Точинов Виктор Павлович. Логово (Пасть - 2)

   Казалось, низкий, на грани инфразвука вой доносится отовсюду и ниоткуда. Казалось, воет сам дом.
   Потом все неожиданно смолкло.
   Ненадолго. Удар. Стена, напротив которой они стояли, дрогнула. Еще удар. Кирпичная кладка шевельнулась, швы пришли в движение. Похоже, снаружи в стену коттеджа бил таран, обернутый почему-то тряпками - звук ударов был приглушенный Еще удар - несколько кирпичей с чавканьем шлепнулись на свежий бетон.
   - Мама, не горюй, - ошеломленно сказал Петрович. И даже - невероятно, но факт - не выматерился.
   Сквозь открывшуюся дыру не врывался дневной свет с улицы. За нею была темнота - черная, бездонная. Из темноты вновь раздался вой. На этот раз громкий, не приглушенный кирпичной стеной. Он вызывал странное ощущение как будто по хребту вниз медленно вели чем-то угловатым, царапающим и неимоверно холодным.
   У Юрки мелькнула мысль, что его вовсе не интересует, что или кто таится там, за стеной. Что надо немедленно бежать отсюда и не оглядываться.
   У Петровича и Шмульца мысли были примерно те же.
   Но вся троица замерла неподвижно, словно разбросанный вокруг раствор уже застыл и намертво прихватил их подошвы.
   Глава 4
   - Я не верю, - сказала Наташа с усталой ненавистью. - Ничему. Вы лжете. Вы просто потеряли его. Хотите найти и выслужиться перед начальством.
   Человек с рысьими глазами, приходивший к ним в офис неделю назад, вздохнул. Под глазами теперь лежали темные круги.
   -Так получилось, что я остался без начальства, - сказал он негромко, словно сам себе, словно отчаявшись ее хоть в чем-то убедить. - Совсем без начальства... Пожалуй, впервые.
   - Это ваши проблемы, - отрезала Наташа. - А я сейчас пойду домой и сразу позвоню в милицию. Пусть разбираются. Давно надо было...
   - Боюсь, Наталья Александровна, что взять трубку в руки вам не позволят. В квартире вас ждут. Причем даже я не могу понять, - кто.
   ...История, рассказанная Русланом, была, в общем, правдивой. Но открывала далеко не всё.
   Имеется, дескать, глубоко засекреченная Лаборатория, исследующая кое-какие особенности человеческого организма. Стечением обстоятельств в подопытные кролики попал именно Андрей Ростовцев. Пытаться выступать против сложившейся системы бесполезно - Руслан вот попытался и сидит теперь в глубоком подполье. Но спасти конкретного человека - Андрея Ростовцева можно и нужно.
   Никаких имен и подробностей Руслан не назвал. А в паре мест, касающихся его личной роли в происходящем, пришлось солгать. Но говоря про засаду в квартире, он был искренен. Сам Руслан - до всех пертурбаций в Лаборатории никого туда не посылал. Ограничился наружным наблюдением - вели его, сменяясь, свои люди. Из семерки, на Мастера никак не завязанной.
   После проведенного захвата пост сняли. Потом, когда все пошло наперекосяк и большая часть группы канула вместе с пленниками, Руслану было уже не до того.
   Но с минувшей ночи один из двоих оставшихся в подчинении Руслана бойцов вновь наблюдал за квартирой Наташи. Он и доложил: ночью весьма грамотно вскрыли дверь и зашли в квартиру два человека. Один достаточно скоро вышел, другой остался. И оставался до сих пор. Личности визитеров бойцу были незнакомы.
   Понятное дело, всех людей Мастера в лицо они знать не могли. Но почему один? Одиночка может чисто, не надеясь на случай, повязать двоих лишь в воспаленном воображении голливудских сценаристов.
   Значит - киллер. Ликвидатор.
   А такой вариант проходил в одном случае: если Ростовцев уже в руках Мастера, и тот зачищает концы, В данном случае - Наташу. Но из ее слов хотя что-либо конкретное сказать Руслану она отказалась - вытекало: Ростовцев жив и свободен.
   Нестыковка.
   Руслан заподозрил, что в игру вступила какая-то новая сила. И не мог понять: какая?
   Наташа встала со скамейки, где они сидели. Сказала:
   - Мне уже все равно, есть там кто-нибудь или нет. Хотя, думаю, вы врете.
   Судя по бесцветному тону, так оно и было, - все равно.
   - Проверить недолго, - пожал плечами Руслан. - Я провожу вас до квартиры. И на месте разберемся, есть там кто или нет.
   Это был риск. Ликвидатор мог сидеть у дверей с пушкой наготове - и начать стрельбу без предварительных разговоров. Но иных способов убедить смертельно уставшую и никому не верящую женщину Руслан не видел.
   - Если вы за мной увяжитесь, - сказала Наташа, - буду кричать. Что пристает вооруженный маньяк-насильник.
   Он снова пожал плечами.
   - Не надо кричать. Поберегите связки. Могут вскоре пригодиться.
   Она повернулась и пошла, ничего больше не сказав и не попрощавшись. Через полсотни шагов обернулась - Руслан по-прежнему сидел на скамейке, не делая попыток подняться и отправиться следом. Потом встал и зашагал в другую сторону.
   Все-таки врал, удовлетворенно подумала Наташа.
   ...Когда она начала приоткрывать дверь, та рванулась внутрь сама. Дверная ручка выскользнула из ладони. Чужая рука - показавшаяся ей неимоверно длинной - вынырнула из полумрака, больно ухватила за плечо и буквально зашвырнула внутрь. Она сильно ударилась о стену прихожей, с трудом удержалась на ногах.
   Огромный человек - метра два с лишним роста, широченные плечи торопливо возился с замками. Запер оба, задвинул засов и даже накинул цепочку. Повернулся. И тут Наташа узнала его.
   Пасечник! Что он тут...
   - Что с лица-то взбледнула, киска? - осклабился Пасечник. - Принимай гостя. Нежно и ласково.
   Когда раздался звук поворачиваемого в замке ключа, Пасечник курил, стоя у открытой балконной двери - опасался, что сочащийся из квартиры запах табака может выдать его некурящей Наташе. Он ждал ее пять часов - и не хотел про-колоться из-за такой малости.
   .
   ..Мысль о том, что в изящно спланированной комбинации есть таки слабое звено, пришла им с Москальцом почти одновременно. Оставался один человек, который четко и определенно знал, что Ростовцев объявился.
   Наташа.
   И она же знала, что объявившийся генеральный директор пытается встретиться с Москальцом, поскольку сама договаривалась о встрече. Предсказать же ее поведение в сложившейся ситуации - после второго исчезновения Ростовцева - практически невозможно. Может отправиться прямиком в ближайший отдел милиции и выложить всю историю... А тайник в коттедже номер одиннадцать не найдут в обозримом будущем в одном случае: если лежащий там труп с раздробленной головой так и будет числиться пропавшим четыре месяца назад.
   Расклад был простой и очевидный. И так же просто и очевидно вычеркивал из списка живых Наташу. Москалец сейчас поджидал ее в квартире Ростовцева, в Автово, втайне надеясь, что туда она не придет, что грязную работу опять выполнит верный телохранитель. Тот был не прочь, но сначала хотел немного поразвлечься.
   ...Она медленно отступала от Пасечника, еще не понимая, в чем дело, но чувствуя - все плохо, очень плохо. Он надвигался, молча ухмыляясь. Потом заговорил.
   - Потеряла дружка?. - спросил глумливо. - Может, я взамен сгожусь? Чего морду-то кривишь? Только директорам даешь, да?
   Столько слов за раз она от него едва ли когда-нибудь слышала - вечно приходил в приемную, садился в угол, дожидаясь шефа, Москальца, и молча сидел, следя за Наташей немигающим взглядом. Она думала, что этот верзила, скорее всего, стесняется своего голоса - неприятного, гаймо-ритного...
   Наташа уперлась спиной в стену и остановилась. Пасечник надвинулся. Пахло от него чем-то затхлым. Гнилостным.
   - Что-то ты, киска, не рада. Глазками не стреляешь, жопкой не виляешь. А зря. Кончилась твоя лафа, отблядовалась ты с директорами. Был твой хахаль, да весь вышел. И тебе оч-чень поднапрячься придется, чтобы за ним не отправиться. Постараться. Выложиться.
   Она ничего не поняла. Мелькнула мысль: сбрендил, съехал с катушек, наблюдая, как она ходит по офису в короткой юбке...
   - Москалец... - начала было она, но Пасечник перебил, раскатисто хохотнув:
   - Не смеши мои подтяжки! Москалец у меня теперь вот где!
   Он продемонстрировал огромную, лопатообразную ладонь - и медленно сжал толстые пальцы в кулак. Тоже в огромный. Москалец, положим, там бы не поместился, но средних размеров кокос спрятать было можно.
   Вторая рука вцепилась ей в грудь. Смяла, стиснула грубо и больно. Отступать было некуда, Пасечник зажал ее в углу прихожей. Наташа закричала и попробовала оторвать двумя руками здоровенную лапу. Ни то, ни другое успеха не имело. С тем же результатом можно было пытаться разжать пальцы каменной статуи. А крик - пронзительный, долгий, рвущий уши - Пасечник слушал с улыбкой, как любимую музыку.
   - Кричи, кричи, - поощрил он, когда Наташа замолчала чтобы вдохнуть. Чем мне твоя квартирка нравится, так это звукоизоляцией. Давай, кричи.
   Она не закричала. Изогнулась и вцепилась зубами ему в запястье.
   Тут же два толстенных пальца сжали, как клещами, ее лицо с боков. Казалось, скулы хрустнули. - Мышцы челюстей пронзила резкая боль - и они непроизвольно разжались.
   - Может, тебе зубы сразу выбить? - задумчиво поинтересовался Пасечник, - Чтобы за что другое не укусила. А то программа у нас сегодня длинная...
   И ударил. Не в лицо - ткнул в диафрагму всего лишь пальцем. Наташе показалось, что в нее вонзился - глубоко, до хребта - металлический, добела раскаленный штырь.
   Она беззвучно раскрывала и закрывала рот, пытаясь вдохнуть - воздух упрямо не хотел идти в легкие. Штырь внутри никуда не исчез, разве только обжигал уже не так сильно.
   - Ладно, - прогнусавил Пасечник. - Романтичную часть знакомства объявляю законченной. Пора в койку. Порадуешься напоследок.
   Он убьет меня, подумала Наташа, Не сразу, но убьет.
   На котельную в свое время взрывчатки не пожалели - ни одной целой стены не осталось. Громоздившиеся обломки железобетонных плит вручную было не разобрать, и майор решил пробиваться к теплотрассе сверху.
   Отнорок они выкопали в самом неудобном месте, в обширных зарослях краснотала, густо разросшегося уже после того, как был заброшен объект. Зато со стороны их раскопки видны не были, и случайно на лаз никто до вечера не натолкнется...
   Сначала пришлось вырубать ножами узловатые кривые стволики - работа нелегкая, древесина, вроде и не толстая, оказалась плотной, вязкой, с трудом поддающейся стали. В земле - сплошное переплетение корней, прочностью, пожалуй, даже превосходящих ветви. Саперных лопаток было всего две, так что копали посменно, делая ход в виде воронки с пологими стенками - иначе почва осыпалась, норовя похоронить результаты трудов.
   Наконец лопата ударила о бетон - и через несколько минут взмокший Петрусь вылез из ямы (в конце копать приходилось в одиночку, вдвоем на дне раскопа было уже не поместиться).
   Детинушка вытирал пот и бурчал под нос, что копать ямы в его жизненные планы не входит и не входило, а если бы входило, то он служил бы в стройбате, или завербовался бы в археологическую экспедицию, где хотя бы выдают нормальный шанцевый инструмент и кормят от пуза...
   Речь Петруся подходила уже к апофеозу - к предложению выдать ему для подкрепления истощенного организма премиальную банку тушенки - когда майор прервал его излияния:
   - Иди, смени Мишу. Тут как раз дело по его части.
   Миша на краю кустарника приглядывал за окрестностями, с другой стороны несла вахту Оленька.
   Петрусь пошел через кусты напрямик, не выбирая дороги, - словно их и не было. Сегодня ночью, во время своего дежурства, он умудрился влететь в ловушку, которую насторожила на него Надежда. Осторожненько (когда надо было, Петрусь умел двигаться легко и бесшумно) просунул руку в палатку к девушкам, нащупал и вытащил из мешка консервную банку. Вскрыл одним движением десантного ножа, тем же ножом подцепил изрядный шмат содержимого и отправил в рот... Вернее - транзитом - в желудок. Остальная пятерка проснулась от приглушенных, но весьма странных звуков, которые каждый истолковал по-своему Майору, например, показалось, что издает их вконец охрипшая кошка, неосторожно затянутая в трубу пылесоса... Но выяснилось, что это всего лишь Петрусь. Заодно выяснилось, что циатим можно использовать в фармакологии, как неплохое рвотное средство...
   Грохнуло несильно. Как выстрел из Макарова, может чуть-чуть погулче, пораскатистей. Не услышат, успокаивал себя Лисовский. А если вдруг услышат, подумают на охотника-браконьера, решившего открыть сезон пораньше... Ага, и решат избавится от охотничка... Да нет, ветер от объекта, не услышат.
   Миша склонился над воронкой, посмотрел на результаты своих трудов. Совсем чисто сработать не получилось. Овальный - только-только пролезть человеку - кусок железобетона еще держался на двух прутках арматуры. Пара ударов ногой - и путь открылся. Добро пожаловать. Потревоженная взрывом супесь скатывалась по склонам и исчезала в черноте провала. Как первые горсти земли в могилу, подумал майор. День был жаркий, но из дыры дохнуло холодом. А может, показалось.
   Луч фонаря растолкал тьму, и мрачные кладбищенские ассоциации исчезли. Так... насчет проспекта Стас, конечно, погорячился... Две трубы, стандартных, десятидюймовых, в изоляции из пенобетона, поверху схваченного битумом. Между труб может протиснуться человек - если на нем не будет ни броника, ни разгрузки. И если он не Петрусь - тому дорога эта не светит.
   Около часа они ждали, готовые к бою и прорыву, но ничего так и не началось. Или никаких охранных систем тут не было, или...
   - Миша! - Лисовский кивнул на овальный провал, ничего больше не прибавив - партитура была обговорена заранее.
   Без лишних слов Миша нырнул в отверстие - автомат и разгрузку ему опустили сверху.
   - Ништяк, ползти можно, - донесся снизу приглушенный голос. - Но вот разворачиваться... не знаю, не знаю...
   "Стройнее и миниатюрнее его только Оленька", - подумал майор. "Значит, если что...":- он оборвал мысль.
   Миша давно уполз, и шорохи его движения из-под земли не могли доноситься, но казалось - доносятся. Тихие, еле слышные. Словно чей-то недобрый шепот... А наверху пели птицы, и майор вслушивался в их хор отнюдь не из любви к природе. Знал - эти сторожа куда надежней любой электроники. Для обмана хитрых датчиков существует много не менее хитрых способов, а вот попробуйте-ка пройти по лесу незаметно для сотен глаз и ушей его мелких обитателей...
   Измазанная землей фигура появилась неожиданно. По расчетам майора слишком рано. Или какая-то преграда, или можно таки развернуться, задним ходом так быстро не вернулся бы...
   - Все чисто, - доложил Миша. - Под периметром - ничего. Даже решетки нет, даже самой простенькой растяжки... Дальше - стена в полкирпича. Старая, явно стройбат ставил - кривая, косая, раствор - почти голимый песок. При нужде без взрывов выдавим. Развернуться, кстати, можно. Все.
   М-да... Не хватает лишь таблички со стрелочкой и надписи: "Добро пожаловать!"
   - Пойдем под утро, - сказал майор. - Двумя группами, по три человека. Одна здесь, другая - через ограду. Вторая начнет позже, когда первая будет уже внутри, на ударной позиции. Все, как предлагала Надежда - с отключением сигнализации, с отвлекающими взрывами. Сейчас - в лагерь. Отоспимся и распишем все роли.
   Миша и Стас заваливали воронку срезанным красноталом. Лисовский повернулся к Надежде и сказал тихо, слышно только ей:
   - Мы с тобой идем в разных группах. Так надо.
   Она кивнула. Надо - значит надо.
   Глава 5
   Пасечник потащил ее в комнату - легко, играючи, - как здоровенная собака тащит задушенного котенка. Казалось, ему безразлично, сопротивляется Наташа или нет.
   Она не сопротивлялась. Мысли метались в поисках выхода, как стайка рыбешек, угодивших в сеть-ловушку. Что делать? Силой тягаться с этим мастодонтом невозможно. Любые трепыхания его лишь раззадоривают. Если уж бить, то выбрать момент, чтобы - наповал. Сделать вид, что уступает, и.. Она торопливо скользила взглядом вокруг в поисках чего-нибудь острого или тяжелого... На глаза ничего не попалось.
   Кричать - прав был Пасечник - бесполезно. Дом новый, звукоизоляция хорошая. На окнах стеклопакеты, а про затяжное и шумное новоселье соседей справа Наташа догадалась лишь по груде вынесенных на лестницу бутылок...
   Телефон? Для этого нужно время. Хотя бы...
   Додумать она не успела. Пасечник приступил к делу решительно. Без разговоров. Не оставляя времени на поиск каких-либо шансов Толкнул ее на диван. Навалился сверху. Блузку - одним движением - в клочья. Бретельки лифчика на мгновение врезались ей в кожу - и лопнули. Юбка задралась, трусики куда-то делись - она не заметила их исчезновения, она отбивалась, забыв, что решила этого не делать, отбивалась отчаянно и безрезультатно. И кричала, забыв, что решила не кричать.
   Пасечник тяжело пыхтел, расстегивая одной рукой брюки, а второй небрежно пресекая все ее попытки к сопротивлению. Внутри его при каждом вдохе-выдохе что-то легонько побулькивало, и это было самым отвратительным, - отвратительнее, чем рука, лезущая ей в промежность.
   А потом...
   А потом она расхохоталась. Истеричным смехом. У этого гиганта, у этого человека-горы мужское хозяйство оказалось более чем скромных размеров. Хуже того, не желало приходить в рабочее состояние. Наташа хохотала.
   Ладонь хлестко впечаталась ей в лицо. Губы засолонели кровью.
   - С-с-сука... - прошипел Пасечник. И сменил тактику.
   Он навис над ней, широко расставив колени, и давил на голову с неумолимой силой гидравлического пресса, придвигая, прижимая к... От запаха мутило.
   - Давай, давай! Иначе ручкой от швабры вы...у. На всю длину.
   Мелькнуло: вот он, шанс! Вцепиться зубами, стиснуть... Она понимала, что любой великан там уязвим, но не могла... Не могла, и всё.
   Голос раздался неожиданно. Спокойный, резко контрастирующий с их шумной возней.
   - Достаточно. По-моему, ясно, - девушка вас не хочет.
   В дверях стоял Руслан.
   Пасечник мгновенно очутился на ногах. Отскочил в дальний угол комнаты. Он был смешон - всклокоченный, торопливо поддергивающий штаны. И он был страшен. По крайней мере, посмотрев на его искаженное, бешеное лицо, и на громадную фигуру (на таком фоне Руслан казался мальчишкой-подростком), Наташа поняла одно: сейчас он будет убивать. Не одного, а двоих. Без всяких сексуальных игрищ.
   Руслан стоял неподвижно.
   Пасечник кое-как застегнул верхнюю пуговицу и медленно двинулся к нему.
   Наташа завороженно смотрела на них, почему-то даже не подумав воспользоваться долгожданным шансом.
   "Почему он не стреляет? Эту гориллу в жизни не одолеть голыми руками! Пистолет! У него обязательно должен быть пистолет! Стреляй же!!!" - хотела крикнуть она. Не успела.
   Пасечник ударил - ей показалось, что ударил, но наверное, то был ложный замах, а настоящего она толком не увидела, не успела рассмотреть - и все кончилось.
   Огромное тело рухнуло на паркет. И стало подниматься - медленно, как при рапидной съемке. Пасечник пытался встать на четвереньки - и ничего у него не получалось, руки и ноги разъезжались. Руслан оказался рядом - двумя какими-то танцующими, скользящими шажками. Лицо было удивленным. Ударил ногой без замаха - в висок. Наташе послышался хруст кости. Она зажмурилась и только через несколько секунд раскрыла глаза.
   Пасечник лежал неподвижно. Ей казалось что всё это лишь притворство, что сейчас он вскочит, и расхохочется своим похабным смехом, и весь кошмар начнется снова...
   - Нокаут, - констатировал Руслан. - Но череп у парня... Из базуки не прошибешь. Вы в порядке? Ничего не сломал, не отбил?
   Голос у него звучал по-прежнему спокойно и слегка равнодушно. Даже дыхание ничуть не сбилось. И Наташа скорее от этого тона, а не от того, что наблюдала глазами, поняла: все действительно закончилось.
   Она попыталась что-то сказать, - распухшие, окровавленные губы повиновались плохо - Руслан не понял, повернулся к ней, посмотрел вопросительно.
   Наташа сдернула покрывало с дивана, торопливо прикрылась. И с трудом заговорила, старательно артикулируя звуки. Вопрос прозвучал странный и неожиданный. Руслан, по крайней мере, его не ожидал.
   - Как вы сюда вошли? - спросила Наташа.
   - Самым незаконным образом, - вздохнул Руслан. - Через балкон, балконную дверь и соседнюю комнату.
   Говоря, он достал из кармана ремень с хитрой застежкой, столь хорошо знакомый Наташе (она неприязненно поморщилась). Ловко стянул запястья Пасечника. Достал второй, примерился к лодыжкам... Но сам внимательно поглядывал на нее.
   - Дело в том, что ваша соседка слева никак не может въехать в свою новую квартиру. Женщина она пожилая, небогатая, получила по очереди, из губернаторских десяти процентов, денег на ремонт нет, а как сдают сейчас жилье, сами знаете, пол - голый бетон, стены - штукатурка, ни плиты, ни сантехники...
   Руслан говорил и говорил, сообщил еще массу ненужных подробностей, прекрасно зная, что слова сейчас - не главное. Сейчас важно говорить как можно больше, и всё равно что, лишь бы тон был ровный, успокаивающий...
   - В общем, неделю назад бабуля сдала квартиру на полгода, не за деньги, а за приведение в жилой вид. А я снял. Только вот всё не соберусь ремонт сделать...
   Он притворно вздохнул, следя за реакцией Наташи. Незамысловатой шутке она не улыбнулась, но глаза мало-помалу переставали напоминать глаза загнанного зверя.
   Потом она заговорила, и Руслан понял, что достиг цели - женщина немного успокоилась. И обрела способность логично мыслить. Причем на удивление быстро.
   - Но ведь балконы у нас не смежные... - сказала Наташа.
   - Ну-у-у... По смежным и дурак переберется. А вы попробуйте вот так...
   И он резко сменил тон:
   - Вам стоит принять душ и переодеться, Наталья Александровна. И можете не спешить. Мне надо потолковать с этим загадочным незнакомцем.
   Он легонько пихнул ногой спеленатого человека. Тот пошевелился и невнятно замычал.
   - Какой он незнакомец... Это Пасечник. Шофер Москальца.
   - Москальца-а-а... - протянул Руслан задумчиво. - Вот оно что... Тем более стоит потолковать. Тет-а-тет, как мужчина с мужчиной.
   Она поняла, что ее бесцеремонно выставляют Хотела возразить - что-то там этот урод говорил про Андрея, на что-то намекал, надо обязательно выспросить... Но кошачьи глаза Руслана смотрели холодно и твердо. Никакой он не благородный спаситель, подумала Наташа. Так сложилось, что зачем-то я ему нужна целой и невредимой. В общем, даже ясно, зачем.
   По-прежнему драпируясь в покрывало, она взяла из шкафа первую попавшуюся одежду. И вышла.
   Через несколько минут, когда струи горячей воды хлестали по ее коже, Наташа услышала вопль. Истошный, он легко пробился сквозь шум душа.
   Наташа улыбнулась злорадно.
   - Здесь хорошая звукоизоляция, - сказала она. - Очень хорошая.
   На трассе было пустынно.
   Вокруг была не тайга, скорее степь, прорезанная островами лиственнично-сосновых лесов, - Нефедовка находилась как раз на границе степных и таежных районов Красноярского края.
   Как бы то ни было, дорога к месту, где сидел на камне Эскулап, шла с легким подъемом и по открытому месту. Любой приближающийся транспорт был бы виден за три-четыре километра - если бы действительно приближался.
   Но ничего механического и движущегося не виднелось. Не Европа, автостопом не разъездишься...
   Очередная капсула только что подействовала, Эскулап получил очередную передышку. Срок действия последнего приема оказался еще короче. На этот раз не намного. На девять минут. Процесс продолжался - неравномерно, но одно-направленно.
   Он достал беломорину, чиркнул зажигалкой, затянулся - и тут же отбросил папиросу. Привычный вкус показался донельзя мерзким.
   Настроение было паскудным.
   Снова охватили сомнения: на ту ли карту поставлено всё!
   Эскулап по взглядам на жизнь был материалистом и полным скептиком, как ни странно. Хотя почти всю научную карьеру работал над проблемами, которую большая часть людей почитает несуществующими легендами, а меньшая существующими, но чудесами. Эскулап в чудеса не верил. Вернее, знал: в основе того, что мы называем чудом, лежат некие физические и химические процессы. Возможно, основанные на неизвестных или неизученных эффектах, но вполне материальные. Не нарушающие законов природы. 
   Возможно, именно поэтому после открытия тридцатилетней давности он целиком и полностью сосредоточился на его генетических и биохимических составляющих.
   И, по большому счету, проигнорировал странные слухи, ходившие о старухе Ольховской. О знающей. О потомственной сибирской колдунье.
   О ведьме.
   Евпраксия Григорьевна Ольховская - хоть и носила польскую фамилию происходила из сибирских крестьян, живущих в этих краях чуть не с восемнадцатого века. Ольховской она была по мужу - очень поздно (по деревенским меркам вообще до неприличия поздно), в двадцать семь, вышла замуж за поляка из живущих в Канске ссыльных - Яна Ольховского. Муж был не из свежесосланных бомбистов, агитаторов или прочих борцов за народное дело из ссыльных потомственных, упеченных в эти места еще за восстание не то Костюшко, не то Барской конфедерации, ставших уже вполне благонадежной прослойкой населения края, почти элитой, не по капиталам - по уровню образования. Что нашел Янек в простой деревенской девушке не первой молодости - неизвестно. Но брак состоялся, и поселились супруги в Канске.
   (Произошло это либо в 1894, либо в 1895 году - точнее Эскулап установить не смог, никаких архивных записей не сохранилось. Но в любом случае старухе Ольховской было ко времени их встречи в 1972-м немногим более ста лет. Возраст достаточно редкий, хотя, конечно, и не запредельный.)
   С мужем Евпраксия прожила без малого три года, родив ему двух сыновей-погодков - Яна-младшего и Владислава. Затем овдовела. Обстоятельства смерти Яна Ольховского было не установить - не ввиду их какой-то особой загадочности, но за давностью лет и отсутствием живых свидетелей.