Что на зимовье окажутся интересующие его люди, Руслан не сомневался.
Все подтверждало случайно услышанный в столовке рассказ. По дорожке и в самом деле много лет никто не ездил – но лишь до совсем недавнего времени. А сейчас преграждавшие путь деревья распилены и убраны в стороны, причем круги распилов совсем свежие, пахучие, сочатся смолой… Следы колес – недавно прошли несколько машин, причем все туда, лишь один грузовик (либо что-то другое на шасси грузовика) проехал потом обратно. В паре мест Руслан разглядел и отпечатки подкованных конских копыт – точно, как раз здесь объезжал неубранные тогда деревья охотник, принесший весть о побоище, что случилось у наполовину раскопанной могилы…
А еще пару раз Руслан слышал далеко впереди странные звуки, очень напоминающие голос, усиленный мегафоном или динамиками, но слов не разобрал. К чему бы это? Неважно… В любом случае, охотники и прочие таежники подобной ерундой не балуются. Значит – чужаки, прибывшие по казенной надобности.
Все подтверждалось… Но ни малейшей радости от столь удачно свалившейся на голову информации Руслан не испытывал. И отнюдь не спешил побыстрее добраться до цели. Шагал очень медленно, и не только лишь из осторожности. Куда и зачем торопиться? Подышать напоследок свежим воздухом, полюбоваться на осеннюю тайгу…
Но как он ни замедлял шаги, зимовье приближалось. Возник и слышался все громче новый звук – судя по всему, тарахтел дизельный генератор. Вскоре в разрыве деревьев мелькнула крыша избушки, покрытая позеленевшей от мха дранкой… Дальше Руслан двинулся ползком.
…Он чуть не выронил бинокль, когда узнал человека в камуфляже, торопливо прошагавшего в сторону зимовья от увенчанного несколькими антеннами фургона. Белик! Перед последними событиями в Лаборатории – один самый приближенных к Генералу сотрудников. Перекинулся? Едва ли… Ставленников Генерала при перевороте убирали быстро и безжалостно, никому не предлагая сменить знамена… С самого начала работал на тех? Или…
Перебрать все возможные причины появления тут майора Белика он не успел. Вновь загремел усиленный динамиками голос. Очень знакомый голос… И Руслан все понял.
– Руслан! – громогласно вещал на всю тайгу Генерал. – Хватит играть в прятки. Все изменилось. И ты мне нужен.
Он встал и медленно пошел к зимовью. Бинокль остался лежать на мху… Его заметили, кто-то окликнул – громко, предостерегающе; Руслан не обратил внимания, шагал походкой бесконечно усталого человека и думал, что немного еще поживет…
Динамики продолжали громыхать, после паузы повторяя те же самые фразы. Откуда–то появились, выскочили закамуфлированные фигуры, наставили на Руслана стволы. Он остановился, не препятствовал, когда чужие руки ощупали одежду, потянули из подплечной кобуры пистолет…
На крылечке появился вышедший из заимки Генерал. С ним двое в униформе, мужчина и женщина, лицо женщины показалось знакомым, хотя Руслан был уверен: в Лаборатории она никогда не работала.
…Генерал приветствовал подчиненного в хорошо знакомой и наигранной манере старого сварливого дедушки, брюзжащего на домочадцев:
– Ну что? Набегался, нагулялся? По всей Сибири его ищут, с ног сбились, а он что? У мирных грибников мобильники отбирает, тем и живет… Ну прямо как дитё малое… На миг без присмотра оставить нельзя… Прямо беда с тобой, Русланчик… Да заглушите вы матюгальник этот чертов!
Женщина – высокая, по-мужски широкая в плечах, с короткой стрижкой – пошагала к фургону с антеннами. Все-таки доводилось встречаться, сомнений нет – но когда и где, Руслан сейчас задумываться не стал…
«Чертов матюгальник» смолк на полуслове.
– Пойдем, Русланчик, – распахнул Генерал скрипучую дверь заимки. – Сядем рядком, потолкуем ладком, выпьем квасу с медком…
Руслан подумал, что не раз слышал от начальника подобные прибаутки – но только сейчас заметил, как они не соответствуют взгляду, колючему и холодному. А может и раньше замечал, да не брал в голову…
Генерал сделал короткий жест незнакомому мужчине и подошедшему Белику, – дескать, разговор будет без свидетелей. И шагнул в избушку.
6, обложил несколькими пакетами со всевозможной собранной в гараже ерундой: гайки, шайбы, винты, шарики от подшипников и мелкие инструменты. Оснастил конструкцию радиовзрывателем – намереваясь собрать бойцов на новое совещание, выйти под надуманным предлогом (Киркиз должен был пригласить в рации, якобы срочный вызов), – и устроить небольшой фейерверк. Жаль, не сложилось…
В коридоре было темновато – за единственным окошком, расположенным в его дальнем конце, сумерки густели все больше. Мухомор протянул руку к стене, щелкнул выключателем. Свет не зажегся. Осколки одной из мин повредили трансформатор или провода? Похоже на то… Ладно, не заблудится.
Небольшая дверь вела в каморку под лестницей. Мухомор достал ключ, недавно смазанный замок открылся совершенно беззвучно. Петли, тоже смазанные, не скрипнули. Сразу через порог он не шагнул – опустился на корточки, пошарил у пола, сожалея об отсутствии фонаря.
Ага, вот она…
Осторожно-осторожно провел рукой вдоль тоненькой стальной проволоки, отцепил ее от вбитого в стену и загнутого гвоздя, смотал аккуратной бухточкой, положил на пороге, с краю, у косяка двери – не хватало еще на обратном пути зацепить ногой за проволочную петлю. Никто из нынешних обитателей «Салюта» под лестницу никогда не заглядывал, но Мухомор предпочел перестраховаться – другой конец проволоки крепился к предохранительному кольцу гранаты-«эфки», осколки которой не оставили бы в каморке ничего живого.
Тайник был в самом дальнем углу, чтобы добраться до него, пришлось согнуться в три погибели. Мухомор нащупал ручку, потянул, – и вытащил из-под кучи всякого хлама металлический чемоданчик – по виду похожий на тот, что он забрал у покойного Мастера, но чуть побольше размерами.
Взглянул на светящиеся стрелки часов, удивился: с начала обстрела прошло семь минут… А казалось – значительно дольше. Дорога, ведущая на холм, поганенькая, не разгонишься, – но все равно «Лендровер» вот-вот туда доберется… И тогда, как только смолкнет миномет, надо будет уходить. Не раньше, чтобы не попасть под шальную мину. Но и не позже, чтобы не успели вернуться те шестеро – если, конечно, еще останутся к тому моменту вшестером. А если же кто-то и намеревается под шумок проникнуть в «Салют», наверняка держится сейчас в отдалении. И этого «кого-то» тоже надо опередить…
Размышляя так, Мухомор открыл чемоданчик. Встроенная в крышку лампочка осветила содержимое мягким голубоватым светом. Все в порядке… Никто тут не побывал – хитрый и осторожный – и не забрал сокровище, и не привел тайник в прежний вид.
И в этот момент послышался какой-то звук за спиной… Какое-то легкое шевеление. Крыса? Мухомор выдернул пистолет, развернулся, сам похожий в этот момент на загнанную в угол крысу – нависающая лестница упиралась в спину, не давала разогнуться.
Ничего не увидел, но почему-то показалось, что серый прямоугольник за наполовину притворенной дверью стал несколько шире…
На улице продолжали грохотать мины – не слишком часто, но регулярно. Звуки разрывов сюда, внутрь здания, долетали достаточно ослабленными – и после очередного Мухомор вновь услышал какой-то неясный шорох – здесь, рядом, в каморке…
– Киргиз? – спросил Мухомор негромко, прикидывая, как послать несколько пуль веером, и при том самому не угодить под рикошет. Наверняка он, макака узкоглазая, больше некому…
Бесшумное движение в темноте он не увидел, скорее ощутил пресловутым шестым чувством, но сделать ничего не успел – что-то безжалостно и хрустко ударило в скулу. Яркий огненный всполох вспыхнул во мраке, и разлетелся тысячей искр, и они не гасли удивительно долго.
Как у него из пальцев выдирают рукоять чемоданчика, Мухомор не почувствовал.
2.
На столе лежала пачка фотографий.
– Посмотри, – сказал Генерал.
Руслан посмотрел… Голое тело, вытянувшееся на земле, – заснятое с разных ракурсов. Кадр, запечатлевший голову крупным планом, сомнений не оставлял: Эскулап. Мало похож на себя, черты лица деформированы, нет знаменитой бороды, нет вообще ни одной волосинки – ни бровей, ни ресниц… Но узнать можно.
Никаких следов, свидетельствующих о насильственной смерти, Руслан на снимках не разглядел. Но на всякий случай спросил:
– Убит?
– Сам… Не самоубийство – выпил зелье старухи Ольховской, а оно… В общем, протухло за полвека. Природный вирус-W вне организма может жить годами. Но тут даже для него срок великоват оказался.
– Значит… – медленно начал Руслан.
Генерал перебил:
– Это значит, что мы с тобой в одной лодке, Русланчик. У меня не осталось ни одного живого экземпляра. И нет «пятьдесят седьмого», ни одной дозы, – чтобы экземпляр сделать. Соответственно, не получить сыворотку крови, из которой приготовляются необходимые тебе препараты. Сам знаешь: в твоем организме идет обратный отсчет, и стрелка все ближе к красной черте. Ситуация ясна?
– Ясна… – кивнул Руслан.
Куда уж яснее…
Генерал помолчал, размышляя: не добавить ли к продемонстрированному кнуту какой-либо пряник? Решил повременить. Мальчик слишком долго гулял без ошейника и поводка, и надо хорошенько присмотреться к нему, – сможет ли работать по-прежнему. Даже самые верные сторожевые псы дичают от вольной жизни.
Руслану, по странному совпадению, тем временем тоже пришла в голову «собачья» аналогия. Точнее сказать, «собачье» воспоминание…
Девять лет назад… Руслан, курсант предвыпускного курса, – в летнем отпуске. На родине, в Белгороде. Они с Иришей – пятилетней племяшкой – гуляют в парке, в старом, запущенном, давно превратившемся в стихийную зону отдыха на берегу Северного Донца. Бросают друг другу фрисби, или, по-русски говоря, летающую тарелку – пластмассовую, ярко-красную. Иришка смеется, бегает изо всех сил, стараясь успеть к месту падения тарелки… Потом к забаве присоединяется чья-то собака – овчарка, совсем молодая, не старше года, не успевшая утратить щенячьей игривости. Теперь тарелку бросает Иришка, собака гоняется за ней, смешно подпрыгивает, пытаясь схватить на лету планирующую игрушку – наконец хватает, приносит в зубах, кладет у ног девочки… И все повторяется. Развлечение обрывает резкий свист, в отдалении появляется человек с поводком в руках. И пес преображается – ни следа игривости, несется к хозяину, застывает у ноги – мохнатая боевая машина, готовая выполнить команду «Фас!»
Почему-то сейчас Руслан сам себе казался похожим на того пса… И неприязненно ждал, когда прозвучит команда.
– Возможность выкрутиться у тебя, и у меня одна, – заговорил Генерал. – И зовут ее Андрей Ростовцев. Где он?
– Он умер.
– Обстоятельства?
– Самоубийство. Застрелился…
– Та-а-а-к… Рассказывай. С самого начала, но без лишних подробностей.
Руслан рассказал, коротко, но вполне исчерпывающе. С начала – с того самого дня, когда к его кабинету пришли три человека с автоматами в руках, готовые превратить в решето начальника службы безопасности. Прямой лжи в рассказе не было, но среди пропущенных подробностей оказалось все, связанное с Наташей.
– Когда антидот подошел к концу, я предложил ему пистолет с одним патроном. Со спецпатроном. Я ведь не знал, что…
– Где тело? – быстро спросил Генерал.
– Похоронено. Не на кладбище, естественно.
– Где ты его зарыл?
– В тайге, случайно никто не натолкнется.
– Покажи, где… – Генерал встал, подошел к двери, гаркнул:
– Белик, карту!
Вернулся за стол, произнес задумчиво:
– Ладно хоть до кремации не додумался… Уж извини, Русланчик, никак я не мог дать объявление в газеты: дескать, власть у нас опять поменялась…
Руслан понял, что затевает начальник. Эксгумировать труп Ростовцева и выделить из него исходное сырье для штамма-57 – процедура уже знакомая, долгие годы возиться не придется… И все начнется сначала. Будут метаться в клетках мохнатые бестии, когда-то бывшие людьми… А он, Руслан, получит шанс прожить еще достаточно долго. Правда, в ошейнике и на поводке… Но все в мире имеет свою цену. Вновь вспомнился парк, и овчарка у ноги хозяина, готовая выполнить команду «Фас»! А еще Руслан понял: Генерал устранит Наташу, – даже если при подробном разборе полетов опять не упоминать ее ни словом. Старый волк привык проверять даже тех, кому доверяет, – проверит и подробный рассказ Руслана, и пошлет людей по его следам, и установит, что путешествовали они не вдвоем, а втроем… После чего источник опасной информации навсегда исчезнет. Да, охотничьим собакам лучше не вступать в близкие отношения с преследуемой дичью…
Он помедлил, прежде чем наклониться к принесенной Беликом карте. Потом решительно нарисовал карандашом крестик.
– Примерно здесь. Точнее могу показать на месте.
– Недалеко… – констатировал Генерал. – Ладно, все подробности твоей одиссеи проработаем чуть позже. А теперь поехали, время терять нельзя.
– Эксгумация?
– Она самая. Думаю, и в твоих интересах, чтобы мы побыстрее добрались до источника штамма.
Они вышли из заимки.
– Сворачиваемся! – приказал генерал. – Надя, сходи к радистам – пусть быстренько сделают мне связь с «шестеркой».
Плечистая темноволосая женщина пошагала к фургону с антеннами. А Руслан, услышав имя, наконец вспомнил, где и когда ее видел.
Ну конечно, прошлый Новый год, встреча Миллениума…
Офицерское общежитие. Веселые голоса, выстрелы шампанского, девичий смех, разудалая песня под гитару. Сегодня можно все, сегодня комендант отдыхает. Миллениум! Руслан попал сюда сразу после операции – с корабля на бал. В той же самой униформе; на правом рукаве – кровавое пятно. Никто не удивляется – и не такое видали. Недавно вернувшиеся ребята говорят о перестрелках и зачистках. Руслан молчалив, о его войне никому не расскажешь. Много пьет и присматривает себе девушку, – их сегодня здесь много. Руслану хочется забыть обо всем, хотя бы на эту ночь. Девушку зовут Надя, но она просит называть Надеждой, не любит сокращений… У нее маленький шрам от осколка, черкнувшего от уголка глаза к виску, а тело гибкое и сильное, по-мужски широкое в плечах, но становящееся от его прикосновений мягким, податливым, нежным; она нравится Руслану, и он, похоже, в ее вкусе, и они уходят вдвоем, в чью-то опустевшую комнату…
Когда Надежда вернулась от фургона, он улыбнулся ей, – она проигнорировала улыбку. Сделала вид, что впервые видит.
– Смотри, Русланчик… – протянул Генерал, наблюдавший за их пантомимой. – Надюша у нас девчонка боевая, чуть не в одиночку Логово разгромила…
Выспрашивать подробности Руслан не стал. И пытаться возобновить знакомство с «боевой девчонкой» не стал. Теперь уже ни к чему…
Однако понял, что Генерал сказал все неспроста – тот никогда и ничего не говорил просто так. Смысл фразы прост: Надюша «у нас», но не наша, держи ухо востро… Надо понимать, приставлена она новыми хозяевами, что безмерно раздражает Генерала.
3.
Сознание Мухомор не потерял, – так, по крайней мере, ему показалось. Просто прекратил на некоторое время что-либо видеть, слышать, чувствовать. Перед глазами сверкали и переливались яркие, ослепляющие пятна, в ушах стоял тягучий гул. Своего тела Мухомор не ощущал.
Потом гул смолк, и он почувствовал, что лежит на холодном и твердом полу каморки, что в руке нет чемоданчика, в другой – пистолета… Однако слепящий свет никуда не исчез. «Фонарь…» – понял Мухомор. Но разглядеть, кто же светит ему в лицо, никакой возможности не было.
Впрочем, неведение долго не продолжалось.
– Очухался, гнида? – прозвучал негромкий и знакомый голос.
Кастет… Никуда не уехал… Пробрался в «Салют», выследил Мухомора, подкрался, маскируя шаги грохотом взрывов… И пустил в ход любимое орудие, – из-за которого, собственно, и получил свое прозвище. Значит, и минометный обстрел – его рук дело? Там, на холме, засели его приятели-отморозки, тоже не уехавшие в Сибирь? Мухомор сообразил, что давненько не слышит взрывов.
– Т-ты… – начал было Мухомор. Язык ворочался с трудом.
– Я, я, – оборвал Кастет. – Кыргыз твой опарышей кормит.
– А… остальные…
– Хавальник схлопни. Остальные в поезде едут, водку пьют. А мы с тобой сейчас побазарим душевно и ласково.
Насчет того, чем закончится ласковый и душевный разговор, обольщаться не стоило… Непонятно лишь, чего ждет от «базара» Кастет. Просто решил покуражиться напоследок? Неважно… Надо тянуть время, силы возвращаются, скоро можно будет попытаться переломить ситуацию…
– Лежишь и лоб небось морщишь, на чем прокололся? Сявка ты дешевая… Я ж еще в Логове засек, как ты чемоданчик-то этот втихаря замылил. А сегодня с Кыргызом по душам потолковал, с чуркой жадной. Соловьем запел желтопузый, все как есть выложил… Да только ты, сдается, и его наколоть решил.
Мухомор почти не слушал, напряженно прокачивал ситуацию, прикидывая шансы. Было их, шансов, немного. Можно сказать, совсем не было. Складной нож слишком далеко, а Кастет светит фонарем и наблюдает за каждым движением – самого его не видно, но наверняка держит пистолет наготове… Мухомор мог бы попробовать разобраться с ним голыми руками, но больно уж позиция неудобная: над головой нависает лестница, и тех долей секунды, что потратишь, из-под нее вылезая, – вполне достаточно для выстрела, а то и двух… Вот если бы что-то отвлекло отморозка…
И тут Мухомору пришла в голову идея. Рискованная, но выбора нет.
Кастет перешел к конкретным вопросам:
– А теперь колись, сука, – что тут за херня с минометом? Кого из наших на это дело подписал?
Вместо ответа Мухомор негромко застонал и коснулся разбитой скулы. Липкое, горячее… Кровь. От души засандалил, гаденыш.
Он совершенно естественным движением опустил руку чуть ниже, нащупал в нагрудном кармане плоскую коробку.
– Колись, говорю! Или коленку прострелить, чтоб разговорчивей был?
«Щенок, – подумал Мухомор, нащупав и нажав сквозь ткань маленькую кнопку. – Фильмов насмотрелся…»
И в самом деле, только в голливудских боевиках положительный герой простреливает отрицательному колено, – и продолжает допрос как ни в чем не бывало. В реальной жизни клиент при этом мгновенно теряет сознание от болевого шока и к дальнейшей беседе не способен…
Нажатие следующей кнопочки, как знал Мухомор, сопровождалось коротким писком… Он застонал – на сей раз громко и болезненно – чтобы тот писк заглушить. И сказал, тоже громко, пока ублюдок и в самом деле не пальнул:
– Пельмень там, на горушке! С Караокой! – назвал он прозвища бойцов, первыми пришедшие в голову. По всему судя, Кастет не был свидетелем отбытия шестерки, захватившей «Лендровер».
– Караока? – в тоне Кастета слышалось недоверчивое удивление. – Да ты, баклан, сдается мне…
Что там именно ему сдавалось, так и осталось неизвестным. И стало совершенно не важным, потому что Мухомор нажал на третью кнопку – круглую, большую, размером с пятак советских времен. Располагалось она в центре коробочки и была очень тугой, пришлось надавить изо всех сил, – но так, чтобы Кастет не заметил.
Сработало мгновенно.
Оглушительный грохот. «Салют» содрогнулся, от крыши до фундамента. Казалось, что стены пришли в движение и сейчас обрушатся, погребут под собой. Восемь килограммов пластита – заряд не шуточный.
Мухомор атаковал – мгновенно откатился, сгруппировался, прыгнул. Расчет оказался точен – ошарашенный близким взрывом Кастет прозевал начало атаки.
Рисковать, отбирая пистолет, Мухомор не стал, все-таки физическое состояние оставляло желать лучшего. Отшвырнул с дороги Кастета, бросился у выходу из каморки. У самой двери присел, угадав: сейчас грянет выстрел.
Бабахнуло, пуля ударила полуоткрытую дверь. В следующий миг Мухомор, не вставая, буквально выкатился наружу, тут же ушел перекатом с линии огня, дернул за тоненькую, резанувшую ладонь проволоку.
У Кастета оставался шанс потоптать еще грешную землю – если бы, позабыв про осторожность, он тотчас же выскочил из каморки следом за беглецом. Но Кастет, на свою беду, голову не потерял, – приближался к двери медленно, пистолет наготове. И прикидывал, водя лучом фонаря по сторонам: что бы швырнуть наружу, отвлекая внимание…
Мухомор, прижавшись к стене, ждал, – три с половиной секунды показались ему вечностью.
Потом граната взорвалась, и каморка наполнилась огнем и смертью.
Глава одиннадцатая. Цена жизни и смерти в твердой валюте
Мы получили по шесть тысяч долларов на брата – и все золотом. Такая была куча деньжищ – смотреть страшно!
1.
Минометчиком-профессионалом Макс не был.
В Боснии он встречал виртуозов этого дела, демонстрировавших настоящие чудеса – как в скорострельности, так и в точности. Знал человека, с первой же мины (!) угодившего в неосмотрительно оставленный открытым люк БТР… Наблюдал за работой расчета, действующего с непредставимой, казалось бы, скоростью: когда на вражеских позициях взрывалась первая мина, в ствол миномета опускали уже двадцатую – а воздухе летели к цели еще восемнадцать.
Максу до тех кудесников было далеко. К тому же работать пришлось в одиночку, что отнюдь не убыстряло процесс. К тому же старые, копаные мины порой не срабатывали, оставались в стволе – и тогда в стрельбе наступала долгая пауза.
Но побить существующие рекорды Макс и не собирался. Когда из мобильника прозвучал спокойный голос Граева: «Гости выехали, жди», – Максу надлежало за пять минут расстрелять столько мин, сколько успеет – и затем смываться.