Свенцицкий П.В.. Диалоги

хотя мой ум и не в состоянии представить беспредельное, но было бы абсурдом
допустить и предел: ведь какую бы громадную цифру мы ни взяли -- всегда можно
увеличить ее еще.
Духовник. Совершенно верно. Положение твоего разума безвыходное: с
одной стороны, невозможно представить бесконечность, с другой стороны,
невозможно положить и предел. Из этого безвыходного положения ты находишь
выход в том, что признаешь несомненно существующим непознаваемое понятие
бесконечности. Не так ли?
Неизвестный. Да, это верно.
Духовник. Но таково же положение человеческого --ума и в вопросе о Боге.
Постигнуть его нельзя. Отрицать нелепо. Остается одно: признать бытие Его и
непостижимым, и несомненным.
Неизвестный. Аналогия едва ли может быть доказательством.
Духовник. Я и не доказываю. Я только возражаю против положения: "мы все
признаем существующим лишь настолько, насколько можем постигнуть разумом". Я
хочу, чтобы ты, утверждая неверие, не расширял своих прав по сравнению с
утверждающими веру. И то, что ты требуешь от разума людей веры, требуй и от
разума людей, отрицающих веру. Если, по-твоему, верующий разум должен
признавать реально существующим только "познаваемое", тогда пусть и
неверующий разум признает реально существующим только познаваемое. А если ты
признаешь за неверующим разумом право признавать непостижимую для разума
"бесконечность", на каком же основании ты лишаешь верующий разум права
признавать непостижимого Бога?
Неизвестный. Но, отрицая бесконечность, мы приходим к абсурду.
Духовник. По-моему, отрицая Бога, мы приходим к тому же.
Неизвестный. Да, пожалуй, твоя аналогия верна. Но ты покажешь мне, к
какому абсурду приводит отрицание Бога?
Духовник. Непременно. В своем месте.
Неизвестный. Прекрасно. А теперь я могу продолжать дальше?
Духовник. Продолжай.
Неизвестный. Моей вере мешает явно сказочный характер ваших откровений.
Эти сказки, я согласен, по-своему прекрасны. Но все же это сказки. И нельзя
же верить в них серьезно только потому, что они прекрасны. Представь себе
взрослого человека, который помнит то, что ему рассказывали в детстве. Как
хорошо, если бы существовали шапки-невидимки, ковры-самолеты,
скатерти-самобранки. В детстве казалось, что все это "на самом деле". Но вот
взрослого человека убеждают, чтобы он продолжал верить во все эти сказочные
чудеса только потому, что "уж очень хорошо". Конечно, хорошо. Но что же
поделаешь, если действительность не сказка. Хороши ваши рассказы о Боге, о
спасении, о вечной жизни, о душе, но ведь это -- шапка-невидимка. Не могу же
я себя обманывать и по-прежнему утверждать, что я во все это верю. Я не могу
заставить себя верить, что есть Бог с большой седой бородой, что у Него есть
Сын Иисус Христос, Спаситель мира, и Дух Святый, в виде голубя, и что этот
всемогущий старик в шесть дней создал мир. В последний день взял кусок
земли, дунул и получился человек. Потом из ребра этого человека сделал ему
жену. Потом поместил их в раю, где Адам и Ева съели какой-то запретный плод,
и после этого начались всякие несчастия и т.д. и т.п. Пока я остановлюсь на
этом. Я хочу спросить, как ты понимаешь эти басни? Неужели принимаешь за
чистую монету? Или это какая-то "аллегория", но к чему было Богу прибегать
для откровения к такой странной форме? Неужели нельзя было сказать попросту,
безо всяких ковров-самолетов?
Духовник. Нет, библейские рассказы не аллегория, и потому нельзя их
пересказывать по-своему, но это и не простое описание событий, как в истории
или естественных науках, и потому нельзя понимать их в грубо материальном
смысле. Библия -- это Божественное откровение, данное человеку в условиях его
земной жизни, в рамках его понятий, языка и нравственного развития. Когда ты
читаешь о сотворении мира, ты не должен подходить к прочитанному тобой как
естественно-научному описанию. Господь открыл своему Пророку в некотором
видении тайну творения мира. Моисей видел перед собой как бы один за другим
этапы творения Вселенной. И сколько бы ни длились по утверждению науки эти
отдельные этапы -- Божественное откровение будет по-прежнему утверждать, что
это были дни. И будет право, и никакого существенного разногласия с наукой в
этом не будет. Божественное откровение будет утверждать это не потому, что
так важно арифметическое исчисление -- от него ничего не меняется: и в
течение громадных периодов и в течение "дней" действовала все та же сила
Божия -- а потому, что в откровении это было явлено в днях. Ты смущаешься
формой, но не поражаешься смыслом. А казалось бы гораздо поразительнее для
неверующего разума согласие откровений по существу с самыми последними
научными данными, о которых Моисей сам, разумеется, не мог иметь никакого
понятия. С научными данными совпадает последовательность в днях творения. И
совершенно непонятное в Библии создание света раньше светил небесных
оказалось не явной несообразностью, как думали многие, а последним словом
науки, по которой раньше образования светил существовал во вселенной
"световой эфир". Нельзя мыслить как аллегорию и создание человека. Создание
человека действительно было так, как об этом говорит откровение. Но то, что
там говорится, нельзя так же принимать грубо материалистически, как
приготовление фигуры из земли и потом превращение ее в живого человека. И
здесь надо входить в библейский рассказ духом, дабы постигнуть в пророческих
видениях божественную тайну откровений. Человек -- это, действительно,
персть, то же, что и весь вещественный мир, живущий по законам причинности.
Это то в нем, что было создано, когда уже была создана земля. Но Господь
взял эту персть, эту материальную основу и вдунул в нее дыхание жизни, то
есть дал ей свой Божественный дух и, прежде всего, свое Божественное начало
свободы. И явился человек -- образ и подобие Божие.
Неизвестный. Когда ты говоришь таким образом, все приобретает подобие
вероятности, потому что ты создаешь какую-то абстрактную картину, нечто вне
времени и пространства. Но как только опустишься с облаков этой абстракции в
конкретную обстановку и спросишь: но как же все-таки Бог "дунул" в эту
"персть" и что из себя представляла эта материальная основа, когда она еще
не была "человеком", так сейчас же и окажется, что все в этих рассказах
никакие не откровения, а просто занимательные сказки.
Духовник. Ты называешь абстракцией то состояние, когда мы несколько
поднимаемся над чувственными восприятиями, заслоняющими от нас сущность
вещей, и начинаем видеть нечто за пределами видимых явлений. Возьми
естественное возникновение жизни. Что ты знаешь о ней? Ты знаешь
биологические процессы, сопровождающие и обусловливающие это зарождение. Но
что такое жизнь и что совершается в момент зарождения нового существа, не с
точки зрения внешнего описания биологического процесса, а по самому
существу, -- как было, так и остается тайной. Соприкосновение материального и
потустороннего всегда "вне времени и пространства", и потому, сколько бы ты
ни наблюдал и ни изучал внешнее при создании жизни, -- та грань, где неживое
переходит в живое, будет ускользать от тебя, как неуловимая для тебя
"абстракция". Поэтому нелепо говорить "конкретно" в твоем смысле и о
создании человека Богом и спрашивать, как "дул" Бог в "персть". Это возможно
было показать только в откровении, где видимым становится то, что было
невидимо, и осязаемым то, что было неосязаемо. "Конкретно" персть, из
которой создан человек, могла быть видима всеми, и Дух Божий, коснувшийся
ее, никому не мог быть виден. Он озарил эту персть человеческим сознанием. И
это сознание дало человеку возможность видеть Бога. В откровении показан
этот невидимый в "конкретных условиях" момент. Да, здесь великая тайна. Но
ведь великая тайна и весь окружающий нас мир, и в нем все время видимое
соединяется с невидимым и осязаемое с неосязаемым. И если бы это могло быть
нам показано, мы непременно увидели бы это в таких же формах, в которых нам
даны библейские откровения. "Сказочность", о которой говоришь ты,
единственно возможная для откровений форма, вполне соответствующая тому
таинственному содержанию, которое в нее облекается и делает доступным нашему
ограниченному сознанию непостижимое и нечувственное.
Неизвестный. Но, в конце концов, если допустить, что за этими сказками,
действительно, стоит какое-то таинственное содержание, то ты все еще
попросту в него веришь, ты его не доказываешь.
Духовник. Логически не доказываю. Но правду их чувствую не только
непосредственным чувством, но утверждаю и разумом, потому что эти рассказы
объясняют мне необъяснимое и весь хаос приводят в стройное и совершенное
мировоззрение.
Неизвестный. Ну, о "совершенном мировоззрении" ты говорить повремени.
Выслушай сначала мои главные возражения. Ведь до сих пор я говорил скорее о
внешних препятствиях для веры. Теперь перейду к внутренним.
Духовник. Прекрасно.
Неизвестный. Сколько раз я ставил перед собой вопрос о Боге так:
допустим, что этот непостижимый Бог существует. Допустим, я умудрился
совершить насилие над здравым смыслом и заставил себя признать невидимого,
непостижимого личного Бога. Могу ли я успокоиться на этом признании? Ведь
разум потребует от меня ответов на целый ряд вопросов, которые будут
вытекать из этого признания. Первый и самый убийственный вопрос будет о зле.
Допустим, я уверовал, что существует всемогущий, вездесущий, всеведущий Бог,
который все создал и "без Него ничто не бысть, еже бысть". Откуда же зло?
Что оно такое? Кто его создал? Тоже Бог? Очевидно, нет. А если Бог не
создавал, значит не все создано Богом? А зачем всемогущий Бог терпит зло,
если не Им оно создано? Зачем должна разыгрываться эта трагикомедия "борьбы
со злом", когда всемогущий Бог мог бы единым движением его уничтожить и
оставить в мире одно добро? Какой ответ может дать вера на эти вопросы?
Опять все свести к непостижимости? Обычное убежище, когда задаются верующим
людям неразрешимые вопросы. Но в данном случае неразрешимость вопроса о зле
должна привести нас не к признанию "непостижимости" религиозных истин, а к
неизбежному отрицанию Бога, потому что существование зла делает веру в Бога
нелепой.
Второй, не менее убийственный вопрос -- о страдании. По вашему
определению, Бог -- это любовь. Абсолютная, совершенная, непостижимая и пр. И
вот эта любовь допускает страдать безмерными страданиями и не человека
только, но и все живущее на земле, до самой последней инфузории. Даже
огрубелое сердце жалеет страдающего. А ведь это Бог, сама любовь, видит и
слышит, как стонет земля и не хочет прекратить ее страдания. Ведь Бог
всемогущий, значит. Он может дать счастье всему живому? Какой же смысл в
том, что Бог молча "взирает", как мир корчится от боли? И в этом тоже есть
высший, "непостижимый смысл". Прекрасно. Но, во-первых, зачем же Бог создал
человека таким, что он согрешил? А во-вторых, плод с запрещенного дерева
съел человек, при чем же здесь инфузория? Ведь она-то никакой заповеди не
нарушила, однако и ей больно, если ее положат в какую-нибудь кислоту! Вы
любите говорить, что видите в природе Бога. Что это? Слепота или самообман?
Ведь с точки зрения "высшей правды", природа -- сплошной ужас. Где там Бог?
Там все ест друг друга. Жук ест червя, птичка ест жука, коршун ест птичку.
Лягушка глотает личинку комара, змея глотает лягушку, еж ест змею, лиса ест
ежа. И все это Бог в природе? Или, может быть, вы видите Бога в таких
фокусах, как прокалывание гусеницы наездником? Да человеку не додуматься бы
до такой чудовищной жестокости. Проколоть гусеницу, положить в нее яйцо, из
которого выведется личинка, съест внутренности гусеницы и, когда та все-таки
окуклится, выведется вместо нее! Все это Бог? Ты скажешь: "это результат
греха". Прекрасно! Но ведь Бог "всеведущ". Значит, Он знал, что получится
такой результат -- зачем же тогда было создавать мир? Опять скажешь: "тайна",
непостижимо, невыразимо. Но постой, это не все!
Вы, признающие Бога, со всеми Его "абсолютными" свойствами, утверждаете
далее, что Бог-любовь этого жалкого, несчастного, исстрадавшегося человека,
когда тот наконец найдет покой в смерти, пошлет еще за его грехи в ад, где
несчастный преступник будет страдать вечно -- "там будет плач и скрежет
зубов". Мало было плача и скрежета зубов здесь, на земле? Оказывается,
вселюбящий Господь приготовил и на том свете на веки вечные еще большие
муки. Какая бессмыслица! Какой ужас! И все-таки я должен верить! Никогда!
Если с известной натяжкой я еще могу допустить бытие и непостижимого, и
"невидимого" Бога, то, когда поставлю перед собой вопрос о зле и страдании,
я чувствую, что вера в Бога -- просто нелепый вздор.
Духовник. Все, что ты сейчас сказал, действительно, убийственные
вопросы, но не для верующих в Бога, как ты думаешь, а наоборот, для тех, кто
в Него не верует. И я очень рад, что ты так ясно и твердо поставил эти
вопросы -- ведь из них нет другого выхода, кроме веры.
Неизвестный. Это великолепно. Ты хочешь все оружие обратить против
меня? Посмотрим, как ты это сделаешь.
Духовник. Я постараюсь раскрыть тебе, как на твои вопросы отвечает
вера, и тотчас ты увидишь, как беспомощно перед этими вопросами неверие.
Неизвестный. Надеюсь только, что ты обойдешься без ссылок на Отцов
Церкви и прочие авторитеты.
Духовник. Ты, вероятно, заметил, что в разговорах с тобой я избегаю
таких ссылок, хотя все время имею в виду и Слово Божие и творения Отцов
Церкви. Но по этому поводу, может быть, я приведу слова святых Отцов не
потому, что считаю их для тебя авторитетом, а потому, что они с таким
совершенством выражают почти невыразимое человеческими словами.
Неизвестный. Впрочем, раз ты предоставляешь мне полную свободу говорить
так, как я нахожу нужным, --не следует и мне стеснять тебя в этом отношении.
Я слушаю.
Духовник. Почему всемогущий Бог допускает существование зла? Почему Он
единым актом Своей Воли не уничтожит Зла? И не сделает всех добрыми? Вот
первый вопрос, который ты поставил передо мною. Сама постановка вопроса
представляется мне недоразумением. Представь себе такой, например, вопрос:
может ли всемогущий Бог совершить грех? Очевидно, нет. Но если Он не может
совершить греха -- значит. Он не всемогущ. Можно ли серьезно ставить такие
вопросы? А ведь твой вопрос только с первого взгляда кажется иным. "Может ли
всемогущий Бог сделать людей добрыми?" Но ведь это значит уничтожить
основное свойство добра и добро превратить в моральное ничто.
Неизвестный. Совершенно не понимаю, что ты хочешь сказать?
Духовник. Если бы добро было простым и неизбежным следствием силы
Божией, оно было бы, как и всякое явление материального мира,
причинно-обусловлено и потому потеряло бы свое моральное содержание. Я уже
показал тебе, когда мы рассуждали о бессмертии, что явление
причинно-обусловленное не может иметь моральной оценки. То, что лишено
свободы, не может быть ни добрым ни злым, а является неизбежным. Понятия
добра и зла предполагают в человеке "свободу выбора". Но там, где речь идет
о свободе, нельзя говорить о причинной зависимости. Итак, в логически
формальном отношении твой вопрос содержит недоразумение, которое станет
совершенно очевидным, если вопрос изложить так: почему всемогущий Бог Сам
Своей силой не сделает людей добрыми, то есть не лишит их свободы, без
которой никакое добро вообще не существует и существовать не может?
Неизвестный. Конечно, в такой формулировке вопрос не имеет смысла.
Духовник. Но эта формулировка вытекает из сущности понятия добра. Итак,
ответ на вопрос: почему Бог Сам не сделает людей добрыми и не способными
творить зло -- ясен. Потому, что Он даровал им свободу. Вот на этом понятии
свободы мы и остановимся теперь подробнее. Когда мы говорили с тобой о
бессмертии, я рассматривал свободу воли, поскольку надо было показать
бессмысленность этого понятия для неверующего разума. Теперь мы постараемся
рассмотреть это понятие со стороны его положительного содержания, столь
важного не только для решения вопроса о зле, но и многих других вопросов.
Понятие свободы принадлежит к числу тех понятий, которые, как вечность и
бесконечность, с одной стороны, и непостижимы для нашего разума, а с другой
-- утверждаются им как нечто несомненно существующее. Человек мыслит по
законам причинности. Для ограниченного человеческого разума всякое явление
должно иметь свою причину. Действия и явления "беспричинные" он мыслить не
может. Но свобода есть беспричинность, нечто первичное, ничем предыдущим не
обусловленное, какое-то таинственное, совершенно для нас непостижимое
начало. Свобода для нашего разума так же не имеет предела в смысле
причинности, как бесконечность не имеет предела в пространстве или во
времени. И если бы вздумали постигнуть свободу как причинность, мы пришли бы
к такому же безвыходному положению, как пытаясь постигнуть бесконечность во
времени и пространстве. Если мы прервем цепь причинного ряда и скажем, что
вот это явление зависит от такой-то причины, и дальше поставим предел, то
наш разум сейчас же спросит: а какова была причина, определившая эту
последнюю из указанных причин? Если же мы скажем: нет, это была последняя
причина, а сама она ничем не обусловлена, тем самым мы утверждаем несомненно
существующим непостижимое понятие свободы воли как беспричинности.
Неизвестный. Но почему нельзя признать причинный ряд бесконечным?
Духовник. Можно, но это будет отрицанием свободы воли. А ведь мы с
тобой говорили о свободе как о несомненном факте и лишь хотим постигнуть
значение этого, понятия. Причинный ряд можно вести до бесконечности лишь для
объяснения механических причин, об обусловленных явлениях, а не для
объяснения свободы. Если ты будешь говорить о бесконечном ряде причин и
следствий, то ты попросту вовсе откажешься решать вопрос о свободе. Это в
особенности ясно, когда речь идет не о человеке как первопричине того или
иного действия, а о Боге как первопричине всего сущего.
Неизвестный. Разъясни это подробнее.
Духовник. Для верующего разума Бог есть первопричина всего сущего,
начало всякого бытия. Сам не имеющий начала и потому вечно пребывающий.
Постигнуть это невозможно настолько же, насколько невозможно постигнуть
вечное бытие чего бы то ни было. Отрицать Бога как первопричину и сказать,
что мир существует вечно, -- это значит сказать вдвойне непостижимое.
Во-первых, это непостижимо так же, как и все вечное, а потому и вечное
бытие Божие; а во-вторых, это непостижимо в смысле отсутствия первопричины в
мире, где все действует по закону причинности и где никогда нельзя дойти до
первой причины всего причинного ряда явлений. Вера в Бога решает этот вопрос
иначе. Она отодвигает состояние вечносущей Первопричины в область
доматериальную, в ту область, где не существует явлений преходящих,
причинно-обусловленных. Это то, что было всегда, до создания мира. А мир
материальный мыслит доступно для понимания человеческого разума, как имеющий
начало и созданный во времени. И потому, что материальный мир живет по
закону причинности, а не свободы -- он имеет и свою первопричину --Силу Божию,
его создавшую.
Неизвестный. Разве то, что ты говоришь, раскрывает положительное
содержание понятия свободы? Пока ты все время доказываешь мне, почему можно
и даже должно признавать это непостижимое понятие, а не раскрываешь его
содержания.
Духовник. Да. Мне совершенно необходимо предварительно указать на это,
потому что иначе твой разум откажется воспринимать последующее и уже
доступное пониманию.
Неизвестный. Пожалуй, ты прав.
Духовник. Перейдем теперь к самому содержанию понятия свободы. Мы
созданы по образу и подобию Божию и "свобода воли" есть подобие в нас
Божественного начала. Мы указываем на различные свойства Божества, -- но это
не значит, что мы мыслим Бога как нечто "сложное", состоящее из различных
элементов, подобно тому как материализм мыслит материю. Бог абсолютно прост,
неразложим и неделим. Таким образом, свойства Его есть не что иное, как
совершенное человеческое "описание" этой единой и неделимой сущности. Такова
и душа человеческая, созданная по Его подобию. Мы говорим: мысль, воля,
чувство, но эти определения не имеют соответствия в сложности элементов
души. Душа как подобие Божие несложна, это единица неделимая и простая.
Свобода воли в этой единице есть не один из ее составляющих элементов, а
одно из ее свойств.
Неизвестный. Это, выходит, какой-то неделимый духовный атом.
Духовник. Пожалуй, да. Но лучше не будем употреблять этого термина.
Итак, начало свободы воли и есть свойство души, которое состоит в
непостижимой возможности вне причинно-обусловленной зависимости совершать те
или иные действия. Это свойство, дарованное душе Богом, делает человека
богоподобным, отличает его от всех живых существ и в нравственном смысле
открывает для него путь к богосовершенству, оно дает надлежащий смысл
понятию добра и зла. Абсолютное добро -- это то, что творит воля Божия. Для
человека делать добро -- это значит свободной своей волей избирать и делать
то, что будет совпадать с волей Божественной. Такое свободное произволение
соединит человека с Божественным началом, даст ему как сопричастнику
Божества вечную жизнь и сделает не отвлеченной, а совершенно реальной задачу
богосовершенства. Вот теперь, наконец, мы подошли к твоему вопросу -- что
такое зло и кто его создал? Зло не есть самостоятельная сущность, поэтому
нельзя сказать, что его создал Бог. В человеке его создало то же начало,
которое создает и всякое человеческое действие -- свободная воля. Что же это
такое? Это есть такое свободное произволение, которое противодействует
Божественной воле. Такое противодействие, отсутствие единства воли
человеческой с волей Божественной как бы отрывает человека от Божественного
начала и влечет за собой страшные последствия, которые создают многообразное
зло. Я все же приведу тебе здесь целый ряд суждений о зле святых Отцов и
учителей Церкви:
"Зло не есть какая-либо сущность, имеющая действительное бытие, подобно
другим существам, созданным Богом, а есть только уклонение существ от
естественного своего состояния, в которое поставил их Творец, в состояние
противоположное. Поэтому не Бог есть виновник зла, но оно происходит от
самих существ, уклоняющихся от своего естественного состояния и
предназначения" (Дионисий Ареопагит).
"Мы созданы для смерти, но умираем сами через себя, нас погубила
собственная воля" (Тациан).
"Адам сам себе уготовал смерть через удаление от Бога. Так не Бог
сотворил смерть, но мы сами навлекли ее на себя лукавым соизволением"
(Василий Великий).
Теперь, имея определенный ответ на вопрос, что такое зло и откуда оно
взялось, попробуем ответить и на другой твой вопрос -- о страдании. В чем
заключалось грехопадение человека? В нарушении заповеди Божией. Эта заповедь
была тем выражением Божественной воли, с которой могла оказаться в согласии
свободная воля человека, -- и тогда вся жизнь была бы связана с Божественным
началом. Или она могла оказаться в противодействии этой воле и тогда бы
разрывалась связь с Божественным началом и начиналась жизнь вне Бога.
Человек пал, то есть избрал второй путь.
Неизвестный. Постой, какая же это свобода, если человек должен был
соблюдать заповеди Бога?
Духовник. Да, должен, если хотел добра, если хотел иметь жизнь без зла,
но он был совершенно свободен в своем выборе и при желании зла, то есть при
желании противодействовать Божественной воле -- мог выбрать этот путь, и он
его выбрал.
Ты не любишь ссылок на святых Отцов, но послушай, как прекрасно говорит
об этом св. Ириней Лионский: "Верующие веруют по их собственному выбору,
точно так же и несоглашающиеся с Его учением не соглашаются по их
собственному выбору... Тем, которые пребывают в своей любви к Богу, Он
дарует общение с Ним. Но общение с Богом есть жизнь и свет и наслаждение
всеми благами, какие есть у Него. На тех же, которые по их собственному
выбору удаляются от Бога, Он налагает то разъединение с собою, которое они
выбрали по собственному соглашению. Но разъединение с Богом есть смерть и
лишение всех благ, которые есть у Него. Поэтому те, которые через
отступничество теряют эти выше упомянутые вещи, будут лишены всякого блага,
-- испытывают всякого рода наказания. Однако Бог не наказывает их
непосредственно Сам, но это наказание падает на них потому, что они лишены
всего того, что есть благо" (Против ересей. Кн. 4, гл. 39, 4).
Жизнь вне Бога, "по своей воле" сразу давала силу над человеком тем
стихиям, которые пребывали в полной гармонии лишь при связи человека с
Богом. Когда связь эта была оборвана грехопадением и самоутверждением
человеческой воли, все пришло в состояние расстройства, борьбы, разделения,
явилось страдание как противоположность блаженству и смерть как
противоположность жизни. Вопрос о страдании самым тесным образом связан с
вопросом о Зле, потому что страдание есть прямое его следствие. Поэтому и
ответ на этот вопрос будет тот же. Кто создал страдание? Оно создано не
Богом, а свободной волей человека, отпавшего от Бога. Потому уничтожить
страдание -- значить уничтожить зло и восстановить абсолютное добро. Но