Страница:
Мы залезли в узкую трубу и пошли, согнувшись в три погибели и держась за стены. К счастью, этот отрезок пути был недолгим. Перед нами возникла решетка, доходящая почти до пола и запертая намертво. Для гамма-лазера не препятствие. Я провел лучом по периметру и легко выдавил ее рукой. После решетки мы прошли шагов двадцать. Здесь в нашу трубу открывается еще одна, диаметром сантиметров тридцать.
– Над нами тюремный подвал. Метрах в полутора, – сказал я.
И направил гамма-лазер на участок стены рядом с трубой.
– Давайте вместе!
Четыре гамма-лазера вырезали из стены аккуратный оплавленный конус. Он с плеском и грохотом упал к нашим ногам.
Работа шла легче и быстрее, чем в метро. Во-первых, стоя на твердой земле, резать камень оказалось гораздо сподручнее, чем с борта гравиплана, и во-вторых, земля здесь гораздо податливее: не скальная порода, а глина. Мы управились минут за пятнадцать, и наши фонарики осветили основание бетонной тюрьмы.
Я вполз в получившийся узкий лаз и затаился, прислушиваясь: тишина. Выставил гамма-лазер на среднюю мощность и начал резать бетон, плита стала стремительно нагреваться. Появилось первое сквозное отверстие, не больше булавочной головки. Я обнаружил это по изменению работы гамма-лазера. Наверху темно, как в склепе.
Вскоре слой бетона по краям будущего люка стал настолько тонким, что я начал придерживать глыбу рукой в теплоизолирующей перчатке. Почти не помогает, все равно обжигает ладонь, плита слишком раскалена.
Наконец, плита подалась, я выдавил ее вверх, потом аккуратно спустил в лаз и передал Геннадию, а тот Бхишме. Кусок бетона мягко и почти беззвучно съехал на гору остальных обломков, загородивших трубу.
Я подтянулся на руках и оказался в подвале. Огонек фонарика заскользил по трубам канализации, водопровода и отопления и цветным кабелям.
Я склонился над лазом и махнул рукой остальным.
В подвале пусто. На потолке потухшие лампы, похожие на вытянутых медуз, матово поблескивают в свете фонариков. Значит, удалось. Электричество мы вырубили. Вопрос, насколько…
Из подвала ведет массивная металлическая дверь. Никаких признаков замка я не обнаружил, но после трехметровой толщи земли это уже не препятствие.
Я подумал, не стоит ли посмотреть здание на астральном плане. Нет! Они тогда сразу нас вычислят. Хватит пока тех сведений, что есть. Судя по карте, дверь ведет на нижний ярус тюрьмы. Здесь должны быть камеры.
Луч гамма-лазера на мгновение коснулся участка двери в районе предполагаемого замка, и она легко приоткрылась, на пару миллиметров, не больше.
Здесь свет есть. Лампы горят вполнакала и натужно мигают, норовя погаснуть. Ах, черт! Значит, в тюрьме есть автономный генератор. А по потолку коридора и в стенах – микроскопические бусинки видеокамер. Я их не вижу, естественно. Но знаю, что они есть. Им много мощности не надо, хватит и половинной. А значит, нас обнаружат тут же, как только мы окажемся в коридоре.
Свет становится совсем тусклым, гаснет, но тут же загорается.
Господи, помоги!
Ну, погасни ты хотя бы на пару секунд, мне хватит. В конце коридора за решеткой двери сидят за столиком два охранника и о чем-то спорят. Лица освещены круглой белой лампой над столом. Горит ярко и ровно. Вероятно, на аккумуляторах. Столик вполне в больничном стиле. Место дежурной медсестры на этаже в какой-нибудь клинике. Поверить в медицинское назначение сего учреждения мешает только решетка и биопрограммеры на поясе охранников. А так чистенько и не мрачно.
Лампы приобретают коричневый оттенок и наконец вырубаются. Приоткрываю дверь настолько, чтобы прошел ствол гамма-лазера и бью по ним. Плавится и трещит стеклопластик. Думаю, исчезновение сигнала от видеокамер при данных обстоятельствах никого не удивит: он у них и так блинькающий.
Луч скользит по потолку с бешеной скоростью, слишком быстро, чтобы позволить охранникам успеть встать. За мгновение до того, как он доходит до них, я понимаю, что это люди, не теосы, и на секунду жалею, что мы не взяли биопрограммеры, тогда можно было бы не убивать. Но это война!
Луч касается одного тюремщика, и он падает на каменный пол, потом другого. Пахнет горелой плотью.
– Сюда!
Мы врываемся в коридор. Замки на дверях камер заблокированы, и мы вскрываем их, как консервные банки, с помощью гамма-лазеров. Распахиваем настежь. Они пусты. Свет фонариков выхватывает столы с ремнями для фиксации, металлические шкафы и прямоугольники стационарных биопрограммеров, похожие на блоки ламп дневного света. Как это назвать? Камеры пыток? Лаборатории? Процедурные кабинеты? По крайней мере, заключенных здесь нет.
Мы проходим мимо трупов охранников, я бросаю короткий взгляд на сожженную одежду, ожоги и остановившиеся глаза, подбираю биопрограммеры и отдаю их моим монахам. Мне кажется, с этим оружием они справятся лучше.
– Чтобы только отключить человека, не убивая, нужно настроить так, – на ходу объясняю я.
И мы бросаемся дальше.
В другой части коридора – то же самое: ни одной камеры с заключенными. В общем-то этого следовало ожидать от «гуманной» тессианской тюрьмы. Это же подвал. Разве можно держать людей в подвале!
Поднимаемся на следующий этаж, под ногами гулко стучат ступени. Здесь два поста, первый снимаем сразу, второй успевает опомниться, и я уклоняюсь от луча биопрограммера.
Второго выстрела не последовало. Юля выстрелила из-за моего плеча, и охранника не стало. Я положил второго. Гена и Бхишма бросились вскрывать камеры.
– Вы свободны! Выходите! – говорю я.
В коридор вываливает толпа изможденных, голодных, полусонных людей. Человек по двадцать в камеpax три на четыре. Вонь и грязь. До теосов такого не было, не сомневаюсь. Тоже мне боги!
Ни Германа, ни Алисии среди заключенных нет.
– Наверное, выше, – говорит Юля.
Я киваю:
– Пошли!
Теперь приходится продираться сквозь толпу, люди лениво и неохотно расступаются, зато им нас и не опередить. Снова бросаемся на лестницу, на второй этаж.
Здесь нас встречают. Начинается перестрелка. Гена стонет и хватается за плечо. Я перебрасываю оружие в левую руку и легко касаюсь раны, зеленая энергия начинает течь из пальцев, мгновенно, без всякой подготовки. Все равно нас заметили. Можно работать с Силой.
Гена удивленно смотрит на меня.
– Не болит? – спрашиваю, одновременно стреляя из биопрограммера.
– Нет.
И меня окутывает золотое сияние. Энергия Манипуры, чакры власти.
Здесь тоже люди. Люди охраняют людей. Они еще не подчиняются мне, но уже растеряны и парализованы. Они не могут поднять оружие и нажать на спуск. Гена и Бхишма стреляют из биопрограммеров. Я выставил их на несколько часов сна.
Вскрываем камеры. Та же вонь и скученность. Из второй двери вываливается похудевший и осунувшийся Герман.
– Доброе утро, Герман Маркович! – кричу я. – Не пора ли покинуть это место?
Он подходит, молча жмет мне руку.
– Где Алисия? – спрашиваю я.
– Не здесь. Ее увели куда-то в другую часть тюрьмы.
Одну женскую камеру мы уже обнаружили, но госпожи Штефански там не было.
– Герман Маркович, с вами сидели люди, которым можно доверить оружие?
– Да, пожалуй!
– У нас есть несколько лишних биопрограммеров. Раздайте.
Около десяти штук, считая оружие охранников с этого этажа. Но и то дело.
Тепло поднимается по позвоночнику, холодеют руки, и в золотом сиянии вокруг меня вспыхивают синие всполохи. Я ищу Алисию. Да, она не здесь. Вообще в другом корпусе. Том, что светится фиолетовым. Что она делает в штабе? Допрос на высшем уровне?
– У всех конфисковали устройства связи? – спрашиваю я.
– Да, – за всех отвечает Герман.
– Где они могут быть?
– В тюрьмах обычно есть что-то вроде камеры хранения. Скорее всего…
Я хотел было их оставить, идти на поиски Алисии и громить штаб, но нет, без меня толпа превратится в стадо. Сейчас они идут за мной, как овечки, повинуясь энергии Манипуры, но стоит мне отлучиться, и будет хаос.
– Пойдем, Герман. Куда?
– Внизу. Скорее всего, на первом этаже или в подвале.
Неужели не заметили?
– Тогда потом, – говорю я. – Еще один этаж. Нельзя оставлять в тылу врага.
Теперь мы можем задавить числом. Этаж освобождаем молниеносно, но мне приходится восстанавливать троих людей, задетых лучом биопрограммера.
Все повторяется. Открываем камеры. Раздаем оружие.
Я окинул взором свою разношерстную армию. Интересно, по какому принципу теосы производили аресты? До них здесь не было и сотни заключенных. Теперь целая армия, около тысячи человек.
Я стараюсь прощупать всех, увидеть их души. В золотом сиянии бьются синие и фиолетовые сполохи, и люди смотрят на меня, как на живого бога. Теос! Не так уж неадекватно. Только я не с ними, не могу быть с теми, кто разрушает Кратос, кто ради своих непонятных целей пихает по двадцать человек в маленькие камеры и закрывает планеты, словно камеры тюрьмы.
В космопорте было много арестов. Космолетчики народ независимый и своенравный. Кому-то не понравилась регистрация, кто-то был слишком недоволен финансовыми потерями и хотел немедленно покинуть планету.
Я ищу этих людей. Мне нужны те, кто умеет обращаться с кораблями.
Выделяю человек пятнадцать, громко объявляю имена.
– Подойдите!
Они окружают меня.
Торговцы, транспортники, пленные офицеры, командиры побежденного тессианского флота.
– Возьмите людей, тех, кто захочет сопровождать вас, – говорю я. – И летите в космопорт. В пятистах метрах от тюрьмы – стоянка гравипланов. Генерал Митте, – я киваю Герману Марковичу, – будет координировать ваши действия. Надо захватить военный флот. Часть кораблей уже захвачена моими людьми.
Я преувеличиваю. От Артура и Витуса до сих пор нет вестей.
– Герман Маркович, ведите людей. Сначала вниз. Раздайте устройства связи.
Он кивает.
Добровольцы находятся быстро. То ли энергия Манипуры тому причиной, то ли всеобщее воодушевление, охватившее бывших заключенных.
– А ты? – спрашивает Герман Маркович.
– У меня еще есть дела, идите!
В моей армии остается на двести человек меньше.
– Нужно двадцать добровольцев, – говорю я. – Остальные могут идти на все четыре стороны.
Ко мне тут же шагают несколько человек.
– Что надо делать?
– На крыше лазерные установки, – говорю я. – Мы должны их захватить. Это опасно.
Добровольцев все равно больше, чем нужно. Я смотрю их души, я могу выбирать. Объявляю имена.
– Все, остальным лучше покинуть здание. И чем скорее, тем лучше. Здесь будет бой.
И вот мы снова поднимаемся наверх. Судя по схеме, лестница ведет на чердак. Именно оттуда управляют лазерными установками. На крыше есть еще Игла Тракля. Но она на том корпусе, где штаб, что осложняет дело…
Здесь главное скорость, о какой-либо скрытности уже смешно говорить. Я выставляю гамма-лазер на полную мощность и вышибаю дверь, а потом стреляю в полутьму чердачного помещения. Мои люди врываются вслед за мной. И мы падаем на пол, потому что нас встречают выстрелами.
Я считал, что гарнизон здесь меньше. Встреченное нами сопротивление говорит о том, что к нашим врагам присоединилось подкрепление. Здесь основной пункт охраны Центра. На стене осколки монитора, оружейных панелей управления нет. Значит, в следующем помещении. Ранено двое моих людей.
И тогда я беру Иглу Тракля и настраиваю воронку. Она должна пробить весь чердачный этаж и пробиться с двух сторон потоками излучения. Стреляю.
Только здесь, возле основания воронок, можно спастись. Надеюсь, что крыша выдержит.
Слышен низкий, почти инфернальный гул, потом свист, исчезающий на волнах ультразвука, и треск одной из поддерживающих потолок колонн, сломавшейся у основания.
Я поднимаю голову. Чердак представляет собой открытый с двух сторон бетонный пенал, пустой, выжженный и продуваемый ветром. Местами крыша повреждена, и в проломы видны приближающиеся к тюрьме гравипланы, окруженные свечением, красным и золотым.
– Вставайте! – ору я. – К лазерным установкам.
От панелей управления не осталось ровно ничего, но обычно такое оружие имеет и ручное управление. Надо только подняться на крышу. И раньше, чем гравипланы теосов смогут сами накрыть нас огнем.
После этого боя я не досчитался пяти человек. Пока я готовил Иглу Тракля, их успели расстрелять. Итого нас осталось восемнадцать человек, считая меня, Юлю и Геннадия.
Я разделил свою армию. Всего три установки. И по пять человек на каждого из нас.
Я кивнул на лазерную пушку, сиявшую на фоне черного неба в ближайшем проломе крыши.
– Гена, справишься?
– Не беспокойся.
Относительно способностей Юли я не беспокоился и так.
– Ко второму орудию, – приказал я ей.
А сам бросился в дальний конец чердака – к третьему. Подтянулся на руках и оказался на крыше. За мной встали мои люди.
Гравипланы гражданские, на них может быть только ручное оружие, дальнобойность небольшая, но для надежности их хочется подпустить поближе.
Около тридцати гравипланов. Целая стая.
– Стреляйте! – приказал я через устройства связи.
И небо прорезали ослепительно-яркие лучи. Несколько гравипланов вспыхнули и начали падать. Остальные рассредоточились. Не так-то легко в них теперь попасть.
И тут я почувствовал угрозу с другой стороны. Обернулся. На соседней крыше в нашу сторону поворачивается еще два станковых гамма-лазера и Игла Тракля. Ситуация кажется безвыходной. Я отчаянно прокручиваю в уме различные варианты.
У меня тоже Игла Тракля. Выстрелить! Немедленно! Но мое предвидение мгновенно ответило: нет, они будут раньше.
То, что произошло потом, было скорее результатом нового, неведомого мне раньше инстинкта, чем разумного действия.
Движение пушек чудовищно замедлилось, они двигаются, как черепахи. Я сначала не понял, что происходит, и скомандовал своим людям:
– Ко мне! Быстро!
Они, видимо, услышали, но двигаются еще медленнее пушек, словно вязнут в воздухе, вдруг превратившемся в плотную и липкую трясину, а я ничего не могу поделать.
Зато сияние вокруг меня стремительно светлеет и разрастается. Думаю, что со стороны это выглядит, как мгновенная ярчайшая вспышка. Я совершенно четко осознаю, что замедлились не пушки и люди – замедлилось время, и что оно не имеет ко мне никакого отношения.
Из моего сияния выстрелили белые шнуры энергии и, словно щупальца, потянулись к моим друзьям. Обхватили их, приподняли и потащили ко мне. Сияние осветило полкрыши и накрыло и их. И тогда произошло то, что случилось со мной в доме Алисии и практически не было мною осознано, оставшись смутным воспоминанием, в которое я сам верил не до конца. Я вместе с моими людьми, накрытыми свечением, исчез на крыше одного корпуса и появился на крыше соседнего, рядом с Иглой Тракля. И тогда прогремел выстрел, снося и выжигая все на пустой крыше, где мы стояли меньше мгновения назад.
Мои люди лежат рядом и с трудом поднимают головы, ошарашенно глядя на меня.
– Все в порядке, – сказал я. – Вниз! На чердак!
И снова замедляю время. Теперь я умею управлять этой способностью. Иначе мы не захватим орудия. Здесь ими управляют теосы.
Все здесь кажется заполненным вязкой серой ватой. Ощущение, как в доме Алисии. Местные хозяева пытаются заблокировать мою Силу. Но я понимаю: не выйдет. Слабо!
Останавливаемся перед дверью в чердачное помещение, и я снова делю свой отряд.
– Юля, Гена, возьмите половину людей и останьтесь здесь. Если будет атака снизу, попытайтесь удержать лестницу.
Они кивают.
А иным зрением я вижу, как к корпусу приближаются гравипланы теосов.
Не успеть!
– Подойдите ко мне ближе! – говорю я своей части отряда. – Оружие на изготовку. Спина к спине!
Хватит ли сил? Я чувствую себя совершенно вымотанным.
Сияние светлеет и окутывает людей, стоящих рядом со мной, но не жжет, как когда-то на линкоре «Святая Екатерина», в храме Шивы и на улице Шамбалы. Я теперь могу с ним управляться. Оно ласково и легко, как снежное покрывало. Происходит что-то похожее на объединение сознаний, я совершенно четко знаю, что если я отдам мысленный приказ стрелять, они его выполнят так, как будто это их воля, а не моя.
Теперь главное попасть в цель. Мы должны оказаться точно под Иглой Тракля. И стены вокруг исчезают и появляются снова.
– Стреляйте! – мысленно кричу я.
И от нас расходятся лучи гамма-лазеров и скользят по стенам. А в следующее мгновение я активизирую воронку Тракля, и она выжигает все вокруг, кроме панели управления станковой Иглы Тракля над нами.
Я успеваю увидеть опустевшее помещение с вывороченными и снесенными стенами и обугленными останками оборудования и людей, которых задело краем воронки и не затянуло внутрь, и рука ложится на панель управления. Я ставлю воронку Тракля под острым углом к вертикали, так чтобы затянуло гравипланы, но прошло мимо корпусов тюрьмы. Не получается, машины слишком близко, и в последний момент я понимаю, что задену здание, но другого выхода нет.
Чудовищный гул и свист. За нашими спинами срезает крышу и часть следующего этажа. Где-то за стенами Центра вспыхивает лес, и небо отражает алое зарево.
И все стихает. Я без сил опускаюсь на заваленный осколками бетона и засыпанный бетонной пылью пол прямо под участком выжженной крыши. Надо мной чистое небо, без всяких гравипланов, уже светлеющее перед рассветом.
Кто-то трясет меня за плечо. Поднимаю голову.
– Вставайте, командир! Там бой, за дверью. Слышите?
Я тупо смотрю на запертую дверь. Я просто забыл про нее. Но оказывается, стены для меня не препятствие. И я вдруг понимаю, как я преодолевал переборки на гибнущей «Святой Екатерине», тогда еще не осознавая, что происходит.
– Вставайте! – в голосе моего солдата слышится отчаяние.
И я наконец тоже начинаю воспринимать звуки боя. До сих пор я не слышал ничего, кроме этого голоса, наверное, не слышал и его, просто воспринимал мысль.
С трудом поднимаюсь на ноги. Воронка прошла совсем рядом от той стены, и здесь коридор открывается в рассветное небо, а рядом запертая бронированная дверь соседнего помещения.
Я открываю дверь аккуратным лучом гамма-лазера, слабеньким, почти не светящимся в видимой области, боясь навредить своим.
Юля обороняется отчаянно, то и дело скрываясь за выступом стены, но остальные ей не помощники, двое мертвецов и семеро полусонных клуш, с трудом поднимающих оружие. Мои люди словно заражаются этой проклятой сонливостью и становятся неповоротливы, как разбуженные зимой медведи. Внизу, на лестнице, разгорается золотое сияние и плывет к нам.
И тогда мне на перстень связи приходит сообщение. Радостный голос Артура:
– Задание выполнено, господин полковник! Корабли наши! Корабли наши, Джульетта!
Я гляжу на Юлю. Она кивает, слабо улыбается мне.
– Только торопитесь, – кричит Артур. – Возле космопорта идет бой.
– Ждите, – приказываю я. – Это наши. Они прорываются к вам. С ними Герман.
Раздаются выстрелы, и мы с Юлей снова ныряем за стену, а рядом падают наши люди, парализованные светом Манипуры. И я понимаю, что стреляют из аннигиляторов на самой малой мощности. На потолке выжжено черное пятно верхним раструбом одной из воронок.
– Отступайте сюда! – ору я своим людям, тем, кто еще остался. – За стены.
Я могу прикрыть моих людей, но для этого они должны быть рядом.
Вокруг меня разгорается золотое сияние, накрывает моих товарищей, и они приходят в себя.
И тогда мы слышим голос. Кажется, что он звучит в моей голове, переданный непосредственно, без устройства связи, словно под черепной коробкой включили динамик на полную громкость. От сигнала перстня связи ощущение другое, не такое давящее и неприятное.
– Сдавайтесь! – приказывает голос.
И сила этого приказа трогает даже меня, только я могу сопротивляться.
– Вы не выстоите! Сдавайтесь! – повторяет голос, и он кажется мне похожим на голос теоса Самуэля, погибшего в доме Алисии Штефански, и голоса других Преображенных, с которыми мне приходилось встречаться на Тессе, тех, кто проводил регистрацию.
Но мои люди уже владеют собой и не собираются подчиняться. Увы, не потому, что они сильны – потому, что я сильнее.
Я зажигаю в своем золотом ореоле синие искры и вижу тех, кто стоит на лестнице. Пять Преображенных с Иглами Тракля. Я тоже достаю и настраиваю Иглу. Накрыть всех пятерых, спастись самим и не слишком разворотить здание в принципе можно, но беда в том, что теосы видят будущее, а значит, знают, что я собираюсь делать.
Но я тоже вижу будущее, а потому жду. Я уже вижу, как внизу в здание входят вооруженные люди и поднимаются по лестнице. На потолке видны отсветы лучей гамма-лазеров и слышно шипение кипящей краски на стенах и низкое жужжание биопрограммеров. К сожалению, они здесь практически бесполезны, но перестрелка началась, и это заставило теосов отступить и повернуться к нам спиной. Они спускаются навстречу новым врагам, ища более выгодную и защищенную позицию. А значит, время выстрела из Иглы Тракля нами упущено.
Хочется передышки. Сесть прямо на пол, прислониться спиной к стене, положить Иглу Тракля к себе на колени и погасить сияние золота и синевы. Больше не тратить энергию. Отдохнуть.
Или преодолеть себя, преследовать их, взять в тиски?
Я смотрю варианты, будущее течет и изменяется, сияя, как радуга на поверхности мыльного пузыря.
Ждать! Иначе угодим в воронку Тракля. Положу людей – и больше ничего.
Ждать пришлось недолго, расслабиться так и не пришлось.
Наши союзники уже теснят их, они отступают, но сразу, только поднявшись на лестничную площадку, стреляют вверх из Игл Тракля, они знают, что и я собирался стрелять. В метре от нас проносится чудовищный поток излучения, скрытый черной воронкой, и прожигает крышу. С рваных краев капает превращенный в жидкое стекло бетон.
Здесь выиграет тот, кто дальше увидит будущее и сумеет его изменить, все решают даже не секунды, а доли секунд. Замедляю время и на мгновение появляюсь из-за стены. Воронку я выставил, и Игла Тракля формирует ее в пространстве, а я исчезаю там и появляюсь на пятачке, защищенном выступом стены. Главное, не задеть людей.
И через секунду понимаю, что без жертв не обошлось. Там, на лестничной площадке лежит распростертое тело юноши, не пройдет и минуты, как я смогу увидеть его воочию и даже прикоснуться к нему энергией Анахаты, увы, уже бесполезной.
– Путь свободен, – говорю я. – Пойдемте!
Бхишма лежит у основания лестницы, возле огромной дыры в стене, созданной двумя выстрелами из Игл Тракля: моим и теосов. Половина его тела обуглена, глаз вытек. Второй неподвижно и бессмысленно смотрит в развороченный потолок. Я не впервые вижу труп человека, которого зацепило выстрелом из аннигилятора, но все равно к горлу подкатывает тошнота и холодеют руки.
Опускаюсь на корточки рядом с ним, зеленое пламя течет из пальцев, хотя я прекрасно понимаю бессмысленность моих усилий. Рядом со мной склоняется еще один человек, из освобожденных нами заключенных.
– Он попросил генерала Митте дать ему людей и повел нас к вам на помощь.
Я киваю.
– Вы нас спасли.
Да, Преображенные видят будущее, и я такой же, как они. Но мы видим не дальше, чем на десять-пятнадцать секунд вперед. Я не мог этого предвидеть. А впрочем, все это слабое оправдание. Я взял на себя ответственность за этого мальчика и не смог уберечь его. Он останется лежать здесь. Я даже не смогу вынести его отсюда. Мы повстанцы, мы беглецы, и нам некогда выносить трупы.
Надеюсь, ты сядешь со своим Шивой на горе Кайлас или станешь Его частью. С истинным Шивой, не со мной.
– Даня, здесь тоже камеры! – говорит Юля. – Идите сюда!
Я подхожу. Коридор ничем не отличается от такого же в соседнем корпусе. Ряды запертых дверей, и то, что за ними сияет в холодных тонах спектра: от зеленого до фиолетового.
Там теосы. Но для штаба этот корпус плоховато охранялся.
– С кем вы сражались на первых этажах? – спрашиваю я. – Там были люди?
– И люди, и метаморфы, – отвечает парень, который говорил о Бхишме. – В основном люди. Иначе бы мы не справились.
Моя армия не так уж мала. Четвертая часть от освобожденных нами людей, уведенных Германом. Все вооружены, на пальцах сияют перстни связи.
– Откуда оружие? – спрашиваю я.
– Нашли. Там же, где устройства связи. И взяли с боем.
В основном биопрограммеры, но есть и гамма-лазеры. Неплохо.
Вскрываем первую камеру. Люди здесь мало отличаются от заключенных первого корпуса, так же измучены. Нет только медлительности и покорности. Их меньше, в первой камере всего пятеро. И они не люди, они теосы.
Интеллигентный парень моего возраста, одетый скромно, но недешево, пожимает мне руку:
– Александр Прилепко.
Скорее всего, врач или преподаватель, думаю я.
– Даниил Данин. Не думал, что здесь тоже тюрьма.
– Тюрьма, как видите. Но здесь Преображенные.
Я кивнул.
– Мы собираемся покинуть планету. Здесь кто-нибудь знаком с космическим флотом?
– В моей камере нет, но, думаю, никому не захочется оставаться на Тессе. Вон там есть, – он кивнул в сторону следующей двери.
– Вы могли общаться?
– С трудом. Они очень старательно блокировали все проявления Силы.
– Я видел здесь только пятерых теосов, – сказал я, а Александр поморщился при слове «теос». – Как они могли удержать вас? Они же выше Манипуры не работают.
– Над нами тюремный подвал. Метрах в полутора, – сказал я.
И направил гамма-лазер на участок стены рядом с трубой.
– Давайте вместе!
Четыре гамма-лазера вырезали из стены аккуратный оплавленный конус. Он с плеском и грохотом упал к нашим ногам.
Работа шла легче и быстрее, чем в метро. Во-первых, стоя на твердой земле, резать камень оказалось гораздо сподручнее, чем с борта гравиплана, и во-вторых, земля здесь гораздо податливее: не скальная порода, а глина. Мы управились минут за пятнадцать, и наши фонарики осветили основание бетонной тюрьмы.
Я вполз в получившийся узкий лаз и затаился, прислушиваясь: тишина. Выставил гамма-лазер на среднюю мощность и начал резать бетон, плита стала стремительно нагреваться. Появилось первое сквозное отверстие, не больше булавочной головки. Я обнаружил это по изменению работы гамма-лазера. Наверху темно, как в склепе.
Вскоре слой бетона по краям будущего люка стал настолько тонким, что я начал придерживать глыбу рукой в теплоизолирующей перчатке. Почти не помогает, все равно обжигает ладонь, плита слишком раскалена.
Наконец, плита подалась, я выдавил ее вверх, потом аккуратно спустил в лаз и передал Геннадию, а тот Бхишме. Кусок бетона мягко и почти беззвучно съехал на гору остальных обломков, загородивших трубу.
Я подтянулся на руках и оказался в подвале. Огонек фонарика заскользил по трубам канализации, водопровода и отопления и цветным кабелям.
Я склонился над лазом и махнул рукой остальным.
В подвале пусто. На потолке потухшие лампы, похожие на вытянутых медуз, матово поблескивают в свете фонариков. Значит, удалось. Электричество мы вырубили. Вопрос, насколько…
Из подвала ведет массивная металлическая дверь. Никаких признаков замка я не обнаружил, но после трехметровой толщи земли это уже не препятствие.
Я подумал, не стоит ли посмотреть здание на астральном плане. Нет! Они тогда сразу нас вычислят. Хватит пока тех сведений, что есть. Судя по карте, дверь ведет на нижний ярус тюрьмы. Здесь должны быть камеры.
Луч гамма-лазера на мгновение коснулся участка двери в районе предполагаемого замка, и она легко приоткрылась, на пару миллиметров, не больше.
Здесь свет есть. Лампы горят вполнакала и натужно мигают, норовя погаснуть. Ах, черт! Значит, в тюрьме есть автономный генератор. А по потолку коридора и в стенах – микроскопические бусинки видеокамер. Я их не вижу, естественно. Но знаю, что они есть. Им много мощности не надо, хватит и половинной. А значит, нас обнаружат тут же, как только мы окажемся в коридоре.
Свет становится совсем тусклым, гаснет, но тут же загорается.
Господи, помоги!
Ну, погасни ты хотя бы на пару секунд, мне хватит. В конце коридора за решеткой двери сидят за столиком два охранника и о чем-то спорят. Лица освещены круглой белой лампой над столом. Горит ярко и ровно. Вероятно, на аккумуляторах. Столик вполне в больничном стиле. Место дежурной медсестры на этаже в какой-нибудь клинике. Поверить в медицинское назначение сего учреждения мешает только решетка и биопрограммеры на поясе охранников. А так чистенько и не мрачно.
Лампы приобретают коричневый оттенок и наконец вырубаются. Приоткрываю дверь настолько, чтобы прошел ствол гамма-лазера и бью по ним. Плавится и трещит стеклопластик. Думаю, исчезновение сигнала от видеокамер при данных обстоятельствах никого не удивит: он у них и так блинькающий.
Луч скользит по потолку с бешеной скоростью, слишком быстро, чтобы позволить охранникам успеть встать. За мгновение до того, как он доходит до них, я понимаю, что это люди, не теосы, и на секунду жалею, что мы не взяли биопрограммеры, тогда можно было бы не убивать. Но это война!
Луч касается одного тюремщика, и он падает на каменный пол, потом другого. Пахнет горелой плотью.
– Сюда!
Мы врываемся в коридор. Замки на дверях камер заблокированы, и мы вскрываем их, как консервные банки, с помощью гамма-лазеров. Распахиваем настежь. Они пусты. Свет фонариков выхватывает столы с ремнями для фиксации, металлические шкафы и прямоугольники стационарных биопрограммеров, похожие на блоки ламп дневного света. Как это назвать? Камеры пыток? Лаборатории? Процедурные кабинеты? По крайней мере, заключенных здесь нет.
Мы проходим мимо трупов охранников, я бросаю короткий взгляд на сожженную одежду, ожоги и остановившиеся глаза, подбираю биопрограммеры и отдаю их моим монахам. Мне кажется, с этим оружием они справятся лучше.
– Чтобы только отключить человека, не убивая, нужно настроить так, – на ходу объясняю я.
И мы бросаемся дальше.
В другой части коридора – то же самое: ни одной камеры с заключенными. В общем-то этого следовало ожидать от «гуманной» тессианской тюрьмы. Это же подвал. Разве можно держать людей в подвале!
Поднимаемся на следующий этаж, под ногами гулко стучат ступени. Здесь два поста, первый снимаем сразу, второй успевает опомниться, и я уклоняюсь от луча биопрограммера.
Второго выстрела не последовало. Юля выстрелила из-за моего плеча, и охранника не стало. Я положил второго. Гена и Бхишма бросились вскрывать камеры.
– Вы свободны! Выходите! – говорю я.
В коридор вываливает толпа изможденных, голодных, полусонных людей. Человек по двадцать в камеpax три на четыре. Вонь и грязь. До теосов такого не было, не сомневаюсь. Тоже мне боги!
Ни Германа, ни Алисии среди заключенных нет.
– Наверное, выше, – говорит Юля.
Я киваю:
– Пошли!
Теперь приходится продираться сквозь толпу, люди лениво и неохотно расступаются, зато им нас и не опередить. Снова бросаемся на лестницу, на второй этаж.
Здесь нас встречают. Начинается перестрелка. Гена стонет и хватается за плечо. Я перебрасываю оружие в левую руку и легко касаюсь раны, зеленая энергия начинает течь из пальцев, мгновенно, без всякой подготовки. Все равно нас заметили. Можно работать с Силой.
Гена удивленно смотрит на меня.
– Не болит? – спрашиваю, одновременно стреляя из биопрограммера.
– Нет.
И меня окутывает золотое сияние. Энергия Манипуры, чакры власти.
Здесь тоже люди. Люди охраняют людей. Они еще не подчиняются мне, но уже растеряны и парализованы. Они не могут поднять оружие и нажать на спуск. Гена и Бхишма стреляют из биопрограммеров. Я выставил их на несколько часов сна.
Вскрываем камеры. Та же вонь и скученность. Из второй двери вываливается похудевший и осунувшийся Герман.
– Доброе утро, Герман Маркович! – кричу я. – Не пора ли покинуть это место?
Он подходит, молча жмет мне руку.
– Где Алисия? – спрашиваю я.
– Не здесь. Ее увели куда-то в другую часть тюрьмы.
Одну женскую камеру мы уже обнаружили, но госпожи Штефански там не было.
– Герман Маркович, с вами сидели люди, которым можно доверить оружие?
– Да, пожалуй!
– У нас есть несколько лишних биопрограммеров. Раздайте.
Около десяти штук, считая оружие охранников с этого этажа. Но и то дело.
Тепло поднимается по позвоночнику, холодеют руки, и в золотом сиянии вокруг меня вспыхивают синие всполохи. Я ищу Алисию. Да, она не здесь. Вообще в другом корпусе. Том, что светится фиолетовым. Что она делает в штабе? Допрос на высшем уровне?
– У всех конфисковали устройства связи? – спрашиваю я.
– Да, – за всех отвечает Герман.
– Где они могут быть?
– В тюрьмах обычно есть что-то вроде камеры хранения. Скорее всего…
Я хотел было их оставить, идти на поиски Алисии и громить штаб, но нет, без меня толпа превратится в стадо. Сейчас они идут за мной, как овечки, повинуясь энергии Манипуры, но стоит мне отлучиться, и будет хаос.
– Пойдем, Герман. Куда?
– Внизу. Скорее всего, на первом этаже или в подвале.
Неужели не заметили?
– Тогда потом, – говорю я. – Еще один этаж. Нельзя оставлять в тылу врага.
Теперь мы можем задавить числом. Этаж освобождаем молниеносно, но мне приходится восстанавливать троих людей, задетых лучом биопрограммера.
Все повторяется. Открываем камеры. Раздаем оружие.
Я окинул взором свою разношерстную армию. Интересно, по какому принципу теосы производили аресты? До них здесь не было и сотни заключенных. Теперь целая армия, около тысячи человек.
Я стараюсь прощупать всех, увидеть их души. В золотом сиянии бьются синие и фиолетовые сполохи, и люди смотрят на меня, как на живого бога. Теос! Не так уж неадекватно. Только я не с ними, не могу быть с теми, кто разрушает Кратос, кто ради своих непонятных целей пихает по двадцать человек в маленькие камеры и закрывает планеты, словно камеры тюрьмы.
В космопорте было много арестов. Космолетчики народ независимый и своенравный. Кому-то не понравилась регистрация, кто-то был слишком недоволен финансовыми потерями и хотел немедленно покинуть планету.
Я ищу этих людей. Мне нужны те, кто умеет обращаться с кораблями.
Выделяю человек пятнадцать, громко объявляю имена.
– Подойдите!
Они окружают меня.
Торговцы, транспортники, пленные офицеры, командиры побежденного тессианского флота.
– Возьмите людей, тех, кто захочет сопровождать вас, – говорю я. – И летите в космопорт. В пятистах метрах от тюрьмы – стоянка гравипланов. Генерал Митте, – я киваю Герману Марковичу, – будет координировать ваши действия. Надо захватить военный флот. Часть кораблей уже захвачена моими людьми.
Я преувеличиваю. От Артура и Витуса до сих пор нет вестей.
– Герман Маркович, ведите людей. Сначала вниз. Раздайте устройства связи.
Он кивает.
Добровольцы находятся быстро. То ли энергия Манипуры тому причиной, то ли всеобщее воодушевление, охватившее бывших заключенных.
– А ты? – спрашивает Герман Маркович.
– У меня еще есть дела, идите!
В моей армии остается на двести человек меньше.
– Нужно двадцать добровольцев, – говорю я. – Остальные могут идти на все четыре стороны.
Ко мне тут же шагают несколько человек.
– Что надо делать?
– На крыше лазерные установки, – говорю я. – Мы должны их захватить. Это опасно.
Добровольцев все равно больше, чем нужно. Я смотрю их души, я могу выбирать. Объявляю имена.
– Все, остальным лучше покинуть здание. И чем скорее, тем лучше. Здесь будет бой.
И вот мы снова поднимаемся наверх. Судя по схеме, лестница ведет на чердак. Именно оттуда управляют лазерными установками. На крыше есть еще Игла Тракля. Но она на том корпусе, где штаб, что осложняет дело…
Здесь главное скорость, о какой-либо скрытности уже смешно говорить. Я выставляю гамма-лазер на полную мощность и вышибаю дверь, а потом стреляю в полутьму чердачного помещения. Мои люди врываются вслед за мной. И мы падаем на пол, потому что нас встречают выстрелами.
Я считал, что гарнизон здесь меньше. Встреченное нами сопротивление говорит о том, что к нашим врагам присоединилось подкрепление. Здесь основной пункт охраны Центра. На стене осколки монитора, оружейных панелей управления нет. Значит, в следующем помещении. Ранено двое моих людей.
И тогда я беру Иглу Тракля и настраиваю воронку. Она должна пробить весь чердачный этаж и пробиться с двух сторон потоками излучения. Стреляю.
Только здесь, возле основания воронок, можно спастись. Надеюсь, что крыша выдержит.
Слышен низкий, почти инфернальный гул, потом свист, исчезающий на волнах ультразвука, и треск одной из поддерживающих потолок колонн, сломавшейся у основания.
Я поднимаю голову. Чердак представляет собой открытый с двух сторон бетонный пенал, пустой, выжженный и продуваемый ветром. Местами крыша повреждена, и в проломы видны приближающиеся к тюрьме гравипланы, окруженные свечением, красным и золотым.
– Вставайте! – ору я. – К лазерным установкам.
От панелей управления не осталось ровно ничего, но обычно такое оружие имеет и ручное управление. Надо только подняться на крышу. И раньше, чем гравипланы теосов смогут сами накрыть нас огнем.
После этого боя я не досчитался пяти человек. Пока я готовил Иглу Тракля, их успели расстрелять. Итого нас осталось восемнадцать человек, считая меня, Юлю и Геннадия.
Я разделил свою армию. Всего три установки. И по пять человек на каждого из нас.
Я кивнул на лазерную пушку, сиявшую на фоне черного неба в ближайшем проломе крыши.
– Гена, справишься?
– Не беспокойся.
Относительно способностей Юли я не беспокоился и так.
– Ко второму орудию, – приказал я ей.
А сам бросился в дальний конец чердака – к третьему. Подтянулся на руках и оказался на крыше. За мной встали мои люди.
Гравипланы гражданские, на них может быть только ручное оружие, дальнобойность небольшая, но для надежности их хочется подпустить поближе.
Около тридцати гравипланов. Целая стая.
– Стреляйте! – приказал я через устройства связи.
И небо прорезали ослепительно-яркие лучи. Несколько гравипланов вспыхнули и начали падать. Остальные рассредоточились. Не так-то легко в них теперь попасть.
И тут я почувствовал угрозу с другой стороны. Обернулся. На соседней крыше в нашу сторону поворачивается еще два станковых гамма-лазера и Игла Тракля. Ситуация кажется безвыходной. Я отчаянно прокручиваю в уме различные варианты.
У меня тоже Игла Тракля. Выстрелить! Немедленно! Но мое предвидение мгновенно ответило: нет, они будут раньше.
То, что произошло потом, было скорее результатом нового, неведомого мне раньше инстинкта, чем разумного действия.
Движение пушек чудовищно замедлилось, они двигаются, как черепахи. Я сначала не понял, что происходит, и скомандовал своим людям:
– Ко мне! Быстро!
Они, видимо, услышали, но двигаются еще медленнее пушек, словно вязнут в воздухе, вдруг превратившемся в плотную и липкую трясину, а я ничего не могу поделать.
Зато сияние вокруг меня стремительно светлеет и разрастается. Думаю, что со стороны это выглядит, как мгновенная ярчайшая вспышка. Я совершенно четко осознаю, что замедлились не пушки и люди – замедлилось время, и что оно не имеет ко мне никакого отношения.
Из моего сияния выстрелили белые шнуры энергии и, словно щупальца, потянулись к моим друзьям. Обхватили их, приподняли и потащили ко мне. Сияние осветило полкрыши и накрыло и их. И тогда произошло то, что случилось со мной в доме Алисии и практически не было мною осознано, оставшись смутным воспоминанием, в которое я сам верил не до конца. Я вместе с моими людьми, накрытыми свечением, исчез на крыше одного корпуса и появился на крыше соседнего, рядом с Иглой Тракля. И тогда прогремел выстрел, снося и выжигая все на пустой крыше, где мы стояли меньше мгновения назад.
Мои люди лежат рядом и с трудом поднимают головы, ошарашенно глядя на меня.
– Все в порядке, – сказал я. – Вниз! На чердак!
И снова замедляю время. Теперь я умею управлять этой способностью. Иначе мы не захватим орудия. Здесь ими управляют теосы.
Все здесь кажется заполненным вязкой серой ватой. Ощущение, как в доме Алисии. Местные хозяева пытаются заблокировать мою Силу. Но я понимаю: не выйдет. Слабо!
Останавливаемся перед дверью в чердачное помещение, и я снова делю свой отряд.
– Юля, Гена, возьмите половину людей и останьтесь здесь. Если будет атака снизу, попытайтесь удержать лестницу.
Они кивают.
А иным зрением я вижу, как к корпусу приближаются гравипланы теосов.
Не успеть!
– Подойдите ко мне ближе! – говорю я своей части отряда. – Оружие на изготовку. Спина к спине!
Хватит ли сил? Я чувствую себя совершенно вымотанным.
Сияние светлеет и окутывает людей, стоящих рядом со мной, но не жжет, как когда-то на линкоре «Святая Екатерина», в храме Шивы и на улице Шамбалы. Я теперь могу с ним управляться. Оно ласково и легко, как снежное покрывало. Происходит что-то похожее на объединение сознаний, я совершенно четко знаю, что если я отдам мысленный приказ стрелять, они его выполнят так, как будто это их воля, а не моя.
Теперь главное попасть в цель. Мы должны оказаться точно под Иглой Тракля. И стены вокруг исчезают и появляются снова.
– Стреляйте! – мысленно кричу я.
И от нас расходятся лучи гамма-лазеров и скользят по стенам. А в следующее мгновение я активизирую воронку Тракля, и она выжигает все вокруг, кроме панели управления станковой Иглы Тракля над нами.
Я успеваю увидеть опустевшее помещение с вывороченными и снесенными стенами и обугленными останками оборудования и людей, которых задело краем воронки и не затянуло внутрь, и рука ложится на панель управления. Я ставлю воронку Тракля под острым углом к вертикали, так чтобы затянуло гравипланы, но прошло мимо корпусов тюрьмы. Не получается, машины слишком близко, и в последний момент я понимаю, что задену здание, но другого выхода нет.
Чудовищный гул и свист. За нашими спинами срезает крышу и часть следующего этажа. Где-то за стенами Центра вспыхивает лес, и небо отражает алое зарево.
И все стихает. Я без сил опускаюсь на заваленный осколками бетона и засыпанный бетонной пылью пол прямо под участком выжженной крыши. Надо мной чистое небо, без всяких гравипланов, уже светлеющее перед рассветом.
Кто-то трясет меня за плечо. Поднимаю голову.
– Вставайте, командир! Там бой, за дверью. Слышите?
Я тупо смотрю на запертую дверь. Я просто забыл про нее. Но оказывается, стены для меня не препятствие. И я вдруг понимаю, как я преодолевал переборки на гибнущей «Святой Екатерине», тогда еще не осознавая, что происходит.
– Вставайте! – в голосе моего солдата слышится отчаяние.
И я наконец тоже начинаю воспринимать звуки боя. До сих пор я не слышал ничего, кроме этого голоса, наверное, не слышал и его, просто воспринимал мысль.
С трудом поднимаюсь на ноги. Воронка прошла совсем рядом от той стены, и здесь коридор открывается в рассветное небо, а рядом запертая бронированная дверь соседнего помещения.
Я открываю дверь аккуратным лучом гамма-лазера, слабеньким, почти не светящимся в видимой области, боясь навредить своим.
Юля обороняется отчаянно, то и дело скрываясь за выступом стены, но остальные ей не помощники, двое мертвецов и семеро полусонных клуш, с трудом поднимающих оружие. Мои люди словно заражаются этой проклятой сонливостью и становятся неповоротливы, как разбуженные зимой медведи. Внизу, на лестнице, разгорается золотое сияние и плывет к нам.
И тогда мне на перстень связи приходит сообщение. Радостный голос Артура:
– Задание выполнено, господин полковник! Корабли наши! Корабли наши, Джульетта!
Я гляжу на Юлю. Она кивает, слабо улыбается мне.
– Только торопитесь, – кричит Артур. – Возле космопорта идет бой.
– Ждите, – приказываю я. – Это наши. Они прорываются к вам. С ними Герман.
Раздаются выстрелы, и мы с Юлей снова ныряем за стену, а рядом падают наши люди, парализованные светом Манипуры. И я понимаю, что стреляют из аннигиляторов на самой малой мощности. На потолке выжжено черное пятно верхним раструбом одной из воронок.
– Отступайте сюда! – ору я своим людям, тем, кто еще остался. – За стены.
Я могу прикрыть моих людей, но для этого они должны быть рядом.
Вокруг меня разгорается золотое сияние, накрывает моих товарищей, и они приходят в себя.
И тогда мы слышим голос. Кажется, что он звучит в моей голове, переданный непосредственно, без устройства связи, словно под черепной коробкой включили динамик на полную громкость. От сигнала перстня связи ощущение другое, не такое давящее и неприятное.
– Сдавайтесь! – приказывает голос.
И сила этого приказа трогает даже меня, только я могу сопротивляться.
– Вы не выстоите! Сдавайтесь! – повторяет голос, и он кажется мне похожим на голос теоса Самуэля, погибшего в доме Алисии Штефански, и голоса других Преображенных, с которыми мне приходилось встречаться на Тессе, тех, кто проводил регистрацию.
Но мои люди уже владеют собой и не собираются подчиняться. Увы, не потому, что они сильны – потому, что я сильнее.
Я зажигаю в своем золотом ореоле синие искры и вижу тех, кто стоит на лестнице. Пять Преображенных с Иглами Тракля. Я тоже достаю и настраиваю Иглу. Накрыть всех пятерых, спастись самим и не слишком разворотить здание в принципе можно, но беда в том, что теосы видят будущее, а значит, знают, что я собираюсь делать.
Но я тоже вижу будущее, а потому жду. Я уже вижу, как внизу в здание входят вооруженные люди и поднимаются по лестнице. На потолке видны отсветы лучей гамма-лазеров и слышно шипение кипящей краски на стенах и низкое жужжание биопрограммеров. К сожалению, они здесь практически бесполезны, но перестрелка началась, и это заставило теосов отступить и повернуться к нам спиной. Они спускаются навстречу новым врагам, ища более выгодную и защищенную позицию. А значит, время выстрела из Иглы Тракля нами упущено.
Хочется передышки. Сесть прямо на пол, прислониться спиной к стене, положить Иглу Тракля к себе на колени и погасить сияние золота и синевы. Больше не тратить энергию. Отдохнуть.
Или преодолеть себя, преследовать их, взять в тиски?
Я смотрю варианты, будущее течет и изменяется, сияя, как радуга на поверхности мыльного пузыря.
Ждать! Иначе угодим в воронку Тракля. Положу людей – и больше ничего.
Ждать пришлось недолго, расслабиться так и не пришлось.
Наши союзники уже теснят их, они отступают, но сразу, только поднявшись на лестничную площадку, стреляют вверх из Игл Тракля, они знают, что и я собирался стрелять. В метре от нас проносится чудовищный поток излучения, скрытый черной воронкой, и прожигает крышу. С рваных краев капает превращенный в жидкое стекло бетон.
Здесь выиграет тот, кто дальше увидит будущее и сумеет его изменить, все решают даже не секунды, а доли секунд. Замедляю время и на мгновение появляюсь из-за стены. Воронку я выставил, и Игла Тракля формирует ее в пространстве, а я исчезаю там и появляюсь на пятачке, защищенном выступом стены. Главное, не задеть людей.
И через секунду понимаю, что без жертв не обошлось. Там, на лестничной площадке лежит распростертое тело юноши, не пройдет и минуты, как я смогу увидеть его воочию и даже прикоснуться к нему энергией Анахаты, увы, уже бесполезной.
– Путь свободен, – говорю я. – Пойдемте!
Бхишма лежит у основания лестницы, возле огромной дыры в стене, созданной двумя выстрелами из Игл Тракля: моим и теосов. Половина его тела обуглена, глаз вытек. Второй неподвижно и бессмысленно смотрит в развороченный потолок. Я не впервые вижу труп человека, которого зацепило выстрелом из аннигилятора, но все равно к горлу подкатывает тошнота и холодеют руки.
Опускаюсь на корточки рядом с ним, зеленое пламя течет из пальцев, хотя я прекрасно понимаю бессмысленность моих усилий. Рядом со мной склоняется еще один человек, из освобожденных нами заключенных.
– Он попросил генерала Митте дать ему людей и повел нас к вам на помощь.
Я киваю.
– Вы нас спасли.
Да, Преображенные видят будущее, и я такой же, как они. Но мы видим не дальше, чем на десять-пятнадцать секунд вперед. Я не мог этого предвидеть. А впрочем, все это слабое оправдание. Я взял на себя ответственность за этого мальчика и не смог уберечь его. Он останется лежать здесь. Я даже не смогу вынести его отсюда. Мы повстанцы, мы беглецы, и нам некогда выносить трупы.
Надеюсь, ты сядешь со своим Шивой на горе Кайлас или станешь Его частью. С истинным Шивой, не со мной.
– Даня, здесь тоже камеры! – говорит Юля. – Идите сюда!
Я подхожу. Коридор ничем не отличается от такого же в соседнем корпусе. Ряды запертых дверей, и то, что за ними сияет в холодных тонах спектра: от зеленого до фиолетового.
Там теосы. Но для штаба этот корпус плоховато охранялся.
– С кем вы сражались на первых этажах? – спрашиваю я. – Там были люди?
– И люди, и метаморфы, – отвечает парень, который говорил о Бхишме. – В основном люди. Иначе бы мы не справились.
Моя армия не так уж мала. Четвертая часть от освобожденных нами людей, уведенных Германом. Все вооружены, на пальцах сияют перстни связи.
– Откуда оружие? – спрашиваю я.
– Нашли. Там же, где устройства связи. И взяли с боем.
В основном биопрограммеры, но есть и гамма-лазеры. Неплохо.
Вскрываем первую камеру. Люди здесь мало отличаются от заключенных первого корпуса, так же измучены. Нет только медлительности и покорности. Их меньше, в первой камере всего пятеро. И они не люди, они теосы.
Интеллигентный парень моего возраста, одетый скромно, но недешево, пожимает мне руку:
– Александр Прилепко.
Скорее всего, врач или преподаватель, думаю я.
– Даниил Данин. Не думал, что здесь тоже тюрьма.
– Тюрьма, как видите. Но здесь Преображенные.
Я кивнул.
– Мы собираемся покинуть планету. Здесь кто-нибудь знаком с космическим флотом?
– В моей камере нет, но, думаю, никому не захочется оставаться на Тессе. Вон там есть, – он кивнул в сторону следующей двери.
– Вы могли общаться?
– С трудом. Они очень старательно блокировали все проявления Силы.
– Я видел здесь только пятерых теосов, – сказал я, а Александр поморщился при слове «теос». – Как они могли удержать вас? Они же выше Манипуры не работают.