Страница:
Было бы неверно утверждать, что Майнард не был доволен, но также нельзя было сказать, что это было для него сюрпризом. Он изложил свои мысли, описав некоторые истории из своей жизни в далеком чужом краю - и в то же время приправил повествование мыслями и чувствами более поздними, - все это нашло отражение в романе, и он надеялся, что его труд о любви сделает его известным и тем самым обеспечит его будущую карьеру. До этого он думал только о войне. Сейчас настало время отложить в сторону меч и взяться за перо.
- Обед подан! - объявил дворецкий, широко раскрывая двери гостиной.
Гости сэра Джорджа разделились на супружеские пары и пары знакомых; только что состоявшийся автор книги обнаружил себя рядом с некоей титулованной леди.
Это было молодое и интересное создание, леди Мэри П..., дочь одного из благородных пэров в округе.
Но ее "кавалер" уделил ей мало внимания. Все его мысли были об еще более юной и интересной девушке - о дочери хозяина.
В течение нескольких минут, когда он находился в гостиной, он направлял в сторону Бланш горячие неравнодушные взгляды.
Она же, выхватив популярный журнал из рук своего отца, удалилась в угол комнаты и там, усевшись, жадно и с очевидным интересом поглощала его содержание.
По положению листов журнала он мог предположить, какую именно статью она читала, и, поскольку свет люстры освещал ее лицо, мог наблюдать за его выражением.
Когда он писал этот роман, он постоянно думал о ней в возвышенных чувствах. Неужели она, углубившись в рецензию, словно читала эти мысли?
Было сладко и радостно наблюдать улыбку на ее лице, будто хвалебные слова рецензента были ей приятны. И еще более сладостно было наблюдать, как, закончив чтение, она обвела взглядом комнату в поисках Майнарда, глаза ее остановились на нем, и на лице была гордость за автора и радость за его успех!
Вызов на лучший в мире обед был лишь грубым вмешательством, прерывавшим этот восхитительный взгляд.
Поскольку затем ему досталось место во главе стола, с леди Мэри рядом с ним, - как он завидовал многим юным гостям, находившимся в конце стола, и особенно молодому Скадамору, к которому прикрепили эту яркую красивую звезду, день рождения которой они собрались отпраздновать!
Майнард не мог более видеть ее. Между ними была огромная ваза с растениями из оранжереи. Как он проклинал стоявшие в ней папоротники и цветы, садовника, вырастившего их, и руки, которые украсили стол, создав эту непроницаемую преграду!
В течение обеда он не уделял должного внимания своей титулованной партнерше, что было на грани невежливости. Он почти не слушал ее любезные разговоры, или отвечал на них невнятно и невпопад. Его даже не трогала ее шелковая юбка, коварно шелестевшая рядом с его коленями, эта женская хитрость для соблазнения!
Леди Мэри имела возможность лишний раз убедиться в правильности теории, о которой часто говорили: в личной жизни мужчины-гении не только не интересны, но и просто глупы. Без сомнения, она составила такое мнение о Майнарде, и она была рада завершению обеда, когда леди поднялись со своих мест, чтобы вернуться в гостиную.
Майнард тотчас же без лишних церемоний отодвинул в сторону ее стул: его взгляд был направлен к противоположному концу стола, туда, где в веренице покидающих столовую гостей была Бланш Вернон.
Но ответный взгляд хозяйки после того, как она появилась из-за скрывавшей ее вазы, вполне компенсировал Майнарду хмурый взгляд леди Мэри, которым та удостоила своего "кавалера" напоследок!
ГЛАВА XLIX
ТАНЕЦ
Джентльмены остались, но ненадолго, пока допивали свои любимые вина. Звуки арф и настройки скрипок, доносившиеся снаружи, говорили о том, что гостей ждали в гостиной, куда вскоре сэр Джордж и пригласил их.
В течение двух часов, пока продолжался обед, прислуга занималась гостиной. Ковры были убраны, и пол сверкал гладкой как лед поверхностью. Прибыли еще гости, и все разбились на группы, ожидая музыки, чтобы начать танцы.
Нет ничего более приятного, чем танцы в гостиной, особенно в английском загородном доме. Эта милая домашняя атмосфера разительно отличается от толкотни на публичных балах - будь то "графство" или "охота".
Все это полно таинственной фантазии времен сэра Роджера де Коверлея, этих былых времен пастушеской идиллии.
Все танцующие знают друг друга. Если кто-то не знаком, сведения о нем легко получить, таким образом, нет никакой опасности при заведении новых знакомств.
В комнате такая атмосфера, которую вы можете свободно вдыхать без риска задохнуться; выйдя из комнаты для танцев, вы можете найти ужин и вина, которые вы можете спокойно пить без риска отравиться - все эти дополнения вряд ли можно встретить около храмов Терпсихоры.
Хотя Майнард еще почти не был знаком гостям сэра Джорджа, с большинством из них все же успел познакомиться. Многие из тех, кто прибыл позже, уже успели прочитать популярный журнал, или слышали про рецензию на его новый роман, который вскоре должен выйти в свет в "Мади*". Причем они были не из тех, у кого талант вызывает большее преклонение, чем перед английской аристократией, - особенно когда этот талант обнаруживается у представителя их круга.
______________ * Mudie - название издательства.
Таким образом, к своему удивлению, Майнард оказался героем часа. Он не мог не получить удовольствия от комплиментов, которые вовсю источали эти люди с титулами - многие из них были весьма благородного происхождения. Этого было вполне достаточно, чтобы он был удовлетворен. Он, возможно, также думал о том, насколько нелепым казался в своих политических убеждениях по сравнению с окружающими и как сильно это мешало ему поддерживать с ними приятные дружеские отношения.
Теперь, в связи с его успехом на совершенно другом поприще, казалось, что с течением времени они забудут об этом.
И еще думалось: не отказавшись от своих республиканских взглядов, он выбрал себе новое кредо. Его политические взгляды никто не разделяет, но и не осуждает. Он не должен изменять своим взглядам, если пожелает.
Но ему не было никакой потребности отказываться от своих взглядов в обществе, где он сейчас находился; поскольку он стоял и принимал комплименты из весьма симпатичных уст, он чувствовал себя вполне довольным и даже счастливым.
Это счастье достигло своего апогея, когда он услышал приятный шепот:
- Я так рада вашему успеху!
Это было сказано на ушко юной девочкой, с которой он танцевал лансье* и которая, впервые в эту ночь, стала его партнершей. То была Бланш Вернон.
______________ * Лансье - старинная форма кадрили.
- Боюсь, что вы мне льстите, - отвечал он. - Во всяком случае, рецензент точно мне льстил. Журнал, который вы читали, отличается снисходительным отношением к начинающим авторам, и я - не исключение из этого правила. Вот то, что меня сделало известным и то, что вы, мисс Вернон, называете успехом. Это не более чем энтузиазм моего рецензента, возможно, вдохновленного сюжетами, которые могли казаться ему новыми. Эти сюжеты, описанные в моем романе, относится к не очень известной стране, о которой раньше никто не писал.
- Но они очень интересны!
- Как вы можете знать об этом? - спросил Майнард в удивлении. - Разве вы читали книгу?
- Нет, но газета напечатала одну из историй - отрывок из книги. Я могу по ней судить о вашем романе.
Автор не знал об этом. Он просмотрел только литературную рецензию начальные и последние абзацы.
Они расточали ему комплименты, но гораздо более приятные он услышал в этих словах, которые казались весьма искренними.
Трепет восторга охватил его, когда он подумал о сюжетах, заинтересовавших ее. Ее образ был все время у него перед глазами, когда он рисовал их. Именно она вдохновила его на портрет "ЖЕНЫ-ДЕВОЧКИ", придав книге особое очарование, как он полагал.
Он уже готов был сказать ей об этом и, возможно, сказал бы, если бы не опасался быть услышанным танцующими рядом.
- Я уверена, что это очень интересные истории, - сказала она, после того как они, разойдясь в стороны, снова соединились в танце. - Я продолжаю так считать, хотя я еще не читала книгу, но когда я прочитаю, вы скажете мне свое собственное мнение о ней.
- Я думаю, что вы будете разочарованы. Эта история - об обычной жизни на границе, вряд ли она будет интересна молодой девушке.
- Но ваш рецензент так не считает. Совсем наоборот. Он пишет, что это очень чувственный и романтический сюжет.
- Я надеюсь, что вы его полюбите.
- О! Я так мечтаю прочитать это! - продолжала девочка, словно не замечая скрытого смысла обращенной к ней фразы. - Я уверена, что не смогу заснуть сегодня вечером и буду думать только об этом!
- Мисс Вернон, вы не представляете себе, насколько я рад интересу, который вы проявляете к моему первому литературному опыту. Если бы, добавил автор со смехом, - я бы мог предположить, что вы на самом деле не уснете ночью, прочитав мой опус, я бы поверил в успех, о котором пишет газета.
- Возможно, так оно и будет. Вскоре мы увидим. Папа уже телеграфировал в "Мади" насчет книги, ее уже послали, и мы ждем, что она придет утренним поездом. Завтра ночью - если ваш роман не слишком длинный - я обещаю вам поделиться своим впечатлением от него.
- Роман не очень длинный. Я буду с нетерпением ждать, чтобы выслушать ваше мнение о нем.
И он ждал этого с нетерпением. Весь следующий день, преследуя куропаток по жнивью и полям с репой, стреляя в птиц, он был всеми мыслями только о книге, ибо знал, что она читает его роман!
ГЛАВА L
РЕВНИВЫЙ КУЗЕН
Франк Скадамор, примерно восемнадцати лет, был типичным представителем золотой молодёжи Англии.
Родившийся с серебряной ложкой во рту, росший в золоте, среди огромного богатства, которое рано или поздно перейдет к нему по наследству, и имея в перспективе титул пэра, он считался весьма подходящим спутником для молодых девушек на выданье.
Далеко не одна заботливая мать мечтала о том, чтобы заполучить его в зятья.
Вскоре, однако, стало ясно, что все эти леди не могут рассчитывать на его руку, поскольку будущий пэр четко обозначил свою привязанность к той, у кого не было матери, - к Бланш Вернон.
Он провел достаточно времени в Вернон Парке, чтобы иметь возможность оценить исключительную красоту своей кузины. Еще когда он был мальчиком, Бланш ему нравилась; когда он стал юношей, его страсть только усилилась.
В его короткой жизни еще не случалось такого, чтобы он не смог добиться всего, чего хотел. Так почему же он должен только питать надежду, когда опыт всех его прежних лет говорит: все, чего только пожелает, он сможет получить?
Потому он желал Бланш Вернон, и у него не было никакого сомнения, что он ее получит. Он даже не считал нужным прилагать усилия, чтобы завоевать ее. Он знал, что его отец, лорд Скадамор, с нетерпением ждет этого союза, и что отец девочки также был не против этого брака. Не должно было быть противодействия ни с одной из сторон; и он только ждал, когда его юная возлюбленная вырастет и будет готова к семейной жизни, - чтобы сделать предложение и получить согласие.
Он не думал о том, что сам еще довольно молод. В свои восемнадцать лет он считал себя вполне взрослым человеком.
До настоящего времени он почти не опасался соперников. Правда, и другие ребята из золотой молодежи засматривались на прекрасную Бланш Вернон.
Но Франк Скадамор, со своими неограниченными возможностями, имел перед ними такую фору, что мог не опасаться конкуренции; так и случилось: один за другим, подобно падающим звездам, все его соперники сошли с дистанции.
И вот, когда победа казалась близка, неожиданно черная тень возникла на горизонте - в образе человека, совсем не молодого; как в порыве злобы выразился Франк, годящегося Бланш Вернон в дедушки, во всяком случае, уж точно, - в отцы!
Этим человеком был Майнард.
Скадамор, бывая в Вернон Парке, слышал много лестных слов в адрес безрассудно смелого незнакомца; слишком много, чтобы исключить какую-либо симпатию к нему,- тем более, что эти слова слетали с губ его очаровательной кузины. Впервые он встретил Майнарда во время охоты, и антипатия Франка к нему стала вполне осязаемой. Это была самая сильная из антипатий - в ее основе была ревность. И он чувствовал эту жгучую ревность, когда они охотились на лис, на фазанов в заповеднике, когда стреляли из лука, дома и вне дома, - короче, везде.
Как уже говорилось, он последовал за кузиной по лесной тропинке. Он внимательно следил за каждым ее движением, жестом, в компании с ее необычным сопровождающим, и ругал себя за то, что так глупо оставил ее. Он не слышал слов разговора между ними, но видел достаточно, чтобы убедиться: она питает к нему больше чем простую симпатию. Он страдал от ревности весь остаток того дня и весь следующий день, который был днем ее рождения; ревность не давала ему покоя во время обеда, когда он видел ее глаза, стремящиеся заглянуть за цветочную вазу, закрывавшую ее взору Майнарда; и особенно бушевала ревность в его душе во время танца, особенно когда танцевали лансье, и она была рядом с человеком "достаточно старым, что годился ей в отцы".
Несмотря на то, что в его жилах текла благородная кровь, Скадамор опустился до того, чтобы приблизиться к ним и подслушать разговор!
Таким образом, он слышал их разговор, в частности, о соглашении насчет книги, которое они заключили между собой.
Близкий к отчаянию, он решил рассказать об этом дяде.
На следующий день после именин дочери сэр Джордж Вернон не сопровождал гостей в их прогулке по Парку. Он извинился перед ними, сославшись на свою дипломатическую работу, которая требовала от него уединиться в библиотеке. Он был вполне искренен, поскольку так оно и было на самом деле.
Его дочь также осталась дома. Как и ожидалось, новый роман прибыл полная версия, только что вышедшая из типографии.
Бланш с увлечением принялась за роман; с улыбкой попрощавшись со всеми, она поспешно удалилась в свою комнату, чтобы не выходить оттуда в течение целого дня!
Майнард с радостью заметил это и отправился на охоту. Скадамор же, оставшись дома, созерцал это с глубоким огорчением.
У каждого были свои соображения относительно интереса, который проявила Бланш к новой книге.
Примерно в полдень баронет-дипломат находился в библиотеке, готовя ответ на дипломатическую почту, недавно полученную из Министерства Иностранных дел, когда кто-то постучался к нему. Это племянник отвлек баронета от дипломатической работы.
Молодому Скадамору, как близкому родственнику, которого отец Бланш считал своим сыном и который мог однажды стать ему зятем, не требовалось никакого оправдания за столь бесцеремонное вторжение.
- Чего тебе, Франк? - спросил дипломат, держа в руке пакет с дипломатической почтой.
- Я хочу поговорить о Бланш, - прямо, без обиняков заявил племянник.
- Бланш! Что с ней?
- Я не могу сказать, что это меня сильно касается, дядя, только из уважения к вашей семье. Правда, она не только ваша дочь, но и моя кузина.
Сэр Джордж позволил дипломатическому пакету опуститься на стол, нацепил на нос свои очки и устремил на племянника вопросительный взгляд.
- Что ты этим хочешь сказать, мой друг? - спросил он после того, как такой несколько затянувшейся паузой испытал молодого Скадамора на самообладание.
- Мне немного неприятно говорить вам об этом, дядя. Кое-что вы, возможно заметили сами также как и я.
- Нет, я ничего не заметил. О чем ты?
- Хорошо, тогда я скажу. Вы допустили в наш дом одного человека, который, по-моему, джентльменом не является.
- Кто этот человек?
- Это капитан Майнард, как вы его называете.
- Капитан Майнард не джентльмен!? Какие у тебя есть основания утверждать это? Будь осторожен, племянник. Это серьезное обвинение против любого гостя в моем доме, и тем более - мало знакомого здесь. Я имею серьезные основания полагать, что он джентльмен.
- Дорогой дядя, я сожалею, но не могу согласиться с вами, поскольку я имею серьезные основания полагать иное.
- Позволь мне услышать твои возражения!
- Хорошо, во-первых, я был позавчера с Бланш на охоте в заповеднике. Когда мы там стреляли фазанов. Мы разделились; она отправилась домой, а я остался, чтобы продолжить охоту, как я намеревался. В это время появился мистер Майнард, который скрывался в ближайшей роще падубов, и присоединился к ней. Я уверен, что он специально ждал удобного случая для этого. Он прекратил свою охоту и сопровождал ее домой, беседуя с ней всю дорогу, с такой фамильярностью, как будто он был ее братом!
- Он имеет на это право, Франк Скадамор. Он спас жизнь моему ребенку.
- Но это не дает ему право говорить ей такие вещи, о которых я слышал.
Сэр Джордж вздрогнул.
- Какие вещи?
- Хорошо, очень многие. Я не говорю о том, что он говорил ей в заповеднике. О чем они там говорили, я, конечно, не мог слышать. Я держался от них слишком далеко. Я говорю о другом разговоре, который я слышал вчера вечером, когда они танцевали вместе.
- И что же ты слышал?
- Они разговаривали о книге, которую написал Майнард. Моя кузина заявила, что она так мечтает прочесть ее, что не будет ради этого спать всю ночь. В ответ он выразил надежду, что она будет чувствовать то же самое на следующую ночь после чтения. Дядя, что это - способ незнакомца сказать ей что-то особенное, или послушать ее ответ?
Вопрос был излишним, и Скадамор мог заметить, что очки сэра Джорджа неожиданно сползли с его носа.
- Ты сам слышал все это, не так ли? - спросил он, почти механически.
- Каждое слово.
- Между моей дочерью и капитаном Майнардом?
- Как я сказал, дядя.
- Тогда не говори об этом больше никому. Храни это в тайне до тех пор, пока я не скажу тебе. А теперь иди! У меня есть серьезное государственное дело, которое требует моего внимания и времени. Иди!
Племянник, так решительно изгнанный, покинул библиотеку.
Как только за ним закрылась дверь, баронет вскочил с кресла и, нервно шагая по комнате, воскликнул:
- Вот к чему приводит проявление снисходительности к республиканцу предателю интересов Королевы!
ГЛАВА LI
ПОД ДЕОДАРОМ*
______________ * Деодар - гималайский кедр.
Днем рождения Бланш Вернон не завершились празднества в доме её отца.
На следующий день состоялся званый обед, роскошный, как и накануне, за которым вновь последовали танцы.
Это был сезон праздников удовольствия в английской сельской местности, когда зерновые уже убраны, рента уплачена, и фермер отдыхает от тяжелого труда, а сквайр наслаждается спортивными состязаниями.
Снова в Вернон Холле собрались высокие гости благородного происхождения, и снова чарующие звуки арфы и скрипки призывали к романтическому движению ног в танце.
И снова Майнард танцевал с дочерью баронета.
Она была еще слишком молода, чтобы принимать участие в этих развлечениях. Но это был дом ее отца, а она была единственной дочерью - и потому, несмотря на столь юный возраст, она играла роль хозяйки особняка.
Верная своему обещанию, она прочитала роман и высказала свое мнение о нем взволнованному автору.
Роман ей понравился, хотя она и не была от него в восторге. Хотя она и не сказала об этом прямо, но по ее поведению Майнард догадался, что это так. Кое-что в книге, казалось, не удовлетворяло ее. Он не мог догадаться, что именно. Он был слишком разочарован, чтобы расспрашивать об этом.
И снова они танцевали вместе, на этот раз вальс. Как уроженка страны, где вальс умели танцевать, она вальсировала превосходно. Она брала уроки у учителя-креола, когда жила на другой стороне Атлантики.
Майнард, со своей стороны, был замечательным танцором, и он имел удовольствие восхищаться своей юной партнершей.
Без всякой задней мысли, только лишь в порыве танцевального энтузиазма, она положила голову на его плечо и закружилась с ним в танце - с каждым вращением опуская голову все ниже, ближе к сердцу. И совсем не подозревая, что за нею наблюдают.
Но ей казалось, при вращении в танце, что в комнате только они одни: он и она. Вдовы, одиноко сидевшие в стороне, смотрели на них через очки и, потряхивая своими париками, бормотали слова неодобрения. Молодые леди, оставшиеся не у дел, завидовали танцорам, а высокомерная леди Мэри выглядела хмурой и злой.
"Золотой молодежи" не нравилось это, и меньше всего - Скадамору, который бродил по комнате, нахмуренный и злой, или останавливался, чтобы понаблюдать за движением платья своей кузины, которое он, казалось, готов был сорвать с нее!
Никакого облегчения ему не принесло также окончание этого вальса.
Наоборот, это только еще усилило пытку: пара, за которой он так ревниво наблюдал, прошла, гуляя под руку, через оранжерею и вышла наружу, в сад.
Ничего необычного в том, что им захотелось выйти из дома, не было. Стояла теплая ночь, и обе двери в оранжерею и в гостиную были открыты настежь. Не только они воспользовались этим обстоятельством. Несколько других пар сделали то же самое.
Что бы ни говорили про английскую аристократию, она все еще не достигла того уровня испорченности, чтобы с подозрением относиться к таким прогулкам. Она все еще может с гордостью декларировать один из самых благородных национальных девизов: "Позор тому, кто плохо об этом думает".
Конечно, эти принципы могут быть нарушены под зловещим французским влиянием, которое ощущается по ту сторону пролива и которое распространяется далеко за пределами Франции, даже через Атлантику.
Но пока еще добрые и разумные принципы не утрачены, и гость, допущенный в дом английского джентльмена, не подозревается в дурных намерениях, даже если он мало знаком обществу. Его прогулка по парку наедине с молодой леди, даже темной беззвездной ночью, не считается неприличной - и поэтому не может быть поводом для скандала.
Гость сэра Джорджа Вернона, прогуливаясь с дочерью сэра Джорджа под руку, даже не думал о скандале, поскольку они не покидали лабиринта кустарников, растущих рядом с домом. Более того, они остановились по сенью гигантского деодара, широкие вечнозеленые ветки которого простирались, покрывая большую площадь тщательно ухоженной почвы вокруг.
Не было ни луны, ни звезд на небе; никакого света не проникало сюда через стеклянную ограду оранжереи.
Они были одни, или думали, что они одни, - вдали от наблюдающих и подслушивающих, словно находясь в глуши небольшого девственного леса или в центре безлюдной пустыни. Если кто-то и был рядом, то не замечал их: они говорили шепотом.
Возможно, это ощущение уединенности и задало тон и характер их беседы. Во всяком случае, их беседа протекала без некоей сдержанности и скованности, что прежде было характерно для их общения.
- Вам пришлось много путешествовать? - спросила девочка, когда они подошли и остановились под деодаром.
- Ненамного больше чем вам самой, мисс Вернон. Вы ведь сами были заядлой путешественницей, если я не ошибаюсь?
- Я? О, нет, что вы! Я только один раз была на островах Вест-Индии, где папа служил губернатором. А также в Нью-Йорке, по пути домой. Ну, и также побывала в некоторых столицах в Европе. Вот и все.
- Прекрасный маршрут для вас в вашем юном возрасте.
- Но вы ведь посетили много необычных стран, и у вас было много опасных приключений, как я слышала.
- Кто сказал вам об этом?
- Я об этом читала. Я не так уж мала, чтобы не читать газеты. В газетах писали о вас и о ваших подвигах. Даже если бы мы не встретились, мне все равно было бы знакомо ваше имя!
Но если бы они не встретились, Майнард не был бы так счастлив, как сейчас. Таковы были его мысли и чувства в ответ.
- Мои подвиги, как вы их называете, мисс Вернон, были обычными эпизодами, такими же, какие случаются у всех тех, кто путешествует по разным странам, которых еще не коснулась цивилизация и где люди не могут обуздать свои первобытные страсти. Как например в стране, расположенной посреди американского континента, в прериях, как их называют.
- О! прерии! Эти великие зеленые равнины, это море цветов! Как бы я хотела там побывать!
- Это было бы не совсем безопасно для вас.
- Я знаю это, я читала, с какими опасностями вы там столкнулись. Как здорово вы все это описали в вашей книге! Мне особенно понравилась эта часть романа. Я читала ее с восхищением.
- Только это, а не всю книгу?
- Да, там все интересно, но некоторые части романа...
- ... не понравились вам, - завершил фразу автор, придя на помощь смущенному критику.
- Я могу спросить у вас, какие части романа были неудачными, чтобы выслушать ваш приговор?
Девочка на мгновение замолчала, как будто стесняясь ответить на вопрос.
- Хорошо, - наконец ответила она, сказав первое, что пришло в голову. Мне не понравилась мысль, что белые воевали против индейцев только потому, чтобы взять их скальпы и продать им же за деньги. Это мне кажется отвратительным. Но, может быть, на самом деле все было не так? Я надеюсь, что это неправда?
Это был весьма странный вопрос к автору книги, и Майнард подумал то же самое. К тому же, как он обратил внимание, тон этого вопроса также был необычным.
- Да, верно, не все является правдой, - ответил он. - Конечно, книга является романом, литературным вымыслом, хотя некоторые из сцен, описанные в ней, произошли на самом деле. К сожалению, это именно те из них, которые вам не понравились. У командира кровавой экспедиции, о которой идет речь, имеется некоторое оправдание его преступлений. Он ужасно пострадал от рук дикарей. Для него мотивом является не нажива и не возмездие. Он воюет против индейцев, чтобы вернуть свою дочь, которая уже долгое время находится в плену у дикарей.
- Обед подан! - объявил дворецкий, широко раскрывая двери гостиной.
Гости сэра Джорджа разделились на супружеские пары и пары знакомых; только что состоявшийся автор книги обнаружил себя рядом с некоей титулованной леди.
Это было молодое и интересное создание, леди Мэри П..., дочь одного из благородных пэров в округе.
Но ее "кавалер" уделил ей мало внимания. Все его мысли были об еще более юной и интересной девушке - о дочери хозяина.
В течение нескольких минут, когда он находился в гостиной, он направлял в сторону Бланш горячие неравнодушные взгляды.
Она же, выхватив популярный журнал из рук своего отца, удалилась в угол комнаты и там, усевшись, жадно и с очевидным интересом поглощала его содержание.
По положению листов журнала он мог предположить, какую именно статью она читала, и, поскольку свет люстры освещал ее лицо, мог наблюдать за его выражением.
Когда он писал этот роман, он постоянно думал о ней в возвышенных чувствах. Неужели она, углубившись в рецензию, словно читала эти мысли?
Было сладко и радостно наблюдать улыбку на ее лице, будто хвалебные слова рецензента были ей приятны. И еще более сладостно было наблюдать, как, закончив чтение, она обвела взглядом комнату в поисках Майнарда, глаза ее остановились на нем, и на лице была гордость за автора и радость за его успех!
Вызов на лучший в мире обед был лишь грубым вмешательством, прерывавшим этот восхитительный взгляд.
Поскольку затем ему досталось место во главе стола, с леди Мэри рядом с ним, - как он завидовал многим юным гостям, находившимся в конце стола, и особенно молодому Скадамору, к которому прикрепили эту яркую красивую звезду, день рождения которой они собрались отпраздновать!
Майнард не мог более видеть ее. Между ними была огромная ваза с растениями из оранжереи. Как он проклинал стоявшие в ней папоротники и цветы, садовника, вырастившего их, и руки, которые украсили стол, создав эту непроницаемую преграду!
В течение обеда он не уделял должного внимания своей титулованной партнерше, что было на грани невежливости. Он почти не слушал ее любезные разговоры, или отвечал на них невнятно и невпопад. Его даже не трогала ее шелковая юбка, коварно шелестевшая рядом с его коленями, эта женская хитрость для соблазнения!
Леди Мэри имела возможность лишний раз убедиться в правильности теории, о которой часто говорили: в личной жизни мужчины-гении не только не интересны, но и просто глупы. Без сомнения, она составила такое мнение о Майнарде, и она была рада завершению обеда, когда леди поднялись со своих мест, чтобы вернуться в гостиную.
Майнард тотчас же без лишних церемоний отодвинул в сторону ее стул: его взгляд был направлен к противоположному концу стола, туда, где в веренице покидающих столовую гостей была Бланш Вернон.
Но ответный взгляд хозяйки после того, как она появилась из-за скрывавшей ее вазы, вполне компенсировал Майнарду хмурый взгляд леди Мэри, которым та удостоила своего "кавалера" напоследок!
ГЛАВА XLIX
ТАНЕЦ
Джентльмены остались, но ненадолго, пока допивали свои любимые вина. Звуки арф и настройки скрипок, доносившиеся снаружи, говорили о том, что гостей ждали в гостиной, куда вскоре сэр Джордж и пригласил их.
В течение двух часов, пока продолжался обед, прислуга занималась гостиной. Ковры были убраны, и пол сверкал гладкой как лед поверхностью. Прибыли еще гости, и все разбились на группы, ожидая музыки, чтобы начать танцы.
Нет ничего более приятного, чем танцы в гостиной, особенно в английском загородном доме. Эта милая домашняя атмосфера разительно отличается от толкотни на публичных балах - будь то "графство" или "охота".
Все это полно таинственной фантазии времен сэра Роджера де Коверлея, этих былых времен пастушеской идиллии.
Все танцующие знают друг друга. Если кто-то не знаком, сведения о нем легко получить, таким образом, нет никакой опасности при заведении новых знакомств.
В комнате такая атмосфера, которую вы можете свободно вдыхать без риска задохнуться; выйдя из комнаты для танцев, вы можете найти ужин и вина, которые вы можете спокойно пить без риска отравиться - все эти дополнения вряд ли можно встретить около храмов Терпсихоры.
Хотя Майнард еще почти не был знаком гостям сэра Джорджа, с большинством из них все же успел познакомиться. Многие из тех, кто прибыл позже, уже успели прочитать популярный журнал, или слышали про рецензию на его новый роман, который вскоре должен выйти в свет в "Мади*". Причем они были не из тех, у кого талант вызывает большее преклонение, чем перед английской аристократией, - особенно когда этот талант обнаруживается у представителя их круга.
______________ * Mudie - название издательства.
Таким образом, к своему удивлению, Майнард оказался героем часа. Он не мог не получить удовольствия от комплиментов, которые вовсю источали эти люди с титулами - многие из них были весьма благородного происхождения. Этого было вполне достаточно, чтобы он был удовлетворен. Он, возможно, также думал о том, насколько нелепым казался в своих политических убеждениях по сравнению с окружающими и как сильно это мешало ему поддерживать с ними приятные дружеские отношения.
Теперь, в связи с его успехом на совершенно другом поприще, казалось, что с течением времени они забудут об этом.
И еще думалось: не отказавшись от своих республиканских взглядов, он выбрал себе новое кредо. Его политические взгляды никто не разделяет, но и не осуждает. Он не должен изменять своим взглядам, если пожелает.
Но ему не было никакой потребности отказываться от своих взглядов в обществе, где он сейчас находился; поскольку он стоял и принимал комплименты из весьма симпатичных уст, он чувствовал себя вполне довольным и даже счастливым.
Это счастье достигло своего апогея, когда он услышал приятный шепот:
- Я так рада вашему успеху!
Это было сказано на ушко юной девочкой, с которой он танцевал лансье* и которая, впервые в эту ночь, стала его партнершей. То была Бланш Вернон.
______________ * Лансье - старинная форма кадрили.
- Боюсь, что вы мне льстите, - отвечал он. - Во всяком случае, рецензент точно мне льстил. Журнал, который вы читали, отличается снисходительным отношением к начинающим авторам, и я - не исключение из этого правила. Вот то, что меня сделало известным и то, что вы, мисс Вернон, называете успехом. Это не более чем энтузиазм моего рецензента, возможно, вдохновленного сюжетами, которые могли казаться ему новыми. Эти сюжеты, описанные в моем романе, относится к не очень известной стране, о которой раньше никто не писал.
- Но они очень интересны!
- Как вы можете знать об этом? - спросил Майнард в удивлении. - Разве вы читали книгу?
- Нет, но газета напечатала одну из историй - отрывок из книги. Я могу по ней судить о вашем романе.
Автор не знал об этом. Он просмотрел только литературную рецензию начальные и последние абзацы.
Они расточали ему комплименты, но гораздо более приятные он услышал в этих словах, которые казались весьма искренними.
Трепет восторга охватил его, когда он подумал о сюжетах, заинтересовавших ее. Ее образ был все время у него перед глазами, когда он рисовал их. Именно она вдохновила его на портрет "ЖЕНЫ-ДЕВОЧКИ", придав книге особое очарование, как он полагал.
Он уже готов был сказать ей об этом и, возможно, сказал бы, если бы не опасался быть услышанным танцующими рядом.
- Я уверена, что это очень интересные истории, - сказала она, после того как они, разойдясь в стороны, снова соединились в танце. - Я продолжаю так считать, хотя я еще не читала книгу, но когда я прочитаю, вы скажете мне свое собственное мнение о ней.
- Я думаю, что вы будете разочарованы. Эта история - об обычной жизни на границе, вряд ли она будет интересна молодой девушке.
- Но ваш рецензент так не считает. Совсем наоборот. Он пишет, что это очень чувственный и романтический сюжет.
- Я надеюсь, что вы его полюбите.
- О! Я так мечтаю прочитать это! - продолжала девочка, словно не замечая скрытого смысла обращенной к ней фразы. - Я уверена, что не смогу заснуть сегодня вечером и буду думать только об этом!
- Мисс Вернон, вы не представляете себе, насколько я рад интересу, который вы проявляете к моему первому литературному опыту. Если бы, добавил автор со смехом, - я бы мог предположить, что вы на самом деле не уснете ночью, прочитав мой опус, я бы поверил в успех, о котором пишет газета.
- Возможно, так оно и будет. Вскоре мы увидим. Папа уже телеграфировал в "Мади" насчет книги, ее уже послали, и мы ждем, что она придет утренним поездом. Завтра ночью - если ваш роман не слишком длинный - я обещаю вам поделиться своим впечатлением от него.
- Роман не очень длинный. Я буду с нетерпением ждать, чтобы выслушать ваше мнение о нем.
И он ждал этого с нетерпением. Весь следующий день, преследуя куропаток по жнивью и полям с репой, стреляя в птиц, он был всеми мыслями только о книге, ибо знал, что она читает его роман!
ГЛАВА L
РЕВНИВЫЙ КУЗЕН
Франк Скадамор, примерно восемнадцати лет, был типичным представителем золотой молодёжи Англии.
Родившийся с серебряной ложкой во рту, росший в золоте, среди огромного богатства, которое рано или поздно перейдет к нему по наследству, и имея в перспективе титул пэра, он считался весьма подходящим спутником для молодых девушек на выданье.
Далеко не одна заботливая мать мечтала о том, чтобы заполучить его в зятья.
Вскоре, однако, стало ясно, что все эти леди не могут рассчитывать на его руку, поскольку будущий пэр четко обозначил свою привязанность к той, у кого не было матери, - к Бланш Вернон.
Он провел достаточно времени в Вернон Парке, чтобы иметь возможность оценить исключительную красоту своей кузины. Еще когда он был мальчиком, Бланш ему нравилась; когда он стал юношей, его страсть только усилилась.
В его короткой жизни еще не случалось такого, чтобы он не смог добиться всего, чего хотел. Так почему же он должен только питать надежду, когда опыт всех его прежних лет говорит: все, чего только пожелает, он сможет получить?
Потому он желал Бланш Вернон, и у него не было никакого сомнения, что он ее получит. Он даже не считал нужным прилагать усилия, чтобы завоевать ее. Он знал, что его отец, лорд Скадамор, с нетерпением ждет этого союза, и что отец девочки также был не против этого брака. Не должно было быть противодействия ни с одной из сторон; и он только ждал, когда его юная возлюбленная вырастет и будет готова к семейной жизни, - чтобы сделать предложение и получить согласие.
Он не думал о том, что сам еще довольно молод. В свои восемнадцать лет он считал себя вполне взрослым человеком.
До настоящего времени он почти не опасался соперников. Правда, и другие ребята из золотой молодежи засматривались на прекрасную Бланш Вернон.
Но Франк Скадамор, со своими неограниченными возможностями, имел перед ними такую фору, что мог не опасаться конкуренции; так и случилось: один за другим, подобно падающим звездам, все его соперники сошли с дистанции.
И вот, когда победа казалась близка, неожиданно черная тень возникла на горизонте - в образе человека, совсем не молодого; как в порыве злобы выразился Франк, годящегося Бланш Вернон в дедушки, во всяком случае, уж точно, - в отцы!
Этим человеком был Майнард.
Скадамор, бывая в Вернон Парке, слышал много лестных слов в адрес безрассудно смелого незнакомца; слишком много, чтобы исключить какую-либо симпатию к нему,- тем более, что эти слова слетали с губ его очаровательной кузины. Впервые он встретил Майнарда во время охоты, и антипатия Франка к нему стала вполне осязаемой. Это была самая сильная из антипатий - в ее основе была ревность. И он чувствовал эту жгучую ревность, когда они охотились на лис, на фазанов в заповеднике, когда стреляли из лука, дома и вне дома, - короче, везде.
Как уже говорилось, он последовал за кузиной по лесной тропинке. Он внимательно следил за каждым ее движением, жестом, в компании с ее необычным сопровождающим, и ругал себя за то, что так глупо оставил ее. Он не слышал слов разговора между ними, но видел достаточно, чтобы убедиться: она питает к нему больше чем простую симпатию. Он страдал от ревности весь остаток того дня и весь следующий день, который был днем ее рождения; ревность не давала ему покоя во время обеда, когда он видел ее глаза, стремящиеся заглянуть за цветочную вазу, закрывавшую ее взору Майнарда; и особенно бушевала ревность в его душе во время танца, особенно когда танцевали лансье, и она была рядом с человеком "достаточно старым, что годился ей в отцы".
Несмотря на то, что в его жилах текла благородная кровь, Скадамор опустился до того, чтобы приблизиться к ним и подслушать разговор!
Таким образом, он слышал их разговор, в частности, о соглашении насчет книги, которое они заключили между собой.
Близкий к отчаянию, он решил рассказать об этом дяде.
На следующий день после именин дочери сэр Джордж Вернон не сопровождал гостей в их прогулке по Парку. Он извинился перед ними, сославшись на свою дипломатическую работу, которая требовала от него уединиться в библиотеке. Он был вполне искренен, поскольку так оно и было на самом деле.
Его дочь также осталась дома. Как и ожидалось, новый роман прибыл полная версия, только что вышедшая из типографии.
Бланш с увлечением принялась за роман; с улыбкой попрощавшись со всеми, она поспешно удалилась в свою комнату, чтобы не выходить оттуда в течение целого дня!
Майнард с радостью заметил это и отправился на охоту. Скадамор же, оставшись дома, созерцал это с глубоким огорчением.
У каждого были свои соображения относительно интереса, который проявила Бланш к новой книге.
Примерно в полдень баронет-дипломат находился в библиотеке, готовя ответ на дипломатическую почту, недавно полученную из Министерства Иностранных дел, когда кто-то постучался к нему. Это племянник отвлек баронета от дипломатической работы.
Молодому Скадамору, как близкому родственнику, которого отец Бланш считал своим сыном и который мог однажды стать ему зятем, не требовалось никакого оправдания за столь бесцеремонное вторжение.
- Чего тебе, Франк? - спросил дипломат, держа в руке пакет с дипломатической почтой.
- Я хочу поговорить о Бланш, - прямо, без обиняков заявил племянник.
- Бланш! Что с ней?
- Я не могу сказать, что это меня сильно касается, дядя, только из уважения к вашей семье. Правда, она не только ваша дочь, но и моя кузина.
Сэр Джордж позволил дипломатическому пакету опуститься на стол, нацепил на нос свои очки и устремил на племянника вопросительный взгляд.
- Что ты этим хочешь сказать, мой друг? - спросил он после того, как такой несколько затянувшейся паузой испытал молодого Скадамора на самообладание.
- Мне немного неприятно говорить вам об этом, дядя. Кое-что вы, возможно заметили сами также как и я.
- Нет, я ничего не заметил. О чем ты?
- Хорошо, тогда я скажу. Вы допустили в наш дом одного человека, который, по-моему, джентльменом не является.
- Кто этот человек?
- Это капитан Майнард, как вы его называете.
- Капитан Майнард не джентльмен!? Какие у тебя есть основания утверждать это? Будь осторожен, племянник. Это серьезное обвинение против любого гостя в моем доме, и тем более - мало знакомого здесь. Я имею серьезные основания полагать, что он джентльмен.
- Дорогой дядя, я сожалею, но не могу согласиться с вами, поскольку я имею серьезные основания полагать иное.
- Позволь мне услышать твои возражения!
- Хорошо, во-первых, я был позавчера с Бланш на охоте в заповеднике. Когда мы там стреляли фазанов. Мы разделились; она отправилась домой, а я остался, чтобы продолжить охоту, как я намеревался. В это время появился мистер Майнард, который скрывался в ближайшей роще падубов, и присоединился к ней. Я уверен, что он специально ждал удобного случая для этого. Он прекратил свою охоту и сопровождал ее домой, беседуя с ней всю дорогу, с такой фамильярностью, как будто он был ее братом!
- Он имеет на это право, Франк Скадамор. Он спас жизнь моему ребенку.
- Но это не дает ему право говорить ей такие вещи, о которых я слышал.
Сэр Джордж вздрогнул.
- Какие вещи?
- Хорошо, очень многие. Я не говорю о том, что он говорил ей в заповеднике. О чем они там говорили, я, конечно, не мог слышать. Я держался от них слишком далеко. Я говорю о другом разговоре, который я слышал вчера вечером, когда они танцевали вместе.
- И что же ты слышал?
- Они разговаривали о книге, которую написал Майнард. Моя кузина заявила, что она так мечтает прочесть ее, что не будет ради этого спать всю ночь. В ответ он выразил надежду, что она будет чувствовать то же самое на следующую ночь после чтения. Дядя, что это - способ незнакомца сказать ей что-то особенное, или послушать ее ответ?
Вопрос был излишним, и Скадамор мог заметить, что очки сэра Джорджа неожиданно сползли с его носа.
- Ты сам слышал все это, не так ли? - спросил он, почти механически.
- Каждое слово.
- Между моей дочерью и капитаном Майнардом?
- Как я сказал, дядя.
- Тогда не говори об этом больше никому. Храни это в тайне до тех пор, пока я не скажу тебе. А теперь иди! У меня есть серьезное государственное дело, которое требует моего внимания и времени. Иди!
Племянник, так решительно изгнанный, покинул библиотеку.
Как только за ним закрылась дверь, баронет вскочил с кресла и, нервно шагая по комнате, воскликнул:
- Вот к чему приводит проявление снисходительности к республиканцу предателю интересов Королевы!
ГЛАВА LI
ПОД ДЕОДАРОМ*
______________ * Деодар - гималайский кедр.
Днем рождения Бланш Вернон не завершились празднества в доме её отца.
На следующий день состоялся званый обед, роскошный, как и накануне, за которым вновь последовали танцы.
Это был сезон праздников удовольствия в английской сельской местности, когда зерновые уже убраны, рента уплачена, и фермер отдыхает от тяжелого труда, а сквайр наслаждается спортивными состязаниями.
Снова в Вернон Холле собрались высокие гости благородного происхождения, и снова чарующие звуки арфы и скрипки призывали к романтическому движению ног в танце.
И снова Майнард танцевал с дочерью баронета.
Она была еще слишком молода, чтобы принимать участие в этих развлечениях. Но это был дом ее отца, а она была единственной дочерью - и потому, несмотря на столь юный возраст, она играла роль хозяйки особняка.
Верная своему обещанию, она прочитала роман и высказала свое мнение о нем взволнованному автору.
Роман ей понравился, хотя она и не была от него в восторге. Хотя она и не сказала об этом прямо, но по ее поведению Майнард догадался, что это так. Кое-что в книге, казалось, не удовлетворяло ее. Он не мог догадаться, что именно. Он был слишком разочарован, чтобы расспрашивать об этом.
И снова они танцевали вместе, на этот раз вальс. Как уроженка страны, где вальс умели танцевать, она вальсировала превосходно. Она брала уроки у учителя-креола, когда жила на другой стороне Атлантики.
Майнард, со своей стороны, был замечательным танцором, и он имел удовольствие восхищаться своей юной партнершей.
Без всякой задней мысли, только лишь в порыве танцевального энтузиазма, она положила голову на его плечо и закружилась с ним в танце - с каждым вращением опуская голову все ниже, ближе к сердцу. И совсем не подозревая, что за нею наблюдают.
Но ей казалось, при вращении в танце, что в комнате только они одни: он и она. Вдовы, одиноко сидевшие в стороне, смотрели на них через очки и, потряхивая своими париками, бормотали слова неодобрения. Молодые леди, оставшиеся не у дел, завидовали танцорам, а высокомерная леди Мэри выглядела хмурой и злой.
"Золотой молодежи" не нравилось это, и меньше всего - Скадамору, который бродил по комнате, нахмуренный и злой, или останавливался, чтобы понаблюдать за движением платья своей кузины, которое он, казалось, готов был сорвать с нее!
Никакого облегчения ему не принесло также окончание этого вальса.
Наоборот, это только еще усилило пытку: пара, за которой он так ревниво наблюдал, прошла, гуляя под руку, через оранжерею и вышла наружу, в сад.
Ничего необычного в том, что им захотелось выйти из дома, не было. Стояла теплая ночь, и обе двери в оранжерею и в гостиную были открыты настежь. Не только они воспользовались этим обстоятельством. Несколько других пар сделали то же самое.
Что бы ни говорили про английскую аристократию, она все еще не достигла того уровня испорченности, чтобы с подозрением относиться к таким прогулкам. Она все еще может с гордостью декларировать один из самых благородных национальных девизов: "Позор тому, кто плохо об этом думает".
Конечно, эти принципы могут быть нарушены под зловещим французским влиянием, которое ощущается по ту сторону пролива и которое распространяется далеко за пределами Франции, даже через Атлантику.
Но пока еще добрые и разумные принципы не утрачены, и гость, допущенный в дом английского джентльмена, не подозревается в дурных намерениях, даже если он мало знаком обществу. Его прогулка по парку наедине с молодой леди, даже темной беззвездной ночью, не считается неприличной - и поэтому не может быть поводом для скандала.
Гость сэра Джорджа Вернона, прогуливаясь с дочерью сэра Джорджа под руку, даже не думал о скандале, поскольку они не покидали лабиринта кустарников, растущих рядом с домом. Более того, они остановились по сенью гигантского деодара, широкие вечнозеленые ветки которого простирались, покрывая большую площадь тщательно ухоженной почвы вокруг.
Не было ни луны, ни звезд на небе; никакого света не проникало сюда через стеклянную ограду оранжереи.
Они были одни, или думали, что они одни, - вдали от наблюдающих и подслушивающих, словно находясь в глуши небольшого девственного леса или в центре безлюдной пустыни. Если кто-то и был рядом, то не замечал их: они говорили шепотом.
Возможно, это ощущение уединенности и задало тон и характер их беседы. Во всяком случае, их беседа протекала без некоей сдержанности и скованности, что прежде было характерно для их общения.
- Вам пришлось много путешествовать? - спросила девочка, когда они подошли и остановились под деодаром.
- Ненамного больше чем вам самой, мисс Вернон. Вы ведь сами были заядлой путешественницей, если я не ошибаюсь?
- Я? О, нет, что вы! Я только один раз была на островах Вест-Индии, где папа служил губернатором. А также в Нью-Йорке, по пути домой. Ну, и также побывала в некоторых столицах в Европе. Вот и все.
- Прекрасный маршрут для вас в вашем юном возрасте.
- Но вы ведь посетили много необычных стран, и у вас было много опасных приключений, как я слышала.
- Кто сказал вам об этом?
- Я об этом читала. Я не так уж мала, чтобы не читать газеты. В газетах писали о вас и о ваших подвигах. Даже если бы мы не встретились, мне все равно было бы знакомо ваше имя!
Но если бы они не встретились, Майнард не был бы так счастлив, как сейчас. Таковы были его мысли и чувства в ответ.
- Мои подвиги, как вы их называете, мисс Вернон, были обычными эпизодами, такими же, какие случаются у всех тех, кто путешествует по разным странам, которых еще не коснулась цивилизация и где люди не могут обуздать свои первобытные страсти. Как например в стране, расположенной посреди американского континента, в прериях, как их называют.
- О! прерии! Эти великие зеленые равнины, это море цветов! Как бы я хотела там побывать!
- Это было бы не совсем безопасно для вас.
- Я знаю это, я читала, с какими опасностями вы там столкнулись. Как здорово вы все это описали в вашей книге! Мне особенно понравилась эта часть романа. Я читала ее с восхищением.
- Только это, а не всю книгу?
- Да, там все интересно, но некоторые части романа...
- ... не понравились вам, - завершил фразу автор, придя на помощь смущенному критику.
- Я могу спросить у вас, какие части романа были неудачными, чтобы выслушать ваш приговор?
Девочка на мгновение замолчала, как будто стесняясь ответить на вопрос.
- Хорошо, - наконец ответила она, сказав первое, что пришло в голову. Мне не понравилась мысль, что белые воевали против индейцев только потому, чтобы взять их скальпы и продать им же за деньги. Это мне кажется отвратительным. Но, может быть, на самом деле все было не так? Я надеюсь, что это неправда?
Это был весьма странный вопрос к автору книги, и Майнард подумал то же самое. К тому же, как он обратил внимание, тон этого вопроса также был необычным.
- Да, верно, не все является правдой, - ответил он. - Конечно, книга является романом, литературным вымыслом, хотя некоторые из сцен, описанные в ней, произошли на самом деле. К сожалению, это именно те из них, которые вам не понравились. У командира кровавой экспедиции, о которой идет речь, имеется некоторое оправдание его преступлений. Он ужасно пострадал от рук дикарей. Для него мотивом является не нажива и не возмездие. Он воюет против индейцев, чтобы вернуть свою дочь, которая уже долгое время находится в плену у дикарей.