешествие.
– Хотите сказать, что мне надо бы планировать будущую жизнь?
– Почему бы нет?
– И что я буду делать? Жарить бургеры? Я видел пенсионеров, что работают в «Макдоналдсе». Нет уж, увольте.
– Я мог бы найти вам работу на плавучем казино во Флориде, – предложил Валентайн. – Отплывают в полдень, возвращаются вечером, бесплатный буфет и все такое прочее. За две сотни в день будете наблюдать, как пьяные туристы теряют деньги.
– Звучит заманчиво. А почему вы сами на такую работу не пошли?
– У меня морская болезнь.
– Спасибо. Я об этом подумаю.
– У меня к вам пара вопросов. – Валентайн сел поближе к постели и слегка понизил голос: – За Фонтэйном охотится еще один тип. Абсолютно ненормальный. У него патологически маленькие руки – я такого никогда не видел.
– А, это Ручонки Скарпи, – сказал Сэмми. – Ни под каким видом не советую вам с ним сталкиваться. Ходят слухи, что после того, как он убрал Фонтану, владельцы казино устроили вечеринку в его честь.
– И вы полагаете, они могли нанять его заново, как только пошли слухи, что Сонни жив?
– Вполне вероятно.
– А Ник тоже входил в эту группу?
– Нет, – уверенно ответил Сэмми. – Самое ужасное, что может сделать Ник, – это приказать переломать кому-то ноги. Ник относится к человеческой жизни с уважением.
– А теперь мой второй вопрос, – сказал Валентайн. – Уайли – насколько он надежен?
Сэмми сурово глянул на него:
– Уайли? Это вы о чем?
– У Фонтэйна есть свой человек в «Акрополе». И если я намерен поймать этого урода, мне тоже нужен свой человек среди работников.
– И вы боитесь, как бы ваш человек не оказался одновременно и человеком Фонтэйна?
– Точно.
– Что ж… Уайли вы можете доверять. Он, конечно, умом не блещет, но парень честный. Только не рассказывайте ему слишком много, а то он обязательно что-нибудь напутает.
Валентайн встал:
– Спасибо. Мне пора.
– Вы сказали, что там бесплатный буфет. А еда какая?
– В основном всякая морская живность. Омары, креветки, каменные крабы, когда сезон. Вы когда-нибудь пробовали каменных крабов? Это просто потрясающе. Знаете, что они с ними делают? Когда выловят, отрывают одну клешню, а потом снова бросают краба в море. Там и ростбиф подают. Ну, и, конечно, десерты: эклеры, мороженое, шоколадный торт.
– А бар у них имеется?
– Да весь корабль – это бар, – заверил его Валентайн.
– И сигары курить разрешают?
– Все время. Сигары – они особенно на таких кораблях приветствуются. Их все там курят, даже дамы.
– Какой ужас, – опечалился Сэмми. – А вы не забыли сигару для меня?
Валентайн чуть не хлопнул себя по лбу. Ну что такое с ним творится! Столько всего наобещал за эти два дня и обо всем забыл. Он принялся многословно извиняться.
– Тогда в следующий раз принесите, – сказал Сэмми.
В дверях Валентайн остановился:
– Хотите, я позвоню парню, владельцу корабля? Я его хорошо знаю.
– Нет, сначала мне надо справиться с моим раком.
– Строить планы никогда не поздно.
Сэмми улыбнулся, показав пожелтевшие от многолетнего курения и небрежного обращения зубы. В глазах его загорелся огонек.
– Дайте мне еще немного подумать, – попросил он.
В вестибюле Валентайн бросил четвертак в таксофон и набрал основной номер «Акрополя». Механический голос произнес: «Опустите еще десять центов, пожалуйста».
Он принялся рыться по карманам в поисках мелочи. С каких это пор местные звонки стали стоить тридцать пять центов? И вообще, какова себестоимость звонка – даже со всей этой навороченной оптоволоконной связью, спутниками и прочим? Да наверняка не больше пятака – как в далеком детстве. Все остальное мы платим за рекламу. Однако он послушно опустил в щель еще десять центов.
Оператор соединил Валентайна с его номером, и он прослушал голосовую почту. Хотя он теперь официально в отеле не числился, Роксана по его просьбе договорилась с телефонистками, чтобы звонки от Мейбл переводили на его номер: она наверняка снова постарается с ним связаться. Его ожидали три сообщения, и он набрал код, чтобы прослушать.
«Привет, Тони, – раздался голос Мейбл. – Наверное, ты не получил моего первого сообщения, потому что я пока еще здесь, в одной камере с больной СПИДом проституткой и мексиканкой, которая насмерть заколола своего любовника».
Валентайн прислонился лбом к холодной больничной стене. Капитан полиции Клируотера обещал ему, что переведет Мейбл в приличную камеру… Неужто обещание уже ничего не стоит?
«Но есть и хорошая новость: судья, похоже, выздоравливает, – продолжала она. – Не то чтобы я желала ему зла, но он все равно не имел права так со мной разговаривать. Во всяком случае, паралич его все-таки не разбил, а значит, Господь услышал мои молитвы».
Мейбл молилась за здравие судьи! Валентайн поймал себя на том, что улыбается, – несмотря ни на что.
«Что ж, пару деньков я еще здесь вытерплю, а потом сбегу! Ха-ха! А если серьезно, то здесь довольно худо. Еда ужасная, и спать я совершенно не могу. Наверное, потому это и зовется тюрьмой. Надеюсь, что хоть у тебя все в порядке. Пока, Тони».
В трубке раздались гудки. Валентайн глянул на часы: Джерри скоро прилетит во Флориду, и у Мейбл все наладится. Он включил второе сообщение:
«Папа… Это я… Джерри. Слушай, я попал в беду».
Валентайн заткнул второе ухо – из музыкального автомата, стоявшего в вестибюле, полились звуки: «Роллинг Стоунз» пели «Женщины из бара», и голос сына был едва слышен.
«Телефонистка ответила, что ты уже выписался, но потом я перезвонил и поговорил с Роксаной, и она сказала, что ты все еще там. Во всяком случае, я на это надеюсь, потому что меня преследуют два типа из мафии».
– Святый Боже, – сказал Валентайн в трубку.
«Я зашел в бар за наличностью, а они меня там уже ждали. Я спросил, что им надо, и они сказали, что это как-то связано с тобой. Я швырнул в них стол и удрал через заднюю дверь. Эти парни вели себя так, словно собирались меня убить».
Валентайн крепко сжимал трубку, сердце его готово было выпрыгнуть из груди.
«Из-за этого я опоздал на свой рейс. Извини меня за то, что случилось с Мейбл, но мне надо думать о том, как спасать свою шкуру. Уверен, ты все поймешь. Я направляюсь в Атлантик-Сити, спрячусь там. Оттуда позвоню».
Валентайн снова прослушал сообщение: Джерри был явно напуган. Он закрыл глаза и произнес про себя молитву за спасение сына, а затем включил последнее сообщение:
«Эй, Тони, – Ник старался перекричать вой сирен. – Срочно приезжайте. Кто-то пытался спалить мой дом».
Когда Валентайн прибыл к закопченному дворцу, который Ник называл своим домом, пожарные машины уже уехали. Через лужайку пролегли глубокие колеи, оставленные тяжелой техникой, все посадки были уничтожены. Он припарковался позади «Кадиллака», принадлежавшего Нику, вылез из машины и огляделся. Когда-то это место было не лишено своеобразного, пусть и безвкусного, шарма. Сейчас от прежней роскоши не осталось и следа.
Портик с колоннами был покрыт копотью, и, прежде чем войти в дом, Валентайн тщательно вытер ноги о коврик. В вестибюле он застал Ника. Тот яростно спорил со страховщиком, который объяснял, почему страховая компания не может сразу же выписать чек на возмещение ущерба: сначала все должен осмотреть следователь пожарного департамента. Он составит отчет, и если это не поджог, то страховку выплатят.
– Но это же явный поджог! – кричал Ник. – Она попыталась сжечь дом. Жеребец и Кроха ее видели. Правда, ребята?
Бывшие футбольные звезды сидели подле фаллосоподобного бара в гостиной. У Жеребца была повреждена рука, на щеке Крохи красовались царапины. Оба согласно кивнули, а затем, пристыженные, снова уставились в пол.
– Какие еще доказательства нужны? – воскликнул Ник.
Страховщик беззастенчиво глянул на часы и нетерпеливо ответил:
– Я имел в виду намеренный поджог, мистер Никокрополис. Если следователь придет к выводу, что это мисс Соломон устроила пожар, тогда ваше заявление подпадает под статью о вандализме, а на подобный случай вы застрахованы. Но пока такого заключения нет, я ничего не могу сделать, разве только снять вам номер в отеле.
– Снять номер? Да отель мне принадлежит, болван!
– Мистер Никокрополис, мне нужно немного времени, чтобы все уладить.
– Сколько это – немного?
– Три-четыре дня.
– И это, по-вашему, немного?
– На то, чтобы составить исковое заявление, – да.
– Ой, скройтесь с моих глаз! – И Ник взмахнул рукой, словно отпуская страховщика. Затем, повернувшись к Валентайну, спросил: – А вас где черти носили?
Страховщик, однако, не двинулся с места. Медленно-медленно он снял с носа очки и засунул в нагрудный карман рубашки. Валентайн понял, что страховщик собирается сделать сейчас что-то по-настоящему глупое. Он тронул его за рукав.
– Не надо, – вполголоса произнес Валентайн.
Страховщик искоса глянул на него, не понимая, то ли этот старикан ему угрожает, то ли дает добрый совет.
– Вы на него работаете? – спросил страховщик.
– Назовем это частичной занятостью, – ответил Валентайн.
– Ужасно, – сказал страховщик и вышел из дома.
Ник направился к бару, где возложил руки на плечи Жеребца и Крохи. Они по-прежнему сверлили глазами пол.
– Сколько я вам плачу, мальчики? – осведомился Ник.
– Сорок тысяч, – ответил Жеребец.
– И мне столько же, – сказал Кроха.
– И за что же?
Взяв из бара бутылку безалкогольного пива, Ник сказал:
– Подумайте об этом хорошенько.
Затем в сопровождении Валентайна направился в свои личные апартаменты. Сам дом не очень пострадал – в отличие от комнат Ника. Дверь в спальню превратилась в щепки – пожарные были вынуждены разбить ее топориками. Ник в ярости отшвырнул их ногой.
– Когда Жеребец и Кроха попытались ее выпереть отсюда, Шерри пришла в ярость, – пояснил он. – Заперлась в спальне и принялась кромсать мою одежду. Просто как взбесившийся ребенок. А потом нашла альбом, в котором у меня фотографии всех моих телок. Ну, тут ее совсем накрыло…
Валентайн огляделся – альбом лежал в углу. Именно с него пожар и начался – как шел огонь, проследить было нетрудно. С альбома он перекинулся на шторы, потом по потолку добрался до гардеробной Ника – все его костюмы из акульей кожи и шелковые рубашки сплавились в огромный ком. Стены в гардеробной выгорели совсем, и через них был виден задний двор.
Альбом был все еще теплым. То, что полицейские не забрали его в качестве вещественного доказательства, говорило о многом. Валентайн содрал обложку, и его взгляду предстало подкопченное собрание подружек Ника в соблазнительных позах. Валентайн с удивлением узнал несколько лиц сотрудниц отеля.
– Вы снимали своих женщин обнаженными? – спросил он.
– Естественно. Память-то у меня ни к черту, и я решил, что лучше уж вести что-то вроде фотодневника.
– А они не возражали?
– Им это нравится.
– Шутите!
– Вовсе нет! Они даже просят меня снимать так, чтобы были видны лица. Ну, чтобы я потом мог их узнавать. – И Ник захихикал.
– Быть такого не может.
– А вы что, никогда свою старушку голой не снимали?
Валентайн покачал головой. Посмей он предложить Лоис такое, она бы убила его на месте.
– Не стоило вам связываться с женщинами, которые у вас работают, да еще в таком количестве.
– Ой, Бога ради! Только не надо читать мне нотации, ладно? И не надо учить меня жить! Тоже, праведник нашелся!
Валентайн почувствовал, как внутри у него что-то словно оборвалось. Страховщик прав: ужасно, что ему приходится работать на такого урода. Достав бумажник, Валентайн вынул две тысячи аванса и швырнул Нику.
– Что это вы задумали?
– Я увольняюсь, – сказал Валентайн.
– Что-что?!
– Вы слышали.
– Но вы не можете бросить меня вот так! Вы мне нужны!
– Вы сами искали неприятности себе на голову, – сказал Валентайн. – И теперь получили по заслугам.
Подвижная физиономия Ника превратилась в камень. Он вытащил из нагрудного кармана сигару и принялся яростно ее жевать.
– У вас что, день сегодня не заладился?
– А вот хамить не надо. Да, у меня тоже могут быть свои проблемы.
Ник смутился – что такое проблемы, он понимал слишком хорошо. И в бессердечности его упрекнуть тоже никто не мог. Он подобрал с пола деньги, обтер их о штаны и протянул Валентайну.
– Вы победили.
– О чем это вы? – спросил Валентайн.
– Ну, в смысле, что я прошу прощения. Валентайн снова положил деньги в бумажник.
– Я все равно увольняюсь, – сказал он.
– Но…
– Вы наняли меня разыскать Фонтэйна, я сделал это, теперь мне пора уезжать.
– Но вы не нашли Нолу…
Валентайн пожал плечами. Сын значил для него куда больше, чем Нола Бриггс, да и Мейбл тоже нуждалась в его помощи, и их он не променял бы на все золото мира. По пути к Нику он думал, что хорошо бы отправиться в круиз вместе с ними, и мысль эта привлекала его все больше.
– Вот увидите, сама объявится, – сказал Валентайн.
Грустный Ник плюхнулся на водяной матрас, который, казалось, огонь пощадил. И из-под его тщедушного тельца под самый потолок взметнулись фонтаны.
– Вечером мне придется поработать – вдруг удастся найти Фонтэйна.
– Думаете, он может объявиться?
– Есть такая вероятность, – сказал Валентайн.
– Ну тогда мы поужинаем прямо у вас в номере.
– Когда?
– Моя вторая смена заканчивается в десять.
Валентайн задержал дыхание. Бой назначен на восемь, чтобы его успели посмотреть зрители Восточного побережья: он должен был транслироваться по платным кабельным каналам. Ник наверняка захочет сразу же вернуться в казино, и он освободится. Валентайну стало немного не по себе: у такого ужина может быть вполне традиционное продолжение. А вдруг они совершенно не подходят друг другу? Вдруг он ее разочарует? Но она сидела рядом, и она очень ему нравилась. А такое с ним случалось не часто.
Она снова стиснула его руку:
– Язык проглотили?
– В десять, – сказал он.
– Уверены, что вам еще не пора будет спать? – поддразнила она.
– Как-нибудь продержусь – подремлю днем. Она встала и поцеловала его в щеку:
– Сладких снов.
День, который начинается с улыбки красивой женщины, – замечательный день! Он смело вышел на солнцепек, дошел до отеля «Пустыня» и за двадцать долларов выручил у парковщика одолженный Ником автомобиль. Жизнь в Лас-Вегасе начиналась по вечерам, поэтому машин на Стрипе почти не было.
Закусочная «Братишка» располагалась на унылой боковой улице под названием Одри. Настоящая крысиная нора: с одной стороны ломбард, с другой – солярий. Под ногами хрустело битое стекло.
Бармен явно в прошлом был хоккеистом, судя по могучей фигуре и изуродованному лицу. Звали его Майком, на нем была несвежая рубашка под смокинг, со складочками на груди, и желтый галстук-бабочка.
– Из банки или из бутылки? – осведомился он, когда Валентайн заказал диетическую колу.
– Из банки подойдет, – ответил Валентайн, оглядывая помещение. Помимо него, в баре находился только один посетитель – какой-то тип сидел в углу и посасывал разливное пиво.
Валентайн достал из бумажника стодолларовую купюру:
– Можете разменять?
– Извините, – ответил Майк. – Еще слишком рано.
– Тогда не возражаете, если я задам вам парочку вопросов?
– Смотря каких.
Валентайн подтолкнул к нему купюру.
– Сюда захаживал один человек, он называл себя Фрэнком Фонтэйном.
Майк скрестил на груди руки.
– Вы полицейский?
Валентайн хотел было ответить отрицательно, но спохватился: полицейский всегда остается полицейским, и бармен прекрасно все видит.
– В отставке, – честно признался он.
– Значит, частный детектив?
– Консультант.
– Это уже что-то новенькое!
– Добро пожаловать в девяностые.
В зеркале позади Майка Валентайн увидел, что тот, второй тип прикончил свое пиво. Сложением он напоминал бегемота, который на спор может поднять машину-рефрижератор. Когда бегемот неторопливо покинул бар, Майк положил деньги в карман.
– Знаете того парня? – спросил он.
– Нет. А что, должен знать?
– Он тоже ищет Фонтэйна.
Валентайн пожалел, что не разглядел посетителя получше.
– А он сказал, зачем?
– Заявил, что у Фонтэйна есть должок.
– Не хотел бы я задолжать такому амбалу.
Майк открыл банку диетической колы и вылил в пластиковый стакан. При этом он нарочно сделал так, чтобы поднялась большая шапка пены. Валентайн понял, что это считается своего рода оскорблением – несомненно, Майк, как опытный бармен, умел наливать напитки правильно.
– Слушайте, я скажу вам в точности то, что уже сказал полиции. Фонтэйн заходил сюда несколько раз, чтобы воспользоваться нашим телефоном. Никогда не пил ничего крепкого и всегда оставлял щедрые чаевые.
– И все?
– А еще он любил играть в видео-покер.
– И с каким счетом?
– Не проигрывал никогда.
– На каком автомате играл?
– Ишь, какой вы хитрый! – засмеялся Майк.
В это время зазвонил телефон. Майк взял трубку и пошел разговаривать на кухню.
Прошло пять минут. Валентайн понял, что Майк возвращаться не собирается. Он допивал свою газировку, размышляя об инфляции: как же обесценились в наши дни сто долларов! Интуиция подсказывала ему, что Майк знает больше, чем рассказал, но проблема в том, как заставить его разговориться. Может, повестка в суд сделает свое дело, или Лонго воспользуется одним из своих трюков.
Валентайн швырнул на стойку мелочь – просто чтобы позлить Майка, и направился в туалет.
По дороге туда он и обнаружил два видеоавтомата для игры в покер. Эти автоматы и так не просто обыграть, а уж обыгрывать их постоянно! Такое совершенно немыслимо.
Валентайн ощупал корпуса машин: в обоих были просверлены отверстия диаметром в десятицентовую монету. Наверняка Фонтэйн нашел способ перепрограммировать компьютерный чип так, чтобы ему выпадали специально отобранные карты.
Все понятно, еще одна причина, чтобы у Билла Хиггинса болела голова.
На дверях туалета было аккуратно выведено «Петушки» и «Курочки». Валентайн открыл соответствующую дверь и чуть не потерял сознание от мерзкого запаха.
С годами мочеиспускание превращается в процесс столь же длительный, как когда-то секс, и Валентайн предался ему со всей ответственностью. И тут позади него открылась дверь. Валентайн обернулся и увидел того самого здоровяка. Здоровяк выглядел весьма угрожающе – еще и потому, что у него были совершенно стеклянные глаза, словно он накурился марихуаны.
– В чем дело? – спросил Валентайн.
Амбал молча схватил Валентайна за затылок и прижал лицом прямо к висевшему над писсуаром автомату по продаже презервативов: нос Валентайна упирался аккурат в кнопку под названием «Рифленая Черная Мамба».
– Покажи руки, – скомандовал амбал.
– Я же писаю, – возразил Валентайн.
– Повторять не буду!
– Ты чего хочешь? – упорствовал Валентайн. – Чтобы я обмочил штаны?
Здоровяк слегка стукнул его головой об автомат.
– Слушай, парень, – сказал Валентайн. – Мне шестьдесят два года, и я ношу кардиостимулятор. Если ты не намереваешься меня убить, то почему бы не вести себя потише?
– Ты спрашивал у бармена о Фонтэйне, – прорычал амбал. – Расскажи мне все, что тебе известно.
– Непременно, – ответил Валентайн. – Как только ты дашь мне возможность вздохнуть.
– Вытяни руки!
Валентайн повиновался, и здоровяк обыскал его – явно со знанием дела. Потом схватил Валентайна за член, встряхнул, засунул в штаны и застегнул молнию. Никогда прежде ни один мужчина не дотрагивался до этого самого места и, подавив инстинктивное содрогание, Валентайн решил, что это, пожалуй, все-таки не самое худшее, что могло бы с ним в жизни случиться. Близко к тому, но все же не самое худшее.
Амбал слегка расслабился. И тогда Валентайн, захватив большой палец нападавшего, дернул его на себя и вверх. Амбал рухнул на колени, корчась от боли. Валентайн склонился над ним.
– Как тебя зовут?
– Эл, – еле выдохнул здоровяк.
– Зачем тебе Фрэнк Фонтэйн, а, Эл?
– Затем…
– Ты собираешься его прикончить?
– Отпусти палец!
Но в ответ Валентайн только сильнее его загнул. Вот интересно: чем они здоровее, тем громче орут. И Эл не был исключением.
– Ты тот самый парень, что прищемил ему башку в Тахо? Эл закивал.
– И на кого же ты, Эл, работаешь?
– Этого я тебе ни за что не скажу.
Валентайн еще сильнее нажал на палец и тут только заметил, до чего же коротенькие у Эла пальчики – какие-то недоразвитые отростки, торчащие из удивительно маленьких ладошек. Все же остальное – по крайней мере, то, что не прикрыто одеждой, – выглядело вполне нормально.
Эл завопил еще громче. Дверь туалета распахнулась, показалась голова Майка. Тот удивленно моргал. Валентайн послал ему убийственный взгляд.
– Где это вы прятались?
– По телефону разговаривал, и все. Господи, я думал, это он вас убивает.
– Спасибо за заботу, – сказал Валентайн.
– Хотите, чтобы я вызвал полицию?
Валентайн посмотрел на Эла:
А ты как считаешь? Хочешь побеседовать с парнями в синей форме?
Эл затряс головой. Он схватился за кисть свободной рукой, стараясь утихомирить боль, однако, судя по страдальческому выражению лица, это ему не очень-то удавалось.
– Расцениваю твой ответ как отрицательный, – сказал Валентайн и, повернувшись к Майку, добавил: – Постараюсь сделать так, чтобы вопли были не очень слышны.
– Уж пожалуйста, – сказал Майк.
Когда он вышел, Валентайн продолжил допрос:
– Так на кого, говоришь, ты работаешь?
– Не могу сказать! Они меня убьют.
– А вот так лучше?
Поскольку Эл молчал, Валентайн снова поднажал на палец. Физиономия у Эла стала багровой, а глаза вылезли из орбит – ну совсем как у героев комиксов.
– Ну тогда ограничься инициалами. Назови первые буквы имени и фамилии, а я уж додумаю остальное.
– Ф.А., – прошептал Эл.
– Что-что?
– Ф.А.! Ф.А.!
– Это ты мне вздумал говорить «фак»? Ах ты, тупой ублюдок…
И тут злость, давно кипевшая в Валентайне, вырвалась наружу словно вулканическая лава. По непонятной причине тот, кто его отматерил, вызвал у него даже большую ярость, чем тот, кто схватил его за яйца. Он с размаху врезал коленом в челюсть Элу, и Ручонки рухнул в полной отключке.
Валентайн обыскал карманы: несколько сотен долларов и пустой ингалятор. Типичная история.
При его появлении стоявший за барной стойкой Майк вытянулся, как рядовой при появлении генерала. Вопли Эла сделали его куда благоразумней и богобоязненней, и сейчас на верхней губе у бармена поблескивали капельки пота. Валентайн уселся на свое прежнее место, с удивлением обнаружив перед собой стакан со свежей порцией колы – на этот раз без пенной шапки. Он поднес стакан к губам и сделал добрый освежающий глоток.
– Где культурист? – осведомился Майк.
– Отдыхает.
Валентайн допил воду и полез за кошельком.
– За счет заведения, – поспешил уведомить его Майк.
– Вот я сразу понял – что-то в вас мне все-таки импонирует, – сказал Валентайн.
22
– И когда они собираются вас выписывать? – спросил Валентайн, усаживаясь на стул возле кровати Сэмми Манна.– Явно не скоро, – мрачно ответил больной.
Валентайн пришел намного раньше официального времени посещений, поэтому ему пришлось подниматься на служебном лифте и красться к палате. К счастью для него, медсестры были заняты – они вглядывались в мониторы, и ему удалось попасть к Сэмми незамеченным. Вообще-то он не любил нарушать правила, но ему важно было переговорить с Манном наедине, а в отведенные для посещения часы им мог кто-нибудь помешать.
Валентайн заметил на подносе не съеденный Сэмми завтрак – противного вида остывшую яичницу.
– Они у вас что-то нашли? – спросил он, почувствовав комок в горле.
– Вот именно, нашли.
– Что не так?
– Большую-большую неприятность.
– Рак?
– Простаты.
– В какой стадии?
– Во второй, – ответил Сэмми. – Если верить врачу, мне еще повезло, что мне сломали колено: они вовремя заметили. Еще немного, и начались бы метастазы.
– Когда они приступят к химиотерапии?
– Через две недели, – сказал Сэмми и выключил работавший без звука телевизор. – Сначала они должны вставить мне в коленку стержень, подождать, пока заживет, а потом уж начнут. По правде, мне боязно. Вы сами видите – я не в лучшей форме.
Валентайн не знал, что сказать, поэтому промолчал. Оглядев палату, он не заметил никаких признаков того, что у Сэмми, кроме него, были и другие посетители. Он хорошо понимал состояние Сэмми – в конце концов, они были почти ровесниками. Живешь себе, живешь, и вдруг в один прекрасный день доктор выносит тебе смертный приговор. Ужасно, но еще ужасней – когда приходится переживать это в одиночку.
– Вы позволите мне кое-что вам предложить? – спросил Валентайн. Сэмми кивнул, и он продолжал: – У моей жены был рак груди, запущенный. И в больнице ей попался один замечательный врач. Он убедил жену в том, что исход лечения зависит во многом от ее собственного отношения к болезни. Поэтому Лоис принялась строить планы на будущее – что она станет делать после того, как пройдет курс химиотерапии. Ну, вроде того, чтобы записаться на какие-то курсы или отправиться в путешествие.
– Хотите сказать, что мне надо бы планировать будущую жизнь?
– Почему бы нет?
– И что я буду делать? Жарить бургеры? Я видел пенсионеров, что работают в «Макдоналдсе». Нет уж, увольте.
– Я мог бы найти вам работу на плавучем казино во Флориде, – предложил Валентайн. – Отплывают в полдень, возвращаются вечером, бесплатный буфет и все такое прочее. За две сотни в день будете наблюдать, как пьяные туристы теряют деньги.
– Звучит заманчиво. А почему вы сами на такую работу не пошли?
– У меня морская болезнь.
– Спасибо. Я об этом подумаю.
– У меня к вам пара вопросов. – Валентайн сел поближе к постели и слегка понизил голос: – За Фонтэйном охотится еще один тип. Абсолютно ненормальный. У него патологически маленькие руки – я такого никогда не видел.
– А, это Ручонки Скарпи, – сказал Сэмми. – Ни под каким видом не советую вам с ним сталкиваться. Ходят слухи, что после того, как он убрал Фонтану, владельцы казино устроили вечеринку в его честь.
– И вы полагаете, они могли нанять его заново, как только пошли слухи, что Сонни жив?
– Вполне вероятно.
– А Ник тоже входил в эту группу?
– Нет, – уверенно ответил Сэмми. – Самое ужасное, что может сделать Ник, – это приказать переломать кому-то ноги. Ник относится к человеческой жизни с уважением.
– А теперь мой второй вопрос, – сказал Валентайн. – Уайли – насколько он надежен?
Сэмми сурово глянул на него:
– Уайли? Это вы о чем?
– У Фонтэйна есть свой человек в «Акрополе». И если я намерен поймать этого урода, мне тоже нужен свой человек среди работников.
– И вы боитесь, как бы ваш человек не оказался одновременно и человеком Фонтэйна?
– Точно.
– Что ж… Уайли вы можете доверять. Он, конечно, умом не блещет, но парень честный. Только не рассказывайте ему слишком много, а то он обязательно что-нибудь напутает.
Валентайн встал:
– Спасибо. Мне пора.
– Вы сказали, что там бесплатный буфет. А еда какая?
– В основном всякая морская живность. Омары, креветки, каменные крабы, когда сезон. Вы когда-нибудь пробовали каменных крабов? Это просто потрясающе. Знаете, что они с ними делают? Когда выловят, отрывают одну клешню, а потом снова бросают краба в море. Там и ростбиф подают. Ну, и, конечно, десерты: эклеры, мороженое, шоколадный торт.
– А бар у них имеется?
– Да весь корабль – это бар, – заверил его Валентайн.
– И сигары курить разрешают?
– Все время. Сигары – они особенно на таких кораблях приветствуются. Их все там курят, даже дамы.
– Какой ужас, – опечалился Сэмми. – А вы не забыли сигару для меня?
Валентайн чуть не хлопнул себя по лбу. Ну что такое с ним творится! Столько всего наобещал за эти два дня и обо всем забыл. Он принялся многословно извиняться.
– Тогда в следующий раз принесите, – сказал Сэмми.
В дверях Валентайн остановился:
– Хотите, я позвоню парню, владельцу корабля? Я его хорошо знаю.
– Нет, сначала мне надо справиться с моим раком.
– Строить планы никогда не поздно.
Сэмми улыбнулся, показав пожелтевшие от многолетнего курения и небрежного обращения зубы. В глазах его загорелся огонек.
– Дайте мне еще немного подумать, – попросил он.
В вестибюле Валентайн бросил четвертак в таксофон и набрал основной номер «Акрополя». Механический голос произнес: «Опустите еще десять центов, пожалуйста».
Он принялся рыться по карманам в поисках мелочи. С каких это пор местные звонки стали стоить тридцать пять центов? И вообще, какова себестоимость звонка – даже со всей этой навороченной оптоволоконной связью, спутниками и прочим? Да наверняка не больше пятака – как в далеком детстве. Все остальное мы платим за рекламу. Однако он послушно опустил в щель еще десять центов.
Оператор соединил Валентайна с его номером, и он прослушал голосовую почту. Хотя он теперь официально в отеле не числился, Роксана по его просьбе договорилась с телефонистками, чтобы звонки от Мейбл переводили на его номер: она наверняка снова постарается с ним связаться. Его ожидали три сообщения, и он набрал код, чтобы прослушать.
«Привет, Тони, – раздался голос Мейбл. – Наверное, ты не получил моего первого сообщения, потому что я пока еще здесь, в одной камере с больной СПИДом проституткой и мексиканкой, которая насмерть заколола своего любовника».
Валентайн прислонился лбом к холодной больничной стене. Капитан полиции Клируотера обещал ему, что переведет Мейбл в приличную камеру… Неужто обещание уже ничего не стоит?
«Но есть и хорошая новость: судья, похоже, выздоравливает, – продолжала она. – Не то чтобы я желала ему зла, но он все равно не имел права так со мной разговаривать. Во всяком случае, паралич его все-таки не разбил, а значит, Господь услышал мои молитвы».
Мейбл молилась за здравие судьи! Валентайн поймал себя на том, что улыбается, – несмотря ни на что.
«Что ж, пару деньков я еще здесь вытерплю, а потом сбегу! Ха-ха! А если серьезно, то здесь довольно худо. Еда ужасная, и спать я совершенно не могу. Наверное, потому это и зовется тюрьмой. Надеюсь, что хоть у тебя все в порядке. Пока, Тони».
В трубке раздались гудки. Валентайн глянул на часы: Джерри скоро прилетит во Флориду, и у Мейбл все наладится. Он включил второе сообщение:
«Папа… Это я… Джерри. Слушай, я попал в беду».
Валентайн заткнул второе ухо – из музыкального автомата, стоявшего в вестибюле, полились звуки: «Роллинг Стоунз» пели «Женщины из бара», и голос сына был едва слышен.
«Телефонистка ответила, что ты уже выписался, но потом я перезвонил и поговорил с Роксаной, и она сказала, что ты все еще там. Во всяком случае, я на это надеюсь, потому что меня преследуют два типа из мафии».
– Святый Боже, – сказал Валентайн в трубку.
«Я зашел в бар за наличностью, а они меня там уже ждали. Я спросил, что им надо, и они сказали, что это как-то связано с тобой. Я швырнул в них стол и удрал через заднюю дверь. Эти парни вели себя так, словно собирались меня убить».
Валентайн крепко сжимал трубку, сердце его готово было выпрыгнуть из груди.
«Из-за этого я опоздал на свой рейс. Извини меня за то, что случилось с Мейбл, но мне надо думать о том, как спасать свою шкуру. Уверен, ты все поймешь. Я направляюсь в Атлантик-Сити, спрячусь там. Оттуда позвоню».
Валентайн снова прослушал сообщение: Джерри был явно напуган. Он закрыл глаза и произнес про себя молитву за спасение сына, а затем включил последнее сообщение:
«Эй, Тони, – Ник старался перекричать вой сирен. – Срочно приезжайте. Кто-то пытался спалить мой дом».
Когда Валентайн прибыл к закопченному дворцу, который Ник называл своим домом, пожарные машины уже уехали. Через лужайку пролегли глубокие колеи, оставленные тяжелой техникой, все посадки были уничтожены. Он припарковался позади «Кадиллака», принадлежавшего Нику, вылез из машины и огляделся. Когда-то это место было не лишено своеобразного, пусть и безвкусного, шарма. Сейчас от прежней роскоши не осталось и следа.
Портик с колоннами был покрыт копотью, и, прежде чем войти в дом, Валентайн тщательно вытер ноги о коврик. В вестибюле он застал Ника. Тот яростно спорил со страховщиком, который объяснял, почему страховая компания не может сразу же выписать чек на возмещение ущерба: сначала все должен осмотреть следователь пожарного департамента. Он составит отчет, и если это не поджог, то страховку выплатят.
– Но это же явный поджог! – кричал Ник. – Она попыталась сжечь дом. Жеребец и Кроха ее видели. Правда, ребята?
Бывшие футбольные звезды сидели подле фаллосоподобного бара в гостиной. У Жеребца была повреждена рука, на щеке Крохи красовались царапины. Оба согласно кивнули, а затем, пристыженные, снова уставились в пол.
– Какие еще доказательства нужны? – воскликнул Ник.
Страховщик беззастенчиво глянул на часы и нетерпеливо ответил:
– Я имел в виду намеренный поджог, мистер Никокрополис. Если следователь придет к выводу, что это мисс Соломон устроила пожар, тогда ваше заявление подпадает под статью о вандализме, а на подобный случай вы застрахованы. Но пока такого заключения нет, я ничего не могу сделать, разве только снять вам номер в отеле.
– Снять номер? Да отель мне принадлежит, болван!
– Мистер Никокрополис, мне нужно немного времени, чтобы все уладить.
– Сколько это – немного?
– Три-четыре дня.
– И это, по-вашему, немного?
– На то, чтобы составить исковое заявление, – да.
– Ой, скройтесь с моих глаз! – И Ник взмахнул рукой, словно отпуская страховщика. Затем, повернувшись к Валентайну, спросил: – А вас где черти носили?
Страховщик, однако, не двинулся с места. Медленно-медленно он снял с носа очки и засунул в нагрудный карман рубашки. Валентайн понял, что страховщик собирается сделать сейчас что-то по-настоящему глупое. Он тронул его за рукав.
– Не надо, – вполголоса произнес Валентайн.
Страховщик искоса глянул на него, не понимая, то ли этот старикан ему угрожает, то ли дает добрый совет.
– Вы на него работаете? – спросил страховщик.
– Назовем это частичной занятостью, – ответил Валентайн.
– Ужасно, – сказал страховщик и вышел из дома.
Ник направился к бару, где возложил руки на плечи Жеребца и Крохи. Они по-прежнему сверлили глазами пол.
– Сколько я вам плачу, мальчики? – осведомился Ник.
– Сорок тысяч, – ответил Жеребец.
– И мне столько же, – сказал Кроха.
– И за что же?
Взяв из бара бутылку безалкогольного пива, Ник сказал:
– Подумайте об этом хорошенько.
Затем в сопровождении Валентайна направился в свои личные апартаменты. Сам дом не очень пострадал – в отличие от комнат Ника. Дверь в спальню превратилась в щепки – пожарные были вынуждены разбить ее топориками. Ник в ярости отшвырнул их ногой.
– Когда Жеребец и Кроха попытались ее выпереть отсюда, Шерри пришла в ярость, – пояснил он. – Заперлась в спальне и принялась кромсать мою одежду. Просто как взбесившийся ребенок. А потом нашла альбом, в котором у меня фотографии всех моих телок. Ну, тут ее совсем накрыло…
Валентайн огляделся – альбом лежал в углу. Именно с него пожар и начался – как шел огонь, проследить было нетрудно. С альбома он перекинулся на шторы, потом по потолку добрался до гардеробной Ника – все его костюмы из акульей кожи и шелковые рубашки сплавились в огромный ком. Стены в гардеробной выгорели совсем, и через них был виден задний двор.
Альбом был все еще теплым. То, что полицейские не забрали его в качестве вещественного доказательства, говорило о многом. Валентайн содрал обложку, и его взгляду предстало подкопченное собрание подружек Ника в соблазнительных позах. Валентайн с удивлением узнал несколько лиц сотрудниц отеля.
– Вы снимали своих женщин обнаженными? – спросил он.
– Естественно. Память-то у меня ни к черту, и я решил, что лучше уж вести что-то вроде фотодневника.
– А они не возражали?
– Им это нравится.
– Шутите!
– Вовсе нет! Они даже просят меня снимать так, чтобы были видны лица. Ну, чтобы я потом мог их узнавать. – И Ник захихикал.
– Быть такого не может.
– А вы что, никогда свою старушку голой не снимали?
Валентайн покачал головой. Посмей он предложить Лоис такое, она бы убила его на месте.
– Не стоило вам связываться с женщинами, которые у вас работают, да еще в таком количестве.
– Ой, Бога ради! Только не надо читать мне нотации, ладно? И не надо учить меня жить! Тоже, праведник нашелся!
Валентайн почувствовал, как внутри у него что-то словно оборвалось. Страховщик прав: ужасно, что ему приходится работать на такого урода. Достав бумажник, Валентайн вынул две тысячи аванса и швырнул Нику.
– Что это вы задумали?
– Я увольняюсь, – сказал Валентайн.
– Что-что?!
– Вы слышали.
– Но вы не можете бросить меня вот так! Вы мне нужны!
– Вы сами искали неприятности себе на голову, – сказал Валентайн. – И теперь получили по заслугам.
Подвижная физиономия Ника превратилась в камень. Он вытащил из нагрудного кармана сигару и принялся яростно ее жевать.
– У вас что, день сегодня не заладился?
– А вот хамить не надо. Да, у меня тоже могут быть свои проблемы.
Ник смутился – что такое проблемы, он понимал слишком хорошо. И в бессердечности его упрекнуть тоже никто не мог. Он подобрал с пола деньги, обтер их о штаны и протянул Валентайну.
– Вы победили.
– О чем это вы? – спросил Валентайн.
– Ну, в смысле, что я прошу прощения. Валентайн снова положил деньги в бумажник.
– Я все равно увольняюсь, – сказал он.
– Но…
– Вы наняли меня разыскать Фонтэйна, я сделал это, теперь мне пора уезжать.
– Но вы не нашли Нолу…
Валентайн пожал плечами. Сын значил для него куда больше, чем Нола Бриггс, да и Мейбл тоже нуждалась в его помощи, и их он не променял бы на все золото мира. По пути к Нику он думал, что хорошо бы отправиться в круиз вместе с ними, и мысль эта привлекала его все больше.
– Вот увидите, сама объявится, – сказал Валентайн.
Грустный Ник плюхнулся на водяной матрас, который, казалось, огонь пощадил. И из-под его тщедушного тельца под самый потолок взметнулись фонтаны.