Пространство озарилось тысячами светящихся коконов сбрасываемых маскирующих полей. Через секунду всполохи затухли и стали ясно видны десятки тысяч кораблей, висящих на орбите Нью-Йорка.
   Коблинс ошарашенно посмотрел на экран, а потом поднял взгляд в небо. Вдали, за светлыми нитками транспортных каналов, в темном небе отчетливо светились мириады искорок.
   Коблинс опустил голову и вонзил в Гривза бешеный взгляд.
   – Рад представить вам, адмирал, Ударную эскадру Изгоев, оснащённую защитно-маскирующими генераторами второго поколения. Оборонная эскадра, часть которой оснащена генераторами третьего поколения, осталась дома. И её я представлю вам в виде первого пункта приложения к Соглашению.
   Гривз сунул руку за пазуху и протянул Коблинсу тонкую пачку бумаг с карточкой.
   Коблинс невнятно рыкнул сквозь зубы, принял бумаги и углубился в чтение.
   – Да чёрт вас раздери!!! – воскликнул он. – Что это за Ассоциация независимых пилотов с господином Омом Гривзом в лице начальника министерства особых ситуаций?
   – Ассоциация как ассоциация, – невозмутимо буркнул Гривз. – Двадцать миллионов сто тысяч триста сорок семь членов, штаб-квартира и юридический адрес – Дамаскус, Гамма Мажор.
   Коблинс посмотрел на Гривза. Бешенство в его взгляде быстро утихло. Вздохнув, Коблинс тихо спросил:
   – Это ваша родная планета?
   Гривз кивнул.
   – Видимо, костяк Ассоциации – это осевшие после вторжения ветераны?
   Гривз неопределённо пожал плечами.
   Коблинс сощурился, покачал головой и вернулся к чтению.
   Пролистав Соглашение, он углубился в Приложение, изложенное на десяти листах. В середине первого листа его левое веко начало дёргаться нервным тиком. К концу десятого листа тиком была охвачена вся левая часть лица.
   Прижав её ладонью, Коблинс сделал несколько массирующих движений и, не отпуская руки от лица, с запинкой спросил хриплым голосом:
   – Эт-то всё?
   Гривз кивнул.
   Коблинс уронил руку на стол, глубоко вздохнул и медленно протянул:
   – Я н-не могу подписать это соглашение… не могу, пока оно не согласовано с остальными… моими коллегами.
   Гривз понимающе качнул головой, повернулся к рубке и позвал:
   – Наоко.
   На пороге рубки показалась Наоко в форме полковника ВКС Кипон. В руке её был небольшой чёрный чемоданчик. Быстро, но плавно спустившись к столику, она положила чемоданчик на стол лицом к Гривзу и открыла его.
   – Прошу! – воскликнул Гривз, запуская руку в чемоданчик. – Протоколы о намерениях между Ассоциацией и службами безопасности Империи Кипон, Айстемпл Технолоджис и Токишава Индастрис, которым, как вы знаете, недавно представлены статусы государств. А также – копии соглашений между Ассоциацией и Изгоями, Ассоциацией и Союзом Логосы – Кровавые Драконы, под которым подписались Изгои, Ассоциация и Флибы, Ассоциация и Гильдия Газодобытчиков.
   – Всё! – взметнул руку Коблинс. – Я понял: или мы подписываем с тобой Соглашение, или все негосударственные формирования открывают альтернативный проект с тобой во главе. Причём Кипон будет участвовать и там, и там.
   Коблинс хлопнул рукой по столу и открыл рот для вопроса. Но Гривз его опередил:
   – Это не всё, – тихо сказал он. – Я ещё авансом подписал Соглашение с Трансформ Инжиниринг, Технодвелл, МассТрасс и Спейс Инжиниринг. Надеюсь, вы последуете примеру Кипон в плане отделения корпораций, и у Иденс будет в совете пять голосов.
   Коблинс посмотрел на Гривза больным взглядом. Вздохнув, он уныло спросил:
   – Единственное, чего я не понимаю, так это почему вы хотите подписать Соглашение со мной, а не с кем-то ещё… хоть с теми же кипонцами.
   Гривз широко улыбнулся и медленно, внятно произнёс:
   – Потому что инициатором соглашения были вы, а я, знаете ли, всегда люблю работать с главным или первым. Так что, господин Коблинс, я вас убедительно прошу…
   Гривз махнул рукой на столик.
   Коблинс вздохнул и потянулся к бумагам. Балалуши метнулся к столику и открыл чемоданчик.
   Поставив подписи и лично приложив печать, Коблинс протянул Гривзу его экземпляр соглашения.
   Гривз посмотрел на подпись, печать и протянул Соглашение Наоко. Она убрала его в чемоданчик, закрыла его и начала подниматься к рубке.
   Коблинс проводил чемоданчик задумчивым взглядом. Потом вздохнул и посмотрел на Гривза. Гривз медленно встал со ступенек.
   – Спокойно! – гулко пророкотал Гривз, щёлкнул нателькомпом и махнул на всё ещё висящий над столиком панорамный экран. Пространство между «Топорами» озарилось десятками тысяч вспышек, которые, опав, явили веретена призрачных кораблей.
   – Призраки… – сдавленно прохрипел Балалуши.
   Коблинс невнятно захрипел.
   Охранники, недоумённо повернувшиеся на возглас Гривза, дружно упали на колено и нацелились в Гривза, ставшего большим и массивным. Гривз прошёлся взглядом по охранникам, вернул его на вжавшегося в кресло Коблинса и низко прогудел:
   – А ещё, господа, я от лица Ассоциации подписал Соглашение с Управляющим Шестым Сектором пространства Диссемеш, каковой шестой сектор известен вам как наша Галактика.
   Несколько секунд над столиком висела напряжённая тишина.
   – Но… как? – выдавил Коблинс.
   Гривз заглянул ему в глаза и тихо прогудел:
   – С одной стороны, адмирал, должность Координатора нацелена на предотвращение вторжения инопланетян и уничтожения человеческой расы. Мне кажется, я неплохо справился со своей работой. Даже радары ваши не сломал, а всего лишь выключил на время, необходимое для подлёта эскадр. А с другой стороны…
   Гривз задумался, вспоминая, как он столкнулся с Диссемеш.
   – …А с другой стороны, у меня хватило упрямства слетать туда.
   Над столиком опять воцарилось молчание.
   – Гривз, – тихо спросил Балалуши. – Но зачем?..
   Гривз задрал голову к небу, в котором мириадами искорок светились висящие на орбите эскадры, прищурился и сказал:
   – Я хотел отомстить. Сначала я хотел мстить тем, кто убил мою семью. Потом я понял, что ошибался. И решил отомстить тому, что убило мою семью, – войне. У меня получилось.
   Несколько секунд все молчали, осмысливая услышанное. Молчанию положил конец Коблинс, коротко отрубив:
   – Мудак.
   Гривз широко улыбнулся и радостно воскликнул:
   – О, наконец-то маски сорваны.
   Шагнув к Коблинсу, он протянул руку для рукопожатия и с искренним дружелюбием воскликнул:
   – Очень приятно. А я – Гривз.

Вспышки памяти
«Знакомство с Призраками»
 
Дамаскус. Гамма Мажор 3880.04.19

   – Уходят, – прохрипел чей-то голос, стиснутый нерастраченной яростью.
   Крейсера Призраков прорвались к планете и выжгли поверхность лучевым ударом. Сразу после этого флот Призраков задействовал круиз-двигатели и устремился прочь от облака обломков кораблей, окружавшего планету. Сотни две из полутысячи оставшихся в строю кораблей ринулись в погоню. Остальные погасили двигатели и бесцельно зависли среди пепла родных и друзей.
   Сагр посмотрел на руки, сжимающие джойстики управления. Руки чувствовались плохо. Хуже избитого «Шершня», за двадцать минут ставшего продолжением Сагра. Он почти физической болью ощущал левый отстреленный пилон, дыры в корпусе, которые залатывали два последних пакета наноботов. Сбитый с режима и искрящий двигатель был ближе, чем сердце. Сердце не ощущалось вовсе. Всё тело вообще перестало ощущаться с того момента, когда в хаос боя вклинился вызов от прадеда.
   Сагр закрыл глаза и вспомнил спокойное лицо и пронзительный взгляд. И единственную фразу, которую прадед успел передать: «Ром, прими координаты. Там – всё…» Небольшой пакет данных проскочил сквозь хаос боя, а потом лицо прадеда поглотил взрыв.
   Корабли бабки и дяди исчезли из списка целей задолго до этого.
   Сагр закрыл глаза и попробовал вспомнить семью. Не получилось. Перед глазами стояло лицо, исчезающее во вспышке взрыва. Динамик общей связи затрещал, а потом рявкнул:
   – Всем назад! Повторяю: всем немедленно назад!!!!!
   Сагр с трудом приподнял веки и посмотрел на экран тактической связи. Лицо третьего секретаря совета Дамаскус застыло в мрачном бешенстве.
   – Харти, они уходят! Они сожгли Мираям и уходят! – прохрипел тот же сдавленный голос.
   – Всем назад, – процедил сквозь зубы Харти, наклоняясь поближе к экрану. – Напомню, что месть – это блюдо, которое надо подавать холодным.
   Гривз вяло глянул на радар. Помедлив несколько секунд, две сотни кораблей, бросив погоню, потянулись обратно. Вялой мыслью проскочил вопрос – что такое знает Харти, что собирает всех, кто выжил, обратно.
   Мигнул монитор частной связи. Харги появился на нём. Окинув взглядом Сагра, он проворчал:
   – Сагр, очнись. Ты нам нужен.
   Холодное бешенство Харти коснулось Сагра и зажгло в нём искорку такого же бешенства. Сагр медленно оторвал затылок от спинки кресла и внимательно посмотрел на монитор.
   – Что? – сказал он и чуть вздрогнул от звука своего голоса. Чужого, гулкого голоса, в котором не было ни единой эмоции.
   – Ты знаешь, где это? – спросил Харти. – Ты знаешь, где это, инженер? – ещё ближе наклоняясь к экрану, проникновенно спросил Харти.
   Сагр глянул на переданные прадедом координаты. Медленно кивнул и, наклонившись над пультом, заложил их в алот.
   «Дрейк» вздрогнул, выходя из неподвижности, и начал прогрев круиз-двигателей.
   – За мной, – коротко уронил Сагр. На тактической частоте зазвенели команды Харти на построение в формацию за Сагром, а сам он, чувствуя, как пламя холодной ненависти разгорается всё сильнее, начал вспоминать.
   Детство. Изучение энергосхем, очень похожих на те, что были на Дамаскусе. Но других. Учебные карты, которым не находилось применения. Пришедшее как-то осознание, что все эти странные карты, смешанные с обычными, понятными предметами – это составляющие корабля. Большого корабля. Восемь лет назад отец сказал, что это – семейная традиция клана Оружейных Инженеров. И больше ничего не объяснил.
   И никто из родных не объяснил. И уже не объяснит.
   Сагр, ощущая, как потоки энергии прокатываются по телу, вычищая усталость, глянул на радар.
   От ответа его отделяло четыре часа полёта.

«Неуловимый призрак смерти в её глазах»
 
Дамаскус. Гамма Мажор 3880.04.19

   – Ну, мне пора.
   Она быстрым взмахом пилота-истребителя смахнула слезинку. Ей вчера исполнилось шестнадцать, и ей ещё можно было плакать. Посмотрев в его угрюмое лицо, она улыбнулась.
   – Ну, Сагр, мы же не насовсем.
   Он в бесчисленный раз глянул на вздёрнутые уголки её глаз, на смешно сморщившийся в улыбке носик и заглянул в глаза. Где-то там, в темно-карих колодцах, которые он знал до дна, уже поселился призрак смерти.
   Он стиснул зубы. Через месяц ему исполнялось пятнадцать. Ему уже нельзя было плакать.
   Он глянул ей за плечо. В посадочном доке стоял её дед. Дед, надев старые доспехи Кровавого Дракона, вернул и всё остальное. В том числе и умение ждать, когда земля под ногами вздрагивает от близких взрывов. Он просто стоял и ждал, пока она завершит прощаться, чтобы с чистым разумом сесть за штурвал транспортника, в котором эвакуировалась их семья.
   Он посмотрел на неё и хрипло сказал:
   – Миоко, давай распрощаемся насовсем, а потом встретимся, будто в следующей жизни.
   Она вздрогнула. Почти незаметно. Если бы он не сжимал её в объятьях, то не почувствовал бы.
   – Хорошо… но я…
   Она наклонила голову, чтобы спрятать дрогнувшее лицо, и сделала шаг назад. Потом тихонько всхлипнула и подняла лицо, на котором уже не было ни слезинки, ни эмоции.
   – Прощай, Сагр, я пребуду с тобой в вечности.
   – Прощай, Миоко, я пребуду с тобой в вечности.
   Она повернулась и шагнула к посадочному шлюзу. Он посмотрел ей вслед. Тень смерти, нависшая над ней, получила небольшую подачку и успокоилась. Может быть, подачки хватит, чтобы они проскочили через кольцо блокады.
   Сагр стиснул зубы и удержал желание догнать, обнять бесконечно дорогие плечи, развернуть, зарыться носом в черные локоны, пахнущие дымом и оружейной смазкой, куснуть за ухо и прошептать в него, насколько он её…
   До их свадьбы оставалось два месяца.
   Её дед и мать погибли, прорывая кольцо блокады.
   Транспорт Миоко сожгли на подлёте к «Озирису».

«Обстоятельства предпоследней встречи с Ыздыком»
 
Сицилия, Гамма Альфа, 3984.01.07

   – Ыздык, я же просил устроить драку! – простонал Гривз.
   – А я чё? – возмутился Ыздык, переворачивая тело охранника. Его руки молниеносно скользили по карманам заляпанного кровью комбинезона.
   – А ты устроил бойню, – взвыл Гривз.

«Явление Гривза на Киото»
 
Три недели спустя после найма

   Тошики и Сикаши вошли в бар с чёрного хода. Так было интереснее. Можно было глянуть на Наоко, сидевшую у стойки в нарядном коротком кимоно. И посмотреть, нет ли в зале чужаков, которые на неё пялятся.
   Незнакомец был. Сгорбившийся и седой. Старый. Слабый. И, скорее всего, тот большой сильный смертоносный корабль, что понравился Тошики, когда они были в доке, пока ещё принадлежал незнакомцу. Сикаши подмигнул Тошики. Тошики понимающе улыбнулся.
   Сикаши встряхнул руками, наслаждаясь тем, как быстро импланты превращают мысли в стремительные движения рук, привыкших сжимать сталь, смертоносную для чужаков, не знающих о том, что Сикаши наполовину – машина смерти. Таких чужаков, как этот.
   Чужак сидел через столик от стойки, лицом к Наоко. И, конечно же, на неё пялился, пуская слюни. И расслабляясь.
   Сикаши подкрался, встал за спиной незнакомца и вкрадчиво прошипел:
   – Чё уставился? Тебе кто разрешил смотреть на мою девушку?
   Незнакомец, секунду помедлив, медленно, как все пришлые, ответил:
   – Мои глаза. Смотрю, куда хочу.
   Сикаши разозлился. Обычно, услышав за спиной его голос, чужаки подпрыгивали или начинали хвататься за оружие, и вызвать их на дуэль было легче легкого.
   – А я не люблю, когда смотрят на мою девушку, – ещё злобнее прошипел Сикаши.
   Незнакомец не повернулся. И опять помедлил с ответом.
   – Тогда спрячь её.
   Сикаши скосил глаза. Разговоры в баре затихли. Все смотрели на него. На него и на незнакомца. Теперь он должен был любой ценой вызвать его на дуэль. Вызвать и убить.
   – Что? Я должен прятать то, что мне принадлежит?! – завизжал Сикаши. – Я заводил красивые вещи не для того, чтобы прятать их от похотливых взглядов чужаков! Или ты думаешь, я трус? Ты обозвал меня трусом? Я…
   Медленный низкий голос чужака вклинился в крик, обрубив его:
   – Чтобы я помог тебе понять, трус ты или нет – покажи лицо.
   Сикаши, сотрясаясь от гнева, уронил руку на рукоять меча.
   – Повернись и ты его увидишь!!! – провизжал он.
   Незнакомец медленно вздохнул и медленно ответил:
   – Спрятать лицо за моей спиной было твоим решением. Я не хочу лишать тебя силы над ним и подожду, пока ты сам его переменишь.
   Сикаши замер, пытаясь понять смысл сказанного. Смысл, высказанный знакомыми словами, ускользал, как девка, обмазанная маслом.
   Несколько секунд Сикаши неподвижно стоял, раздумывая, что сказать. Не найдя, что сказать, он медленно начал обходить столик, за которым сидел чужак. Сделав пару шагов, Сикаши увидел, чтостоит на столе и на секунду замер. Посреди столешницы стояла двухлитровая – техническая – стеклянная танка спирта. На треть пустая. Рядом стояла большая миска с капустным салатом, тарелка роллов и стакан. Чужак, если это он выпил треть танки, должен был быть мёртв. Хотя, скорее всего, он взял уже начатую танку… или в ней был смешан раствор.
   Сикаши сделал ещё несколько шагов и встал напротив чужака. Чужак поднял голову. Заглянув чужаку в глаза, Сикаши подумал, что раствор в танке, наверное, довольно крепкий. Глаза чужака, опущенные к стакану, были пусты. Не той бездонной пустотой, которой пуст космос. А совсем. В них не было даже пространства.
   Сикаши, медленно убрав руку с меча, положил руки на стол, наклонился, почти коснувшись пьяного чужака, и прошипел:
   – Ну что, ты всё ещё считаешь, что я – трус, который должен прятать свою девушку?
   Чужак, не поднимая взгляд от стакана, медленно ответил:
   – Ты не выглядишь трусом. Но как я, знающий тебя несколько мгновений, могу сказать, кто ты есть, тебе, знающему себя всю жизнь?
   Сикаши несколько секунд пытался поймать смысл сказанного. Поняв, что ему это не удастся и что чужак уже несколько минут делает из него дурака, он подавил дрожь ярости и пронзительно прошипел:
   – Так ты хочешь узнать, что у меня внутри? Хочешь узнать, не трус ли я?! Я вызываю тебя на поединок!!! И посмотрим, кто больше боится стали и крови!!!
   Чужак вздохнул, заторможенным движением поднял стакан, допил глоток, плескавшийся на дне стакана, и неверным жестом поставил стакан под танку. Открыв краник и сосредоточив взгляд на тонкой остро пахнущей струйке, падающей в большой стакан, он медленно – ещё медленнее и ещё более гулко, чем раньше, – спросил:
   – Я слышал, что время и место поединка назначает вызванный. Так ли это?
   Сикаши чуть распрямился, скривился, пряча ухмылку под пренебрежительной усмешкой, и процедил сквозь зубы:
   – Да, это так, но не надейся, что у тебя много времени на раздумья. Если ты не дашь ответ в течение трёх минут, то прослывешь трусом, и только сеппуку, на которое ты вряд ли способен, очистит тебя от клейма позора.
   Чужак закрыл краник и нетвёрдым жестом пододвинул к себе стакан. Стакан, волочимый по столу, противно лязгал. Дотащив стакан, чужак на пару секунд замер в раздумьях. Потом медленно произнёс:
 
Выпустив дух,
Я отсрочу свой ход на пятнадцать лет,
Но событие неизбежно.
Пусть опозорюсь,
Но мой ход – сейчас.
 
   Сикаши замер, пытаясь понять смысл стихов. Танка была красивая, но какая-то неправильная.
   Чужак отпустил стакан и нетвёрдым жестом достал сигару и зажигалку. Некоторое время он тупо смотрел на них, механически чиркая зажигалкой. Потом сложил их в левую руку, ещё пару раз чиркнул зажигалкой и неловким движением схватился за стакан.
   – Кстати, – медленно протянул он, поднимая стакан. – Если бы ты видел моё лицо, когда я смотрел на твою девушку, то понял бы, что во взгляде моём только брезгливость.
   Сикаши задумался, улавливая смысл. Чужак отхлебнул из стакана. Сикаши понял и на миг застыл от ярости. Чужак, опуская стакан, сделал неверный жест рукой, и содержимое стакана полетело Сикаши в лицо. Он рефлекторно отшатнулся и закрыл глаза. В ноздри ударил резкий запах спирта. Сикаши резким взмахом протёр глаза и открыл их, чтобы увидеть летящую в лицо струю пламени, выдыхаемую чужаком.
   Сикаши закрылся рукой, но пламя, обогнув руку, прыгнуло на одежду и на лицо. Сикаши завизжал, левой рукой прикрыл лицо, а свободной рукой выхватил меч. Лезвие свистнуло над головой чужака, сползшего под стол. Сикаши, визжа от боли и страха, повернулся, чтобы бежать. Его нога запнулась о вытянутую под столом ногу чужака. Си-каши споткнулся и упал на пол. Его руки инстинктивно рванулись вперёд, чтобы смягчить падение. Пламя лизнуло глаза. Руки метнулись обратно. Меч, выпавший из руки, лязгнул и покатился в сторону. Локти и лоб Сикаши врезались в каменный пол. Диафрагма сократилась, чтобы набрать воздуха для следующего крика. Вместо воздуха втянулось пламя, сжигающее рот и горло. Сикаши по-звериному завыл и покатился по полу. Он подкатился к столу чужака. Чужак неуклюжим, но резким взмахом руки зацепил танку. Расколовшаяся танка упала на Сикаши. Пламя взметнулось выше столешницы. Сикаши, извиваясь, издал ещё один вой, а потом изогнулся дугой, дёрнулся, обмяк и затих.
   В полном безмолвии было отчётливо слышно, как потрескивает пламя.
   Чужак, не меняясь в лице, медленно наклонился и заглянул под стол. Выпрямившись, он медленно взял с тарелки палочки, подхватил ролл и резким движением отправил его в рот. Потом посмотрел на пустой стакан и начал медленно вставать из-за стола. Поднявшись, он нетвёрдой походкой дошёл до барной стойки, тяжело повис на ней грудью, хлопнул об стойку монетой и хрипло протянул:
   – Ещё танку спирта и роллов.
   Бармен, вздрогнув от удара монеты о пластик, склонился под стойку и стремительным жестом выставил на неё танку и тарелку. Чужак, глянув на них, поднял пустой взгляд на официанта и глухо сказал:
   – Спасибо. И… у вас в зале грязно. Убраться бы.
   Официант помедлил и коротко поклонился.
   Чужак подхватил танку и тарелку, отцепился от стойки, пошатнулся, выровнял равновесие и повернулся к залу. Потом чуть повернул голову к Наоко, которая в оцепенении смотрела на факел под столом чужака, и медленно проговорил:
   – Даже дуэлянта, который будет драться по поводу своей рабыни, ты сможешь найти лучше этого.
   Наоко заставила себя оторвать взгляд от пламени, пляшущего по лицу Сикаши, и устремила его в спину уходящего чужака. Несколько секунд она смотрела ему вслед. Потом согнулась в плаче, отвернулась от зала и, спрятав лицо в ладони, уткнулась в стойку.
   Чужак сел, подставил стакан под танку и открыл краник.
   Два десятка людей, сидевших в зале, начали неуверенно переглядываться. Первый, парализующий, страх прошёл. Пришёл второй, который толкал действовать.
   Тошики, медленно поднявшись из-за столика, куда он присел посмотреть, как Сикаши будет вызывать чужака на дуэль, вытащил из ножен катану и крадущимся шагом стал подходить к чужаку. Приблизившись на расстояние одного броска, Тошики медленно процедил сквозь зубы:
   – Ты его убил! Коварно и гнусно!
   Тошики было страшно. Он чуял, что чужак не чувствует себя виноватым. И потому с ним, с Тошики, может произойти то же, что и с Сикаши.
   Незнакомец медленно отхлебнул из стакана, поставил его на стол и начал говорить, разрубая речь на фразы, понятные и короткие, как удар меча:
   – Он вызвал меня на поединок. Он хотел узнать, не трус ли он. Я сказал ему, что буду сражаться здесь и сейчас. Он слышал. Но не понял. Спирт горит не очень жарко. Спирт смывается водой. Он сделал ошибку. Ему надо было задержать дыхание, дойти до стойки и попросить воды. Просто. Атака – огнём, значит, защита – водой. Он не сообразил. Он испугался. Он хотел узнать, трус ли он. Я дал ему урок, который помог ему узнать ответ.
   Чужак замолчал и потянулся за бутербродиком.
   Тошики замер, пытаясь понять. Всё, что сказал чужак, было правильно. И чужак это знал. И каким-то образом Тошики теперь тоже это знал. Но Сикаши был мёртв. А убийца жив. И это было неправильно. А просто ударить занесённым мечом Тошики не мог. Это было совсем неправильно. Тошики просто стоял, пытаясь найти какие-то слова, чтобы ответить чужаку.
   Увидев, что из дальнего угла бара к ним идёт капитан Хичаги, Тошики с трудом удержал вздох облегчения. Ему не надо теперь думать. Потому что шёл старый, огромный, сильный, беспощадный Хичаги, который найдёт, что сказать. И который сможет убить чужака-убийцу и сделать это так, чтобы это было правильно.
   Хичаги встал сбоку от чужака. В трёх шагах. Самое то для прыжка и удара световым мечом. Несколько секунд Хичаги пристально смотрел на чужака, а потом медленно опустился на колено и почтительно сказал:
   – Мастер, может быть, наличие хоть одного ученика наполнит вашу жизнь смыслом, который вы утеряли.
   Тошики вдруг понял, что Хичаги обратил на него внимания не больше, чем на стул. И именно так – подставкой под задницу – Тошики себя и почувствовал. Он медленно убрал катану в ножны и попятился на несколько шагов.
   Чужак повернул голову к Хичаги и медленно окинул его взглядом, задержавшись на модифицированном мультитуле у Хичаги на поясе. Потом медленно повернул голову. Наоко слезла с табурета у стойки. Сжавшись и опустив глаза, она пошла к чужаку. Чужак взглянул на Хичаги и произнёс:
   – Прошу тебя, поднимись. Твоя почтительность достаточно искренна, чтобы не нуждаться в позах, её изображающих.
   Хичаги поднялся с колена. Потом помедлил, собираясь с духом, и сел за стол наискосок от чужака. Наоко, которую слова чужака остановили в двух шагах от стола, сделала эти два шага и села напротив Хичаги. Помедлив, она тихо сказала, глядя в стол:
   – Господин, не согласитесь ли вы стать тем, кто будет драться ради своей рабыни?
   Чужак поднял взгляд, глянул на красивое личико, тоненькие сгорбившиеся плечи и медленно спросил:
   – Я вижу, ты опытна в искусстве любви?
   Наоко сгорбилась ещё больше, с трудом одерживая стремление поклониться, и еле слышно прошептала, надеясь, что под пудрой незаметно, насколько она покраснела:
   – Да, господин.
   Чужак перевёл взгляд на Хичаги, который почтительно смотрел в стол.
   – Я вижу, ты опытен в искусстве боя на световых лезвиях.
   Хичаги, миг помедлив, выдохнул с глубоким кивком, более похожим на поклон:
   – Да, господин.
   Незнакомец отхлебнул из стакана, поставил его на стол, помедлил, повернулся к Хичаги корпусом и сказал:
   – То, что во мне – это мудрость выпитого и мудрость книг, которые я прочёл. Это не мудрость опыта, которого достаточно, чтобы принять учеников.
   Хичаги склонился ещё ниже и тихо выдохнул:
   – Да, господин. Простите, господин.
   Чужак помедлил, потом вздохнул и продолжил:
   – Но ты предлагаешь дар – стать учеником и тем самым наполнить мою жизнь смыслом. Он от чистого сердца, и я с радостью приму его. Но полностью отдам тебе свои сомнения – чему я смогу тебя научить.