Страница:
– Слышь, Капитан, у нас что, сегодня воскресенье? – остроглазый Лис, приподнявшись в стременах, начал пристально вглядываться в монастырскую ограду.
– Н-нет, по-моему, среда, – выходя из раздумий, ответил я.
– Шо-то тут не так. – Лис настороженно огляделся по сторонам.
– Ты о чём?
– Мы уже достаточно близко, стук копыт наверняка в хижине слышен, а Бэдивера нет. Насколько я помню, он всё норовил выскочить с шестом наперевес навстречу гостям. Опять же, ясный день, молитва часа третьего[37] окончилась, а строительство стоит. Что-то тут неладно.
Мы подъезжали всё ближе и ближе, но от лесной молельни за исключением шороха листвы, раскачиваемой ветром, не доносилось ни единого звука.
– Чёрт! – выругался Лис. – Капитан, смотри, кровь! Я готов поклясться, это кровь! – Лис свесился вбок, касаясь рукой примятой травы. – Смотри, ещё свежая. И вон кровь… похоже, здесь тянули тело…
– Быстрее! – скомандовал я. – Быстрее к Эмерику!
– Дьявольщина!
Картина, увиденная нами по ту сторону монастырской изгороди, исторгла из нас богохульство, мало совместимое со святостью этого места. Но, похоже, тех, кто прибыл сюда раньше нас, особый статус монастырской земли не волновал ни в малейшей мере.
Посреди двора, уткнувшись лицом в одно из торчавших брёвен, в неестественно вывернутой позе лежал Бэдивер, одной рукой охватывая вбитый в землю столб, в другой сжимая топор, которым в последнее время он валил деревья и обтёсывал брёвна. На рыцаре не было ничего, кроме лоскута, прикрывающего чресла, и оттого кровь, всё ещё струящаяся из многочисленных ран, окрашивала тело в багрово-алый цвет, делая его ещё более ужасным.
– Блин, опять встреча на лесной дороге! – Лис спрыгнул с коня, обнажая один из своих мечей.
– Осторожно, здесь может быть засада, – окликнул его я.
– Ладно, если что, прикроешь! – отмахнулся от меня Рейнар, кружа по двору подобно ищейке, почуявшей след. – Однако, здесь была неслабая драка. Топор Бэдивера в крови, вон на стене кровь, вон ещё… Опять же, кого-то отсюда тащили волоком.
– Годвин, – скомандовал я, – посмотри, что там в хижине.
Юноша метнулся к приоткрытой двери лачуги.
– Никого, милорд.
– Вот так-так! – пробормотал я.
– Никак, Мордред таки добрался до этого схрона, – кинул Лис, прикладывая два пальца к горлу Бэдивера. – Мёртв. Но ещё тёплый.
– А может, и Красные Шапки, – предположил я.
– Ага, – процедил Рейнар, – новая порода: Красные Шапки, разъезжающие на подкованных лошадях. Посмотри по сторонам, трава возле изгороди вытоптана и подъедена, как будто небольшой табун пасся.
– Прости, Бэдивер, – произнёс я, – хоронить тебя некогда. Но отомстить за тебя мы отомстим.
– В погоню? – вскакивая в седло, спросил Лис.
– Обязательно.
– Их там, пожалуй, до десятка будет.
– Тем хуже для них. Тем более что Эмерика здесь нет, а значит, они его утащили с собой. Н-но! – я пришпорил Мавра. – Помогай, родимый!
Глава 23
Кони рванули вперёд по тропе, уже всё больше обретавшей вид хоженного пути, взмётывая из-под копыт комья земли.
– Метров через двести придержи коня! – крикнул Лис. – Там тропа идёт по краю болота через камыши. Как бы не застрять. Там довольно топко.
Лис знал, о чём говорил. В этом самом месте, чуть меньше трёх недель тому назад, в этих самых камышах он обстреливал неизвестного конкурента, охотившегося за Мерлинским пергаментом. Длинная коса рогоза с протоптанной в ней узкой тропкой была не только местом, неприятным для переправы из-за хлюпающей под ногами грязной жижи, но и весьма удачной позицией для устройства засады. Впрочем, последнее было маловероятно: откуда бы похитителям было знать, что мы идём по их следу, да и вообще о нашем присутствии в этих краях. Ежели, конечно, преосвященный Эмерик не грозил негодяям скорой и верной расправой в нашем лице.
Обещанная Лисом рогозовая плантация скрыла коней так, что над коричневыми шомполами виднелись лишь шеи и головы наших скакунов, и мы поневоле были вынуждены замедлить движение. Оставалось радоваться, что время осенних дождей было ещё впереди, поскольку, стоило небесным хлябям разверзнуться, и зыбкая тропка прекратила бы своё существование в мгновение ока.
– Капитан, – вновь окликнул меня Лис, – гляди-ка!
То, на что указывал мой друг, мы с Годвином увидели и сами, без подсказки. Кое-где стена тростника расступалась, образуя то ли небольшие озёрца, то ли крупные лужи. Из ближайшей к нам торчали три пары ног.
– А вот, похоже, и те, до кого успел дотянуться Бэдивер. – Я спрыгнул с коня, подняв фонтан грязных брызг, и сапоги мои ушли в мутную жижу почти по колено. – Такое себе водяное погребение. – Я напрягся и потянул за ноги одно из мёртвых тел.
Оно поддалось с трудом, и Лис, спешившийся по моему примеру, поспешил ухватить покойника за показавшуюся из-под болотной ряски руку, вытягивая беднягу на тропу. Наши с Лисом кони, привычные к виду мёртвых тел, недовольно фыркнули, замотав головой и явно не одобряя действия хозяев. Лошадка же Годвина и вовсе попятилась назад, требуя от всадника немедленно покинуть место преступления. Впрочем, судя по бледному лицу юноши, он и сам был не прочь оказаться подальше отсюда.
Наконец нам удалось вытащить тело из воды и перевернуть лицом вверх.
– Судя по чертам, вероятно, валлиец, – произнёс я, рассматривая приподнятую Лисом голову. – Тёмные волосы, кельтский абрис скул. Однако прежде я его не встречал.
– А я, кажется, видел, – задумчиво вглядываясь в мертвенно-бледное лицо с присосавшимися пиявками на щеках, промолвил Лис. – Вот только где – не помню. Но такое ощущение, что совсем недавно.
Годвин, наблюдавший за нашими действиями, невольно отвернулся, чтобы не видеть малопривлекательную картину бдения над трупом.
– Сэр Торвальд! – внезапно окликнул меня оруженосец. – Смотрите-ка, там что-то блестит.
– Где? – я повернулся туда, куда указывал юноша.
– Вон, в камышах.
Зрение не подвело Годвина. В камышах действительно что-то блестело. Я протянул руку, дотягиваясь до этого «чего-то», и вытащил небольшую металлическую пластинку, скругленную с одной стороны, с несколькими отверстиями для кожаных ремешков. По краю она была промята сильным ударом.
– Это кусок от чешуйчатой брони, – глядя мне через плечо, бросил Лис.
– Сам вижу. Скажи, Рейнар, ты когда-нибудь встречал разбойников, шастающих по лесу в доспехах?
– А у тебя шо, имелась мысль, что это могли быть разбойники? – Лис вновь столкнул мёртвое тело в воду. – Тогда бы Эмерик валялся без головы где-нибудь около собственной хижины. Хотя по повадкам – самые, что ни на есть бандюки. – Он взял из моих рук пластину. – Видать, здесь они с трупов доспехи снимали, вот она и отлетела.
– Ладно, – я вставил ногу в стремя, – не будем задерживаться. Здесь мы больше ничего не узнаем.
Дорога через лес вела всё дальше, явно обозначая путь следования похитителей примятой травой, сломанными ветками и следами жизнедеятельности быстроногих спутников профессиональных воинов. Вероятнее всего, бандиты не особенно спешили и не заботились о скрытности передвижения, а стало быть, о возможной погоне им было ничего не известно. Конечно, у негодяев была фора во времени, но, должно быть, не слишком большая, и с минуты на минуту мы ожидали встречи. Вот наконец лошадка Годвина призывно заржала, и впереди раздалось ответное ржание другого коня.
– Ну что, Капитан, вот и встретились. – Лис вопросительно посмотрел на меня. – Атаковать будем или как?
– Или как не выйдет, нас слишком мало.
– Понятно, значит, атаковать. Э-э-гей! – молодецки выкрикнул напарник, пришпоривая коня. – Сэр Канцтовар, окружай! Берём их в кольцо! Ни один не должен уйти живым!
– Вперёд! – вторя другу, рявкнул я. – Вы, господа, со мной! Вы, сэр, возьмите полусотню конных лучников и отрежьте им дорогу! Кархейн, Малобар, Гундавиль, гоните их на засаду!
Скакавший рядом Годвин обалдело внимал нашим крикам, пытаясь понять, кому, собственно говоря, мы отдаём команды. Надеюсь, однако, что не только он был озабочен таким вопросом. Используемая нами военная хитрость не отличалась особенной новизной, но временами давала вполне достойные результаты. Вспугнутые воображаемой погоней противники рассредоточивались, пытаясь каждый в одиночку найти свой путь к отступлению, тем самым сводя на нет численное превосходство. Впрочем, при твёрдом командовании такие штуки не удавались. Хороший командир легко мог отличить топот трёх лошадей от несуществующего топота крупного отряда. Тогда бы мы выглядели полными идиотами.
В нашем случае манёвр достиг лишь частичного успеха. Похитители, видимо, решив, что за ними действительно гонится целое войско, пустили коней в галоп, пытаясь оторваться от погони, но всё же продолжая держаться кучно, не растягиваясь в длинную линию и не разбредаясь по сторонам.
– Хорошо идут, чёрт бы их побрал! – бросил я, наблюдая, как всадники на всём скаку перестраиваются в колонну, пропуская друг друга там, где можно двигаться лишь по одному, и разворачиваясь широким фронтом во всех иных местах, чтобы не замедлять общего движения.
– Лис, ты можешь их проредить?
– На таком галопе? Издеваешься?! Я тебе шо, Клинт Иствуд?
Наконец одна из лошадей беглецов споткнулась о ветви поваленного дерева и всадник, перелетев через её голову, рухнул наземь. Но тут же вскочил на ноги, выхватывая из поясной лопасти привешенную к бедру секиру, но тут же вновь рухнул наземь, поражённый в горло брошенным Лисом метательным ножом.
– Минус один! – злорадно констатировал Лис.
– Стойте! Стойте! – вдруг закричал следовавший за нами Годвин. – Туда нельзя!
– Ерунда! – отмахнулся я, заставляя Мавра перепрыгнуть через ствол дерева. – Мы с ними разделаемся! Эге-гей, загоняй их!
Загонять пришлось недолго. Вскоре лес сменился большой поляной, и всадники, очевидно, решившие принять бой до того, как иссякнут силы их коней, развернулись по команде, готовясь к схватке. Мы ещё были скрыты деревьями и, честно говоря, я не спешил обозначить нашу численность, предпочитая держать врага в неведении по столь щекотливому вопросу.
– Ну что, Капитан, всё как обычно?
– Угу, – кивнул я.
Рейнар спешился, поудобнее перетягивая висевший за спиной колчан.
– Господи, прими души грешных сих. – Кусочек воска заскользил по скрученной из оленьих жил тетиве. – Отец небесный, пошли своего привратника открывать ворота, – зелёные глаза моего друга сверкали холодным блеском, способным, казалось, убивать врагов с той же лёгкостью, с какой поражает болезнетворных микробов кварцевая лампа. – Кстати, Капитан, тебе ничего не напоминает гербовая котта рыцаря, красующегося по центру натюрморта?
– Напоминает, – процедил я, обнажая Катгабайл. – Какая неожиданная встреча!
Семь всадников приближались к краю леса. Восьмой, со связанными за спиной руками, и ногами, спутанными под брюхом у лошади, был отпущен на произвол судьбы, и его скакун, почуяв волю, безмятежно бродил по лугу, пощипывая траву. Семь всадников приближались ко мне, и на том, который ехал посередине, красовалась золотая котта с чёрным соколом.
– Добро пожаловать, Эгвед принц Гвиннед, – пробормотал я, выезжая навстречу врагу. – Давно не виделись.
Верховые были всё ближе и ближе. Казалось, я уже слышу гулкий стук их сердец, готовых к последней, хотелось надеяться, в своей жизни схватке. Я выехал им навстречу, покидая своё зелёное убежище.
– Остановитесь! – гаркнул я приближающимся конникам. – Вы окружены. Сопротивление бесполезно. Если вы сложите оружие, я даю слово сохранить вам жизнь.
Казалось, на принца Гвиннеда и всадников его свиты моя речь не произвела ни малейшего впечатления. Каким бы рыцарем ни был сэр Эгвед, в тупости и неопытности упрекнуть его было нельзя. Остановившись и оглядевшись, он, вероятно, быстро распознал наш неловкий блеф, и потому, очевидно, подобно Лису, уже видел противника стучащимся во врата святого Петра.
– Ну, как знаете, – шпоры вонзились в бока Мавра. – Я предупреждал.
Сэр Эгвед устремился мне навстречу, явно горя желанием посчитаться за позор ристалища в Эбораке. Такая порода людей была мне хорошо известна. Какой бы убедительной ни была моя победа в тот день, у проигравшегося наверняка нашлось не менее десятка причин этой «нелепой случайности». Но уж сейчас-то!..
Уж сейчас-то шансы моего противника действительно были велики. Особенно принимая во внимание шестерых телохранителей, понятное дело, безропотно уступающих своему сюзерену право первого удара, но наверняка собирающихся принять участие если не в разделе добычи, то уж, во всяком случае, в её разделывании.
Вжик-вжик, две стрелы ударили почти как одна, и драбанты принца Гвиннеда, скакавшие справа и слева от своего господина, потеряв всякий интерес к жизни, стали заваливаться набок. Теперь для того, чтобы приблизиться к нам с сэром Эгведом, валлийцам надо было объехать потерявших управление коней, стремящихся избавиться от своей безжизненной ноши.
Удар, наши мечи скрестились, и принц Гвиннед тут же попытался развернуть коня, чтобы зайти мне во фланг. Ещё атака, ещё! Противник успевал подставлять щит под удары, пытаясь контратаковать, но по большей мере вынужденный защищаться. Сейчас условия поединка были совсем не те, что пять дней назад, и оставлять противника живым не входило в мои планы.
Вжик! Ещё один телохранитель принца отправился вдогон за первыми двумя. Остальные спешно перегруппировались, пытаясь укрыться за нашей сражающейся парочкой и за этим живым щитом добраться до засевшего в лесу лучника. Их замыслу не суждено было увенчаться успехом: сэр Эгвед, утомлённый, должно быть, моим натиском, отвернул коня, спеша дать себе хоть небольшую передышку и оставляя противника на попечение оставшихся драбантов. С ними всё было проще. Понимая бессмысленность ближнего боя, те принялись кружить вокруг меня каруселью, пытаясь атаковать исподтишка сбоку или сзади. Приём довольно эффективный, но не для этого случая.
– Ну-ка, Мавр, поработаем! – скомандовал я, горяча благородное животное.
Широкогрудый красавец скакун диким зверем налетел на своего четвероногого собрата, валя его наземь и норовя укусить за ухо. Затем, взмыв на дыбы, он обрушил на поваленного жеребца огромные копыта, в то время как пылающий голубоватым пламенем Катгабайл опустился на шлем драбанта, рассекая и металлический колпак, и кольчужный хауберг, и всё, что было под ними.
Собратья поверженного вновь устремились в атаку, пытаясь, должно быть, воспользоваться секундной паузой. Это был явный просчёт. В отличие от сэра Эгведа их уровень владения оружием не способствовал подобной резвости. Плечо одного из них немедленно окрасилось кровью, наносник шлема второго стал напоминать лисовскую переносицу.
Кто знает, как долго бы продлился этот неравный бой, когда бы пришедший в себя рыцарь чёрного сокола не встрепенулся, заметив, что я связан боем с двумя противниками, и не погнал коня, спеша воспользоваться моим невыгодным положением. Не тут-то было!
В тот миг, когда мой клинок завершал свой траурный путь, отделяя голову от плеч предпоследнего драбанта, Годвин, похоже, начисто забывший о мече, висевшем у него на поясе, выскочил из леса и помчался наперерез принцу Гвиннеду. В одной руке юноши была толстая деревянная рогуля – явно первое, что подвернулось ему под руку, а в другой – пучок бледно-зелёной травы. По всей видимости, заметив коварную атаку сэра Эгведа, он бросился мне на помощь. Но видит бог, лучше бы он этого не делал, мне бы, во всяком случае, было спокойнее.
– Чёрт! – прохрипел я, со всего маху нанося удар клинком плашмя между ушей лошади моего противника. – Я иду, Годвин!
Со стороны леса вдогон оруженосцу уже мчался Лис с обнажёнными мечами.
– Куда тебя понесло, едрить твою налево!
Принц Гвиннед поравнялся с юношей, взмахнул мечом и… вылетев из седла, распластался на земле. Мне тяжело описать, что произошло в этот момент с конём валлийца. Я только заметил, что бывший овидд сунул в морду животного свой букет, и скакун, встав на дыбы, изогнулся так, будто внезапно решил поймать свой собственный хвост.
Принц, повернувшийся в сторону, противоположную повороту коня, не удержался в седле, за что непременно был бы наказан штрафными очками на турнире и приступом необузданной ярости сейчас, на безвестной лесной поляне. Как говорится, если боги хотят кого-то покарать, они отнимают у него разум. Эгвед, рыча, вскочил на ноги, взмахнул мечом, горя желанием снести голову дерзкого юнца, но тот змеёй ушёл под меч, лёгким, почти незаметным движением подсекая неказистым оружием колени рыцаря. Тот вновь оказался на земле, опять попытался подняться, но деревянная развилка, ударив в горло принца, вернула его в прежнее положение.
– Браво, мой мальчик, браво! – я подъехал к поверженному сэру Эгведу и насмешливо поприветствовал его высочество. – Поздравляю, милорд, вы пленены моим оруженосцем Годвином. Лис, забери-ка у благородного сэра оружие, а то ему опять, не дай бог, придёт в голову им размахивать. Кстати, Годвин, конь, доспехи, оружие – это всё твоё. Я только тебя прошу, оставь принцу его гербовую котту. Клянусь честью, твой герб будет куда как славнее этого. Да, кстати о пленных, – внезапно вспомнил я, оглядываясь, – там у меня недобитый драбант должен валяться.
– Ага, валяется! Сейчас! – хмыкнул Лис, стягивая локти пленника за спиной тугим узлом. – Ты бы видел, как он бежал! Мне показалось, шо ежели б у него во время погони между ногами лошадь не болталась, мы бы его хрен догнали.
– Ладно, – махнул рукой я. – Убежал, так убежал. Самое время пожелать доброго утра его преосвященству и возвращаться обратно.
– Это невозможно, милорд, – печально покачал головой Годвин. – Мы не найдём пути обратно. Мы в Зачарованном лесу.
Мы с Лисом невольно переглянулись, пытаясь осознать смысл услышанного.
– Где?
– В Зачарованном лесу, – печально вздохнув, повторил Годвин, указывая рукой на то место, где ещё совсем недавно бушевала схватка с драбантами принца Гвиннеда. Никаких тел, всего несколько минут тому назад живописно разбросанных по поляне, не было и в помине. На их месте, пробиваясь ветвями сквозь рукава доспехов и утолщаясь на глазах, тянулись древесные ветви.
– Дела, – прошептал Лис, заворожёно следя за тем, как лопаются кожаные ремешки, связывающие между собой пластины доспеха, и те звенящим дождём осыпаются вниз. Шлем со смятым наносником, венчавший ещё тонкую вершину ближайшего дерева, покачнулся то ли от порыва ветра, то ли движимый неведомой силой, и, сорвавшись под собственной тяжестью, упал на землю. Звук падения, отчего-то невероятно жалобный, привёл меня в чувство.
– Не стоит здесь задерживаться. Наверняка отсюда должен быть выход.
– Конечно, – кивнул оруженосец. – Только никто не знает, где он. Как никому не известно, где в следующий миг будет проходить граница Зачарованного леса. Разве вы не знаете? – парнишка недоумённо посмотрел на Лиса. – Вы же сами рассказывали Кархейну об этом.
– Да мало ли что я кому рассказывал, – оглядываясь по сторонам, пробормотал Рейнар. – Значит, с обратной дорогой кранты? Ладно, поборюкаемся, прости господи. Ну шо, Капитан, – он кивнул на архиепископа Кентерберийского, привязанного к лошади, – будем этого кентавра делить пополам или так оставим?
– Конечно, делить! – возмутился я, беря себя в руки.
– Ну, тогда я пошёл отвязывать святого отца. – Мой напарник шагнул вперёд и оглянулся. – Я вот только не знаю, как сообщить его преосвященству, что, невзирая на его присутствие на этой земле, она таки да, зачарованная. А впредь, Годвин, предупреждать надо!
– Я пытался, – сконфузился юноша. – Но вы меня не послушали.
Сквозь кору ближайшего к нам дерева с немалым трудом пробилось лицо, имеющее довольно малое сходство с человеческим. Оно состроило глумливую гримасу, повращало глазами и произнесло заговорщицким тоном:
– Жареные до желтизны ежи хороши от изжоги. – Сообщив эту животрепещущую новость, лицо как ни в чём не бывало втиснулось назад в ствол. Вернее, втиснулось наполовину, поскольку заметило пролетающую мимо пчелу. В тот же миг изо рта говорящего древесного нароста выстрелил длинный зеленоватый язык и, сбив жужжащее насекомое в воздухе, скрылся за корявыми губами.
– Мыши мешают – шуршат, шумят, шалуны, – с этими словами лицо спряталось в древесном стволе окончательно.
– Господи, что это было?! – возмутился вконец обескураженный Лис. – Почему оно разговаривает?
– Не знаю, – покачал головой Годвин. – Может быть, какой-то древесный дух. Здесь много всякого странного, так что лучше держаться вместе. Тем более что далеко не все существа в Зачарованном лесу так же миролюбивы, как это.
Лис вновь вопросительно посмотрел на меня.
– Так что, может, архиепископа лучше не развязывать? Дёрнет ещё куда-нибудь со страху.
– Надеюсь, нет, – покачал головой я. – Не всю же жизнь он был архиепископом. Наверняка какая-нибудь нянька рассказывала ему в детстве о полых холмах, зачарованных лесах…
– Ну, как знаешь. Освобождаю под твою ответственность.
Лис зашагал к идиллически пасшейся на поляне лошади с преосвященным Эмериком на спине.
– Смотрите-смотрите! – Годвин схватил меня за рукав, указывая в сторону леса. Оттуда, из чащи, недовольно мотая красивой головой с ветвистыми рогами, к нам брёл прекрасный благородный олень. Я готов был залюбоваться этим грациозным животным, если бы не одна разительная странность: во рту дикого зверя красовались удила, на спине – попона с чёрным соколом и седло.
– Господи! – промолвил я чуть слышно, трогая голову Мавра между ушами. – Ну надо же!
– Послушай, Капитан, – произнёс Лис, подводя к нам коня с освобождённым от пут, кляпа и повязки на глазах преосвященным Эмериком, – мы же, в сущности, недалеко заехали. Может, попробуем вернуться?
И мы попробовали. Я не знаю, как течёт время в подобных местах, но шли мы долго. За это время, пока мы любовались красотами волшебных пейзажей, можно было пройти миль двадцать пять. Вероятнее всего, мы их и прошли. Но ни конца Зачарованному лесу, ни того самого поваленного дерева, возле которого Годвин пытался предостеречь нас, не было и в помине.
– Вот оно, наказание за грехи наши, – с видом стоического спокойствия на лице вещал преподобный Эмерик, вновь обретший дар речи. – Сказано в заповедях: не убий. Но слова Писания – тщета пред волею великих мира сего. Кровь с мечей и стрел ваших – не есть ли это последняя соломинка, преломившая спину верблюду?
Говоря по чести, у меня не было настроения вести философские споры, однако, услышав о верблюде, я невольно улыбнулся. Вряд ли его преосвященству когда-нибудь доводилось вживе видеть это диковинное для здешних широт животное.
– Вот оно, наказание за грехи гордыни. Ибо даже собственные наши судьбы не в нашей власти. Как можем мы, прах от праха, вершить судьбы людские, волю свою выдавая за волю Божью. Молитва! Молитва и покаяние – вот она, защита истинно верующего! Преклоните колена, простите обиды притеснителям вашим, как простил их Сын Божий на кресте, на опалённой солнцем Голгофе! Покайтесь, и вы спасётесь, ибо безмерна милость Господа, и раскаявшийся грешник ему милее сотни праведников. Ибо истинно рёк он: «Уверовавшие в меня да спасутся».
Годвин, внимательно слушавший речь его преосвященства, мученически посмотрел на меня, явно памятуя увещевания по поводу Эмерика и всё же с великим трудом сдерживая себя, чтобы не наговорить святому отцу богословских дерзостей. Но тут архиепископ остановил коня и возопил на высокой ноте:
– Преклоните колена, дети мои! Милость Божья откроет нам путь из этих чудовищных мест! Словом Его спасёмся!
Вынести подобное было не под силу недавнему овидду.
– Почтеннейший Эмерик, – стараясь говорить как можно уважительнее, произнёс он. – Поверьте мне, эти места ничуть не более ужасны, чем любой другой уголок Британии. Я бы даже сказал, что много спокойнее, чем все прочие её части. Что же касательно Божьих слов, то, смею вас уверить, земли Кернунноса внимали словам, обращённым ко многим богам, нимало не меняясь. И ни слова вашего Бога, ни какие-либо иные не откроют путь из Зачарованного леса до той поры, пока он сам не решит выпустить нас. Если желаете, можно остаться здесь. Но двигаться, преклонив колени, абсолютно бессмысленно.
– Что?! Да ты!!! – Эмерик начал возмущённо хватать воздух ртом, пытаясь найти должное клеймо для юного еретика. – Я предам тебя анафеме! Я!.. Я…
– Погодите-погодите. – Лис вклинился между спорщиками, одаривая обе стороны самыми обворожительными улыбками из имевшихся у него в запасе. – У нас, в Трансальпийской Галлии, говорят: заставь дурака богу молиться, он себе лоб расшибёт, а не заставь – расшибёт кому-нибудь другому, – скороговоркой выпалил он, не давая опомниться слушателям. – Это я к тому, что ежели у нас есть в запасе разные способы выбраться из этой переделки, то почему бы не попытаться использовать их все. Торвальд, я верно говорю?
– Н-нет, по-моему, среда, – выходя из раздумий, ответил я.
– Шо-то тут не так. – Лис настороженно огляделся по сторонам.
– Ты о чём?
– Мы уже достаточно близко, стук копыт наверняка в хижине слышен, а Бэдивера нет. Насколько я помню, он всё норовил выскочить с шестом наперевес навстречу гостям. Опять же, ясный день, молитва часа третьего[37] окончилась, а строительство стоит. Что-то тут неладно.
Мы подъезжали всё ближе и ближе, но от лесной молельни за исключением шороха листвы, раскачиваемой ветром, не доносилось ни единого звука.
– Чёрт! – выругался Лис. – Капитан, смотри, кровь! Я готов поклясться, это кровь! – Лис свесился вбок, касаясь рукой примятой травы. – Смотри, ещё свежая. И вон кровь… похоже, здесь тянули тело…
– Быстрее! – скомандовал я. – Быстрее к Эмерику!
– Дьявольщина!
Картина, увиденная нами по ту сторону монастырской изгороди, исторгла из нас богохульство, мало совместимое со святостью этого места. Но, похоже, тех, кто прибыл сюда раньше нас, особый статус монастырской земли не волновал ни в малейшей мере.
Посреди двора, уткнувшись лицом в одно из торчавших брёвен, в неестественно вывернутой позе лежал Бэдивер, одной рукой охватывая вбитый в землю столб, в другой сжимая топор, которым в последнее время он валил деревья и обтёсывал брёвна. На рыцаре не было ничего, кроме лоскута, прикрывающего чресла, и оттого кровь, всё ещё струящаяся из многочисленных ран, окрашивала тело в багрово-алый цвет, делая его ещё более ужасным.
– Блин, опять встреча на лесной дороге! – Лис спрыгнул с коня, обнажая один из своих мечей.
– Осторожно, здесь может быть засада, – окликнул его я.
– Ладно, если что, прикроешь! – отмахнулся от меня Рейнар, кружа по двору подобно ищейке, почуявшей след. – Однако, здесь была неслабая драка. Топор Бэдивера в крови, вон на стене кровь, вон ещё… Опять же, кого-то отсюда тащили волоком.
– Годвин, – скомандовал я, – посмотри, что там в хижине.
Юноша метнулся к приоткрытой двери лачуги.
– Никого, милорд.
– Вот так-так! – пробормотал я.
– Никак, Мордред таки добрался до этого схрона, – кинул Лис, прикладывая два пальца к горлу Бэдивера. – Мёртв. Но ещё тёплый.
– А может, и Красные Шапки, – предположил я.
– Ага, – процедил Рейнар, – новая порода: Красные Шапки, разъезжающие на подкованных лошадях. Посмотри по сторонам, трава возле изгороди вытоптана и подъедена, как будто небольшой табун пасся.
– Прости, Бэдивер, – произнёс я, – хоронить тебя некогда. Но отомстить за тебя мы отомстим.
– В погоню? – вскакивая в седло, спросил Лис.
– Обязательно.
– Их там, пожалуй, до десятка будет.
– Тем хуже для них. Тем более что Эмерика здесь нет, а значит, они его утащили с собой. Н-но! – я пришпорил Мавра. – Помогай, родимый!
Глава 23
Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть!
Теодор Рузвельт
Кони рванули вперёд по тропе, уже всё больше обретавшей вид хоженного пути, взмётывая из-под копыт комья земли.
– Метров через двести придержи коня! – крикнул Лис. – Там тропа идёт по краю болота через камыши. Как бы не застрять. Там довольно топко.
Лис знал, о чём говорил. В этом самом месте, чуть меньше трёх недель тому назад, в этих самых камышах он обстреливал неизвестного конкурента, охотившегося за Мерлинским пергаментом. Длинная коса рогоза с протоптанной в ней узкой тропкой была не только местом, неприятным для переправы из-за хлюпающей под ногами грязной жижи, но и весьма удачной позицией для устройства засады. Впрочем, последнее было маловероятно: откуда бы похитителям было знать, что мы идём по их следу, да и вообще о нашем присутствии в этих краях. Ежели, конечно, преосвященный Эмерик не грозил негодяям скорой и верной расправой в нашем лице.
Обещанная Лисом рогозовая плантация скрыла коней так, что над коричневыми шомполами виднелись лишь шеи и головы наших скакунов, и мы поневоле были вынуждены замедлить движение. Оставалось радоваться, что время осенних дождей было ещё впереди, поскольку, стоило небесным хлябям разверзнуться, и зыбкая тропка прекратила бы своё существование в мгновение ока.
– Капитан, – вновь окликнул меня Лис, – гляди-ка!
То, на что указывал мой друг, мы с Годвином увидели и сами, без подсказки. Кое-где стена тростника расступалась, образуя то ли небольшие озёрца, то ли крупные лужи. Из ближайшей к нам торчали три пары ног.
– А вот, похоже, и те, до кого успел дотянуться Бэдивер. – Я спрыгнул с коня, подняв фонтан грязных брызг, и сапоги мои ушли в мутную жижу почти по колено. – Такое себе водяное погребение. – Я напрягся и потянул за ноги одно из мёртвых тел.
Оно поддалось с трудом, и Лис, спешившийся по моему примеру, поспешил ухватить покойника за показавшуюся из-под болотной ряски руку, вытягивая беднягу на тропу. Наши с Лисом кони, привычные к виду мёртвых тел, недовольно фыркнули, замотав головой и явно не одобряя действия хозяев. Лошадка же Годвина и вовсе попятилась назад, требуя от всадника немедленно покинуть место преступления. Впрочем, судя по бледному лицу юноши, он и сам был не прочь оказаться подальше отсюда.
Наконец нам удалось вытащить тело из воды и перевернуть лицом вверх.
– Судя по чертам, вероятно, валлиец, – произнёс я, рассматривая приподнятую Лисом голову. – Тёмные волосы, кельтский абрис скул. Однако прежде я его не встречал.
– А я, кажется, видел, – задумчиво вглядываясь в мертвенно-бледное лицо с присосавшимися пиявками на щеках, промолвил Лис. – Вот только где – не помню. Но такое ощущение, что совсем недавно.
Годвин, наблюдавший за нашими действиями, невольно отвернулся, чтобы не видеть малопривлекательную картину бдения над трупом.
– Сэр Торвальд! – внезапно окликнул меня оруженосец. – Смотрите-ка, там что-то блестит.
– Где? – я повернулся туда, куда указывал юноша.
– Вон, в камышах.
Зрение не подвело Годвина. В камышах действительно что-то блестело. Я протянул руку, дотягиваясь до этого «чего-то», и вытащил небольшую металлическую пластинку, скругленную с одной стороны, с несколькими отверстиями для кожаных ремешков. По краю она была промята сильным ударом.
– Это кусок от чешуйчатой брони, – глядя мне через плечо, бросил Лис.
– Сам вижу. Скажи, Рейнар, ты когда-нибудь встречал разбойников, шастающих по лесу в доспехах?
– А у тебя шо, имелась мысль, что это могли быть разбойники? – Лис вновь столкнул мёртвое тело в воду. – Тогда бы Эмерик валялся без головы где-нибудь около собственной хижины. Хотя по повадкам – самые, что ни на есть бандюки. – Он взял из моих рук пластину. – Видать, здесь они с трупов доспехи снимали, вот она и отлетела.
– Ладно, – я вставил ногу в стремя, – не будем задерживаться. Здесь мы больше ничего не узнаем.
Дорога через лес вела всё дальше, явно обозначая путь следования похитителей примятой травой, сломанными ветками и следами жизнедеятельности быстроногих спутников профессиональных воинов. Вероятнее всего, бандиты не особенно спешили и не заботились о скрытности передвижения, а стало быть, о возможной погоне им было ничего не известно. Конечно, у негодяев была фора во времени, но, должно быть, не слишком большая, и с минуты на минуту мы ожидали встречи. Вот наконец лошадка Годвина призывно заржала, и впереди раздалось ответное ржание другого коня.
– Ну что, Капитан, вот и встретились. – Лис вопросительно посмотрел на меня. – Атаковать будем или как?
– Или как не выйдет, нас слишком мало.
– Понятно, значит, атаковать. Э-э-гей! – молодецки выкрикнул напарник, пришпоривая коня. – Сэр Канцтовар, окружай! Берём их в кольцо! Ни один не должен уйти живым!
– Вперёд! – вторя другу, рявкнул я. – Вы, господа, со мной! Вы, сэр, возьмите полусотню конных лучников и отрежьте им дорогу! Кархейн, Малобар, Гундавиль, гоните их на засаду!
Скакавший рядом Годвин обалдело внимал нашим крикам, пытаясь понять, кому, собственно говоря, мы отдаём команды. Надеюсь, однако, что не только он был озабочен таким вопросом. Используемая нами военная хитрость не отличалась особенной новизной, но временами давала вполне достойные результаты. Вспугнутые воображаемой погоней противники рассредоточивались, пытаясь каждый в одиночку найти свой путь к отступлению, тем самым сводя на нет численное превосходство. Впрочем, при твёрдом командовании такие штуки не удавались. Хороший командир легко мог отличить топот трёх лошадей от несуществующего топота крупного отряда. Тогда бы мы выглядели полными идиотами.
В нашем случае манёвр достиг лишь частичного успеха. Похитители, видимо, решив, что за ними действительно гонится целое войско, пустили коней в галоп, пытаясь оторваться от погони, но всё же продолжая держаться кучно, не растягиваясь в длинную линию и не разбредаясь по сторонам.
– Хорошо идут, чёрт бы их побрал! – бросил я, наблюдая, как всадники на всём скаку перестраиваются в колонну, пропуская друг друга там, где можно двигаться лишь по одному, и разворачиваясь широким фронтом во всех иных местах, чтобы не замедлять общего движения.
– Лис, ты можешь их проредить?
– На таком галопе? Издеваешься?! Я тебе шо, Клинт Иствуд?
Наконец одна из лошадей беглецов споткнулась о ветви поваленного дерева и всадник, перелетев через её голову, рухнул наземь. Но тут же вскочил на ноги, выхватывая из поясной лопасти привешенную к бедру секиру, но тут же вновь рухнул наземь, поражённый в горло брошенным Лисом метательным ножом.
– Минус один! – злорадно констатировал Лис.
– Стойте! Стойте! – вдруг закричал следовавший за нами Годвин. – Туда нельзя!
– Ерунда! – отмахнулся я, заставляя Мавра перепрыгнуть через ствол дерева. – Мы с ними разделаемся! Эге-гей, загоняй их!
Загонять пришлось недолго. Вскоре лес сменился большой поляной, и всадники, очевидно, решившие принять бой до того, как иссякнут силы их коней, развернулись по команде, готовясь к схватке. Мы ещё были скрыты деревьями и, честно говоря, я не спешил обозначить нашу численность, предпочитая держать врага в неведении по столь щекотливому вопросу.
– Ну что, Капитан, всё как обычно?
– Угу, – кивнул я.
Рейнар спешился, поудобнее перетягивая висевший за спиной колчан.
– Господи, прими души грешных сих. – Кусочек воска заскользил по скрученной из оленьих жил тетиве. – Отец небесный, пошли своего привратника открывать ворота, – зелёные глаза моего друга сверкали холодным блеском, способным, казалось, убивать врагов с той же лёгкостью, с какой поражает болезнетворных микробов кварцевая лампа. – Кстати, Капитан, тебе ничего не напоминает гербовая котта рыцаря, красующегося по центру натюрморта?
– Напоминает, – процедил я, обнажая Катгабайл. – Какая неожиданная встреча!
Семь всадников приближались к краю леса. Восьмой, со связанными за спиной руками, и ногами, спутанными под брюхом у лошади, был отпущен на произвол судьбы, и его скакун, почуяв волю, безмятежно бродил по лугу, пощипывая траву. Семь всадников приближались ко мне, и на том, который ехал посередине, красовалась золотая котта с чёрным соколом.
– Добро пожаловать, Эгвед принц Гвиннед, – пробормотал я, выезжая навстречу врагу. – Давно не виделись.
Верховые были всё ближе и ближе. Казалось, я уже слышу гулкий стук их сердец, готовых к последней, хотелось надеяться, в своей жизни схватке. Я выехал им навстречу, покидая своё зелёное убежище.
– Остановитесь! – гаркнул я приближающимся конникам. – Вы окружены. Сопротивление бесполезно. Если вы сложите оружие, я даю слово сохранить вам жизнь.
Казалось, на принца Гвиннеда и всадников его свиты моя речь не произвела ни малейшего впечатления. Каким бы рыцарем ни был сэр Эгвед, в тупости и неопытности упрекнуть его было нельзя. Остановившись и оглядевшись, он, вероятно, быстро распознал наш неловкий блеф, и потому, очевидно, подобно Лису, уже видел противника стучащимся во врата святого Петра.
– Ну, как знаете, – шпоры вонзились в бока Мавра. – Я предупреждал.
Сэр Эгвед устремился мне навстречу, явно горя желанием посчитаться за позор ристалища в Эбораке. Такая порода людей была мне хорошо известна. Какой бы убедительной ни была моя победа в тот день, у проигравшегося наверняка нашлось не менее десятка причин этой «нелепой случайности». Но уж сейчас-то!..
Уж сейчас-то шансы моего противника действительно были велики. Особенно принимая во внимание шестерых телохранителей, понятное дело, безропотно уступающих своему сюзерену право первого удара, но наверняка собирающихся принять участие если не в разделе добычи, то уж, во всяком случае, в её разделывании.
Вжик-вжик, две стрелы ударили почти как одна, и драбанты принца Гвиннеда, скакавшие справа и слева от своего господина, потеряв всякий интерес к жизни, стали заваливаться набок. Теперь для того, чтобы приблизиться к нам с сэром Эгведом, валлийцам надо было объехать потерявших управление коней, стремящихся избавиться от своей безжизненной ноши.
Удар, наши мечи скрестились, и принц Гвиннед тут же попытался развернуть коня, чтобы зайти мне во фланг. Ещё атака, ещё! Противник успевал подставлять щит под удары, пытаясь контратаковать, но по большей мере вынужденный защищаться. Сейчас условия поединка были совсем не те, что пять дней назад, и оставлять противника живым не входило в мои планы.
Вжик! Ещё один телохранитель принца отправился вдогон за первыми двумя. Остальные спешно перегруппировались, пытаясь укрыться за нашей сражающейся парочкой и за этим живым щитом добраться до засевшего в лесу лучника. Их замыслу не суждено было увенчаться успехом: сэр Эгвед, утомлённый, должно быть, моим натиском, отвернул коня, спеша дать себе хоть небольшую передышку и оставляя противника на попечение оставшихся драбантов. С ними всё было проще. Понимая бессмысленность ближнего боя, те принялись кружить вокруг меня каруселью, пытаясь атаковать исподтишка сбоку или сзади. Приём довольно эффективный, но не для этого случая.
– Ну-ка, Мавр, поработаем! – скомандовал я, горяча благородное животное.
Широкогрудый красавец скакун диким зверем налетел на своего четвероногого собрата, валя его наземь и норовя укусить за ухо. Затем, взмыв на дыбы, он обрушил на поваленного жеребца огромные копыта, в то время как пылающий голубоватым пламенем Катгабайл опустился на шлем драбанта, рассекая и металлический колпак, и кольчужный хауберг, и всё, что было под ними.
Собратья поверженного вновь устремились в атаку, пытаясь, должно быть, воспользоваться секундной паузой. Это был явный просчёт. В отличие от сэра Эгведа их уровень владения оружием не способствовал подобной резвости. Плечо одного из них немедленно окрасилось кровью, наносник шлема второго стал напоминать лисовскую переносицу.
Кто знает, как долго бы продлился этот неравный бой, когда бы пришедший в себя рыцарь чёрного сокола не встрепенулся, заметив, что я связан боем с двумя противниками, и не погнал коня, спеша воспользоваться моим невыгодным положением. Не тут-то было!
В тот миг, когда мой клинок завершал свой траурный путь, отделяя голову от плеч предпоследнего драбанта, Годвин, похоже, начисто забывший о мече, висевшем у него на поясе, выскочил из леса и помчался наперерез принцу Гвиннеду. В одной руке юноши была толстая деревянная рогуля – явно первое, что подвернулось ему под руку, а в другой – пучок бледно-зелёной травы. По всей видимости, заметив коварную атаку сэра Эгведа, он бросился мне на помощь. Но видит бог, лучше бы он этого не делал, мне бы, во всяком случае, было спокойнее.
– Чёрт! – прохрипел я, со всего маху нанося удар клинком плашмя между ушей лошади моего противника. – Я иду, Годвин!
Со стороны леса вдогон оруженосцу уже мчался Лис с обнажёнными мечами.
– Куда тебя понесло, едрить твою налево!
Принц Гвиннед поравнялся с юношей, взмахнул мечом и… вылетев из седла, распластался на земле. Мне тяжело описать, что произошло в этот момент с конём валлийца. Я только заметил, что бывший овидд сунул в морду животного свой букет, и скакун, встав на дыбы, изогнулся так, будто внезапно решил поймать свой собственный хвост.
Принц, повернувшийся в сторону, противоположную повороту коня, не удержался в седле, за что непременно был бы наказан штрафными очками на турнире и приступом необузданной ярости сейчас, на безвестной лесной поляне. Как говорится, если боги хотят кого-то покарать, они отнимают у него разум. Эгвед, рыча, вскочил на ноги, взмахнул мечом, горя желанием снести голову дерзкого юнца, но тот змеёй ушёл под меч, лёгким, почти незаметным движением подсекая неказистым оружием колени рыцаря. Тот вновь оказался на земле, опять попытался подняться, но деревянная развилка, ударив в горло принца, вернула его в прежнее положение.
– Браво, мой мальчик, браво! – я подъехал к поверженному сэру Эгведу и насмешливо поприветствовал его высочество. – Поздравляю, милорд, вы пленены моим оруженосцем Годвином. Лис, забери-ка у благородного сэра оружие, а то ему опять, не дай бог, придёт в голову им размахивать. Кстати, Годвин, конь, доспехи, оружие – это всё твоё. Я только тебя прошу, оставь принцу его гербовую котту. Клянусь честью, твой герб будет куда как славнее этого. Да, кстати о пленных, – внезапно вспомнил я, оглядываясь, – там у меня недобитый драбант должен валяться.
– Ага, валяется! Сейчас! – хмыкнул Лис, стягивая локти пленника за спиной тугим узлом. – Ты бы видел, как он бежал! Мне показалось, шо ежели б у него во время погони между ногами лошадь не болталась, мы бы его хрен догнали.
– Ладно, – махнул рукой я. – Убежал, так убежал. Самое время пожелать доброго утра его преосвященству и возвращаться обратно.
– Это невозможно, милорд, – печально покачал головой Годвин. – Мы не найдём пути обратно. Мы в Зачарованном лесу.
Мы с Лисом невольно переглянулись, пытаясь осознать смысл услышанного.
– Где?
– В Зачарованном лесу, – печально вздохнув, повторил Годвин, указывая рукой на то место, где ещё совсем недавно бушевала схватка с драбантами принца Гвиннеда. Никаких тел, всего несколько минут тому назад живописно разбросанных по поляне, не было и в помине. На их месте, пробиваясь ветвями сквозь рукава доспехов и утолщаясь на глазах, тянулись древесные ветви.
– Дела, – прошептал Лис, заворожёно следя за тем, как лопаются кожаные ремешки, связывающие между собой пластины доспеха, и те звенящим дождём осыпаются вниз. Шлем со смятым наносником, венчавший ещё тонкую вершину ближайшего дерева, покачнулся то ли от порыва ветра, то ли движимый неведомой силой, и, сорвавшись под собственной тяжестью, упал на землю. Звук падения, отчего-то невероятно жалобный, привёл меня в чувство.
– Не стоит здесь задерживаться. Наверняка отсюда должен быть выход.
– Конечно, – кивнул оруженосец. – Только никто не знает, где он. Как никому не известно, где в следующий миг будет проходить граница Зачарованного леса. Разве вы не знаете? – парнишка недоумённо посмотрел на Лиса. – Вы же сами рассказывали Кархейну об этом.
– Да мало ли что я кому рассказывал, – оглядываясь по сторонам, пробормотал Рейнар. – Значит, с обратной дорогой кранты? Ладно, поборюкаемся, прости господи. Ну шо, Капитан, – он кивнул на архиепископа Кентерберийского, привязанного к лошади, – будем этого кентавра делить пополам или так оставим?
– Конечно, делить! – возмутился я, беря себя в руки.
– Ну, тогда я пошёл отвязывать святого отца. – Мой напарник шагнул вперёд и оглянулся. – Я вот только не знаю, как сообщить его преосвященству, что, невзирая на его присутствие на этой земле, она таки да, зачарованная. А впредь, Годвин, предупреждать надо!
– Я пытался, – сконфузился юноша. – Но вы меня не послушали.
Сквозь кору ближайшего к нам дерева с немалым трудом пробилось лицо, имеющее довольно малое сходство с человеческим. Оно состроило глумливую гримасу, повращало глазами и произнесло заговорщицким тоном:
– Жареные до желтизны ежи хороши от изжоги. – Сообщив эту животрепещущую новость, лицо как ни в чём не бывало втиснулось назад в ствол. Вернее, втиснулось наполовину, поскольку заметило пролетающую мимо пчелу. В тот же миг изо рта говорящего древесного нароста выстрелил длинный зеленоватый язык и, сбив жужжащее насекомое в воздухе, скрылся за корявыми губами.
– Мыши мешают – шуршат, шумят, шалуны, – с этими словами лицо спряталось в древесном стволе окончательно.
– Господи, что это было?! – возмутился вконец обескураженный Лис. – Почему оно разговаривает?
– Не знаю, – покачал головой Годвин. – Может быть, какой-то древесный дух. Здесь много всякого странного, так что лучше держаться вместе. Тем более что далеко не все существа в Зачарованном лесу так же миролюбивы, как это.
Лис вновь вопросительно посмотрел на меня.
– Так что, может, архиепископа лучше не развязывать? Дёрнет ещё куда-нибудь со страху.
– Надеюсь, нет, – покачал головой я. – Не всю же жизнь он был архиепископом. Наверняка какая-нибудь нянька рассказывала ему в детстве о полых холмах, зачарованных лесах…
– Ну, как знаешь. Освобождаю под твою ответственность.
Лис зашагал к идиллически пасшейся на поляне лошади с преосвященным Эмериком на спине.
– Смотрите-смотрите! – Годвин схватил меня за рукав, указывая в сторону леса. Оттуда, из чащи, недовольно мотая красивой головой с ветвистыми рогами, к нам брёл прекрасный благородный олень. Я готов был залюбоваться этим грациозным животным, если бы не одна разительная странность: во рту дикого зверя красовались удила, на спине – попона с чёрным соколом и седло.
– Господи! – промолвил я чуть слышно, трогая голову Мавра между ушами. – Ну надо же!
* * *
Зачарованный лес – идеальное место для прогулок. Во-первых, по нему можно идти бесконечно долго, не ведая куда, собственно говоря, идёшь и где в данный момент находишься. А во-вторых, оглянувшись назад, с удивлением отмечаешь, что ты никогда не бывал в тех местах, которые только что прошёл.– Послушай, Капитан, – произнёс Лис, подводя к нам коня с освобождённым от пут, кляпа и повязки на глазах преосвященным Эмериком, – мы же, в сущности, недалеко заехали. Может, попробуем вернуться?
И мы попробовали. Я не знаю, как течёт время в подобных местах, но шли мы долго. За это время, пока мы любовались красотами волшебных пейзажей, можно было пройти миль двадцать пять. Вероятнее всего, мы их и прошли. Но ни конца Зачарованному лесу, ни того самого поваленного дерева, возле которого Годвин пытался предостеречь нас, не было и в помине.
– Вот оно, наказание за грехи наши, – с видом стоического спокойствия на лице вещал преподобный Эмерик, вновь обретший дар речи. – Сказано в заповедях: не убий. Но слова Писания – тщета пред волею великих мира сего. Кровь с мечей и стрел ваших – не есть ли это последняя соломинка, преломившая спину верблюду?
Говоря по чести, у меня не было настроения вести философские споры, однако, услышав о верблюде, я невольно улыбнулся. Вряд ли его преосвященству когда-нибудь доводилось вживе видеть это диковинное для здешних широт животное.
– Вот оно, наказание за грехи гордыни. Ибо даже собственные наши судьбы не в нашей власти. Как можем мы, прах от праха, вершить судьбы людские, волю свою выдавая за волю Божью. Молитва! Молитва и покаяние – вот она, защита истинно верующего! Преклоните колена, простите обиды притеснителям вашим, как простил их Сын Божий на кресте, на опалённой солнцем Голгофе! Покайтесь, и вы спасётесь, ибо безмерна милость Господа, и раскаявшийся грешник ему милее сотни праведников. Ибо истинно рёк он: «Уверовавшие в меня да спасутся».
Годвин, внимательно слушавший речь его преосвященства, мученически посмотрел на меня, явно памятуя увещевания по поводу Эмерика и всё же с великим трудом сдерживая себя, чтобы не наговорить святому отцу богословских дерзостей. Но тут архиепископ остановил коня и возопил на высокой ноте:
– Преклоните колена, дети мои! Милость Божья откроет нам путь из этих чудовищных мест! Словом Его спасёмся!
Вынести подобное было не под силу недавнему овидду.
– Почтеннейший Эмерик, – стараясь говорить как можно уважительнее, произнёс он. – Поверьте мне, эти места ничуть не более ужасны, чем любой другой уголок Британии. Я бы даже сказал, что много спокойнее, чем все прочие её части. Что же касательно Божьих слов, то, смею вас уверить, земли Кернунноса внимали словам, обращённым ко многим богам, нимало не меняясь. И ни слова вашего Бога, ни какие-либо иные не откроют путь из Зачарованного леса до той поры, пока он сам не решит выпустить нас. Если желаете, можно остаться здесь. Но двигаться, преклонив колени, абсолютно бессмысленно.
– Что?! Да ты!!! – Эмерик начал возмущённо хватать воздух ртом, пытаясь найти должное клеймо для юного еретика. – Я предам тебя анафеме! Я!.. Я…
– Погодите-погодите. – Лис вклинился между спорщиками, одаривая обе стороны самыми обворожительными улыбками из имевшихся у него в запасе. – У нас, в Трансальпийской Галлии, говорят: заставь дурака богу молиться, он себе лоб расшибёт, а не заставь – расшибёт кому-нибудь другому, – скороговоркой выпалил он, не давая опомниться слушателям. – Это я к тому, что ежели у нас есть в запасе разные способы выбраться из этой переделки, то почему бы не попытаться использовать их все. Торвальд, я верно говорю?