Сурретьлэ Раи. Серые пустоши жизни. Оригинальная БДСМ-версия.

   – Извини, пожалуйста, – севшим голосом попросила она. – Я не хотела тебя обижать, я думала, что это Ларна или Орихат играют… Чего ты туда полезла-то?
   – Мне-е-е хо-о-оче-е-тся-я-я… – сквозь всхлипыванья выдавила из себя рабыня. – Лизать хочется… Я с ума сошла, да?
   – Глупенькая ты моя… – подошла к ней вставшая Ларна, и все засмеялись. – И хорошо, что хочется! Делай, раз хочется!
   – Правда? – нерешительно посмотрела на нее Сириин. – И вы мне за это не отрежете?
   – Понадобится для дела – отрежу! – жестко ответила она. – Но просто так, только за то, что и сама обожаю делать? Никогда!
   Рабыня недоверчиво, исподлобья посмотрела на нее, припоминая в который раз все то, что видела. Ларна, внимательно наблюдавшая за ее реакцией, поняла, что та ей не верит. Значит, дурочка считает, что можно было поступить и по-другому? Зря. Она наклонилась над своей одеждой, взяла кинжал и протянула его рукоятью вперед. При виде блестящего лезвия Сириин просто побелела.
   – Если ты считаешь, что сегодня я была не права, – еще жестче сказала Ларна, – и даже ради дела не имела права поступить так, как поступила, то бери кинжал и урезай меня. Ну, слышишь, что я тебе говорю?!
   После ее слов в комнате воцарилась мертвая тишина, рабыни даже пооткрывали рты от дикого предложения. Все смотрели на Ларну, в глазах которой горел огонек безумия. Нарин вдруг побледнела, даже позеленела, сжала кулаки, на нетвердых ногах подошла к подруге и стала рядом. Зажмурилась и с трудом выдавила из себя:
   – Или меня…
   Сириин, почти не обратившая внимания на слова Ларны, вдруг вздрогнула – ей привиделось доброе, улыбающееся лицо Римада и вкус последней конфетки, которую парень тайком сунул ей буквально вчера. А затем она вспомнила то, что сотворила с беднягой эта рыжая стерва. Рука девушка сама собой, помимо ее желания, поднялась и взяла кинжал. Взгляд ее при этом был, очень пристальный и многообещающий взгляд, был устремлен только на Нарин, на Ларну рабыня не смотрела – суку Риин ей было совсем не жаль. Рыжая поняла все, зажмурилась и задрожала, но гордость взяла свое и она вздернула подбородок – раз сказано, то она от своих слов отказываться не намерена. Урежет? Пускай урезает! Ларна положила руку Нарин на плечо и слегка сжала, досадуя на себя за то, что поддалась минутному порыву. Но рыжая не прореагировала на нее, она была в шоке – никак не ожидала для себя урезания в этот вечер… Лишь через несколько минут она сдвинулась с места, нетвердыми шагами, двигаясь, как сомнамбула, подошла к расстеленному на полу одеялу и буквально рухнула на него, задрав и широко расставив ноги. Затем тоскливо посмотрела на Ларну и хрипло прокаркала:
   – Не надо связывать и рот затыкать… Не заору… Ноги только подержите…
   Сириин, все еще судорожно сжимающая в руках рукоять кинжала, медленными шагами приблизилась к лежащей Нарин и присела около ног той. Девушке было страшно, ее всю колотило, но желание отплатить рыжей стерве за учиненное над ни в чем не повинным парнем было слишком сильно, чтобы от него отказаться. Но одновременно с этим ей страшно хотелось не резать, а целовать и целовать Нарин туда, снова ощущать и ощущать так потрясший ее вкус. И лизать, лизать, лизать… Эти противоречивые желания почти сводили Сириин с ума, она не знала что ей делать, какому из них последовать. Но образ замученного Римада, ставшего рабом для удовольствий, все же пересилил и девушка судорожным движением приложила лезвие кинжала ко все еще расширенным половым губам рыжей, вздрогнувшей от прикосновения холодного металла к нежному телу и знавшей, что это прикосновение ей сулит. Но Сириин не резала, она тупо смотрела на кинжал в своих руках, уже представляя себе, как сейчас она дернет рукой и на нее польется чужая кровь, представила страшную рану на месте того, что ей так нравилось, ей уже послышались крики боли. «И я это сделаю? – спросила себя девушка. – Даже с такой сволочью, как эта рыжая? А кем я после этого стану? Кем?! Чем лучше палача я после этого буду?..» Она еще сильнее побледнела, отшвырнула кинжал в сторону и тихо, почти неслышно прошептала:
   – Не могу… Я не зверь…
   – Вот и хорошо, что не можешь, девочка моя… – наклонилась над ней и поцеловала в лоб Ларна.
   – А вот выпороть, я бы ее выпорола! – подняла на нее глаза Сириин. – За Римада! За того паренька на улице!
   – Так пори, чтоб тебя! – со злостью бросила Нарин и повернулась на живот, выставляя вверх задницу.
   – Как? И сколько вы соизволите мне разрешить, госпожа? – с насмешкой спросила рабыня.
   Рыжая подняла голову и внимательно посмотрела на нее, в ее взгляде читалось желание прибить на месте. Затем покачала головой и бросила:
   – Иди ты знаешь куда! Пори, как хочешь, сколько хочешь и чем хочешь! Дура!
   Сириин сильно обиделась на дуру. Она ничего не ответила, лишь поискала взглядом что-либо подходящее. И нашла. Ей на глаза попался довольно длинный и толстый, с палец, пожалуй, прут. Для чего-то его вчера притащили Ларна с Нарин, никто из них и не помнил зачем. Рабыня подобрала прут и взмахнула им в воздухе, пробуя на хлесткость. Он коротко свистнул в воздухе и рыжая вздрогнула от этого звука, она еще не пришла в себя, и ей было страшно. Только почему-то между ног вдруг снова стало мокро, холодок сжал низ живота и желание, странное, непохожее ни на что желание, смешанное со страхом, охватило ее. Нарин не понимала, что это с ней происходит, ведь порка ей предстояла далеко не впервые в жизни, мать весьма часто порола ее за разные шалости. Она, правда, обычно пользовалась ремнем, но разве это имело значение? Да, к тому же, ее еще никогда не порол кто-нибудь, кто вызывал бы у девушки сексуальное желание… Но ей все равно было страшно, мелкая дрожь пробегала по телу – прут ведь был весьма толст и гибок… Вот он снова свистнул в воздухе и столь резкая боль ожгла Нарин, что она не выдержала и отчаянно взвизгнула, выгнувшись в воздухе. Орихат и Ларне пришлось усесться ей на плечи и ноги. Каждого нового взмаха рыжая ожидала со все нарастающим ужасом, но все равно почему-то хотела его… От боли она колотила кулаками по полу, слезы брызгали из глаз, но все же помимо боли от каждого удара ее пронзало странное, незнакомое ей до сих пор удовольствие. Она даже кончила пару раз, странно кончила… Но ощущения были слишком уж сильны, сил терпеть дальше не было и Нарин начала визжать уже постоянно. Наконец, Сириин устала и рыжая уже вздохнула с облегчением, но та лишь передала прут Милаит. И порка продолжилась… Нарин, не стесняясь, рыдала в голос, удовольствия уже не было и в помине, вся ее задница была в крови и синяках, но черноволосая рабыня не прекращала. Но все-таки устала и она. «Неужели же все?..» – не поверила Нарин и, как ни грустно, оказалась права.
   – А теперь – между ног! – донесся до нее решительный голосок Сириин.
   Зажмуренные глаза Нарин в ужасе распахнулись.
   – Нет… Нет… Пожалуйста, нет! Только не между ног! – простонала она.
   – Римад тоже просил! – еще тверже и упрямее ответила рабыня. – Ему тоже больно было! Я не зверь, всего пять ударов и из них сильный – только один.
   – Нарин, – присела около нее Ларна. – Ты сама согласилась. Надо снять обиду у девочки, мы действительно виноваты, а с Сириин нам еще много времени быть вместе. И, кстати, может ты хоть сейчас поймешь, что чувствуют другие и почему я выбрала тогда самую большую сволочь из рабынь… И кем я все равно себя чувствую…
   Вместе с Орихат они повернули рыжую на спину, и та взвизгнула, когда избитые ягодицы дотронулись до пола. Затем кровные сестры растянули ее ноги в стороны, и Сириин стала над ней с прутом в руке. Рабыня оглянулась и первым, что она увидела, были наполненные ужасом глаза. Ее передернуло, но все равно девушка решила довести наказание до конца и дать этой рыжей прочувствовать все, что испытывали замученные той люди. Было и еще кое-что. Одно Сириин тщательно скрывала от себя самой – ее страшно возбуждало то, что она делала… Но главным все же было то, что она решила присоединиться к Ларне в ее безнадежной борьбе. За такую цель действительно не жаль было отдать жизнь. И быть все время рядом с той, на которую затаила обиду, рабыня не могла. Потому подняла прут и не слишком сильно опустила его между ног Нарин. Дикая боль, по сравнению с которой все предыдущее казалось пустяком, раскаленным стержнем пронзила тело харнгиратской девушки, она выгнулась и хрипло, отчаянно завизжала. Один за другим удары рушились на ее тут же залившуюся кровью половую щель и последнего, самого сильного, она не ощутила – сознание милосердно покинуло ее.
   Ларна с Орихат перетащили бесчувственную Нарин на кровать, обмыли, смазали бальзамом и уложили спать на живот. Она вскорости пришла в себя, но не отвечала на вопросы, молчала, только тихо всхлипывая. Ларна заставила ее выпить полбутылки вина и вскоре рыжая уснула. Сириин все это время молча простояла в углу, чувствуя себя весьма неудобно и сильно боясь того, что сделала, ведь официально она все еще была рабыней. Но то, что произошло далее, было для нее несколько неожиданным – Ларна подошла к ней и потребовала, чтобы Сириин выпорола и ее. Выпорола так же, как и Нарин, иначе, мол, будет несправедливо.
   – Но Госпожа! – попробовала возразить девушка, но ей не дали ничего сказать.
   – Если ты этого не сделаешь, – перебила ее Ларна, – то я буду чувствовать себя тварью окончательно. Раз наказана Нарин, то уж точно должна быть наказана и я! Идея была моей!
   Рабыня долго отнекивалась, пороть эту страшную брюнетку, которую она боялась до свинячьего визга, девушке ну никак не хотелось. А вдруг та забудет обо всем и в свое время припомнит Сириин это? Что она тогда сотворит с осмелившейся выпороть госпожу рабыней? А? Ей было страшно, но Ларна не желала ничего слушать. В конце концов, взрывной характер взял свое, и Сириин рассердилась. «Хочешь порки? – мысленно спросила она черноволосую стерву. – Ну, ладно… Сейчас я тебе такое устрою, что как бы потом не пожалела…» Глаза девушки загорелись привычной ненавистью, она подняла с пола прут и, не говоря больше ничего, показала своей госпоже на одеяло, залитое кровью Нарин. Ларна быстро разделась, и улеглась на него, выставив напоказ голый зад и приказав Сириин начинать. Та недобро ухмыльнулась, переглянулась с подругами и взмахнула прутом.
   Ларна лежала, стараясь расслабиться, и ожидала боли. Ей было страшновато, но, одновременно со страхом, она испытывала какое-то странное возбуждение, ее щеки горели, и девушка тяжело дышала. Все тело пронизывала сладкая истома, каждая мышца подрагивала, предстоящее казалось ей и адом, и раем одновременно. Ей вспомнилось то, как не хватало ей боли сразу после исцеления, и она содрогнулась. Неужели же она такая… Что-то непонятное происходило с ней, по телу то тут, то там вдруг пробегала морозящая дрожь. Ларна ожидала первого удара с нетерпением, как ждут прикосновений любимого человека… Вот свистнул в воздухе прут и резкая боль ожгла ее ягодицы. Боль была почти нестерпима, девушка завизжала, выгнулась и… кончила… Потрясение от осознания этого факта было так велико, что она просто не заметила нескольких последующих ударов. И это при том, что обозленная Сириин била изо всех сил, с оттяжкой, стараясь причинить как можно больше боли. Она выплескивала испытанный ужас на его виновницу и получала от этого массу удовольствия. Порка продолжалась и продолжалась, рабыня била по разным сторонам, расходясь все более и более, только некоторая усталость мешала ей. Ларна страдала молча, только вздрагивая и мыча что-то сквозь зубы. Но боль смешивалась с величайшим наслаждением, и ей очень не хотелось, чтобы Сириин останавливалась, ей хотелось еще и еще боли, странные, дикие и отвратительные фантазии бродили в ее голове. Она кончала раз за разом и жаждала получать удары по более интимным местам, чем задница. Девушка, наконец-то поняла и приняла ту истину, что проклятый корабль для нее даром не прошел – она стала таки мазохисткой и боль была именно тем, чего ей постоянно не хватало. Что ей теперь делать, Ларна не знала, но сейчас и знать не хотела. Пусть все будет так, как будет… Ведь даже урезание теперь вызывало у нее не ужас, как обычно, а истому по всему телу. Истому и желание, чтобы это поскорее произошло… Дичайшие фантазии о самых жестоких пытках, применяемых к ней, мелькали в голове Ларны калейдоскопом. Она представляла себя, как ей, а не той несчастной русой рабыне, вводят в влагалище раскаленный стержень с шипами. И если бы в этот момент кто-нибудь захотел сделать с ней что-либо подобное, девушка бы на коленях умоляла его или ее быть безжалостным… Ларна чувствовала, что по ее заду уже вовсю стекает кровь, но это ощущение только усиливало ее возбуждение. Не зная, что сделать, она вдруг резко раздвинула болящие ягодицы руками как могла широко и простонала:
   – Сюда… Между ними… Пожалуйста…
   Рабыни изумленно переглянулись – похоже было на то, что жесточайшая порка нравится их госпоже… Сириин презрительно скривилась, ей уже доводилось видеть подобных женщин и девушек – они особо ценились, как рабыни. Но чтобы эта жестокая, идущая напролом к своей цели женщина была из них? Что-то тут не сходилось, девушка помнила, что подобные обычно были очень слабы и полностью покорны… Как же так? Но, в конце концов, это было не ее дело. Да и нравилось ей пороть, особенно пороть, зная, что порет свою собственную госпожу… Она пожала плечами, потеребила себя между ногами, облизала ставшую мокрой руку и вздохнула от сладкого чувства вседозволенности. Сейчас она пожалуй бы и урезала с удовольствием, да поздно было. Сириин вздохнула и решила хотя бы пороть так, чтобы кровь брызгала! А уж между ног она особенно постарается… Рабыня подняла прут, стала по-другому и от души врезала между раздвинутыми ягодицами Ларны. Та вся затряслась, взвизгнула, но все же не убрала руки, продолжая судорожно растягивать в стороны ягодицы. Это почему-то донельзя обозлило Сириин, и она выложилась вся, начав хлестать свою госпожу так, что та не выдержала и начала рыдать в голос. Она бы еще долго стегала Ларну, если бы во время очередного удара ее не схватила за руку Орихат.
   – Стой! Очумела, что ли?! Она же уже вся в крови! – донесся до слуха рабыни голос подруга, она опустила руку и посмотрела вниз.
   И тут ей стало стыдно – Ларна действительно была залита кровью и глухо стонала, подергиваясь. Орихат наклонилась над лежащей и тихо сказала:
   – Хватит, сестричка… Куда уж больше?
   – Нет! – хрипло выдохнула Ларна, открывая глаза. Она резко повернулась на спину, вскрикнув от прикосновения одеяла к истерзанному заду. Затем с трудом подняла согнутые в коленях ноги и расставила их. А сделав это, прошептала:
   – Между ног…
   Все вместе девушки принялись отговаривать ее, хотя Сириин была разочарована, ей очень хотелось отхлестать госпожу и там. Она также то и дело бросала взгляды на кинжал и представляла себе, как медленно вводит его во влагалище, распахнутое на всеобщее обозрение, как навстречу выплескивает кровь… Несмотря на уговоры, Ларна стояла на своем и рабыня была рада этому. Она снова взяла прут, но хлестнуть довелось всего лишь раз десять – наказуемая потеряла сознание, не выдержав этой боли. Сириин было жаль, что все уже закончилось, но поделать ничего было нельзя. Только тут она задумалась о своих ощущениях, и ей стало страшно – это что же, ей нравится чужая боль? А ведь таки нравится, поняла девушка. Это ее саму очень насторожило, не хотела она становиться зверем, но она дала себе слово следить за своими желаниями и ограничивать их. Все вместе девушки перенесли Ларну на кровать, обмыли и смазали бальзамом. Она вскорости пришла в себя и тихо застонала – когда все закончилось, удовольствие ушло, осталась только боль. Сириин продолжала обтирать ее и когда дошла до того, что между ног, то неожиданно для себя наклонилась и поцеловала свою госпожу прямо в распухшие и донельзя болящие половые губы.
   – Ты чего, маленькая? – спросила ее та, вздрогнув от боли.
   – Захотелось… – прошептала девушка и отчаянно покраснела.
   – Так в чем же дело? – через силу сказала Ларна, ей совсем не хотелось сейчас, но она понимала, что никак нельзя разочаровывать ту, которая впервые захотела сделать нечто подобное. Ничего, она потерпит, а может и приятно даже станет.
   Сириин ничего не ответила, она хищно осклабилась и впилась своей госпоже губами в щель, растянув ее в стороны. Ларна охнула от острой боли, но все же подалась навстречу яростно лижущему язычку рабыни. И боль таки вскоре смешалась с не менее острым, чем она, удовольствием… А к Сириин сзади пристроилась Милаит, к ней Орихат и девушки еще долго в эту ночь занимались любовью, меняясь местами.
   Утром Ларна открыла глаза довольно поздно, она проснулась от глухого стона Нарин, пытающейся встать на ноги. Рыжая выглядела далеко не лучшим образом – под глазами синяки, лицо бледное, дыхание тяжелое. Ларна пошевелилась, резкая боль пронзила ее, и девушка тоже застонала.
   – А ты-то чего стонешь? – с раздражением спросила ее подруга.
   – Меня тоже выпороли.
   – Тебя?! – глаза Нарин полезли на лоб.
   – Я сама сказала им, – с кривой ухмылкой ответила девушка, – что пороть только тебя несправедливо. Ну и получила по полной программе…
   – С чем тебя и поздравляю! – обычное ехидство начало возвращаться к рыжей оторве.
   – Было бы с чем, – фыркнула Ларна. – Нарин, прошу тебя, не обижайся на девочек.
   – Легко сказать…
   – А ты попробуй поставить себя на их место. Представь только – ты рабыня и на твоих глазах зверски урезают единственного человека, который был к тебе добр. А потом тебе вдруг предоставляется возможность отплатить тому, кто его урезал…
   – Я бы убила… – только вздохнула рыжая.
   – Вот видишь, они с тобой еще по-доброму поступили, – усмехнулась ей Ларна. – Зато теперь между нами не будет недоговоренности и нам можно не бояться предательства с их стороны.
   – Ладно, постараюсь не обижаться, – ухмыльнулась Нарин и тут же скривилась, неосторожно двинувшись.
   Помогая друг другу, постанывая и охая, девушки с трудом смогли встать и поплелись в сторону туалета. Позади зашевелились остальные трое. Орихат подняла голову, увидела плетущихся по комнате кровных сестер и кинулась помогать. Только через некоторое время девушки, хорошенько отмокнув в деревянной бадье, заменявшей им ванну, смогли несколько придти в себя. Чувствующие себя весьма и весьма неудобно Сириин с Милаит сбегали к хозяйке за завтраком и принялись кормить пострадавших. Они все еще сильно боялись, вспомнив, что официально до сих пор являются рабынями, и что любая госпожа имеет право при желании сделать с ними все, что пожелает. Но им об этом никто не напоминал, и все принялись за завтрак. Правда, Ларна с Нарин ели стоя. Они попробовали было сесть, но тут же отбросили эту нездравую мысль. Поев, Ларна вздохнула, вспомнив о делах насущных, и сказала:
   – А теперь, девочки, будем решать наши проблемы.
   – Что-то случилось? – тут же насторожилась Орихат.
   – Проблема та, что у нас совершенно нет денег на проезд до Колхрии. Осталось двадцать золотых и это все.
   – Так что же делать? – растерянно спросила Милаит.
   Никто ей не ответил, и в комнате воцарилось молчание, каждая обдумывала свалившуюся проблему сама, но никому ничего толкового в голову не приходило. Правда, у Ларны забрезжила одна идея, но слишком уж это было иллюзорно. Да, она знала способ заработать на проезд, но ведь она обещала приемной матери не прибегать к этому способу… Да и самой ей не сильно-то хотелось снова становиться шлюхой. Но при всем этом девушка прекрасно понимала, что если понадобится, то она пойдет на все, никто и ничто не остановит ее в ее пути. Но хотелось бы сперва все же опробовать другие способы, а потом уж возвращаться к пройденному.
   – Можно… – донесся до слуха девушки дрожащий голосок Сириин. – Можно кого-нибудь из нас продать…
   И она всхлипнула. Ужас перед продажей был огромен, но рабыня все же ощущала себя виноватой.
   – Этого никогда не будет! – отрезала Ларна. – Вы мне подруги и сестры, а никак не рабыни. Я не желаю слышать никаких даже упоминаний о подобном. И чтобы их таки не было, вот!
   И она кинула на стол две освободительные грамотки с привязанными к ним личностными медальонами. Затем подписала их и вручила онемевшим от такого поворота рабыням их свободу. Они довольно долго молча стояли и пялились на грамотки в своих руках, все еще не понимая того, что произошло, после чего опустились перед Ларной на колени и попытались поцеловать руки своей благодетельнице, но та быстро выдернула их.
   – Встаньте! – рявкнула девушка. – Не смейте унижаться! Если это не нужно для Дела – не смейте!
   – Спасибо вам… – с трудом пролепетали бывшие рабыни, они все еще держали свои грамотки в руках и никак не могли на них налюбоваться, плача тихими слезами радости. – Мы… Мы… Мы все для вас сделаем…
   Они говорили вместе, и Ларна улыбнулась им, прекрасно понимая, что чувствуют сейчас только что ставшие свободными люди.
   – Но что же нам все-таки делать? – спросила Орихат, устремив тревожный взгляд на кровную сестру.
   – Шлюхой на корабль устроюсь! – отрезала Ларна. – Не впервые!
   – Значит вместе работать будем, – хмуро вмешалась Нарин. – Я тебе одной мучиться не позволю! Вдвоем легче вынесем это!
   – Впятером! – чуть ли закричала Милаит, ее глаза засверкали, черные волосы растрепались, голос задрожал от обиды и гнева. – Да за кого вы нас принимаете, если считаете нас способными спокойно смотреть на то, как вы мучаетесь?! Мучаетесь, чтобы мы все смогли добраться куда нужно! Нет уж, если мы вместе – то вместе!
   – Девочки, вы же девственницы, – попыталась урезонить бывших рабынь Ларна. – Оставьте девственность для любимого человека…
   – Если он действительно будет любить, то все поймет! – упрямо топнула ногой Сириин. – А если не поймет, то такой и любви не достоин!
   – Спасибо, сестренки… – улыбнулась Ларна. – Но перед тем как идти на такое унижение, я все-таки хочу попробовать реализовать один план, а вдруг да выгорит… Вот если нет…
   – А что за план? – тут же сунула свой любопытный нос в разговор рыжая.
   – Получится – расскажу! – засмеялась девушка. – Потерпи, драгоценная моя. Вы мне лучше задницу бальзамом смажьте, и я побегу, попробую что-то сделать. Вернусь, тогда и расспрашивайте.