Страница:
Если судить по документам, содержание которых стало нам известно после войны, о сопротивлении наших сил прорыву вражеских транспортов в Ригу знало высшее немецко-фашистское командование. 19 июля 1941 года Гитлер в своей директиве No 33 писал командующему группой армий "Север":
"Желательно как можно быстрее овладеть островами на Балтийском море, которые могут явиться опорными пунктами советского флота"{15}.
В дневнике фашистского генерала Гальдера 22 июля записано:
"Русские... активизировались. Их малые военные корабли контролируют Рижский залив. Нам не удастся в достаточной степени усилить свои минные заграждения. Порт Рига прикрывается незначительными силами нашего флота, однако использовать его в качестве постоянной военно-морской базы пока еще невозможно. Авиация противника совершает воздушные налеты на порт Виндаву. В связи с этим военно-морскими базами для наших кораблей на Балтийском море могут служить пока лишь Мемель и Либава"{16}.
Как это ни парадоксально, но основные надводные силы вражеского флота даже в такой обстановке продолжали отстаиваться в своих базах, не выходили в море, опасаясь быть уничтоженными нашими подводниками и минно-торпедной авиацией. А ведь гитлеровские войска очень нуждались в помощи флота, прежде всею в обеспечении морских коммуникаций.
Балтийский флот прочно удерживал господство в районе Моонзундских островов. Значение архипелага возросло еще больше после того, как с одного из островных аэродромов бомбардировочная авиация флота под командованием Е. Н. Преображенского нанесла несколько ударов по столице фашистской Германии Берлину.
Расскажу, как это было.
30 июля народный комиссар Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов передал штабу флота приказ Ставки:
"Выделить 15 наиболее подготовленных экипажей для ночных полетов из состава 1-го минно-торпедного авиационного полка, тщательно осмотреть и подготовить материальную часть. К 5 часам утра 2 августа иметь на аэродроме Кагул бомбы и бензин. 3 и 4 августа подготовка, подробности нарочным".
На аэродроме Кагул как раз заканчивалось строительство грунтовой взлетно-посадочной полосы длиной 1200 метров.
Через два дня в 1-й авиационный минно-торпедный полк прибыл командующий авиацией ВМФ генерал-лейтенант С. Ф. Жаворонков. Он знал состояние полка, так как перед этим пробыл здесь дней восемь - десять. Вызвав командира полка полковника Е. Н. Преображенского и военкома батальонного комиссара Г. З. Оганезова, генерал выслушал их подробный, доклад о боевой деятельности части за последнее время, состоянии машин, готовности летчиков к сложным полетам, после чего объявил им, что Ставка решила бомбить военные объекты в Берлине и что эту задачу доверено решить 1-му минно-торпедному полку. Преображенский и Оганезов заверили командующего авиацией, что с честью ее выполнят. Затем вместе с командованием полка С. Ф. Жаворонков приступил к отбору летного состава для выполнения этого особо ответственного задания. Как только Е. Н. Преображенский доложил о готовности к перебазированию на Сарема, С. Ф. Жаворонков назначил время перелета - 4 августа. Информировав Военный совет, он с созданной авиагруппой вылетел на Кагул, находящийся на острове Сарема. Несколько позже сюда прибыл летчик-испытатель В. К. Коккинаки.
1-й минно-торпедный авиационный полк являлся одним из лучших на флоте по своей слаженности, организованности, качеству боевых машин, и, конечно, здесь были прекрасные люди, все уже опытные, как на подбор. Выполнение сложных тактических и огневых задач отрабатывалось летным и техническим составом еще в мирное время. Командир полка Евгений Николаевич Преображенский пришел в авиацию флота по призыву комсомола. Прежде чем возглавить тяжелый авиационный полк, летал почти на всех машинах, но больше всего любил бомбардировщики, особенно тяжелые, с современной скоростью, хорошей дальностью и бомбовой нагрузкой до тонны.
Евгений Николаевич был зрелым, подготовленным в тактическом и летном отношении командиром, прекрасно знал технику, умел выжимать из нее все. Среднего роста, коренастый крепыш с открытым, смелым взглядом больших карих глаз, он внушал с первой встречи симпатию и уважение.
С первого часа Великой Отечественной войны полк Преображенского блестяще выполнял боевые задачи по постановке мин на узких фарватерах. Тяжелые машины полка можно было видеть и над танковыми колоннами врага. Летный состав дрался смело и храбро. И вот теперь Верховный Главнокомандующий поставил перед полком новую, необычную задачу. Летчики тщательно готовились к ее выполнению. В. К. Коккинаки, испытывавший наши самолеты, консультировал экипажи. Предварительные проигрывания полета на земле по маршрутной карте под руководством штурмана полка капитана П. И. Хохлова показали, что летный и штурманский состав группы готов к ответственному полету. Маршрут до цели и обратно равнялся 1760 километрам, из них 1400 километров предстояло лететь над морем, на высотах от предельно малых до потолка - восемь тысяч метров.
В состав группы, прибывшей в Кагул, входили пятнадцать экипажей - М. Н. Плоткина, В. А. Гречишникова, А. И. Фокина, А. Я. Ефремова, В. Ф. Шилова, П. Н. Трычкова, Н. Ф. Дашковского, И. П. Финягина и других. Комендант архипелага генерал А. Б. Елисеев организовал в сжатые сроки рассредоточение и маскировку самолетов, так как разведчики врага висели над островом, а бомбардировщики довольно часто бомбили предполагаемые места нахождения наших машин. До вылета на Берлин командир полка, весь летный состав тщательно изучили Метеорологическую и навигационную обстановку на маршруте, систему противовоздушной обороны столицы рейха.
Все же сосредоточить экипажи с машинами на аэродроме Кагул было проще, чем обеспечить их горючим и бомбовым запасом для выполнения задания. И то и другое нужно было в считанные дни доставить из Кронштадта. Таллин ничего не мог дать, так как готовился к отражению штурма. Нужно отдать должное штабу флота, возглавляемому Ю. А. Пантелеевым, начальнику тыла М. И. Москаленко, командиру Кронштадтской военно-морской базы В. И. Иванову и начальнику штаба Ф. З. Зозуле, которые приложили немалые усилия, чтобы в срок доставить все необходимое. Несмотря на сложную обстановку в Финском заливе, перевозки успешно выполнили базовые тральщики под командованием опытных командиров, таких, как М. П. Ефимов, Н. С. Дебелов, А. М. Савлевич, М. Годяцкий и другие. Все было сделано в строжайшей тайне.
Перед вылетом Е. Н. Преображенский собрал летный и штурманский состав.
Родина и партия доверили нам выполнить правительственное задание, - сказал он. - Мы должны нанести удар по фашистскому логову. Я верю вам и спокойно поведу полк на выполнение задачи".
Далее он подчеркнул важность и политическое значение операции, дал характеристику противовоздушной обороны подходов к Берлину, сообщил утвержденный маршрут полета.
Боевому полету на Берлин всей группы предшествовал проведенный по указанию генерала С. Ф. Жаворонкова в ночь на 5 августа разведывательный полет эскадрильи самолетов под командованием ф. А. Усачева. Этот замечательный человек, начавший службу на Балтике в 1935 году, обладал недюжинными способностями и считался одним из передовых командиров на флоте. За высокие показатели в боевой подготовке в 1938 году он был награжден орденом Красной Звезды. Во время войны с Финляндией эскадрилья Усачева успешно выполняла боевые задания командования, за что многие летчики и техники получили правительственные награды, сам Усачев был награжден орденом Красного Знамени.
С первых дней Великой Отечественной войны авиационная эскадрилья Усачева вела активную разведку на морских коммуникациях врага. Нужно обладать исключительной храбростью, выдержкой и знанием военного театра, чтобы на самолетах ДБ-2, много уступавших по своим данным самолетам противника, летать к нему в логово. За лето 1941 года Усачев около сорока раз летал к берегам фашистской Германии, находясь в воздухе по шесть-семь часов. Полеты его эскадрильи имели огромное значение, на разведанные ею объекты вылетали бомбардировщики и штурмовики, уничтожая их мощными ударами.
Сейчас эскадрилья Усачева провела разведку погоды и подходов к берегам противника. Летчик-разведчик в течение девяти-десяти летных часов наносил на карту в средней и южной частях моря у Борнхольма, Штеттина фактическую метеообстановку: форму, высоту и мощность облачности, горизонтальную и вертикальную видимость, осадки, фиксируя все данные на специальной карте. С возвращением самолета в бухту Кихельконна на Сарема эти разведывательные данные немедленно докладывались руководителю полетов генералу С. Ф. Жаворонкову. После тщательного изучения принималось решение о маршруте, высоте и режиме полета самолетов-бомбардировщиков. Поскольку самолеты-разведчики выполняли свою задачу днем, их нередко встречала истребительная авиация врага. Не обходилось без потерь, порой очень тяжелых. За выполнение ответственного задания майор Ф. А. Усачев в сентябре 1941 года был награжден орденом Красного Знамени. Позднее Усачев принял разведывательный полк авиации Краснознаменного Балтийского флота, которым командовал до конца войны. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
На исходе дня 7 августа тринадцать самых лучших экипажей полка, тремя группами, которыми командовали Е. Н. Преображенский, В. А. Гречишников и А. Я. Ефремов, тяжело загруженные бомбами и горючим, с трудом оторвались от земли и, набрав высоту, ушли на запад. Вели воздушную эскадру флагманский штурман П. И. Хохлов, штурманы Ермолаев и Соколов. Самолеты на предельной высоте прошли Свинемюнде, Штеттин, и вскоре показались огни Берлина. Фашистская столица не считала нужным маскироваться. Враг и в мыслях не допускал, что советская авиация сможет добраться сюда.
После уточнения штурманами расчетов командиры вывели свои группы на боевой курс. Самолеты начали сбрасывать фугасные и зажигательные бомбы. Взрывы потрясли столицу фашистской Германии. Это был первый удар по Берлину.
Радист флагманского самолета лейтенант В. Кротенко включил радиостанцию и передал в эфир: "Мое место Берлин. Бомбардировали. Все в порядке. Возвращаемся".
Небо над Берлином рассекали голубые мечи прожекторов, вокруг самолетов стеной вставали разрывы зенитных снарядов, носились самолеты-истребители.
На обратном пути резко ухудшилась погода. Над морем самолеты попали в сплошную низкую облачность и в грозовые облака. Весь путь летчики и штурманы вели тяжелые воздушные корабли по приборам. Мастерство помогло экипажам преодолеть и эти трудности.
На рассвете 8 августа самолеты были в Кагуле. Некоторые летчики от нервного и физического напряжения садились неуверенно. Первой приземлилась группа Преображенского, затем - Ефремова и последней - Гречишникова. Самолет Дашковского не дотянул сотню метров до посадочной полосы, врезался в лес; летчик погиб со всем экипажем.
Выйдя из самолета, Е. Н. Преображенский доложил генералу С. Ф. Жаворонкову о выполнении боевой задачи.
Советское информбюро сообщило:
"В ночь с 7 на 8 августа 1941 года группа наших самолетов произвела разведывательный полет в Германию и сбросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб над военными объектами Берлина. В результате бомбежки возникли пожары и наблюдались взрывы".
Немецкие радиостанции сообщили о налете английской авиации и о шести сбитых самолетах. И то и другое было ложью, что подтвердили английские радиостанции, передавшие:
"Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7 - 8 августа английская авиация Берлина не бомбила и не летала".
Мы предупредили генералов С. Ф. Жаворонкова и А. Б. Елисеева, что после таких сообщений английской прессы следует ожидать массированного удара авиации противника по нашим аэродромам на островах, потребовали от коменданта улучшить маскировку самолетов, рассредоточить их, максимально защищать от возможных ударов.
9 августа поступил приказ Народного комиссара обороны:
"В ночь с 7 на 8 августа группа самолетов Балтийского флота произвела разведывательный полет в Германию и бомбила Берлин. 5 самолетов сбросили бомбы над центром Берлина, а остальные - на предместья города. Объявляю благодарность личному составу самолетов, участвовавших в полетах. Вхожу с ходатайством в Президиум Верховного Совета о награждении. Приказ объявить экипажам самолетов, участвовавших в бомбежке Берлина, и всему личному составу авиасоединения".
Налеты на Берлин продолжались и позднее. Во втором ударе по столице фашистской Германии участвовало, как и в первом, три группы летчиков с ведущими Преображенским, Гречишниковым и Ефремовым. Условия полета на этот раз оказались более тяжелыми, мешала сплошная облачности и очень плохая видимость. Люди выкладывались до предела, физическое и моральное напряжение было максимальным. Теперь уже в Свинемюнде, Штеттине и Берлине не было огней, враг замаскировался. При подходе к побережью Германии самолеты были встречены сильным зенитным огнем, который возрастал по мере приближения к цели. Появились и ночные истребители, которые быстро исчезли в темноте, не обнаружив наших бомбардировщиков. Несмотря на трудности, балтийские летчики уверенно шли, не меняя курса. Берлин вновь подвергся бомбардировке, запылали военные заводы, склады{17}.
Несколько слов хочется сказать об аэродромных тружениках, обеспечивавших полеты, - инженерах, техниках, механиках. Они сами не летали, но без их самоотверженного труда наши летчики не смогли бы одерживать в воздухе побед над врагом. Летчики верили своим боевым помощникам, знали, что те не подведут.
В последующих налетах на Берлин вместе с балтийцами принимали участие и летчики бомбардировочной авиации дальнего действия, группа которой под командованием майора В. И. Щелкунова и капитана В. Г. Тихонова перебазировалась на аэродром Асте в двадцати километрах, от Кагула. Их действия также были успешными.
Днем 10 августа десять вражеских самолетов бомбили аэродром Кагул.
В эту же ночь тринадцать тяжелых бомбардировщиков, в том числе девять из состава ВВС Красной Армии, вновь бомбили Берлин.
Мне хочется привести здесь воспоминания бывшего военкома авиации флота бригадного комиссара Л. Н. Пурника, который рассказал любопытную деталь, относящуюся к этому полету:
- 11 августа я вылетел из Сарема, прихватив с собой свежие листовки, предназначенные для фашистов. Провожая авиаторов в третий полет на Берлин, я обошел все экипажи. Побеседовал с летчиками, радистами, штурманами. Настроение у людей было боевое. Только в экипаже М. Н. Плоткина ко мне обратился радист с жалобой: оказывается, на их самолет листовок не хватило. Я вытащил из кармана пачку газет "Красный флот", попросил его связать их и сбросить над Берлином. Пусть Геббельс узнает, кто бомбил Берлин! Радист обещал все точно выполнить.
Ввиду участившихся налетов вражеской авиации на аэродромы генерал Елисеев вновь получил приказ сосредоточить максимум зенитной артиллерии для их защиты. Приходилось менять время вылета наших самолетов, чтобы спутать расчеты противника.
16 августа Берлин бомбили 17 самолетов (из них 13 от ВВС Красной Армии) несколькими группами с разных направлений и высот.
Удары по Берлину продолжались периодически в течение тридцати пяти дней. На столицу фашистской Германии было сброшено более трехсот тяжелых бомб, вызвавших десятки пожаров. Противник встречал наши самолеты, подходившие к целям на предельной высоте, ураганным зенитным огнем. Были подняты сотни аэростатов, чтобы затруднить прицельное бомбометание. Наших летчиков искали прожекторами, однако мужество, точный расчет, знание своего оружия, мастерство пилотирования и самолетовождения постоянно обеспечивали нашим авиаторам успех. За выполнение ответственных заданий балтийским летчикам Е. Н. Преображенскому, П. И. Хохлову, В. А. Гречишникову, А. Я. Ефремову и М. Н. Плоткину было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Так морские летчики Балтийского флота и дальней бомбардировочной авиации Красной Армии продемонстрировали перед изумленным взором всего мира бесстрашие и мощь военно-воздушных сил нашего Отечества, первыми начали штурм логова фашизма. В День Победы 9 мая 1945 года первый советский комендант Берлина генерал-полковник Н. Э. Берзарин прислал нам в Таллин телеграмму:
"Летчики Балтики! Вы первыми начали штурм Берлина с воздуха. Мы закончили его на земле и, выполняя приказ правительства и партии, водрузили Знамя Победы над рейхстагом. Поздравляю вас с победой. Берзарин".
Бои за Моонзунд
Пока наши корабли находились в Моонзунде, враг не пытался высадиться на острова. Однако, когда враг захватил Ригу и подошел к Таллину, реальной стала угроза противника полностью захватить побережья Моонзунда и блокировать все выходы. В этом случае отряд легких сил мог оказаться отрезанным, лишиться возможности уйти на восток.
Мы доложили о своих опасениях главнокомандующему войсками направления и получили разрешение вывести эсминцы и ряд других кораблей с баз Моонзунда. Два эскадренных миноносца, четыре тральщика, ледокол "Тасуя", спасатель "Нептун" и гидрографическое судно "Лоод" накануне прорыва флота перешли в Таллин. И уже через десять дней после этого противник начал высадку на острова.
Уход кораблей из Моонзунда был необходим и по другой причине. Вражеские самолеты начали интенсивно сбрасывать магнитные мины с целью затруднить базирование и боевую деятельность наших сил.
Кроме создания оборонительных рубежей на Сарема штаб Елисеева много внимания, времени и сил уделял обеспечению выхода и возвращения в Моонзунд, базирования транспортов, танкеров, боевых кораблей, особенно подводных лодок. Приведу две цифры: выведено в море для боевых действий 52 и встречено 48 подводных лодок, принято из Таллина и возвращено 38 конвоев.
В выполнении этих задач активно участвовали морские охотники, тральщики, сторожевые катера, сыграли свою роль боковые и сетевые партии охраны водного района береговой обороны. Умело руководили экипажами дивизионов, отрядов катеров капитаны 3 ранга Егоров, Н. Ф. Басуков, П. А. Яковлев, капитан-лейтенант Оленицкий, политрук И. А. Кострикин, инженеры-механики В. С. Кривченко и К. К. Роговцев. Особо ожесточенная борьба велась с выставленными фашистскими самолетами магнитными минами. Разбросанные вдоль побережья Моонзунда посты наблюдения засекали места падения вражеских мин, предоставляя самолетам МБР-2 и морским охотникам уничтожать эти мины авиационными и глубинными бомбами.
Не менее трудной и сложной являлась проводка боевых кораблей и транспортов с различными грузами. Это была незаметная, но важная и героическая работа, полная примеров мужества и отваги военных моряков гидрографического района и охраны водного района Моонзундского архипелага.
После ухода кораблей для защитников островов главной задачей стала подготовка к отражению штурма, которого теперь следовало ожидать со дня на день. Случилось, однако, так, что часть своих сил нам пришлось направить на континент. 23 августа главнокомандующий войсками Северо-Западного направления приказал:
"Для облегчения положения Таллина нанести удар во фланг коммуникации противника действующей из Пярну на Таллин. Удар осуществить с помощью части сил гарнизона Сарема в направлении с Виртсу на Пярну или на Марьямаа. Второй удар нанести частью гарнизона Хиума от Хапсалу в направлении на Марьямаа"{18}.
Мы немедленно передали приказ генералу А. Б. Елисееву для подготовки расчетов и одновременно доложили в штаб главкома:
"Весь берег и территория от Пярну, кроме небольшого плацдарма у Виртсу, заняты противником. Все корабли нашего флота обстреливаются с берега".
Мы надеялись, что штаб, получив такое донесение, уточнит поставленную задачу. Так и было, через день пришло уточняющее приказание:
"В ночь на 27 августа высадить в Виртсу стрелковый полк, усиленный артиллерией, в Рохукюла - два стрелковых батальона с задачей нанести удар во фланг и тыл противника, с Виртсу на Марьямаа, с Хиума на Нисси".
Трудно было надеяться, что эти силы сумеют оказать существенную помощь нашим отступающим войскам. Спустя несколько часов мы еще раз сообщили в штаб главкома:
"Ваше приказание о высадке войск с Сарема и Хиума выполняется... Противник наступает на Таллин, оставил Виртсу в стороне. Рохукюла удерживается стрелковой ротой... Частям гарнизона Сарема и Хиума нужно пройти 130 километров. При беспрепятственной высадке и марше в тыл противника без боев их можно ожидать на подходе к Таллину 31 августа (Таллин был оставлен 28 августа. - В. Т. ). По данным разведки, из Пярну наступает, пехотная дивизия и еще одна пехотная дивизия доформировывается в Пярну (это сообщение требует проверки). Наличие на этом направлении двух пехотных дивизий дает возможность противнику полностью атаковать наши наступающие части, не трогая и не снимая части, наступающие на Таллин. Ваше окончательное решение прошу сообщить".
Мы открыто выражали сомнение в целесообразности высадки наших частей, но штаб не счел нужным менять свое решение.
Генерал А. Б. Елисеев приказал с Сарема высадиться на побережье 46-му стрелковому полку подполковника А. С. Марголина, усиленному 39-м артиллерийским полком, стрелковым батальоном с острова Хиума (численность до 300 человек). В авангард полк выделил 4-й стрелковый батальон, усиленный 1-й пулеметной ротой, противотанковой батареей, минометным и саперным взводами. 24 августа батальон высадился в Виртсу. Не ожидая высадки следующих эшелонов, он начал движение в направлении Лихула, уничтожая на пути прикрытие фашистских войск, с боем овладел Лихулой. Одновременно разведка велась в направлении Пярну. Успешно действовал и батальон с острова Хиума.
Батальоны нанесли противнику значительные потери, но оперативного выигрыша не дали - главные силы полка не успели высадиться, они вернулись и заняли свои рубежи. 26 августа главком направления приказал вернуть части на острова. Нужно было вывести их из боя, отойти от наседавшего противника к пристаням и погрузиться. Задача не из легких, но выполнили ее успешно. Часть десанта осталась для обороны Виртсу.
В это время противник сосредоточивал силы для активного действия, по овладению островами. Для их захвата были выделены две пехотные (61-я и 217-я) дивизии и части усиления.
Как планировало немецко-фашистское командование захват архипелага? Главный удар намечался по острову Муху. Форсировав узкий пролив Муху-Вяйн на десантных и подручных средствах, части 61-й пехотной дивизии должны были высадиться в нескольких местах острова и создать здесь плацдарм для наступления на Сарема, а потом и на Хиума. Одновременно на полуостров Кюбоссар (восточное побережье Сарема в районе огневой позиции 43-й батареи старшего лейтенанта Букоткина) и на южной оконечности Сарема, в бухте Лью, предполагалось высадить вспомогательные десанты.
Немецко-фашистское командование торопилось. Оставшиеся у него в тылу военно-морские базы на Моонзунде и на Ханко вызывали постоянную тревогу у морского командования противника, которое докладывало в ставку Гитлера, что советский флот
"имеет возможность действовать в районе между Таллином и Балтийскими островами, доставляя нам беспокойство и атакуя наши морские линии снабжения и наш правый фланг".
Кроме того, они боялись, что без захвата этих баз не смогут воспрепятствовать прорыву советского флота из Финского залива в Швецию для интернирования в момент захвата гитлеровскими войсками города Ленина.
Противник предпринимал настойчивые попытки расстроить систему базирования нашей авиации и лишить возможности балтийских летчиков вылетать с аэродромов Сарема. Последний удар по аэродрому Кагул он нанес 6 сентября. Около тридцати самолетов врага уничтожили шесть наших тяжелых бомбардировщиков, один истребитель и один штурмовик. Обстановка заставила нас прекратить налеты на Берлин. Таллин был уже в руках противника, бензин и боезапас кончились, подвозить их стало невозможно. Оставшиеся в строю самолеты ДБ-3 улетели на восток.
Одновременно противник принимал меры к вытеснению из плацдарма в районе Виртсу наших немногочисленных войсковых подразделений. Усиленный полк при поддержке авиации, артиллерии и бронемашин повел наступательные бои. Державшие оборону батальоны Абдулхакова и Огородникова при поддержке истребительной авиации и артиллерии с Муху и Сарема отбивали атаки противника, нанося ему значительные потери.
Упорной была борьба за дамбу. Боевые порядки наших подразделений быстро редели. Погиб в бою отважный капитан И. Г. Абдулхаков. Попал в окружение штаб одного из батальонов. Автоматчики врага подходили все ближе. Лейтенант комсомолец Смирнов, корректировавший огонь, сумел связаться со своей батареей, передал: "Я окружен. Отбиваемся от наседающего противника. Приказываю открыть огонь по мне". Командир батареи Букоткин сначала помедлил, но затем разрешил стрелять по штабу батальона. Вскоре связь со Смирновым прервалась. Но снаряды пощадили корректировщиков. Позднее стало известно, что залпы, вызванные Смирновым на себя, обратили гитлеровцев в бегство.
В ночь на 5 сентября наши сильно поредевшие части под давлением превосходящих сил противника были вынуждены оставить Виртсу. На последнем катере уходили и корректировщики батареи Букоткина.
"Желательно как можно быстрее овладеть островами на Балтийском море, которые могут явиться опорными пунктами советского флота"{15}.
В дневнике фашистского генерала Гальдера 22 июля записано:
"Русские... активизировались. Их малые военные корабли контролируют Рижский залив. Нам не удастся в достаточной степени усилить свои минные заграждения. Порт Рига прикрывается незначительными силами нашего флота, однако использовать его в качестве постоянной военно-морской базы пока еще невозможно. Авиация противника совершает воздушные налеты на порт Виндаву. В связи с этим военно-морскими базами для наших кораблей на Балтийском море могут служить пока лишь Мемель и Либава"{16}.
Как это ни парадоксально, но основные надводные силы вражеского флота даже в такой обстановке продолжали отстаиваться в своих базах, не выходили в море, опасаясь быть уничтоженными нашими подводниками и минно-торпедной авиацией. А ведь гитлеровские войска очень нуждались в помощи флота, прежде всею в обеспечении морских коммуникаций.
Балтийский флот прочно удерживал господство в районе Моонзундских островов. Значение архипелага возросло еще больше после того, как с одного из островных аэродромов бомбардировочная авиация флота под командованием Е. Н. Преображенского нанесла несколько ударов по столице фашистской Германии Берлину.
Расскажу, как это было.
30 июля народный комиссар Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов передал штабу флота приказ Ставки:
"Выделить 15 наиболее подготовленных экипажей для ночных полетов из состава 1-го минно-торпедного авиационного полка, тщательно осмотреть и подготовить материальную часть. К 5 часам утра 2 августа иметь на аэродроме Кагул бомбы и бензин. 3 и 4 августа подготовка, подробности нарочным".
На аэродроме Кагул как раз заканчивалось строительство грунтовой взлетно-посадочной полосы длиной 1200 метров.
Через два дня в 1-й авиационный минно-торпедный полк прибыл командующий авиацией ВМФ генерал-лейтенант С. Ф. Жаворонков. Он знал состояние полка, так как перед этим пробыл здесь дней восемь - десять. Вызвав командира полка полковника Е. Н. Преображенского и военкома батальонного комиссара Г. З. Оганезова, генерал выслушал их подробный, доклад о боевой деятельности части за последнее время, состоянии машин, готовности летчиков к сложным полетам, после чего объявил им, что Ставка решила бомбить военные объекты в Берлине и что эту задачу доверено решить 1-му минно-торпедному полку. Преображенский и Оганезов заверили командующего авиацией, что с честью ее выполнят. Затем вместе с командованием полка С. Ф. Жаворонков приступил к отбору летного состава для выполнения этого особо ответственного задания. Как только Е. Н. Преображенский доложил о готовности к перебазированию на Сарема, С. Ф. Жаворонков назначил время перелета - 4 августа. Информировав Военный совет, он с созданной авиагруппой вылетел на Кагул, находящийся на острове Сарема. Несколько позже сюда прибыл летчик-испытатель В. К. Коккинаки.
1-й минно-торпедный авиационный полк являлся одним из лучших на флоте по своей слаженности, организованности, качеству боевых машин, и, конечно, здесь были прекрасные люди, все уже опытные, как на подбор. Выполнение сложных тактических и огневых задач отрабатывалось летным и техническим составом еще в мирное время. Командир полка Евгений Николаевич Преображенский пришел в авиацию флота по призыву комсомола. Прежде чем возглавить тяжелый авиационный полк, летал почти на всех машинах, но больше всего любил бомбардировщики, особенно тяжелые, с современной скоростью, хорошей дальностью и бомбовой нагрузкой до тонны.
Евгений Николаевич был зрелым, подготовленным в тактическом и летном отношении командиром, прекрасно знал технику, умел выжимать из нее все. Среднего роста, коренастый крепыш с открытым, смелым взглядом больших карих глаз, он внушал с первой встречи симпатию и уважение.
С первого часа Великой Отечественной войны полк Преображенского блестяще выполнял боевые задачи по постановке мин на узких фарватерах. Тяжелые машины полка можно было видеть и над танковыми колоннами врага. Летный состав дрался смело и храбро. И вот теперь Верховный Главнокомандующий поставил перед полком новую, необычную задачу. Летчики тщательно готовились к ее выполнению. В. К. Коккинаки, испытывавший наши самолеты, консультировал экипажи. Предварительные проигрывания полета на земле по маршрутной карте под руководством штурмана полка капитана П. И. Хохлова показали, что летный и штурманский состав группы готов к ответственному полету. Маршрут до цели и обратно равнялся 1760 километрам, из них 1400 километров предстояло лететь над морем, на высотах от предельно малых до потолка - восемь тысяч метров.
В состав группы, прибывшей в Кагул, входили пятнадцать экипажей - М. Н. Плоткина, В. А. Гречишникова, А. И. Фокина, А. Я. Ефремова, В. Ф. Шилова, П. Н. Трычкова, Н. Ф. Дашковского, И. П. Финягина и других. Комендант архипелага генерал А. Б. Елисеев организовал в сжатые сроки рассредоточение и маскировку самолетов, так как разведчики врага висели над островом, а бомбардировщики довольно часто бомбили предполагаемые места нахождения наших машин. До вылета на Берлин командир полка, весь летный состав тщательно изучили Метеорологическую и навигационную обстановку на маршруте, систему противовоздушной обороны столицы рейха.
Все же сосредоточить экипажи с машинами на аэродроме Кагул было проще, чем обеспечить их горючим и бомбовым запасом для выполнения задания. И то и другое нужно было в считанные дни доставить из Кронштадта. Таллин ничего не мог дать, так как готовился к отражению штурма. Нужно отдать должное штабу флота, возглавляемому Ю. А. Пантелеевым, начальнику тыла М. И. Москаленко, командиру Кронштадтской военно-морской базы В. И. Иванову и начальнику штаба Ф. З. Зозуле, которые приложили немалые усилия, чтобы в срок доставить все необходимое. Несмотря на сложную обстановку в Финском заливе, перевозки успешно выполнили базовые тральщики под командованием опытных командиров, таких, как М. П. Ефимов, Н. С. Дебелов, А. М. Савлевич, М. Годяцкий и другие. Все было сделано в строжайшей тайне.
Перед вылетом Е. Н. Преображенский собрал летный и штурманский состав.
Родина и партия доверили нам выполнить правительственное задание, - сказал он. - Мы должны нанести удар по фашистскому логову. Я верю вам и спокойно поведу полк на выполнение задачи".
Далее он подчеркнул важность и политическое значение операции, дал характеристику противовоздушной обороны подходов к Берлину, сообщил утвержденный маршрут полета.
Боевому полету на Берлин всей группы предшествовал проведенный по указанию генерала С. Ф. Жаворонкова в ночь на 5 августа разведывательный полет эскадрильи самолетов под командованием ф. А. Усачева. Этот замечательный человек, начавший службу на Балтике в 1935 году, обладал недюжинными способностями и считался одним из передовых командиров на флоте. За высокие показатели в боевой подготовке в 1938 году он был награжден орденом Красной Звезды. Во время войны с Финляндией эскадрилья Усачева успешно выполняла боевые задания командования, за что многие летчики и техники получили правительственные награды, сам Усачев был награжден орденом Красного Знамени.
С первых дней Великой Отечественной войны авиационная эскадрилья Усачева вела активную разведку на морских коммуникациях врага. Нужно обладать исключительной храбростью, выдержкой и знанием военного театра, чтобы на самолетах ДБ-2, много уступавших по своим данным самолетам противника, летать к нему в логово. За лето 1941 года Усачев около сорока раз летал к берегам фашистской Германии, находясь в воздухе по шесть-семь часов. Полеты его эскадрильи имели огромное значение, на разведанные ею объекты вылетали бомбардировщики и штурмовики, уничтожая их мощными ударами.
Сейчас эскадрилья Усачева провела разведку погоды и подходов к берегам противника. Летчик-разведчик в течение девяти-десяти летных часов наносил на карту в средней и южной частях моря у Борнхольма, Штеттина фактическую метеообстановку: форму, высоту и мощность облачности, горизонтальную и вертикальную видимость, осадки, фиксируя все данные на специальной карте. С возвращением самолета в бухту Кихельконна на Сарема эти разведывательные данные немедленно докладывались руководителю полетов генералу С. Ф. Жаворонкову. После тщательного изучения принималось решение о маршруте, высоте и режиме полета самолетов-бомбардировщиков. Поскольку самолеты-разведчики выполняли свою задачу днем, их нередко встречала истребительная авиация врага. Не обходилось без потерь, порой очень тяжелых. За выполнение ответственного задания майор Ф. А. Усачев в сентябре 1941 года был награжден орденом Красного Знамени. Позднее Усачев принял разведывательный полк авиации Краснознаменного Балтийского флота, которым командовал до конца войны. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
На исходе дня 7 августа тринадцать самых лучших экипажей полка, тремя группами, которыми командовали Е. Н. Преображенский, В. А. Гречишников и А. Я. Ефремов, тяжело загруженные бомбами и горючим, с трудом оторвались от земли и, набрав высоту, ушли на запад. Вели воздушную эскадру флагманский штурман П. И. Хохлов, штурманы Ермолаев и Соколов. Самолеты на предельной высоте прошли Свинемюнде, Штеттин, и вскоре показались огни Берлина. Фашистская столица не считала нужным маскироваться. Враг и в мыслях не допускал, что советская авиация сможет добраться сюда.
После уточнения штурманами расчетов командиры вывели свои группы на боевой курс. Самолеты начали сбрасывать фугасные и зажигательные бомбы. Взрывы потрясли столицу фашистской Германии. Это был первый удар по Берлину.
Радист флагманского самолета лейтенант В. Кротенко включил радиостанцию и передал в эфир: "Мое место Берлин. Бомбардировали. Все в порядке. Возвращаемся".
Небо над Берлином рассекали голубые мечи прожекторов, вокруг самолетов стеной вставали разрывы зенитных снарядов, носились самолеты-истребители.
На обратном пути резко ухудшилась погода. Над морем самолеты попали в сплошную низкую облачность и в грозовые облака. Весь путь летчики и штурманы вели тяжелые воздушные корабли по приборам. Мастерство помогло экипажам преодолеть и эти трудности.
На рассвете 8 августа самолеты были в Кагуле. Некоторые летчики от нервного и физического напряжения садились неуверенно. Первой приземлилась группа Преображенского, затем - Ефремова и последней - Гречишникова. Самолет Дашковского не дотянул сотню метров до посадочной полосы, врезался в лес; летчик погиб со всем экипажем.
Выйдя из самолета, Е. Н. Преображенский доложил генералу С. Ф. Жаворонкову о выполнении боевой задачи.
Советское информбюро сообщило:
"В ночь с 7 на 8 августа 1941 года группа наших самолетов произвела разведывательный полет в Германию и сбросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб над военными объектами Берлина. В результате бомбежки возникли пожары и наблюдались взрывы".
Немецкие радиостанции сообщили о налете английской авиации и о шести сбитых самолетах. И то и другое было ложью, что подтвердили английские радиостанции, передавшие:
"Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7 - 8 августа английская авиация Берлина не бомбила и не летала".
Мы предупредили генералов С. Ф. Жаворонкова и А. Б. Елисеева, что после таких сообщений английской прессы следует ожидать массированного удара авиации противника по нашим аэродромам на островах, потребовали от коменданта улучшить маскировку самолетов, рассредоточить их, максимально защищать от возможных ударов.
9 августа поступил приказ Народного комиссара обороны:
"В ночь с 7 на 8 августа группа самолетов Балтийского флота произвела разведывательный полет в Германию и бомбила Берлин. 5 самолетов сбросили бомбы над центром Берлина, а остальные - на предместья города. Объявляю благодарность личному составу самолетов, участвовавших в полетах. Вхожу с ходатайством в Президиум Верховного Совета о награждении. Приказ объявить экипажам самолетов, участвовавших в бомбежке Берлина, и всему личному составу авиасоединения".
Налеты на Берлин продолжались и позднее. Во втором ударе по столице фашистской Германии участвовало, как и в первом, три группы летчиков с ведущими Преображенским, Гречишниковым и Ефремовым. Условия полета на этот раз оказались более тяжелыми, мешала сплошная облачности и очень плохая видимость. Люди выкладывались до предела, физическое и моральное напряжение было максимальным. Теперь уже в Свинемюнде, Штеттине и Берлине не было огней, враг замаскировался. При подходе к побережью Германии самолеты были встречены сильным зенитным огнем, который возрастал по мере приближения к цели. Появились и ночные истребители, которые быстро исчезли в темноте, не обнаружив наших бомбардировщиков. Несмотря на трудности, балтийские летчики уверенно шли, не меняя курса. Берлин вновь подвергся бомбардировке, запылали военные заводы, склады{17}.
Несколько слов хочется сказать об аэродромных тружениках, обеспечивавших полеты, - инженерах, техниках, механиках. Они сами не летали, но без их самоотверженного труда наши летчики не смогли бы одерживать в воздухе побед над врагом. Летчики верили своим боевым помощникам, знали, что те не подведут.
В последующих налетах на Берлин вместе с балтийцами принимали участие и летчики бомбардировочной авиации дальнего действия, группа которой под командованием майора В. И. Щелкунова и капитана В. Г. Тихонова перебазировалась на аэродром Асте в двадцати километрах, от Кагула. Их действия также были успешными.
Днем 10 августа десять вражеских самолетов бомбили аэродром Кагул.
В эту же ночь тринадцать тяжелых бомбардировщиков, в том числе девять из состава ВВС Красной Армии, вновь бомбили Берлин.
Мне хочется привести здесь воспоминания бывшего военкома авиации флота бригадного комиссара Л. Н. Пурника, который рассказал любопытную деталь, относящуюся к этому полету:
- 11 августа я вылетел из Сарема, прихватив с собой свежие листовки, предназначенные для фашистов. Провожая авиаторов в третий полет на Берлин, я обошел все экипажи. Побеседовал с летчиками, радистами, штурманами. Настроение у людей было боевое. Только в экипаже М. Н. Плоткина ко мне обратился радист с жалобой: оказывается, на их самолет листовок не хватило. Я вытащил из кармана пачку газет "Красный флот", попросил его связать их и сбросить над Берлином. Пусть Геббельс узнает, кто бомбил Берлин! Радист обещал все точно выполнить.
Ввиду участившихся налетов вражеской авиации на аэродромы генерал Елисеев вновь получил приказ сосредоточить максимум зенитной артиллерии для их защиты. Приходилось менять время вылета наших самолетов, чтобы спутать расчеты противника.
16 августа Берлин бомбили 17 самолетов (из них 13 от ВВС Красной Армии) несколькими группами с разных направлений и высот.
Удары по Берлину продолжались периодически в течение тридцати пяти дней. На столицу фашистской Германии было сброшено более трехсот тяжелых бомб, вызвавших десятки пожаров. Противник встречал наши самолеты, подходившие к целям на предельной высоте, ураганным зенитным огнем. Были подняты сотни аэростатов, чтобы затруднить прицельное бомбометание. Наших летчиков искали прожекторами, однако мужество, точный расчет, знание своего оружия, мастерство пилотирования и самолетовождения постоянно обеспечивали нашим авиаторам успех. За выполнение ответственных заданий балтийским летчикам Е. Н. Преображенскому, П. И. Хохлову, В. А. Гречишникову, А. Я. Ефремову и М. Н. Плоткину было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Так морские летчики Балтийского флота и дальней бомбардировочной авиации Красной Армии продемонстрировали перед изумленным взором всего мира бесстрашие и мощь военно-воздушных сил нашего Отечества, первыми начали штурм логова фашизма. В День Победы 9 мая 1945 года первый советский комендант Берлина генерал-полковник Н. Э. Берзарин прислал нам в Таллин телеграмму:
"Летчики Балтики! Вы первыми начали штурм Берлина с воздуха. Мы закончили его на земле и, выполняя приказ правительства и партии, водрузили Знамя Победы над рейхстагом. Поздравляю вас с победой. Берзарин".
Бои за Моонзунд
Пока наши корабли находились в Моонзунде, враг не пытался высадиться на острова. Однако, когда враг захватил Ригу и подошел к Таллину, реальной стала угроза противника полностью захватить побережья Моонзунда и блокировать все выходы. В этом случае отряд легких сил мог оказаться отрезанным, лишиться возможности уйти на восток.
Мы доложили о своих опасениях главнокомандующему войсками направления и получили разрешение вывести эсминцы и ряд других кораблей с баз Моонзунда. Два эскадренных миноносца, четыре тральщика, ледокол "Тасуя", спасатель "Нептун" и гидрографическое судно "Лоод" накануне прорыва флота перешли в Таллин. И уже через десять дней после этого противник начал высадку на острова.
Уход кораблей из Моонзунда был необходим и по другой причине. Вражеские самолеты начали интенсивно сбрасывать магнитные мины с целью затруднить базирование и боевую деятельность наших сил.
Кроме создания оборонительных рубежей на Сарема штаб Елисеева много внимания, времени и сил уделял обеспечению выхода и возвращения в Моонзунд, базирования транспортов, танкеров, боевых кораблей, особенно подводных лодок. Приведу две цифры: выведено в море для боевых действий 52 и встречено 48 подводных лодок, принято из Таллина и возвращено 38 конвоев.
В выполнении этих задач активно участвовали морские охотники, тральщики, сторожевые катера, сыграли свою роль боковые и сетевые партии охраны водного района береговой обороны. Умело руководили экипажами дивизионов, отрядов катеров капитаны 3 ранга Егоров, Н. Ф. Басуков, П. А. Яковлев, капитан-лейтенант Оленицкий, политрук И. А. Кострикин, инженеры-механики В. С. Кривченко и К. К. Роговцев. Особо ожесточенная борьба велась с выставленными фашистскими самолетами магнитными минами. Разбросанные вдоль побережья Моонзунда посты наблюдения засекали места падения вражеских мин, предоставляя самолетам МБР-2 и морским охотникам уничтожать эти мины авиационными и глубинными бомбами.
Не менее трудной и сложной являлась проводка боевых кораблей и транспортов с различными грузами. Это была незаметная, но важная и героическая работа, полная примеров мужества и отваги военных моряков гидрографического района и охраны водного района Моонзундского архипелага.
После ухода кораблей для защитников островов главной задачей стала подготовка к отражению штурма, которого теперь следовало ожидать со дня на день. Случилось, однако, так, что часть своих сил нам пришлось направить на континент. 23 августа главнокомандующий войсками Северо-Западного направления приказал:
"Для облегчения положения Таллина нанести удар во фланг коммуникации противника действующей из Пярну на Таллин. Удар осуществить с помощью части сил гарнизона Сарема в направлении с Виртсу на Пярну или на Марьямаа. Второй удар нанести частью гарнизона Хиума от Хапсалу в направлении на Марьямаа"{18}.
Мы немедленно передали приказ генералу А. Б. Елисееву для подготовки расчетов и одновременно доложили в штаб главкома:
"Весь берег и территория от Пярну, кроме небольшого плацдарма у Виртсу, заняты противником. Все корабли нашего флота обстреливаются с берега".
Мы надеялись, что штаб, получив такое донесение, уточнит поставленную задачу. Так и было, через день пришло уточняющее приказание:
"В ночь на 27 августа высадить в Виртсу стрелковый полк, усиленный артиллерией, в Рохукюла - два стрелковых батальона с задачей нанести удар во фланг и тыл противника, с Виртсу на Марьямаа, с Хиума на Нисси".
Трудно было надеяться, что эти силы сумеют оказать существенную помощь нашим отступающим войскам. Спустя несколько часов мы еще раз сообщили в штаб главкома:
"Ваше приказание о высадке войск с Сарема и Хиума выполняется... Противник наступает на Таллин, оставил Виртсу в стороне. Рохукюла удерживается стрелковой ротой... Частям гарнизона Сарема и Хиума нужно пройти 130 километров. При беспрепятственной высадке и марше в тыл противника без боев их можно ожидать на подходе к Таллину 31 августа (Таллин был оставлен 28 августа. - В. Т. ). По данным разведки, из Пярну наступает, пехотная дивизия и еще одна пехотная дивизия доформировывается в Пярну (это сообщение требует проверки). Наличие на этом направлении двух пехотных дивизий дает возможность противнику полностью атаковать наши наступающие части, не трогая и не снимая части, наступающие на Таллин. Ваше окончательное решение прошу сообщить".
Мы открыто выражали сомнение в целесообразности высадки наших частей, но штаб не счел нужным менять свое решение.
Генерал А. Б. Елисеев приказал с Сарема высадиться на побережье 46-му стрелковому полку подполковника А. С. Марголина, усиленному 39-м артиллерийским полком, стрелковым батальоном с острова Хиума (численность до 300 человек). В авангард полк выделил 4-й стрелковый батальон, усиленный 1-й пулеметной ротой, противотанковой батареей, минометным и саперным взводами. 24 августа батальон высадился в Виртсу. Не ожидая высадки следующих эшелонов, он начал движение в направлении Лихула, уничтожая на пути прикрытие фашистских войск, с боем овладел Лихулой. Одновременно разведка велась в направлении Пярну. Успешно действовал и батальон с острова Хиума.
Батальоны нанесли противнику значительные потери, но оперативного выигрыша не дали - главные силы полка не успели высадиться, они вернулись и заняли свои рубежи. 26 августа главком направления приказал вернуть части на острова. Нужно было вывести их из боя, отойти от наседавшего противника к пристаням и погрузиться. Задача не из легких, но выполнили ее успешно. Часть десанта осталась для обороны Виртсу.
В это время противник сосредоточивал силы для активного действия, по овладению островами. Для их захвата были выделены две пехотные (61-я и 217-я) дивизии и части усиления.
Как планировало немецко-фашистское командование захват архипелага? Главный удар намечался по острову Муху. Форсировав узкий пролив Муху-Вяйн на десантных и подручных средствах, части 61-й пехотной дивизии должны были высадиться в нескольких местах острова и создать здесь плацдарм для наступления на Сарема, а потом и на Хиума. Одновременно на полуостров Кюбоссар (восточное побережье Сарема в районе огневой позиции 43-й батареи старшего лейтенанта Букоткина) и на южной оконечности Сарема, в бухте Лью, предполагалось высадить вспомогательные десанты.
Немецко-фашистское командование торопилось. Оставшиеся у него в тылу военно-морские базы на Моонзунде и на Ханко вызывали постоянную тревогу у морского командования противника, которое докладывало в ставку Гитлера, что советский флот
"имеет возможность действовать в районе между Таллином и Балтийскими островами, доставляя нам беспокойство и атакуя наши морские линии снабжения и наш правый фланг".
Кроме того, они боялись, что без захвата этих баз не смогут воспрепятствовать прорыву советского флота из Финского залива в Швецию для интернирования в момент захвата гитлеровскими войсками города Ленина.
Противник предпринимал настойчивые попытки расстроить систему базирования нашей авиации и лишить возможности балтийских летчиков вылетать с аэродромов Сарема. Последний удар по аэродрому Кагул он нанес 6 сентября. Около тридцати самолетов врага уничтожили шесть наших тяжелых бомбардировщиков, один истребитель и один штурмовик. Обстановка заставила нас прекратить налеты на Берлин. Таллин был уже в руках противника, бензин и боезапас кончились, подвозить их стало невозможно. Оставшиеся в строю самолеты ДБ-3 улетели на восток.
Одновременно противник принимал меры к вытеснению из плацдарма в районе Виртсу наших немногочисленных войсковых подразделений. Усиленный полк при поддержке авиации, артиллерии и бронемашин повел наступательные бои. Державшие оборону батальоны Абдулхакова и Огородникова при поддержке истребительной авиации и артиллерии с Муху и Сарема отбивали атаки противника, нанося ему значительные потери.
Упорной была борьба за дамбу. Боевые порядки наших подразделений быстро редели. Погиб в бою отважный капитан И. Г. Абдулхаков. Попал в окружение штаб одного из батальонов. Автоматчики врага подходили все ближе. Лейтенант комсомолец Смирнов, корректировавший огонь, сумел связаться со своей батареей, передал: "Я окружен. Отбиваемся от наседающего противника. Приказываю открыть огонь по мне". Командир батареи Букоткин сначала помедлил, но затем разрешил стрелять по штабу батальона. Вскоре связь со Смирновым прервалась. Но снаряды пощадили корректировщиков. Позднее стало известно, что залпы, вызванные Смирновым на себя, обратили гитлеровцев в бегство.
В ночь на 5 сентября наши сильно поредевшие части под давлением превосходящих сил противника были вынуждены оставить Виртсу. На последнем катере уходили и корректировщики батареи Букоткина.