Страница:
Я тяжело вздохнул, демонстрируя согласие и понимание.
– Вот и славно. А теперь счастливо оставаться, меня еще ждут дела.
Дворецкий, образовавшийся из темноты в дверном проеме библиотеки, с подобострастным поклоном объявил, что экипаж его превосходительства коммерц-советника подан, и чопорный резидент, едва кивнув своим «давним приятелям», наконец покинул нас к вящей радости всего имеющегося в наличии оперативного состава.
– А еще говорят, итальянцы – пылкие, веселые люди, – глядя вслед удалившемуся гостю, прокомментировал Сергей. – Бессовестно врут! Не, Капитан, бывают в жизни огорчения. Я уж было раскатал губу: дворцы, экипажи, денег полная лопата… Мадам, месье, скажите, князь, милейший барон, а не соизволили бы вы пойти сексуально-пешеходным маршрутом…
– Сергей, – поморщившись, оборвал его я.
– Да не, я только в том смысле, шо сюда бы, скажем, Мишеля Дюнуара из отдела мягких влияний или, опять-таки, твоего крестного дядюшку лорда Барренса… а то этот позор итальянского народа кумарит меня по полной программе.
– Во-первых, Ломбардия – не совсем Италия. Она была заселена лангобардами, а те, в свою очередь, выходцы из Скандинавии, а во-вторых, без ложки дегтя эту бочку меда записали бы нам как очередной отпуск, так что грех жаловаться. А посему, я полагаю, стоит принять ванну и… как ты говорил? Лучшая подружка – мягкая подушка?
– Ва-ан-на… – мечтательно протянул Лис, изображая на лице задумчиво-возвышенную гримасу, – шарман, блин.
Засыпая, я требовал у своего подсознания яркий, почти вещий сон о грядущем бале, о том, как в зажигательной мазурке я, зазывно поводя бровями, пленяю русскую красавицу, о том, как промозглый ноябрь сам собой сменяется маем. Ведь какие же страстные признания, когда в увитой виноградом беседке, гоняя сор, гуляет ветер, а соловья даже из-под палки не заставишь пропищать и пары амурных рулад. Но договориться с Морфеем не удалось, и он, очевидно, принимая в расчет, что не родился еще на венской земле Зигмунд Фрейд, словно туза из рукава, снова выкинул батальную сцену, разыгравшуюся сегодня на холмах Австрии.
Вот придорожный лес, пугающий голыми остовами деревьев, нежданно-негаданно взорвался вспышками ружейных выстрелов, вот барабанная дробь отмерила такт шагов сомкнутого каре, вот ощетинившийся штыками строй, ускоряя ход, ринулся в неудержимую атаку на обломки кареты, вдруг превратившейся в укрепленный редут.
– Мой генерал, пушки готовы к бою! – послышался у самого уха голос лейтенанта де Сен-Венана.
– Что? – Я обернулся, вздрогнув от неожиданности.
Лейтенант стоял передо мной, запахнувшись в серый плащ, из-под которого виднелся красно-бело-зеленый мундир конных егерей. Его руки были заложены за спину, и тяжелый взгляд, бросаемый на выжженную прерию из-под выгоревшей треуголки, был мрачен и угрюм.
– Нельзя атаковать плотный строй пехоты, не обработав его хорошенько артиллерией, – подняв на меня пронизывающие черные глаза, изрек офицер, а затем рывком сдернул завитые усы, и я тут же узнал в нем повзрослевшего лет на десять Наполеона Бонапарта из корпуса Лафайета. – Пли!
Грохот пушечного залпа заставил меня вновь ошарашенно поглядеть на старого знакомца. Вместо привычного орудийного рева, от которого грозят лопнуть барабанные перепонки, это был какой-то дребезжащий звон, точно кто-то случайно уронил канделябр. Канделябр?! Я дернул головой и открыл глаза. За стеной кто-то тихо выругался: «Доннер веттер!» [6]
– Лис, это ты? — Я активизировал связь.
– Шо, Капитан, заметить решил? — спустя несколько мгновений возмущенно прошипел Сергей. – Конечно, я. А ты кого думал застать?
– Ну, слава Богу, а то я думаю: кто там ходит?
– Вальдар, ты часом не переохладился? Шо я, лунатик – посреди ночи по дому шастать? Сплю я.
– Погоди, не шуми. За стеной вроде кто-то ходит.
– Ну, кто-то ходит, велика беда. Кошка, может быть. Тараканы. Часы. Привидения опять же…
– Вряд ли привидения, столкнув что-то тяжелое, ругаются по-немецки. – Я прислушался к собственным ощущениям. – Точно по-немецки. Кстати, к тараканам это тоже относится.
– Да-а… – Голос Лиса звучал встревоженно и уже значительно бодрее. – Сейчас буду.
Я откинул одеяло и, стараясь не создавать лишнего шума, уселся на кровати. Шелковый балдахин нависал над широченным ложем, превращая его в отдельный мир, отгороженный от житейских невзгод полупрозрачной кисеей. Тихие крадущиеся шаги за стеной не прекращались. В щель под дверью узким лучиком скользнул отблеск света, какой обычно дает потаенный фонарь, когда человек, держащий его, поворачивается на месте.
Шаги стихли, а вместо них послышался шорох бумаги. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы без труда разбирать контуры окружающих предметов. Едва дыша, я осторожно протянул руку к изголовью кровати, за которым, по укоренившейся привычке, была спрятана шпага. Случаи всякие бывают, а уж если ничего не случится, рассказывают, что хладное железо хорошо помогает от злых духов. Отточенный клинок мягко вышел из ножен. Ощутив в ладонях холод рукояти, я тихо поднялся и крадучись начал приближаться к двери, ведущей в кабинет.
– А ну стой! – Лис возник в разделявшей нас комнате на секунду раньше меня.
Лающий хлопок пистолетного выстрела был ему ответом.
– Стоять! – Я ударом ноги распахнул дверь и, резко наклонившись, чтобы не получить шальную пулю, ворвался в кабинет.
Черная тень метнулась к приотворенному окну и, с силой толкнув створки, ухнула вниз.
– Ни фига себе призрак! – Дверь соседних покоев приоткрылась, на пороге во весь свой немалый рост появился Лис с карабином наперевес. – В гробу я его видал! Где он, Капитан?
– В окно выпрыгнул, гад! – с досадой изгибая клинок шпаги, процедил я. – Высоко здесь, считай, третий этаж, небось ноги переломал.
– У, скотина, чтоб ему тухлыми носками на собственной свадьбе подавиться! – цветисто выругался Лис. Затем, остановившись, хлопнул себя полбу. – Хрен он себе ноги поломал! Под нами колонна с козырьком! – Он рывком подскочил к окну, стволом карабина выискивая ускользающую мишень. – Ну, где ты, где ты? Покажись! Ага, вон, побежал, хорек падлючий. – Сергей аккуратно приложил орехового дерева приклад к плечу. – Ну-ка остановись, мгновенье! Давай-ка, роднуля, покажи-ка мне, как ты по заборам скачешь.
Конец последней фразы совпал с хлопком выстрела.
– Есть контакт! – жестко выдохнул стрелок. – Завалился, голубь сизый.
Вот в этом я нисколько не сомневался. На моей памяти еще не было случая, чтобы Лис, стреляя из чего бы то ни было, промахнулся.
– Ну шо, Капитан, пошли собирать добычу.
Слуги с зажженными свечами робко жались на площадке парадной лестницы, не решаясь заходить в кабинет, из которого слышались выстрелы.
– Ну, шо стоите? – набросился на них Сергей. – Вперед-вперед, дорогу освещать будете. Бардак в хозяйстве! Дом не охраняется! Ворье гуляет, шо на площади! Заходи кто хочешь – бери шо хочешь!
– Лис, – напомнил я напарнику, – нам бы что-нибудь надеть. Непристойно, знаешь ли, в одних подштанниках дворянам по столице бегать. Да и ноябрь все-таки.
– А если уйдет? – с сомнением поглядел на меня Лис. – Может, я его только подранил?
– Если подранил, значит, счастлив его воровской бог, – резюмировал я. – Но это не повод, чтобы мерзнуть и вести себя непристойно.
Привратник, маявшийся у ворот с дедовским протазаном в руках и испугом в глазах, немедля оповестил господ, что в доме стреляли, но, споткнувшись о взгляд Лиса, обалдевшего от подобного заявления, молча принялся отворять ворота.
– М-да… Живой он мог бы нам поведать, кто его послал, – разглядывая дыру в основании черепа, заметил я.
– А шо тут ведать? – возмущенно пожал плечами Лис. – Вор как вор. А ну-ка, кто тут побойчее? – Деловитый секретарь оценил взглядом замерших в нерешительности лакеев. – Давайте-ка мотнитесь за полицией, да побыстрее окороками вращайте! Не видите, что ли, тело мерзнет! – Он наклонился к трупу и начал ощупывать карманы его одежды. – Кажется, ничего попятить не успел. Эй, ты, с топором! Я тебе говорю! Охраняй тулово, пока блюстители не набегут. Ну что, отец родной, – Лис обратился ко мне, – пошли спатоньки. До утра еще далеко. – Он отобрал у лакея один из шандалов и, бормоча под нос нелестные эпитеты по поводу цивилизованной страны, где днем разбойничают на дорогах, а ночью грабят дома, зашагал вперед.
– Может, все-таки дождемся полиции? – предложил я, когда мы вошли в кабинет.
– Ты шо, – Лис старательно закрыл окно, – думаешь, они до утра заявятся? Успеем отоспаться. А труп уже вообще свое отбегал.
Я подошел к открытому секретеру и поднял лежавший на полу канделябр, недавно разбудивший меня своим падением.
– Бедолага, что, интересно, он тут искал?
– Карту сокровищ Флинта, – недовольно предположил Лис. – Что еще он мог искать? Деньги, конечно!
– Золото на месте, – сообщил я, снова закрывая на ключ дверцу резного шкафчика. – Постой! – Ключ выпал у меня из рук. – Здесь на секретере лежали копии писем Наполеона. Ты их не трогал?
– Сбрендил, что ли? – возмутился Лис. – Когда?!
– Писем нет, – озадаченно глядя на пол и за секретер, заключил я. – Отпуск обещает быть запоминающимся.
ГЛАВА 5
Покрытое зеркальным лаком палисандровое дерево секретера отблескивало тусклым светом, отражая колеблющуюся тень дрожащего на фитилях пламени.
– Ну вот, ядрена Матрена! – Раздосадованный секретарь нашего сиятельства уселся прямо на стол, едва не зацепив бронзовую чернильницу. – Кажись, влипли.
– Ты хорошо обыскал нашего застенчивого визитера?
– Ни фига себе застенчивый! – возмутился Лис. – Скажи лучше, «застеночный»! Я понимаю, шо он никак не решится сказать нам «здрасьте!», но если бы я, как нормальный человек, открыв дверь, сунулся вперед, то я бы не успел прошептать тебе «до свидания!». Дырка, которую этот хрен криминальный проделал в брюхе у ангелочка над моей койкой, была бы аккурат посреди лба у вашего покорного слуги.
– Так все-таки было ли у него с собой что-нибудь?
– Да ничего у него не было! – резко отозвался Сергей. – В кармане вошь на аркане! Был бы жив, я бы ему из жалости пару грошей сунул, чтоб с голоду не подох. Даже шпалер, из которого он в меня целил, и тот здесь валяется. – Он ткнул сапогом лежащий на полу небольшой пистолетик.
– Где? – отозвался я, глядя туда, куда указывал мой друг. – А ну-ка дай сюда. Какая интересная вещица!
– Шо ж в нем такого интересного? Ствол как ствол, – не унимался в своей досаде невыспавшийся борец с австрийской преступностью.
– Ствол хороший, кажется, работы мастерской Лепажа. Стоит немалых денег. Но – забавная штука получается – такой же точно пистолет мне сегодня видеть доводилось. Вернее, – я посмотрел на циферблат стоящих на камине массивных часов, – уже вчера.
– Где? – хмуро бросил Лис.
– На дороге, в карете Сен-Венана.
– Не понял, – удивленно проговорил мой друг. – Шо это еще за номер?
– Бери-ка лучше свечи, давай пройдемся по парку. Может, наш странный визитер обронил бумаги, пока бежал?
– Или когда прыгал. – Лис с шандалом в руках подошел к окну. – Нет, тут на крыше пусто.
– Ладно, пошли. По дороге поделишься своими высокомудрыми соображениями.
Осенний парк был пуст. Лишь вечнозеленые голубые ели, выстроившиеся караулом от въезда во двор до самого крыльца, с удивлением поглядывали на наши уныло бредущие фигуры с фонарями в руках. Легко было Диогену, искавшему подобным образом человека, да еще и белым днем, нам же, чтобы убедиться в бесплодности поисков, увы, понадобилось не менее часа.
– Пистолетов, как я уже говорил, вероятно, было два, – пытаясь согреться беседой, излагал я Лису. – Если память меня не подводит, тот, что у нас, – один из этой пары. А значит, возможны следующие варианты: это тот пистолет, что был в карете, или же его родной брат. Такое оружие делается на заказ в единственном экземпляре. В любом из этих случаев получается, что вчерашние бандиты, или бандит, вернулись к месту схватки до приезда жандармов и решили продолжить свои неудачные поиски депеши, которую везде Сен-Венан. Вероятно, преступники выследили нас, когда мы выезжали из дома полицай-президента, а стало быть, искали они не деньги и драгоценности, а именно бумаги, но по ошибке захватили не те, а другие.
– Ну, это если они знали, что в депеше.
– Резонно, – согласился я. – Но как бы то ни было, здесь писем нет.
С грустью убедившись в этом непреложном факте, мы перенесли свои поиски за ограду, где у распластавшегося на земле тела все еще сиротливо переминался с ноги на ногу привратник, пытаясь отгородиться от ночных кошмаров не точенным с момента ковки протазаном.
– Ну что, боец, как служба? – отечески хлопая неусыпного стража по плечу, осведомился Лис. – Мертвец не тревожит?
– Ник-к… нет, – перекосившись от упоминания о трупе, промямлил сторож.
– А скажи мне, храбрый воин, – переходя на эпический тон, измывался Лис, – когда в доме началась пальба, что, интересно, делал ты?
– Как велено, – вяло отбивался привратник, – ворота охранял.
– Ага! – деланно хлопая себя по лбу, точно вдруг уразумев суть происходящего, спохватился Лис. – Значит, ты стерег ворота, чтобы злой ворог их не похитил! И это правильно. Ты молодец, герой, неистовый Роланд! А скажи-ка мне, кандидат в фельдмаршалы, какова же была обстановка на вверенном тебе участке фронта?
– Чего-с изволите? – Ночной сторож был близок к истерике.
– Идиот плюгавый! Вахлак байстрючий! Я очень изволю желать узнать, что творилось по эту сторону забора в то время, как по ту нам пришлось перестреливаться с каким-то гадючим ворьем?
– Не могу знать, – пролепетал охранник, бледнея все больше. – Я с поста не уходил.
– Оставь его, Сергей, – окликнул я друга, – ему действительно запрещено покидать пост, кроме как по хозяйскому зову. А из сторожки эта часть улицы не видна.
– На это урки и понадеялись, – сплюнул Лис.
– Вот здесь, – продолжил я, – на земле следы подков. Судя по всему, две лошади.
– Ну, это, может, кто-то и днем твоими хоромами любовался. После того, как дождь кончился, мало ли кто наследить мог?
– Возможно, – садясь на корточки и поднося фонарь к самой земле, медленно продолжил я, – но лошади стояли здесь довольно долго: видишь, как натоптано?
Лис подошел ко мне и уставился на измятую следами подков землю.
– Да… Похоже, умчались наши бумаги в беспросветную мглу. Поди их теперь разыщи.
– Дело, конечно, непростое, но если понять, кому и зачем это было нужно…
– Вот и понимай! – Лис резко выпрямился. – Ты у нас умный, тебе и карты в руки.
Если бы не хорасанский ковер, глушивший шаги желчного потомка лангобардов, их можно было бы принять за стук плотницких молотков, подгоняющих доски на помосте эшафота.
– Я хочу знать, кому и зачем это было нужно?! Вы слышите меня?! Кому и зачем это было нужно?!
В моем сознании эта фраза сегодняшним хмурым утром повторялась столько раз, что я невольно передернулся, услышав ее вновь.
– Думаю, все дело здесь в фигуре лейтенанта де Сен-Венана, – поделился я своими соображениями. – Он скрывал свое имя, выдавал себя за негоцианта, ничего не смысля в купле-продаже…
– Эт точно! – подтвердил Лис. – Если бы не я, он бы свое ландо совсем за бесценок продал.
– К делу это не относится, – прервал его маэстро Палиоли.
– Он ехал из Франции в Австрию и, невзирая на то, что между странами лишь зыбкое перемирие, не запасся должными пропусками. Полагаю, необходимо выяснить, кем был этот де Сен-Венан и что он вез. Тогда мы, вероятно, поймем, кто за ним охотился.
– С шифром пока ничего не выходит, – скривился резидент. – Система простенькая, любой школьник о ней скорее всего слышал, но все же от этого она не менее эффективна. Как вы сами вчера могли видеть, листы исписаны сериями чисел. Каждая серия – три числа. Одно из чисел означает страницу, второе – строку, третье – номер буквы. Однако не зная, из какой книги взяты эти строки, прочитать текст почти невозможно, поскольку повторяющихся комбинаций нет и не может быть. Причем необходимо знать не только название произведения, но и год издания, и место, где книга была напечатана.
– А вдруг это контрразведка Дюма охоту на нас открыла? – неуверенно предположил Лис.
– Возможно, что и так, – с сомнением проговорил дон Умберто. – Но кто мог послать шифрованное сообщение Бонапарту? Почему таким странным образом? И отчего не через наш банк? Все это необходимо узнать как можно скорее. – Он опустил ладонь на столешницу тем жестом, которым ставят печать на указе о смертной казни.
– Мне вот что представляется, – стараясь хоть как-то успокоить высокое начальство, вновь заговорил я. – Наверняка те, кто охотился наСен-Венана вчера на дороге, и похитители ночью в этом особняке – одна группа. Я уверен, они знают, к кому направлялся убитый гонец, а следовательно, обнаружив у нас бумаги, относящиеся к Наполеону и его семье, могут принять их за ту самую депешу, которую вез лейтенант королевской гвардии. Или же, если они точно знают, что в пакете была шифровка, проникнуться мыслью, что наша встреча с де Сен-Венаном в Холлабруне была не случайна, и мы также посвящены в тайну переписки Бонапартия и его французских корреспондентов. В любом случае похитители должны будут заинтересоваться нашими персонами.
– Занятная перспектива, – криво усмехнулся Лис.
– Полагаю, живыми мы будем для неведомых конкурентов ценнее, чем мертвыми, – поспешил я утешить друга.
– То-то они Сен-Венану лекарство от кашля прописали! – Лис тяжело вздохнул.
Дверь кабинета приотворилась, и чопорный дворецкий, поклонившись господам, обратился к Лису так, будто сообщал об открытии Америки:
– Господин управляющий, мне велено было уведомить, когда прибудет вино для нынешнего бала.
– Ваше превосходительство, – Лис склонил голову, – мой граф. Прошу извинить, что я оставляю вас буквально в минуту скорби, но меня ожидают неотложные дела по хозяйству. Фигня – война, главное – маневры!
Подготовка к вечернему балу должна была занять все имевшееся время, ибо смысл устройства празднеств для организаторов их во многом и состоит в тех самых предуготовлениях, которыми сопровождается ожидание радостного торжества. Как бы ни был ярок и красочен бал, как бы ни блистали красотой и брильянтами очаровательные дамы, как бы ни были элегантны кавалеры, ожидание и предвкушение чего-то волшебного опьяняет не меньше, чем подаваемое к столу вино. Все эти суетливые и зачастую абсолютно бесполезные действия вроде одобрения работы драпировщиков, инспектирования занятых готовкой кулинаров и торжественный разгон, устраиваемый домашней прислуге, – не что иное, как ритуальное жертвоприношение богу Радости. Языческое поклонение ему, должно быть, в крови у человека, и кому бы он ни молился в урочные часы, мало кто забывает принести жертву на этот никогда не пустующий алтарь.
Честно говоря, я не любитель балов. У нас в Англии они настолько расписаны по ролям и предсказуемы, что более всего напоминают порядком надоевшие спектакли, где, опоздав на любой акт, безошибочно можно сказать, что здесь было прежде и что будет далее. Но что самое противное, на тех немногих балах, которые мне довелось посещать в командировках по иным мирам, мне отчего-то не хватало именно этой чопорности и предсказуемости. Однако к сегодняшнему балу моя любовь или нелюбовь отношения не имели.
Устройство подобных увеселений было священным долгом и почетной обязанностью высшей аристократии, к которой я имел честь принадлежать. Кроме того, где же еще знакомиться заезжим богемским графьям с ветреными российскими княгинями, как не на балу? А без знакомства отправляться в гости к северной красавице – абсолютный моветон [7].
Как бы то ни было, настроение, испорченное ночным происшествием, еще не забытым в предпраздничной суете, удалось окончательно доконать явлением полицейских ищеек. С пристрастно-внимательным видом обойдя дом, сад и часть улицы по ту сторону ограды моего особняка, они. изобразили на лицах подобающую им по роду службы подозрительность и начали расспрашивать меня и Лиса о деталях происшедшего.
– Что же пропало? – Этот вопрос, казалось, волновал полицию куда больше, чем личность и местонахождение преступников.
– Бумаги личного свойства, – заученно повторял я.
– Что в них содержалось? – не унимались ищейки.
– К поискам это не имеет ровно никакого отношения, – безбожно кривил душой я.
– Что же мы должны искать?
– Не что, а кого! – не замедлил возмутиться я. – Ваше дело – найти похитителей. Все остальное – наша забота.
– Ваше сиятельство забывает, что он живет в стране, где существует закон, – пытаясь сохранить важный вид, провозгласил полицейский.
– А вы, сударь, – резко ответствовал я, – забываете, что живете в стране, где имя графов Турн значит не меньше, чем какие-то пункты и параграфы! – Я спешил продемонстрировать крутой нрав, присущий, согласно Лисовым байкам, всем представителям рода Турнов. – Отыщите преступников и получите щедрую награду. Если же нет, я попрошу господина полицай-президента, моего доброго знакомого, чтоб вас без выходного пособия выгнали мести улицы.
– Мы выясним у наших агентов, – раскланиваясь подчеркнуто официально, сообщил начальник розыскной бригады. – Узнаем, не видел ли кто чего подозрительного в округе, не пытался ли кто-нибудь продать ваши таинственные бумаги. Но, ваше сиятельство, позвольте заметить, не ведая мотивов, которыми вызвано столь дерзкое ограбление, весьма сложно отыскать преступника, поэтому не стоит надеяться на удачный, во всяком случае, скорый исход этого дела. И я очень прошу вас, господин граф, если вдруг кому-то вздумается шантажировать ваше сиятельство, не сочтите за труд сообщить, ежели желаете, вашему другу господину полицай-президенту. Но лучше мне, в криминальную полицию. Всегда к вашим услугам, – носатый, похожий на таксу сыщик приложил два пальца к шляпе, – меня зовут Протвиц, Йоган Протвиц.
– Непременно, – кивнув, пообещал я, немедля выбросив из головы и обещание, и невесть зачем названное имя.
– Ну шо, – поинтересовался Лис, когда следственная бригада удалилась, оставляя хозяев наедине с полотерами, мебельщиками и прочей снующей из конца в конец особняка челядью, – кактебе понравился этот доморощенный Нат Пинкертон?
– Никак, – пожал плечами я. – Очередной мозгляк, пытающийся удивить мир своей невиданной проницательностью, которой наверняка нет и в помине. Почему ты спрашиваешь?
– Не нравится он мне, – печально вздохнул Сергей, глядя вслед удаляющимся полицейским.
– Отчего вдруг?
– Взгляд у него цеплючий, шо те репяхи на коровьем хвосте, – помедлив, высказался мой напарник. – И сам он на таксу похож.
– Ты тоже заметил? – усмехнулся я.
– Что тут не заметить? – удивленно хмыкнул Лис. – Ему только хвоста не хватает, а так – вылитая такса!
– Что ж, как мужчина мужчине я могу ему только посочувствовать.
– Капитан, – Лис печально вздохнул, – ты только правильно меня пойми, но как бы нам не пришлось сочувствовать.
– Ты это о чем? – удивился я.
– Такса – собака, выведенная для охоты на лис. Я задничным мозгом чувствую, шо лучше нам эту ошибку естественного отбора у себя на хвосте не иметь.
– Сергей, ну что за глупости? – Я удивленно поглядел на заметно приунывшего друга. – Чего нам опасаться? Легенда у нас отработанная, документы – лучше настоящих. Если вдруг что еще понадобится – сделаем. Не грусти! К тому же нас ожидает бал.
– А я и не грущу. – Лис досадливо почесал затылок. – Но сдается мне, этот криминалист и без отпечатков пальцев и проб слюны на ядовитость может нарыть слишком много лишнего.
Едва только солнце, показавшееся было в небе коротким осенним днем, окрасило заревом белые вершины Альп, особняк графов Турн гостеприимно распахнул кованые ворота перед венской популяцией светских львов и львиц. Приглашенный на роль распорядителя танцев французский эмигрант маркиз де Моблен, долгие годы служивший в этом качестве при дворе Людовика XVI, невзирая на свой преклонный возраст, имел летящую походку и грацию пастушка из версальского балета, какие были в ходу еще во времена Короля-Солнце. Его легкая, почти невесомая фигура порхала то здесь, то там по залу, где вскоре должны были зазвучать польки и менуэты, где озорная мазуркадол-жн а была сменяться величавым полонезом, вымеривая кружением и подпрыгивающими шагами длину и ширину места предстоящего действа. В отсутствие музыкантов эти странные танцы выглядели нелепо, чтобы не сказать – безумно, но в этом деле мне оставалось лишь положиться на богатейший опыт человека, с младых ногтей организовывающего придворные увеселения.
И вот наконец в парковых аллеях зажглись упрятанные в хрустальные шары свечи, пламя их, дробясь в бесчисленных гранях, приветливым мерцанием встретило первые кареты, въезжающие во двор особняка.
– Вот и славно. А теперь счастливо оставаться, меня еще ждут дела.
Дворецкий, образовавшийся из темноты в дверном проеме библиотеки, с подобострастным поклоном объявил, что экипаж его превосходительства коммерц-советника подан, и чопорный резидент, едва кивнув своим «давним приятелям», наконец покинул нас к вящей радости всего имеющегося в наличии оперативного состава.
– А еще говорят, итальянцы – пылкие, веселые люди, – глядя вслед удалившемуся гостю, прокомментировал Сергей. – Бессовестно врут! Не, Капитан, бывают в жизни огорчения. Я уж было раскатал губу: дворцы, экипажи, денег полная лопата… Мадам, месье, скажите, князь, милейший барон, а не соизволили бы вы пойти сексуально-пешеходным маршрутом…
– Сергей, – поморщившись, оборвал его я.
– Да не, я только в том смысле, шо сюда бы, скажем, Мишеля Дюнуара из отдела мягких влияний или, опять-таки, твоего крестного дядюшку лорда Барренса… а то этот позор итальянского народа кумарит меня по полной программе.
– Во-первых, Ломбардия – не совсем Италия. Она была заселена лангобардами, а те, в свою очередь, выходцы из Скандинавии, а во-вторых, без ложки дегтя эту бочку меда записали бы нам как очередной отпуск, так что грех жаловаться. А посему, я полагаю, стоит принять ванну и… как ты говорил? Лучшая подружка – мягкая подушка?
– Ва-ан-на… – мечтательно протянул Лис, изображая на лице задумчиво-возвышенную гримасу, – шарман, блин.
Засыпая, я требовал у своего подсознания яркий, почти вещий сон о грядущем бале, о том, как в зажигательной мазурке я, зазывно поводя бровями, пленяю русскую красавицу, о том, как промозглый ноябрь сам собой сменяется маем. Ведь какие же страстные признания, когда в увитой виноградом беседке, гоняя сор, гуляет ветер, а соловья даже из-под палки не заставишь пропищать и пары амурных рулад. Но договориться с Морфеем не удалось, и он, очевидно, принимая в расчет, что не родился еще на венской земле Зигмунд Фрейд, словно туза из рукава, снова выкинул батальную сцену, разыгравшуюся сегодня на холмах Австрии.
Вот придорожный лес, пугающий голыми остовами деревьев, нежданно-негаданно взорвался вспышками ружейных выстрелов, вот барабанная дробь отмерила такт шагов сомкнутого каре, вот ощетинившийся штыками строй, ускоряя ход, ринулся в неудержимую атаку на обломки кареты, вдруг превратившейся в укрепленный редут.
– Мой генерал, пушки готовы к бою! – послышался у самого уха голос лейтенанта де Сен-Венана.
– Что? – Я обернулся, вздрогнув от неожиданности.
Лейтенант стоял передо мной, запахнувшись в серый плащ, из-под которого виднелся красно-бело-зеленый мундир конных егерей. Его руки были заложены за спину, и тяжелый взгляд, бросаемый на выжженную прерию из-под выгоревшей треуголки, был мрачен и угрюм.
– Нельзя атаковать плотный строй пехоты, не обработав его хорошенько артиллерией, – подняв на меня пронизывающие черные глаза, изрек офицер, а затем рывком сдернул завитые усы, и я тут же узнал в нем повзрослевшего лет на десять Наполеона Бонапарта из корпуса Лафайета. – Пли!
Грохот пушечного залпа заставил меня вновь ошарашенно поглядеть на старого знакомца. Вместо привычного орудийного рева, от которого грозят лопнуть барабанные перепонки, это был какой-то дребезжащий звон, точно кто-то случайно уронил канделябр. Канделябр?! Я дернул головой и открыл глаза. За стеной кто-то тихо выругался: «Доннер веттер!» [6]
– Лис, это ты? — Я активизировал связь.
– Шо, Капитан, заметить решил? — спустя несколько мгновений возмущенно прошипел Сергей. – Конечно, я. А ты кого думал застать?
– Ну, слава Богу, а то я думаю: кто там ходит?
– Вальдар, ты часом не переохладился? Шо я, лунатик – посреди ночи по дому шастать? Сплю я.
– Погоди, не шуми. За стеной вроде кто-то ходит.
– Ну, кто-то ходит, велика беда. Кошка, может быть. Тараканы. Часы. Привидения опять же…
– Вряд ли привидения, столкнув что-то тяжелое, ругаются по-немецки. – Я прислушался к собственным ощущениям. – Точно по-немецки. Кстати, к тараканам это тоже относится.
– Да-а… – Голос Лиса звучал встревоженно и уже значительно бодрее. – Сейчас буду.
Я откинул одеяло и, стараясь не создавать лишнего шума, уселся на кровати. Шелковый балдахин нависал над широченным ложем, превращая его в отдельный мир, отгороженный от житейских невзгод полупрозрачной кисеей. Тихие крадущиеся шаги за стеной не прекращались. В щель под дверью узким лучиком скользнул отблеск света, какой обычно дает потаенный фонарь, когда человек, держащий его, поворачивается на месте.
Шаги стихли, а вместо них послышался шорох бумаги. Мои глаза уже достаточно привыкли к темноте, чтобы без труда разбирать контуры окружающих предметов. Едва дыша, я осторожно протянул руку к изголовью кровати, за которым, по укоренившейся привычке, была спрятана шпага. Случаи всякие бывают, а уж если ничего не случится, рассказывают, что хладное железо хорошо помогает от злых духов. Отточенный клинок мягко вышел из ножен. Ощутив в ладонях холод рукояти, я тихо поднялся и крадучись начал приближаться к двери, ведущей в кабинет.
– А ну стой! – Лис возник в разделявшей нас комнате на секунду раньше меня.
Лающий хлопок пистолетного выстрела был ему ответом.
– Стоять! – Я ударом ноги распахнул дверь и, резко наклонившись, чтобы не получить шальную пулю, ворвался в кабинет.
Черная тень метнулась к приотворенному окну и, с силой толкнув створки, ухнула вниз.
– Ни фига себе призрак! – Дверь соседних покоев приоткрылась, на пороге во весь свой немалый рост появился Лис с карабином наперевес. – В гробу я его видал! Где он, Капитан?
– В окно выпрыгнул, гад! – с досадой изгибая клинок шпаги, процедил я. – Высоко здесь, считай, третий этаж, небось ноги переломал.
– У, скотина, чтоб ему тухлыми носками на собственной свадьбе подавиться! – цветисто выругался Лис. Затем, остановившись, хлопнул себя полбу. – Хрен он себе ноги поломал! Под нами колонна с козырьком! – Он рывком подскочил к окну, стволом карабина выискивая ускользающую мишень. – Ну, где ты, где ты? Покажись! Ага, вон, побежал, хорек падлючий. – Сергей аккуратно приложил орехового дерева приклад к плечу. – Ну-ка остановись, мгновенье! Давай-ка, роднуля, покажи-ка мне, как ты по заборам скачешь.
Конец последней фразы совпал с хлопком выстрела.
– Есть контакт! – жестко выдохнул стрелок. – Завалился, голубь сизый.
Вот в этом я нисколько не сомневался. На моей памяти еще не было случая, чтобы Лис, стреляя из чего бы то ни было, промахнулся.
– Ну шо, Капитан, пошли собирать добычу.
Слуги с зажженными свечами робко жались на площадке парадной лестницы, не решаясь заходить в кабинет, из которого слышались выстрелы.
– Ну, шо стоите? – набросился на них Сергей. – Вперед-вперед, дорогу освещать будете. Бардак в хозяйстве! Дом не охраняется! Ворье гуляет, шо на площади! Заходи кто хочешь – бери шо хочешь!
– Лис, – напомнил я напарнику, – нам бы что-нибудь надеть. Непристойно, знаешь ли, в одних подштанниках дворянам по столице бегать. Да и ноябрь все-таки.
– А если уйдет? – с сомнением поглядел на меня Лис. – Может, я его только подранил?
– Если подранил, значит, счастлив его воровской бог, – резюмировал я. – Но это не повод, чтобы мерзнуть и вести себя непристойно.
Привратник, маявшийся у ворот с дедовским протазаном в руках и испугом в глазах, немедля оповестил господ, что в доме стреляли, но, споткнувшись о взгляд Лиса, обалдевшего от подобного заявления, молча принялся отворять ворота.
– М-да… Живой он мог бы нам поведать, кто его послал, – разглядывая дыру в основании черепа, заметил я.
– А шо тут ведать? – возмущенно пожал плечами Лис. – Вор как вор. А ну-ка, кто тут побойчее? – Деловитый секретарь оценил взглядом замерших в нерешительности лакеев. – Давайте-ка мотнитесь за полицией, да побыстрее окороками вращайте! Не видите, что ли, тело мерзнет! – Он наклонился к трупу и начал ощупывать карманы его одежды. – Кажется, ничего попятить не успел. Эй, ты, с топором! Я тебе говорю! Охраняй тулово, пока блюстители не набегут. Ну что, отец родной, – Лис обратился ко мне, – пошли спатоньки. До утра еще далеко. – Он отобрал у лакея один из шандалов и, бормоча под нос нелестные эпитеты по поводу цивилизованной страны, где днем разбойничают на дорогах, а ночью грабят дома, зашагал вперед.
– Может, все-таки дождемся полиции? – предложил я, когда мы вошли в кабинет.
– Ты шо, – Лис старательно закрыл окно, – думаешь, они до утра заявятся? Успеем отоспаться. А труп уже вообще свое отбегал.
Я подошел к открытому секретеру и поднял лежавший на полу канделябр, недавно разбудивший меня своим падением.
– Бедолага, что, интересно, он тут искал?
– Карту сокровищ Флинта, – недовольно предположил Лис. – Что еще он мог искать? Деньги, конечно!
– Золото на месте, – сообщил я, снова закрывая на ключ дверцу резного шкафчика. – Постой! – Ключ выпал у меня из рук. – Здесь на секретере лежали копии писем Наполеона. Ты их не трогал?
– Сбрендил, что ли? – возмутился Лис. – Когда?!
– Писем нет, – озадаченно глядя на пол и за секретер, заключил я. – Отпуск обещает быть запоминающимся.
ГЛАВА 5
Господь любит веселье, просто не все понимают его шутки.
Епископ Адриен Ваннский
Покрытое зеркальным лаком палисандровое дерево секретера отблескивало тусклым светом, отражая колеблющуюся тень дрожащего на фитилях пламени.
– Ну вот, ядрена Матрена! – Раздосадованный секретарь нашего сиятельства уселся прямо на стол, едва не зацепив бронзовую чернильницу. – Кажись, влипли.
– Ты хорошо обыскал нашего застенчивого визитера?
– Ни фига себе застенчивый! – возмутился Лис. – Скажи лучше, «застеночный»! Я понимаю, шо он никак не решится сказать нам «здрасьте!», но если бы я, как нормальный человек, открыв дверь, сунулся вперед, то я бы не успел прошептать тебе «до свидания!». Дырка, которую этот хрен криминальный проделал в брюхе у ангелочка над моей койкой, была бы аккурат посреди лба у вашего покорного слуги.
– Так все-таки было ли у него с собой что-нибудь?
– Да ничего у него не было! – резко отозвался Сергей. – В кармане вошь на аркане! Был бы жив, я бы ему из жалости пару грошей сунул, чтоб с голоду не подох. Даже шпалер, из которого он в меня целил, и тот здесь валяется. – Он ткнул сапогом лежащий на полу небольшой пистолетик.
– Где? – отозвался я, глядя туда, куда указывал мой друг. – А ну-ка дай сюда. Какая интересная вещица!
– Шо ж в нем такого интересного? Ствол как ствол, – не унимался в своей досаде невыспавшийся борец с австрийской преступностью.
– Ствол хороший, кажется, работы мастерской Лепажа. Стоит немалых денег. Но – забавная штука получается – такой же точно пистолет мне сегодня видеть доводилось. Вернее, – я посмотрел на циферблат стоящих на камине массивных часов, – уже вчера.
– Где? – хмуро бросил Лис.
– На дороге, в карете Сен-Венана.
– Не понял, – удивленно проговорил мой друг. – Шо это еще за номер?
– Бери-ка лучше свечи, давай пройдемся по парку. Может, наш странный визитер обронил бумаги, пока бежал?
– Или когда прыгал. – Лис с шандалом в руках подошел к окну. – Нет, тут на крыше пусто.
– Ладно, пошли. По дороге поделишься своими высокомудрыми соображениями.
Осенний парк был пуст. Лишь вечнозеленые голубые ели, выстроившиеся караулом от въезда во двор до самого крыльца, с удивлением поглядывали на наши уныло бредущие фигуры с фонарями в руках. Легко было Диогену, искавшему подобным образом человека, да еще и белым днем, нам же, чтобы убедиться в бесплодности поисков, увы, понадобилось не менее часа.
– Пистолетов, как я уже говорил, вероятно, было два, – пытаясь согреться беседой, излагал я Лису. – Если память меня не подводит, тот, что у нас, – один из этой пары. А значит, возможны следующие варианты: это тот пистолет, что был в карете, или же его родной брат. Такое оружие делается на заказ в единственном экземпляре. В любом из этих случаев получается, что вчерашние бандиты, или бандит, вернулись к месту схватки до приезда жандармов и решили продолжить свои неудачные поиски депеши, которую везде Сен-Венан. Вероятно, преступники выследили нас, когда мы выезжали из дома полицай-президента, а стало быть, искали они не деньги и драгоценности, а именно бумаги, но по ошибке захватили не те, а другие.
– Ну, это если они знали, что в депеше.
– Резонно, – согласился я. – Но как бы то ни было, здесь писем нет.
С грустью убедившись в этом непреложном факте, мы перенесли свои поиски за ограду, где у распластавшегося на земле тела все еще сиротливо переминался с ноги на ногу привратник, пытаясь отгородиться от ночных кошмаров не точенным с момента ковки протазаном.
– Ну что, боец, как служба? – отечески хлопая неусыпного стража по плечу, осведомился Лис. – Мертвец не тревожит?
– Ник-к… нет, – перекосившись от упоминания о трупе, промямлил сторож.
– А скажи мне, храбрый воин, – переходя на эпический тон, измывался Лис, – когда в доме началась пальба, что, интересно, делал ты?
– Как велено, – вяло отбивался привратник, – ворота охранял.
– Ага! – деланно хлопая себя по лбу, точно вдруг уразумев суть происходящего, спохватился Лис. – Значит, ты стерег ворота, чтобы злой ворог их не похитил! И это правильно. Ты молодец, герой, неистовый Роланд! А скажи-ка мне, кандидат в фельдмаршалы, какова же была обстановка на вверенном тебе участке фронта?
– Чего-с изволите? – Ночной сторож был близок к истерике.
– Идиот плюгавый! Вахлак байстрючий! Я очень изволю желать узнать, что творилось по эту сторону забора в то время, как по ту нам пришлось перестреливаться с каким-то гадючим ворьем?
– Не могу знать, – пролепетал охранник, бледнея все больше. – Я с поста не уходил.
– Оставь его, Сергей, – окликнул я друга, – ему действительно запрещено покидать пост, кроме как по хозяйскому зову. А из сторожки эта часть улицы не видна.
– На это урки и понадеялись, – сплюнул Лис.
– Вот здесь, – продолжил я, – на земле следы подков. Судя по всему, две лошади.
– Ну, это, может, кто-то и днем твоими хоромами любовался. После того, как дождь кончился, мало ли кто наследить мог?
– Возможно, – садясь на корточки и поднося фонарь к самой земле, медленно продолжил я, – но лошади стояли здесь довольно долго: видишь, как натоптано?
Лис подошел ко мне и уставился на измятую следами подков землю.
– Да… Похоже, умчались наши бумаги в беспросветную мглу. Поди их теперь разыщи.
– Дело, конечно, непростое, но если понять, кому и зачем это было нужно…
– Вот и понимай! – Лис резко выпрямился. – Ты у нас умный, тебе и карты в руки.
Если бы не хорасанский ковер, глушивший шаги желчного потомка лангобардов, их можно было бы принять за стук плотницких молотков, подгоняющих доски на помосте эшафота.
– Я хочу знать, кому и зачем это было нужно?! Вы слышите меня?! Кому и зачем это было нужно?!
В моем сознании эта фраза сегодняшним хмурым утром повторялась столько раз, что я невольно передернулся, услышав ее вновь.
– Думаю, все дело здесь в фигуре лейтенанта де Сен-Венана, – поделился я своими соображениями. – Он скрывал свое имя, выдавал себя за негоцианта, ничего не смысля в купле-продаже…
– Эт точно! – подтвердил Лис. – Если бы не я, он бы свое ландо совсем за бесценок продал.
– К делу это не относится, – прервал его маэстро Палиоли.
– Он ехал из Франции в Австрию и, невзирая на то, что между странами лишь зыбкое перемирие, не запасся должными пропусками. Полагаю, необходимо выяснить, кем был этот де Сен-Венан и что он вез. Тогда мы, вероятно, поймем, кто за ним охотился.
– С шифром пока ничего не выходит, – скривился резидент. – Система простенькая, любой школьник о ней скорее всего слышал, но все же от этого она не менее эффективна. Как вы сами вчера могли видеть, листы исписаны сериями чисел. Каждая серия – три числа. Одно из чисел означает страницу, второе – строку, третье – номер буквы. Однако не зная, из какой книги взяты эти строки, прочитать текст почти невозможно, поскольку повторяющихся комбинаций нет и не может быть. Причем необходимо знать не только название произведения, но и год издания, и место, где книга была напечатана.
– А вдруг это контрразведка Дюма охоту на нас открыла? – неуверенно предположил Лис.
– Возможно, что и так, – с сомнением проговорил дон Умберто. – Но кто мог послать шифрованное сообщение Бонапарту? Почему таким странным образом? И отчего не через наш банк? Все это необходимо узнать как можно скорее. – Он опустил ладонь на столешницу тем жестом, которым ставят печать на указе о смертной казни.
– Мне вот что представляется, – стараясь хоть как-то успокоить высокое начальство, вновь заговорил я. – Наверняка те, кто охотился наСен-Венана вчера на дороге, и похитители ночью в этом особняке – одна группа. Я уверен, они знают, к кому направлялся убитый гонец, а следовательно, обнаружив у нас бумаги, относящиеся к Наполеону и его семье, могут принять их за ту самую депешу, которую вез лейтенант королевской гвардии. Или же, если они точно знают, что в пакете была шифровка, проникнуться мыслью, что наша встреча с де Сен-Венаном в Холлабруне была не случайна, и мы также посвящены в тайну переписки Бонапартия и его французских корреспондентов. В любом случае похитители должны будут заинтересоваться нашими персонами.
– Занятная перспектива, – криво усмехнулся Лис.
– Полагаю, живыми мы будем для неведомых конкурентов ценнее, чем мертвыми, – поспешил я утешить друга.
– То-то они Сен-Венану лекарство от кашля прописали! – Лис тяжело вздохнул.
Дверь кабинета приотворилась, и чопорный дворецкий, поклонившись господам, обратился к Лису так, будто сообщал об открытии Америки:
– Господин управляющий, мне велено было уведомить, когда прибудет вино для нынешнего бала.
– Ваше превосходительство, – Лис склонил голову, – мой граф. Прошу извинить, что я оставляю вас буквально в минуту скорби, но меня ожидают неотложные дела по хозяйству. Фигня – война, главное – маневры!
Подготовка к вечернему балу должна была занять все имевшееся время, ибо смысл устройства празднеств для организаторов их во многом и состоит в тех самых предуготовлениях, которыми сопровождается ожидание радостного торжества. Как бы ни был ярок и красочен бал, как бы ни блистали красотой и брильянтами очаровательные дамы, как бы ни были элегантны кавалеры, ожидание и предвкушение чего-то волшебного опьяняет не меньше, чем подаваемое к столу вино. Все эти суетливые и зачастую абсолютно бесполезные действия вроде одобрения работы драпировщиков, инспектирования занятых готовкой кулинаров и торжественный разгон, устраиваемый домашней прислуге, – не что иное, как ритуальное жертвоприношение богу Радости. Языческое поклонение ему, должно быть, в крови у человека, и кому бы он ни молился в урочные часы, мало кто забывает принести жертву на этот никогда не пустующий алтарь.
Честно говоря, я не любитель балов. У нас в Англии они настолько расписаны по ролям и предсказуемы, что более всего напоминают порядком надоевшие спектакли, где, опоздав на любой акт, безошибочно можно сказать, что здесь было прежде и что будет далее. Но что самое противное, на тех немногих балах, которые мне довелось посещать в командировках по иным мирам, мне отчего-то не хватало именно этой чопорности и предсказуемости. Однако к сегодняшнему балу моя любовь или нелюбовь отношения не имели.
Устройство подобных увеселений было священным долгом и почетной обязанностью высшей аристократии, к которой я имел честь принадлежать. Кроме того, где же еще знакомиться заезжим богемским графьям с ветреными российскими княгинями, как не на балу? А без знакомства отправляться в гости к северной красавице – абсолютный моветон [7].
Как бы то ни было, настроение, испорченное ночным происшествием, еще не забытым в предпраздничной суете, удалось окончательно доконать явлением полицейских ищеек. С пристрастно-внимательным видом обойдя дом, сад и часть улицы по ту сторону ограды моего особняка, они. изобразили на лицах подобающую им по роду службы подозрительность и начали расспрашивать меня и Лиса о деталях происшедшего.
– Что же пропало? – Этот вопрос, казалось, волновал полицию куда больше, чем личность и местонахождение преступников.
– Бумаги личного свойства, – заученно повторял я.
– Что в них содержалось? – не унимались ищейки.
– К поискам это не имеет ровно никакого отношения, – безбожно кривил душой я.
– Что же мы должны искать?
– Не что, а кого! – не замедлил возмутиться я. – Ваше дело – найти похитителей. Все остальное – наша забота.
– Ваше сиятельство забывает, что он живет в стране, где существует закон, – пытаясь сохранить важный вид, провозгласил полицейский.
– А вы, сударь, – резко ответствовал я, – забываете, что живете в стране, где имя графов Турн значит не меньше, чем какие-то пункты и параграфы! – Я спешил продемонстрировать крутой нрав, присущий, согласно Лисовым байкам, всем представителям рода Турнов. – Отыщите преступников и получите щедрую награду. Если же нет, я попрошу господина полицай-президента, моего доброго знакомого, чтоб вас без выходного пособия выгнали мести улицы.
– Мы выясним у наших агентов, – раскланиваясь подчеркнуто официально, сообщил начальник розыскной бригады. – Узнаем, не видел ли кто чего подозрительного в округе, не пытался ли кто-нибудь продать ваши таинственные бумаги. Но, ваше сиятельство, позвольте заметить, не ведая мотивов, которыми вызвано столь дерзкое ограбление, весьма сложно отыскать преступника, поэтому не стоит надеяться на удачный, во всяком случае, скорый исход этого дела. И я очень прошу вас, господин граф, если вдруг кому-то вздумается шантажировать ваше сиятельство, не сочтите за труд сообщить, ежели желаете, вашему другу господину полицай-президенту. Но лучше мне, в криминальную полицию. Всегда к вашим услугам, – носатый, похожий на таксу сыщик приложил два пальца к шляпе, – меня зовут Протвиц, Йоган Протвиц.
– Непременно, – кивнув, пообещал я, немедля выбросив из головы и обещание, и невесть зачем названное имя.
– Ну шо, – поинтересовался Лис, когда следственная бригада удалилась, оставляя хозяев наедине с полотерами, мебельщиками и прочей снующей из конца в конец особняка челядью, – кактебе понравился этот доморощенный Нат Пинкертон?
– Никак, – пожал плечами я. – Очередной мозгляк, пытающийся удивить мир своей невиданной проницательностью, которой наверняка нет и в помине. Почему ты спрашиваешь?
– Не нравится он мне, – печально вздохнул Сергей, глядя вслед удаляющимся полицейским.
– Отчего вдруг?
– Взгляд у него цеплючий, шо те репяхи на коровьем хвосте, – помедлив, высказался мой напарник. – И сам он на таксу похож.
– Ты тоже заметил? – усмехнулся я.
– Что тут не заметить? – удивленно хмыкнул Лис. – Ему только хвоста не хватает, а так – вылитая такса!
– Что ж, как мужчина мужчине я могу ему только посочувствовать.
– Капитан, – Лис печально вздохнул, – ты только правильно меня пойми, но как бы нам не пришлось сочувствовать.
– Ты это о чем? – удивился я.
– Такса – собака, выведенная для охоты на лис. Я задничным мозгом чувствую, шо лучше нам эту ошибку естественного отбора у себя на хвосте не иметь.
– Сергей, ну что за глупости? – Я удивленно поглядел на заметно приунывшего друга. – Чего нам опасаться? Легенда у нас отработанная, документы – лучше настоящих. Если вдруг что еще понадобится – сделаем. Не грусти! К тому же нас ожидает бал.
– А я и не грущу. – Лис досадливо почесал затылок. – Но сдается мне, этот криминалист и без отпечатков пальцев и проб слюны на ядовитость может нарыть слишком много лишнего.
Едва только солнце, показавшееся было в небе коротким осенним днем, окрасило заревом белые вершины Альп, особняк графов Турн гостеприимно распахнул кованые ворота перед венской популяцией светских львов и львиц. Приглашенный на роль распорядителя танцев французский эмигрант маркиз де Моблен, долгие годы служивший в этом качестве при дворе Людовика XVI, невзирая на свой преклонный возраст, имел летящую походку и грацию пастушка из версальского балета, какие были в ходу еще во времена Короля-Солнце. Его легкая, почти невесомая фигура порхала то здесь, то там по залу, где вскоре должны были зазвучать польки и менуэты, где озорная мазуркадол-жн а была сменяться величавым полонезом, вымеривая кружением и подпрыгивающими шагами длину и ширину места предстоящего действа. В отсутствие музыкантов эти странные танцы выглядели нелепо, чтобы не сказать – безумно, но в этом деле мне оставалось лишь положиться на богатейший опыт человека, с младых ногтей организовывающего придворные увеселения.
И вот наконец в парковых аллеях зажглись упрятанные в хрустальные шары свечи, пламя их, дробясь в бесчисленных гранях, приветливым мерцанием встретило первые кареты, въезжающие во двор особняка.