Точинов Виктор Павлович. Логово (Пасть - 2)

   Он вырвал пульт из рук Мастера, лихорадочно тыкал в кнопки, не прекращая бормотать:
   - А если назад... ну давай, давай... чему тут ломаться... а вбок., во, во, вроде пошел...
   Красная метка на экране дернулась. Едва заметно поползла в сторону. Синяя уверенно удалялась.
   - Все работает... влетел куда-то... может, это, шахта какая осталась? не засыпанная, а?
   Порыв ветра донес издалека вой - как подтверждение словам Деточкина. Мастер не ответил. Гаркнул, не отрываясь от экрана:
   - Гвоздь! Бери ящик - и вперед! Емеля, прикроешь. Вы, двое, - остаетесь здесь. Ты, Деточкин, тоже с нами.
   Гвоздь закинул автомат за спину, подхватил ноутбук - не закрывая и не выключая. Мастер выдернул пистолет из подплечной кобуры, торопливо зашагал в лес. Деточкин неуклюже затрусил между ним и Емелей, кося на экран и продолжая манипуляции с пультом. Красная метка поддавалась его усилиям - но медленно, очень медленно. Зеленая, обозначавшая положение ноутбука, начала свое движение...
   Двое автоматчиков остались у опустевшей клетки и машины с локатором.
   Он выскочил к периметру в стороне от расчетной точки. Торопливо замотал головой, пытаясь понять, куда надо двигаться. Ценой ошибки могла стать жизнь.
   Влево местность понижается... И вон те две высокие ели. Точно. Влево. Метров двести. Он побежал вдоль стены - высокой, пятиметровой, с новенькими, поблескивающими на гребне спиралями Бруно. Побежал не слишком к ней близко чтобы ненароком не влететь в путанку.
   Вниз по склону бежалось легко, ели промелькнули темно-зелеными призраками, сейчас, сейчас покажется приткнувшийся к стене ежевичник...
   Не показался.
   Седой остановился. Дернулся было обратно. Застыл, недоуменно вертя головой. Наконец, увидел - и понял все. Бросился к лазейке, не желая признавать увиденного и понятого.
   Ежевичные кусты были вырублены. Барьер из свежего темно-серого раствора перекрывал промоину. Торчал оголовок десятидюймовой дренажной трубы.
   Плотина надежды рухнула. Страх - первобытный, животный - захлестнул с головой. Седой ринулся на стену с хриплым стоном. Цеплялся, срывая ногти, за крошечные неровности на стыке двух плит. Карабкался, не задумываясь, как продерется сквозь ощетинившиеся плоскими лезвиями спирали. Рухнул, преодолев меньше половины пути.
   Несколько секунд сидел неподвижно. Потом поднялся, побрел, шатаясь, сам не понимая куда.
   Стояла тишина - обманчиво-мирная. Только шелест листвы да его тяжелое дыхание. Тишина?! Он внезапно понял, что уже какое-то время не доносится вой попавшей в ловушку твари.
   Седой снова понесся - не видя и не слыша ничего, не выбирая дороги и направления, без всякой цели и плана. Мозг отключился. Организм сжигал себя в спринтерском рывке, реализуя инстинкт давних, пещерных времен, выигрывая недолгие секунды жизни.
   Окровавленный зверь обрушился на спину неожиданно. Пасть с хрустом сошлась на шейных позвонках. Для Седого все кончилось.
   Человек лежал неподвижно. Вместо шеи и затылка - красное месиво. Седеющие волосы пропитались кровью.
   Зверь валялся поодаль, сбитый с ног парализующими импульсами. Шерсть его тоже слиплась в кровавые сосульки - колючая ржавая паутина неохотно отпустила добычу. Лапы твари подергивались, скребли землю. Из пасти вырывался звук - низкий, тихий - связки парализованы.
   - Отбегался Седой, - констатировал Мастер, подходя. Больше на труп он и его спутники внимания не обращали. Смотрели на зверя, не подходя излишне близко.
   - Долго возился, - неодобрительно сказал Мастер. - Будь шустрая дичь, или вооруженная, или на радаре не видимая, - точно бы ушла. Несколько натасканных овчарок быстрее бы сработали. И в яму бы в эту не влетели. И гораздо дешевле обошлись бы.
   Прямого упрека Деточкину в словах не звучало, но он посчитал нужным возразить:
   - Так ведь это... Это не объект сам охотился, правильно? Тут ведь как... мы ж его давим, верно? Глушим реакции... под свои подстраиваем... скорость тоже... Вот если б сам... Опять же, Эскулап говорил... у этого рефлексы нетипичные тормозит... Инъекции дополнительно... дважды все равно тормозит...
   - Ладно. Аппаратура работает нормально, можно докладывать... Гвоздь!
   Гвоздь, бритоголовый верзила, подошел. Челюсти мерно двигались. Звук сквозь это мерное движение донесся не слишком вразумительный:
   - Э-э-у-у-э-о?
   Деточкин украдкой поморщился. И пожалел о тех временах, когда безопасностью руководил покойный Капитан Попробовал бы к тому кто так обратиться. Новое рфемя, новые песни...
   - Выплюни, - процедил Мастер.
   Верзила недоуменно похлопал глазами. Харкнул. Комок жвачки размером с кулачок трехлетнего ребенка улетел в кусты.
   - Этого - в отбраковку, - кивнул на зверя Мастер - Потом пакуйте обоих.
   - Ща оформим, - осклабился Гвоздь. Челюсть его продолжала рефлекторно двигаться, словно жвачка не покидала законного места.
   Сдернул со спины автомат, призывно махнул рукой Еме-ле, пошел к мохнатой туше. Напарник - за ним.
   Деточкин и Мастер, согнувшись, рассматривали жран ноутбука, стоявшего на траве возле трупа. И не видели, как за их спиной Гвоздь вразвалку подошел к зверю, небежно приставил ствол к голове...
   - Не нравится мне разрешающая способность, - ткнуч в сливающиеся на экране метки Мастер. - Получается, будто они чуть не друг на дружке лежат. А на самом
   Он не договорил.
   Выстрел.
   Оглушительный рык.
   Вопль - истошный, оборвавшийся.
   Еще выстрел.
   Громкий хруст.
   Мастер обернулся прыжком, пистолет в руке. Деточкин сделал то же самое гораздо медленнее, но успел увидеть косматую тень, таранящую кустарник. Не к ним - в сторону.
   Бах! бах! - пистолет выплевывал пули вслед твари, безнадежно отставая от стремительного движения. Палец Деточкина давил и давил красную кнопку на пульте, хотя она ушла в корпус до упора.
   ...Рука Гвоздя по-прежнему сжимала автомат - палец на спуске, но валялись и оружие, и рука шагах в пяти от их мертвого владельца. Обломок кости белел среди лохмотьев мышц предплечья.
   Емеля был пока жив. Сидел на земле - до синевы бледный, с безумными глазами. Вцепился обеими руками в горло, словно хотел задушить сам себя. Вцепился изо всех сил, но кровь густо шла сквозь скрюченные пальцы, заливая камуфляж.
   - Уроды... - прошипел Мастер. Умирающий Емеля его не заинтересовал отвернулся, поднял с земли коробочку, ранее крепившуюся к затылку зверя.
   Пуля, скользнув по черепу твари, деформировала приемник-преобразопатель. Электроды из платинового сплава (самые короткие) торчали во все стороны, как лапы раздавленного насекомого. Другие, длинные, - отломились, остались внутри мозга зверя.
   Ноутбук был бесполезен. Если красная метка даже и'не погасла - все равно застыла на том же месте. Слежение за объектом шло методом пассивной локации - по сигналу, идущему с приемника-преобразователя.
   Мастер отшвырнул коробочку, опасливо огляделся. Охота в любой момент могла возобновиться - на них. Где тварь, они не знали.
   Неведение продолжалось недолго. Вой - громкий, со стороны близкого периметра. Мастер не сомневался и не раздумывал - подхватил автомат Емели, скомандовал Де-точкину:
   - Бери тот ствол - и за мной!
   Деточкин оторопело смотрел на оружие, стиснутое откушенной рукой. Губы дрожали.
   - Живо!!! - рявкнул Мастер.
   Деточкин наклонился за автоматом. Потрусил следом за Мастером. Не глядя, вслепую, отдирал от рукояти чужие мертвые пальцы. Вой оборвался.
   Они выбежали к периметру - и остановились. Поливать очередями было некого. Наверху, на гребне стены, ветерок перебирал несколько клочьев длинной бурой шерсти, зацепившейся за шипы спирали.
   - Прыгучий, сука, - неожиданно спокойно сказал Мастер. - Сколько он на воле продержится без ваших уколов?
   - Ну так, это... электроды серебросодержащие... аргентизация уже началась... день, много два... и сдохнет...
   Мастер сплюнул. За день-два объект может отмахать немало... Придется побегать по лесу с собаками, пока отыщется труп. Ладно, не страшно. Места глухие, безлюдные, хоть до Петербурга менее четырехсот километров. Никто чужой на мертвую тварь не наткнется.
   Так что никакого ЧП. Маленькая техническая накладка, не более. Бывает.
   Глава 2
   Дичь...
   Огромная косматая туша несется длинными прыжками. Не выбирает дороги. Кустарник трещит, гибкие ветви хлещут по морде.
   Зверь счастлив - хотя не знает таких слов и понятий.
   Исчезло отвратительное существо, вцепившееся в затылок и запустившее мерзкие лапы глубоко в мозг. Исчезла боль, заставлявшая зверя исполнять чужую и ненавистную ему волю. Затылок болит и сейчас - но это боль освобождения.
   Голод. Зверь чувствует его постоянно - чудовищные мышцы сжигают чудовищное количество энергии.
   Из тысяч самых разных запахов, доносящихся до твари со всех сторон, она выбирает один - запах еды. Меняет направление. Движется медленно, аккуратно ставит лапы - и взлетает длинным, многометровым прыжком.
   Запоздало вскочивший с дневной лежки заяц бьется на клыках, верещит истошно. Огромные челюсти чуть смыкаются. Зверь рычит торжествующе. Пожирает добычу - со шкурой, со внутренностями. С трещащими на клыках косточками... Пищи мало. Голод приглушается, но не исчезает.
   Тварь несется дальше, такими же огромными прыжками - по прямой, словно стремится к какой-то цели...
   Затылок почти не болит. Регенерация закончилась.
   Охотник...
   Леонида Сергеевича Ивашова - фактического владельца охранно-розыскного агентства "Святогор" и вице-директора по безопасности концерна "Фарм-Трейд инкорпорейтед", 1952г.р., судимого, неженатого, - все называли прозвищем Мастер. Прозвище это не намекало, что его обладатель в совершенстве владеет боевыми или иными искусствами, и не было дано в булгаковском смысле, просто напоминало о конкретном факте биографии Леонида Сергеевича.
   В молодости он действительно отработал несколько лет мастером производственного обучения в одном из ленинградских ПТУ. Более того, заочно окончил Герценовский пединститут и подвизался уже в должности преподавателя. Учил воспитанников он не только обращению с металлом и инструментами. Вернее - не только с мирным металлом и с мирными инструментами. Учил и законам волчьей жизни, первый из которых - верность стае.
   ...Постепенно под водительством Мастера сплотилась спаянная железной дисциплиной и повязанная круговой порукой команда преступников-малолеток беспощадно-жестоких и видящих врагов во всех обитателях внешнего мира. Мастера они не просто боялись или любили - боготворили. Порой попадались (хотя дела просчитывались филигранно), шли в колонии и на малолетние зоны но главного организатора не упоминали ни словом...
   Впрочем, без урода семьи не бывает - и в 82-м году Мастер таки сел. Заложившего его пацана удавили в детской колонии. Ночью, куском провода. Душили медленно - по заключению судмедэкспертов, умирал не менее получаса. Потом изуродовали остывающий, перемазанный калом труп (перед смертью обделался) - выковыряли глаза алюминиевой чайной ложкой...
   Дичь...
   Мыслей у твари нет. Лишь самые простые, едва осознанные ощущения.
   Голод. Голод. Голод. Голод. Запах. Другой. Вкусный. Пища. Туда. Осторожно. Осторожно... Прыжок! Пища. Хорошо. Но мало. Дальше. Дальше. Запах...
   ...Медведь (в отличие от незадачливого зайца) почуял тварь издалека - и не испугался. Он не привык бояться в своих владениях никого, кроме человека. Но опасностью - маслянистым железом, порохом, испарениями человеческого тела - со стороны приближающейся твари не пахнуло.
   И медведь не сразу отвлекся от дела - от исследования внутренностей огромного муравейника и поедания его обитателей. Только-только закончилась пора жестоких медвежьих свадеб, сопровождаемых кровавыми драками между самцами - истощенные силы топтыгина нуждались в подкреплении.
   Но чужой запах упорно приближался к хозяину леса. Медведь неохотно оторвался от муравейника, повернул морду, рыкнул предупреждающе. Раздался ответный рык.
   Медведь поднялся во весь рост - обманчиво-неуклюжий, обманчиво-медлительный. Но способный сломать спину лосю или размозжить волчий череп молниеносным ударом лапы. Зарычал громко, угрожающе...
   Тварь прыгнула.
   Вооруженная огромными изогнутыми когтями лапа была быстра - но запоздала...
   Тварь отлетела, отброшенная, предварительно выдрав из медвежьего брюха огромный кусок шерсти, кожи и мяса.
   Ослепленный болью и яростью медведь ринулся вперед - не понимая, что всё для него кончено.
   ...Мясо. Много мяса. Кровавого, еще живого. Хорошо. Зверь жрет торопливо. Раны на его боку перестают кровоточить, затягиваются, рубцуются...
   Охотник...
   В 83-м году, на зоне, Мастер впервые убил человека, - сам, своими руками. Вогнал заточку, сделанную из гвоздя-двухсотки, в ухо спящему мужику, - ничего против него, в общем-то, по жизни не имея.
   Затем, небрежно подпоров матрас, спрятал орудие убийства на шконке человека, от которого действительно хотел избавиться. Как и следовало ожидать, при последовавшем шмоне заточка была найдена.
   Однако - задуманное не вышло. Заподозренный ходил в подручных у тамошнего авторитета, тот вступился, - и убийство взял на себя забитый и запуганный петух...
   Но Мастер навсегда запомнил то небывало-прекрасное ощущение, когда после короткого движения твоей руки живое тело становится мертвым - и словно бы отдает тебе частицу души, или жизненной силы, или чего-то еще, - Мастер не задумывался над точными определениями. Но убивать ему понравилось.
   Дичь...
   Движения твари замедлились. Она не понимает, что происходит. Снова пришла боль - вцепилась миллионами коготков в каждую клеточку огромного тела. Тварь воет. Вой звучит почти жалобно. Массивная туша еще продолжает куда-то двигаться, словно надеясь убежать от боли.
   Задние лапы (и вся задняя часть тела) отказывают внезапно. Очередной прыжок подламывается, зверь падает. Вой сменяется полузадушенным клекотом.
   Судороги скручивают мышцы. Тварь бьется в конвульсиях. Рвет когтями передних лап сама себя - будто хочет докопаться до источника боли и выдрать его с кусками собственной плоти. Клочья шерсти летят в стороны. Через некоторое время конвульсии замирают. Туша лежит неподвижно. Мертво.
   ...Спустя два часа существо шевельнулось. Попыталось встать. Упало. Упрямо попыталось снова. Шерсти на нем уже не было - валялась вокруг спутанными комьями. С голого тела опадали сгустки розовой слизи...
   Существо наконец утвердилось на четырех конечностях, прыгнуло - раз, другой. И свалилось. Прыжки были неуклюжими, неловкими. Непохожими на давешние стремительные движения. Существо зарычало. Поднялось на задние лапы. Шагнуло. Потом еще, еще, еще... Зашагало быстро и на вид целеустремленно, будто и в самом деле имело цель...
   Охотник...
   В 89-м он вышел на свободу - три года скостили за образцовое поведение.
   Семь лет, проведенные Мастером за колючкой, преобразили страну. Наступили совсем иные времена. Из темно-загадочных глубин неторопливо всплывали на поверхность киты теневой экономики, превращаясь из ходящих под статьей цеховиков в законопослушных и уважаемых бизнесменов. А вокруг тех китов немедленно начинали роиться акулы, и барракуды, и пираньи - чей аппетит ограничивался исключительно размерами зубов и глоток. Голова кружилась от заманчивых возможностей и перспектив.
   Чтобы восстановить команду, не пришлось даже прилагать излишних усилий. Былые ученики потянулись к нему сами - и приводили молодых волчат с подросшими зубками.
   Пришедший первым мордоворот с литыми кулаками и стрижкой "ежиком" (семь лет назад бывший прыщавым пятнадцатилетним пацаном с садистскими наклонностями) вручил Мастеру подарок - аптечную склянку, залитую спиртом. В спирте плавали два человеческих глаза. Верный этот ученик носил прозвище Ахмед...
   ...Новая команда Мастера заявила о себе быстро и громко. Время было веселое - едва поделенную собственность тут же начинали переделивать по новой. Патронов никто не жалел, сообщения криминальной хроники напоминали фронтовые сводки. Закон Дарвина работал в чистом виде - сильные поедали слабых с аппетитным чавканьем... Запуганные бизнесмены выносили деньги на тарелках с голубыми каемочками. Казалось, так будет всегда.
   Но ничто не вечно под луной. Как-то потихоньку, незаметно, исподволь беспредел цивилизовался. Приоритеты и ценности сменились. Доблестью стало не лихо перемочить на стрелке десяток коллег-конкурентов - но наладить с ними приемлемое сосуществование. Бизнес креп, складывались финансово-промышленные империи, королевства и графства, которые заводили свои службы безопасности, - и были уже не по зубам рыцарям утюга и паяльника...
   Мастер не повторил судьбу наиболее отмороженных коллег, не вписавшихся в новый расклад, - и мало-помалу отстрелянных и взорванных. Мастер вовремя понял, что время вольного кондотьерства прошло - и встал под чужое знамя. Был не последним человеком в крупном концерне, принадлежавшем старому знакомцу по зоне, раньше других понявшему, что самому делать бизнес выгоднее, чем доить бизнесменов. Вроде все шло хорошо, но... Но не хватало самого главного. Того бесподобного ощущения - когда одним движением руки делаешь живое тело мертвым, и выпущенная тобой душа проходит сквозь тебя, и сливается на мгновение с тобой, и заставляет все твое существо трепетать в безумном наслаждении...
   Когда на горизонте замаячил "проект W" - от которого за версту шибало кровью - Мастер сделал все, чтобы взять его под контроль...
   Глава 3
   Птица - небольшая, пестрая - перепрыгнула с ветки на ветку, клюнула гроздь желто-зеленых ягод... Чок-чок - крикнула резким голосом.
   Человек проснулся мгновенно. Открыл глаза и увидел птицу у себя над головой.
   Дрозд, подумал он. Совсем молодой, слеток. А дерево - рябина. Незрелая... Что подумал при этом молодой дрозд - неизвестно. Вспорхнул, напуганный движением человека, улетел.
   Человек поднялся на ноги, осмотрелся. Вокруг была лесная поляна, залитая солнцем. Мачтовые сосны, между ними низкорослые рябинки. Мягкий мох, кустики черники...
   Лес, подумал человек с удивлением. Как-то он оказался в лесу. Зачем-то спал прямо на мху... Он опустил глаза, словно надеясь увидеть что-то, проясняющее этот факт. И обнаружил кое-что - отнюдь не добавившее ясности. Человек был полностью обнажен.
   Он огляделся еще раз, внимательнее. Прислушался. Рядом и вокруг ни одежды, ни каких-либо других вещей. Звуков, выдававших близкое или далекое присутствие других людей, тоже не слышалось.
   Интересные дела. Проснуться не пойми в каком лесу в костюме Адама, тихо-мирно уснув перед этим... Мысль оборвалась. Человек не вспомнил, где и как он уснул.
   Оставался вариант, что такое экстравагантное пробуждение - на самом деле сон. Почему бы и нет? Разные сны бывают.
   Человек подошел к сосне, провел рукой по необъятному стволу, отковырнул чешуйку коры. Размял в пальцах, поднес к лицу, вдохнул смолистый аромат... И решительно отбросил версию о сне. Реальность. Бредовая, но реальность.
   Вариант: шутка. Милая дружеская шутка после попойки на чьей-то даче... На чьей? В честь чего был банкет? Человек не помнил ничего.
   - Э-ге-гей!-прокричал он во всю силу легких.
   Голос показался хриплым, громким и незнакомым. Эхо прокатилось над поляной - другого ответа не было.
   Он присел на поросшую мхом кочку - привести мысли в порядок. И почти сразу поднялся. Как спал-то в голом виде? Шишки и иголки кололи неприкрытую кожу, муравьи тут же отреагировали на вторжение зудящими укусами...
   Ладно, вспомнить цепь событий до момента обрыва пленки можно и стоя.
   Через пару минут человек снова сел - нет, рухнул, - на ту же кочку, не чувствуя ни шишек, ни иголок, ни муравьев.
   Он не сумел вспомнить ничего. Ничего из всей прошлой жизни. Даже своего имени - не сумел. Он знал и мог назвать любой из окружающих предметов - но понятия не имел, где, когда и как к негму пришло это знание.
   Странно, но страха не было, растерянности тоже. Эти чувства остались где-то далеко позади, в непроницаемом тумане беспамятства.
   Жизнь началась здесь, на лесной поляне - с чистого листа.
   Надо было как-то жить...
   Обнаженный человек шагал по лесу - быстро и на вид целеустремленно.
   Хотя цель у него была одна - стараться идти по прямой, не сбиться на бессмысленное кружение. Ориентировался по солнцу, выбирал приметное дерево-ориентир, шагал к нему, повторял цикл снова... Рассудил он просто прямой путь куда-нибудь да приведет. К ограде дачного поселка, тропинке, дороге, просеке. К людям. А думать о причинах сложившейся ситуации можно и на ходу...
   Слово, обозначающее произошедшее с ним, всплыло почти сразу. Амнезия. Потеря памяти. Болезнь.
   Хорошо. Логично. Но что должен увидеть больной человек, придя в себя? Правильно - больничную койку и заботливый взгляд врача. На худой конец медсестры. На совсем худой - равнодушно-скучающий взгляд соседа по палате. Но уж никак не чокающего на ветке дрозда...
   Хотя...
   Он ничего не смог вспомнить о болезнях, сопровождаемых амнезией, о других их симптомах. Мало ли какие психические сдвиги бывают. Мог войти в лес, как в собственную ванную, на ходу раздеваясь и развешивая на кустах одежду...
   Такая версия совсем не нравилась человеку. И он вернулся к прежней, казавшейся более безобидной - к амнезии алкогольной. Головная боль и сухость во рту как будто подтверждали этот вариант. И где-то в глубине организма нарастала другая боль, непонятной природы, - но шагать пока не мешала...
   ...Тем временем прямой путь привел в глухолесье. Местность понижалась, сосны сменились мрачными елями и густым подлеском. Солнце сюда почти не пробивалось - и человек впервые почувствовал холод. Ветки царапали кожу. Вокруг гудели комары, но почему-то не кусали, он мимолетно удивился этому. Комары должны кусать - это он помнил точно.
   Заросли становились гуще, он подумал, что выбранный способ передвижения может вывести не к просеке или тропе, а заманить в непроходимую чащу или болотную топь. Сменить направление? Ничего решить он не успел. Почти из-под ног с шумом выпорхнули птицы. Несколько, довольно крупные.
   "Выводок рябчиков?" - неуверенно подумал человек. Вполне может быть, он не слишком хорошо успел их разглядеть. Может, и не рябчики, но наверняка что-то съедобное... Он внезапно понял, что за нарастающая боль глодала его изнутри. Голод. Самый банальный голод...
   Птицы далеко не улетели. Расселись на ветках нескольких соседних деревьев и тут же исчезли - пятнистое оперение затерялось среди ветвей и листьев. Он видел только одну, которую проводил глазами: распласталась на сучке ольхи, застыла неподвижно. Человек приближался к ольхе осторожно. Подкрадывался. Но сам не понимал, зачем. Даже камня, которым можно было бы подбить предполагаемого рябчика, не было...
   Расстояние сокращалось. Откуда-то со стороны - тонкий, едва слышный птичий посвист. Старка? Созывает вспугнутый выводок? Похоже на то: птица на ольхе шевельнулась, подняла голову - и снова замерла.
   Человек прыгнул.
   Длинным и высоким прыжком. Совсем чуть промахнулся по взлетевшей птице, рухнул на мягкий ковер мха - в руке осталось пестрое маховое перо...
   Прыжок отдался в голове раскалывающей болью. Человек машинально поднес руку к затылку - и отдернул. Пальцы ощутили не гладкую поверхность кожи нечто неровное, бугристое, отдавшееся болью... Запекшаяся кровь? Голова разбита? Вот и еще одна возможная причина амнезии...
   Холод и голод стали ощутимее. Человек отбросил перо, посмотрел на точку, с которой прыгнул. Хмыкнул удивленно. По его смутным воспоминаниям подобный прыжок мог потянуть на олимпийский рекорд...
   Впрочем, грош цена была сейчас его воспоминаниям.
   Местность понижалась не к болоту, как он того опасался. К крошечному лесному ручейку, бегущему по дну тенистой, мрачной лощины.
   Лишь услышав журчание, человек понял, как страдал от жажды. Проломился сквозь густую прибрежную растительность, спрыгнул в воду. Черпал ладонью, потом опустился на четвереньки, припал губами к холодной струе - и долго не мог напиться.
   ...По берегу он не пошел - русло сильно петляло, а подлесок у воды стоял непроходимыми джунглями. Человек поднялся на край лощины. Двинулся вниз по течению ручья, срезая изгибы русла.
   Он понятия не имел, откуда знает это незамысловатое правило выживания для заблудившихся в лесу: всегда идти вниз по течению любых водных потоков. Но - знал. Ручьи впадают в реки, вдоль рек живут люди.
   Человек шагал механически, как заводная игрушка. Размышлять о причинах произошедшего перестал - нечего изощряться в пустых догадках. Способность логично мыслить его не покинула, но ничего не стоила без вводной информации. Ясно одно: ничто бесследно не исчезает и ниоткуда не появляется. Если на лесной поляне вдруг обнаружился голый мужчина - значит где-то он пропал. Значит, кто-то его ищет. Так что стоит побыстрее найтись. И для начала хотя бы узнать свое имя. Ему казалось, что воспоминания набухают в мозгу, готовые прорваться - и не хватает им лишь малого толчка...
   Кое в чем человек ошибался. Но в одним был прав.
   Его искали.
   Весьма активно.
   На песке валялась большая груда темно-бурой шерсти, отдельные клочья были отброшены на несколько метров. От комьев слизи - кровянистой, липнущей к подошвам - исходило зловоние. Больше ничего здесь, на песчаной осыпи, спускавшейся с поросшего соснами холма, не оказалось.
   Два ягд-терьера, натасканные на одну-единственную дичь, тыкалась носами в находку и не желали идти дальше. Финиш. Конец следа.