Страница:
Неспешно, шаг за шагом мы начали углубляться в историю наших миров, пытаясь выяснить, где же была та самая роковая развилка, о которой великий русский поэт Владимир Маяковский говорил: «У истории нет указателей, / Осторожно, крутой поворот!» Конечно, всевозможных различий было множество, иначе и быть не могло.
Однако основное, на мой взгляд, произошло после одной единственной, правда, вероятно, очень шумной свадьбы. Свадьба, не состоявшаяся в нашем мире, хотя переговоры насчёт неё велись долго и упорно, и благополучно свершившаяся у соседей. В тот день дали брачные обеты два незауряднейших монарха, и в нашей-то истории стоящие особняком среди бесконечного списка коронованных особ. В тот день, вернее, в те дни, поскольку обряд состоялся сперва в Москве, столице жениха, затем был повторён в Лондоне, столице невесты, под колокольный звон и гром орудий сочетались законным браком королева Елизавета Английская с царём и великим государем всея Руси Иваном Грозным.
Правда, семейная жизнь их, по словам наших новых знакомых, не могла служить идиллической картинкой патриархального уклада. Спустя неделю после свадьбы царь Иван отбыл в Россию в сопровождении эскадры под управлением адмирала Джона Хоккинса.
Надо сказать, герцогства и княжества Балтии весьма опечалил этот свадебный подарок, преподнесённый Елизаветой любимому супругу. Впрочем, спустя пять лет после свадьбы Россия при помощи английских мастеров и сама начала спускать на воду один за другим многопушечные линейные корабли, маневренные фрегаты, хищные корветы, сохранявшие по образцу английских собратьев, охотившихся за золотыми и серебряными галеонами, вёсла для движения в штиль. Не знаю уж, какие штили бывают на Балтике, но очень скоро выяснилось, что такие корабли, не слишком зависящие от направления ветров, очень удобны для ведения боевых действий в шхерах и фьордах Скандинавии.
Обеспокоенные растущей мощью новообразованной державы Швеция и конкурирующая с ней Дания поспешили расписаться в своём лояльном отношении и спокойно, хотя, возможно, со скрытою слезой, продолжали наблюдать, как одно за другим «возвращаются» в отеческое лоно Руси земли некогда славянской Поруссии, уже и думать забывшие о своих исторических корнях.
Стоит ли говорить, что английская деловитость, подкреплённая практически безграничным российским ресурсом, послужила мощным толчком для развития Северо-Римской Империи, как не замедлили назвать крепнущую державу угодливые борзописцы. Иван грозною рукой правил на континенте, его дражайшая супруга – в Британии и новоприобретённых заморских колониях. Крушение Великой Армады, посланной ещё одним разобиженным претендентом на руку и сердце Елизаветы I, его католическим величеством государем Испании, довершило эпоху фатальных изменений, подтолкнув короля гугенотов Генриха IV к созданию «вечного» союза против испанцев. Насколько я мог понять, усиливаясь и ослабляясь, этот союз продолжал существовать и по сей день. После смерти царя Ивана шапкой Мономаха венчался на царствие царевич Георгий, великий князь Московский, он же принц Джордж герцог Уэльский и пошло, пошло… Правда, злые языки утверждали, что Джордж-Георгий больше похож на бравого пирата и утончённого поэта Уолтера Рейли, познакомившего Европу с картофелем и ядом кураре, но что бы там ни говорили, а династия Рюриков-Тюдоров по-прежнему оставалась одной из могущественнейших сил того мира.
Мы слушали друг друга, не уставая удивляться тем замысловатым тропам, по которым двигались наши родственные, по сути, цивилизации. Когда же речь зашла о частях пергамента, доставшихся нам в наследство от Персиваля, коллеги и вовсе переполошились. Было из-за чего! Если в нашем мире слова о том, что принцесса покинет этот мир, толковались как прямое указание на несчастную принцессу Диану, то здесь принцесса Мария, дочь императора Георга IX, должна была наследовать престол вскоре после кончины своего отца, ожидавшейся, увы, со дня на день. Лишь оптимистическое замечание, что «спасение придёт», несколько успокоило коллег, собравшихся уже посылать сообщение шефу имперской безопасности князю Суррею Долгорукому.
– Ладно, джентльмены, – сэр Магэран, настроенный сообщением об опасности, грозящей будущей императрице на деловой лад, хлопнул себя по колену, – всё это очень интересно, но время вернуться к пергаментам. Вы говорили, что можете выяснить, дублирует ли наш прибор магические заклинания. Думаю, самое время это сделать.
– Легко! – Рейнар щёлкнул пальцами. – Эй, кто там… стража! – взбудораженный криком моего друга охранник вбежал в шатёр, прикидывая на ходу, зачем он мог понадобиться в столь поздний час. – Разбуди Годвина и скажи, чтоб немедленно явился сюда! – распорядился он. – Я правильно говорю, сэр Торвальд?
Оруженосец появился через несколько минут, заспанный, с соломой в волосах, наскоро одетый в непривычное ещё воинское снаряжение. Толстая кожаная куртка с нашитыми металлическими пластинами была перекособочена, и пояс с кинжалом висел чуть ли не на бёдрах, вызывая невольную усмешку у присутствующих.
– Вы звали меня, сэр? – протирая глаза, спросил Годвин.
– Да, дружок. Будь добр, подойди поближе. Здесь у моих друзей есть части пергамента, вроде тех, какие ты видел на Камланне. Посмотри их и скажи, какие из них написаны рукой Мерлина, а какие нет.
Вчерашний овидд приблизился к нашим новым соратникам и одну за другой начал рассматривать протянутые ему части пергамента.
– Эт-то, – он замялся, поднося к глазам один из кусочков пророчества, – очень похоже на тот, что вы мне показывали. Рука, несомненно, Мерлина, но заклинаний нет, и получается полная бессмыслица. Вот эти два настоящие. А эти, – парнишка вздохнул, словно не желая нас огорчать, – обычный коелбрен, такой же, как и у вас. «Верный медведю дракон золотой», – звонко продекламировал юноша, – «Воронов злых сокрушит», «станет великий дракон».
– М-да, – проговорил я, беря из рук оруженосца злополучные клочки-подмёныши, – это те самые куски, за которыми мы охотились у Борса. И точки на месте.
– Какие точки? – удивился сэр Магэран.
– Над "i", – перебил меня Лис, беря разговор в свои руки. – Вот посмотрите. – Он ткнул пальцем в пергамент. – Пометки, чтоб легче было складывать. На оригинале их нет.
– Спасибо, Годвин. – Я похлопал парнишку по плечу. – Ты нам очень помог. Отправляйся спать, больше мы тебя сегодня не потревожим. Стало быть, те, кто побывал в шатре у Борса перед нами, нашли, что искали, – сказал я, когда оруженосец скрылся за пологом. – Похоже, это дело рук Ллевелина и, вполне возможно, настоящие части пророчества у кого-то из нашего конвоя. Если, конечно, Моргана не обвела вокруг пальца самого Стража Севера.
– Но, чёрт возьми, как же теперь узнать, не являются ли все наши переводы копией с такой же фальшивки?
Я покачал головой.
– Никак. Пока текст не будет собран весь, заклятия с него снять невозможно. А весь он может быть собран на Круглом Столе в Камелоте. Именно этого, судя по всему, и не желает герцог Ллевелин. Если наши предположения верны, он хочет, чтобы за Круглым Столом было собрано предсказание, объявляющее королём его. Тогда выходит, что в его интересах подменить истинное пророчество на ложное везде, где он сможет это сделать, и заставить остальных Лордов Камелота не появиться в нужный день в означенном месте.
– То есть как не появиться? – удивился Сабрейн.
– Скажем, предварительно убив их. В утешение я могу заметить только одно, что та часть пергамента, которая была передана мне от имени погибшего сэра Сагремора Желанного Ллевелином, никоим образом не совпадает с той, которая от того же имени дошла до вас.
– Слабое утешение, – хмыкнул Магэран.
– Я оторву голову этой змее! Отравительница! Она хотела погубить меня! Она хотела погубить Ланселота! Гадюка! Авалонская гадюка!
В армии Ланселота большинство воинов знали буйный нрав короля редонов. Тем же, кто ещё не был с ним знаком, вполне хватало здравого смысла держаться подальше от взбешённого гиганта, размахивающего в такт своим словам двуручной секирой, словно дирижёрской палочкой.
– Сэр Борс, что случилось? – крикнул я, выскакивая из шатра.
– Ага, Торвальд, ты здесь! Ты собирался, кажется, говорить с Ланселотом? Ты с ним уже говорил? Нет? Пошли вместе! – всё это он выпалил одним махом, предоставляя мне самому расставлять вопросы в нужном порядке.
– Что произошло? – спросил я с деланным недоумением.
– Моргана пыталась отравить меня и Ланселота! Лишь случай уберёг нас от смерти!
– Но каким образом?
– Эта старая чертовка преподнесла мне в дар дюжину фляг аквитанского вина. Она знала, что я не стану пить их один. Проклятие, там ведь могли быть и Богарт, и Бан, и Лионель! Коварная ехидна! Мы все могли его пить! Не отправься я вчера в разъезды, и мы бы угощались аквитанским у Ланселота!
– Да что произошло? – вновь кинул я.
– Вернувшись утром в лагерь, я нашёл в своём шатре мёртвого стражника, а рядом полупустую флягу с вином. Моя собака лизнула это вино и издохла. Мор-ргана, раздери её бесы! – подняв молотовидный кулак, процедил он. – Это её работа!
– А фляги? Ты нашёл остальные фляги?
– Да, я велел опорожнить всю дюжину в нужник.
– Как дюжину?
– Что за глупости, Торвальд?! Дюжина в Британии и в Арморике означает ровно дюжину!
– Но ведь из одной фляги пил стражник.
– Так значит, их было больше! – бросая на меня гневный взгляд, громыхнул Борс. – И вообще я не силён в счёте.
Между тем мы стремительно приближались к златотканому шатру в центре лагеря, возле которого, как и вчера, толпилась многочисленная свита, заметно скучающая от безделья.
– Мой племянник уже проснулся? – проревел сэр Борс, не доходя ярдов десяти до стражи.
Это был в высшей мере странный вопрос. Если ещё и оставался в округе кто-либо спящий, то разве что спящие вечным сном. Но даже наблюдай сейчас Ланселот самые радужные из всех возможных сновидений, он наверняка бы вернулся из мира грёз, разбуженный этим трубным гласом.
– Король никого не принимает, – попытались было остановить его очередные крепыши, сменившие в карауле вчерашних, но не менее представительные, чем прошлые.
– А, ерунда! Пошли прочь! – сэр Борс несильно толкнул караульных, и те разлетелись в стороны, словно сбитые палкой сосульки. – Ланселот! – взревел дядя главнокомандующего. – Ты что, спать сюда приехал?! – громыхнул он. – Что за чёрт, уселся посреди лагеря и никого не принимаешь?! Что в конце концов происходит?! Моргана травит меня, травит тебя, а ты здесь в кулак трубишь?! Да в своём ли ты уме!
– Вероятно, нет, дорогой дядя, – из глубины шатра донёсся тяжёлый вздох. – Ум отказывается мне служить. И смерть была бы лучшей участью, которой я достоин.
Я вгляделся в завешенную тёмной тканью шатровую залу, посреди которой, обняв себя за плечи и склонив голову, стоял славнейший рыцарь Европы Ланселот Озёрный. Его статную фигуру, лишь самую малость уступавшую сэру Борсу в высоте и ширине плеч, тяжело было спутать с чьей-либо иной. Но и узнать Ланселота было бы непросто. Передо мной стоял не тот ясноглазый рыцарь, одна улыбка которого кружила головы прекрасным дамам и наполняла воинов уверенностью в собственных силах. Передо мной стоял человек убитый и лишь по оплошности забытый валькириями пред вратами Валгаллы (желающие могут считать, что это были врата святого Петра, и дальше не пустили самих валькирий).
– А, Торвальд, – заметив меня, кивнул он. – Приветствую тебя. Я бы сказал, что рад встрече, но, увы, радость навсегда распрощалась со мной. Богарт рассказал мне о цели твоего приезда, – вновь тяжело вздохнул он. – Я высоко чту герцога Ллевелина, он славный рыцарь и верный слуга Артура. Но я не выступлю с ним против Мордреда.
– Да ты спятил, дорогой мой! – рявкнул сэр Борс. – Разве не за тем плыли мы сюда, чтобы проучить коварного негодяя?
– Мордред прав, – покачал головой Ланселот. – Наши страсти, наша любовь к Гвиневере губят Англию. Мы с Артуром сцепились из-за неё, как псы из-за кости…
– Ага, ваши страсти, получается, Британию губят, а измена Мордреда её спасает. Племянничек, ты ничего не путаешь?!
– Как бы то ни было, сегодня вечером я соберу совет и при всех военачальниках сложу с себя те полномочия, которыми вы меня наделили. Я не поведу вас в бой и заповедую всем, кто верит мне, возвращаться по домам. Прости, сэр Торвальд, но это моё последнее слово.
Глава 18
Возвращение к месту стоянки было ознаменовано столь же ураганным рёвом, сколь и движение к шатру Ланселота. Тайфун с нежным именем сэр Борс двигался вперёд, не разбирая дороги, заставляя видавших виды вояк шарахаться в сторону, а то и спасаться бегством, чтобы не попасть под его горячую, да что там, просто раскалённую руку.
– Это как так возвращаемся?! Я не мальчишка-паж, чтобы бегать по указке своего господина туда-сюда! Я король редонов! Я привёл сюда войско не затем, чтобы мой влюблённый племянник тешил придурь вздорной девчонки! Торвальд, скачи к Ллевелину и передай ему, что бы ни наплёл здесь Ланселот, я со своим войском иду к нему. Бан наверняка пойдёт со мной, а повезёт, и Лионель. – Разгневанный рыцарь пнул чан с кипящей водой, неосторожно преградивший ему путь. Вода из него выплеснулась, гася огонь, с шипением вздымая вверх облако пара. Борс прошагал через догорающее пламя, ломая обугленные ветки, и, похоже, не замечая каких-либо неудобств. – Отправляйся скорее, дружище, – кинул он мне, оглядываясь. – Нынче вечером я скручу их всех. Завтра же мы выступаем в Кэрфортин. Пусть Ллевелин готовит лагерь! – он зашагал дальше в свою квадру, где, полагаю, уже с нетерпением ждали вождя от природы воинственные редоны.
Я вздохнул и отправился к посольскому шатру. Сэр Борс был прав, наступило время прощаться с гостеприимными хозяевами, поскольку засиживаться в Эбораке далее не было никакого смысла. Чем бы ни завершился военный совет нынче вечером, часть войска возвращалась в Арморику, часть расходилась по домам здесь, в Британии, и ещё одна часть, вероятно, направлялась к Мордреду, остальные же во главе с моим старым приятелем Борсом шли вместе с Ллевелином.
Конечно, можно было задержаться, чтобы выяснить новую расстановку сил, и, пожалуй, будь я военным атташе Стража Севера, я бы так и сделал, но сейчас это не имело особого смысла. Ланселот не поддержал Мордреда. Как минимум четверть его армии переходила на нашу сторону, а стало быть, основная задача дипломатической миссии была выполнена. Всё остальное было потерей времени.
Была ещё одна загвоздка, касавшаяся нашего с Лисом задания. Того самого, ради которого, собственно, мы и были заброшены сюда. Но теперь её тяжесть я искренне надеялся разделить с коллегами из Департамента. Насколько я понял, именно они доставили Ланселоту его ненаглядную Гвиневеру, обеспечив тем самым себе весьма удачную позицию возле этого несомненного лорда Камелота. Следовательно, кому, как не им было организовать явку пророчествоносителя в Камелот, а также провести дальнейшую разработку иных хранителей предсказания, имеющих место быть среди сторонников Ланселота.
Я шёл к шатру в печальных раздумьях о суетности нашей работы, пытаясь настроить себя на поиски неведомого сэра икс, побывавшего у Борса перед нами, и невольно ловил себя на мысли, что делать это, в сущности, не стоит, поскольку почти наверняка в результате похищенное окажется у всё того же Ллевелина.
Вот его-то как раз и следовало, как говорил Лис, протрусить на предмет изъятия истинных частей пророчества. Очень хотелось верить, что при всём возможном коварстве герцог не станет уничтожать части пергамента, писанного рукой Мерлина. Как ни крути, он всё же был валлийцем, а значит, без особой нужды не пожелал бы ссориться с магом, а тем более таким могущественным. Я миновал стражников, стерегущих вход в наше временное обиталище. За перегородкой, отделявшей кордегардию от апартаментов, слышались весёлые голоса Лиса и Сабрейна.
– …Притащились мы с Гвиневерой к Камланну, там драка в разгаре. Ну мы, понятное дело, соваться не стали. Магэран, конечно, рыцарь Круглого Стола, но не круглый дурак!
– Весьма ценное качество, – поддакнул ему Лис. – Мой бы, если бы я его не держал, наверное, ни одной драки здесь не пропустил.
– Да ну, зачем, – продолжал Сабрейн. – Переждали мы бойню, я остался с Гвен, а Магэран отправился рыскать по полю в поисках частей пророчества.
– Знаю-знаю, мы его как раз возле Ивейна застукали. Кстати, того ублюдка-мародёра вы грохнули?
– Мы. Вернее – Магэран. Он из траттории вышел, мы за ним. Клянусь тебе, у нас и в мыслях не было убивать беднягу! Я хотел предложить ему за пергамент десяток золотых, но он как увидел, что мы за ним идём, схватился за оружие. Видать, нас за грабителей принял. Буйный попался, вот на меч и напоролся.
– А дальше?
– Отправились к Эмерику Кентерберийскому. Он сейчас на болотах отшельником живёт, неподалёку от Камланна.
– Эт-то нам известно, – хмыкнул Лис. – Но до архиепископа вы не дошли, поскольку Магэрана на подходе обстреляли из лука. Верно?
– Верно. А ты откуда знаешь?
– Ха! Откуда знаю? Я же и стрелял. Ещё удивлялся, шо ж такое, как же мои стрелы вдруг здешние кольчуги брать перестали?
– Вот спасибо тебе! – недовольно кинул собеседник моего друга. – Это значит, по твоей милости мы с Гвиневерой неделю по лесам таскались? Мы-то её думали у Эмерика оставить, а самим отправиться встречать Ланселота…
– Кстати, – перебил его Рейнар, меняя тему, очевидно, не желая углубляться в малоприятные воспоминания, – вы, когда по лесам шарились, никого чужого не видели?
– Н-нет. Над лесом виверна кружила, но людей не видели. А что?
– Да понимаешь, тут какая кака с маком получается: один фрагмент был у Лукана – палатина короля Артура, тот, умирая, передал его младшему брату Бэдиверу. А того то ли на Камланне контузило, то ли на него действительно с небес креза сошла, но по этой знаменательной причине Бэдивер мерлиновское пророчество выбросил в овраг. Мы этот овраг разве что носом не перекопали, как сквозь землю пергамент канул. Мы было решили, что это вы его до нас нашли, теперь выходит, нет.
– Ну куда-то же он делся?
– То-то и оно, что делся! Так что тут, как ни крути, а некомплект получается. Не хочу всех заранее расстраивать, но очень может случиться, шо ни хрена в Камелоте у нас не выйдет. Потому как, даже если мы предоставим одиннадцать частей пророчества, даже одиннадцать с половиной, я сильно сомневаюсь, что эти самые заклинания возможно снять. В результате чего все наши геройские попрыгушки можно будет смело заносить в число, как обычно, бессмысленных подвигов сэров Круглого Стола.
– Да уж, – вздохнул Сабрейн. – Тут одна операция с Мордредом чего стоила! Э-эх!
Я одёрнул полог.
– О, Торвальд! Шо, всё? Ланселот раскололся?
– Как же! – горько усмехнулся я. – Их величество пребывают в чёрной меланхолии и оттого желают всех распустить по домам, а самому отправиться уединённо страдать в отчий замок.
– Понятно, – хмыкнул Лис. – Женский роман: сопли и сахар. Слушай, со стороны старины Ланси это просто непорядочно!
– Что ты имеешь в виду? – спросил я.
– Не, ну понятно, депресняк депресняком, Гвини в тоске и печали с башкой поссорилась: «Брошу мир и уйду в монастырь!», но нельзя же так бесстыдно у господ менестрелей хлеб отбивать! Тоже мне, голубка Пикассо, заклевавшая коршуна мировой агрессии! Ведь, посуди сам, даже если сейчас Ланселоту взбредёт в голову заровнять Мордреда со всей его компанией под уровень грунта, во всех позднейших «шансон де жест», я уж не говорю о «шансон д'амур», пииты будут утверждать, что пока Ланс Па де Кале не нарыдал, из Британии в Арморику можно было ходить исключительно посуху. А что им теперь прикажешь писать?
– Ничего не прикажу, – покачал головой я. – Мы отправляемся в Кэрфортин. Об остальном расскажу по пути. Да, Сабрейн, а где сэр Магэран?
– Отправился в наш шатёр за новым мечом. Скоро вернётся.
Перед отъездом, договорившись с Магэраном о вариантах связи, я пошёл проститься к сэру Борсу, предполагая при свете дня, быть может, отыскать что-либо такое, что навело бы меня на след неизвестного похитителя.
– Даст бог, скоро свидимся, – хлопнул меня по плечу уже отошедший от утреннего буйства король редонов.
– На всё воля божья, – кивнул я, поводя ушибленным плечом.
– А, да! – неизвестно чему обрадовался Борс. – А ты, брат, знаешь, что воли божьей не бывает!
– Что? – изумлённо переспросил я. – Чего не бывает?
– Воли божьей не бывает, – вновь повторил исполин.
– То есть как это?
– Да приходил тут намедни один святой, – жизнерадостно громыхал мой собеседник, – вот он и поведал, что поскольку Бог есть совершенство, то, стало быть, воли у Него быть не может. Поскольку к совершенству ничего уже не прибавишь. А раз не прибавишь, то и желаний быть не может. Стало быть, наличие воли признак не Бога, а человека. Дальше он говорил как-то мудрено, но я так понял, что ежели воля правильная, ну то есть какая надо, то сам становишься едва ли не богом. А ежели наоборот, то тогда наоборот. Во!
Я удивлённо слушал гиганта, активно жестикулировавшего, словно пытавшегося продемонстрировать руками принцип действия этой самой воли.
– Это какой же такой святой такое рассказал? – мой вопрос явно застал сэра Борса врасплох. Он наморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить имя проповедника.
– Да ну, валлиец один. – Он снова хлопнул меня по плечу. – С ним ещё виверна была! Вот это я тебе скажу, да! Овёс жрала, что та лошадь. Правда, мы ей потом мяса дали, уж больно жалобно выла.
– Его, часом, не Каранток звали? – быстро спросил я, не давая приятелю сбиться на рассказ о кормлении чудовища.
– Точно, Каранток! Так ты, братец, его знаешь?
– Да приходилось встречаться. А сейчас он где?
– А кто его знает? Походил здесь, покричал, да и пошёл своей дорогой. А что, – неожиданно всполошился Борс, – никак, он лазутчик?
– Нет, что ты! Достойный человек. Между прочим, сын короля Уэльса Берримора.
– Сын короля?! – хмыкнул сэр Борс. – А так и не скажешь. Ну, не лазутчик, и слава богу. Счастливого тебе пути, Торвальд! Передай Ллевелину от меня привет, пусть ждёт, уж мы-то ему всыплем! – он замолчал, обдумывая слова: – Мордреду, конечно.
«Интересно, что понадобилось здесь святому Карантоку? – думал я, давая Мавру возможность самому выбирать аллюр. – Последний раз его, вернее, даже не его самого, а виверну, мы наблюдали по ту сторону вала над глухим ущельем в Чевиотских горах. И вот теперь он вновь появляется там же, где появляемся мы. Случайность? Навряд ли. Тогда зачем ему это надо?» Ответа не было. Он пришёл раньше нас и ушёл до нашего появления, оставив лишь след в виде проповеди весьма еретического содержания.
– Сэр Торвальд, – следовавший за мной Годвин нарушил молчание, – скажите, почему Мордред и все те, кто пошёл с ним, восстали против короля Артура? Ведь он был добр с ними. Он защищал Британию от врагов! А они!..
– Это сложный вопрос, мой мальчик, – усмехнулся я. – Для поступков любого человека одновременно существует несколько причин, порой весьма различных. Обычно люди пытаются объяснить свои действия самым выгодным для себя образом, а потому нельзя сказать, что их слова – ложь. Но и правдой они тоже не являются. Насчёт же Артура…
Расскажу тебе одну историю. Не так давно в Римской Империи, в городе Сиене, люди ожидали нашествия варваров. Силы их были слишком малы, чтобы отстоять город, а главное, в нём не было полководца, который бы смог организовать оборону. Однако нашёлся некий наёмник-чужестранец, который взялся защитить их земли. И надо сказать, ему это прекрасно удалось, варвары были отброшены и Сиена спасена. Тогда лучшие люди города собрались и стали думать, как вознаградить полководца за спасение. Никакое золото, никакие драгоценности не стоили сохранённых жизней и традиционной городской вольности. Они долго искали способ достойно наградить героя, но так и не могли ничего придумать, пока один из них не предложил такое, с чем все остальные члены городского совета с радостью согласились.
– Они предложили полководцу корону герцогов Сиены?
– Нет. Ведь каждый из тех, кто заседал в совете, был первейшим на землях с населением такого места, как Эборак.
Однако основное, на мой взгляд, произошло после одной единственной, правда, вероятно, очень шумной свадьбы. Свадьба, не состоявшаяся в нашем мире, хотя переговоры насчёт неё велись долго и упорно, и благополучно свершившаяся у соседей. В тот день дали брачные обеты два незауряднейших монарха, и в нашей-то истории стоящие особняком среди бесконечного списка коронованных особ. В тот день, вернее, в те дни, поскольку обряд состоялся сперва в Москве, столице жениха, затем был повторён в Лондоне, столице невесты, под колокольный звон и гром орудий сочетались законным браком королева Елизавета Английская с царём и великим государем всея Руси Иваном Грозным.
Правда, семейная жизнь их, по словам наших новых знакомых, не могла служить идиллической картинкой патриархального уклада. Спустя неделю после свадьбы царь Иван отбыл в Россию в сопровождении эскадры под управлением адмирала Джона Хоккинса.
Надо сказать, герцогства и княжества Балтии весьма опечалил этот свадебный подарок, преподнесённый Елизаветой любимому супругу. Впрочем, спустя пять лет после свадьбы Россия при помощи английских мастеров и сама начала спускать на воду один за другим многопушечные линейные корабли, маневренные фрегаты, хищные корветы, сохранявшие по образцу английских собратьев, охотившихся за золотыми и серебряными галеонами, вёсла для движения в штиль. Не знаю уж, какие штили бывают на Балтике, но очень скоро выяснилось, что такие корабли, не слишком зависящие от направления ветров, очень удобны для ведения боевых действий в шхерах и фьордах Скандинавии.
Обеспокоенные растущей мощью новообразованной державы Швеция и конкурирующая с ней Дания поспешили расписаться в своём лояльном отношении и спокойно, хотя, возможно, со скрытою слезой, продолжали наблюдать, как одно за другим «возвращаются» в отеческое лоно Руси земли некогда славянской Поруссии, уже и думать забывшие о своих исторических корнях.
Стоит ли говорить, что английская деловитость, подкреплённая практически безграничным российским ресурсом, послужила мощным толчком для развития Северо-Римской Империи, как не замедлили назвать крепнущую державу угодливые борзописцы. Иван грозною рукой правил на континенте, его дражайшая супруга – в Британии и новоприобретённых заморских колониях. Крушение Великой Армады, посланной ещё одним разобиженным претендентом на руку и сердце Елизаветы I, его католическим величеством государем Испании, довершило эпоху фатальных изменений, подтолкнув короля гугенотов Генриха IV к созданию «вечного» союза против испанцев. Насколько я мог понять, усиливаясь и ослабляясь, этот союз продолжал существовать и по сей день. После смерти царя Ивана шапкой Мономаха венчался на царствие царевич Георгий, великий князь Московский, он же принц Джордж герцог Уэльский и пошло, пошло… Правда, злые языки утверждали, что Джордж-Георгий больше похож на бравого пирата и утончённого поэта Уолтера Рейли, познакомившего Европу с картофелем и ядом кураре, но что бы там ни говорили, а династия Рюриков-Тюдоров по-прежнему оставалась одной из могущественнейших сил того мира.
Мы слушали друг друга, не уставая удивляться тем замысловатым тропам, по которым двигались наши родственные, по сути, цивилизации. Когда же речь зашла о частях пергамента, доставшихся нам в наследство от Персиваля, коллеги и вовсе переполошились. Было из-за чего! Если в нашем мире слова о том, что принцесса покинет этот мир, толковались как прямое указание на несчастную принцессу Диану, то здесь принцесса Мария, дочь императора Георга IX, должна была наследовать престол вскоре после кончины своего отца, ожидавшейся, увы, со дня на день. Лишь оптимистическое замечание, что «спасение придёт», несколько успокоило коллег, собравшихся уже посылать сообщение шефу имперской безопасности князю Суррею Долгорукому.
– Ладно, джентльмены, – сэр Магэран, настроенный сообщением об опасности, грозящей будущей императрице на деловой лад, хлопнул себя по колену, – всё это очень интересно, но время вернуться к пергаментам. Вы говорили, что можете выяснить, дублирует ли наш прибор магические заклинания. Думаю, самое время это сделать.
– Легко! – Рейнар щёлкнул пальцами. – Эй, кто там… стража! – взбудораженный криком моего друга охранник вбежал в шатёр, прикидывая на ходу, зачем он мог понадобиться в столь поздний час. – Разбуди Годвина и скажи, чтоб немедленно явился сюда! – распорядился он. – Я правильно говорю, сэр Торвальд?
Оруженосец появился через несколько минут, заспанный, с соломой в волосах, наскоро одетый в непривычное ещё воинское снаряжение. Толстая кожаная куртка с нашитыми металлическими пластинами была перекособочена, и пояс с кинжалом висел чуть ли не на бёдрах, вызывая невольную усмешку у присутствующих.
– Вы звали меня, сэр? – протирая глаза, спросил Годвин.
– Да, дружок. Будь добр, подойди поближе. Здесь у моих друзей есть части пергамента, вроде тех, какие ты видел на Камланне. Посмотри их и скажи, какие из них написаны рукой Мерлина, а какие нет.
Вчерашний овидд приблизился к нашим новым соратникам и одну за другой начал рассматривать протянутые ему части пергамента.
– Эт-то, – он замялся, поднося к глазам один из кусочков пророчества, – очень похоже на тот, что вы мне показывали. Рука, несомненно, Мерлина, но заклинаний нет, и получается полная бессмыслица. Вот эти два настоящие. А эти, – парнишка вздохнул, словно не желая нас огорчать, – обычный коелбрен, такой же, как и у вас. «Верный медведю дракон золотой», – звонко продекламировал юноша, – «Воронов злых сокрушит», «станет великий дракон».
– М-да, – проговорил я, беря из рук оруженосца злополучные клочки-подмёныши, – это те самые куски, за которыми мы охотились у Борса. И точки на месте.
– Какие точки? – удивился сэр Магэран.
– Над "i", – перебил меня Лис, беря разговор в свои руки. – Вот посмотрите. – Он ткнул пальцем в пергамент. – Пометки, чтоб легче было складывать. На оригинале их нет.
– Спасибо, Годвин. – Я похлопал парнишку по плечу. – Ты нам очень помог. Отправляйся спать, больше мы тебя сегодня не потревожим. Стало быть, те, кто побывал в шатре у Борса перед нами, нашли, что искали, – сказал я, когда оруженосец скрылся за пологом. – Похоже, это дело рук Ллевелина и, вполне возможно, настоящие части пророчества у кого-то из нашего конвоя. Если, конечно, Моргана не обвела вокруг пальца самого Стража Севера.
– Но, чёрт возьми, как же теперь узнать, не являются ли все наши переводы копией с такой же фальшивки?
Я покачал головой.
– Никак. Пока текст не будет собран весь, заклятия с него снять невозможно. А весь он может быть собран на Круглом Столе в Камелоте. Именно этого, судя по всему, и не желает герцог Ллевелин. Если наши предположения верны, он хочет, чтобы за Круглым Столом было собрано предсказание, объявляющее королём его. Тогда выходит, что в его интересах подменить истинное пророчество на ложное везде, где он сможет это сделать, и заставить остальных Лордов Камелота не появиться в нужный день в означенном месте.
– То есть как не появиться? – удивился Сабрейн.
– Скажем, предварительно убив их. В утешение я могу заметить только одно, что та часть пергамента, которая была передана мне от имени погибшего сэра Сагремора Желанного Ллевелином, никоим образом не совпадает с той, которая от того же имени дошла до вас.
– Слабое утешение, – хмыкнул Магэран.
* * *
Утро четверга было ознаменовано рёвом, который я спросонья принял за шум надвигающегося урагана, чуть позже за начало штурма Эборака и лишь потом, окончательно придя в себя, узнал яростные раскаты голоса неистового сэра Борса.– Я оторву голову этой змее! Отравительница! Она хотела погубить меня! Она хотела погубить Ланселота! Гадюка! Авалонская гадюка!
В армии Ланселота большинство воинов знали буйный нрав короля редонов. Тем же, кто ещё не был с ним знаком, вполне хватало здравого смысла держаться подальше от взбешённого гиганта, размахивающего в такт своим словам двуручной секирой, словно дирижёрской палочкой.
– Сэр Борс, что случилось? – крикнул я, выскакивая из шатра.
– Ага, Торвальд, ты здесь! Ты собирался, кажется, говорить с Ланселотом? Ты с ним уже говорил? Нет? Пошли вместе! – всё это он выпалил одним махом, предоставляя мне самому расставлять вопросы в нужном порядке.
– Что произошло? – спросил я с деланным недоумением.
– Моргана пыталась отравить меня и Ланселота! Лишь случай уберёг нас от смерти!
– Но каким образом?
– Эта старая чертовка преподнесла мне в дар дюжину фляг аквитанского вина. Она знала, что я не стану пить их один. Проклятие, там ведь могли быть и Богарт, и Бан, и Лионель! Коварная ехидна! Мы все могли его пить! Не отправься я вчера в разъезды, и мы бы угощались аквитанским у Ланселота!
– Да что произошло? – вновь кинул я.
– Вернувшись утром в лагерь, я нашёл в своём шатре мёртвого стражника, а рядом полупустую флягу с вином. Моя собака лизнула это вино и издохла. Мор-ргана, раздери её бесы! – подняв молотовидный кулак, процедил он. – Это её работа!
– А фляги? Ты нашёл остальные фляги?
– Да, я велел опорожнить всю дюжину в нужник.
– Как дюжину?
– Что за глупости, Торвальд?! Дюжина в Британии и в Арморике означает ровно дюжину!
– Но ведь из одной фляги пил стражник.
– Так значит, их было больше! – бросая на меня гневный взгляд, громыхнул Борс. – И вообще я не силён в счёте.
Между тем мы стремительно приближались к златотканому шатру в центре лагеря, возле которого, как и вчера, толпилась многочисленная свита, заметно скучающая от безделья.
– Мой племянник уже проснулся? – проревел сэр Борс, не доходя ярдов десяти до стражи.
Это был в высшей мере странный вопрос. Если ещё и оставался в округе кто-либо спящий, то разве что спящие вечным сном. Но даже наблюдай сейчас Ланселот самые радужные из всех возможных сновидений, он наверняка бы вернулся из мира грёз, разбуженный этим трубным гласом.
– Король никого не принимает, – попытались было остановить его очередные крепыши, сменившие в карауле вчерашних, но не менее представительные, чем прошлые.
– А, ерунда! Пошли прочь! – сэр Борс несильно толкнул караульных, и те разлетелись в стороны, словно сбитые палкой сосульки. – Ланселот! – взревел дядя главнокомандующего. – Ты что, спать сюда приехал?! – громыхнул он. – Что за чёрт, уселся посреди лагеря и никого не принимаешь?! Что в конце концов происходит?! Моргана травит меня, травит тебя, а ты здесь в кулак трубишь?! Да в своём ли ты уме!
– Вероятно, нет, дорогой дядя, – из глубины шатра донёсся тяжёлый вздох. – Ум отказывается мне служить. И смерть была бы лучшей участью, которой я достоин.
Я вгляделся в завешенную тёмной тканью шатровую залу, посреди которой, обняв себя за плечи и склонив голову, стоял славнейший рыцарь Европы Ланселот Озёрный. Его статную фигуру, лишь самую малость уступавшую сэру Борсу в высоте и ширине плеч, тяжело было спутать с чьей-либо иной. Но и узнать Ланселота было бы непросто. Передо мной стоял не тот ясноглазый рыцарь, одна улыбка которого кружила головы прекрасным дамам и наполняла воинов уверенностью в собственных силах. Передо мной стоял человек убитый и лишь по оплошности забытый валькириями пред вратами Валгаллы (желающие могут считать, что это были врата святого Петра, и дальше не пустили самих валькирий).
– А, Торвальд, – заметив меня, кивнул он. – Приветствую тебя. Я бы сказал, что рад встрече, но, увы, радость навсегда распрощалась со мной. Богарт рассказал мне о цели твоего приезда, – вновь тяжело вздохнул он. – Я высоко чту герцога Ллевелина, он славный рыцарь и верный слуга Артура. Но я не выступлю с ним против Мордреда.
– Да ты спятил, дорогой мой! – рявкнул сэр Борс. – Разве не за тем плыли мы сюда, чтобы проучить коварного негодяя?
– Мордред прав, – покачал головой Ланселот. – Наши страсти, наша любовь к Гвиневере губят Англию. Мы с Артуром сцепились из-за неё, как псы из-за кости…
– Ага, ваши страсти, получается, Британию губят, а измена Мордреда её спасает. Племянничек, ты ничего не путаешь?!
– Как бы то ни было, сегодня вечером я соберу совет и при всех военачальниках сложу с себя те полномочия, которыми вы меня наделили. Я не поведу вас в бой и заповедую всем, кто верит мне, возвращаться по домам. Прости, сэр Торвальд, но это моё последнее слово.
Глава 18
Рыцарь: Сир, я славно потрепал ваших врагов на западе.
Король: Но у меня нет никаких врагов на западе!
Рыцарь: Теперь есть.
Сцена из рыцарских времён
Возвращение к месту стоянки было ознаменовано столь же ураганным рёвом, сколь и движение к шатру Ланселота. Тайфун с нежным именем сэр Борс двигался вперёд, не разбирая дороги, заставляя видавших виды вояк шарахаться в сторону, а то и спасаться бегством, чтобы не попасть под его горячую, да что там, просто раскалённую руку.
– Это как так возвращаемся?! Я не мальчишка-паж, чтобы бегать по указке своего господина туда-сюда! Я король редонов! Я привёл сюда войско не затем, чтобы мой влюблённый племянник тешил придурь вздорной девчонки! Торвальд, скачи к Ллевелину и передай ему, что бы ни наплёл здесь Ланселот, я со своим войском иду к нему. Бан наверняка пойдёт со мной, а повезёт, и Лионель. – Разгневанный рыцарь пнул чан с кипящей водой, неосторожно преградивший ему путь. Вода из него выплеснулась, гася огонь, с шипением вздымая вверх облако пара. Борс прошагал через догорающее пламя, ломая обугленные ветки, и, похоже, не замечая каких-либо неудобств. – Отправляйся скорее, дружище, – кинул он мне, оглядываясь. – Нынче вечером я скручу их всех. Завтра же мы выступаем в Кэрфортин. Пусть Ллевелин готовит лагерь! – он зашагал дальше в свою квадру, где, полагаю, уже с нетерпением ждали вождя от природы воинственные редоны.
Я вздохнул и отправился к посольскому шатру. Сэр Борс был прав, наступило время прощаться с гостеприимными хозяевами, поскольку засиживаться в Эбораке далее не было никакого смысла. Чем бы ни завершился военный совет нынче вечером, часть войска возвращалась в Арморику, часть расходилась по домам здесь, в Британии, и ещё одна часть, вероятно, направлялась к Мордреду, остальные же во главе с моим старым приятелем Борсом шли вместе с Ллевелином.
Конечно, можно было задержаться, чтобы выяснить новую расстановку сил, и, пожалуй, будь я военным атташе Стража Севера, я бы так и сделал, но сейчас это не имело особого смысла. Ланселот не поддержал Мордреда. Как минимум четверть его армии переходила на нашу сторону, а стало быть, основная задача дипломатической миссии была выполнена. Всё остальное было потерей времени.
Была ещё одна загвоздка, касавшаяся нашего с Лисом задания. Того самого, ради которого, собственно, мы и были заброшены сюда. Но теперь её тяжесть я искренне надеялся разделить с коллегами из Департамента. Насколько я понял, именно они доставили Ланселоту его ненаглядную Гвиневеру, обеспечив тем самым себе весьма удачную позицию возле этого несомненного лорда Камелота. Следовательно, кому, как не им было организовать явку пророчествоносителя в Камелот, а также провести дальнейшую разработку иных хранителей предсказания, имеющих место быть среди сторонников Ланселота.
Я шёл к шатру в печальных раздумьях о суетности нашей работы, пытаясь настроить себя на поиски неведомого сэра икс, побывавшего у Борса перед нами, и невольно ловил себя на мысли, что делать это, в сущности, не стоит, поскольку почти наверняка в результате похищенное окажется у всё того же Ллевелина.
Вот его-то как раз и следовало, как говорил Лис, протрусить на предмет изъятия истинных частей пророчества. Очень хотелось верить, что при всём возможном коварстве герцог не станет уничтожать части пергамента, писанного рукой Мерлина. Как ни крути, он всё же был валлийцем, а значит, без особой нужды не пожелал бы ссориться с магом, а тем более таким могущественным. Я миновал стражников, стерегущих вход в наше временное обиталище. За перегородкой, отделявшей кордегардию от апартаментов, слышались весёлые голоса Лиса и Сабрейна.
– …Притащились мы с Гвиневерой к Камланну, там драка в разгаре. Ну мы, понятное дело, соваться не стали. Магэран, конечно, рыцарь Круглого Стола, но не круглый дурак!
– Весьма ценное качество, – поддакнул ему Лис. – Мой бы, если бы я его не держал, наверное, ни одной драки здесь не пропустил.
– Да ну, зачем, – продолжал Сабрейн. – Переждали мы бойню, я остался с Гвен, а Магэран отправился рыскать по полю в поисках частей пророчества.
– Знаю-знаю, мы его как раз возле Ивейна застукали. Кстати, того ублюдка-мародёра вы грохнули?
– Мы. Вернее – Магэран. Он из траттории вышел, мы за ним. Клянусь тебе, у нас и в мыслях не было убивать беднягу! Я хотел предложить ему за пергамент десяток золотых, но он как увидел, что мы за ним идём, схватился за оружие. Видать, нас за грабителей принял. Буйный попался, вот на меч и напоролся.
– А дальше?
– Отправились к Эмерику Кентерберийскому. Он сейчас на болотах отшельником живёт, неподалёку от Камланна.
– Эт-то нам известно, – хмыкнул Лис. – Но до архиепископа вы не дошли, поскольку Магэрана на подходе обстреляли из лука. Верно?
– Верно. А ты откуда знаешь?
– Ха! Откуда знаю? Я же и стрелял. Ещё удивлялся, шо ж такое, как же мои стрелы вдруг здешние кольчуги брать перестали?
– Вот спасибо тебе! – недовольно кинул собеседник моего друга. – Это значит, по твоей милости мы с Гвиневерой неделю по лесам таскались? Мы-то её думали у Эмерика оставить, а самим отправиться встречать Ланселота…
– Кстати, – перебил его Рейнар, меняя тему, очевидно, не желая углубляться в малоприятные воспоминания, – вы, когда по лесам шарились, никого чужого не видели?
– Н-нет. Над лесом виверна кружила, но людей не видели. А что?
– Да понимаешь, тут какая кака с маком получается: один фрагмент был у Лукана – палатина короля Артура, тот, умирая, передал его младшему брату Бэдиверу. А того то ли на Камланне контузило, то ли на него действительно с небес креза сошла, но по этой знаменательной причине Бэдивер мерлиновское пророчество выбросил в овраг. Мы этот овраг разве что носом не перекопали, как сквозь землю пергамент канул. Мы было решили, что это вы его до нас нашли, теперь выходит, нет.
– Ну куда-то же он делся?
– То-то и оно, что делся! Так что тут, как ни крути, а некомплект получается. Не хочу всех заранее расстраивать, но очень может случиться, шо ни хрена в Камелоте у нас не выйдет. Потому как, даже если мы предоставим одиннадцать частей пророчества, даже одиннадцать с половиной, я сильно сомневаюсь, что эти самые заклинания возможно снять. В результате чего все наши геройские попрыгушки можно будет смело заносить в число, как обычно, бессмысленных подвигов сэров Круглого Стола.
– Да уж, – вздохнул Сабрейн. – Тут одна операция с Мордредом чего стоила! Э-эх!
Я одёрнул полог.
– О, Торвальд! Шо, всё? Ланселот раскололся?
– Как же! – горько усмехнулся я. – Их величество пребывают в чёрной меланхолии и оттого желают всех распустить по домам, а самому отправиться уединённо страдать в отчий замок.
– Понятно, – хмыкнул Лис. – Женский роман: сопли и сахар. Слушай, со стороны старины Ланси это просто непорядочно!
– Что ты имеешь в виду? – спросил я.
– Не, ну понятно, депресняк депресняком, Гвини в тоске и печали с башкой поссорилась: «Брошу мир и уйду в монастырь!», но нельзя же так бесстыдно у господ менестрелей хлеб отбивать! Тоже мне, голубка Пикассо, заклевавшая коршуна мировой агрессии! Ведь, посуди сам, даже если сейчас Ланселоту взбредёт в голову заровнять Мордреда со всей его компанией под уровень грунта, во всех позднейших «шансон де жест», я уж не говорю о «шансон д'амур», пииты будут утверждать, что пока Ланс Па де Кале не нарыдал, из Британии в Арморику можно было ходить исключительно посуху. А что им теперь прикажешь писать?
– Ничего не прикажу, – покачал головой я. – Мы отправляемся в Кэрфортин. Об остальном расскажу по пути. Да, Сабрейн, а где сэр Магэран?
– Отправился в наш шатёр за новым мечом. Скоро вернётся.
Перед отъездом, договорившись с Магэраном о вариантах связи, я пошёл проститься к сэру Борсу, предполагая при свете дня, быть может, отыскать что-либо такое, что навело бы меня на след неизвестного похитителя.
– Даст бог, скоро свидимся, – хлопнул меня по плечу уже отошедший от утреннего буйства король редонов.
– На всё воля божья, – кивнул я, поводя ушибленным плечом.
– А, да! – неизвестно чему обрадовался Борс. – А ты, брат, знаешь, что воли божьей не бывает!
– Что? – изумлённо переспросил я. – Чего не бывает?
– Воли божьей не бывает, – вновь повторил исполин.
– То есть как это?
– Да приходил тут намедни один святой, – жизнерадостно громыхал мой собеседник, – вот он и поведал, что поскольку Бог есть совершенство, то, стало быть, воли у Него быть не может. Поскольку к совершенству ничего уже не прибавишь. А раз не прибавишь, то и желаний быть не может. Стало быть, наличие воли признак не Бога, а человека. Дальше он говорил как-то мудрено, но я так понял, что ежели воля правильная, ну то есть какая надо, то сам становишься едва ли не богом. А ежели наоборот, то тогда наоборот. Во!
Я удивлённо слушал гиганта, активно жестикулировавшего, словно пытавшегося продемонстрировать руками принцип действия этой самой воли.
– Это какой же такой святой такое рассказал? – мой вопрос явно застал сэра Борса врасплох. Он наморщил лоб, мучительно пытаясь вспомнить имя проповедника.
– Да ну, валлиец один. – Он снова хлопнул меня по плечу. – С ним ещё виверна была! Вот это я тебе скажу, да! Овёс жрала, что та лошадь. Правда, мы ей потом мяса дали, уж больно жалобно выла.
– Его, часом, не Каранток звали? – быстро спросил я, не давая приятелю сбиться на рассказ о кормлении чудовища.
– Точно, Каранток! Так ты, братец, его знаешь?
– Да приходилось встречаться. А сейчас он где?
– А кто его знает? Походил здесь, покричал, да и пошёл своей дорогой. А что, – неожиданно всполошился Борс, – никак, он лазутчик?
– Нет, что ты! Достойный человек. Между прочим, сын короля Уэльса Берримора.
– Сын короля?! – хмыкнул сэр Борс. – А так и не скажешь. Ну, не лазутчик, и слава богу. Счастливого тебе пути, Торвальд! Передай Ллевелину от меня привет, пусть ждёт, уж мы-то ему всыплем! – он замолчал, обдумывая слова: – Мордреду, конечно.
* * *
В который раз за последние две недели мы вновь возвращались в Кэрфортин. Дорога была уже знакома, а потому мы не слишком торопили коней, зная, где и когда можно встретить ближайшее жильё, где сделать привал и подкрепить свои силы. Впрочем, никакой иной дороги в нужном нам направлении не было, если, конечно, не считать таковыми путаные лесные тропы, проложенные не то зверьём, не то промышлявшим охотой местным людом.«Интересно, что понадобилось здесь святому Карантоку? – думал я, давая Мавру возможность самому выбирать аллюр. – Последний раз его, вернее, даже не его самого, а виверну, мы наблюдали по ту сторону вала над глухим ущельем в Чевиотских горах. И вот теперь он вновь появляется там же, где появляемся мы. Случайность? Навряд ли. Тогда зачем ему это надо?» Ответа не было. Он пришёл раньше нас и ушёл до нашего появления, оставив лишь след в виде проповеди весьма еретического содержания.
– Сэр Торвальд, – следовавший за мной Годвин нарушил молчание, – скажите, почему Мордред и все те, кто пошёл с ним, восстали против короля Артура? Ведь он был добр с ними. Он защищал Британию от врагов! А они!..
– Это сложный вопрос, мой мальчик, – усмехнулся я. – Для поступков любого человека одновременно существует несколько причин, порой весьма различных. Обычно люди пытаются объяснить свои действия самым выгодным для себя образом, а потому нельзя сказать, что их слова – ложь. Но и правдой они тоже не являются. Насчёт же Артура…
Расскажу тебе одну историю. Не так давно в Римской Империи, в городе Сиене, люди ожидали нашествия варваров. Силы их были слишком малы, чтобы отстоять город, а главное, в нём не было полководца, который бы смог организовать оборону. Однако нашёлся некий наёмник-чужестранец, который взялся защитить их земли. И надо сказать, ему это прекрасно удалось, варвары были отброшены и Сиена спасена. Тогда лучшие люди города собрались и стали думать, как вознаградить полководца за спасение. Никакое золото, никакие драгоценности не стоили сохранённых жизней и традиционной городской вольности. Они долго искали способ достойно наградить героя, но так и не могли ничего придумать, пока один из них не предложил такое, с чем все остальные члены городского совета с радостью согласились.
– Они предложили полководцу корону герцогов Сиены?
– Нет. Ведь каждый из тех, кто заседал в совете, был первейшим на землях с населением такого места, как Эборак.