Страница:
Валентайн молча кивнул. Среди владельцев казино он встречал немало, мягко говоря, чудаков, и Ник несомненно принадлежал к этой категории. Маленький человечек с комплексом Наполеона, готовый вскочить на любую из оказавшихся поблизости женщин, если только она не окажет должного отпора. Распространенный типаж.
Шерри включила магнитофон. Рядом сидел Уайли и выражал свой энтузиазм тем, что одобрительно качал головой. Ник сидел за своим столом и все это время подбрасывал игральные кости.
– Ну и?.. – спросил он, когда пленка кончилась.
Уайли вскочил:
– Я же говорил, Нола вас ненавидит! Разве это по ее голосу не слышно?
– Меня толпы народа терпеть не могут, – напомнил ему Ник.
– Но это мотив! – воскликнул Уайли.
– Она надо мной смеялась, – заметил Ник, снова подбросив кости – выпала семерка. – Вот это «йе-йе-йе» что означает? Шутка какая-то, что ли, которой я не знаю?
Лица его служащих обратились в камень. Наконец стоявший у стола Сэмми прокашлялся и сказал:
– Видите ли, Ник, когда вы волнуетесь, вы всегда говорите «йе-йе-йе».
Ник смутился. Валентайн готов был биться об заклад: Ник понятия не имеет о том, что сказал ему глава его собственной службы безопасности. Да, не стоит говорить королю, что он – голый.
Ник с надеждой глянул на Уайли.
Тот, словно попугай, повторил:
– «Йе-йе-йе».
– Какого черта ты это долдонишь? – побагровел Ник.
Уайли по-идиотски ухмыльнулся:
– Ну, когда вы чем-то озабочены, вы всегда повторяете «йе-йе-йе».
– Я не говорю «йе-йе-йе»! – в сердцах воскликнул Ник. – Я никогда не говорю «йе-йе-йе»! Чушь собачья! Я просто, как каждый нормальный человек, говорю «да». И прекратите нести эту околесицу, понятно?
– Конечно, Ник, – в один голос ответили Уайли и Сэмми.
– Так, на чем мы остановились? Ах, да, запись… Дорогуша, я надеялся, у тебя получится что-нибудь поинтереснее.
Уайли подтолкнул Шерри локтем:
– Повтори Нику то, что ты мне сегодня утром рассказывала.
Шерри сложила руки на коленках – ну просто примерная ученица! – и, глядя прямо перед собой, принялась излагать:
– Видите ли, мы с Нолой одно время снимали вместе комнату. Это было сразу после того, как вы с ней расстались. И она тогда не раз говорила, что поломает вам всю музыку.
Лицо Ника сразу посерьезнело:
– Она действительно так говорила?
– Она мечтала вас разорить.
– Ну что я такого ей сделал, кроме того, что дал работу, позаботился о ней? С чего это вдруг она так меня возненавидела?
– Вы ей душу сломали.
– Что?!
Шерри с торжественным видом кивнула:
– Она даже хотела пойти к психоаналитику, но у нее не было денег, и она изливала все, что у нее накопилось, мне. И все твердила, что когда-нибудь непременно вам отомстит. По полной.
– Значит, она еще тогда свою месть задумала?
– Да. Она говорила, что в системе безопасности казино есть дыра, и когда она поймет, как ее использовать, она заставит вас заплатить.
– Нола действительно такое говорила? Шерри снова кивнула своей белокурой головкой. Ник повернулся и взглянул на Сэмми:
– Какая еще такая дыра?
– Понятия не имею, о чем она таком говорит, – ответил Сэмми.
Ник снова обратился к Шерри:
– Так какая дыра?
– Вот этого она мне никогда не рассказывала, – пояснила Шерри. – Но вот что я знаю: вы как-то завели ее на мостки, и пока вы ее там, гм… Пока вы там с ней занимались любовью, она смотрела вниз и поняла, в чем проблема. Она собиралась вам об этом рассказать, но на следующий день вы дали ей отставку.
– А ты не допускаешь, что она просто так болтала? – спросил обеспокоенный этой информацией Сэмми.
– Ну нет, на Нолу это не похоже, – возразила Шерри.
– Но все это случилось десять лет назад! – воскликнул Ник. – Время лечит раны, и все такое прочее… С чего вдруг она сейчас про это вспомнила?
– Полгода назад с Нолой что-то произошло, и она вернулась к этой мысли, – пояснила Шерри. – Она поссорилась с парнем, и у нее началась настоящая депрессия. Стала пропускать работу, спала все дни напролет. Как-то раз я к ней заскочила и нашла у нее дома буклет общества «Хемлок»[20]. Она подумывала о самоубийстве.
– Господи, вот бедная дурочка! – И Ник уставился на Уайли. – Как так получилось, что ты ничего такого в ней не замечал?
– Мне она казалась вполне нормальной, – тупо ответил Уайли.
Ник снова обратился к Шерри:
– И дальше что?
– Она съездила в отпуск в Мексику, – продолжила та, – и вернулась совсем другим человеком. Я спросила у нее, что случилось, а она сказала, что наконец-то нашла способ вам отомстить.
– И каким же образом?
– Нет, сэр, вот об этом она мне не рассказывала. Но потом появился этот тип Фонтэйн, и я начала что-то подозревать. Я имею в виду, ей как раз такой тип всегда нравился, а он к ее столу просто прилип.
– Что это – «такой тип»?
– Темноволосый, латинистого вида, веселый.
– Ноле, значит, такие мужчины нравятся?
– Да, они ее прямо заводят.
– Йе-йе-йе, – пробормотал Ник и повернулся в своем вертящемся кресле к окну. Перед ним расстилалась его империя – ветшающая, выцветающая, как старая голливудская кинопленка. – Если я правильно тебя понял, ты хочешь сказать, что она представляет прямую угрозу мне и всем, кто на меня работает?
Шерри начала было отвечать, но потом замолкла. Губы ее задрожали. Открыв лежавшую на коленях сумочку, она достала сигарету. Уайли с готовностью протянул ей зажигалку. Она глубоко затянулась, успокоилась и произнесла намеренно ровным тоном:
– Я говорю вам лишь следующее: Нола вас ненавидит. Вам, мужчинам, этого не понять. Вы ранили ее в самое сердце. По ее словам, после того, что вы ей сказали, она больше не могла смотреть на себя в зеркало. И вот теперь она нашла способ вам отомстить.
Ник снова резко крутанулся в кресле: он не намерен терпеть нотации от своих служащих! Игральные кости полетели в стену, отскочили и оказались у ног Валентайна. Выпали «змеиные глаза»[21].
– Но за что, за что?! – воскликнул Ник. – Что я такого с ней сделал? Сказал, что у нее плохо пахнет изо рта? Сразу же после того, как кончил, принялся названивать своему букмекеру? Не мучь меня, детка. Что я мог сделать, чтобы заслужить такую ненависть?
– Вы сказали Ноле, что у нее слишком маленькие сиськи, – и Шерри скромно потупилась. – И бросили ее, когда она отказалась сделать импланты.
Ник застонал, его маленькое смуглое личико сморщилось и стало похоже на сушеную черносливину. Он в надежде взглянул на Уайли, но тот отвел взгляд. Сэмми тоже не смотрел в глаза боссу, и Валентайн – но он в это время что-то записывал в блокнот. В полнейшем отчаянии Ник вновь воззрился на Шерри.
– И что теперь? – вопросил он.
Нола вместе со стулом пододвинулась к столу полированного красного дерева – у нее даже коленки о заднюю стенку стукнулись.
– Я знаю, что вы лучший адвокат во всем Лас-Вегасе, – задушевно проговорила она. – Так все кругом и говорят: «Мистер Андерман – лучший из лучших». Раньше я с адвокатами никогда не сталкивалась, но сейчас, после того как меня арестовали, вы были первым, о ком я подумала.
Легендарный адвокат молча смотрел на молодую привлекательную женщину, которая штурмом взяла его кабинет – словно фурия пронеслась мимо охранников и даже не подумала сначала обратиться к секретарше. Обычно Феликс Андерман по субботам в офисе не появлялся – шабат, как-никак, но всю неделю ему пришлось провести в суде, вот он и пришел разобраться с просроченными бумагами. Поначалу он решил было указать ей на дверь, но уж больно симпатичная особа оказалась… Эта юная леди выглядела невиновной, а такое в его практике случалось редко. И он кивнул, давая ей знак продолжать.
– Во всяком случае, мистер Андерман…
– Называйте меня Феликс, – поправил он.
– Да-да, мистер Андерман…
Андерман нахмурился. Ну вот, опять. Он практиковал в Лас-Вегасе тридцать лет, и всегда все звали его Феликсом. А потом, во время разбирательства особо запутанного дела о тройном убийстве, он отрастил бородку, и все – в газетах тут же принялись называть его мистером. И тот факт, что это выводило Андермана из себя, ровным счетом ничего не значит. Он превратился в «мистера» – и точка. Этого ему уже не исправить никогда.
И тут Нола Бриггс схватила лежавший у ее стула коричневый бумажный пакет и плюхнула его на стол. Потом подтолкнула пакет к нему. Андерману ничего не оставалось, как открыть пакет и заглянуть внутрь.
У него даже дыхание перехватило. Андерман был человеком очень не бедным – в гараже его стояли навороченные спортивные автомобили, а еще у него была собственная яхта в Сан-Диего и пляжный домик в Акапулько, однако деньги привлекали его по-прежнему. Отец его всю жизнь пахал на двух работах – был служкой в синагоге и учительствовал в начальных классах, и все равно к концу жизни денег у него было куда меньше, чем в этом вот бумажном пакете.
– Я заплачу вам десять тысяч, если вы хотя бы возьметесь рассмотреть мое дело, – объявила Нола. – Мне нужна ваша помощь, мистер Андерман.
Андерман закрыл пакет и сдвинул его на край стола, в нейтральную, так сказать, зону. За эти годы он приобрел бесценный опыт – умел прикидывать общую сумму на глазок, так как большинство клиентов платили ему наличными. В пакете Нолы лежало около пятидесяти тысяч.
– Что ж, расскажите о вашей проблеме, – любезно предложил он. – Если я увижу, что могу вам помочь, тогда и обсудим мой гонорар.
– Ой, спасибо, спасибо, мистер Андерман, – залепетала Нола. – Все говорят, что вы настоящий джентльмен.
Андерман выслушивал ее, не перебивая, целых двадцать минут. Он уже знал о ее аресте от одного из своих осведомителей на Стрипе, поскольку давно взял за правило получать информацию обо всех происходивших в Лас-Вегасе задержаниях – это позволяло ему принимать решение, стоит ли браться за дело, еще до того, как потенциальный клиент возникал на пороге. А дело Нолы определенно его заинтересовало. Преступление, за которое ее арестовали, называлось флашингом, или подсказкой, доказать его трудно, а тот факт, что «Акрополь» позволил ее предполагаемому сообщнику скрыться, оставлял адвокату лазейку такой ширины, что он мог загнать в нее многотонный грузовик. Андерману нравилось побеждать казино в зале суда, ибо только в этом зале ему удавалось у казино выиграть.
Потрясающая свидетельница, решил он, когда Нола завершила свой рассказ. Хорошие зубы, приятный голос, заразительная улыбка. Десять раз награждалась званием «дилер месяца». Если ему удастся снять с нее обвинения, он, возможно, сумеет убедить ее подать против Ника Никокрополиса иск о клевете, и тогда Андерман разорит этого маленького неандертальца.
– Позвольте задать вам несколько вопросов, – сказал он наконец.
– Задавайте!
– Ранее у казино бывали к вам какие-то претензии?
– Ни разу, – гордо объявила Нола.
– Так-таки ни одной?
– Ни одной, сэр.
– А проблемы с законом случались?
– Никогда. Меня даже не штрафовали за неправильную парковку.
– Быть не может! – воскликнул он. – Вы, наверное, и машину-то не водите!
Нола просто засветилась от такого комплимента, и Андерман сразу же прикинул, какое впечатление произведет она на присяжных. Не судилась, не привлекалась, прошлое прозрачное, как слеза ребенка, да плюс еще эта прелестная улыбка! Такое совершенство просто невозможно!
– Какие-либо проблемы с прежними или нынешними работодателями или сотрудниками?
– Проблем не было. Взаимоотношения были.
– С кем-то из тех, кто останавливался в отеле, со служащими?
– Десять лет назад я встречалась с Ником Никокрополисом.
Андерман выпрямился. Сам он разводился три раза и знал, что срока давности женская злоба не имеет. Поэтому он устремил на потенциальную клиентку грозный взгляд:
– И? – спросил он.
– И ничего, – просто ответила она, закуривая сигарету. – Наши отношения длились десять дней, потом Ник дал мне отставку, но взамен предложил стать у него в казино дилером. Я приняла предложение, поблагодарила и пошла своим путем.
– Следовательно, вы не собирались идти войной на Ника?
– Ну, тогда мне было обидно, – призналась она, – но такое в моей жизни уже случалось. Я ведь не вчера родилась, мистер Андерман.
– Да, мисс Бриггс, такое с нами со всеми случалось…
– Пожалуйста, зовите меня Нола.
– Хорошо, Нола, я беру ваше дело, но лишь при одном условии.
– Каком же?
– Я хочу, чтобы вы прошли проверку на полиграфе. Если вы ее пройдете, я обращусь с ходатайством к судье, который предъявил вам обвинение. На том основании, что «Акрополь» совершил тяжкую ошибку. В стремлении уличить Фрэнка Фонтэйна их служба безопасности предположила, что вы являетесь его сообщницей. Такое в подобных делах случается часто. И я уверен, что судья снимет обвинение.
– Я согласна, – сказала Нола.
Андерман улыбнулся. Опыт подсказывал, что только люди, которым действительно нечего скрывать, с готовностью соглашаются пойти на то, чтобы их опутывали проводами и терзали бесконечными вопросами. Дело обещает быть слишком уж простым. Сверившись с настольным календарем, он произнес:
– Так, посмотрим… В понедельник у меня снятие показаний под присягой, во вторник – совещание, затянется на весь день… Как насчет утра среды?
– Я готова хоть сегодня.
– Мисс Бриггс…
– Нола, мистер Андерман…
Андерман вскинул руки, словно извиняясь:
– Дорогая Нола, у меня ведь есть и другие клиенты, которые нуждаются в моих услугах. Некоторые даже ждут меня в тюрьме. Не имею права их подвести.
Нола вскочила, снова стукнувшись коленями о стол. Дрожащим голосом она произнесла:
– Простите меня за такие слова, но, мистер Андерман, остальные ваши клиенты – обыкновенные уголовники или законченные неудачники, которые большую часть своей жизни провели за решеткой. Они плохие люди, и чтобы защищать их, им нужен такой безупречный, великий человек, как вы. Я же совсем другое дело. Я не плохой человек. Я невинная жертва системы, которая позволяет таким, как Ник Никокрополис, смешивать всех и вся с грязью. Ник уже однажды нанес мне удар, мистер Андерман. Пожалуйста, не позволяйте ему совершить такое еще раз.
Она с трудом сдерживала слезы, и Андерман растерялся. Он подтолкнул ей коробку с бумажными салфетками и искоса глянул на пакет с деньгами. Его бедный папа наверняка перевернулся бы в могиле! Когда он снова взглянул на Нолу, та уже успокоилась и теперь смотрела ему прямо в глаза.
– Половина – сейчас, вторая половина – когда вы вытащите меня из этого дела, – сказала она.
У него снова перехватило дыхание. Она предлагала ему за день работы целое состояние! Чтобы не выдать дрожью в голосе своей алчности, он посчитал про себя до пяти, а потом сказал:
– Очень хорошо, мисс Бриггс. Я беру ваше дело.
И Валентайн не мог их ни в чем упрекнуть. Невада была одним из немногих штатов, жителей которых строго карали только за тот факт, что они знали о мошенничестве против казино, – это само по себе считалось уголовно наказуемым деянием, тянувшим на пятилетний срок в исправительных заведениях штата. И ничего удивительного, что служащие постарались поскорее стереть имя Фонтэйна из коллективной памяти.
К полудню Валентайн уже все закончил. Проскользнул в «Убежище Ника», где его ждало разочарование: обед там не подавали. Усевшись на высокую табуретку, он разложил на стойке бара свои записи и принялся их пересматривать, жуя соленые крендельки. Любимый бармен, даже не задавая вопросов, подал ему то, что требовалось – воду из-под крана с лимоном.
Максимум информации о Фонтэйне предоставил ему Джо Смит. Каждый раз, заходя в казино, Фонтэйн некоторое время забавлялся с Одноруким Билли и болтал с Джо о славных денечках в университете Лас-Вегаса. Тогда-то Джо и заметил, что Фонтэйн носит ботинки на толстой подошве – следовательно, он казался на пару-тройку дюймов выше своего истинного роста. А еще он был заядлым курильщиком – Джо видел, как Фонтэйн жадно затягивался, перед тем как загасить сигарету и войти в зал.
– К вам посетитель, – пробормотал бармен.
Валентайн глянул в зеркало над стойкой и увидел, что к нему направляется Роксана. Ее хорошенькое личико кривилось злобной гримасой. Он повернулся, одновременно закрыв свои записи.
– Очень рад встретить вас здесь, – сказал он. – Спасибо за номер.
– Всегда пожалуйста, – прошипела она. – Надеюсь, никакие девицы вас там не поджидали.
Валентайн побледнел, вспомнив свою дурацкую шутку.
– Этот идиот растрепал по всему казино, – добавила она.
– Я его убью!
– Придется встать в очередь!
Она резко развернулась, но Валентайн успел схватить ее за руку. Роксана попыталась вырваться, но не так, чтобы очень уж отчаянно. Что ею двигало? Действительно обида или же разочарование? Скорее, и то, и другое разом. Вскочив, он сказал:
– Роксана, дорогая, простите. Мне очень жаль. Ну, ляпнул глупость. Правда, не хотел вас обидеть.
Она позволила проводить себя к столику и угостить. Ее смена только что закончилась, и она заказала джин с тоником. Бармен подмигнул Валентайну.
– Мой сынок звонил? – спросил Валентайн.
– Три раза за утро. Я сказала, что вы не хотите с ним разговаривать, но он продолжал трезвонить.
– Да, он такой, – сказал Валентайн.
– Ну разве можно так ненавидеть собственного сына? – начала она с того же места, на котором они завершили свой прошлый разговор. – Что плохого, если он принял несколько ставок? Большинство барменов так поступают. Это часть их работы.
Валентайн не знал, что ответить. Да, таков он, Джерри. Он еще в школе всегда мог выговорить себе у директора освобождение от занятий. От его сыночка можно сбежать, но невозможно спрятаться.
– Извините, Роксана, но я не хотел бы это обсуждать, – наконец сказал он. – Мы с сыном не ладим уже очень давно. Пока была жива жена, она играла роль рефери, и отношения были более-менее сносные. Но она умерла, и стоит нам оказаться рядом, как мы готовы вцепиться друг другу в глотки.
– Вас по-прежнему злит, что он принимает ставки?
– Конечно. Он нарушает закон. И почти всю свою жизнь он только тем и занимался, что нарушал закон. А я еще дал ему деньги на бар! Он… – Валентайн предпочел не продолжать. – Я просто хочу дать ему возможность хорошенько подумать о своем поведении.
– Вот почему вы с ним не хотите разговаривать?
– Совершенно верно. С ним не хочу. Но хочу поговорить с вами.
Глаза Роксаны вспыхнули:
– Правда?
– Отель и казино наняли меня провести небольшое расследование.
– Вы полицейский?
– В отставке. Сейчас даю консультации.
При этих словах Роксана заметно расслабилась. Отпив из стакана, она сказала:
– А Уайли говорит, что ваша компания называется «Седьмое чувство». Почему?
– Это старое выражение, – пояснил он. – Когда шулер говорит о другом шулере, что тот обладает седьмым чувством, это высочайший комплимент. Значит, он не только знает, как надуть партнера по игре, но и в какой момент сделать тот или иной ход. А порой это и есть самое главное в их ремесле.
– А у вас есть это седьмое чувство?
– Я способен почуять, что человек жульничает, хотя, бывает, и не могу понять, как в точности он это делает.
– То есть у вас нюх, как у ищейки.
~ – Похоже. Так вот, я хотел бы поговорить с вами о Фрэнке Фонтэйне.
– Согласна. – И пока Валентайн открывал чистую страницу, она сказала: – Теперь я понимаю, почему вы мне сразу понравились.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Мой отец тоже служил в полиции, – пояснила она.
Роксана оказалась девушкой не просто красивой – она была девушкой толковой. Оказывается, она училась на вечернем отделении университета и вскоре должна была получить степень магистра бизнес-администрирования. А днем она трудилась на двух работах – в столе регистрации и в гостиничной бухгалтерии. Современная молодая женщина с честолюбивыми устремлениями, она нравилась Валентайну все больше и больше.
Но самое главное – Роксана сразу поняла, какую опасность представляет для казино Фонтэйн. Игрок, который никогда не проигрывает, может запросто погубить заведение. Третье появление Фонтэйна пришлось как раз на ее смену, и она запомнила его довольно хорошо.
– Фрэнк Фонтэйн может быть величайшим из игроков, – говорила она, посасывая уже вторую порцию своего напитка. – Но вот чего-чего, а настоящего класса в нем нет. Отец всегда говорил: «Хочешь узнать, есть ли у парня класс – посмотри на его ботинки. У классного парня ботинки вычищены до блеска». Так вот ботинки у Фонтэйна не сверкали.
– А какого типа ботинки? – спросил Валентайн, лихорадочно записывая ее рассказ.
Похоже на Феррагамо[22].
– На что еще вы обратили внимание?
– У него проблемы со зрением.
– Как вам удалось определить?
– Он выронил контактную линзу и подошел к стойке – попросить какие-нибудь капли, чтобы вставить ее обратно. А когда поднес руку к глазу, так чуть его себе не выколол.
И Валентайн приписал: «Дальнозоркий». Теперь ему уже хватало информации, чтобы еще раз пройтись по своей базе данных. Десять к одному, это кто-то, ему уже известный.
– А в этот момент вы видели его глаз, ну, тот, с которого слетела линза?
– Да. Линзы того же цвета, что и глаза. Вот ведь умница!
– Что-нибудь еще?
– Боюсь, это все.
Он отложил ручку. Бармен, не дожидаясь просьбы, принес им еще по стакану. Кажется, парень становится его поклонником! Валентайн залпом выпил воду – здесь, в пустыне, его мучила постоянная жажда.
– Ну вы и пьете! – заметила Роксана, вытирая губы бумажной салфеткой.
– Это вода, – сказал он.
– Тогда простите. – Она взяла его стакан, провела по стенкам пальцем и облизнула его. – И правда, вода. А вы на такого не похожи…
– На какого?
– Люди, которые пьют воду, либо излечившиеся алкоголики, либо мормоны.
Что ж, у каждого допроса есть своя цена. Этот явно становился для него дороговатым, поэтому он ответил:
– Есть еще третья категория – вы о ней забыли. Это дети алкоголиков. Мой отец был горьким пьяницей, и я видел, до чего он довел мою мать.
– Вот, значит, почему вы не пьете.
– Совершенно верно. И давайте больше об этом не будем, – добавил он.
– Извините, я вторглась не на ту территорию.
– Все в порядке.
Он проводил Роксану к машине. Служащие оставляли свои автомобили на гигантской засыпанной щебенкой парковке позади казино, и за день машины раскалялись до адской температуры. Прежде чем взяться за ручку своего сверкающего белого «Гран-При», Роксана привычно обернула руку платком.
– Ну, – протянула она, – полагаю, нам пора прощаться. Извините, что влезла в ваши дела. Но ваш сын показался мне приятным парнем.
– Порой он действительно бывает приятным парнем.
– Тогда отчего такая неприязнь?
Он пожал плечами:
– Я всю жизнь занимался тем, что отправлял таких приятных парней за решетку.
– О, тогда понятно. Но я уверена, что когда-нибудь все наладится. У меня не может быть детей, поэтому я частенько разыгрываю из себя мамашу. Знаю – в этом нет ничего хорошего, но такая уж я. Пока.
Она неловко клюнула его в щеку и скользнула за руль. Валентайн отступил в сторону. Да, плохо, когда ты не можешь иметь детей, особенно когда их так хочешь. Знай он Роксану чуть получше, он бы рассказал ей, как они с Лоис целых два года пытались зачать их ненаглядного Джерри.
Из-за тучек выкатилось полуденное солнце, и он прикрыл глаза рукой, стараясь разглядеть номерной знак на машине Роксаны. Она казалась замечательной женщиной, но разве в наши дни можно быть хоть в ком-то уверенным? Вытащив ручку, он записал номер на ладони и поспешил вернуться в гостиницу – пока не хватил тепловой удар.
В номере уже убрались, и Валентайн прилег на огромную круглую постель и закрыл глаза. Он внезапно почувствовал страшную усталость – наверняка перелет еще давал о себе знать. Он поворочался, стараясь устроиться поудобнее и, если повезет, поспать часок-другой.
Но заснуть не получалось: мозг был перегружен полученной за день информацией. Таинственная фигура Фрэнка Фонтэйна начинала проступать из тьмы. Валентайн открыл глаза и уставился в зеркальный потолок. Он был немалого роста – почти метр восемьдесят пять, но на этой огромной постели казался карликом. Приподняв голову, Валентайн оглядел номер и впервые заметил, что все здесь казалось непропорционально крупным. Огромная кровать, огромная ванная, огромные фрески на стенах, огромные медные дверные ручки, огромный балкон… Это напомнило ему старый Майами с его склонностью к гигантомании.
Шерри включила магнитофон. Рядом сидел Уайли и выражал свой энтузиазм тем, что одобрительно качал головой. Ник сидел за своим столом и все это время подбрасывал игральные кости.
– Ну и?.. – спросил он, когда пленка кончилась.
Уайли вскочил:
– Я же говорил, Нола вас ненавидит! Разве это по ее голосу не слышно?
– Меня толпы народа терпеть не могут, – напомнил ему Ник.
– Но это мотив! – воскликнул Уайли.
– Она надо мной смеялась, – заметил Ник, снова подбросив кости – выпала семерка. – Вот это «йе-йе-йе» что означает? Шутка какая-то, что ли, которой я не знаю?
Лица его служащих обратились в камень. Наконец стоявший у стола Сэмми прокашлялся и сказал:
– Видите ли, Ник, когда вы волнуетесь, вы всегда говорите «йе-йе-йе».
Ник смутился. Валентайн готов был биться об заклад: Ник понятия не имеет о том, что сказал ему глава его собственной службы безопасности. Да, не стоит говорить королю, что он – голый.
Ник с надеждой глянул на Уайли.
Тот, словно попугай, повторил:
– «Йе-йе-йе».
– Какого черта ты это долдонишь? – побагровел Ник.
Уайли по-идиотски ухмыльнулся:
– Ну, когда вы чем-то озабочены, вы всегда повторяете «йе-йе-йе».
– Я не говорю «йе-йе-йе»! – в сердцах воскликнул Ник. – Я никогда не говорю «йе-йе-йе»! Чушь собачья! Я просто, как каждый нормальный человек, говорю «да». И прекратите нести эту околесицу, понятно?
– Конечно, Ник, – в один голос ответили Уайли и Сэмми.
– Так, на чем мы остановились? Ах, да, запись… Дорогуша, я надеялся, у тебя получится что-нибудь поинтереснее.
Уайли подтолкнул Шерри локтем:
– Повтори Нику то, что ты мне сегодня утром рассказывала.
Шерри сложила руки на коленках – ну просто примерная ученица! – и, глядя прямо перед собой, принялась излагать:
– Видите ли, мы с Нолой одно время снимали вместе комнату. Это было сразу после того, как вы с ней расстались. И она тогда не раз говорила, что поломает вам всю музыку.
Лицо Ника сразу посерьезнело:
– Она действительно так говорила?
– Она мечтала вас разорить.
– Ну что я такого ей сделал, кроме того, что дал работу, позаботился о ней? С чего это вдруг она так меня возненавидела?
– Вы ей душу сломали.
– Что?!
Шерри с торжественным видом кивнула:
– Она даже хотела пойти к психоаналитику, но у нее не было денег, и она изливала все, что у нее накопилось, мне. И все твердила, что когда-нибудь непременно вам отомстит. По полной.
– Значит, она еще тогда свою месть задумала?
– Да. Она говорила, что в системе безопасности казино есть дыра, и когда она поймет, как ее использовать, она заставит вас заплатить.
– Нола действительно такое говорила? Шерри снова кивнула своей белокурой головкой. Ник повернулся и взглянул на Сэмми:
– Какая еще такая дыра?
– Понятия не имею, о чем она таком говорит, – ответил Сэмми.
Ник снова обратился к Шерри:
– Так какая дыра?
– Вот этого она мне никогда не рассказывала, – пояснила Шерри. – Но вот что я знаю: вы как-то завели ее на мостки, и пока вы ее там, гм… Пока вы там с ней занимались любовью, она смотрела вниз и поняла, в чем проблема. Она собиралась вам об этом рассказать, но на следующий день вы дали ей отставку.
– А ты не допускаешь, что она просто так болтала? – спросил обеспокоенный этой информацией Сэмми.
– Ну нет, на Нолу это не похоже, – возразила Шерри.
– Но все это случилось десять лет назад! – воскликнул Ник. – Время лечит раны, и все такое прочее… С чего вдруг она сейчас про это вспомнила?
– Полгода назад с Нолой что-то произошло, и она вернулась к этой мысли, – пояснила Шерри. – Она поссорилась с парнем, и у нее началась настоящая депрессия. Стала пропускать работу, спала все дни напролет. Как-то раз я к ней заскочила и нашла у нее дома буклет общества «Хемлок»[20]. Она подумывала о самоубийстве.
– Господи, вот бедная дурочка! – И Ник уставился на Уайли. – Как так получилось, что ты ничего такого в ней не замечал?
– Мне она казалась вполне нормальной, – тупо ответил Уайли.
Ник снова обратился к Шерри:
– И дальше что?
– Она съездила в отпуск в Мексику, – продолжила та, – и вернулась совсем другим человеком. Я спросила у нее, что случилось, а она сказала, что наконец-то нашла способ вам отомстить.
– И каким же образом?
– Нет, сэр, вот об этом она мне не рассказывала. Но потом появился этот тип Фонтэйн, и я начала что-то подозревать. Я имею в виду, ей как раз такой тип всегда нравился, а он к ее столу просто прилип.
– Что это – «такой тип»?
– Темноволосый, латинистого вида, веселый.
– Ноле, значит, такие мужчины нравятся?
– Да, они ее прямо заводят.
– Йе-йе-йе, – пробормотал Ник и повернулся в своем вертящемся кресле к окну. Перед ним расстилалась его империя – ветшающая, выцветающая, как старая голливудская кинопленка. – Если я правильно тебя понял, ты хочешь сказать, что она представляет прямую угрозу мне и всем, кто на меня работает?
Шерри начала было отвечать, но потом замолкла. Губы ее задрожали. Открыв лежавшую на коленях сумочку, она достала сигарету. Уайли с готовностью протянул ей зажигалку. Она глубоко затянулась, успокоилась и произнесла намеренно ровным тоном:
– Я говорю вам лишь следующее: Нола вас ненавидит. Вам, мужчинам, этого не понять. Вы ранили ее в самое сердце. По ее словам, после того, что вы ей сказали, она больше не могла смотреть на себя в зеркало. И вот теперь она нашла способ вам отомстить.
Ник снова резко крутанулся в кресле: он не намерен терпеть нотации от своих служащих! Игральные кости полетели в стену, отскочили и оказались у ног Валентайна. Выпали «змеиные глаза»[21].
– Но за что, за что?! – воскликнул Ник. – Что я такого с ней сделал? Сказал, что у нее плохо пахнет изо рта? Сразу же после того, как кончил, принялся названивать своему букмекеру? Не мучь меня, детка. Что я мог сделать, чтобы заслужить такую ненависть?
– Вы сказали Ноле, что у нее слишком маленькие сиськи, – и Шерри скромно потупилась. – И бросили ее, когда она отказалась сделать импланты.
Ник застонал, его маленькое смуглое личико сморщилось и стало похоже на сушеную черносливину. Он в надежде взглянул на Уайли, но тот отвел взгляд. Сэмми тоже не смотрел в глаза боссу, и Валентайн – но он в это время что-то записывал в блокнот. В полнейшем отчаянии Ник вновь воззрился на Шерри.
– И что теперь? – вопросил он.
Нола вместе со стулом пододвинулась к столу полированного красного дерева – у нее даже коленки о заднюю стенку стукнулись.
– Я знаю, что вы лучший адвокат во всем Лас-Вегасе, – задушевно проговорила она. – Так все кругом и говорят: «Мистер Андерман – лучший из лучших». Раньше я с адвокатами никогда не сталкивалась, но сейчас, после того как меня арестовали, вы были первым, о ком я подумала.
Легендарный адвокат молча смотрел на молодую привлекательную женщину, которая штурмом взяла его кабинет – словно фурия пронеслась мимо охранников и даже не подумала сначала обратиться к секретарше. Обычно Феликс Андерман по субботам в офисе не появлялся – шабат, как-никак, но всю неделю ему пришлось провести в суде, вот он и пришел разобраться с просроченными бумагами. Поначалу он решил было указать ей на дверь, но уж больно симпатичная особа оказалась… Эта юная леди выглядела невиновной, а такое в его практике случалось редко. И он кивнул, давая ей знак продолжать.
– Во всяком случае, мистер Андерман…
– Называйте меня Феликс, – поправил он.
– Да-да, мистер Андерман…
Андерман нахмурился. Ну вот, опять. Он практиковал в Лас-Вегасе тридцать лет, и всегда все звали его Феликсом. А потом, во время разбирательства особо запутанного дела о тройном убийстве, он отрастил бородку, и все – в газетах тут же принялись называть его мистером. И тот факт, что это выводило Андермана из себя, ровным счетом ничего не значит. Он превратился в «мистера» – и точка. Этого ему уже не исправить никогда.
И тут Нола Бриггс схватила лежавший у ее стула коричневый бумажный пакет и плюхнула его на стол. Потом подтолкнула пакет к нему. Андерману ничего не оставалось, как открыть пакет и заглянуть внутрь.
У него даже дыхание перехватило. Андерман был человеком очень не бедным – в гараже его стояли навороченные спортивные автомобили, а еще у него была собственная яхта в Сан-Диего и пляжный домик в Акапулько, однако деньги привлекали его по-прежнему. Отец его всю жизнь пахал на двух работах – был служкой в синагоге и учительствовал в начальных классах, и все равно к концу жизни денег у него было куда меньше, чем в этом вот бумажном пакете.
– Я заплачу вам десять тысяч, если вы хотя бы возьметесь рассмотреть мое дело, – объявила Нола. – Мне нужна ваша помощь, мистер Андерман.
Андерман закрыл пакет и сдвинул его на край стола, в нейтральную, так сказать, зону. За эти годы он приобрел бесценный опыт – умел прикидывать общую сумму на глазок, так как большинство клиентов платили ему наличными. В пакете Нолы лежало около пятидесяти тысяч.
– Что ж, расскажите о вашей проблеме, – любезно предложил он. – Если я увижу, что могу вам помочь, тогда и обсудим мой гонорар.
– Ой, спасибо, спасибо, мистер Андерман, – залепетала Нола. – Все говорят, что вы настоящий джентльмен.
Андерман выслушивал ее, не перебивая, целых двадцать минут. Он уже знал о ее аресте от одного из своих осведомителей на Стрипе, поскольку давно взял за правило получать информацию обо всех происходивших в Лас-Вегасе задержаниях – это позволяло ему принимать решение, стоит ли браться за дело, еще до того, как потенциальный клиент возникал на пороге. А дело Нолы определенно его заинтересовало. Преступление, за которое ее арестовали, называлось флашингом, или подсказкой, доказать его трудно, а тот факт, что «Акрополь» позволил ее предполагаемому сообщнику скрыться, оставлял адвокату лазейку такой ширины, что он мог загнать в нее многотонный грузовик. Андерману нравилось побеждать казино в зале суда, ибо только в этом зале ему удавалось у казино выиграть.
Потрясающая свидетельница, решил он, когда Нола завершила свой рассказ. Хорошие зубы, приятный голос, заразительная улыбка. Десять раз награждалась званием «дилер месяца». Если ему удастся снять с нее обвинения, он, возможно, сумеет убедить ее подать против Ника Никокрополиса иск о клевете, и тогда Андерман разорит этого маленького неандертальца.
– Позвольте задать вам несколько вопросов, – сказал он наконец.
– Задавайте!
– Ранее у казино бывали к вам какие-то претензии?
– Ни разу, – гордо объявила Нола.
– Так-таки ни одной?
– Ни одной, сэр.
– А проблемы с законом случались?
– Никогда. Меня даже не штрафовали за неправильную парковку.
– Быть не может! – воскликнул он. – Вы, наверное, и машину-то не водите!
Нола просто засветилась от такого комплимента, и Андерман сразу же прикинул, какое впечатление произведет она на присяжных. Не судилась, не привлекалась, прошлое прозрачное, как слеза ребенка, да плюс еще эта прелестная улыбка! Такое совершенство просто невозможно!
– Какие-либо проблемы с прежними или нынешними работодателями или сотрудниками?
– Проблем не было. Взаимоотношения были.
– С кем-то из тех, кто останавливался в отеле, со служащими?
– Десять лет назад я встречалась с Ником Никокрополисом.
Андерман выпрямился. Сам он разводился три раза и знал, что срока давности женская злоба не имеет. Поэтому он устремил на потенциальную клиентку грозный взгляд:
– И? – спросил он.
– И ничего, – просто ответила она, закуривая сигарету. – Наши отношения длились десять дней, потом Ник дал мне отставку, но взамен предложил стать у него в казино дилером. Я приняла предложение, поблагодарила и пошла своим путем.
– Следовательно, вы не собирались идти войной на Ника?
– Ну, тогда мне было обидно, – призналась она, – но такое в моей жизни уже случалось. Я ведь не вчера родилась, мистер Андерман.
– Да, мисс Бриггс, такое с нами со всеми случалось…
– Пожалуйста, зовите меня Нола.
– Хорошо, Нола, я беру ваше дело, но лишь при одном условии.
– Каком же?
– Я хочу, чтобы вы прошли проверку на полиграфе. Если вы ее пройдете, я обращусь с ходатайством к судье, который предъявил вам обвинение. На том основании, что «Акрополь» совершил тяжкую ошибку. В стремлении уличить Фрэнка Фонтэйна их служба безопасности предположила, что вы являетесь его сообщницей. Такое в подобных делах случается часто. И я уверен, что судья снимет обвинение.
– Я согласна, – сказала Нола.
Андерман улыбнулся. Опыт подсказывал, что только люди, которым действительно нечего скрывать, с готовностью соглашаются пойти на то, чтобы их опутывали проводами и терзали бесконечными вопросами. Дело обещает быть слишком уж простым. Сверившись с настольным календарем, он произнес:
– Так, посмотрим… В понедельник у меня снятие показаний под присягой, во вторник – совещание, затянется на весь день… Как насчет утра среды?
– Я готова хоть сегодня.
– Мисс Бриггс…
– Нола, мистер Андерман…
Андерман вскинул руки, словно извиняясь:
– Дорогая Нола, у меня ведь есть и другие клиенты, которые нуждаются в моих услугах. Некоторые даже ждут меня в тюрьме. Не имею права их подвести.
Нола вскочила, снова стукнувшись коленями о стол. Дрожащим голосом она произнесла:
– Простите меня за такие слова, но, мистер Андерман, остальные ваши клиенты – обыкновенные уголовники или законченные неудачники, которые большую часть своей жизни провели за решеткой. Они плохие люди, и чтобы защищать их, им нужен такой безупречный, великий человек, как вы. Я же совсем другое дело. Я не плохой человек. Я невинная жертва системы, которая позволяет таким, как Ник Никокрополис, смешивать всех и вся с грязью. Ник уже однажды нанес мне удар, мистер Андерман. Пожалуйста, не позволяйте ему совершить такое еще раз.
Она с трудом сдерживала слезы, и Андерман растерялся. Он подтолкнул ей коробку с бумажными салфетками и искоса глянул на пакет с деньгами. Его бедный папа наверняка перевернулся бы в могиле! Когда он снова взглянул на Нолу, та уже успокоилась и теперь смотрела ему прямо в глаза.
– Половина – сейчас, вторая половина – когда вы вытащите меня из этого дела, – сказала она.
У него снова перехватило дыхание. Она предлагала ему за день работы целое состояние! Чтобы не выдать дрожью в голосе своей алчности, он посчитал про себя до пяти, а потом сказал:
– Очень хорошо, мисс Бриггс. Я беру ваше дело.
9
Опрос сотрудников «Акрополя» оказался делом куда более трудным, чем рисовалось Валентайну поначалу. Фонтэйн провел в казино три дня кряду и вступал в контакт с дюжинами работников, однако, оказалось, кроме Уайли и чернокожего гиганта Джо Смита, его так толком никто и не запомнил. «Фрэнк… Как там его? – такова была обычная реакция. – Никогда о таком парне не слышал».И Валентайн не мог их ни в чем упрекнуть. Невада была одним из немногих штатов, жителей которых строго карали только за тот факт, что они знали о мошенничестве против казино, – это само по себе считалось уголовно наказуемым деянием, тянувшим на пятилетний срок в исправительных заведениях штата. И ничего удивительного, что служащие постарались поскорее стереть имя Фонтэйна из коллективной памяти.
К полудню Валентайн уже все закончил. Проскользнул в «Убежище Ника», где его ждало разочарование: обед там не подавали. Усевшись на высокую табуретку, он разложил на стойке бара свои записи и принялся их пересматривать, жуя соленые крендельки. Любимый бармен, даже не задавая вопросов, подал ему то, что требовалось – воду из-под крана с лимоном.
Максимум информации о Фонтэйне предоставил ему Джо Смит. Каждый раз, заходя в казино, Фонтэйн некоторое время забавлялся с Одноруким Билли и болтал с Джо о славных денечках в университете Лас-Вегаса. Тогда-то Джо и заметил, что Фонтэйн носит ботинки на толстой подошве – следовательно, он казался на пару-тройку дюймов выше своего истинного роста. А еще он был заядлым курильщиком – Джо видел, как Фонтэйн жадно затягивался, перед тем как загасить сигарету и войти в зал.
– К вам посетитель, – пробормотал бармен.
Валентайн глянул в зеркало над стойкой и увидел, что к нему направляется Роксана. Ее хорошенькое личико кривилось злобной гримасой. Он повернулся, одновременно закрыв свои записи.
– Очень рад встретить вас здесь, – сказал он. – Спасибо за номер.
– Всегда пожалуйста, – прошипела она. – Надеюсь, никакие девицы вас там не поджидали.
Валентайн побледнел, вспомнив свою дурацкую шутку.
– Этот идиот растрепал по всему казино, – добавила она.
– Я его убью!
– Придется встать в очередь!
Она резко развернулась, но Валентайн успел схватить ее за руку. Роксана попыталась вырваться, но не так, чтобы очень уж отчаянно. Что ею двигало? Действительно обида или же разочарование? Скорее, и то, и другое разом. Вскочив, он сказал:
– Роксана, дорогая, простите. Мне очень жаль. Ну, ляпнул глупость. Правда, не хотел вас обидеть.
Она позволила проводить себя к столику и угостить. Ее смена только что закончилась, и она заказала джин с тоником. Бармен подмигнул Валентайну.
– Мой сынок звонил? – спросил Валентайн.
– Три раза за утро. Я сказала, что вы не хотите с ним разговаривать, но он продолжал трезвонить.
– Да, он такой, – сказал Валентайн.
– Ну разве можно так ненавидеть собственного сына? – начала она с того же места, на котором они завершили свой прошлый разговор. – Что плохого, если он принял несколько ставок? Большинство барменов так поступают. Это часть их работы.
Валентайн не знал, что ответить. Да, таков он, Джерри. Он еще в школе всегда мог выговорить себе у директора освобождение от занятий. От его сыночка можно сбежать, но невозможно спрятаться.
– Извините, Роксана, но я не хотел бы это обсуждать, – наконец сказал он. – Мы с сыном не ладим уже очень давно. Пока была жива жена, она играла роль рефери, и отношения были более-менее сносные. Но она умерла, и стоит нам оказаться рядом, как мы готовы вцепиться друг другу в глотки.
– Вас по-прежнему злит, что он принимает ставки?
– Конечно. Он нарушает закон. И почти всю свою жизнь он только тем и занимался, что нарушал закон. А я еще дал ему деньги на бар! Он… – Валентайн предпочел не продолжать. – Я просто хочу дать ему возможность хорошенько подумать о своем поведении.
– Вот почему вы с ним не хотите разговаривать?
– Совершенно верно. С ним не хочу. Но хочу поговорить с вами.
Глаза Роксаны вспыхнули:
– Правда?
– Отель и казино наняли меня провести небольшое расследование.
– Вы полицейский?
– В отставке. Сейчас даю консультации.
При этих словах Роксана заметно расслабилась. Отпив из стакана, она сказала:
– А Уайли говорит, что ваша компания называется «Седьмое чувство». Почему?
– Это старое выражение, – пояснил он. – Когда шулер говорит о другом шулере, что тот обладает седьмым чувством, это высочайший комплимент. Значит, он не только знает, как надуть партнера по игре, но и в какой момент сделать тот или иной ход. А порой это и есть самое главное в их ремесле.
– А у вас есть это седьмое чувство?
– Я способен почуять, что человек жульничает, хотя, бывает, и не могу понять, как в точности он это делает.
– То есть у вас нюх, как у ищейки.
~ – Похоже. Так вот, я хотел бы поговорить с вами о Фрэнке Фонтэйне.
– Согласна. – И пока Валентайн открывал чистую страницу, она сказала: – Теперь я понимаю, почему вы мне сразу понравились.
Он удивленно посмотрел на нее.
– Мой отец тоже служил в полиции, – пояснила она.
Роксана оказалась девушкой не просто красивой – она была девушкой толковой. Оказывается, она училась на вечернем отделении университета и вскоре должна была получить степень магистра бизнес-администрирования. А днем она трудилась на двух работах – в столе регистрации и в гостиничной бухгалтерии. Современная молодая женщина с честолюбивыми устремлениями, она нравилась Валентайну все больше и больше.
Но самое главное – Роксана сразу поняла, какую опасность представляет для казино Фонтэйн. Игрок, который никогда не проигрывает, может запросто погубить заведение. Третье появление Фонтэйна пришлось как раз на ее смену, и она запомнила его довольно хорошо.
– Фрэнк Фонтэйн может быть величайшим из игроков, – говорила она, посасывая уже вторую порцию своего напитка. – Но вот чего-чего, а настоящего класса в нем нет. Отец всегда говорил: «Хочешь узнать, есть ли у парня класс – посмотри на его ботинки. У классного парня ботинки вычищены до блеска». Так вот ботинки у Фонтэйна не сверкали.
– А какого типа ботинки? – спросил Валентайн, лихорадочно записывая ее рассказ.
Похоже на Феррагамо[22].
– На что еще вы обратили внимание?
– У него проблемы со зрением.
– Как вам удалось определить?
– Он выронил контактную линзу и подошел к стойке – попросить какие-нибудь капли, чтобы вставить ее обратно. А когда поднес руку к глазу, так чуть его себе не выколол.
И Валентайн приписал: «Дальнозоркий». Теперь ему уже хватало информации, чтобы еще раз пройтись по своей базе данных. Десять к одному, это кто-то, ему уже известный.
– А в этот момент вы видели его глаз, ну, тот, с которого слетела линза?
– Да. Линзы того же цвета, что и глаза. Вот ведь умница!
– Что-нибудь еще?
– Боюсь, это все.
Он отложил ручку. Бармен, не дожидаясь просьбы, принес им еще по стакану. Кажется, парень становится его поклонником! Валентайн залпом выпил воду – здесь, в пустыне, его мучила постоянная жажда.
– Ну вы и пьете! – заметила Роксана, вытирая губы бумажной салфеткой.
– Это вода, – сказал он.
– Тогда простите. – Она взяла его стакан, провела по стенкам пальцем и облизнула его. – И правда, вода. А вы на такого не похожи…
– На какого?
– Люди, которые пьют воду, либо излечившиеся алкоголики, либо мормоны.
Что ж, у каждого допроса есть своя цена. Этот явно становился для него дороговатым, поэтому он ответил:
– Есть еще третья категория – вы о ней забыли. Это дети алкоголиков. Мой отец был горьким пьяницей, и я видел, до чего он довел мою мать.
– Вот, значит, почему вы не пьете.
– Совершенно верно. И давайте больше об этом не будем, – добавил он.
– Извините, я вторглась не на ту территорию.
– Все в порядке.
Он проводил Роксану к машине. Служащие оставляли свои автомобили на гигантской засыпанной щебенкой парковке позади казино, и за день машины раскалялись до адской температуры. Прежде чем взяться за ручку своего сверкающего белого «Гран-При», Роксана привычно обернула руку платком.
– Ну, – протянула она, – полагаю, нам пора прощаться. Извините, что влезла в ваши дела. Но ваш сын показался мне приятным парнем.
– Порой он действительно бывает приятным парнем.
– Тогда отчего такая неприязнь?
Он пожал плечами:
– Я всю жизнь занимался тем, что отправлял таких приятных парней за решетку.
– О, тогда понятно. Но я уверена, что когда-нибудь все наладится. У меня не может быть детей, поэтому я частенько разыгрываю из себя мамашу. Знаю – в этом нет ничего хорошего, но такая уж я. Пока.
Она неловко клюнула его в щеку и скользнула за руль. Валентайн отступил в сторону. Да, плохо, когда ты не можешь иметь детей, особенно когда их так хочешь. Знай он Роксану чуть получше, он бы рассказал ей, как они с Лоис целых два года пытались зачать их ненаглядного Джерри.
Из-за тучек выкатилось полуденное солнце, и он прикрыл глаза рукой, стараясь разглядеть номерной знак на машине Роксаны. Она казалась замечательной женщиной, но разве в наши дни можно быть хоть в ком-то уверенным? Вытащив ручку, он записал номер на ладони и поспешил вернуться в гостиницу – пока не хватил тепловой удар.
В номере уже убрались, и Валентайн прилег на огромную круглую постель и закрыл глаза. Он внезапно почувствовал страшную усталость – наверняка перелет еще давал о себе знать. Он поворочался, стараясь устроиться поудобнее и, если повезет, поспать часок-другой.
Но заснуть не получалось: мозг был перегружен полученной за день информацией. Таинственная фигура Фрэнка Фонтэйна начинала проступать из тьмы. Валентайн открыл глаза и уставился в зеркальный потолок. Он был немалого роста – почти метр восемьдесят пять, но на этой огромной постели казался карликом. Приподняв голову, Валентайн оглядел номер и впервые заметил, что все здесь казалось непропорционально крупным. Огромная кровать, огромная ванная, огромные фрески на стенах, огромные медные дверные ручки, огромный балкон… Это напомнило ему старый Майами с его склонностью к гигантомании.