Томас Рид. Жена-девочка

   Десять минут поплескавшись в воде, негритянка вернулась на берег; снова натянула свое клетчатое платье; отжала свои волосы, обильно намоченные соленой морской водой; поправила свой цветной платок и, поддавшись усыпляющему воздействию от погружения в соленое море, легла на сухую гальку и почти сразу заснула.
   Таким образом, эта троица расположилась в полной тишине на отдых, и охотник-исследователь в момент, когда обнаружил преграду на своем пути и повернул назад, был в полной уверенности, что и прекрасные леди покинули место купания.
   В течение некоторого времени эта тишина продолжалась; Корнелия наносила на свой мольберт яркие краски. Окружающая ее сцена была вполне достойна кисти, однако три человеческие фигуры на ней, по крайней мере, в своем естественном виде, не в состоянии были создать интересную картину. Поэтому в ее картине фантазия переплеталась с реальностью: молодые леди, время от времени купающиеся в таких уединенных местах, должны выглядеть смелыми и мужественными.
   Разместив мольберт на камнях, таким образом, чтобы волны не могли его залить, она делала набросок своей кузины, склонившейся над книжкой напротив утеса, и темнокожей служанки с тюрбаном на голове, уснувшей на прибрежной гальке. Крутой обрыв утеса с гротом внизу, черные камни, нависающие над ущельем, протянувшимся сверху вниз, - обе его стороны заросли вьющимся растениями, а глыбы были покрыты кустарником причудливых форм, - все это должно было найти отражение на картине юной художницы.
   Она уже значительно продвинулась в своей работе над картиной, когда восклицание кузины прервало ее занятие.
   Старшая кузина уже некоторое время нетерпеливо перелистывала книгу, что означало либо ее желание поскорее добраться до развязки, либо сильное разочарование прочитанным.
   Перевернув несколько страниц, она останавливалась, прочитывала несколько строчек и затем снова листала книгу, как бы пытаясь найти что-либо получше.
   Наконец, эта процедура закончилась, и она с раздражением бросила книгу на гальку, воскликнув:
   - Какой вздор!
   - Ты о чем, кузина?
   - Теннисон.
   - Ты шутишь! Божественный Теннисон - любимый поэт нашего поколения?
   - Поэт нашего поколения! Только не Теннисон!
   - А кто же? Не Лонгфелло ли?
   - Еще один такой же рифмоплет. Его американский сборник весьма посредственен, если вообще это можно назвать сборником. Тоже мне поэты! Их необычные причудливые рифмы - эти мелкие чувства, выраженные сильными средствами, - на самом деле не способны вызвать и миллионную долю эмоций во всех их виршах!
   - Ты на самом деле так считаешь, кузина? Как же ты объясняешь их популярность во всем мире? Разве это не доказательство того, что они действительно являются поэтами?
   - В самом деле, ну а как насчет Сутея? Бедный, тщеславный Сутей, который возомнил, что он выше Байрона! И мир разделил его заблуждение - по крайней мере половина его современников! А сегодня этого рифмоплета никто не хочет издавать.
   - Но Лонгфелло и Теннисона ведь издают!
   - Да, это так, так же как и мировое признание, как ты говоришь. Все это легко объяснимо.
   - Как же так?
   - Все это благодаря стечению обстоятельств, поскольку они появились после Байрона - сразу же после него.
   - Я не понимаю тебя, кузина, объясни.
   - Это очевидно. Байрон опьянил мир своей божественной поэзией. Его превосходные стихи для души были как вино для тела, ибо великолепные глубокие чувства не что иное как пир для души. И, подобно сильному опьянению для тела, это сопровождается похмельем - такой нервной слабостью, когда требуется принять синюю таблетку и слабительное. Это вызвало к жизни появление его абсента и горькой настойки из ромашки; и ими оказались Альфред Теннисон, поэт, удостоившийся милости королевы Англии, и Генри Уадсворт Лонгфелло, любимое домашнее животное сентиментальных леди в очках из Бостона. Таким образом, поэтическая буря сменилась прозаическим штилем, который продолжается уже более сорока лет до сей поры, и который не состоянии изменить жалкие потуги этих двух рифмоплетов!
   - Питер Пайпер съел несколько острых перцев!* - процитировала Корнелия, звонко и добродушно рассмеявшись.
   ______________ * В оригинале: Peter Piper picked a peck of pickled peppers!
   - Именно! - воскликнула Джулия, раздраженная веселым равнодушием кузины к подобным поэтическим перлам. - Только благодаря такой несерьезной игре слов, легкой сентиментальности и болезненному тщеславию, которые сумели родиться у этих посредственностей, а затем были срифмованы в строфы и изданы, эти рифмоплеты и получили мировую известность, о которой ты говоришь. Впрочем, если учесть, что нет достойных кандидатов в поэты, я не удивляюсь, кого у нас считают лучшими!
   С этими словами она приподняла свою изящную ножку и в порыве злости пнула ею бедного Теннисона, глубоко втоптав книгу во влажный песок!
   - О, Джулия, ты испортила книгу!
   - Эту книгу уже невозможно испортить! Никому не нужная бумага. Вон, в одной из этих симпатичных водорослей, выброшенных на морской песок, содержится гораздо больше поэзии, чем во всех этих ничего не стоящих книжках. Пусть лежит здесь!
   Последние слова были адресованы Кеция, которая, проснувшись, наклонилась, чтобы поднять растоптанную книгу.
   - Пусть она лежит здесь, пока вода до нее не доберется; пусть волны морские предадут забвению книгу, а волны времени сотрут память об ее авторе. Есть только один настоящий поэт в нашем мире...
   В это время Корнелия встала на ноги, не потому, что ее задели слова кузины - просто волны Атлантики уже добрались до ее юбки. Она стояла, и морская вода стекала с ее одежды.
   Художница сожалела о том, что ей пришлось прервать рисование; картина была лишь наполовину готова; и теперь ей пришлось сменить точку обзора, с которой вид был уже не такой замечательный.
   - Ничего, не страшно, - пробормотала она, закрывая альбом. - Мы сможем прийти сюда завтра. Джулия, ты не будешь возражать против этого?
   - Напротив, кузина. Это очень здорово, такое купание вне общества и без лишних церемоний. Я еще не получала большего удовольствия за все время пребывания на этом острове, на... на... острове Аквайднек. Таково, кажется, его древнее наименование. Сегодня, наконец, я пообедаю с аппетитом!
   Кеция свернула купальные костюмы и увязала их в узел, вот, наконец, все трое уже готовы двинуться в обратный путь.
   Теннисон все еще лежал, зарытый в песок, и злобный его критик не позволил забрать книгу!
   Они направились обратно в гостиницу, рассчитывая подняться на утес тем же путем, которым они спустились сюда. Другого пути они не знали.
   Однако когда они достигли скалы, которая нависала над бухтой, все трое неожиданно вынуждены были остановиться.
   Они сильно задержались в бухте, и в результате дорога назад была перерезана потоком воды, нахлынувшей из-за прилива.
   Вода была только несколько футов глубиной, и можно было еще преодолеть это препятствие. Но вода все прибывала, и достаточно интенсивно, так что вскоре могла охватить их с головы до ног.
   Они видели все это, но пока не чувствовали серьезной опасности. Это было неприятное препятствие, и только.
   - Нам надо вернуться назад, - сказал Джулия, поворачивая к бухте. Двое ее спутниц направились следом.
   Однако и здесь они столкнулись с тем же препятствием.
   Такая же глубокая вода, та же самая опасность, что волны накроют их с головой!
   И, поскольку они стояли, выжидая, вода все прибывала, - преграждающее им дорогу водное препятствие становилось все глубже и опаснее!
   Назад, к тому месту, которое они только что покинули!
   Здесь также глубина потока заметно увеличилась - он поднялся более чем на фут после того, как они покинули это место. С моря дул легкий бриз, однако ветер постепенно усиливался.
   Пересечь водное препятствие было уже невозможно: ведь никто из них не умел плавать!
   Одновременно у обеих кузин вырвался крик отчаяния - чувство опасности, зародившееся у них некоторое время назад, теперь вырвалось наружу.
   Крик подхватила темнокожая служанка, выглядевшая гораздо более испуганной, чем ее хозяева.
   В панике они снова бросились назад.
   Теперь уже не было никаких сомнений в серьезности их положения: с обеих сторон путь был отрезан!
   Ужас охватил их при виде все прибывающей воды. Их взгляд устремлен к утесу, на котором они могли бы спастись, но ущелье, ведущее к нему, было недоступно.
   Отчаяние овладевало ими при виде этого утеса!
   Лишь одна надежда поддерживала их. Если вода не поднимется выше их роста и не затопит их с головой, они могли бы без опасений остаться на месте, пока не начнется отлив.
   Беглым взглядом они осмотрели волны, грот и камни наверху. Не знакомые с морской стихией, они тем не менее знали, что волны поднимаются с приливом, после чего наступает отлив. Но как высоко поднимется вода? Им не было известно никаких признаков, которые могли подтвердить опасения относительно их участи или, наоборот, вселить надежду на благополучный исход.
   Эта неопределенность была еще хуже, чем даже уверенность в грозящей опасности.
   Встревоженные этим, девушки инстинктивно сжимали друг друга в объятиях, их громкие крики оглашали окрестности:
   - На помощь! На помощь!
   ГЛАВА IV
   "НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ!"
   Их крик о помощи доносился до вершины утеса.
   И услышал его тот самый джентльмен, который пришел сюда поохотиться; тот, кто совсем недавно слышал те же самые голоса совсем в другой тональности.
   Покинув ущелье, он находился севернее Восточного пляжа; это был самый короткий путь к гостинице.
   Он едва пришел в себя после неприятного происшествия, заставившего его совершить трудный обход; хотя его мысли больше были заняты не этим, а прекрасным лицом одной из двух прекрасных незнакомок, которых он увидел на пляже.
   Это было лицо, которое имело смуглый оттенок.
   Ее фигура также не выходила у него из головы. Его мимолетный взгляд на прелестную головку выше уровня моря, а на также линии фигуры, просматривавшиеся ниже, в полупрозрачной воде, произвел на него неизгладимое впечатление. Он так хорошо запомнил эту картину, что уже начал раскаиваться в своем порыве деликатности, заставившем его отступить за скалу.
   Под впечатлением от увиденного он решил изменить свой маршрут, надеясь как бы случайно встретиться с прелестными купальщицами на вершине утеса.
   Прошло однако немало времени, а девушки все еще не появлялись. Джентльмен видел сверху только пустынный пляж - несколько одиноких темных фигур, появившихся там, очевидно, спешили в гости к Нептуну.
   Конечно же, обе эти русалки, сменив купальные костюмы на цивильные платья, давно ушли домой, в гостиницу. По крайней мере, так он думал.
   Внезапно он понял, что его догадка неверна: где-то поблизости раздался крик, который повторился снова и снова!
   Он подбежал к краю утеса и взглянул вниз. Все изменилось до неузнаваемости в открывшейся ему картине: поток прилива залил все известные ему приметы. Даже выступы скал были залиты и едва угадывались по тому, как вокруг них бурлила вода прибоя.
   Вот снова раздался тот же крик!
   Опустившись на колени, он подползал ближе и ближе, пока не оказался у самого края обрыва. И тем не менее он ничего внизу не заметил. Ни души. Не было ни одного места, где кто-либо мог бы разместиться, не утонув в бурном потоке. Не было видно ни берега, возвышавшегося над водой, ни скалы или выступа, где мог бы находиться человек. Только сердитые темные волны, ревущие подобно разгневанным львам, захватив берег, стремились унести все что там было в пучину океана!
   Среди этого хаоса бушующих волн снова послышался крик! И снова, и снова, пока он не превратился в непрерывные призывы о помощи!
   Теперь он уже не сомневался в значении этих криков. Купальщицы были внизу, и они были в опасности!
   Но как им помочь?
   Он поднялся на ноги. Джентльмен внимательно осмотрел все вокруг - как обрыв, так и все возможные другие пути, ведущие вниз, к берегу.
   Поблизости нет никакого жилья, значит раздобыть веревку невозможно.
   Он обратился в сторону Восточного пляжа. Возможно, там есть лодка. Но придет ли эта помощь вовремя?
   Сомнительно. Продолжающиеся непрерывные призывы о помощи означали серьезную опасность. Возможно, в эту минуту несчастные уже тонут в бурном потоке!
   И тогда он вспомнил об ущелье, полого спускающемся к берегу. Оно должно быть недалеко. То самое ущелье, по которому спустились молодые леди. Он умеет хорошо плавать, и, добравшись вплавь до бухты, он сумеет их спасти.
   Крикнув в ответ, что он идет к ним на помощь, и как мог ободрив терпящих бедствие, он начал быстро, как только возможно, спускаться по гребню утеса.
   Добравшись до ущелья, он вошел в него и очень скоро спустился до уровня моря.
   Не останавливаясь, он побежал вдоль берега, по песку и гальке, преодолевая острые выступы скал и протискиваясь между скользких валунов, покрытых морскими водорослями.
   Так он достиг места, где бухта упиралась в отвесную скалу. Здесь ему снова были слышны крики отчаяния среди шума морского прибоя.
   Идти дальше было невозможно: вода была глубиной по шею, она бурлила и прибывала.
   Сбросив ботинки, сняв оружие, кепку и пиджак и положив все это на выступ скалы, он вошел в воду и начал борьбу с бушующими волнами.
   Это едва не стоило ему жизни. Дважды его со всей силы выбрасывало на скалу, и каждый раз он получал сильные ушибы.
   Однако ему удалось обогнуть скалу и заплыть в бухту, где волнение воды было намного слабее.
   Теперь он поплыл без помех и вскоре оказался среди неудачливых купальщиц, которые, увидев его, перестали кричать и поверили в свое спасение.
   Все они находились в пределах грота, куда вернулись, поскольку это было самое высокое место, куда они смогли добраться. И тем не менее, вода заливала их лодыжки!
   Увидев джентльмена, они бросились ему навстречу и оказались по колено в воде.
   - О, сэр, - крикнула старшая из кузин. - Вы видите, в какую неприятную ситуацию мы попали. Можете вы помочь нам?
   Пловец принял вертикальное положение. Он осмотрелся вокруг, прежде чем ответить.
   - Вы умеете плавать? - спросил он.
   - Увы, никто из нас не умеет...
   "Это плохо, - пробормотал он про себя. - Но, в любом случае, сомнительно, чтобы я смог перевести их через это место. Хорошо уже, что мне удалось это сделать самому. Я едва не разбился. Но, черт возьми, как мне переправить их?"
   Это были его размышления, и девушки не могли знать, о чем он думает. Но они видели, его невеселое лицо и мрачный взгляд и стояли, дрожа от страха.
   Внезапно он обратил свой взгляд на утес. Он вспомнил, что еще наверху заметил там расщелину. Теперь ему представилась возможность рассмотреть ее в деталях от подножия утеса и до вершины.
   Луч надежды осветил его лицо. Это могла быть хорошая идея!
   - Пожалуй, вы сможете подняться на утес вон там? - высказал он свой вопрос-предложение.
   - Нет-нет! Я уверена, что нам не удастся взобраться на утес этим путем. Я не смогу.
   - И я не смогу.
   - Вы смогли бы подняться, цепляясь за кустарник. Это не так уж трудно, как кажется. Эти кусты помогут вам, есть также места, где можно поставить ногу. Сам я мог бы взобраться на утес без труда, но, к сожалению, я не смогу сопровождать вас во время подъема. Там нет достаточно места, чтобы подняться двоим одновременно.
   - Я уверена, не сумею пройти и половины пути и упаду!
   Это сказала Корнелия. Джулия придерживалась такого же мнения. Негритянка же была до такой степени напугана, что не имела собственного мнения. Губи ее приобрели пепельно-бледный оттенок, и она была не в состоянии что-либо сказать.
   - Раз так, нет никакой другой возможности, кроме как попытаться переплыть поток, - сказал незнакомец, снова поворачиваясь в сторону моря, и тщательно исследуя прилив. - Нет! - решительно сказал он, окончательно отказываясь от этого плана. - Вплавь я смог бы спастись сам, хотя сейчас я и в этом не уверен. Вода поднялась с тех пор, как я прибыл сюда. Со стороны моря дует сильный ветер. Я - хороший пловец, но переправить вас с собой... Боюсь, мне это не под силам.
   - Но послушайте, сэр, - обратилась к нему девушка с темно-коричневыми глазами, - разве мы не могли бы остаться здесь, пока не начнется отлив?
   - Это невозможно. Взгляните туда! - ответил джентльмен, показывая на утес.
   Достаточно было даже беглого взгляда, чтобы убедиться в его правоте. Горизонтальная линия, явно заметная на отвесных стенах утеса, благодаря тому, что вода вдоль нее подточила камень, и являлась верхней границей прилива. Она проходила высоко наверху!
   У обеих девушек вырвался крик ужаса, когда они поняли, что это означает. Именно сейчас они впервые ощутили всю полноту опасности, которая им угрожает. Если до этого момента они еще тешили себя надеждой, что прилив не приведет к уровню воды, способному полностью затопить их, то теперь они воочию увидели контрольную линию, проходящую намного выше поднятых вверх рук!
   - Не надо падать духом! - воскликнул незнакомец, внезапно приободрившись, как будто некая новая счастливая мысль пришла ему в голову. - У вас есть накидки. Дайте мне их, обе.
   Не спрашивая, зачем, обе девушки сняли с плеч и передали ему свои кашемировые накидки.
   - У меня возник план, - сказал незнакомец, доставая нож и разрезая дорогую материю на полосы. - Как я не догадался сделать это ранее! С помощью этих полос материи я смогу поднять вас на утес.
   Очень скоро материя была разрезана на несколько полос. Связав их концы, они получили достаточно длинную "гирлянду", способную послужить им в качестве веревки.
   Испуганные молодые леди нетерпеливо помогали ему в этой работе.
   - А теперь, - сказал он, как только подобие веревки было готово, - я смогу поднять вас одну за другой. Кто пойдет первой?
   - Иди ты, кузина! - сказала девушка с темно-коричневыми глазами. - Ты самая легкая. Пусть он сначала опробует этот подъем с самым легким весом.
   В создавшемся положении не было времени для каких-либо споров или церемоний, и посему Корнелия приняла предложение. Незнакомцу осталось только приступить к исполнению своего плана.
   Веревка была тщательно обвязана вокруг талии девушки, другой конец веревки также тщательно прикреплен к телу мужчины. Связанные таком способом, они начали восхождение на утес.
   Хоть и с трудом, но оба альпиниста, опытный и новичок, преодолели подъем. И вот уже юная леди стоит целая и невредимая на вершине утеса.
   Она не проявила никаких признаков радости. Ведь кузина ее все еще находилась внизу и была в опасности!
   Развязав веревку, он спустился вниз тем же самым путем, как и в первый раз: снова обогнув скалу, ему пришлось бороться с бурным потоком, - и вот уже оказался под защитой бухты.
   Веревка была сброшена вниз, поймана и обвязана вокруг талии другой девушки. Начался трудный подъем, после чего и Джулия была спасена!
   Но на этом он не остановился. Благородный спасатель не допускал даже и мысли, чтобы бросить в беде служанку с черным цветом кожи!
   И в третий раз, подвергая опасности свою жизнь, он вернулся к негритянке и таким же способом поднял и ее, чтобы та присоединилась к белым девушкам в выражении своей благодарности.
   - Мы никогда не забудем то, что вы для нас сделали, - сказала девушка с темно-коричневыми глазами.
   - О, никогда-никогда, - воскликнула другая, обладательница голубых глаз.
   - Мы бы хотели попросить вас еще об одном одолжении, сэр, - сказала первая девушка. - Нам очень неудобно просить об этом. Но мы оказались бы в очень щекотливой ситуации, если бы все узнали о нашем неприятном приключении. Поэтому не могли бы вы помочь нам еще раз и никому не рассказывать о происшедшем?
   - О, относительно меня вы можете не беспокоиться. Я не скажу никому ни слова, будьте уверены! - отвечал благородный незнакомец.
   - Тысяча благодарностей! Мы действительно вам очень обязаны! Хорошего дня вам, сэр!
   Отвесив поклон благодарности, девушка с темно-коричневыми глазами направилась по тропинке, ведущей от утеса к Океанхаузу. Несколько более глубокое чувство благодарности можно было наблюдать в голубых глазах другой девушки (это была Корнелия); хотя она удалилась столь поспешно, что не успела высказать никаких внешних проявлений этого чувства.
   Замешательство, вызванное только что пережитым, могло служить ей оправданием в этом.
   Что касается негритянки, она не нуждалась в подобном оправдании.
   - Да хранит вас Господь, благородный масса! Да хранит вас Господь! произнесла она слова искренней, подлинной благодарности, которые джентльмен заслужил по праву.
   ГЛАВА V
   ЗЛАЯ ОХОТНИЧЬЯ СОБАКА
   Удивленный и не без некоторого чувства огорчения, охотник остался на том же месте, думая о трех дамах, которых он только что спас от почти неминуемой смерти.
   "Тысяча благодарностей! Мы действительно вам очень обязаны!"
   Он повторил эти слова, подражая тону, которым они были сказаны.
   "Клянусь моей верой! - продолжал он, делая акцент на каждом слове. Весьма прохладное отношение! Что я, черт возьми, сделал для этих дам? В стране, где я родился, меня так же бы благодарили, если б я, скажем, помог им подняться по лестнице или вернул обороненную перчатку... "Хорошего дня вам, сэр!" И даже не спросили моего имени, и не представились! И ни намека на новую встречу!"
   "Ну да ладно, пожалуй, у меня будет еще возможность проследить за ними. Они направляются прямо к Океанхаузу. Это достойная роскошная клетка для этих прекрасных птичек. Райских птичек - судя по их перышкам неземной красоты. Ах! Особенно смугленькая. Ее походка грациозна, как у павы, а глаз как у орлицы!"
   "Странно, сердце отдает свое предпочтение одной из них! Странно, что я увлекся той, которая, казалось бы, выразила мне меньшую благодарность. Нет, пожалуй даже она говорила со мной в надменном тоне. Я был бы очень удивлен, если бы мои чувства нашли у нее ответ."
   "Смог бы я полюбить эту девушку? Я почти уверен, что смог. Была бы это истинная, чистая любовь? Не уверен. Это не такой тип женщины, которую мне хотелось бы взять в жены. Я уверен, она всегда бы одевалась..."
   "Постой-ка! Я совсем позабыл о моих пиджаке, шляпе и ботинках. Что, если прилив унес их!? Хорошенькое дело - я возвращусь в гостиницу в одной рубашке! Без шляпы и на босу ногу! То-то будет пересудов в гостинице! О Боже!"
   Тон последнего восклицания весьма отличался от прочих речей, которые вел джентльмен сам с собой. Если все это он пробормотал как бы в шутку, с улыбкой на губах, то с восклицанием "О Боже!" его лицо покрыла мрачная тень.
   Резкое изменение настроения объяснили его последующие слова.
   "Мой бумажник! И в нем тысяча долларов! Все мои деньги! Если я их потеряю, я не смогу более останавливаться в гостинице! Я не смогу оплатить счета! И мои бумаги и документы! Некоторые из них очень важны для меня! Боже, помоги мне. Если они утонули..."
   И снова он поднялся на утес; снова спустился вниз по ущелью, с такой поспешностью, как будто еще одна прекрасная незнакомка с глазами орлицы звала на помощь!
   Он уже достиг уровня моря и пошел вдоль берега, когда увидел темный предмет на воде - на расстоянии примерно одного кабельтова от берега. Это была небольшая весельная шлюпка, и в ней находилось два человека.
   Она направлялась к Восточному пляжу, но гребцы прекратили работать веслами и сидели, опустив их в воду. Они были как раз напротив бухты, в которую он столько раз совсем недавно с трудом пробирался, спасая девушек.
   "Какая жалость! - подумал он. - Двадцать минут назад я бы попросил этих людей помочь мне спасти этих несчастных, и тогда они не лишились бы этих платков, которые, должно быть, стоили им кругленькую сумму, - без сомнения, пятьсот долларов за штуку! Лодка, должно быть, проплывала вдоль берега в это время. Как глупо с моей стороны, что я не видел этого!"
   "Что это они остановились? Ага! Мои пиджак и кепка! Они увидели их, да и я тоже. Хвала Небесам, мой бумажник и мои документы в безопасности!"
   И он поспешил было забрать их, поскольку прилив угрожал вскоре все затопить, как вдруг заметил темную фигуру некоего монстра, приближающуюся со стороны моря к тому же месту, куда стремился и он. Когда она добралась до мелководья и встала на ноги, ее тело можно было хорошо разглядеть, и охотник с удивлением обнаружил огромную собаку породы ньюфаундленд!
   Животное, очевидно, приплыло из лодки - собака была послана оттуда. И приплыла она для того, чтобы на глазах у охотника подбежать к выступу, схватить в зубы его вещи и затем погрузиться с ними в воду!
   Пиджак, сшитый у лучшего портного, тысяча долларов в карманах и документы, стоящие в десять раз больше!
   - Назад! Назад! - закричал владелец, помчавшийся к месту грабежа. - А ну верни мне все это, ты, скотина! А ну верни! Отпусти это!
   - Давай, вперед! - донесся голос с лодки. - Вперед, Бруно, вперед, умная собака! Еще немного!
   Слова эти сопровождались смехом, который эхом отдавался от утеса. Слышны были голоса обоих лодочников.
   Лицо охотника стало чернее камней утеса, расположенного позади него, и он от неожиданности застыл на месте.
   До того момента он предполагал, что эти люди не видели его и что собака была послана, чтобы подобрать вещи, которые могли бы считаться "невостребованной собственностью". Но команда, данная животному, и презрительный смех сразу рассеяли его заблуждения, и он удостоил их такого испепеляющего взгляда, который мог ужаснуть и более веселых людей, чем они.