Страница:
– «Артемида», даю обратный отсчет времени, – теперь в эфире возник незнакомый голос земного диспетчера, – десять, девять…
«Ну вот, Джон, и наступает твой звездный час. Не упусти его». Руки Джона легли на рычаги управления кораблем.
– Восемь, семь, шесть…
«Гордись, Джон. Сейчас на тебя будет работать весь оборонный стратегический потенциал двух супердержав!»
– Пять, четыре, три…
«Никуда этот астероид от меня не денется. Получит точно в лоб».
Два, один, ноль.
«Поехали!»
Но сразу «поехать» не получилось – на окрашенной зеленоватым свечением прицельной сетке ничего не появилось.
«Что за черт. Русичи что, попасть не могут?»
Стремительные до этого мгновения времени теперь, казалось, остановили свой неутомимый бег. Нацеленный в предполагаемую точку нахождения астероида бинокль не видел ничего. Автоматически запущенный в момент начала обратного отсчета секундомер отмеривал пятую секунду после включения первого боевого орбитального лазера.
«Пора начинать ругаться с Землей».
Темно-красная точка возникла почти в центре сетки прицеливания. Наземные диспетчеры не подвели – нос «Артемиды» практически смотрел на несущийся навстречу астероид.
«Ну, ты и придурок, Джон. От Земли до астероида больше миллиона километров, и от него до тебя почти триста тысяч. Вот почти пять секунд и получается, чтобы лазерный луч прошел такое расстояние». Его руки уверенно стали двигать рычаги, точно нацеливая «Артемиду» на небесное тело – совмещая красную точку с центром сетки прицеливания…
– «Артемида», прошло пять минут. Как дела?
– Прицеливаю.
Красная точка оказалась на редкость строптивой и хитрой. Загнанная точно в центр, она несколько секунд покорно стояла там, затем медленно-медленно начинала смещаться куда-то в сторону.
– «Артемида», прошло десять минут. Включились наши лазеры.
– Понял, «Вашингтон». Продолжаю прицеливание.
В полумиллионе километров от «Артемиды», на орбите Земли десять боевых орбитальных лазеров системы противоракетной обороны Объединенной Руси, за десять минут один за другим выплеснув в космос всю свою энергию, продолжали свое вращение, медленно остывая. Теперь для их перезарядки требовалась примерно неделя. На это время страна существенно снижала свой стратегический защитный потенциал. Все же трудно дается прорыв на новый уровень развития. Можно и надорваться…
Джон смог немного приструнить непослушную красную точку. Теперь в центре прицельной сетки она задерживалась по пять-шесть секунд и лишь затем коварно уползала в сторону – продольная ось «Артемиды» все точнее и точнее совпадала с траекторией астероида.
– «Артемида», осталось пять минут.
Крупные капли пота скользили по лицу Джона, ладони рук стали влажными.
«Лучше семь раз пропотеть, чем один раз покрыться инеем», – вспомнилась давняя курсантская шутка.
И тут же всплыло яркое воспоминание из детства. Он, одетый в джинсы и майку, пытается в городском парке водрузить на питьевой фонтанчик маленький пластмассовый шарик. А тот, продержавшись на струе воды несколько секунд, упрямо скатывается вниз.
«Джон, хватит заниматься ерундой. Пошли, нас уже, наверное, папа заждался», – через двадцать с лишним лет, почти в миллионе километров от Земли, вновь звала его мать.
– «Артемида», осталось четыре минуты. – Сообщения с Земли не страдали разнообразием.
Красный шарик, казалось, окончательно застыл в центре прицельной сетки.
«Наконец-то!»
Увы, с этим «наконец-то» маленький красный упрямец был не согласен – он неторопливо полез куда-то вверх и вправо.
«А, чтоб тебя!»
– «Артемида», осталось три минуты.
«Ну давай же, давай!» Красная точка медленно, словно нехотя, заняла центр прицельной сетки.
До крови закусив нижнюю губу, Джон почти незаметными движениями рычагов держал точку в центре экрана.
– «Артемида», осталось полторы минуты. Приказываю перейти в спасательную капсулу.
«Да что я, какой-то салага-первокурсник школы астронавтов? Да я за пятнадцать секунд в нее впрыгнуть успею».
– «Артемида», почему не отвечаете? Приказываю немедленно покинуть корабль!
«Да, покидаю, покидаю». Американец схватился руками за шлем.
Красная точка начала смещаться вертикально вниз.
«А, черт!» Пилот «Артемиды» в несколько секунд, уверенными движениями возвратил беглеца на место.
– «Артемида», немедленно покидайте корабль!
Джон вскочил с кресла. Спасательная капсула стояла в метре от него. Люк входа призывно зиял провалом открытого отверстия.
«Секунд тридцать пять осталось». Последнее, на что пилот «Артемиды» посмотрел, перед тем как сорвать шлем, были цифры, светящиеся красным цветом, сбоку от прицельной сетки – время, оставшееся до подрыва термоядерного заряда: тридцать семь секунд.
Отработанным движением Джон, головой вперед, нырнул в люк.
«Тридцать одна секунда».
Ловко извернувшись, словно змея, он рванул правой рукой рычажок фиксации люка в открытом положении. И тут же другая рука хлопнула по красной кнопке – пуск.
Потные пальцы правой руки скользнули по металлу.
«Двадцать шесть секунд».
Тут же на панели управления спасательной капсулы вспыхнул транспарант: «Внимание! Люк не закрыт».
«Да знаю я!»
«Как бы вашу шкуру космос не взял в качестве приза».
Рука вновь рванула красный рычаг – люк, чмокнув, закрыл отверстие. Щелкнули автоматические замки.
«Двадцать секунд».
«После сбоя в циклограмме пуска спасательной капсулы "RC-4" автоматически запускается тест-проверка ее систем. Продолжительность проверки – 15 – 20 секунд», – громыхнул в голове Джона один из пунктов инструкции.
«Ничего, пять секунд – это больше десяти километров от центра взрыва. Уцелею!»
Проектировали и изготовляли капсулу для «Артемиды-7» квалифицированные и ответственные специалисты. На приемных испытаниях все системы капсулы вели себя безукоризненно. Ни один из их многочисленных параметров не вышел за допустимые пределы. Так же надежно системы повели себя и в реальной обстановке, выдержав все параметры – их проверка завершилась через девятнадцать секунд. Еще полсекунды срабатывал пороховой аккумулятор давления, выбрасывающий капсулу из корабля…
В момент пятимегатонного ядерного взрыва Джон находился в десяти метрах от того места, где через миллионные доли секунды вспыхнули миллионы градусов. Пятимиллиметровая алюминиевая обшивка спасательной капсулы противостояла им целую вечность, по понятиям микромира, – одну десятую секунды. Человеческое тело не металл – упрямый и честолюбивый Джон Смит испарился в сотые доли секунды. Намного быстрее, чем электрический импульс распространяется по нервам человеческого тела. Следовательно, боли он не почувствовал…
А упрямая красная точка за те тридцать семь секунд, которые были отмерены американцу, вновь съехала куда-то вбок. Уже раздробленный на четыре куска, астероид упрямо несся к цели.
Богиня охоты на этот раз промахнулась…
Объединенная Русь. Россия. Москва. Кремль.
Рабочий кабинет Президента Объединенной Руси.
1 июля. 2190 года. Четверг. 05.07 по местному времени.
Минутная и часовая стрелки на настенных часах совместными усилиями показали семь минут шестого.
«Почему не звонит Круглов? К этому времени американцы должны были уже повторить атаку на астероид. – Сцепив пальцы рук, президент Объединенной Руси неотрывно смотрел на часы. – А вдруг американцы все же попали в астероид и теперь Круглов уточняет, точно ли опасность миновала. Да нет, Владимир Сергеевич, вы же сами сказали, что чудес на свете не бывает».
Какое-то подспудное чувство, что он еще чего-то не сделал, тревожило Орлова. Оно появилось совсем недавно, а точнее, в эту ночь. Но только вот что? Любимец Бога? Нет, он эту мысль уже додумал. Молодец этот Богомазов, решился на такой поступок. Если все обойдется, полковник свои три звездочки поменяет на одну, генеральскую. Что значит "если"? После того как операция по спасению "Прорыва" будет удачно завершена, Богомазову я присвою… Стоп! Богомазов. Ну, конечно же!» Орлов наконец понял, что он еще не сделал.
Рука потянулась к кнопке вызова секретаря. И тут зазвонил видеофон.
– Господин президент, – министр обороны мог бы ничего не говорить – за него все уже сказало его лицо, – американцы опять промахнулись. Их пилот, скорее всего, погиб.
– Ясно, Игорь Петрович. Свяжитесь со мной… после того как астероид упадет на Луну.
– Слушаюсь, господин президент.
«И все же, господин Грушенко, Бог на моей стороне». Президент Объединенной Руси наконец нажал кнопку вызова секретаря.
– Соедините меня с начальником Центра управления космическими базами, – коротко приказал он ему.
Луна. Море Дождей.
Космодром базы «Восток» Объединенной Руси.
1 июля 2190 года. Четверг. 5.17 по московскому времени.
– Арсений Иванович, долго еще? – Стоя рядом с главным ракетчиком базы Разумковым, Богомазов наблюдал за работами.
– Тринадцать минут еще заправлять. Еще десять минут на отстыковку трубопроводов.
– Как с проверкой систем «Прорыва»?
– В спешном порядке тестируем их. Но сами понимаете, Семен Петрович, в полевых условиях, в авральном порядке. Считай, на глазок выставили регулятор соотношения топлива… словом, я ничего не гарантирую.
Повинуясь земной привычке, Богомазов хотел взглянуть в глаза главному ракетчику, но почти черный светофильтр скафандра надежно скрывал выражение его лица.
– Чувствую, что будем мы стартовать навстречу падающему астероиду.
Главный ракетчик ничего не ответил. Если он и пожал плечами, то под скафандром этого никто не заметил.
По трубопроводам, соединяющим «Юпитер» с «Прорывом», мощными двумя потоками текли горючее и окислитель.
«Словно "Юпитер" делится своей кровью с собратом по нелегкому космическому ремеслу. А ведь так оно и есть. Кровью. Без нее "Прорыв" обречен. Эх, только бы группы этой крови хоть как-то совпали». Богомазов тяжело вздохнул и перевел взгляд вдаль. За кораблями, до самого горизонта, тянулась все та же унылая серая поверхность, усеянная камнями, небольшими скалами и кратерами.
«Если идти прямо на созвездие Рыб, то точно выйдешь на "Вашингтон". База в четырехстах километрах отсюда. В заливе Радости. Гм… залив Радости… Да, наши предки обладали куда большим чувством юмора. Это же надо, так жизнерадостно назвать: море Спокойствия, море Изобилия, озеро Сновидений, залив Радуги».
– Семен Петрович, – в скафандре раздался голос главного инженера Олега Литвина, находящегося на «Юпитере», – на связь вышел начальник Центра управления космическими базами.
«А ведь меня могут сейчас элементарно арестовать. Тот же Литвин. Получит приказ от Скворцова, и все. Вот тогда времени для философствований будет навалом… в тюрьме».
– Переключи его на меня.
– Слушаюсь.
И тут же в скафандре Богомазова раздался хорошо знакомый голос Стаса Скворцова:
– Семен.
– Да, Стас.
– Американцы только что опять промахнулись.
– Ну и черт с ними, стрелки хреновы. Без них обойдемся.
– Семен, летят уже четыре обломка.
– Твою мать!
– С точностью до секунды время падения мы уже вроде бы уточнили, – попытались успокоить с Земли.
– Секунда – это двести километров, – невесело констатировал Богомазов.
– Семен, я даю обратный отсчет времени.
– О'кей. Ладно, Стас, прорвемся!
– Семен, это еще не все. Со мной связывался президент.
Сердце в груди Богомазова, сначала будто споткнувшись, понеслось вперед галопом.
– Ты меня слышишь, Семен?
– Да, – выдавил из себя начальник базы.
– Он просил передать тебе, что ты поступаешь абсолютно правильно. Удачи тебе, Семен, и… и до падения астероида осталось тридцать минут.
– Спасибо, Стас. У нас еще целая прорва времени.
Богомазов чуть скосил глаза вправо. На внутренней стороне стекла скафандра высвечивалось: «05:29:01».
– Арсений Петрович, тринадцать минут прошло.
– Еще десять секунд…. Все, заправку закончили!
– Я б еще долил на два пальца. На счастье. – В скафандре раздался веселый голос Бориса Ковзана, который в «Прорыве» вместе с людьми Разумкова проверял системы корабля.
– Слышал, Арсений? Плесни еще пару сотен литров.
Время, казалось, стремительно рушилось на людей в паре с тем загадочным астероидом. Вновь взгляд на часы: «05:39:10».
– Семен Петрович, трубопроводы отстыкованы.
– Все. Забирайте своих людей на «Юпитер».
– Слушаюсь. – В голосе главного ракетчика Богомазов уловил нотки облегчения.
– Олег Евгеньевич. – Богомазов вновь вызвал на связь главного инженера.
– Да, Семен Петрович.
– Действуйте по нашей предварительной договоренности. Как только все люди Разумкова будут у тебя на борту, стартуй.
– Есть, господин полковник. «05:46:15».
Не снимая скафандра, только отстегнув шлем, Богомазов устроился в кресле второго пилота и пристегнул ремни. Пилот «Прорыва» Борис Ковзан уже занял место первого пилота. Его правая рука лежала на кнопке «Пуск».
– Боря, как только «Юпитер» стартует, выжди двадцать секунд – и вперед.
– Слушаюсь, господин полковник.
Обычно жизнерадостный и улыбающийся Борис Ковзан вмиг преобразился. В кресле сидел спокойный, сосредоточенный, готовый мгновенно отреагировать на любую нештатную ситуацию капитан Военно-космического флота Объединенной Руси.
– «Прорыв» и «Юпитер», – в рубке управления корабля вновь зазвучал голос начальника Центра управления космическими базами, – до падения астероида – три минуты.
– Понял, – одновременно ответили Литвин и Богомазов, разделенные сотней метров безжизненного пространства.
И вновь голос Литвина:
– Ребята, до встречи на орбите!
– Ни пуха! «05:48:37».
Из-под «Юпитера» повалили клубы дыма. Рассеченный транспортной тележкой на два длиннющих огненных языка, поток раскаленного газа, вырывающийся из дюз маршевого двигателя, словно смерч ударил по безжизненной лунной поверхности. Корабль вздрогнул и, словно нехотя, оторвавшись от стартового стола и изрыгая пламя, поднялся метров на сто.
«Сейчас врубится маршевый режим». Сжав подлокотники, начальник лунной базы наблюдал, как эвакуировались его товарищи.
Столб огня под их кораблем мгновенно, будто рывком настежь открыли невидимую заслонку, стал значительно гуще и длиннее. Через несколько секунд «Юпитер» вышел из поля зрения экипажа «Прорыва».
«05:49:00».
– Давай, Боря. – Богомазов так и не понял, подумал он эти слова или прошептал,
«Пронеси, Господи!»
По огромному телу корабля пробежала дрожь, словно стальная махина наконец-то почувствовала лютый холод лунной ночи. Ускорение мягко, ласково вдавило пилотов в кресла.
«05:49:05».
Дрожь усилилась, появились небольшие рывки. Словно Луна тысячью цепких рук пыталась удержать людей и лишь мощь десятков тысяч лошадиных сил ракетного двигателя одну за другой отрывала от корабля эти «руки».
«05:49:15».
Ускорение все жестче вжимало людей в кресла. Прямо перед Богомазовым на небольшом экране мелькали цифры:
«Ускорение – 20,21 м/с2.
Скорость – 150,54 м/с.
Угол тангажа – 0°.
Высота – 1350 м».
Рядом с цифрами светились две вертикальные полоски – синяя и зеленая. Показатели уровня окислителя и горючего в топливных баках.
«Ох, слабо растет ускорение. А что ты хотел? Вместо водорода, какой-то НДМГ. Не тот корм».
«05:49:35».
«Прорыв» с натугой поднимался над Луной. Натренированным долгой работой в космосе шестым чувством Богомазов уловил изменение положения корабля. И тут же на экране высветилось: «Угол тангажа – 10° 15'».
Две цветные вертикальные полоски, изначально не отличающиеся большой высотой, словно наперегонки, стали быстро уменьшаться.
«Так, "Прорыв" начал отрабатывать программу выхода на орбиту. А как он жрет топливо! Черт, еще не хватит. Если что, найду Разумкова и набью ему морду. А астероид уже плюхнулся. Интересно – куда?»
«05:50:00».
По широкой дуге, оставляя за собой столб пламени, гиперпространственный корабль, набирая скорость, несся над природным спутником Земли.
«Больше половины скорости набрано. И угол тангажа почти отработан. Неужели удалось?»
«05:51:31».
«Ну, еще чуть-чуть!»
Зеленая полоска исчезла, и тотчас на пульте управления вспыхнула красная лампочка, а на экране замигала надпись: «Горючее закончилось».
«Черт, горючее закончилось! Все, по-моему, долетались! А осталось же только чихнуть!»
К счастью, Богомазов ошибся. Да, в баке керосин закончился. Но он еще оставался в трубопроводе. И вот эти последние десятки литров, покинув бак, стремительно скатились вниз по трубопроводу и были безжалостно вброшены в камеру сгорания.
И в то же мгновение мигающая надпись сменилась другой – неподвижной и уверенной: «Функционал выхода на орбиту достигнут».
А еще через пару секунд бортовой компьютер высветил:
«Апоселений – 75268 м.
Периселений – 67987 м.
Период обращения – 6754 с».
– Вот так, господин полковник, «Прорыв» спасен! И без всяких американцев. – Борис первым пришел в себя и, откинувшись на спинку кресла, улыбаясь, смотрел на Богомазова.
А тот, восторженно глядя на Бориса, неожиданно рассмеялся:
– Теперь я окончательно поверил в тебя, любимчик Бога. Если бы не твое: «Я б еще долил на два пальца. На счастье», то где бы мы сейчас были?
Теперь довольно улыбались оба.
В шестистах километрах от них раздробленные части астероида, побывавшие в горнилах трех ядерных взрывов, почти полностью уничтожили лунную базу Объединенной Руси «Восток», а также образовали небольшой кратер на космодроме, на том месте, где еще совсем недавно стоял гиперпространственный корабль.
Глава 7
Объединенная Русь. Украина. Киев. Мариинский дворец.
Рабочий кабинет Президента Украины.
2 июля. 2190 года. Пятница. 12.00 по местному времени.
– Я все больше убеждаюсь, что любимец Бога – это не игра ума академика Хохлова, – первое, что услышал директор Службы безопасности Украины Олег Николаевич Пустовойтенко, входя в кабинет президента Украины.
– Что ж, Орлова можно поздравить, – директор СБУ чуть пожал плечами, – он сумел выкрутиться из практически безнадежной ситуации.
– По-моему, это успех не только Орлова, а и всей Объединенной Руси, включая Украину. – Президент Украины Владимир Владимирович Грушенко вопросительно посмотрел на Пустовойтенко, ожидая его ответа.
– Безусловно, господин президент. Но успех сейчас не означает успеха в дальнейшем. И потом, что считать успехом? И успехом для кого?
«Нет, отступать нельзя. И в этом необходимо убедить президента».
– Если гиперпространственный корабль вернется оттуда, это успех. И успех для всей Руси. Или вы так не считаете, Олег Николаевич?
– При возвращении гиперпространственного корабля для Руси, для всей Руси, – это успех. Но если гиперпространство – это не то, что думает Хохлов, то при всеобщем успехе Орлов проигрывает, а мы выигрываем. Если все же Хохлов прав, это совсем не означает, что возвратившийся оттуда человек возвратится как Мессия. Он может возвратиться как неразумное дитя, которого Бог просто пожалел и спас. И даже если он обозначит себя как посланца Бога, скажет ли он, что вторая жизнь Богу угодна? Мне кажется, что статистика заболевших синдромом внезапного слабоумия говорит об обратном.
– Ты полагаешь, что следует продолжать разыгрывать карту отца Сергия?
– Убежден. То, что Орлов запросил помощь у американцев, отнюдь не усиливает его позицию.
– Поясни, – попросил президент Украины.
– Ощущение избранности, особенности и желания лидерства является неотъемлемой частью мировоззрения русичей и особенно русских. Поэтому любое привлечение американцев, и тем более к этому проекту, будет восприниматься обществом скорее отрицательно, чем положительно. Это только усиливает наши шансы на успех.
– Выступление было назначено на следующий день после гибели гиперпространственного корабля. То есть на сегодня. – Грушенко вопросительно посмотрел на директора СБУ.
– Мы вполне обоснованно просчитали, что астероид уничтожит «Прорыв». Этого… к счастью, не произошло. Пришлось вносить кое-какие коррективы в план проведения митинга.
– Несколько дней назад ты сказал, что, публикуя сведения о гиперпространстве и Боге, мы не изменяем Родине, так как гиперпрострапственный корабль будет уничтожен. И, следовательно, никому теория Хохлова не нужна, так как Бог не допускает нас к себе. Но этот корабль цел и невредим. А мы разгласим государственную тайну.
– Государственную тайну? После того, как Орлов пригласил в проект американцев? – Пустовойтенко сделал паузу. – Но вы правы, господин президент. Публикация сейчас нецелесообразна. Проведем митинг без упоминания «Прорыва».
– Потому что Орлов перехитрил космос?
– Пока перехитрил.
– Хорошо. Когда митинг?
– Завтра, господин президент. Уже все готово.
– Американцы не смогли уничтожить астероид. Поэтому Орлов может легко отказать им в участии в этом проекте. Это усилит его позицию.
– Скорее всего так и будет. Но это ничего не меняет. Мы должны выступать. Рубикон надо перейти.
Объединенная Русь. Россия. Москва. Кремль.
Малый зал совещаний Президента Объединенной Руси.
2 июля 2190 года. Пятница. 12. 07 по местному времени.
Казалось, что сам могущественный владыка десяти планет, десятков спутников, тысяч астероидов, комет и прочая, прочая, прочая Его Величество Солнце решило лично украсить зал совещаний под стать царившему в нем настроению. Его яркие лучи щедро заполнили собой все пространство, весело, празднично отражаясь от многочисленных полированных поверхностей.
Посвежевший, помолодевший президент Объединенной Руси Владимир Сергеевич Орлов веселым взором обвел всех присутствующих:
– Итак, господа, вместе с вами я рад констатировать, что экзамен Бога мы, по-моему, сдали.
– Но отдувался за всех один, – бодрым голосом уточнил Кедрин.
– Нет, господа, отдувались мы все. Одни разработали методику, по которой был найден Борис Ковзан, другие его нашли, третьи так спроектировали гиперпространственный корабль, что он смог работать и на других компонентах топлива… Олег Павлович, когда «Прорыв» вновь вернется на Луну?
– Мы уже вчерне набросали план дальнейших работ. Завтра я представлю его вам на утверждение.
– Озвучьте основные его тезисы.
– Седьмого июля мы направим к «Прорыву» транспортный корабль, который состыкуется с ним и перекачает в его баки топливо.
– Надеюсь, штатное?
В зале все рассмеялись шутке министра обороны.
– Больше судьбу испытывать мы не намерены, Игорь Петрович. Одновременно с транспортом к «Прорыву» стартует корабль с диагностической аппаратурой, мы должны тщательно его проверить. На это уйдет около недели. Затем «Прорыв» приземлим, вернее, прилуним на нашей базе «Циолковский», где окончательно доукомплектуем его, еще раз проверим, и тринадцатого августа – в путь.
– Господа, у кого-нибудь есть замечания к предварительному плану? – Президент обвел взглядом присутствующих.
– У меня вопрос, – немедленно ответил директор Службы безопасности. – Планируется ли подвезти продукты, пока корабль будет находиться на окололунной орбите, или Ковзан с Богомазовым должны там святым духом питаться?
В зале совещаний вновь послышался смех. За министра стратегических исследований ответил президент:
– Не волнуйтесь, Вадим Александрович. Я думаю, Олег Павлович не забудет наших героев.
– И обязательно привезти им бутылку армянского коньяка. Заслужили. – Премьер-министр уточнил рацион временного экипажа «Прорыва».
– Правильно, – засмеялся Орлов, – без этого я план работ не подпишу!
Выждав, когда в зале совещаний утихнет оживление, президент продолжил:
– Господа, у нас на повестке еще один вопрос. Что нам делать с американцами?
Праздничное настроение в зале мгновенно сменилось напряженной тишиной. Словно почувствовав это, солнце тут же спряталось за тучу.
– Прошу высказываться, господа.
– Американцы не выполнили взятые на себя обязательства. Сбить астероид они не смогли, – первым заговорил министр обороны.
– То есть вы предлагаете нам также отказаться от своих обязательств и американца в состав экипажа «Прорыва» не включать. Благодарю, Игорь Петрович. Кто еще желает высказаться?
– Я согласен с Игорем Петровичем, – следующим высказал свое мнение министр стратегических исследований. – Они свои обязательства не выполнили.
– Ясно. Кто еще?
– Разрешите мне, господин президент.
– Прошу, Сергей Петрович.
– Господа, – министр иностранных дел обвел глазами всех присутствующих, – я также за то, чтобы не включать американца в экипаж «Прорыва». Но хочу заметить, что по договоренности с нами американцы обещали задействовать для уничтожения астероида все имеющиеся у них силы. И только. В устном соглашении между президентами обеих стран не было и слова о том, что мы берем американца только в случае уничтожения астероида.
«Ну вот, Джон, и наступает твой звездный час. Не упусти его». Руки Джона легли на рычаги управления кораблем.
– Восемь, семь, шесть…
«Гордись, Джон. Сейчас на тебя будет работать весь оборонный стратегический потенциал двух супердержав!»
– Пять, четыре, три…
«Никуда этот астероид от меня не денется. Получит точно в лоб».
Два, один, ноль.
«Поехали!»
Но сразу «поехать» не получилось – на окрашенной зеленоватым свечением прицельной сетке ничего не появилось.
«Что за черт. Русичи что, попасть не могут?»
Стремительные до этого мгновения времени теперь, казалось, остановили свой неутомимый бег. Нацеленный в предполагаемую точку нахождения астероида бинокль не видел ничего. Автоматически запущенный в момент начала обратного отсчета секундомер отмеривал пятую секунду после включения первого боевого орбитального лазера.
«Пора начинать ругаться с Землей».
Темно-красная точка возникла почти в центре сетки прицеливания. Наземные диспетчеры не подвели – нос «Артемиды» практически смотрел на несущийся навстречу астероид.
«Ну, ты и придурок, Джон. От Земли до астероида больше миллиона километров, и от него до тебя почти триста тысяч. Вот почти пять секунд и получается, чтобы лазерный луч прошел такое расстояние». Его руки уверенно стали двигать рычаги, точно нацеливая «Артемиду» на небесное тело – совмещая красную точку с центром сетки прицеливания…
– «Артемида», прошло пять минут. Как дела?
– Прицеливаю.
Красная точка оказалась на редкость строптивой и хитрой. Загнанная точно в центр, она несколько секунд покорно стояла там, затем медленно-медленно начинала смещаться куда-то в сторону.
– «Артемида», прошло десять минут. Включились наши лазеры.
– Понял, «Вашингтон». Продолжаю прицеливание.
В полумиллионе километров от «Артемиды», на орбите Земли десять боевых орбитальных лазеров системы противоракетной обороны Объединенной Руси, за десять минут один за другим выплеснув в космос всю свою энергию, продолжали свое вращение, медленно остывая. Теперь для их перезарядки требовалась примерно неделя. На это время страна существенно снижала свой стратегический защитный потенциал. Все же трудно дается прорыв на новый уровень развития. Можно и надорваться…
Джон смог немного приструнить непослушную красную точку. Теперь в центре прицельной сетки она задерживалась по пять-шесть секунд и лишь затем коварно уползала в сторону – продольная ось «Артемиды» все точнее и точнее совпадала с траекторией астероида.
– «Артемида», осталось пять минут.
Крупные капли пота скользили по лицу Джона, ладони рук стали влажными.
«Лучше семь раз пропотеть, чем один раз покрыться инеем», – вспомнилась давняя курсантская шутка.
И тут же всплыло яркое воспоминание из детства. Он, одетый в джинсы и майку, пытается в городском парке водрузить на питьевой фонтанчик маленький пластмассовый шарик. А тот, продержавшись на струе воды несколько секунд, упрямо скатывается вниз.
«Джон, хватит заниматься ерундой. Пошли, нас уже, наверное, папа заждался», – через двадцать с лишним лет, почти в миллионе километров от Земли, вновь звала его мать.
– «Артемида», осталось четыре минуты. – Сообщения с Земли не страдали разнообразием.
Красный шарик, казалось, окончательно застыл в центре прицельной сетки.
«Наконец-то!»
Увы, с этим «наконец-то» маленький красный упрямец был не согласен – он неторопливо полез куда-то вверх и вправо.
«А, чтоб тебя!»
– «Артемида», осталось три минуты.
«Ну давай же, давай!» Красная точка медленно, словно нехотя, заняла центр прицельной сетки.
До крови закусив нижнюю губу, Джон почти незаметными движениями рычагов держал точку в центре экрана.
– «Артемида», осталось полторы минуты. Приказываю перейти в спасательную капсулу.
«Да что я, какой-то салага-первокурсник школы астронавтов? Да я за пятнадцать секунд в нее впрыгнуть успею».
– «Артемида», почему не отвечаете? Приказываю немедленно покинуть корабль!
«Да, покидаю, покидаю». Американец схватился руками за шлем.
Красная точка начала смещаться вертикально вниз.
«А, черт!» Пилот «Артемиды» в несколько секунд, уверенными движениями возвратил беглеца на место.
– «Артемида», немедленно покидайте корабль!
Джон вскочил с кресла. Спасательная капсула стояла в метре от него. Люк входа призывно зиял провалом открытого отверстия.
«Секунд тридцать пять осталось». Последнее, на что пилот «Артемиды» посмотрел, перед тем как сорвать шлем, были цифры, светящиеся красным цветом, сбоку от прицельной сетки – время, оставшееся до подрыва термоядерного заряда: тридцать семь секунд.
Отработанным движением Джон, головой вперед, нырнул в люк.
«Тридцать одна секунда».
Ловко извернувшись, словно змея, он рванул правой рукой рычажок фиксации люка в открытом положении. И тут же другая рука хлопнула по красной кнопке – пуск.
Потные пальцы правой руки скользнули по металлу.
«Двадцать шесть секунд».
Тут же на панели управления спасательной капсулы вспыхнул транспарант: «Внимание! Люк не закрыт».
«Да знаю я!»
«Как бы вашу шкуру космос не взял в качестве приза».
Рука вновь рванула красный рычаг – люк, чмокнув, закрыл отверстие. Щелкнули автоматические замки.
«Двадцать секунд».
«После сбоя в циклограмме пуска спасательной капсулы "RC-4" автоматически запускается тест-проверка ее систем. Продолжительность проверки – 15 – 20 секунд», – громыхнул в голове Джона один из пунктов инструкции.
«Ничего, пять секунд – это больше десяти километров от центра взрыва. Уцелею!»
Проектировали и изготовляли капсулу для «Артемиды-7» квалифицированные и ответственные специалисты. На приемных испытаниях все системы капсулы вели себя безукоризненно. Ни один из их многочисленных параметров не вышел за допустимые пределы. Так же надежно системы повели себя и в реальной обстановке, выдержав все параметры – их проверка завершилась через девятнадцать секунд. Еще полсекунды срабатывал пороховой аккумулятор давления, выбрасывающий капсулу из корабля…
В момент пятимегатонного ядерного взрыва Джон находился в десяти метрах от того места, где через миллионные доли секунды вспыхнули миллионы градусов. Пятимиллиметровая алюминиевая обшивка спасательной капсулы противостояла им целую вечность, по понятиям микромира, – одну десятую секунды. Человеческое тело не металл – упрямый и честолюбивый Джон Смит испарился в сотые доли секунды. Намного быстрее, чем электрический импульс распространяется по нервам человеческого тела. Следовательно, боли он не почувствовал…
А упрямая красная точка за те тридцать семь секунд, которые были отмерены американцу, вновь съехала куда-то вбок. Уже раздробленный на четыре куска, астероид упрямо несся к цели.
Богиня охоты на этот раз промахнулась…
Объединенная Русь. Россия. Москва. Кремль.
Рабочий кабинет Президента Объединенной Руси.
1 июля. 2190 года. Четверг. 05.07 по местному времени.
Минутная и часовая стрелки на настенных часах совместными усилиями показали семь минут шестого.
«Почему не звонит Круглов? К этому времени американцы должны были уже повторить атаку на астероид. – Сцепив пальцы рук, президент Объединенной Руси неотрывно смотрел на часы. – А вдруг американцы все же попали в астероид и теперь Круглов уточняет, точно ли опасность миновала. Да нет, Владимир Сергеевич, вы же сами сказали, что чудес на свете не бывает».
Какое-то подспудное чувство, что он еще чего-то не сделал, тревожило Орлова. Оно появилось совсем недавно, а точнее, в эту ночь. Но только вот что? Любимец Бога? Нет, он эту мысль уже додумал. Молодец этот Богомазов, решился на такой поступок. Если все обойдется, полковник свои три звездочки поменяет на одну, генеральскую. Что значит "если"? После того как операция по спасению "Прорыва" будет удачно завершена, Богомазову я присвою… Стоп! Богомазов. Ну, конечно же!» Орлов наконец понял, что он еще не сделал.
Рука потянулась к кнопке вызова секретаря. И тут зазвонил видеофон.
– Господин президент, – министр обороны мог бы ничего не говорить – за него все уже сказало его лицо, – американцы опять промахнулись. Их пилот, скорее всего, погиб.
– Ясно, Игорь Петрович. Свяжитесь со мной… после того как астероид упадет на Луну.
– Слушаюсь, господин президент.
«И все же, господин Грушенко, Бог на моей стороне». Президент Объединенной Руси наконец нажал кнопку вызова секретаря.
– Соедините меня с начальником Центра управления космическими базами, – коротко приказал он ему.
Луна. Море Дождей.
Космодром базы «Восток» Объединенной Руси.
1 июля 2190 года. Четверг. 5.17 по московскому времени.
– Арсений Иванович, долго еще? – Стоя рядом с главным ракетчиком базы Разумковым, Богомазов наблюдал за работами.
– Тринадцать минут еще заправлять. Еще десять минут на отстыковку трубопроводов.
– Как с проверкой систем «Прорыва»?
– В спешном порядке тестируем их. Но сами понимаете, Семен Петрович, в полевых условиях, в авральном порядке. Считай, на глазок выставили регулятор соотношения топлива… словом, я ничего не гарантирую.
Повинуясь земной привычке, Богомазов хотел взглянуть в глаза главному ракетчику, но почти черный светофильтр скафандра надежно скрывал выражение его лица.
– Чувствую, что будем мы стартовать навстречу падающему астероиду.
Главный ракетчик ничего не ответил. Если он и пожал плечами, то под скафандром этого никто не заметил.
По трубопроводам, соединяющим «Юпитер» с «Прорывом», мощными двумя потоками текли горючее и окислитель.
«Словно "Юпитер" делится своей кровью с собратом по нелегкому космическому ремеслу. А ведь так оно и есть. Кровью. Без нее "Прорыв" обречен. Эх, только бы группы этой крови хоть как-то совпали». Богомазов тяжело вздохнул и перевел взгляд вдаль. За кораблями, до самого горизонта, тянулась все та же унылая серая поверхность, усеянная камнями, небольшими скалами и кратерами.
«Если идти прямо на созвездие Рыб, то точно выйдешь на "Вашингтон". База в четырехстах километрах отсюда. В заливе Радости. Гм… залив Радости… Да, наши предки обладали куда большим чувством юмора. Это же надо, так жизнерадостно назвать: море Спокойствия, море Изобилия, озеро Сновидений, залив Радуги».
– Семен Петрович, – в скафандре раздался голос главного инженера Олега Литвина, находящегося на «Юпитере», – на связь вышел начальник Центра управления космическими базами.
«А ведь меня могут сейчас элементарно арестовать. Тот же Литвин. Получит приказ от Скворцова, и все. Вот тогда времени для философствований будет навалом… в тюрьме».
– Переключи его на меня.
– Слушаюсь.
И тут же в скафандре Богомазова раздался хорошо знакомый голос Стаса Скворцова:
– Семен.
– Да, Стас.
– Американцы только что опять промахнулись.
– Ну и черт с ними, стрелки хреновы. Без них обойдемся.
– Семен, летят уже четыре обломка.
– Твою мать!
– С точностью до секунды время падения мы уже вроде бы уточнили, – попытались успокоить с Земли.
– Секунда – это двести километров, – невесело констатировал Богомазов.
– Семен, я даю обратный отсчет времени.
– О'кей. Ладно, Стас, прорвемся!
– Семен, это еще не все. Со мной связывался президент.
Сердце в груди Богомазова, сначала будто споткнувшись, понеслось вперед галопом.
– Ты меня слышишь, Семен?
– Да, – выдавил из себя начальник базы.
– Он просил передать тебе, что ты поступаешь абсолютно правильно. Удачи тебе, Семен, и… и до падения астероида осталось тридцать минут.
– Спасибо, Стас. У нас еще целая прорва времени.
Богомазов чуть скосил глаза вправо. На внутренней стороне стекла скафандра высвечивалось: «05:29:01».
– Арсений Петрович, тринадцать минут прошло.
– Еще десять секунд…. Все, заправку закончили!
– Я б еще долил на два пальца. На счастье. – В скафандре раздался веселый голос Бориса Ковзана, который в «Прорыве» вместе с людьми Разумкова проверял системы корабля.
– Слышал, Арсений? Плесни еще пару сотен литров.
Время, казалось, стремительно рушилось на людей в паре с тем загадочным астероидом. Вновь взгляд на часы: «05:39:10».
– Семен Петрович, трубопроводы отстыкованы.
– Все. Забирайте своих людей на «Юпитер».
– Слушаюсь. – В голосе главного ракетчика Богомазов уловил нотки облегчения.
– Олег Евгеньевич. – Богомазов вновь вызвал на связь главного инженера.
– Да, Семен Петрович.
– Действуйте по нашей предварительной договоренности. Как только все люди Разумкова будут у тебя на борту, стартуй.
– Есть, господин полковник. «05:46:15».
Не снимая скафандра, только отстегнув шлем, Богомазов устроился в кресле второго пилота и пристегнул ремни. Пилот «Прорыва» Борис Ковзан уже занял место первого пилота. Его правая рука лежала на кнопке «Пуск».
– Боря, как только «Юпитер» стартует, выжди двадцать секунд – и вперед.
– Слушаюсь, господин полковник.
Обычно жизнерадостный и улыбающийся Борис Ковзан вмиг преобразился. В кресле сидел спокойный, сосредоточенный, готовый мгновенно отреагировать на любую нештатную ситуацию капитан Военно-космического флота Объединенной Руси.
– «Прорыв» и «Юпитер», – в рубке управления корабля вновь зазвучал голос начальника Центра управления космическими базами, – до падения астероида – три минуты.
– Понял, – одновременно ответили Литвин и Богомазов, разделенные сотней метров безжизненного пространства.
И вновь голос Литвина:
– Ребята, до встречи на орбите!
– Ни пуха! «05:48:37».
Из-под «Юпитера» повалили клубы дыма. Рассеченный транспортной тележкой на два длиннющих огненных языка, поток раскаленного газа, вырывающийся из дюз маршевого двигателя, словно смерч ударил по безжизненной лунной поверхности. Корабль вздрогнул и, словно нехотя, оторвавшись от стартового стола и изрыгая пламя, поднялся метров на сто.
«Сейчас врубится маршевый режим». Сжав подлокотники, начальник лунной базы наблюдал, как эвакуировались его товарищи.
Столб огня под их кораблем мгновенно, будто рывком настежь открыли невидимую заслонку, стал значительно гуще и длиннее. Через несколько секунд «Юпитер» вышел из поля зрения экипажа «Прорыва».
«05:49:00».
– Давай, Боря. – Богомазов так и не понял, подумал он эти слова или прошептал,
«Пронеси, Господи!»
По огромному телу корабля пробежала дрожь, словно стальная махина наконец-то почувствовала лютый холод лунной ночи. Ускорение мягко, ласково вдавило пилотов в кресла.
«05:49:05».
Дрожь усилилась, появились небольшие рывки. Словно Луна тысячью цепких рук пыталась удержать людей и лишь мощь десятков тысяч лошадиных сил ракетного двигателя одну за другой отрывала от корабля эти «руки».
«05:49:15».
Ускорение все жестче вжимало людей в кресла. Прямо перед Богомазовым на небольшом экране мелькали цифры:
«Ускорение – 20,21 м/с2.
Скорость – 150,54 м/с.
Угол тангажа – 0°.
Высота – 1350 м».
Рядом с цифрами светились две вертикальные полоски – синяя и зеленая. Показатели уровня окислителя и горючего в топливных баках.
«Ох, слабо растет ускорение. А что ты хотел? Вместо водорода, какой-то НДМГ. Не тот корм».
«05:49:35».
«Прорыв» с натугой поднимался над Луной. Натренированным долгой работой в космосе шестым чувством Богомазов уловил изменение положения корабля. И тут же на экране высветилось: «Угол тангажа – 10° 15'».
Две цветные вертикальные полоски, изначально не отличающиеся большой высотой, словно наперегонки, стали быстро уменьшаться.
«Так, "Прорыв" начал отрабатывать программу выхода на орбиту. А как он жрет топливо! Черт, еще не хватит. Если что, найду Разумкова и набью ему морду. А астероид уже плюхнулся. Интересно – куда?»
«05:50:00».
По широкой дуге, оставляя за собой столб пламени, гиперпространственный корабль, набирая скорость, несся над природным спутником Земли.
«Больше половины скорости набрано. И угол тангажа почти отработан. Неужели удалось?»
«05:51:31».
«Ну, еще чуть-чуть!»
Зеленая полоска исчезла, и тотчас на пульте управления вспыхнула красная лампочка, а на экране замигала надпись: «Горючее закончилось».
«Черт, горючее закончилось! Все, по-моему, долетались! А осталось же только чихнуть!»
К счастью, Богомазов ошибся. Да, в баке керосин закончился. Но он еще оставался в трубопроводе. И вот эти последние десятки литров, покинув бак, стремительно скатились вниз по трубопроводу и были безжалостно вброшены в камеру сгорания.
И в то же мгновение мигающая надпись сменилась другой – неподвижной и уверенной: «Функционал выхода на орбиту достигнут».
А еще через пару секунд бортовой компьютер высветил:
«Апоселений – 75268 м.
Периселений – 67987 м.
Период обращения – 6754 с».
– Вот так, господин полковник, «Прорыв» спасен! И без всяких американцев. – Борис первым пришел в себя и, откинувшись на спинку кресла, улыбаясь, смотрел на Богомазова.
А тот, восторженно глядя на Бориса, неожиданно рассмеялся:
– Теперь я окончательно поверил в тебя, любимчик Бога. Если бы не твое: «Я б еще долил на два пальца. На счастье», то где бы мы сейчас были?
Теперь довольно улыбались оба.
В шестистах километрах от них раздробленные части астероида, побывавшие в горнилах трех ядерных взрывов, почти полностью уничтожили лунную базу Объединенной Руси «Восток», а также образовали небольшой кратер на космодроме, на том месте, где еще совсем недавно стоял гиперпространственный корабль.
Глава 7
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ
Господь Бог изощрен, но не злонамерен.
Альберт Эйнштейн
Объединенная Русь. Украина. Киев. Мариинский дворец.
Рабочий кабинет Президента Украины.
2 июля. 2190 года. Пятница. 12.00 по местному времени.
– Я все больше убеждаюсь, что любимец Бога – это не игра ума академика Хохлова, – первое, что услышал директор Службы безопасности Украины Олег Николаевич Пустовойтенко, входя в кабинет президента Украины.
– Что ж, Орлова можно поздравить, – директор СБУ чуть пожал плечами, – он сумел выкрутиться из практически безнадежной ситуации.
– По-моему, это успех не только Орлова, а и всей Объединенной Руси, включая Украину. – Президент Украины Владимир Владимирович Грушенко вопросительно посмотрел на Пустовойтенко, ожидая его ответа.
– Безусловно, господин президент. Но успех сейчас не означает успеха в дальнейшем. И потом, что считать успехом? И успехом для кого?
«Нет, отступать нельзя. И в этом необходимо убедить президента».
– Если гиперпространственный корабль вернется оттуда, это успех. И успех для всей Руси. Или вы так не считаете, Олег Николаевич?
– При возвращении гиперпространственного корабля для Руси, для всей Руси, – это успех. Но если гиперпространство – это не то, что думает Хохлов, то при всеобщем успехе Орлов проигрывает, а мы выигрываем. Если все же Хохлов прав, это совсем не означает, что возвратившийся оттуда человек возвратится как Мессия. Он может возвратиться как неразумное дитя, которого Бог просто пожалел и спас. И даже если он обозначит себя как посланца Бога, скажет ли он, что вторая жизнь Богу угодна? Мне кажется, что статистика заболевших синдромом внезапного слабоумия говорит об обратном.
– Ты полагаешь, что следует продолжать разыгрывать карту отца Сергия?
– Убежден. То, что Орлов запросил помощь у американцев, отнюдь не усиливает его позицию.
– Поясни, – попросил президент Украины.
– Ощущение избранности, особенности и желания лидерства является неотъемлемой частью мировоззрения русичей и особенно русских. Поэтому любое привлечение американцев, и тем более к этому проекту, будет восприниматься обществом скорее отрицательно, чем положительно. Это только усиливает наши шансы на успех.
– Выступление было назначено на следующий день после гибели гиперпространственного корабля. То есть на сегодня. – Грушенко вопросительно посмотрел на директора СБУ.
– Мы вполне обоснованно просчитали, что астероид уничтожит «Прорыв». Этого… к счастью, не произошло. Пришлось вносить кое-какие коррективы в план проведения митинга.
– Несколько дней назад ты сказал, что, публикуя сведения о гиперпространстве и Боге, мы не изменяем Родине, так как гиперпрострапственный корабль будет уничтожен. И, следовательно, никому теория Хохлова не нужна, так как Бог не допускает нас к себе. Но этот корабль цел и невредим. А мы разгласим государственную тайну.
– Государственную тайну? После того, как Орлов пригласил в проект американцев? – Пустовойтенко сделал паузу. – Но вы правы, господин президент. Публикация сейчас нецелесообразна. Проведем митинг без упоминания «Прорыва».
– Потому что Орлов перехитрил космос?
– Пока перехитрил.
– Хорошо. Когда митинг?
– Завтра, господин президент. Уже все готово.
– Американцы не смогли уничтожить астероид. Поэтому Орлов может легко отказать им в участии в этом проекте. Это усилит его позицию.
– Скорее всего так и будет. Но это ничего не меняет. Мы должны выступать. Рубикон надо перейти.
Объединенная Русь. Россия. Москва. Кремль.
Малый зал совещаний Президента Объединенной Руси.
2 июля 2190 года. Пятница. 12. 07 по местному времени.
Казалось, что сам могущественный владыка десяти планет, десятков спутников, тысяч астероидов, комет и прочая, прочая, прочая Его Величество Солнце решило лично украсить зал совещаний под стать царившему в нем настроению. Его яркие лучи щедро заполнили собой все пространство, весело, празднично отражаясь от многочисленных полированных поверхностей.
Посвежевший, помолодевший президент Объединенной Руси Владимир Сергеевич Орлов веселым взором обвел всех присутствующих:
– Итак, господа, вместе с вами я рад констатировать, что экзамен Бога мы, по-моему, сдали.
– Но отдувался за всех один, – бодрым голосом уточнил Кедрин.
– Нет, господа, отдувались мы все. Одни разработали методику, по которой был найден Борис Ковзан, другие его нашли, третьи так спроектировали гиперпространственный корабль, что он смог работать и на других компонентах топлива… Олег Павлович, когда «Прорыв» вновь вернется на Луну?
– Мы уже вчерне набросали план дальнейших работ. Завтра я представлю его вам на утверждение.
– Озвучьте основные его тезисы.
– Седьмого июля мы направим к «Прорыву» транспортный корабль, который состыкуется с ним и перекачает в его баки топливо.
– Надеюсь, штатное?
В зале все рассмеялись шутке министра обороны.
– Больше судьбу испытывать мы не намерены, Игорь Петрович. Одновременно с транспортом к «Прорыву» стартует корабль с диагностической аппаратурой, мы должны тщательно его проверить. На это уйдет около недели. Затем «Прорыв» приземлим, вернее, прилуним на нашей базе «Циолковский», где окончательно доукомплектуем его, еще раз проверим, и тринадцатого августа – в путь.
– Господа, у кого-нибудь есть замечания к предварительному плану? – Президент обвел взглядом присутствующих.
– У меня вопрос, – немедленно ответил директор Службы безопасности. – Планируется ли подвезти продукты, пока корабль будет находиться на окололунной орбите, или Ковзан с Богомазовым должны там святым духом питаться?
В зале совещаний вновь послышался смех. За министра стратегических исследований ответил президент:
– Не волнуйтесь, Вадим Александрович. Я думаю, Олег Павлович не забудет наших героев.
– И обязательно привезти им бутылку армянского коньяка. Заслужили. – Премьер-министр уточнил рацион временного экипажа «Прорыва».
– Правильно, – засмеялся Орлов, – без этого я план работ не подпишу!
Выждав, когда в зале совещаний утихнет оживление, президент продолжил:
– Господа, у нас на повестке еще один вопрос. Что нам делать с американцами?
Праздничное настроение в зале мгновенно сменилось напряженной тишиной. Словно почувствовав это, солнце тут же спряталось за тучу.
– Прошу высказываться, господа.
– Американцы не выполнили взятые на себя обязательства. Сбить астероид они не смогли, – первым заговорил министр обороны.
– То есть вы предлагаете нам также отказаться от своих обязательств и американца в состав экипажа «Прорыва» не включать. Благодарю, Игорь Петрович. Кто еще желает высказаться?
– Я согласен с Игорем Петровичем, – следующим высказал свое мнение министр стратегических исследований. – Они свои обязательства не выполнили.
– Ясно. Кто еще?
– Разрешите мне, господин президент.
– Прошу, Сергей Петрович.
– Господа, – министр иностранных дел обвел глазами всех присутствующих, – я также за то, чтобы не включать американца в экипаж «Прорыва». Но хочу заметить, что по договоренности с нами американцы обещали задействовать для уничтожения астероида все имеющиеся у них силы. И только. В устном соглашении между президентами обеих стран не было и слова о том, что мы берем американца только в случае уничтожения астероида.