– Ещё встретимся. Космос велик.
   Подняв руку, он просигналил «по машинам», и раздвигая толпу, пошёл к проходам между «Страйкнейлами». Гривз с гнусненькой улыбочкой проводил его взглядом. Толпа флибов пришла в движение. Движение продолжалось тринадцать секунд. Через тринадцать секунд Флибы подняли головы на басовитый гул двигателя и замерли.
   Корабль, медленно выплывший из-за «Страйкнейлов», пролетел к площадке и на пару секунд завис над нею, давая возможность налюбоваться сиянием новенького плазмоотражающего покрытия на утолщенных крыльях, каждое из которых несло по четыре массивных орудийных башни. Кончики излучателей, высовывающиеся из толстых жерл наружных орудийных коробок, казались тоненькими, несмотря на истинную массивность. Из огромной кормовой турели высовывалось жерло лобового орудия крейсера. В трёх хромированных орудиях, окружавших рубку, узнавались чудовищные по скорострельности и энергоёмкости орудия «Взрыв Вселенной».
   Насладившись зрелищем заинтересованно замерших Флибов, Гривз неторопливо пошёл к люку сжоб.
   Корабль опустился на бетон. Из рубки начал выдвигаться трап. Люк рубки плавно отъехал в сторону, явив человека в чёрном, который десятью минутами ранее увёл с этого же места «Слон».
   – Господа! – медовым гудящим голосом начал человек, делая первый шаг по трапу. Флибы, привлечённые хорошо поставленным голосом, перевели взгляды с Гривза на человека в чёрном.
   – «Корабельный холдинг Сицилии» совместно с оружейной лабораторией «Гривз со товарищи» представляет вашему вниманию прототип модели «Гекатонхейр», – поймал их внимание человек в чёрном.
   Гривз, добравшись до модуля сжоб, глянул в глаза офицерок. Крохи сознания плескались где-то на донышке их взглядов. По поверхности шипела пена бессильной злобы. Подхватив их под руки, Гривз всё той же неспешной походкой побрёл к грузовому люку «Гекантохейра».
   – Основой данной модели послужил отлично вам известный «Гигант»… – продолжил разглагольствовать человек в чёрном, спускаясь по трапу. Добравшись до бетона, он пошёл в сторону рубки, утягивая взгляды слушателей от Гривза, бредущего к люку. – …и потому не буду утомлять ваше внимание лишними деталями, которые вам, как опытным пользователям, отлично известны, и остановлюсь на наиболее смертоносных особенностях «Гекатонхейра». Как вы уже обратили внимание… – Из рукава человека вырвался толстый зелёный луч лазерной указки. Луч скользнул по орудийным башням, заполнявшим крыло. – …наиболее ощутимое отличие данной модели заключается в монтаже на крыле вдвое большей, по сравнению с «Гигантом», огневой мощи. Разработанные «корабельным холдингом Сицилии» бронированные коробки для орудий одновременно служат переходниками между турельными и орудийными гнёздами. Это значительный шаг вперёд, господа. На крылья «Гекатонхейра» вы можете установить любое стреляющее оборудование, не парясь с продажей трофейных турелей для закупки орудий…
   Гривз дотащил спотыкающихся и жалобно шипящих офицерок до грузового люка.
   – …И что особенно ценно для таких горячих парней, как вы, углы поворота бронебашен позволяют развернуть все восемь стволов в сторону преследователей! Монополия транспортных судов на пальбу в любую сторону из половины фонарей уничтожена!
   Втащив офицерок внутрь компактного модуля сжоб, Гривз усадил их на нижнюю койку двухъярусной кровати. Посмотрев, как они, не издав ни звука, вповалку упали на койку, Гривз окинул кубрик беглым взглядом. Маленький санузел, отгороженный от кроватей дымчатым стеклом, был пуст. Распахнув дверки шкафчиков напротив кроватей и убедившись, что шкафы пусты, Гривз ещё раз глянул на неподвижных офицерок и вышел из модуля.
   – …Вдвое большее количество торпед. И более того, как вы уже догадались, мы наконец-то избавили вас от мучительных раздумий над тем, делать ли вам из собственного корабля перехватчик или торпедоносец…
   Гривз задраил люк сжоб и шагнул обратно на улицу.
   – …Поскольку «Гекатонхейр» несёт два кронштейна «торпеда-перехватчик». Несмотря на то что оба они расположены по оси истребителя…
   Гривз, сощурившись от вспышки указки, плавно, но быстро пошёл обратно к валявшемуся на бетоне модулю сжоб.
   – …Смещение переднего вверх позволяет вести синхронный огонь по всей полусфере, кроме нескольких мизерных кормовых сегментов. Могу себе представить, что вы уже обратили внимание на кормовое орудие.
   Указка лизнула огромную кормовую башню, отвлекая внимание от Гривза, выходящего из модуля с висящими на плечах баулами.
   – …Пока завершается разработка специализированных турелей двенадцатого класса, мы прикрыли задницу «Гекатонхейра» обычной турелью крейсера. Ничего принципиально нового, кроме – вам понравится! – возможности вести огонь по преследователям практически на дистанции полёта перехватчика.
   Гривз, подхватив коробку с сигарами и кружку, начал подниматься по трапу.
   – …Уверен, что большинство из вас интересует вопрос грузоёмкости «Гекатонхейра». Могу вас порадовать расширением трюма на десять единиц по сравнению с «Гигантом». Это приятная мелочь в десять штук при перевозке тех ценных грузов ради которых «Гекатонхейр» стоит использовать в качестве грузового судна.
   Поднимаясь по трапу, Гривз ощутил на себе не больше пары взглядов. Остальные пялились на трюм.
   Бегло глянув на фигуру в тяжелом тактическом скафандре, лежащую на полу с бластерами в руках, Гривз уронил на пол баулы и коробку, шагнул к пульту и набрал команду «поднять шкаф».
   Ещё раз пройдясь взглядом по рубке, Гривз отхлебнул кофе и вышел на трап.
   – …Проблема полёта через радиоактивные области. И с гордостью представляю вам новинку, позволяющую экономить десятки и сотни тысяч на дезактивации и ремонте оборудования и вооружения.
   Усевшись на ступеньку, Гривз достал сигару, закурил и с интересом окинул взглядом Изоляционное взлетное поле Сицилии, более известное как «Нутро Большого Презерватива».
   Кадры были великолепные. Огромное поле, заполненное истребителями и танками, два крейсера и громады зданий по бокам очень эффектно смотрелись в закатном зареве, подчеркивая группу людей, скопившихся напротив глянцево-матового «Гекатонхейра», сидевшего в центре поля.
   Отыскав десяток мини-камер, притаившихся у земли, на броне танков и просто висящих в небе, Гривз удовлетворённо улыбнулся.
   – …И для завершения нашей презентации я передаю слово нашему партнёру господину Гривзу.
   Гривз устремил взгляд в камеру, приклеившуюся на броню «Страйкнейла» в пятидесяти метрах от трапа, наклонил голову и скривился в затяжке. Вытащив сигару и энергично ею помахивая, Гривз басовито сказал:
   – Ну, что к чему, вы поняли. Сами считайте, сколько сможете сэкономить и заработать вы – я ваших дел не знаю. А я, поняв, что мне предстоят очень серьёзные дела, решил, что дешевле один раз вложить три с половиной миллиона, чтобы потом сэкономить десятки миллионов и сохранить собственную шкуру заодно. Пусть шкурой зарабатывают мальчики. А я работаю головой и буду летать на «Гекатонхейре». Спасибо за внимание.
   Помахав рукой, Гривз поднялся, отхлебнул кофе и шагнул в рубку.
   Задраив люк, Гривз упал в кресло и хлопнул по клавише авзля. Потом пощёлкал клавишами, выводя на экран трансляцию с оставшихся на земле камер.
   – …И сюрприз напоследок, – таинственно провещал представитель корабельного холдинга. – Специализированное покрытие кроме радиационной защиты создаёт смазку для скольжения сквозь атмосферу.
   Одна камера транслировала алую полосу «Гекатонхейра», свечкой уходящего в небо на круиз-двигателе. Вторая – лица флибов, задиравших головы, чтобы проводить его взглядом.
   Гривз внимательно наблюдал за Яди, который должен был сообразить первым. Проводив взглядом стремительно улетающего Гривза, Яди опустил голову и пару секунд думал. Потом на его лице отразилось понимание, что от Гривза его отделяет не менее часа медленного полёта сквозь атмосферу.
   Убедившись, что снимки сохранены в памяти нателькомпа, Гривз отключил трансляцию и вывел на мониторы данные Сицилийского счёта компании «Гривз со товарищи». Через несколько секунд счёт пополнился на пятьдесят миллионов. Набрав вызов, Гривз откинулся в кресле, сделал хитрое лицо и приготовился ждать.
   Через несколько секунд с экрана на Гривза уставились сверкающие от смеха чёрные глаза. Остальное костистое лицо, исчерканное шрамами, оставалось спокойным.
   – Гривз, можно я всё-таки вышлю Яди гонорар за участие в массовке? – вкрадчивым скрипучим голосом спросил человек.
   Гривз широченной улыбкой продемонстрировал, что оценил шутку, а потом покачал головой.
   – Не, Рамирес, его, боюсь, удар хватит. Лучше добавь премию силам орбитальной безопасности в добавление к тому, что я должен Ыздыку. И не забудь подписать у сеньоры Джулии разрешение на использование её лица.
   Рамирес широченно улыбнулся. Шрамы, задвигавшись, превратили лицо в маску ужасающе уродливой весёлости.
   – Ладно, – хохотнул Рамирес. Отсмеявшись и вернув лицо к нормальному состоянию, он вкрадчиво сказал: – Шикарно получилось. Я даже и не спрашиваю, во сколько тебе обошлось всё это организовать.
   Гривз сжал улыбку до хитрой усмешки и тихо буркнул:
   – Только между нами, партнёр?
   Рамирес кивнул.
   – Ыздык должен мне ящик коньяка за то, что я согласился сесть в «Презерватив», а не на Центральной.
   Рамирес захохотал и отключил связь.
   Гривз, нацелив алот на стыковочный шлюз Сицилии, вздохнул и развернулся в кресле к фигуре в скафандре, лежавшей у стенки.
   – Наоко, – тихо позвал он.
   Она не пошевелилась. Лицо Гривза окаменело.
   Он медленно переместился к скафандру, склонился над забралом и всмотрелся в её лицо. Её глаза были закрыты. Через секунду её губы чуть вздрогнули и что-то пробормотали. Она спала.
   Гривз вернулся обратно в кресло и убедился, что всё, происходящее в грузовом отсеке, записывается. Потом он некоторое время подумал, выбирая между лучшим электронщиком Флистенбурга [68]и лучшим электронщиком Киото. Сделав выбор, Гривз заложил полётный маршрут в алот и откинулся в кресле.
   До Киото по кратчайшей было сто сорок часов.
   Разбалансированный модуль управления наркоошейником обычно убивал мозги за двести.
   Времени хватало с запасом.

Сто сорок часов две минуты
семь секунд спустя

   – Родная, с тобой всё будет хорошо, – ласково прошептал Гривз, прерывая поцелуй. Отстранившись, он заглянул в её глаза. Тончайшая, ласковая, игривая нежность, заполнявшая её взгляд, заслоняла искры разума, таившиеся глубоко на дне океана нежности. Гривз посмотрел ей за плечо и кивнул. Две женщины в лабораторных комбинезонах мягко взяли её под руки, оторвали от Гривза и повели, не позволяя остановиться.
   Она смотрела на него через плечо и беззвучно плакала.
   Он ободряюще улыбался.
   Дождавшись, пока за ней закроются двери ангара, за которыми уже ждал мини-катер, Гривз стёр с лица улыбку и мрачно покосился на капсулы с Наайн и Вапаспор, выплывающие из грузового трюма.
   Один из пяти Драконов, наблюдавших за разгрузкой, повернулся и шагнул к Гривзу.
   – Ну, теперь я понимаю, почему ты настоял пустить газ… Такого, что там внутри СЖБ, я ещё не видел. Будто десять лет шла непрерывная лесбийская лялямба, прерываемая на гладиаторские бои.
   Гривз сморщился и буркнул:
   – Туки, буду тебе очень обязан, если ты сменишь СЖБ на хрен.
   Туки мгновенно отреагировал маской почтительного сочувствия, поклонился и вопросительно уставился на Гривза щелочками глаз, в которых сверкало любопытство.
   – Ошибка, – буркнул Гривз. – Не надо сражаться с эмоциями, загоняя их в глаза. Это – приём утончённого общения с наблюдательным собеседником. Просто делаешь ещё одно лицо и полностью прячешь под ним то, которое смеётся.
   – Да, учитель, – коротко поклонился Туки.
   Гривз вздохнул и посмотрел на «Страйкнейл», запаркованный в сотне метров от «Гекатонхейра», Кроме них на шестой площадке второго медицинского дока Киото никого не было.
   Пилот «Страйкнейла» терпеливо сидел на верхней ступеньке и с интересом осматривал огромный город, раскинувшийся на внутренней поверхности огромного булыжника. Зрелище небоскрёбов, рушащихся на голову с двадцатикилометровой высоты, новичков впечатляло всегда. Гривз глянул на Туки и открыл рот, собираясь спросить, не говорил ли что-нибудь Синджуки про то, что получится в результате. Потом поймал себя на том, что готов проявить слабость, и задал другой вопрос:
   – Есть новости, о которых мне надо знать?
   Туки помотал головой. Гривз кивнул и коротко бросил:
   – Буду в баре. Охраняй троих.
   Туки склонился в глубоком поклоне. Гривз ответил коротким кивком и пошёл к Хаммерхэду. Пилот, по лицу которого блуждала самодовольненькая усмешка, начал спускаться навстречу.
   У подножия трапа они встретились.
   – Интересное местечко, – хитро улыбнулся пилот, покачиваясь с носок на пятки. – Думаю, буду сюда наведываться.
   – Вряд ли, – буркнул Гривз. – Всем, кто прилетел сюда без приглашения местных, стирают память.
   На лице пилота появилось выражение легкой растерянности.
   – Так я же по твоему… – ошарашенно протянул он.
   – А я не местный. Так, хронически почётный гость, – безразлично протянул Гривз.
   На лице пилота на миг мелькнуло выражение растерянности, быстро сменившееся мрачной решимостью.
   – Ах ты… – угрожающе протянул он, шагая к Гривзу.
   Гривз плавно шагнул назад и примирительно буркнул.
   – Да ладно тебе, Хич. Я даже не буду сообщать вторую часть этой шутки.
   Хич пропыхтел ругательство. Его лицо разгладилось.
   – А какая вторая часть шутки? – хмуро спросил он.
   – Ну, если кто-то начинает возражать, ему вытирают почти всю память и вшивают сексуальную манию пополам с воспоминаниями о гомосексуализме.
   Хич пару секунд усваивал сказанное. Потом его передёрнуло.
   – Ни хрена себе… – возмущенно начал он, вовремя заметил пристальный взгляд Гривза и, почти не сбившись, отформатировал фразу: – …Господа Кровавые Драконы шуточки придумали.
   – И даже за это заявление тебя бы вызвали на дуэль, – с серьёзным лицом холодно сообщил Гривз. – Именно поэтому те, кто попадает на Киото, никому не рассказывают, где это. Или их скармливают кому-нибудь у ближайшего бара, или они становятся своими.
   Хич посмотрел на Гривза, убедился, что на его лице нет ни следа улыбки, и помрачнел.
   – Я тебе ещё в Сигме-13 [69]предлагал перегрузить всё у Мусорщиков [70]на «Данае», – холодно сообщил Гривз. – И даже объяснил, почему.
   – Ну да, ну да. «Киото чужих не любит», – буркнул Хич. – Очень понятное объяснение… сам-то как сюда попал?
   Промелькнувшее воспоминание о том на мгновение сорвало маску, явив истинное лицо. Мгновение это было слишком кратким, чтобы уловить лицо.
   – Не помню, – хмуро буркнул Гривз. – Пьяный был. Но тебе не советую. Корабль тебе отдадут через пять дней. Если останешься в живых – вали на все четыре стороны.
   Хич нахмурился:
   – А-а-а… с фига ли? Счас сяду и вперёд.
   – То есть проявишь неуважение к дому, куда тебя пригласили в гости? – насмешливо спросил Гривз. – Ну-ну.
   Хич нахмурился ещё больше. Потом в его голубых глазах забрезжили шаловливые искорки.
   – М-да. В такой переделке я ещё не был.
   Он хитро улыбнулся, сгоняя с лица хмурость.
   Гривз ткнул в его лицо пальцем, одобрительно скривился и покивал головой. Потом изобразил на лице деловую озабоченность и спросил:
   – Сам глядел, что там в бочках было?
   Хич задумался, вспоминая, о чём это Гривз.
   – Ага. Там некая железяка, очень похожая на щит, и бумаги. Я вообще так понял, что это у вас сперли прототип щита для «Хейнры»? И вы его вернули?
   – Ну, типа того, – протянул Гривз, пряча под загадочной улыбкой запущенный на полную мощь процесс анализа.
   Более всего ситуация тянула на то, что партнёры сдали на сторону процесс разработки, и команда Туниси взялась разрабатывать щит. Гордое название «Верфь» Туниси носила именно потому, что на ней любили пить и работать лучшие технологи-разработчики щитов. Интересно, каким жмотом он выглядит в глазах команды Туниси, которая, скорее всего, расценила кутерьму с продажей теток как манёвр по выкрадыванию щита? И что теперь со щитом делать?
   На обдумывание ушло полсекунды.
   – Так что перегружай его ко мне, – протянул Гривз тем же задумчивым тоном.
   Дождавшись кивка Хича, Гривз кивнул, хлопнул его по плечу, повернулся и пошёл к выходу из дока.
   Мастеру Синджуки на реабилитацию от наркоошейника требовалось не менее пары дней. По расчётам Гривза, этого времени должно было хватить.

Час спустя

   – Восхитительное суши, не правда ли, Гривзсан? – прошептала гейша, кладя ему в рот маленький ролл.
   Гривз глянул на оябуна и кивнул. Две гейши, прислуживающие оябуну, вызвали ассоциации с постными кусочками хлеба. Сам оябун Хиратоги соответственно напоминал конструкцию из трав, дорогой рыбы и овощей, маринованных в сложных маринадах.
   Хиратоги принял чашу саке и, на мгновение опередив Гривза, махнул чашей в сторону сотрапезника.
   – Да пребудет чистый космос на твоих путях, по которым ты приносишь нам силу, – сказал Хиратоги. Гривз вслушался в утробный грохочущий голос. По каменному лицу Хиратоги определить что-то было невозможно. В голосе Хиратоги скользила заинтересованность. То есть готовность отнять.
   – Да не убудет сила у того, кто делится ею с теми, кто знает истинные пути её использования. – отозвался Гривз и осушил чашу, вместе с глотками саке прогоняя перед внутренним взором двадцать минут, затраченные на трапезу.
   Хиратоги выжидал и пытался прощупать Гривза. Гривз выжидал и пытался прощупать Хиратоги. Просочиться через защиту собеседника ни у того, ни у другого не получалось. По опыту прошлых бесед оба знали, что выдержки и терпения у собеседника хватит на несколько дней ожидания момента для атаки. Но времени было мало.
   Отправив в рот кусочек рыбки, Гривз зажмурился от удовольствия. Открыв глаза, он поймал устремлённый на него внимательный взгляд глаз, спрятавшихся под густыми нависшими бровями.
   – Нравится рыбка? Дарю десять бочек, – прогремел Хиратоги. Голос и глаза его напоминали о рыбаке, закидывающем наживку на акулу. О рыбаке, вооружённом гарпунной пушкой, которую рыбак готов пустить в дело, если акула откажется есть наживку.
   – Оябун щедр, – принюхалась акула к наживке. Гривз слегка поклонился, пряча процесс раздумий. Нащупав ответ, он выдал его: – Я угощу друзей, чтобы рассказать им о его щедрости.
   Акула, сняв наживку с крючка, поплыла к товаркам делиться добычей.
   Хиратоги несколько секунд глядел на Гривза, высматривая хоть малейший призрак насмешки. Лицо Гривза лучилось почтительностью и искренним стремлением провести оябуну хорошую кампанию по связям с общественностью, использовав всю выделенную рыбу по целевому назначению.
   Хиратоги захохотал. Фарфоровая посуда тоненько зазвенела от его смеха. Протянув за спину пиалу, в которую гейша бухнула порцию саке, Хиратоги махнул ею в сторону Гривза и проревел:
   – За тебя!
   Гривз вежливо улыбнулся не самой широкой улыбкой. Подняв чашу, он кивнул и осушил её, принимая тост.
   Позволив гейше положить ему в рот кусочек рисовой лепёшки, Хиратоги несколько секунд сосредоточенно жевал. Прожевав, он махнул мизинцем. Гейша Гривза промакнула Гривзу губы бумажной салфеткой. Пока одна гейша Хиратоги делала то же, вторая нажала кнопку. Боковая стена отошла в сторону, открыв чайную со столиком, готовым к церемонии. Помосты, на которых сидели сотрапезники, плавно переехали к чайному столику.
   – Для каждого дела есть подобающее ему место… – начал Хиратоги.
   – …И попадать в это место нужно с наименьшими лишними тратами, – завершил Гривз цитату из кодекса Кровавых Драконов.
   Они синхронно опустили головы в легком кивке. Гривз, подняв голову, но продолжая смотреть вниз.
   Тонкие руки гейши поднесли к его носу чашу и открыли крышку, выпуская Гривзу в нос накопившийся аромат тёмно-бирюзовых плотно скрученных листиков улуна. Дождавшись, пока Гривз сделает вдох и оценит аромат, руки поставили чашу на столик, чтобы Гривз мог насладиться внешним видом чая, и поставили рядом вторую чашку с распустившимися в воде листиками, чтобы Гривз мог вложить в заварку кусочек себя, которому чуть позже предстояло вернуться обратно вместе с напитком. [71]
   – Я наполню эту чашу легкостью мыслей о близких, – тихо пророкотал Хиратоги.
   – Я наполню эту чашу удачей в денежных вопросах, – отозвался Гривз.
   Ведущая церемонии постелила на правую ладонь толстый платок, поставила на неё заварной чайник и устремила взгляд в него. Не глядя, взяв большой чайник с водой, она окатила заварной чайник водой и резким взмахом выплеснула ее на решётку в полу. Помощницы насыпали улун в чайник, отставили чашки и уселись за спинами Гривза и Хиратоги, внимательно смотрящими на улун сквозь стеклянные стенки чайника. Ведущая быстрыми движениями плеснула на улун водой, слила воду в пиалу, выплеснула воду на решётку. Потом, отставив пиалу, сделала глубокий вдох, подняла чайник к лицу и нежно выдохнула в него. Опустив чайник на уровень живота, она медленно залила его водой. Отставив большой чайник с водой, она помедлила треть вдоха, взяла пористую палочку и собрала с поверхности воды пенку. Бросив палочку на решётку, она застыла, устремив взгляд в чайник. Через два вдоха она слила настой в большую пиалу. Не выпуская из руки пиалу и плавным покачиванием левой руки гоняя настой по кругу, правой она несколько раз встряхнула размокшие листья. Слив закрученный чай в чайник, она отставила пиалу и начала ждать, пока вращение в чайнике уляжется. Дав полному спокойствию воды один неуловимый миг владения настоем, она налила чай в пиалу и протянула её Хиратоги. Его гейша, склонившись вперёд, приняла пиалу и поставила её в протянутые руки. Дождавшись, пока пиала Гривза, не коснувшись столика, переместится к нему в руки, Хиратоги сделал первый глоток. Гривз, который сделал свой глоток одновременно с ним, на миг позволил мелькнуть беспокойству о том, как отойдёт от наркоошейника Наоко. Потом эта мысль, последние несколько дней болтавшаяся на краешке сознания, сделалась легкой и растаяла. [72]
   Отпустив руки с пиалой, Гривз поднял взгляд на Хиратоги. Хиратоги смотрел на Гривза и улыбался.
   – Возможно, ты зря поделился удачей… – прогудел он.
   – Возможно, – согласился Гривз и сделал второй глоток. – Но тогда делёж и принятие от чистого сердца у того, кто делится, возрастает многократно.
   Хиратоги хохотнул, глотнул чая и приглашающе протянул:
   – Посмотрим. Что ты хотел обсудить? Гривз кивком поблагодарил за разрешение высказаться и сообщил:
   – СБИ решила собрать воедино и воедино же использовать знания про новые источники энергии.
   Хиратоги сделал глоток, усваивая информацию. Через полвдоха, усвоив информацию, Хиратоги кивнул. Гривз продолжил:
   – Источник этой идеи хотел, чтобы объединялись только разведки наций. И что привлекать участников может только источник идеи. Когда я был в Бритонии, разведка бритонцев дополнила мысль, что участников может привлекать любой, кто подписался.
   Хиратоги сделал глоток, усваивая информацию. Гривз, помедлив, тоже сделал глоток, давая понять, что терпеливо ждёт кивка Хиратоги. Ожидание затянулось на два глотка.
   – Чтобы участвовать, нужно иметь за собой десять миллионов человек, – сказал Гривз и сразу сделал глоток, давая понять, что он всё сказал.
   Хиратоги несколько секунд соображал. Потом сделал глоток, отсеивая ненужные слова, и прогудел:
   – А поддержат?
   Гривз, секунду помедлив, но не делая глоток, коротко ответил:
   – Уверен.
   Хиратоги сделал последний глоток и резюмировал:
   – Через сутки.
   Гривз сделал последний глоток и ответил:
   – Хорошо.
   Они синхронно поставили пустые чашки на столик и склонились в легком поклоне столику и мастеру. Гривз, поднявшись, пошёл к двери, при его приближении отъехавшей в сторону. Поклонившись на пороге, он встал за дверь. Дождавшись, пока слуга, сидящий у двери, задвинет её обратно, Гривз вздохнул и зашагал по коридору.
   От Киото до Кагошимы было шесть часов лёта. У него был достаточный запас времени на то, чтобы протестировать и установить новый щит. Опыт подсказывал, что он ему потребуется.

Восемь часов спустя

   Его не опознали вплоть до того момента, когда он выпал из круиз-режима прямо перед шлюзом Кагошимы и запросил разрешение на стыковку. Чёрное пятно «Гекатонхейра» висело прямо напротив второго шлюза, блокируя половину транспортного потока. Транспорта, впрочем, было немного.
   Гривз откинулся в кресле и попробовал представить, что сейчас происходит внутри Кагошимы. У него не получилось, и поэтому он просто начал ждать развития событий.
   Через минуту тишины на экране показалось личико оператора, которая деревянным голосом отбарабанила:
   – В стыковке отказано, пожалуйста, покиньте зону.
   Прикрывающие шлюз орудия нацелились на корабль, но огонь открывать не спешили.
   Гривз сделал очень смурное лицо и глухо проговорил: