Страница:
следствие этого свободного произволения, душа, принявшая зло как
окончательное свое состояние, -- будет пребывать в ужасающем, непостижимом
для нас состоянии вечной смерти. Во всем будет Бог. Все бытие будет
заключено в нетленное Царство Божие. Все придет в безусловную гармонию. А
то, что вне Бога -- то будет не бытие, а как бы его отрицание, будет не
жизнью, а противоположностью ей -- вечною смертью.
Неизвестный. Трудно все это принять разуму человеческому.
Духовник. Да, трудно. Мы поднялись с тобой к последним вершинам
откровений. Оглянись назад и посмотри весь пройденный путь. Пусть восстанет
перед тобой во всем величии раскрытое в Божественном откровении. И пусть,
наконец, в непостижимом для разума почувствуешь ты Божественную Истину.
Пусть не для ограниченного сознания, а для беспредельного твоего
чувствования откроется вечное Существование Божие. Ты увидишь тогда очами
веры таинственное, непостижимое, предвечное рождение Сына от Отца и
исхождение от Отца Духа Святого, Любовь Божию, восхотевшую спасти падший
мир, воссоединить в новый союз Бога и человека, дать человеку жизнь вечную в
Боге, ввести его в Царство Божие, избавить его от рабства греху, от
страдания и смерти. Ты поймешь не умом, а тем, что выше ума твоего, как
совершилось это великое дело: послал Отец Бог Сына Своего в мир, чтобы Он
отдал Себя в жертву за грехи людские, и на Голгофском кресте совершилась
тайна Искупления силою Любви Божественной. Воскрес Христос и возвестил миру
благую весть о победе над смертью, ибо всех смертных совоскрешал Собою.
Можно ли сказать об этом прекраснее, чем сказано в Пасхальном песнопении:
"Всю низложив смерти державу Сын Твой, Дево, Своим воскресением, яко Бог
крепкий, совознесе нас и обожи, тем же воспеваем Его во веки".
Вся жизнь земная получила иной смысл, иную невидимую основу, ибо она
для верующих -- путь для вечного блаженства. Могу ли говорить об этом своими
словами, когда так совершенно выразил это св. Иоанн Златоуст: "Представь
себе состояние той жизни сколько возможно это представить, ибо к надлежащему
изображению ее не достанет никакого слова; только из того, что слышим, как
бы из каких-нибудь загадок, мы можем получить некоторое неясное
представление об ней... Там свет не помрачается ни ночью, ни набегом
облаков, не жжет и не палит тело, потому что нет там ни ночи, ни вечера, ни
холода, ни жары, ни другой какой перемены времени; иное какое-то состояние,
такое, которое узнают одни достойные. Нет там старости. Все тленное изгнано,
потому что повсюду господствует нетленная слава. Посмотри на небо и перейди
именно к тому, что выше небес, представь себе преобразованную всю тварь,
потому что она не останется такою, но будет гораздо прекраснее и светлее. Ни
в чем не будет тогда смятения и борьбы... Не нужно там бояться ни дьявола,
ни демонских козней, ни геенны, ни смерти".
А теперь ты ответь на мой вопрос. Не чувствуешь ли ты, что эта
"фантазия" больше соответствует твоему чувствованию непостижимости жизни и
величию мироздания, чем узкое и плоское учение о "движущейся материи"?
Скажи, неужели ты не чувствуешь, как это непостижимое для разума
Божественное откровение охватывает всю жизнь вселенной и невольно находит
отклик в твоей душе, связывая вечное начало, в тебе заключенное, с Тем, Кто
содержит силою Своею и тебя и мир? Неужели ты не ощущаешь, как разрешаются
все неразрешимые вопросы, все сомнения, как успокаивается боль встревоженной
совести, как удовлетворяется -- неудовлетворяемая земной жизнью -- тоска о
совершенной правде и как, наконец, вся жизнь твоя получает высшее свое
оправдание и высший свой смысл.
Неизвестный. Да, я должен признать, что это так.
Духовник. То, что я говорю тебе, переживается верующими людьми каждый
момент их жизни. Все и кругом них и в них самих подтверждает Богооткровение
истины веры. Ты скажешь: опять опыт. Да, опыт. Выслушай исповедь любого
верующего человека, и ты от каждого услышишь одно и то же. Тебе станет ясно,
что внутренняя жизнь его -- совершенно особый мир. Верующие и неверующие люди
только по внешнему своему виду одинаковы, на самом деле они -- разные
существа. Может ли чувствовать неверующий человек, для которого мир --
бессмысленное, бездушное движение вещества, радостное чувство любви Божией?
"...И возрадуется сердце ваше и радости вашей никто не отнимет у вас..."
(Ин. 16, 22).
Как сбылись эти слова Спасителя! Какую великую, неотъемлемую радость
дает вера! "Не оставлю вас сиротами; приду к вам" (Ин. 14, 18). И воистину,
приходит в сердце каждого верующего человека. И воистину, каждый верующий
человек не чувствует своего одиночества. Это постоянное чувство любви Божией
воспламеняет и в наших сердцах любовь ко Христу, к миру как созданию Божию,
к людям, ко всей жизни. Страдания земные мы переживаем как спасительную
Голгофу, и жизнь для нас не беспорядочное чередование приятных и неприятных
событий, а крестный путь, которым мы идем в вечное Царство Божие. Мы всегда
имеем очи сердца нашего обращенными в вечность, и потому все земное само
собой не имеет для нас цены и кажется нам суетой. Все это делает нас
свободными. Ибо где Дух Господень -- там и свобода. И самое главное чувство
наше, совершенно недоступное неверующим людям, Воскресение Христа. Его можно
сравнить с тем, что испытывает человек, приговоренный к смертной казни и
неожиданно получивший освобождение. По-новому сияет для него небо, по-новому
дышит его грудь, по-новому видит он всю окружающую его жизнь. Мир во зле
лежит, но мы торжествуем, потому что Христос победил мир. Жизнь -- страдание,
но мы радуемся, потому что Христос Воскрес и страдания больше не существует.
Все умирает, все предается тлению, но мы ликуем, потому что уничтожена
смерть, и за преходящим тленным миром открывается вечная жизнь, новое небо,
новая, преображенная земля. Вот почему: "Злословят нас, мы благословляем;
гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим..." (1 Кор. 4, 12-13). Вот почему
мученики христианские шли на невероятные мучения, как на блистательный
праздник, и мученические венцы были для них венцами победы. Только мы, люди
веры, знаем настоящее счастье. Только для нас по-настоящему сияет день.
Только в наших сердцах живет настоящая радость -- потому что нам только
дарована свобода.
Неизвестный. И чтобы все это получить, нужна вера?
Духовник. Да, вера, жизнь во Христе, Благодать Божия и то, что является
источником и веры, и жизни, и благодати.
Неизвестный. Я не понимаю.
Духовник. Нужна Церковь.
Неизвестный. Церковь? Вот совершенно неожиданное для меня слово.
По-твоему выходит так, что без Церкви нельзя ни веровать, ни жить
нравственной жизнью, ни иметь общение с Богом?
Духовник. Да.
Неизвестный. Ты должен сказать об этом подробно.
Духовник. Хорошо. В следующий раз мы будем говорить о Церкви.
Неизвестный. Ты хочешь говорить со мною о Церкви. Но знаешь ли ты,
почему меня смутили так твои слова о невозможности без Церкви настоящей
веры, нравственной жизни и Богообщения?
Духовник. Может быть, и знаю. Но лучше скажи об этом сам.
Неизвестный. После трех разговоров с тобой нельзя сказать, что я стал
верующим человеком. Но мне показалось, что я почти подошел к этому. Во
всяком случае я почувствовал, что мой внутренний мир и сложность окружающей
жизни больше "сродни" религиозным "фантазиям", чем очень простому, но ничего
не объясняющему прежнему моему мировоззрению. И вдруг ты произносишь
неожиданное слово "Церковь!.." И произносишь, .не оправдывая так или иначе
человеческие слабости, не в целях защиты своей веры, которая остается
истинной, несмотря на существование Церкви, а в самом положительном смысле,
указывая в деле веры ее первенствующее значение. Я был совершенно ошеломлен
твоими словами.
Духовник. Я знал, что это будет так.
Неизвестный. Знал? Значит, ты понимаешь, что в твоих словах есть нечто
несообразное?
Духовник. Нет, не потому. Я знал, что ты думаешь о Церкви то же, что
думает большинство неверующих людей. Но говори дальше. Я тебя слушаю.
Неизвестный. В отношении Истин веры у меня были сомнения. В отношении
Церкви сомнений нет. Здесь нечто совсем другое. В вопросе о Церкви нет
ничего "непостижимого", и с этой стороны не может быть никаких затруднений
для разума. Но зато есть и сомнения и затруднения совсем другого порядка.
Ведь я немножко знаком с историей. Вот в этих знаниях и заключается
трудность.
Духовник. Что же именно в твоих знаниях истории тебя смущает?
Неизвестный. Чисто земной характер развития Церкви. Церковь -- это
человеческая организация, ставящая себе при этом далеко не исключительно
религиозные цели и отразившая на себе все человеческие слабости и грехи. В
жизни Церкви все изменения так легко объяснить внешними причинами, что
решительно невозможно разыскать в ней что-либо "сверхъестественное"! Даже
такие события, как торжество христианской веры над языческой, или победа
арианства над православием, а потом православия над арианством, или в
новейшей истории, положим, отделение англиканской Церкви от католической и
прочее, и прочее -- словом, каждый шаг церковной жизни обусловлен
политическими, экономическими и всевозможными иными, чисто внешними
причинами, как и всякие вообще исторические явления. Какое же все это может
иметь отношение к вере, нравственному совершенствованию или богообщению?
Почему такая организация необходима для "сверхъестественных" и внутренних
задач, о которых говоришь ты?
Духовник. Ты кончил?
Неизвестный. Нет. Это лишь главное. Но есть еще весьма важное само по
себе и косвенно подтверждающее справедливость этого главного. Вы называете
Церковь единою, Святою, Соборною и Апостольскою. Разве это не нелепость?
Ведь церковь не имеет ни одного из этих свойств! Где эта ваша "единая
Церковь", когда всем известно существование, по крайней мере, четырех
больших Церквей -- православной, католической, лютеранской и англиканской.
Несколько малых -- григорианство, кальвинизм, гусизм и бесконечное количество
"сект" -- также считающих себя "единой" истинной церковью. Святая? Это еще
нелепее! О какой "святости" Церкви можно говорить, хоть сколько-нибудь зная
ее историю и особенно современное состояние. Сколько насилия, лжи, обмана и
прямых преступлений совершалось и совершается Церковью. Где же ее святость?
Как можно произносить это слово без насмешки и над святостью, и над
Церковью. Соборная? Опять неправда. Может быть, когда-нибудь, почти в
доисторические времена, и значили что-нибудь ее "Соборы", но, начиная с так
называемой "великой эпохи" Вселенских соборов, до наших дней, Церковь --не
что иное, как прислужница мирской власти и орудие тех или иных ее совершенно
земных целей. Апостольская? Сомнительно. Но, пожалуй, об этом говорить не
будем: внешняя преемственнность от Апостолов, даже если бы она была, не
представляется мне существенной. И вот, зная совершенно земной,
"причино-обусловленный" характер истории Церкви, видя, что нет в ней ни
одного из тех свойств, о которых говорят верующие люди, -- ни единства, ни
святости, ни соборности -- я все же должен верить, что Церковь -- это все в
деле религиозной жизни. Я с полным недоумением стою перед твоими словами. И
то, что начинало казаться мне почти истиной, -- снова отодвинулось куда-то
далеко и покрылось туманом. Уж лучше непостижимость, с ней можно
примириться, чем "ясность", которую надо "не замечать".
Духовник. Ты говоришь, что в вопросе о Церкви нет ничего непостижимого,
нет никаких затруднений для разума. Здесь и заключается основное твое
заблуждение. Учение о Церкви и таинственно, и непостижимо. И слова твои
свидетельствуют лишь о том, что ты не знаешь этого учения. То, что ты
считаешь действительным затруднением для себя, все, что ты говоришь об
истории Церкви и отсутствии в ней тех или иных свойств, которые указаны в
Символе Веры, -- все это также основано на твоем незнании учения о Церкви.
Поэтому и мой ответ будет не тот, которого ты ждешь. Прежде чем говорить об
исторической жизни Церкви или о ее единстве, святости и соборности, я
постараюсь раскрыть перед тобою -- поскольку это возможно -- самое тайну
учения о Церкви. И здесь, как при рассмотрении всех истин веры, ты должен
приготовиться услышать многое, непостижимое для разума.
Неизвестный. Я слушаю тебя с особым вниманием. Мне не понятно, что
можно сказать о Церкви, кроме того, что известно о ней всем.
Духовник. Кому "всем"? Неверующим людям? Им очень много можно сказать
нового, потому что они о Церкви не знают ничего. А для верующих -- я и не
скажу ничего нового, потому что буду говорить не о своем каком-то учении, а
о церковном учении, которое раскрыто в Божественном откровении и которое
содержится в Церкви как ее совершенное самопознание.
Неизвестный. Неужели и здесь всему причиной это странное и тоже в своем
роде непостижимое ослепление неверующих людей?
Духовник. Несомненно: они, имея очи, не видят, и имея уши, не слышат.
Неизвестный. Может быть, это и так.
Духовник. Внутренняя сущность Церкви так же непостижима для
человеческого разума, как тайна Пресвятой Троицы, подобием которой она
является.
Неизвестный. Не понимаю. Какое же отношение организация верующих, хотя
бы и с самыми возвышенными целями, может иметь к вопросу о сущности
Божества?
Духовник. Церковь по своей сущности -- вовсе не организация, а организм
-- живой и цельный. Ее совершенное внутреннее единство при отдельности
составных частей -- такая же непостижимая тайна, как всякая множественность,
воспринимаемая разумом при абсолютном единстве, воспринимаемом верою.
Неизвестный. Объясни мне это подробнее.
Духовник. Ты видел уже, как поверхностно и внешне утверждение
ограниченного рассудка, что нелепо мыслить три Лица Пресвятой Троицы Единым
по существу Богом. Ты видел, как ничтожны посягательства разума отвергнуть
тайну воплощения Сына Божия и два естества в Нем: Божеское и единой Личности
Богочеловека. Ты видел, как премудрость веры преодолевает премудрость
разума. Теперь ты стоишь перед такой же тайной и такой же задачей: принять
единство Церкви по существу при множественности и видимой раздельности ее
членов. Это единство Церкви так же невозможно постигнуть разумом, не
утверждаясь в нем внешней формой познания -- верой.
Неизвестный. Я все же не могу понять твоих сравнений. Когда ты говорил
о Троичности Единого Бога, ты говорил о том, каковы свойства Его Ипостасей,
и о том, что Троичность их таинственно совмещается с единством Божественного
существа. А здесь? Где тут тайна? О каком существе Церкви ты говоришь? Что
общего между Церковью и Пресвятой Троицей? Множественность я вижу. А где же
единство?
Духовник. Для того, чтобы понять то, о чем ты говоришь, надо сначала
уяснить себе по-настоящему характер церковного единства. Единство Церкви
совсем не то, что организационное или материальное единство видимого мира.
Разница в том, что церковное единство имеет совершенно иную природу. Когда
мы утверждаем, что единство Церкви подобно единству Пресвятой Троицы, мы
употребляем не простое сравнение, а устанавливаем действительное подобие,
уясняющее нам тайну существа Церкви.
Неизвестный. Все это так отвлеченно, что мне трудно понять, о чем
именно ты говоришь
Духовник. Вспомни слова Спасителя: "Отче Святый! соблюди их во имя
Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы". "...Да будут
все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас
едино...". "И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы
едино" (Ин. 17, 11, 21, 22).
Вот где основа и сущность и тайна единства Церкви. Разве не видишь ты,
что это единство есть то же, что и Единство Ипостасей Троицы при видимой их
раздельности?
Неизвестный. Но в чем же его сущность?
Духовник. В том же, в чем и сущность Единого Бога, имеющего три
Ипостаси. Эта сущность Божественного единства -- Любовь. Любовь составляет
сущность и таинственного единства Церкви. Читаем в Божественном откровении:
"...Да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них" (Ин. 17,
26). "...Да любите друг друга, как Я возлюбил вас" (Ин. 15, 12).
Неизвестный. Но разве люди не любят друг друга и вне Церкви?
Духовник. Любят. Но, когда мы говорим о любви как о сущности Церкви, --
мы говорим совсем о другом. Речь идет не об отдельных чувствованиях
отдельных людей, а о целом живом организме, слагающемся из человеческих душ,
рожденных свыше. В церковное единство нельзя войти силой, своим, хотя бы и
любвеобильным сердцем. Для того, чтобы соединиться с существенным единством
Церкви, -- надо преодолеть естественную греховную природу падшего человека
через новое рождение.
Церковь в основе своей имеет искупительную жертву Христа, дающую нам
возможность через веру, путем нового рождения быть сопричастниками любви
Божественной, сопричастниками существа Божия. Поэтому, хотя жизнь Церкви и
протекает в естественных внешних условиях и имеет видимые внешние формы, но
она по существу своему сверхъестественна. Это объясняет те странные для
неверующих слова, которые сказал Спаситель о положении верующих в мирской
жизни: "...мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от
мира" (Ин. 17, 14). "Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы
не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир" (Ин. 15, 19).
"Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду" (Ин. 17, 11).
В дальнейшем раскрывается в Божественном откровении еще с большей
полнотой это непостижимое для разума учение о внутренней сущности Церкви и о
ее свойствах. Здесь надо открыть сердце и безо всяких лукавых мыслей читать
то, что говорит Господь устами своего Апостола: "...непрестанно благодарю за
вас Бога, вспоминая о вас в молитвах моих, чтобы Бог Господа нашего .Иисуса
Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его, и
просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда
призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как
безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы
Его, которою Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив
одесную Себя на небесах, превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и
Господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в
будущем, и все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою
Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем" (Еф. 1,
16-23). "Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины,
рабы или свободные, и все напоены одним Духом" (1 Кор. 12, 13). И еще: "Ибо,
как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело,
так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого
члены" (Рим. 12, 4-5). "...Бог расположил члены, каждый в составе тела, как
Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы. тело? Но
теперь членов много, а тело одно." "И вы -- тело Христово, а порознь -- члены"
(1 Кор. 12, 18-20; 27). "...Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела"
(Еф. 5, 23). "...Он есть прежде всего, и все Им стоит. И Он есть глава тела
Церкви" (Кол. 1, 17, 18). "Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю
недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть
Церковь..." (Кол. 1, 24).
Вот откровение о тайне Церкви. Вот непостижимая для разума правда. Вот,
что знаем мы не мудростью суетного разума, а премудростью благодатной веры.
Как же ответить на твой вопрос: что есть Церковь?
Церковь -- это благодатное, сверхъестественное, на основе голгофской
жертвы самим Господом установленное на земле единство свыше рожденных людей,
составляющих таинственное тело Христово, напоенное Духом Святым и имеющее
главою своею самого Господа Иисуса Христа.
Неизвестный. Все, что ты сейчас говорил, -- это отвлеченное богословие.
Где эта Церковь? В ваших диссертациях, которые никто не читает? На
библиотечных полках? В жизни ее нет. "Сверхъестественная любовь", "рожденные
свыше" люди, "непостижимое единство"... Да где же это все? Я вижу, напротив,
страшное разделение -- постоянную вражду, а все эти свыше рожденные если не
хуже, то во всяком случае ничем не лучше самых обыкновенных людей.
Духовник. Опять ты не можешь отрешиться от своих внешних представлений
о Церкви. Тебе препятствует не знание истории, как ты думаешь, а все та же
привычка взвешивать и измерять количественно, по-земному, явления совсем
иного измерения. Да, ты видишь совершенно правильно и измеряешь по-земному
совершенно верно, когда говоришь о людских грехах. Конечно, и в верующих
людях мало любви, много грехов и нечистоты, но ты совершенно не видишь и
измеряешь совершенно неправильно, когда говоришь это о Церкви: так как
нечистота отдельных душ стоит вне Церкви как тела Христова.
Неизвестный. Это уж действительно какая-то сверхъестественная
арифметика! Церковь -- собрание верующих. Верующие -- грешники, а Церковь,
состоящая из них, оказывается тут не при чем, грехи -- "вне Церкви". Ничего
не понимаю!
Духовник. Постараюсь объяснить тебе. Перед отпущением грехов на
исповеди священник молится: "Подаждь ему образ покаяния, прощения грехов и
отпущение, прощая ему всякое согрешение вольное и невольное. Примири и
соедини его святой Твоей Церкви, о Христе Иисусе Господе нашем".
Если "соединение", значит, было и "разъединение"? Церковь именно так и
мыслит грехи своих членов. В каждом акте греха верующий в этом грехе
разъединяется с Церковью. Поскольку человек согрешил -- постольку он не
составляет ее тела. Ты спрашиваешь, где Церковь? Я отвечу тебе: когда-то, в
эпоху мученичества, святые говорили: "Мы называемся истинными Сынами Божиими
и на самом деле таковы" (Иустин Философ).
Мы сейчас не можем сказать этого о жизни христиан. Но Церковь, какою
была тогда, такою же осталась и теперь, ибо и тогда она была телом
Христовым, остается и останется телом Его всегда! Это не отвлеченная
богословская мысль, а живое, реальное, непосредственное наше чувствование.
Дух Святый осеняет славную эпоху мученичества, и вера их, жертвенная их
любовь, их пламенная молитва -- составляют ту Церковь, которую не видишь ты,
называешь отвлеченной диссертацией и спрашиваешь, где она в жизни?
Какое торжество Божественного начала над нашей природой, какое
молитвенное озарение видим мы у подвижников в их пещерах, затворах, пустынях
-- это тело Христово, это не отвлеченная, а живая истинная святая Его
Церковь. Сколько светлых возвышенных состояний, напоенных благодатным
действием Святого Духа, пережито членами Церкви от Апостолов до наших дней!
Это Святая Церковь. Сколько молитв, смиренных слез неизреченной любви
пролито человеческими сердцами в православных храмах! Это истинная Церковь,
это тело Христово. Ты спрашиваешь, где эта Церковь? Где это
сверхъестественное единство? А что такое Божественная Литургия? Это для тебя
тоже отвлеченное богословие? Но для нас это -- живая истинная Голгофская
Кровь и истинное Тело Христово, дающее нам, падшим, нечистым и кающимся, то
единение любви в Божественном таинстве, в котором реально, хотя и невидимо,
преодолевается все в единое Тело и единую Церковь: "Один хлеб, и мы многие
одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10, 17).
Неизвестный. Да, с этой стороны я никогда не рассматривал Церковь. Я
видел в ней только определенную исторически изменяющуюся религиозную
организацию, подобную всякой другой организации, ставящей себе те или иные
общественные задачи.
Духовник. Вот именно. Это-то незнание истины и привело тебя к
искаженным суждениям о Церкви. Но пойдем дальше. Теперь тебе легче будет
понять мои слова. У нас есть общая основа, на которой мы стоим. Церковь,
возглавляемая Христом, является единственной хранительницей абсолютной
истины. Никакое самое высокое индивидуальное сознание, в силу поврежденности
человеческой природы, не может быть вместилищем истины абсолютной. Там, где
начинается индивидуальная человеческая мудрость, там начинается большее или
меньшее искажение истины. Ограниченный человеческий разум может вмещать лишь
частичную истину, а для того, чтобы могла раскрыться и сохраниться истина
абсолютная, должно быть не индивидуальное сознание, хотя бы самого мудрого
человека, а абсолютное, совершенное и сверхъестественное сознание Церкви.
Отсюда ясно, что без Церкви не может быть веры. Потому что не может быть
первого ее условия: для того, чтобы веровать, надо знать, во что веровать.
Неизвестный. Но получается какой-то заколдованный круг: с одной
стороны, чтобы сделаться членом Церкви, нужна вера, а чтобы иметь веру, надо
уже быть членом Церкви, как же так?
Духовник. Для того, чтобы сделаться членом Церкви, нужна та степень
веры, которая доступна каждой человеческой душе, не потерявшей образ и
подобие Божие. Это состояние выражается в словах: "...верую, Господи! помоги
моему неверию" (Мк. 9, 24). Но вера, о которой говорим мы, -- это совсем
другое, она так же отличается от веры вне Церкви, как индивидуальное
сознание от сознания церковного. Только в Церкви она получает свою полноту и
возможность беспредельного совершенствования.
Неизвестный. Мне так важно уяснить вопрос о вере, что я просил бы тебя
как можно подробнее сказать об этом.
Духовник. Прекрасно. Мы уже несколько раз, поскольку это было нужно,
окончательное свое состояние, -- будет пребывать в ужасающем, непостижимом
для нас состоянии вечной смерти. Во всем будет Бог. Все бытие будет
заключено в нетленное Царство Божие. Все придет в безусловную гармонию. А
то, что вне Бога -- то будет не бытие, а как бы его отрицание, будет не
жизнью, а противоположностью ей -- вечною смертью.
Неизвестный. Трудно все это принять разуму человеческому.
Духовник. Да, трудно. Мы поднялись с тобой к последним вершинам
откровений. Оглянись назад и посмотри весь пройденный путь. Пусть восстанет
перед тобой во всем величии раскрытое в Божественном откровении. И пусть,
наконец, в непостижимом для разума почувствуешь ты Божественную Истину.
Пусть не для ограниченного сознания, а для беспредельного твоего
чувствования откроется вечное Существование Божие. Ты увидишь тогда очами
веры таинственное, непостижимое, предвечное рождение Сына от Отца и
исхождение от Отца Духа Святого, Любовь Божию, восхотевшую спасти падший
мир, воссоединить в новый союз Бога и человека, дать человеку жизнь вечную в
Боге, ввести его в Царство Божие, избавить его от рабства греху, от
страдания и смерти. Ты поймешь не умом, а тем, что выше ума твоего, как
совершилось это великое дело: послал Отец Бог Сына Своего в мир, чтобы Он
отдал Себя в жертву за грехи людские, и на Голгофском кресте совершилась
тайна Искупления силою Любви Божественной. Воскрес Христос и возвестил миру
благую весть о победе над смертью, ибо всех смертных совоскрешал Собою.
Можно ли сказать об этом прекраснее, чем сказано в Пасхальном песнопении:
"Всю низложив смерти державу Сын Твой, Дево, Своим воскресением, яко Бог
крепкий, совознесе нас и обожи, тем же воспеваем Его во веки".
Вся жизнь земная получила иной смысл, иную невидимую основу, ибо она
для верующих -- путь для вечного блаженства. Могу ли говорить об этом своими
словами, когда так совершенно выразил это св. Иоанн Златоуст: "Представь
себе состояние той жизни сколько возможно это представить, ибо к надлежащему
изображению ее не достанет никакого слова; только из того, что слышим, как
бы из каких-нибудь загадок, мы можем получить некоторое неясное
представление об ней... Там свет не помрачается ни ночью, ни набегом
облаков, не жжет и не палит тело, потому что нет там ни ночи, ни вечера, ни
холода, ни жары, ни другой какой перемены времени; иное какое-то состояние,
такое, которое узнают одни достойные. Нет там старости. Все тленное изгнано,
потому что повсюду господствует нетленная слава. Посмотри на небо и перейди
именно к тому, что выше небес, представь себе преобразованную всю тварь,
потому что она не останется такою, но будет гораздо прекраснее и светлее. Ни
в чем не будет тогда смятения и борьбы... Не нужно там бояться ни дьявола,
ни демонских козней, ни геенны, ни смерти".
А теперь ты ответь на мой вопрос. Не чувствуешь ли ты, что эта
"фантазия" больше соответствует твоему чувствованию непостижимости жизни и
величию мироздания, чем узкое и плоское учение о "движущейся материи"?
Скажи, неужели ты не чувствуешь, как это непостижимое для разума
Божественное откровение охватывает всю жизнь вселенной и невольно находит
отклик в твоей душе, связывая вечное начало, в тебе заключенное, с Тем, Кто
содержит силою Своею и тебя и мир? Неужели ты не ощущаешь, как разрешаются
все неразрешимые вопросы, все сомнения, как успокаивается боль встревоженной
совести, как удовлетворяется -- неудовлетворяемая земной жизнью -- тоска о
совершенной правде и как, наконец, вся жизнь твоя получает высшее свое
оправдание и высший свой смысл.
Неизвестный. Да, я должен признать, что это так.
Духовник. То, что я говорю тебе, переживается верующими людьми каждый
момент их жизни. Все и кругом них и в них самих подтверждает Богооткровение
истины веры. Ты скажешь: опять опыт. Да, опыт. Выслушай исповедь любого
верующего человека, и ты от каждого услышишь одно и то же. Тебе станет ясно,
что внутренняя жизнь его -- совершенно особый мир. Верующие и неверующие люди
только по внешнему своему виду одинаковы, на самом деле они -- разные
существа. Может ли чувствовать неверующий человек, для которого мир --
бессмысленное, бездушное движение вещества, радостное чувство любви Божией?
"...И возрадуется сердце ваше и радости вашей никто не отнимет у вас..."
(Ин. 16, 22).
Как сбылись эти слова Спасителя! Какую великую, неотъемлемую радость
дает вера! "Не оставлю вас сиротами; приду к вам" (Ин. 14, 18). И воистину,
приходит в сердце каждого верующего человека. И воистину, каждый верующий
человек не чувствует своего одиночества. Это постоянное чувство любви Божией
воспламеняет и в наших сердцах любовь ко Христу, к миру как созданию Божию,
к людям, ко всей жизни. Страдания земные мы переживаем как спасительную
Голгофу, и жизнь для нас не беспорядочное чередование приятных и неприятных
событий, а крестный путь, которым мы идем в вечное Царство Божие. Мы всегда
имеем очи сердца нашего обращенными в вечность, и потому все земное само
собой не имеет для нас цены и кажется нам суетой. Все это делает нас
свободными. Ибо где Дух Господень -- там и свобода. И самое главное чувство
наше, совершенно недоступное неверующим людям, Воскресение Христа. Его можно
сравнить с тем, что испытывает человек, приговоренный к смертной казни и
неожиданно получивший освобождение. По-новому сияет для него небо, по-новому
дышит его грудь, по-новому видит он всю окружающую его жизнь. Мир во зле
лежит, но мы торжествуем, потому что Христос победил мир. Жизнь -- страдание,
но мы радуемся, потому что Христос Воскрес и страдания больше не существует.
Все умирает, все предается тлению, но мы ликуем, потому что уничтожена
смерть, и за преходящим тленным миром открывается вечная жизнь, новое небо,
новая, преображенная земля. Вот почему: "Злословят нас, мы благословляем;
гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим..." (1 Кор. 4, 12-13). Вот почему
мученики христианские шли на невероятные мучения, как на блистательный
праздник, и мученические венцы были для них венцами победы. Только мы, люди
веры, знаем настоящее счастье. Только для нас по-настоящему сияет день.
Только в наших сердцах живет настоящая радость -- потому что нам только
дарована свобода.
Неизвестный. И чтобы все это получить, нужна вера?
Духовник. Да, вера, жизнь во Христе, Благодать Божия и то, что является
источником и веры, и жизни, и благодати.
Неизвестный. Я не понимаю.
Духовник. Нужна Церковь.
Неизвестный. Церковь? Вот совершенно неожиданное для меня слово.
По-твоему выходит так, что без Церкви нельзя ни веровать, ни жить
нравственной жизнью, ни иметь общение с Богом?
Духовник. Да.
Неизвестный. Ты должен сказать об этом подробно.
Духовник. Хорошо. В следующий раз мы будем говорить о Церкви.
Неизвестный. Ты хочешь говорить со мною о Церкви. Но знаешь ли ты,
почему меня смутили так твои слова о невозможности без Церкви настоящей
веры, нравственной жизни и Богообщения?
Духовник. Может быть, и знаю. Но лучше скажи об этом сам.
Неизвестный. После трех разговоров с тобой нельзя сказать, что я стал
верующим человеком. Но мне показалось, что я почти подошел к этому. Во
всяком случае я почувствовал, что мой внутренний мир и сложность окружающей
жизни больше "сродни" религиозным "фантазиям", чем очень простому, но ничего
не объясняющему прежнему моему мировоззрению. И вдруг ты произносишь
неожиданное слово "Церковь!.." И произносишь, .не оправдывая так или иначе
человеческие слабости, не в целях защиты своей веры, которая остается
истинной, несмотря на существование Церкви, а в самом положительном смысле,
указывая в деле веры ее первенствующее значение. Я был совершенно ошеломлен
твоими словами.
Духовник. Я знал, что это будет так.
Неизвестный. Знал? Значит, ты понимаешь, что в твоих словах есть нечто
несообразное?
Духовник. Нет, не потому. Я знал, что ты думаешь о Церкви то же, что
думает большинство неверующих людей. Но говори дальше. Я тебя слушаю.
Неизвестный. В отношении Истин веры у меня были сомнения. В отношении
Церкви сомнений нет. Здесь нечто совсем другое. В вопросе о Церкви нет
ничего "непостижимого", и с этой стороны не может быть никаких затруднений
для разума. Но зато есть и сомнения и затруднения совсем другого порядка.
Ведь я немножко знаком с историей. Вот в этих знаниях и заключается
трудность.
Духовник. Что же именно в твоих знаниях истории тебя смущает?
Неизвестный. Чисто земной характер развития Церкви. Церковь -- это
человеческая организация, ставящая себе при этом далеко не исключительно
религиозные цели и отразившая на себе все человеческие слабости и грехи. В
жизни Церкви все изменения так легко объяснить внешними причинами, что
решительно невозможно разыскать в ней что-либо "сверхъестественное"! Даже
такие события, как торжество христианской веры над языческой, или победа
арианства над православием, а потом православия над арианством, или в
новейшей истории, положим, отделение англиканской Церкви от католической и
прочее, и прочее -- словом, каждый шаг церковной жизни обусловлен
политическими, экономическими и всевозможными иными, чисто внешними
причинами, как и всякие вообще исторические явления. Какое же все это может
иметь отношение к вере, нравственному совершенствованию или богообщению?
Почему такая организация необходима для "сверхъестественных" и внутренних
задач, о которых говоришь ты?
Духовник. Ты кончил?
Неизвестный. Нет. Это лишь главное. Но есть еще весьма важное само по
себе и косвенно подтверждающее справедливость этого главного. Вы называете
Церковь единою, Святою, Соборною и Апостольскою. Разве это не нелепость?
Ведь церковь не имеет ни одного из этих свойств! Где эта ваша "единая
Церковь", когда всем известно существование, по крайней мере, четырех
больших Церквей -- православной, католической, лютеранской и англиканской.
Несколько малых -- григорианство, кальвинизм, гусизм и бесконечное количество
"сект" -- также считающих себя "единой" истинной церковью. Святая? Это еще
нелепее! О какой "святости" Церкви можно говорить, хоть сколько-нибудь зная
ее историю и особенно современное состояние. Сколько насилия, лжи, обмана и
прямых преступлений совершалось и совершается Церковью. Где же ее святость?
Как можно произносить это слово без насмешки и над святостью, и над
Церковью. Соборная? Опять неправда. Может быть, когда-нибудь, почти в
доисторические времена, и значили что-нибудь ее "Соборы", но, начиная с так
называемой "великой эпохи" Вселенских соборов, до наших дней, Церковь --не
что иное, как прислужница мирской власти и орудие тех или иных ее совершенно
земных целей. Апостольская? Сомнительно. Но, пожалуй, об этом говорить не
будем: внешняя преемственнность от Апостолов, даже если бы она была, не
представляется мне существенной. И вот, зная совершенно земной,
"причино-обусловленный" характер истории Церкви, видя, что нет в ней ни
одного из тех свойств, о которых говорят верующие люди, -- ни единства, ни
святости, ни соборности -- я все же должен верить, что Церковь -- это все в
деле религиозной жизни. Я с полным недоумением стою перед твоими словами. И
то, что начинало казаться мне почти истиной, -- снова отодвинулось куда-то
далеко и покрылось туманом. Уж лучше непостижимость, с ней можно
примириться, чем "ясность", которую надо "не замечать".
Духовник. Ты говоришь, что в вопросе о Церкви нет ничего непостижимого,
нет никаких затруднений для разума. Здесь и заключается основное твое
заблуждение. Учение о Церкви и таинственно, и непостижимо. И слова твои
свидетельствуют лишь о том, что ты не знаешь этого учения. То, что ты
считаешь действительным затруднением для себя, все, что ты говоришь об
истории Церкви и отсутствии в ней тех или иных свойств, которые указаны в
Символе Веры, -- все это также основано на твоем незнании учения о Церкви.
Поэтому и мой ответ будет не тот, которого ты ждешь. Прежде чем говорить об
исторической жизни Церкви или о ее единстве, святости и соборности, я
постараюсь раскрыть перед тобою -- поскольку это возможно -- самое тайну
учения о Церкви. И здесь, как при рассмотрении всех истин веры, ты должен
приготовиться услышать многое, непостижимое для разума.
Неизвестный. Я слушаю тебя с особым вниманием. Мне не понятно, что
можно сказать о Церкви, кроме того, что известно о ней всем.
Духовник. Кому "всем"? Неверующим людям? Им очень много можно сказать
нового, потому что они о Церкви не знают ничего. А для верующих -- я и не
скажу ничего нового, потому что буду говорить не о своем каком-то учении, а
о церковном учении, которое раскрыто в Божественном откровении и которое
содержится в Церкви как ее совершенное самопознание.
Неизвестный. Неужели и здесь всему причиной это странное и тоже в своем
роде непостижимое ослепление неверующих людей?
Духовник. Несомненно: они, имея очи, не видят, и имея уши, не слышат.
Неизвестный. Может быть, это и так.
Духовник. Внутренняя сущность Церкви так же непостижима для
человеческого разума, как тайна Пресвятой Троицы, подобием которой она
является.
Неизвестный. Не понимаю. Какое же отношение организация верующих, хотя
бы и с самыми возвышенными целями, может иметь к вопросу о сущности
Божества?
Духовник. Церковь по своей сущности -- вовсе не организация, а организм
-- живой и цельный. Ее совершенное внутреннее единство при отдельности
составных частей -- такая же непостижимая тайна, как всякая множественность,
воспринимаемая разумом при абсолютном единстве, воспринимаемом верою.
Неизвестный. Объясни мне это подробнее.
Духовник. Ты видел уже, как поверхностно и внешне утверждение
ограниченного рассудка, что нелепо мыслить три Лица Пресвятой Троицы Единым
по существу Богом. Ты видел, как ничтожны посягательства разума отвергнуть
тайну воплощения Сына Божия и два естества в Нем: Божеское и единой Личности
Богочеловека. Ты видел, как премудрость веры преодолевает премудрость
разума. Теперь ты стоишь перед такой же тайной и такой же задачей: принять
единство Церкви по существу при множественности и видимой раздельности ее
членов. Это единство Церкви так же невозможно постигнуть разумом, не
утверждаясь в нем внешней формой познания -- верой.
Неизвестный. Я все же не могу понять твоих сравнений. Когда ты говорил
о Троичности Единого Бога, ты говорил о том, каковы свойства Его Ипостасей,
и о том, что Троичность их таинственно совмещается с единством Божественного
существа. А здесь? Где тут тайна? О каком существе Церкви ты говоришь? Что
общего между Церковью и Пресвятой Троицей? Множественность я вижу. А где же
единство?
Духовник. Для того, чтобы понять то, о чем ты говоришь, надо сначала
уяснить себе по-настоящему характер церковного единства. Единство Церкви
совсем не то, что организационное или материальное единство видимого мира.
Разница в том, что церковное единство имеет совершенно иную природу. Когда
мы утверждаем, что единство Церкви подобно единству Пресвятой Троицы, мы
употребляем не простое сравнение, а устанавливаем действительное подобие,
уясняющее нам тайну существа Церкви.
Неизвестный. Все это так отвлеченно, что мне трудно понять, о чем
именно ты говоришь
Духовник. Вспомни слова Спасителя: "Отче Святый! соблюди их во имя
Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы". "...Да будут
все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас
едино...". "И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы
едино" (Ин. 17, 11, 21, 22).
Вот где основа и сущность и тайна единства Церкви. Разве не видишь ты,
что это единство есть то же, что и Единство Ипостасей Троицы при видимой их
раздельности?
Неизвестный. Но в чем же его сущность?
Духовник. В том же, в чем и сущность Единого Бога, имеющего три
Ипостаси. Эта сущность Божественного единства -- Любовь. Любовь составляет
сущность и таинственного единства Церкви. Читаем в Божественном откровении:
"...Да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них" (Ин. 17,
26). "...Да любите друг друга, как Я возлюбил вас" (Ин. 15, 12).
Неизвестный. Но разве люди не любят друг друга и вне Церкви?
Духовник. Любят. Но, когда мы говорим о любви как о сущности Церкви, --
мы говорим совсем о другом. Речь идет не об отдельных чувствованиях
отдельных людей, а о целом живом организме, слагающемся из человеческих душ,
рожденных свыше. В церковное единство нельзя войти силой, своим, хотя бы и
любвеобильным сердцем. Для того, чтобы соединиться с существенным единством
Церкви, -- надо преодолеть естественную греховную природу падшего человека
через новое рождение.
Церковь в основе своей имеет искупительную жертву Христа, дающую нам
возможность через веру, путем нового рождения быть сопричастниками любви
Божественной, сопричастниками существа Божия. Поэтому, хотя жизнь Церкви и
протекает в естественных внешних условиях и имеет видимые внешние формы, но
она по существу своему сверхъестественна. Это объясняет те странные для
неверующих слова, которые сказал Спаситель о положении верующих в мирской
жизни: "...мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от
мира" (Ин. 17, 14). "Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы
не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир" (Ин. 15, 19).
"Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду" (Ин. 17, 11).
В дальнейшем раскрывается в Божественном откровении еще с большей
полнотой это непостижимое для разума учение о внутренней сущности Церкви и о
ее свойствах. Здесь надо открыть сердце и безо всяких лукавых мыслей читать
то, что говорит Господь устами своего Апостола: "...непрестанно благодарю за
вас Бога, вспоминая о вас в молитвах моих, чтобы Бог Господа нашего .Иисуса
Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его, и
просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда
призвания Его, и какое богатство славного наследия Его для святых, и как
безмерно величие могущества Его в нас, верующих по действию державной силы
Его, которою Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив
одесную Себя на небесах, превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и
Господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в
будущем, и все покорил под ноги Его, и поставил Его выше всего, главою
Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем" (Еф. 1,
16-23). "Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины,
рабы или свободные, и все напоены одним Духом" (1 Кор. 12, 13). И еще: "Ибо,
как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело,
так мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого
члены" (Рим. 12, 4-5). "...Бог расположил члены, каждый в составе тела, как
Ему было угодно. А если бы все были один член, то где было бы. тело? Но
теперь членов много, а тело одно." "И вы -- тело Христово, а порознь -- члены"
(1 Кор. 12, 18-20; 27). "...Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела"
(Еф. 5, 23). "...Он есть прежде всего, и все Им стоит. И Он есть глава тела
Церкви" (Кол. 1, 17, 18). "Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю
недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть
Церковь..." (Кол. 1, 24).
Вот откровение о тайне Церкви. Вот непостижимая для разума правда. Вот,
что знаем мы не мудростью суетного разума, а премудростью благодатной веры.
Как же ответить на твой вопрос: что есть Церковь?
Церковь -- это благодатное, сверхъестественное, на основе голгофской
жертвы самим Господом установленное на земле единство свыше рожденных людей,
составляющих таинственное тело Христово, напоенное Духом Святым и имеющее
главою своею самого Господа Иисуса Христа.
Неизвестный. Все, что ты сейчас говорил, -- это отвлеченное богословие.
Где эта Церковь? В ваших диссертациях, которые никто не читает? На
библиотечных полках? В жизни ее нет. "Сверхъестественная любовь", "рожденные
свыше" люди, "непостижимое единство"... Да где же это все? Я вижу, напротив,
страшное разделение -- постоянную вражду, а все эти свыше рожденные если не
хуже, то во всяком случае ничем не лучше самых обыкновенных людей.
Духовник. Опять ты не можешь отрешиться от своих внешних представлений
о Церкви. Тебе препятствует не знание истории, как ты думаешь, а все та же
привычка взвешивать и измерять количественно, по-земному, явления совсем
иного измерения. Да, ты видишь совершенно правильно и измеряешь по-земному
совершенно верно, когда говоришь о людских грехах. Конечно, и в верующих
людях мало любви, много грехов и нечистоты, но ты совершенно не видишь и
измеряешь совершенно неправильно, когда говоришь это о Церкви: так как
нечистота отдельных душ стоит вне Церкви как тела Христова.
Неизвестный. Это уж действительно какая-то сверхъестественная
арифметика! Церковь -- собрание верующих. Верующие -- грешники, а Церковь,
состоящая из них, оказывается тут не при чем, грехи -- "вне Церкви". Ничего
не понимаю!
Духовник. Постараюсь объяснить тебе. Перед отпущением грехов на
исповеди священник молится: "Подаждь ему образ покаяния, прощения грехов и
отпущение, прощая ему всякое согрешение вольное и невольное. Примири и
соедини его святой Твоей Церкви, о Христе Иисусе Господе нашем".
Если "соединение", значит, было и "разъединение"? Церковь именно так и
мыслит грехи своих членов. В каждом акте греха верующий в этом грехе
разъединяется с Церковью. Поскольку человек согрешил -- постольку он не
составляет ее тела. Ты спрашиваешь, где Церковь? Я отвечу тебе: когда-то, в
эпоху мученичества, святые говорили: "Мы называемся истинными Сынами Божиими
и на самом деле таковы" (Иустин Философ).
Мы сейчас не можем сказать этого о жизни христиан. Но Церковь, какою
была тогда, такою же осталась и теперь, ибо и тогда она была телом
Христовым, остается и останется телом Его всегда! Это не отвлеченная
богословская мысль, а живое, реальное, непосредственное наше чувствование.
Дух Святый осеняет славную эпоху мученичества, и вера их, жертвенная их
любовь, их пламенная молитва -- составляют ту Церковь, которую не видишь ты,
называешь отвлеченной диссертацией и спрашиваешь, где она в жизни?
Какое торжество Божественного начала над нашей природой, какое
молитвенное озарение видим мы у подвижников в их пещерах, затворах, пустынях
-- это тело Христово, это не отвлеченная, а живая истинная святая Его
Церковь. Сколько светлых возвышенных состояний, напоенных благодатным
действием Святого Духа, пережито членами Церкви от Апостолов до наших дней!
Это Святая Церковь. Сколько молитв, смиренных слез неизреченной любви
пролито человеческими сердцами в православных храмах! Это истинная Церковь,
это тело Христово. Ты спрашиваешь, где эта Церковь? Где это
сверхъестественное единство? А что такое Божественная Литургия? Это для тебя
тоже отвлеченное богословие? Но для нас это -- живая истинная Голгофская
Кровь и истинное Тело Христово, дающее нам, падшим, нечистым и кающимся, то
единение любви в Божественном таинстве, в котором реально, хотя и невидимо,
преодолевается все в единое Тело и единую Церковь: "Один хлеб, и мы многие
одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба" (1 Кор. 10, 17).
Неизвестный. Да, с этой стороны я никогда не рассматривал Церковь. Я
видел в ней только определенную исторически изменяющуюся религиозную
организацию, подобную всякой другой организации, ставящей себе те или иные
общественные задачи.
Духовник. Вот именно. Это-то незнание истины и привело тебя к
искаженным суждениям о Церкви. Но пойдем дальше. Теперь тебе легче будет
понять мои слова. У нас есть общая основа, на которой мы стоим. Церковь,
возглавляемая Христом, является единственной хранительницей абсолютной
истины. Никакое самое высокое индивидуальное сознание, в силу поврежденности
человеческой природы, не может быть вместилищем истины абсолютной. Там, где
начинается индивидуальная человеческая мудрость, там начинается большее или
меньшее искажение истины. Ограниченный человеческий разум может вмещать лишь
частичную истину, а для того, чтобы могла раскрыться и сохраниться истина
абсолютная, должно быть не индивидуальное сознание, хотя бы самого мудрого
человека, а абсолютное, совершенное и сверхъестественное сознание Церкви.
Отсюда ясно, что без Церкви не может быть веры. Потому что не может быть
первого ее условия: для того, чтобы веровать, надо знать, во что веровать.
Неизвестный. Но получается какой-то заколдованный круг: с одной
стороны, чтобы сделаться членом Церкви, нужна вера, а чтобы иметь веру, надо
уже быть членом Церкви, как же так?
Духовник. Для того, чтобы сделаться членом Церкви, нужна та степень
веры, которая доступна каждой человеческой душе, не потерявшей образ и
подобие Божие. Это состояние выражается в словах: "...верую, Господи! помоги
моему неверию" (Мк. 9, 24). Но вера, о которой говорим мы, -- это совсем
другое, она так же отличается от веры вне Церкви, как индивидуальное
сознание от сознания церковного. Только в Церкви она получает свою полноту и
возможность беспредельного совершенствования.
Неизвестный. Мне так важно уяснить вопрос о вере, что я просил бы тебя
как можно подробнее сказать об этом.
Духовник. Прекрасно. Мы уже несколько раз, поскольку это было нужно,