Томас Рид. Жена-девочка

   - Но не знают вас как моего защитника. Не все знают вас как революционера и заговорщика - такого, каким "Таймс" описывает меня.
   - Ха! ха! ха! - засмеялся избранник немецкого революционного комитета. - Это последнее, что меня волнует. Заговорщик! Я бы гордился этим званием. Где же этот дорогой наш шпион?
   Спросив это, он подошел к окну, не скрываясь за занавесью.
   - Посмотрите внимательно вот на то окно на втором этаже, - направил его взгляд Кошут, - в доме напротив - первое окно от угла. Видите там что-нибудь?
   - Нет, только венецианское стекло.
   - Посмотрите внимательно на оконную раму. Вы не видите ничего за ней? Я хорошо вижу. Негодяи не так хитры. Они забывают о том, что свет, который идет изнутри, позволяет мне наблюдать за их движениями.
   - Ах! - сказал Майнард, внимательно вглядываясь в окно. - Теперь я вижу. Я могу разобрать фигуру человека, сидящего или стоящего у окна.
   - Да, и он находится там целый день, он и еще один. Они, кажется, наблюдают по очереди. Ночью они выходят из дома на улицу. Не смотрите больше! Он сейчас наблюдает за нами, и давайте не будем подавать виду, что мы его подозреваем. У меня есть причины для того, чтобы делать вид, что я не знаю о слежке за мной.
   Майнард, изобразив рассеянный взгляд, отошел от окна, и в это время кэб-двуколка подъехал к воротам дома напротив. Из кэба вышел джентльмен, который воспользовался ключами и без звонка вошел в дом.
   - Это, - сказал Кошут, - главный шпион, который, кажется, нанимает довольно большой штат этих работников, и среди них - много довольно красивых леди. Так что занятие моей бедной персоной должно обходиться вашему правительству в круглую сумму.
   Майнард не обратил внимание на последние слова друга. Его мысли и взгляд были сосредоточены на джентльмене, который вышел из кэба; этот джентльмен, скрывшийся в зарослях сирени и лавра, был признан Майнардом как его старый соперник, Свинтон! Как только Майнард узнал его, то сразу же прекратил наблюдение и скрылся за занавеской!
   Кошут, наблюдая за другом, спросил, чем вызвано это.
   - Я имею удовольствие знать этого человека, - ответил Майнард. Простите меня, мой Господин, за то, что я сомневался в ваших словах! Теперь я верю тому, о чем вы говорили. Шпионы! О! Если б англичане знали об этом! Они бы не вынесли этого!
   - Дорогой друг! Не нужно пафоса. Они проглотят и это!
   - Но только не я! - вскричал Майнард в гневе. - Если я не смогу добраться до головы этого жестокого заговора, то хотя бы накажу инструмент, который в нем используется. Скажите мне, мой Господин, давно ли эти грязные птицы свили там свое гнездо?
   - Они появились там неделю назад. Раньше дом снимал банковский служащий - шотландец, я полагаю, - он, кажется, внезапно съехал из дома. Они въехали туда в тот же день.
   - Неделя, - сказал Майнард, размышляя. - Это хорошо. Он не мог видеть меня. Десять дней, как я здесь... и... и...
   - О чем вы думаете, мой дорогой капитан? - спросил Кошут, видя, что его друг погрузился в глубокие размышления.
   - О реванше - о мести, если предпочитаете таким словом выразить это на вашем жаргоне.
   - Но кому?
   - Этому негодяю-шпиону - главному. У меня с ним старые счеты. Я уже давно должен был отплатить ему по собственному счету; а теперь - вдвойне, за себя и за вас - и за мою страну, которую он опозорил!
   - Но что вы собираетесь предпринять?
   Майнард ответил не сразу. Он все еще размышлял.
   - Мой Господин! - сказал он спустя некоторое время. - Вы говорили мне, что все ваши гости удостаиваются сопровождения одним из этих шпионов?
   - Эти шпионы всегда их сопровождают; будь то пешком, если гости уходят пешком, или в кэбе, если они уезжают в кэбе. У них есть кэб-двуколка, тот самый, который вы только что видели. Он уехал, но всего лишь завернул за угол, где постоянно находится, - кэбмену даны инструкции, что он должен быть готов выехать по сигналу.
   - И что это за сигнал?
   - Пронзительный свист - такой, которым обычно вызывают собаку.
   - И кто едет в кэбе?
   - Один или другой из тех господ, которых вы видели. Сегодня это тот, кто занимает свой пост за венецианским стеклом; ночью эта обязанность лежит на джентльмене, который только что вернулся - вашем старом знакомом, как вы говорите.
   - Это как раз то, что надо! - сказал себе Майнард.
   Затем, обратившись к Кошуту, он спросил:
   - Мой Господин! Не будете ли вы возражать, если ваш гость задержится у вас, пока солнце не сядет, и еще немного после наступления темноты?
   - Мой дорогой капитан! Почему вы спрашиваете? Вы же знаете, что я счастлив быть в компании с вами!
   - Еще вопрос. Найдется ли в вашем доме такая вещь, как хлыст?
   - У моего адъютанта Ихаза, я думаю. Он страстный охотник.
   - Еще один вопрос. Найдется ли в платяном шкафу вашей супруги пол-ярда черного крепа? Даже четверть ярда будет достаточно.
   - Ах! - вздохнул изгнанник, - платяной шкаф моей бедной жены содержит вещи только этого цвета. Я уверен, что она может дать вам большое количество крепа, сколько вам надо. Но скажите, дорогой капитан! Что вы хотите с этим всем делать?
   - Не просите, ваше Превосходительство, чтобы я рассказал вам всё, во всяком случае, не сейчас. Будьте столь любезны передать мне эти две вещи. Завтра я верну их вам, а пока положитесь на меня, я их использую как надо. Если фортуна будет мне благоволить, они мне очень пригодятся.
   Кошут, видя что его друг не склонен распространяться о подробностях, больше не требовал объяснений.
   Он зажег длинный чубук, которых у него было с полдюжины - подарки, полученные им во время пребывания в плену в Кутайе, в Турции, и которые стояли в углу комнаты. Он пригласил Майнарда закурить один из них, и, наслаждаясь курением, друзья вели беседу, пока свет уличного фонаря, пробившийся сквозь окно, не сказал им, что наступил вечер.
   - А теперь, мой Господин, - сказал Майнард, вставая из его стула, - у меня есть к вам только еще одна просьба - пошлите своего слугу, чтобы он взял для меня кэб.
   - Конечно, - ответил Кошут, позвонив в колокольчик, который стоял на его столе в кабинете.
   Появилась прислуга - девочка, чье бесстрастное немецкое лицо не внушало Майнарду доверия. Не потому, что ему не понравилась ее внешность, просто она не совсем подходила для осуществления его планов.
   - У Вашего Превосходительства есть слуга-мужчина? - спросил он. Извините меня за то, что я задаю такой вопрос!
   - По правде говоря, нет, мой дорогой капитан! В моем бедном состоянии изгнанника я не могу этого себе позволить. Если вам нужно только достать кэб, Гертруда сможет сделать это. Она говорит по-английски достаточно хорошо для этого.
   Майнард снова поглядел на девочку - все еще с недоверием.
   - Постойте! - сказал Кошут. - Есть человек, который приходит к нам по вечерам. Возможно, он сейчас здесь. Гертруда, Карл Стайнер на кухне?
   - Да, - последовал лаконичный ответ.
   - Скажите ему, чтобы он зашел ко мне.
   Гертруда ушла, возможно, задаваясь вопросом, почему это она недостаточно хороша для того, чтобы ее саму послали за кэбом.
   - Он умный человек, этот Карл, - сказал Кошут после того, как девочка вышла из комнаты. - Он бегло говорит по-английски, вы также можете говорить с ним по-французски; вы вполне можете доверять ему, потому что он разделяет наши убеждения.
   Вошел Карл.
   Его внешность не противоречила тому, как экс-правитель охарактеризовал его.
   - Вы разбираетесь в лошадях? - был первый вопрос, заданный ему по-французски.
   - Я служил десять лет на конюшне графа Телеки. Его Превосходительство знает это.
   - Да, капитан. Этот молодой человек был конюхом у нашего друга Телеки, а вы знаете любовь графа к лошадям.
   Кошут говорил о выдающемся венгерском дворянине, который в то время, как и он, жил изгнанником в Лондоне.
   - Достаточно! - сказал Майнард, очевидно, удовлетворенный тем, что Стайнер был человеком из их круга. - А сейчас, мсье Карл, я просто хочу, чтобы вы вызвали мне кэб.
   - Какого типа, ваша светлость? - спросил бывший конюх, по традиции отдав честь. - Двуколка или экипаж со всеми четырьмя колесами?
   - Двуколка, - ответил Майнард, довольный точностью и осведомленностью этого человека.
   - Очень хорошо.
   - Послушайте меня, месье Карл. Я хочу, чтобы вы выбрали такой кэб с лошадью, которая может его везти. Вы понимаете меня?
   - Вполне.
   - Когда вы приведете его к воротам, зайдите сюда, в дом, и не ждите, пока я сяду в кэб.
   Снова прикоснувшись к своей кепке, Карл ушел выполнять поручение.
   - Теперь, мой Господин, - сказал Майнард, - я хотел бы попросить, чтобы вы отыскали хлыст и четверть ярда крепа, о которых я говорил.
   Кошут проявил беспокойство.
   - Я надеюсь, капитан, вы не собираетесь никого...
   - Извините меня, ваше Превосходительство, - сказал Майнард, прерывая собеседника. - Я не собираюсь делать ничего такого, что будет скомпрометировать вас. У меня есть свои собственные чувства, которые требуют удовлетворения, - мой долг чести, я бы сказал, более того, это долг чести моей страны.
   Патриотическая речь друга произвела тронула сердце венгерского патриота. Он больше не делал попыток остудить пыл рассерженного авантюриста; и, торопливо выйдя из комнаты, он вскоре вернулся с крепом и хлыстом последний был настоящим охотничьим хлыстом для собак, с ручкой в виде оленьего рога.
   Хруст гравия от колес сигнализировал о том, что кэб прибыл и остановился перед воротами.
   - Доброй ночи, мой Господин! - сказал Майнард, принимая вещи из рук Кошута. - Если "Таймс" сообщат завтра о джентльмене, который был сбит лошадью, не говорите, что тот, кто сделал это, - я.
   И, произнеся это странное предостережение, Майнард попрощался с бывшим правителем Венгрии!
   ГЛАВА LXVI
   ДВА КЭБА
   В Лондоне темные ночи - скорее правило, чем исключение. Особенно в ноябре, когда туман поднимается от грязной Темзы, распространяя свой бедствию подобный покров по столице.
   Именно в такую ночь можно было наблюдать кэб, выехавший из нижнего Южного Банка и направлявшийся по Парк Роад, после чего неожиданно свернувший в Парк через Ганновер Гэйт.
   Туман был настолько плотным, что кэб мог быть замечен лишь тем, кто оказался неподалеку, и уж совсем рядом должен был бы находиться наблюдатель, чтобы распознать в нем кэб-двуколку.
   Светящееся круглое окно, расположенное в верхней передней части кэба, позволяло разглядеть, что он вез единственного пассажира, джентльмена.
   Если бы окно было освещено лучше, то, изучая внешний вид джентльмена, можно было бы также разглядеть, что он держит в руке некий предмет, напоминающее кнут для охоты.
   Но даже самый яркий свет не позволил бы рассмотреть его лицо, скрытое маской из черного крепа.
   Прежде чем кэб, везущий его, покинул лабиринт Южного Банка, он и его кучер услышали негромкий свист.
   Джентльмен, казалось, ожидал услышать этот свист; и он совсем не был удивлен, увидев другой кэб - такой же, как и его, кэб-двуколку, - стоявший на углу Парк Роад и сразу же уехавший, - кэбмен немедленно занял свое место, словно уже был готов отъехать. Любой, кто, возможно, наблюдал лицо джентльмена, сказал бы, что он ожидал увидеть все это.
   Проезжая через Ганновер Гэйт, он также не был удивлен тому, что второй кэб следует за ним.
   Если вы въедете в Регент Парк через эти ворота, повернете налево и проедете примерно четверть мили, вы достигнете некоего укромного, уединенного уголка в пределах Лондона. Это место, где канал, пересекающий границы Парка, внутри его ограды, протекает между двумя высокими берегами, плотно заросшими лесом с обеих сторон. Место столь уединенное, что человек, не знакомый с ним, вполне мог бы предположить, что он находится за пределами британской столицы.
   Ночью в части Парка, о которой идет речь, нет шансов встретить ни констебля, ни кэбмена. Сырость и густой туман отнюдь не привлекали ни того ни другого.
   Все эти обстоятельства устраивали того, кто ехал в первом кэбе, планы которого требовали темноты.
   - Извозчик! - сказал он, обращаясь к кучеру через небольшую щель вверху кэба. - Видите кэб, следующий за нами?
   - Я не могу его видеть, но хорошо слышу его, сэр.
   - Хорошо, в нем находится джентльмен, которого я хочу отхлестать хлыстом.
   - Понятно, сэр. Скажите мне, когда вы желаете остановиться.
   - Я хочу остановиться примерно в трехсот ярдах от Зоологического сада. Там есть роща, которая подступает прямо к дороге. Подъезжайте к ней, остановитесь и ждите меня там, пока я не вернусь.
   - Да-да, сэр, - ответил извозчик, который, получив заранее соверен, был готов выполнить все, что от него требуется. - Что-нибудь еще я могу сделать для вас, ваша честь?
   - Еще потребуется от вас вот что. Если вы увидите, что его извозчик попытается как-то вмешаться, вам потребуется ненадолго оставить вашу лошадь - чтобы обеспечить справедливые условия нашего поединка.
   - Доверьтесь мне, ваша честь! Можете не беспокоиться об этом. Я позабочусь о нем!
   Как только первый кэб достиг упомянутой рощи и остановился, пассажир сразу же выпрыгнул из кэба и спрятался среди деревьев.
   Почти в тот же самый момент его преследователь также подъехал к месту, где остановился первый кэб, - к удивлению того, кто находился в преследующем кэбе.
   - Они остановились, сэр, - сказал кэбмен шепотом, нагнувшись к щели в кабине кэба и обращаясь к пассажиру.
   - Я вижу, черт бы их побрал! Для чего, интересно, они остановились?
   - Чтобы отхлестать вас хлыстом! - крикнул неожиданно появившийся человек в маске из крепа, вспрыгнул на подножку кэба и схватил задавшего вопрос за шиворот.
   Жалобный крик мистера Свинтона - а это был он - не смог помешать другому пассажиру вытащить его из кэба и выдать ему такую экзекуцию, которую он запомнит до конца своих дней!
   Его кэбмен, спрыгнув с верха кабины, попытался вмешаться. Но он был остановлен другим кэбменом, не менее решительным и более сильным, который схватил неудачливого защитника за горло и не отпускал до тех пор, пока не отработал свой заслуженный по праву соверен!
   Полицейский, который случайно услыхал жалобные крики Свинтона, быстрым шагом прибыл на место происшествия, но уже после того, как экзекуция закончилась. Скрип колес первого кэба, спешно покинувшего это место и растворившегося в тумане, сказал полицейскому, что он прибыл слишком поздно, и нет никаких шансов задержать нападавшего!
   Шпион также недолго оставался там.
   После того, как закончилось объяснение с полицейским, он был рад вернуться на свою виллу в Южном Банке.
   ГЛАВА LXVII
   БЕСКОРЫСТНАЯ СИМПАТИЯ
   Когда Свинтон вернулся в свой собственный дом, слуги с трудом признали его. Уж если даже его собственная жена с трудом смогла это сделать, то что говорить о слугах? Несколько темных полос - следов от ударов плетью наискосок пересекали его щеки, фиолетовые пятна окружали левый глаз, поскольку при наказании шпиона Майнард использовал не только охотничий хлыст, но и еще одно специальное орудие - "кольцо".
   С большим количеством рубцов, уродливых ссадин и кровоподтеков на коже, Свинтон не находил себе места, шатаясь по дому и пытаясь найти утешение в лице своей любимой Фан.
   Не только она одна сострадала избитому Свинтону. Сэр Роберт Коттрелл как раз заглянул в дом во время отсутствия мужа; и друг-баронет сострадал ему, как если бы Свинтон был его братом.
   Ему не составило труда притвориться сочувствующим горю друга. Разочарование из-за раннего возвращения Свинтона помогло ему в этом спектакле.
   - Что с вами, мой дорогой Свинтон? О Боже, что с вами случилось?
   - Вы сами видите, сэр Роберт, - ответил избитый Свинтон.
   - Я вижу, что вас здорово побили. Но кто сделал это?
   - Разбойники, в Парке. Я ехал по нему в восточном направлении. Вы ведь знаете, там есть одно неприятное место, недалеко от Зоологического сада?
   - О да, знаю, - ответил сэр Роберт.
   - Хорошо. Я проезжал там, внезапно кэб был остановлен одним из негодяев, и меня выволокли из кэба. Пока другой негодяй схватил моего кэбмена, первый обыскивал мои карманы. Конечно я сопротивлялся; и вот вы видите, что из этого вышло. Они убили бы меня, но меня спас полицейский, который подошел случайно, уже после того, как я приложил все усилия, чтобы избежать худшего. Они сразу же убежали, оставив меня в таком избитом состоянии, чёрт бы их побрал!
   - Чёрт бы их побрал! - сказал сэр Роберт, повторил анафему с притворным негодованием. - Как вы думаете, нет никаких шансов опознать их?
   - Ни малейших. Туман был настолько густой, что полностью скрыл их, и они уехали прежде, чем полицейский смог задержать кого-либо из них. С его тяжелым пальто было бы глупо пытаться их настичь. Так он сказал, и мне оставалось только сесть снова в мой кэб и ехать сюда, домой. По счастью, у меня был кэб, иначе я, черт возьми, сюда бы не добрался!
   - Боже мой! Вы действительно выглядите сильно пострадавшим! - сказал баронет с сочувствием. - Разве вы не собираетесь лечь в постель?
   Сэр Роберт был весьма заинтересован в том, чтобы Свинтон принял это предложение.
   - О, нет, - ответил Свинтон, который, несмотря на беспорядок в собственных мыслях, понял это. - Я не так плох, как кажется. Я, пожалуй, прилягу на этом диване, и ты, Фан, принеси мне немного бренди и воды! Подойдите и сядьте рядом, сэр Роберт. Я еще способен выкурить сигару с вами.
   - Вам следует приложить устрицу к глазу! - сказал баронет, потягивая бренди из стакана и внимательно рассматривая глаз пострадавшего. - Это подавит "мышь", которая, кажется, выползает оттуда. Это поможет вернуть ему нормальный цвет.
   - Дьявольски прекрасная идея! Фан, пошли одного из слуг за устрицей. Кстати, если уж речь зашла об устрицах, он может принести их несколько дюжин. Вы могли бы съесть несколько, не так ли, сэр Роберт?
   Сэр Роберт согласился, что смог бы. Ему были безразличны устрицы, но тем самым найдется предлог, чтобы продлить свое пребывание здесь. Возможно, удастся остаться наедине с миссис Свинтон. Он только начал такое уединение, которое обещало быть весьма приятным, как неожиданно появился мистер Свинтон и помешал этому.
   - Вообще, мы ведь можем организовать ужин из устриц! - предложил Свинтон, который, отхлебнув большой глоток бренди с водой, почувствовал себя лучше. - Пусть слуга возьмет три дюжины, моя дорогая. Каждому из нас по дюжине.
   - Нет, по дюжине не получится, - в шутку сказал баронет. - Если взять три дюжины, кое-кто из нас съест только одиннадцать.
   - Как это так, сэр Роберт?
   - Вы забываете об устрице, которую вы должны приложить к глазу. Да и теперь, когда я более тщательно рассмотрел вашу свежую "мышь", я полагаю, она потребует, чтобы по крайней мере несколько двустворчатых моллюсков надежно покрыли ее.
   Свинтон рассмеялся, оценив остроумие баронета. Стоило позаботиться и о решении такой "проблемы"!
   - Хорошо, пусть дюжины станут чертовыми дюжинами, - сказал он. - Теперь они покроют весь глаз.
   Три чертовы дюжины устриц были заказаны и принесены в дом.
   Фан потушила их на кухне и разместила с соответствующими гарнирами на столе, в то время как самые большие из них, разложенные на белой тряпке, приложили к глазу ее мужа и тщательно перевязали.
   Это ослепило его на один глаз. Хотя сэр Роберт был весьма скуп, он был готов дать еще один соверен, чтобы закрыть Свинтону и второй глаз!
   Но он, конечно, не сделал этого, и все трое наслаждались ужином; при этом хозяин больше слушал ушами, чем смотрел оставшимся глазом.
   Он так вцепился в баронета, что тот явно скучал и уже жалел, что предпочел отдыху в своем клубе этот визит.
   Он уже придумал было некое оправдание, чтобы сбежать отсюда и откладывал это, чтобы улучить удобный момент.
   Неожиданно ему пришла в голову идея.
   "Этот скот иногда напивается, - размышлял он, смотря через стол на хозяина с глазом Циклопа. - Если я смогу сделать так, чтобы он напился, у меня будет шанс, чтобы уединиться с нею. Интересно, можно ли это сделать? Это не будет дорого стоить, надо попробовать. Полдюжины бутылок шампанского будет вполне достаточно."
   - Послушайте, Свинтон! - сказал он громко, обращаясь к хозяину в дружеском, фамильярном тоне. - Я никогда не ем тушеных устриц без шампанского. У вас в доме найдется шампанское? Извините, что я осмеливаюсь задавать вам такой вопрос. Это, определенно, дерзость с моей стороны.
   - Ничего подобного, сэр Роберт. Мне только остается с сожалением сообщить, что у меня в подвале нет ни одной бутылки шампанского. Мы здесь живем недавно, и у меня не было времени заполнить мой подвал. Но, несмотря на это, я могу послать и достать...
   - Нет, - сказал баронет, прерывая его. - Я не позволю вам сделать это, если вы не разрешите мне заплатить за шампанское.
   - Сэр Роберт!
   - Не сердитесь, мой дорогой друг. Это не то, что я имел в виду. Причина, по которой я сделал это предложение, в том, что я знаю: вы не сможете достать настоящее шампанское здесь поблизости - не ближе, чем в Винкуорте. К тому же, так случилось, что они мои старые знакомые, и я уже давно покупаю у них вино. Позвольте мне послать к ним за шампанским. Это не очень далеко. Ваш слуга, поехав в кэбе, сможет принести товар и вернуться через пятнадцать минут. Но это будет настоящее шампанское, которое он достанет для меня.
   Хозяин сэра Роберта не был формалистом. Хорошее шампанское действительно было непросто достать - особенно в окрестностях Сент Джон Вуд. Он знал это и, уступая просьбе друга, позвонил слуге, разрешив сэру Роберту дать ему поручение. Это был карт-бланш на кэб и шампанское.
   Менее чем через двадцать минут слуга вернулся, неся с собой корзину великолепного "Клико".
   Через пять минут несколько бутылок было откупорено, и все трое сидели, распивая их, - Свинтон, его жена и скупой баронет, который в предвкушении удовольствия забыл о своей скупости!
   ГЛАВА LXVIII
   УТОМИТЕЛЬНОЕ ЗАТОЧЕНИЕ
   Прошла целая неделя после наказания, прежде чем Свинтон смог показаться на улице при дневном свете.
   Восстановление нормальной окраски его щек, исполосованных хлыстом, происходило очень медленно, и даже устриц, приложенных к лицу в течение двадцати четырех часов в сутки, было недостаточно, чтобы устранить фиолетовый полумесяц под глазом.
   Он вынужден был оставаться в закрытом помещении и выходил только ночью.
   Боль была несильная. Но досада была нестерпимая, и он заплатил бы хорошую сумму из своего шпионского заработка, чтобы отомстить человеку, который так жестоко отхлестал его.
   Однако это было невозможно по нескольким причинам, хотя бы потому, что он не имел понятия, кто это был. Он только знал, что обидчик был гостем Кошута, поскольку он вышел из дома экс-правителя Венгрии. Сам Свинтон не видел посетителя в момент, когда тот вошел, а его подчиненный, который разделял с ним обязанность по наблюдению и слежке, не знал этого гостя. Тот был незнакомцем, не бывавшим там прежде, - по крайней мере, с начала организации слежки.
   По описанию этого человека, а также из того, что видел сам Свинтон в этом густом тумане - особенно из того, что он почувствовал - у него возникло подозрение насчет того, кто это был. Он не мог не заподозрить Майнарда. Могло показаться странным, что он мог подумать о Майнарде. Но это не так, поскольку на самом деле он часто вспоминал Майнарда. Все происшедшее в Ньюпорте не из тех событий, что забываются. И, кроме того, была эта история в Париже, когда Джулия Гирдвуд проявила интерес к пленнику зуавов, что не прошло мимо её ревнивого спутника.
   Ему было известно о её краткой отлучке из Отеля де Лувр, и он догадался, по какой причине она уходила. Несмотря на то, что на балу в Ньюпорте она предпочла Майнарду его конкурента, Свинтон подозревал её в том, что она втайне от своей матери чувствует симпатию к Майнарду.
   Воспоминание о давнем сопернике взбесило его и натолкнуло на мысль о том, что это Майнард - тот самый человек, который тогда едва не разоблачил его.
   Потерпеть фиаско в любовной интриге, быть вызванным на дуэль, которая не состоялась, и, наконец, быть исполосованным хлыстом - даже одного из этих трех оскорблений достаточно, чтобы взбесить человека.
   Свинтон и без этого был уже доведен до крайности.
   То, что Майнард повинен в первых двух, он знал, но насчет последнего он не был уверен. Однако он все же догадался, что орудовал хлыстом Майнард, несмотря на плотный туман и на то, что лицо его истязателя было прикрыто крепом.
   Голос, который обратился к нему, не был похож на голос Майнарда, но это также, возможно, было сделано специально.
   Пока же он вынужден был находиться в закрытом помещении, и большую часть времени он потратил на обдумывание планов мести.
   Если б его патрон обратил внимание, как Свинтон, сидя за венецианским стеклом, непрерывно наблюдает за домом Кошута, он бы похвалил его за усердное исполнение своих обязанностей.
   Но он не был столь искренен в усердии, как казалось. Многие посетители вошли в дом напротив, и некоторые из них выглядели довольно подозрительно были очень похожи на революционеров, - все они вошли в дом и покинули его, причем за ними не проследили.
   Шпион, предавшись собственным заботам, выведшим его из себя, не помышлял о том, чтобы отрабатывать на службе государства в полную силу, как ему было поручено. Среди посетителей Кошута он искал лишь капитана Майнарда.
   У него не было никакого конкретного плана, как отомстить Майнарду, и меньше всего он хотел огласки этой истории. Обращение в полицию было бы для него фатальным - как для него самого, так и для его патрона. Это могло бы поставить под угрозу всю систему слежки, о существовании которой до настоящего времени англичане не подозревали. Человек, исполосовавший его хлыстом, должно быть, знал, что за ним следили, и знал, почему. А вот британцам совсем не следовало знать об этом.