Руслан ожидал, что о приближении к разрабатываемой делянке предупредят звуки, издаваемые двигателями техники и бензопилами, – но ошибся. У бригады продолжался послеобеденный отдых. Адмиральский час. Сиеста.
Техника стояла неподвижно и молча. Лесорубы лежали на травке, смолили сигареты и папиросы, о чем-то переговаривались. Уныло поглядывали на опустошенную поллитровку, валявшуюся рядом среди одноразовых пластиковых стаканчиков, – да уж, на такую компанию маловата доза. Наверняка употреблять в ходе рабочего дня большие количества не позволяет начальство… И наверняка следит за исполнением указаний.
Ну что же, условия для начала работы идеальные.
Однако ни единого вопроса про человека с приметами Эскулапа подошедший к работягам Руслан не задал. Равно как и не спросил про подозрительных кровельщиков.
Поинтересовался деловито: нельзя ли прикупить прямо здесь, без всяких документов, машину леса? Вопрос вызвал некое оживление у тружеников, – впрочем, достаточно умеренное.
Отчего ж не купить? Легко и просто. По вполне божеской цене – прозвучала цифра, и впрямь не поражающая воображение. Ежели самовывозом – то хоть сейчас накидают полный кузов неделовых хлыстов. А ежели доставка на их транспорте, то обождать придется денек-другой, потому как… В общем, придется. Но тогда, понятное дело, чуть дороже получится.
Руслана подобный вариант не устроил. Машина древесины, годящейся лишь в печку? – тьфу, да зачем ему такая ерунда… Нет, запасаться дровами или стройматериалом он в любом случае не собирался, но хотел стать для работяг клиентом денежным и драгоценным, которого жаль потерять, – и на пару не относящихся к делу вопросов которого лучше ответить.
Короче говоря, он конкретизировал задачу: нужна машина первоклассных сосновых бревен. Если цена устроит, то и две. Доставка транспортом продавца, но недалеко, за полсотни километров, – на Черный Ручей.
Руслан понадеялся, что названное им место исключит ненужное любопытство: зачем, мол, незнакомцу потребовалась строительная древесина? В некогда заповедном урочище Черный Ручей совсем недавно началось возведение элитного поселка…
Надежда оправдалась – работяги понимающе покивали. Но не спешили дать согласие и назвать цену: хмыкали, мялись, переглядывались… Затем начали жаловаться на финансовые трудности: дескать, за куб деловой древесины им причитается не много, не мало – полсотни рубликов, вроде бы всё хорошо, живи и радуйся – но паскуды-лесники забирают большую часть тех денег на штрафы. Причем сумма пресловутых штрафов не меняется: хоть ты собери с отработанной делянки все отходы до последней веточки и шишечки, хоть языком вылижи и песочком после посыпь, – а штраф заплати. Или хрен получишь потом разрешение на порубку. А ежели вдруг начальство узнает о намечающемся гешефте – так по карману вдарит, что ой-ой-ой, без портков сезон закончат… Не-е-е, им продавать бревна налево, – себе дороже, слишком уж рискованно.
Руслан посочувствовал безденежной лесорубской жизни. Вздохнул и сказал, что попробует найти более рисковых парней.
Ну, зачем так уж сразу… Ежели все провернуть аккуратненько, без чужих глаз… С дополнительной надбавкой за риск…
Вожделенная сумма наконец-таки прозвучала.
Руслан понятия не имел: много с него запросили или мало? На всякий случай крякнул, почесал затылок и начал торговаться. Платить он в любом случае не собирался, – но к чему вызывать подозрения излишней уступчивостью?
В конце концов консенсус был достигнут. Руслан тут же сходил к мотоциклу и вернулся с двумя литровыми бутылями водки. Грех не вспрыснуть этакую сделку, не по-людски как-то.
И лишь потом началась работа… Не у лесорубов – у Руслана. Вскоре он – в числе прочих местных новостей – узнал: в прошлом месяце в хозяйку дома с петушком-флюгером стрелял какой-то пришлый чужак. Попал в голову, но не сильно… Судя по скупо сообщенным приметам, любящий хвататься за оружие незнакомец вполне мог оказаться Эскулапом.
Выспрашивать дальше Руслан не стал. Лучше обратиться к первоисточнику, к пострадавшей Дарье Парамоновой.
К его удивлению, на водочные бутыли лесорубы поглядывали, как коты на связку свежепойманной рыбы, – но так и не откупорили. На прямой вопрос ответили, не чинясь: полста грамм в обед – максимум того, что может позволить себе тикировщик или вальщик. Потому как в руках не только свою жизнь держит… Вот зашабашат – другое дело.
…В Касеево Руслана ждал сюрприз. «Компаньоны» Макарычева исчезли. На полуободранной крыше – никого. ГАЗ-фургон укатил в неизвестном направлении.
Ну и что бы это значило?
Единственный вариант, пришедший Руслану в голову: пока он мотался по просекам, у охотников стряслось нечто экстраординарное. Нечто, потребовавшее стянуть силы на главное направление…
Надо ловить момент, такая экстренная мобилизация может и не затянуться надолго.
…Дарья Парамонова оказалась дома. К тому же одна… Разыгрывать чересчур сложный спектакль перед ней Руслан не стал: состроил казенную физиономию, небрежно-уверенным жестом продемонстрировал удостоверение – так, чтобы женщина не успела разглядеть толком ни звание, ни должность, ни имя с фамилией. Достал из папки несколько чистых листов бумаги, присел к столу. Сказал, улыбнувшись устало и чуть сочувственно:
– Понимаю, гражданочка Парамонова, что вам уж надоело рассказывать про одно и то же… Но придется. Дело взято на контроль управлением! – он поднял палец многозначительным жестом. – Так что излагайте все с самого начала, и с подробностями.
…Гражданочка Парамонова, не читая, нацарапала внизу последнего листа: «с моих слов записано верно». А Руслан понял лишь одно: что ничего он не понял… Абсолютно ничего. И причиной тому стала не только невнятная дикция женщины – пистолетная пуля попала ей в открытый рот: зацепила язык, выбила два зуба, и вышла наружу, пройдя через щеку… (Уехавшие час назад люди, по словам Дарьи, были операми в штатском, – и якобы охраняли ее на случай повторного визита отморозка.)
Странность в другом…
Эскулапа совершенно не заинтересовали живущие в Касеево потомки старухи Ольховской – стрелять в рот людям, которыми интересуешься, как-то не очень логично… Полное впечатление, что приехал он сюда с единственной целью: украсть висевшую на стене старую икону.
Икону, доставшуюся Евстолии Парамоновой (в девичестве Ольховской) в наследство от бабушки… От Бабоньки-Ольховской.
И Руслан заподозрил, что наследство состояло не только лишь в намалеванном на старой доске лике святого.
2, пришел ба-а-альшой такой конверт, а в нем – ро?ман. Ну, сам знаешь, как оно бывает…
Граев кивнул. Знал. Самому чего только читать не доводилось: и про живущих за стенкой инопланетян, и про агентов «Моссад», подмешивающих в водку радиоактивные изотопы, и про вылезающих по ночам из-под кровати страшных русских фашистов… Однако даже такая ерунда вылеживает в архиве три года, прежде чем отправиться в бумагорезку.
– Но этот молодой человек, – продолжал подполковник, – от прочих романистов отличался-таки. Я сюда пару-тройку документиков положил, ознакомься, – суровый был вьюнош, можно сказать – отмороженный. По самые по уши отмороженный. И над ро?маном его поразмыслить стоит, причем именно тебе.
– А вторая половина?
– Там кое-что по литерному делу, над которым оэрбэшники из четвертого отдела полгода работали. Впустую работали…
Он вновь замолчал.
Грев понял. Или ему показалось, что понял.
– Ты хочешь сказать, – медленно начал он, – что эту литерку прихлопнул тот же хрен в больших погонах, что и…
Мельничук перебил:
– Все, что я хотел сказать, – сказал. Гораздо больше, чем имел право сказать. Вопросов не надо. И намеков не надо.
Подполковник тяжело поднялся на ноги, проворчал, массируя бедро:
– Черт, сам не заметил, как отсидел… А бумажки эти… Ну, Граев, ты сам не маленький, чего уж объяснять…
– Прочитаю. Сожгу. Пепел размешаю в водке и выпью, – с каменным лицом пообещал Граев.
– Смешно. Ну, пойду я, пожалуй… Ты тут посиди еще минут десять, и выбирайся куда-нибудь туда… или туда… – Мельничук широким жестом очертил изрядный сектор от северо-запада до востока.
Граев тоже встал, пожал протянутую руку. Благодарить за принесенные материалы не стал, – не надо быть Вангой-провидицей, чтобы понять: у подполковника свой интерес, чем-то ему весьма мешает тот самый «хрен в больших погонах».
Мельничук вновь с хрустом вломился в заросли борщевика, и почти исчез в них, потом вдруг обернулся и сказал:
– Ты, Паша… Это… Постарайся живым остаться.
– Спасибо, Валера. Бог даст, свидимся.
Подполковник ушел, а Граев, выполняя его просьбу, не стал спешить – вновь уселся на траву, бегло просмотрел содержимое папки. И рукопись, и документы, – не в оригиналах, ксерокопии. Причем Мельничук перед копированием кое-что густо замазал черным маркером: фамилии некоторых сотрудников ГУВД, агентурные псевдонимы «источников», номера дел…
Грохнувший неподалеку выстрел заставил вздрогнуть. Но, похоже, это подполковник Мельничук всего лишь спугнул очередного из многочисленных здешних зайцев… И не удержался-таки.
2.
Руслан всегда отличался чутким сном, а в последнее время у него выработалась привычка тотчас же просыпаться от любого постороннего звука, пусть бы и едва слышимого. Просыпаться и хвататься за пистолет.
Он мгновенно перешел от сна к бодрствованию и сейчас – хотя спросонья не понял ни характера разбудившего звука, ни направления, откуда он донесся… Но рука тут же скользнула под подушку. Вернее, под сложенный старый ватник, ее заменявший. Пальцы сомкнулись на рубчатой рукояти.
Тьма полная, абсолютная, всматриваться бесполезно…
Звук повторился – протяжный скрип. Достаточно громкий – а может быть, лишь показался таким напряженно вслушивающемуся Руслану.
Теперь можно было определить и направление: от противоположной стены, вернее, от врезанного в нее небольшого окошка… Руслан бесшумно сдвинул флажок предохранителя, направил ствол в ту сторону. И ждал, что произойдет дальше.
Не происходило ничего.
Ну и что там скрипело? Открываемая рама? Ерунда, окна в их хибарке примитивнейшие, и распахнуть их никакой возможности нет… Даже форточки не открываются – за полным отсутствием таковых. Разве что…
Он сел – осторожно-осторожно – ожидая, что сейчас раздастся предательский скрип растянутой сетки кровати. Она, конечно же, скрипнула, – но едва слышно. Руслан замер. От дальней стены не доносилось ничего. Из-за перегородки слышалось шумное дыхание Ростовцева.
Ложная тревога? Звуки издавало остывающее дерево, нагревшееся за день?
Глаза постепенно привыкали к темноте, и Руслан уже мог различить прямоугольник окошка на другой, ближней стене: не то чтобы более светлый, скорее чуть менее темный…
А того окна, от которого донесся подозрительный звук, Руслан не видел… Он соскользнул с кровати – сетка вновь предательски скрипнула – неслышно сместился в сторону, вытянув руку с пистолетом и отчаянно сожалея об отсутствии прибора ночного видения.
Теперь понятно, что его разбудило: кто-то тихо и аккуратно подцепил раму гвоздодером или монтировкой, – и выставил. Но совсем бесшумно не получилось.
Затем Руслан увидел и второе окно, – кто-то, только что перекрывавший снаружи оконный проем, теперь отодвинулся, отошел совершенно неслышно…
Подхватив ватник, служивший ему подушкой, Руслан двинулся к двери, осторожно, не лязгнув, отодвинул засов – с неприятным чувством, что именно этого от него ожидают. Постарался сыграть неожиданно: присел на корточки чуть в стороне от двери, резко толкнул ее. Тут же швырнул ватник наружу, вправо, – а сам низом, перекатом, метнулся влево.
Выстрелы не прозвучали. Никто, купившись на обманку, не открыл огонь по безвинному ватнику. Никто, разгадав нехитрый трюк, не попытался всадить пулю в Руслана. Тишина.
Он тотчас же, вторым перекатом, ушел за угол дома, поднялся на ноги. Напряженно всматривался в ночь… И, кажется, кое-что разглядел.
Два пятна, светящихся в темноте, – совсем рядом друг от друга. Что за чертовщина… Неужели…
И тут прозвучал смех. Странный. Страшный. Нелюдской.
Руслан медленно поднял пистолет, направил на светящиеся пятна… Рука подрагивала – он удивился, и разозлился сам на себя.
– Нехорошо… Русланчик… Кто же так… старых друзей… встречает…
Голос, произнесший эти слова, принадлежал кому угодно, только не человеку… И глотка заговорившего существа привыкла издавать совсем иные звуки… Но Руслан уже догадался, чей черный массивный силуэт темнеет там, среди поросли молодых рябинок.
– Эскулап?.. – спросил он полуутвердительно.
– Не рад, гляжу… но ты меня искал… а кто ищет, тот найдет… или того найдут…
После каждого слова раздавалось неприятное зубное клацанье, но Руслан не обращал внимания… Сказать, что он был ошарашен, – ничего не сказать. Он никогда не принимал всерьез пьяные рассуждения Эскулапа о том, что мозг ликантропа по потенциальным возможностям не уступает человеческому. Что безмозглые твари, убивающие все живое, способное послужить пищей, – сродни младенцу, не осознающему пока, что творит. Что любой вервольф в идеале может обрести разум и способность сознательно управлять своими превращениями…
Руслан, имевший достаточно дела с кровожадными мохнатыми бестиями, не верил выкладкам Эскулапа. Считал их заумными теориями – изящными, но бессмысленными.
Теперь наглядное подтверждение тех теорий сидело неподалеку – ликантроп, каким-то чудом сохранивший разум и способность к речи…
– Как вам это удалось? – спросил Руслан, опуская пистолет.
– Рискнул, Русланчик… рискнул и выиграл… – проклацал оборотень.
– В иконе старухи Ольховской было спрятано какое-то зелье? Снадобье, которое за тридцать лет так и не смогла создать Лаборатория?
– Ты всегда был… догадливым мальчиком…
Ликантроп, бывший когда-то Эскулапом, засмеялся – если жуткие, звериной глоткой издаваемые звуки можно было назвать смехом.
– Значит, вы можете… ну, обратно…
– Рад бы… но не могу… Одного лишь… старого зелья мало… Нужно что-то еще… Что – не знаю… Может… генетическая… предрасположенность… Может… Не знаю…
– Но тогда зачем?! – изумление Руслана было абсолютно искренним. – Зачем – на себе?
– Выхода… не было… или сдохнуть… или жить… вот так жить…
Вот оно что…
Руслан вспомнил свою последнюю встречу с Эскулапом – в Логове, два месяца назад, сразу после побега Ростовцева. Вспомнил, что Эскулап показался тогда постаревшим, – как-то внезапно и резко… И, пожалуй, больным, – хотя за все годы их знакомства ничем не болел. Ни разу… А этот его знаменитый «эликсир здоровья», он же «эликсир жизни»? Эскулап пил много, пил, практически не стесняясь начальства. Принимал собственноручно приготовленную на спиртовой основе смесь с регулярностью лекарства. Что, если…
Закончить мысль Руслан не успел. Оборотень заговорил снова:
– И у тебя… Русланчик… нет выхода… или сдохнешь, или… станешь, как я…
– Пятьдесят второй штамм? Некоторые испытуемые прожили несколько лет после его приема…
– Не мечтай… Ты ведь всегда… был реалистом…
Как бы ни выглядел сейчас Эскулап, мыслил он по-прежнему здраво. И озвучил то, что Руслану не хотелось признавать даже наедине с собой: без наблюдения знающих специалистов, без регулярного введения сложного комплекса препаратов на годы жизни рассчитывать нечего. Отмеренный ему срок гораздо короче…
– Вы можете чем-то помочь? Мне и Ростовцеву? Больше нам рассчитывать не на кого.
– Я все сказал, Руслан… Осталось три дозы… Тебе… Ростовцеву… и вашей женщине… Другого выхода нет… Я устал, Русланчик… Устал быть… единственным… Новый вид… хомо ликантропус… и всего одна особь… непорядок… Терять тебе нечего… кроме быстрой смерти… ты знаешь, что есть смерть?.. И я не знаю… И не хочу… узнать… А получишь свободу… от всего… и долгую жизнь…
– А Наташа? Ей-то зачем?
– Не смеши… вид должен размножаться… чтобы выжить… Я много лет… возился с вервольфами… хочу поставить эксперимент… последний… Станешь Адамом… новой расы…
Оборотень замолчал. Похоже, его гортань изрядно устала от непривычной работы – последние слова звучали все более неразборчиво.
Руслан тоже молчал, размышляя. Не о предложении Эскулапа… О другом. О том, хватит ли Наташе решимости пустить в ход свой пистолет – два последних патрона в обойме снаряжены спецпулями с серебряной начинкой… Или хватит ли решимости Ростовцеву – если Наташа введет ему ударную дозу антидота, и Андрей на короткое время вновь почувствует себя человеком…