Страница:
Направляя боевые действия подводных сил, мы учитывали и ряд психологических факторов. Например, некоторые командиры кораблей под влиянием общих военных успехов и побед, достигнутых нашими лодками в 1942 году, несколько успокоились. Дескать, нам теперь все нипочем. Поэтому приходилось опасаться, как бы подобные настроения не привели к огрехам в подготовке и ведении боевых действий. Тем более что на некоторых подводных лодках экипажи на 25 процентов и выше состояли из молодого пополнения матросов и старшин, которые еще не побывали в боевой обстановке. Их предстояло учить и учить. Особенно борьбе за живучесть своего корабля в критической ситуации. Ведь после 1942 года, когда наши подводники одержали немало побед, они на протяжении полутора лет были практически лишены возможности действовать.
Правда, в 1943 году подводники предприняли ряд попыток прорваться в море.
Первой на разведку вышла из Кронштадта подводная лодка "Щ-303" капитана 3 ранга И. В. Травкина. Через неделю она форсировала гогландскую противолодочную позицию. Ей удалось зарядить аккумуляторы и еще четверо суток пробиваться на запад. "Щ-303" вплотную подошла к наргенскому противолодочному заграждению, но сразу же подверглась упорному преследованию противником.
Прорваться в Балтийское море не удалось. Травкин вернулся на Лавенсари. Неравная борьба экипажа "Щ-303" с силами фашистской противолодочной обороны шла почти двадцать суток.
Вторую попытку сделала подводная лодка "Щ-408" капитан-лейтенанта П. С. Кузьмина. Трое суток она маневрировала в районе маяка Ваиндло, пытаясь всплыть и пополнить запасы электроэнергии. Ночью 22 мая мы получили от командира сообщение: "Противник непрерывно бомбит, не дает возможности всплыть для зарядки. Прошу оказать помощь авиацией".
Немедленно в этот район были направлены штурмовики. Они нанесли повреждения нескольким катерам противника, потопили сторожевой корабль.
Но самолеты улетели, и враг снова сосредоточил силы в этом районе. Попытки Кузьмина оторваться успеха не имели. На четвертые сутки в подводной лодке уже нечем стало дышать, запасы электроэнергии почти полностью иссякли. Дальше в подводном положении оставаться было нельзя. Перед командиром со всей беспощадностью встал вопрос: оставаться на глубине и медленно погибнуть от удушья или всплыть на поверхность и вступить в неравный бой.
По кратким донесениям, которые мы получали от командира лодки, нетрудно представить картину последующих событий. Кузьмин принял решение всплывать! И вот подводная лодка на поверхности. На флагштоке взвился советский Военно-морской флаг. Вслед за командиром на мостике быстро появились комендоры и сразу открыли огонь. Начался жестокий бой: одна подводная лодка против доброго десятка вражеских сторожевых катеров. Вот уже один катер от прямых попаданий снарядов, выпущенных комендорами "Щ-408", взорвался и затонул. Есть первые жертвы и на подводной лодке. Корпус получил значительные повреждения, пробоины. Внутрь начала поступать вода, подводная лодка теряла плавучесть с каждой минутой. Вот уже два часа длится этот легендарный бой. На лодке осталось лишь одно орудие, потерян ход, увеличились осадка и дифферент. Но бой продолжался. Еще два вражеских катера получили повреждения. И в это же время "Щ-408" начала медленно тонуть. Военно-морской флаг, поднятый на флагштоке и означавший "веду бой, но не сдаюсь", ушел под воду вместе со всеми, кто не пожелал просить у врага пощады и предпочел героически погибнуть.
Подвиг экипажа "Щ-408" не забыт, он золотыми буквами вписан в летопись морской славы. Одна из улиц города Ленина носит имя капитан-лейтенанта Павла Семеновича Кузьмина, а сын его, Валерий Павлович, продолжает дело, начатое отцом, - служит на флоте.
Были еще походы, но ни один из них не принес желаемых результатов.
И вот теперь, осенью 1944-го, дорога на запад открыта. Счастливого пути, подводники!
28 сентября из Кронштадта в море ушли подводные лодки капитан-лейтенанта С. Н. Богорада ("Щ-310"), капитана 3 ранга Л. А. Лошкарева ("Щ-318") и капитана 3 ранга П. И. Бочарова ("Щ-407").
Переход протекал строго по плану. Из Кронштадта до входа в шхеры подводные лодки эскортировались базовыми тральщиками и катерами-охотниками. Далее по шхерному фарватеру проводку осуществляли под прикрытием финских и советских боевых кораблей, вооруженных новой гидроакустической и радиолокационной аппаратурой. На одном из наших базовых тральщиков находился командир соединения подводных лодок капитан 1 ранга Верховский. Выйдя из шхер, подводные лодки погружались и самостоятельно следовали на свои позиции.
5 октября была выведена в море вторая группа подводных лодок в составе: "Л-3" (капитан 3 ранга В. К. Коновалов), "Д-2" (капитан 2 ранга Р. В. Линденберг), "Лембит" (капитан 3 ранга А. М. Матиясевич), "С-13" (капитан 3 ранга А. И. Маринеско). Спустя три дня вышла на позиции и третья группа: "Щ-309" (капитан 3 ранга А. Н. Филов), "Щ-307" (капитан-лейтенант М. С. Калинин) и "С-4" (капитан-лейтенант А. А. Клюшкин).
Их также провожали через шхеры наши корабли. Первый крупный успех выпал подводникам "Щ-310", которой командовал капитан-лейтенант С. Н. Богорад.
Район действий "щуки" простирался от Ирбенского пролива до Вентспилса. На боевой позиции экипаж узнал о начале наступления войск Ленинградского фронта на острова Моонзунда. С наступлением темноты лодка всплыла. Началась зарядка аккумуляторов. Четко действовал экипаж. Снова продолжили поиск. Наконец обнаружили группу транспортов, шедших в охранении сторожевых кораблей. Видимо, они направлялись в Ригу или на остров Сарема. Богорад вышел в атаку. Залп! Головной транспорт был потоплен.
Лодка начала немедленно уходить: мог последовать ответный удар. Но, очевидно, гитлеровцам было не до преследования. Корабли охранения сами поспешно ушли от места гибели транспорта, их командиры, видимо, решили довести до места невредимыми оставшиеся суда.
Через двое суток Богорад решил вернуться в район, где была одержана первая победа. Психологический расчет оправдался: противник не ожидал засады на старом месте и поплатился за это сторожевым кораблем. Экипаж "Щ-310" не успел еще остыть от очередной победы, как в поле зрения появился конвой противника. Используя плохую видимость, командир подвел лодку на предельно близкую дистанцию, и еще один транспорт пошел ко дну.
Море штормило. Во время очередной зарядки аккумуляторов на большой волне полетели болты соединительной муфты. Положение создалось неприятное. Механик Кружалов нашел выход, и здесь же, на позиции, неисправность была быстро устранена.
Крейсерство продолжалось. Для многих подводников это вообще был первый боевой успех. Под опекой бывалых повышалось мастерство молодых. Росла их уверенность в собственных силах. Это сказалось, в частности, во время первого поединка с вражескими противолодочными кораблями.
14 октября с лодки заметили и атаковали крупный транспорт. Но противник обнаружил лодку. Один из кораблей охранения обрушил на "Щ-310" серию глубинных бомб. Умелым маневром Богорад ушел от преследования. Так как весь запас торпед был израсходован, подводная лодка вернулась в Хельсинки, а оттуда для исправления повреждений перешла в Кронштадт.
Экипаж "Щ-407" был боевым, обстрелянным. Он почти полностью сохранился с 1942 года, когда подводная лодка форсировала Финский залив и выходила в море под командованием капитана 3 ранга В. К. Афанасьева. Теперь ее возглавлял П. И. Бочаров - молодой офицер. 6 октября лодка обнаружила к западу от Клайпеды конвой в составе двух транспортов с сильным охранением. Но Бочаров не промахнулся, торпедировал один из транспортов. На корабле слышали взрыв, но увидеть результат не удалось - сразу же началось преследование. За два часа на лодку было сброшено до 150 глубинных бомб. Бочарову все же удалось оторваться от погони. Он поступил разумно - сначала вышел из района атаки, лег на грунт, затаился, а потом, когда суматоха наверху утихла, увел лодку в другой квадрат.
Через несколько дней "Щ-407" снова атаковала вражеский конвой и потопила транспорт "Леда".
Но Бочаров допустил и серьезную оплошность. Командование соединения, докладывая о результатах боевого похода "Щ-407", сообщило и о малоприятных вещах, мимо которых мы пройти не могли: на подводной лодке производили зарядку аккумуляторов в дневное время, что было совершенно недопустимо. Я приказал разобрать этот факт со всеми командирами кораблей и напомнить им, что в начале войны именно при таких обстоятельствах погибла подводная лодка "С-9".
Больше месяца пробыла в море подводная лодка "С-13", которой командовал А. И. Маринеско. В прошлом командир "малютки", Маринеско имел уже солидный боевой опыт. 9 октября на подходах к Данцигской бухте лодка обнаружила очень крупный одиночный транспорт. Атака и... промах. Маринеско принимает смелое решение: всплывать! Артиллеристы быстро очутились на палубе. На море уже легли сумерки. Чтобы затруднить прицельную стрельбу с транспорта, лодка подвсплыла так, что комендоры стояли у орудия по колено в воде. Расчетом командовал капитан-лейтенант Василенков. Раздались торопливые и беспорядочные выстрелы врага. Зато наш наводчик матрос Юров действовал хладнокровно. Залп, другой, и огонь с транспорта подавлен. Несколько снарядов по борту, ниже ватерлинии, - и транспорт пошел ко дну.
Разили наши подводники врага не только торпедами и снарядами, некоторые лодки имели на вооружении и минное оружие, в частности "Лембит" под командованием опытного подводника Алексея Михайловича Матиясевича. Заняв позицию к западу от банки Штольпе, командир "Лембита" скоро убедился, что здесь очень интенсивное движение транспортов и именно в этом районе лучше всего поставить мины. Но никак не удавалось точно определить свое место: как назло, погасли все маяки на берегу. Пришлось выжидать. Вдруг на какой-то срок они зажглись, на лодке успели определить место и начали минную постановку. Закончив ее, ушли в сторону, продолжая наблюдение.
Вскоре на лодке услышали взрывы - цель достигнута! Попутно с решением основной задачи подводники "Лембита" обнаружили транспорт, шедший от шведского берега к Германии, и пустили его на дно. Правда, не с первой атаки.
Сразу после "Лембита" вернулась из похода и подводная лодка "С-4". Ее привел А. А. Клюшкин. Он недавно прибыл с Тихоокеанского флота, где плавал помощником командира. Это был его первый боевой поход. Девятнадцать суток "С-4" несла вахту к западу от Данцигской бухты. И нужно отдать должное Александру Александровичу Клюшкину - недолго пришлось ему осваиваться в новом районе. Сразу после прихода на позицию, в ночь на 12 октября, был обнаружен конвой - несколько транспортов в плотном охранении. Определены элементы движения, избрана цель покрупнее. Атака! Большой столб дыма и огня, огромной силы взрыв. Охранение всполошилось. Срочным погружением и резким изменением курса командиру удалось избежать ответного удара, благополучно оторваться от преследования и уйти в безопасный район.
В первой половине ноября, после полуторамесячного пребывания в море, вернулась гвардейская подводная лодка "Л-3" под командованием капитана 3 ранга В. К. Коновалова.
"Л-3" в числе первых вышла в южную часть Балтийского моря. Позиция к западу от острова Борнхольм, назначенная "Л-3", была хорошо знакома экипажу, и штаб флота это учитывал, направляя сюда гвардейцев.
Проникновение осенью 1944 года советских подводников в Померанскую бухту мы рассматривали как знаменательное событие: ведь это тыловые районы фашистской Германии, и ныне противник не мог чувствовать себя спокойно даже дома.
Для дальних походов, требующих зачастую применения разнообразного оружия, подводные лодки типа Л были приспособлены превосходно. Они имели носовые торпедные аппараты, в корме - трубы для постановки мин и хорошее артиллерийское вооружение. Сравнительно небольшие размеры в известной мере облегчали этим кораблям уклонение от противолодочных сил противника. В надводном положении это были могучие, стройные корабли, и казалось, что их корпуса принадлежат миноносцам, на палубах которых не смонтированы еще все надстройки.
... На подходах к Засницу, вскоре после минной постановки, которую "Л-3" провела блестяще, ночью с лодки, находившейся в надводном положении, обнаружили силуэт большого корабля. Коновалов уверенно определил элементы его движения, точно вышел в атаку и потопил транспорт. На другой день меткая торпеда отправила на дно сторожевой корабль.
Надо учесть, что зона, "опекавшаяся" "Л-3", не вся была удобной для боевых действий. Слишком малые глубины часто не позволяли командиру наносить удары, хотя акустик неоднократно обнаруживал шумы транспортов. Зато и гитлеровцы менее всего ожидали здесь появления советских подводных лодок и поэтому несли потери от дерзких атак гвардейского подводного корабля.
Вражеские конвои в открытом море получали все новые и новые удары. И не только в море. Противник стал нести потери и на безопасных еще совсем недавно стоянках. В этом смысле характерен поход "Щ-307", которая действовала на позиции к западу от маяка Овизи.
Командовал подводной лодкой капитан-лейтенант М. С. Калинин. Сын кадрового военного, прослужившего в рядах Вооруженных Сил более тридцати лет и прошедшего большой путь от рядового до командующего войсками округа, Михаил Степанович достойно продолжал дело отца.
Придя на позицию в назначенный район, Калинин не торопился. Несколько дней пристально изучал обстановку, интенсивность движения, систему охраны. Осмотревшись, решил сделать следующий шаг - разведать внешний рейд порта Вентспилс. Осторожно приблизился, каждую секунду ожидая нападения противолодочных кораблей. Но увиденное несколько озадачило командира. Гитлеровцы плохо охраняли подходы к рейдам и базе, несмотря на то что здесь было сконцентрировано немало кораблей. Что это, случайная оплошность или начало деморализации?
Так или иначе, Калинин действовал. На внешнем рейде стояли на якорях несколько транспортов и три сторожевых катера. Командир осторожно выводил лодку на удобную для атаки точку. В это время на порт лег плотный туман. Выпускать торпеды вслепую не хотелось, лучше пока лечь на грунт. Погрузились. Глубина оказалась всего 18 метров. Это уже опасно. На такой глубине уходить или маневрировать почти невозможно. Однако рискнули. Благо противник не проявлял никакого беспокойства. Через полтора часа лодка снова подвсплыла под перископ. Туман почти рассеялся. К стоящим на якорях транспортам прибавилось еще два. Лакомая цель! Но командир не впал в азарт. Погрузившись, Калинин приказал готовить для одновременного залпа четыре торпеды, предупредил о своем решении механика. Тот должен был позаботиться, чтобы лодку не выбросило наверх (после выхода торпеды корабль резко облегчается и получает дополнительную плавучесть).
С небольшими интервалами четыре торпеды понеслись к транспортам. Через минуту на лодке ясно услышали три мощных взрыва, а подняв на короткое время перископ, командир обнаружил, что число транспортов на рейде уменьшилось.
Нетрудно догадаться, какой переполох поднялся на рейде. Он дал возможность Калинину спокойно увести лодку, как говорится, от беды подальше.
29 октября ночью с лодки обнаружили транспорт в охранении двух сторожевых кораблей. Командир атаковал транспорт, видел взрыв торпеды. Но и это была не последняя победа "Щ-307". В ночь на 4 ноября было обнаружено несколько транспортов под охраной сторожевиков. Первая торпеда - по головному транспорту. Удача! Судно перевернулось и мгновенно затонуло. Через несколько минут лодка подвсплыла под перископ. Конвой следовал прежним курсом. После потери второго транспорта корабли охранения начали энергичное преследование "триста седьмой". Но Калинин ушел от противника.
За боевыми походами подводников внимательно следили не только на флоте. Часто интересовались нашими делами и в Москве. Помню, вскоре после выхода первых десяти подводных лодок в море мне позвонил адмирал флота Н. Г. Кузнецов.
- Как успехи на коммуникациях противника? - спросил он.
Я подробно доложил. Сообщил, что выходы в море сейчас, благодаря шхерному фарватеру, проходят в более короткие сроки, чем в 1942 году, и с меньшим риском.
Не скрыл от него, что мы ожидали больших результатов, но, видимо, сказался вынужденный и длительный перерыв в боевых действиях подводников, отсутствие с 1942 года районов для боевой подготовки и тренировки личного состава.
- Как взаимодействует с подводными силами авиация?
К сожалению, ответил я, взаимодействие оставляет желать лучшего. Запаздывала частенько информация о движении транспортов, к тому же она медленно передавалась на боевые позиции. Тут же я доложил, что мы исправляем положение. В Паланге на КП ВВС посадили офицера-подводника, усилили разведку на море.
- Не выпускайте это дело из своих рук, - сказал на прощание Николай Герасимович. - Ставка требует от флота умножить совместные удары подводных и воздушных сил на морских коммуникациях противника. Организуйте подводную блокаду Лиепаи и Вентспилса. Ежедневно докладывайте о боевых действиях в этих районах представителю Ставки на прибалтийском направлении маршалу Василевскому и мне...
А каких все-таки результатов добились балтийские подводники в борьбе с врагом в 1944 году?
Первый итог заключается в том, что, несмотря на экстренные меры, принятые немецко-фашистским командованием по охране своих морских коммуникаций, гитлеровцам не удалось потопить в 1944 году ни одной нашей подводной лодки. Зато балтийцы торпедами и артиллерией уничтожили и серьезно повредили более тридцати вражеских транспортов и кораблей. К ним надо прибавить боевые корабли и транспорты, которые погибли или выбыли из строя от подрыва на минах, поставленных подводными лодками "Л-3", "Л-21" и "Лембит".
Немало вражеских судов пустили на дно и балтийские летчики. Всего за 1944 год корабли и авиация флота потопили 123 транспортных судна общим водоизмещением 273 тысячи тонн. А ведь к концу войны враг очень нуждался в торговом тоннаже, особенно в связи с необходимостью увеличения морских перевозок для обеспечения окруженных и прижатых к морю группировок своих войск.
Но вернемся к событиям на острове Сарема.
Ставка одобрила предложение Военного совета фронта отложить штурм укреплений на полуострове Сырве до окончания сосредоточения войск и, главное, боевой техники - танков, самоходных артиллерийских установок и артиллерии, необходимых для прорыва долговременной обороны противника.
Другого выхода не было. Мы детально знали, сколь массивен здесь вражеский рубеж. На 30-километровой глубине узкого перешейка гитлеровцы создали пять сильно укрепленных полос. Каждая состояла из сплошных линий траншей, оборудованных хорошими укрытиями, защищенных проволочными заграждениями, противотанковыми и противопехотными минными полями. Противник также умело приспособил наши фортификационные сооружения, воздвигнутые на полуострове в 1941 году.
Вся эта система густо прикрывалась артиллерийским огнем. Была поддержка и с моря. Крупные надводные корабли врага в основном обстреливали с запада фланг наших войск.
Небольшое расстояние между Йентспилсом и полуостровом Сырве позволило противнику по ночам производить скрытые и интенсивные воинские перевозки, накапливать боезапас, технику, продовольствие. Пополнение и грузы доставлялись на пристань Мынту, где, кстати, базировались сторожевые катера и артиллерийские десантные баржи.
Фашисты построили дополнительные причалы и на оконечности полуострова - у самого мыса Сырве. Это дало им возможность усилить остатки 23-й и 218-й пехотных дивизий и перевезти на полуостров свежую 12-ю авиаполевую дивизию.
Враг считал свое положение на полуострове настолько стабильным, что даже пробовал контратаковать наши войска. 22 октября пехотный полк, поддержанный артиллерией и минометами, а также орудиями миноносцев "Т-23" и "Т-24", попытался потеснить наши войска с занимаемых позиций. Атаки повторились 23 и 29 октября при поддержке артиллерии крейсера "Лютцов", двух эскадренных миноносцев и двух миноносцев типа Т.
Наши войска с помощью авиации флота отразили все контратаки. Миноносцы "Т-23" и "Т-28" получили тяжелые повреждения от бомб и были отбуксированы в Лиепаю.
Когда меня вызвал к телефону начальник Главного морского штаба адмирал В. А. Алафузов и спросил, как я оцениваю обстановку на Сарема, я доложил, что враг будет удерживаться стойко и борьба предстоит жестокая, упорная.
Большие трудности возникли у нас с организацией базирования сил флота в районе Моонзунда. Там не было портов и гаваней, защищенных от волн и ветра. Ни Виртсу, ни Рохукюла на материке, ни пристань Ромассаре на острове Сарема (у Курессаре) не отвечали элементарным требованиям, не располагали оборудованием для переработки огромного количества различных грузов для армии.
Небольшие гавани Виртсу и Рохукюла были забиты до предела кораблями, катерами, баржами и десантно-высадочными средствами. Там можно было сосредоточивать силы и средства без всякой маскировки только в расчете на полную бездеятельность авиации противника. К тому же обе гавани находились на довольно значительном расстоянии от фланга наших войск на полуострове. Переход кораблей или транспортов к Курессаре каждый раз требовал трального и других видов боевого обеспечения.
Открытая ветрам пристань Ромассаре могла использоваться в качестве стоянки для торпедных катеров, катерных тральщиков и в лучшем случае морских бронекатеров, и то лишь в тихую погоду. О базировании более крупных надводных кораблей не могло быть и речи. Даже канонерские лодки вынуждены были становиться на якорь на внешнем рейде.
И все же мы считали, что сосредоточение боевых кораблей и транспортных средств в Моонзунде надо продолжать. Без этого невозможно было создать на Сырве кулак достаточно мощный, чтобы выбить фашистов с полуострова.
Кроме десантных тендеров капитана 3 ранга В. С. Сиротинского, переброшенных с Чудского озера для перевозки войск и техники, использовали пришедшие сюда канонерские лодки капитана 1 ранга Э. И. Лазо, сетевые заградители, небольшие транспорты, тральщики, баржи и инженерные средства, в частности понтоны.
Бывая довольно часто с контр-адмиралом И. Г. Святовым в Виртсу, мы видели, как настойчиво изыскивают наши флотские командиры возможности что-то еще предпринять для ускорения перевозок, убеждались, как сложно и трудно им работать. Они приспосабливали все, что было под рукой. Разве что не делали деревянных плотов.
Люди, техника, боезапас, горючее перевозились и перевозились день и ночь, вне зависимости от погоды и несовершенства транспортных средств.
Погоду я упомянул не случайно. Она нам очень мешала. В октябре было около двадцати штормовых суток! Однако прекращать работу в море разрешалось только в самых крайних случаях. Напомню, что объем перевозок был чрезвычайно велик. Одновременно с сосредоточением большого количества войск и техники на Сарема шла смена частей. По приказу командующего фронтом мы, например, перебрасывали некоторые войсковые части и соединения с острова Хиума на остров Сарема, а из Рохукюла на Хиума.
Флот переправил на импровизированных транспортных средствах 74 тысячи солдат и офицеров, 150 танков и самоходных артиллерийских установок, 730 орудий и 530 минометов, 3 тысячи автомашин, тысячи лошадей, повозок, более 21 тысячи тонн боезапаса и 22 тысячи тонн других грузов.
В результате этого огромного труда нам удалось сосредоточить войска и технику для прорыва последнего рубежа обороны врага на Сырве. На каждый километр фронта, который предстояло сокрушить, теперь приходилось по 244 артиллерийских и минометных ствола, до 120 танков и самоходных артиллерийских установок. Сила немалая!
После разгрома вражеского гарнизона нам предстояло высвобождающиеся войска снова перевезти на материк, включив их тем самым в общий поток наступавших на запад вооруженных сил. Генерал-полковник М. М. Попов заранее нас предупредил: флот должен до заморозков перевезти в обратном направлении около 30 тысяч человек, 700 орудий и минометных установок, 1700 автомашин и большое количество грузов.
А осень вступала в свои права, и мы с беспокойством смотрели на море. Шквальный ветер не утихал. Трудно, ох как трудно приходилось малым кораблям, катерам и тендерам!
Вся тяжесть прикрытия флангов наших войск легла на торпедные катера. На помощь им в середине октября подошли канонерские лодки и почти все морские бронекатера флота. Однако даже канонерским лодкам в штормовую погоду было не под силу тягаться с крейсерами и эскадренными миноносцами противника.
Погода мешала и тральщикам бригады капитана 1 ранга И. И. Мешко. Боевое траление минных заграждений, поставленных противником в районе острова Абрука (Рижский залив), на фарватере Виртсу - Курессаре, задерживалось. Не были очищены от мин районы, необходимые для маневрирования морских бронекатеров, канонерских лодок, которые должны были поддерживать фланг наших войск.
Контр-адмирал И. Г. Святов рассказал о злоключениях бронекатера 510, где командиром был капитан-лейтенант Баскин. Бронекатер нес дозор в районе Абрука. Неожиданно сигнальщик крикнул, что прямо по носу видит поплавки. Это были минные ловушки, специально рассчитанные на катера с малой осадкой. Командир в ту же секунду приказал дать самый полный ход назад. Но инерцию погасить не удалось. Раздался взрыв. Катер получил серьезное повреждение, потерял ход. Оставшиеся в живых члены экипажа, в том числе раненые и контуженые, бросились заделывать пробоину, откачивать воду.
Правда, в 1943 году подводники предприняли ряд попыток прорваться в море.
Первой на разведку вышла из Кронштадта подводная лодка "Щ-303" капитана 3 ранга И. В. Травкина. Через неделю она форсировала гогландскую противолодочную позицию. Ей удалось зарядить аккумуляторы и еще четверо суток пробиваться на запад. "Щ-303" вплотную подошла к наргенскому противолодочному заграждению, но сразу же подверглась упорному преследованию противником.
Прорваться в Балтийское море не удалось. Травкин вернулся на Лавенсари. Неравная борьба экипажа "Щ-303" с силами фашистской противолодочной обороны шла почти двадцать суток.
Вторую попытку сделала подводная лодка "Щ-408" капитан-лейтенанта П. С. Кузьмина. Трое суток она маневрировала в районе маяка Ваиндло, пытаясь всплыть и пополнить запасы электроэнергии. Ночью 22 мая мы получили от командира сообщение: "Противник непрерывно бомбит, не дает возможности всплыть для зарядки. Прошу оказать помощь авиацией".
Немедленно в этот район были направлены штурмовики. Они нанесли повреждения нескольким катерам противника, потопили сторожевой корабль.
Но самолеты улетели, и враг снова сосредоточил силы в этом районе. Попытки Кузьмина оторваться успеха не имели. На четвертые сутки в подводной лодке уже нечем стало дышать, запасы электроэнергии почти полностью иссякли. Дальше в подводном положении оставаться было нельзя. Перед командиром со всей беспощадностью встал вопрос: оставаться на глубине и медленно погибнуть от удушья или всплыть на поверхность и вступить в неравный бой.
По кратким донесениям, которые мы получали от командира лодки, нетрудно представить картину последующих событий. Кузьмин принял решение всплывать! И вот подводная лодка на поверхности. На флагштоке взвился советский Военно-морской флаг. Вслед за командиром на мостике быстро появились комендоры и сразу открыли огонь. Начался жестокий бой: одна подводная лодка против доброго десятка вражеских сторожевых катеров. Вот уже один катер от прямых попаданий снарядов, выпущенных комендорами "Щ-408", взорвался и затонул. Есть первые жертвы и на подводной лодке. Корпус получил значительные повреждения, пробоины. Внутрь начала поступать вода, подводная лодка теряла плавучесть с каждой минутой. Вот уже два часа длится этот легендарный бой. На лодке осталось лишь одно орудие, потерян ход, увеличились осадка и дифферент. Но бой продолжался. Еще два вражеских катера получили повреждения. И в это же время "Щ-408" начала медленно тонуть. Военно-морской флаг, поднятый на флагштоке и означавший "веду бой, но не сдаюсь", ушел под воду вместе со всеми, кто не пожелал просить у врага пощады и предпочел героически погибнуть.
Подвиг экипажа "Щ-408" не забыт, он золотыми буквами вписан в летопись морской славы. Одна из улиц города Ленина носит имя капитан-лейтенанта Павла Семеновича Кузьмина, а сын его, Валерий Павлович, продолжает дело, начатое отцом, - служит на флоте.
Были еще походы, но ни один из них не принес желаемых результатов.
И вот теперь, осенью 1944-го, дорога на запад открыта. Счастливого пути, подводники!
28 сентября из Кронштадта в море ушли подводные лодки капитан-лейтенанта С. Н. Богорада ("Щ-310"), капитана 3 ранга Л. А. Лошкарева ("Щ-318") и капитана 3 ранга П. И. Бочарова ("Щ-407").
Переход протекал строго по плану. Из Кронштадта до входа в шхеры подводные лодки эскортировались базовыми тральщиками и катерами-охотниками. Далее по шхерному фарватеру проводку осуществляли под прикрытием финских и советских боевых кораблей, вооруженных новой гидроакустической и радиолокационной аппаратурой. На одном из наших базовых тральщиков находился командир соединения подводных лодок капитан 1 ранга Верховский. Выйдя из шхер, подводные лодки погружались и самостоятельно следовали на свои позиции.
5 октября была выведена в море вторая группа подводных лодок в составе: "Л-3" (капитан 3 ранга В. К. Коновалов), "Д-2" (капитан 2 ранга Р. В. Линденберг), "Лембит" (капитан 3 ранга А. М. Матиясевич), "С-13" (капитан 3 ранга А. И. Маринеско). Спустя три дня вышла на позиции и третья группа: "Щ-309" (капитан 3 ранга А. Н. Филов), "Щ-307" (капитан-лейтенант М. С. Калинин) и "С-4" (капитан-лейтенант А. А. Клюшкин).
Их также провожали через шхеры наши корабли. Первый крупный успех выпал подводникам "Щ-310", которой командовал капитан-лейтенант С. Н. Богорад.
Район действий "щуки" простирался от Ирбенского пролива до Вентспилса. На боевой позиции экипаж узнал о начале наступления войск Ленинградского фронта на острова Моонзунда. С наступлением темноты лодка всплыла. Началась зарядка аккумуляторов. Четко действовал экипаж. Снова продолжили поиск. Наконец обнаружили группу транспортов, шедших в охранении сторожевых кораблей. Видимо, они направлялись в Ригу или на остров Сарема. Богорад вышел в атаку. Залп! Головной транспорт был потоплен.
Лодка начала немедленно уходить: мог последовать ответный удар. Но, очевидно, гитлеровцам было не до преследования. Корабли охранения сами поспешно ушли от места гибели транспорта, их командиры, видимо, решили довести до места невредимыми оставшиеся суда.
Через двое суток Богорад решил вернуться в район, где была одержана первая победа. Психологический расчет оправдался: противник не ожидал засады на старом месте и поплатился за это сторожевым кораблем. Экипаж "Щ-310" не успел еще остыть от очередной победы, как в поле зрения появился конвой противника. Используя плохую видимость, командир подвел лодку на предельно близкую дистанцию, и еще один транспорт пошел ко дну.
Море штормило. Во время очередной зарядки аккумуляторов на большой волне полетели болты соединительной муфты. Положение создалось неприятное. Механик Кружалов нашел выход, и здесь же, на позиции, неисправность была быстро устранена.
Крейсерство продолжалось. Для многих подводников это вообще был первый боевой успех. Под опекой бывалых повышалось мастерство молодых. Росла их уверенность в собственных силах. Это сказалось, в частности, во время первого поединка с вражескими противолодочными кораблями.
14 октября с лодки заметили и атаковали крупный транспорт. Но противник обнаружил лодку. Один из кораблей охранения обрушил на "Щ-310" серию глубинных бомб. Умелым маневром Богорад ушел от преследования. Так как весь запас торпед был израсходован, подводная лодка вернулась в Хельсинки, а оттуда для исправления повреждений перешла в Кронштадт.
Экипаж "Щ-407" был боевым, обстрелянным. Он почти полностью сохранился с 1942 года, когда подводная лодка форсировала Финский залив и выходила в море под командованием капитана 3 ранга В. К. Афанасьева. Теперь ее возглавлял П. И. Бочаров - молодой офицер. 6 октября лодка обнаружила к западу от Клайпеды конвой в составе двух транспортов с сильным охранением. Но Бочаров не промахнулся, торпедировал один из транспортов. На корабле слышали взрыв, но увидеть результат не удалось - сразу же началось преследование. За два часа на лодку было сброшено до 150 глубинных бомб. Бочарову все же удалось оторваться от погони. Он поступил разумно - сначала вышел из района атаки, лег на грунт, затаился, а потом, когда суматоха наверху утихла, увел лодку в другой квадрат.
Через несколько дней "Щ-407" снова атаковала вражеский конвой и потопила транспорт "Леда".
Но Бочаров допустил и серьезную оплошность. Командование соединения, докладывая о результатах боевого похода "Щ-407", сообщило и о малоприятных вещах, мимо которых мы пройти не могли: на подводной лодке производили зарядку аккумуляторов в дневное время, что было совершенно недопустимо. Я приказал разобрать этот факт со всеми командирами кораблей и напомнить им, что в начале войны именно при таких обстоятельствах погибла подводная лодка "С-9".
Больше месяца пробыла в море подводная лодка "С-13", которой командовал А. И. Маринеско. В прошлом командир "малютки", Маринеско имел уже солидный боевой опыт. 9 октября на подходах к Данцигской бухте лодка обнаружила очень крупный одиночный транспорт. Атака и... промах. Маринеско принимает смелое решение: всплывать! Артиллеристы быстро очутились на палубе. На море уже легли сумерки. Чтобы затруднить прицельную стрельбу с транспорта, лодка подвсплыла так, что комендоры стояли у орудия по колено в воде. Расчетом командовал капитан-лейтенант Василенков. Раздались торопливые и беспорядочные выстрелы врага. Зато наш наводчик матрос Юров действовал хладнокровно. Залп, другой, и огонь с транспорта подавлен. Несколько снарядов по борту, ниже ватерлинии, - и транспорт пошел ко дну.
Разили наши подводники врага не только торпедами и снарядами, некоторые лодки имели на вооружении и минное оружие, в частности "Лембит" под командованием опытного подводника Алексея Михайловича Матиясевича. Заняв позицию к западу от банки Штольпе, командир "Лембита" скоро убедился, что здесь очень интенсивное движение транспортов и именно в этом районе лучше всего поставить мины. Но никак не удавалось точно определить свое место: как назло, погасли все маяки на берегу. Пришлось выжидать. Вдруг на какой-то срок они зажглись, на лодке успели определить место и начали минную постановку. Закончив ее, ушли в сторону, продолжая наблюдение.
Вскоре на лодке услышали взрывы - цель достигнута! Попутно с решением основной задачи подводники "Лембита" обнаружили транспорт, шедший от шведского берега к Германии, и пустили его на дно. Правда, не с первой атаки.
Сразу после "Лембита" вернулась из похода и подводная лодка "С-4". Ее привел А. А. Клюшкин. Он недавно прибыл с Тихоокеанского флота, где плавал помощником командира. Это был его первый боевой поход. Девятнадцать суток "С-4" несла вахту к западу от Данцигской бухты. И нужно отдать должное Александру Александровичу Клюшкину - недолго пришлось ему осваиваться в новом районе. Сразу после прихода на позицию, в ночь на 12 октября, был обнаружен конвой - несколько транспортов в плотном охранении. Определены элементы движения, избрана цель покрупнее. Атака! Большой столб дыма и огня, огромной силы взрыв. Охранение всполошилось. Срочным погружением и резким изменением курса командиру удалось избежать ответного удара, благополучно оторваться от преследования и уйти в безопасный район.
В первой половине ноября, после полуторамесячного пребывания в море, вернулась гвардейская подводная лодка "Л-3" под командованием капитана 3 ранга В. К. Коновалова.
"Л-3" в числе первых вышла в южную часть Балтийского моря. Позиция к западу от острова Борнхольм, назначенная "Л-3", была хорошо знакома экипажу, и штаб флота это учитывал, направляя сюда гвардейцев.
Проникновение осенью 1944 года советских подводников в Померанскую бухту мы рассматривали как знаменательное событие: ведь это тыловые районы фашистской Германии, и ныне противник не мог чувствовать себя спокойно даже дома.
Для дальних походов, требующих зачастую применения разнообразного оружия, подводные лодки типа Л были приспособлены превосходно. Они имели носовые торпедные аппараты, в корме - трубы для постановки мин и хорошее артиллерийское вооружение. Сравнительно небольшие размеры в известной мере облегчали этим кораблям уклонение от противолодочных сил противника. В надводном положении это были могучие, стройные корабли, и казалось, что их корпуса принадлежат миноносцам, на палубах которых не смонтированы еще все надстройки.
... На подходах к Засницу, вскоре после минной постановки, которую "Л-3" провела блестяще, ночью с лодки, находившейся в надводном положении, обнаружили силуэт большого корабля. Коновалов уверенно определил элементы его движения, точно вышел в атаку и потопил транспорт. На другой день меткая торпеда отправила на дно сторожевой корабль.
Надо учесть, что зона, "опекавшаяся" "Л-3", не вся была удобной для боевых действий. Слишком малые глубины часто не позволяли командиру наносить удары, хотя акустик неоднократно обнаруживал шумы транспортов. Зато и гитлеровцы менее всего ожидали здесь появления советских подводных лодок и поэтому несли потери от дерзких атак гвардейского подводного корабля.
Вражеские конвои в открытом море получали все новые и новые удары. И не только в море. Противник стал нести потери и на безопасных еще совсем недавно стоянках. В этом смысле характерен поход "Щ-307", которая действовала на позиции к западу от маяка Овизи.
Командовал подводной лодкой капитан-лейтенант М. С. Калинин. Сын кадрового военного, прослужившего в рядах Вооруженных Сил более тридцати лет и прошедшего большой путь от рядового до командующего войсками округа, Михаил Степанович достойно продолжал дело отца.
Придя на позицию в назначенный район, Калинин не торопился. Несколько дней пристально изучал обстановку, интенсивность движения, систему охраны. Осмотревшись, решил сделать следующий шаг - разведать внешний рейд порта Вентспилс. Осторожно приблизился, каждую секунду ожидая нападения противолодочных кораблей. Но увиденное несколько озадачило командира. Гитлеровцы плохо охраняли подходы к рейдам и базе, несмотря на то что здесь было сконцентрировано немало кораблей. Что это, случайная оплошность или начало деморализации?
Так или иначе, Калинин действовал. На внешнем рейде стояли на якорях несколько транспортов и три сторожевых катера. Командир осторожно выводил лодку на удобную для атаки точку. В это время на порт лег плотный туман. Выпускать торпеды вслепую не хотелось, лучше пока лечь на грунт. Погрузились. Глубина оказалась всего 18 метров. Это уже опасно. На такой глубине уходить или маневрировать почти невозможно. Однако рискнули. Благо противник не проявлял никакого беспокойства. Через полтора часа лодка снова подвсплыла под перископ. Туман почти рассеялся. К стоящим на якорях транспортам прибавилось еще два. Лакомая цель! Но командир не впал в азарт. Погрузившись, Калинин приказал готовить для одновременного залпа четыре торпеды, предупредил о своем решении механика. Тот должен был позаботиться, чтобы лодку не выбросило наверх (после выхода торпеды корабль резко облегчается и получает дополнительную плавучесть).
С небольшими интервалами четыре торпеды понеслись к транспортам. Через минуту на лодке ясно услышали три мощных взрыва, а подняв на короткое время перископ, командир обнаружил, что число транспортов на рейде уменьшилось.
Нетрудно догадаться, какой переполох поднялся на рейде. Он дал возможность Калинину спокойно увести лодку, как говорится, от беды подальше.
29 октября ночью с лодки обнаружили транспорт в охранении двух сторожевых кораблей. Командир атаковал транспорт, видел взрыв торпеды. Но и это была не последняя победа "Щ-307". В ночь на 4 ноября было обнаружено несколько транспортов под охраной сторожевиков. Первая торпеда - по головному транспорту. Удача! Судно перевернулось и мгновенно затонуло. Через несколько минут лодка подвсплыла под перископ. Конвой следовал прежним курсом. После потери второго транспорта корабли охранения начали энергичное преследование "триста седьмой". Но Калинин ушел от противника.
За боевыми походами подводников внимательно следили не только на флоте. Часто интересовались нашими делами и в Москве. Помню, вскоре после выхода первых десяти подводных лодок в море мне позвонил адмирал флота Н. Г. Кузнецов.
- Как успехи на коммуникациях противника? - спросил он.
Я подробно доложил. Сообщил, что выходы в море сейчас, благодаря шхерному фарватеру, проходят в более короткие сроки, чем в 1942 году, и с меньшим риском.
Не скрыл от него, что мы ожидали больших результатов, но, видимо, сказался вынужденный и длительный перерыв в боевых действиях подводников, отсутствие с 1942 года районов для боевой подготовки и тренировки личного состава.
- Как взаимодействует с подводными силами авиация?
К сожалению, ответил я, взаимодействие оставляет желать лучшего. Запаздывала частенько информация о движении транспортов, к тому же она медленно передавалась на боевые позиции. Тут же я доложил, что мы исправляем положение. В Паланге на КП ВВС посадили офицера-подводника, усилили разведку на море.
- Не выпускайте это дело из своих рук, - сказал на прощание Николай Герасимович. - Ставка требует от флота умножить совместные удары подводных и воздушных сил на морских коммуникациях противника. Организуйте подводную блокаду Лиепаи и Вентспилса. Ежедневно докладывайте о боевых действиях в этих районах представителю Ставки на прибалтийском направлении маршалу Василевскому и мне...
А каких все-таки результатов добились балтийские подводники в борьбе с врагом в 1944 году?
Первый итог заключается в том, что, несмотря на экстренные меры, принятые немецко-фашистским командованием по охране своих морских коммуникаций, гитлеровцам не удалось потопить в 1944 году ни одной нашей подводной лодки. Зато балтийцы торпедами и артиллерией уничтожили и серьезно повредили более тридцати вражеских транспортов и кораблей. К ним надо прибавить боевые корабли и транспорты, которые погибли или выбыли из строя от подрыва на минах, поставленных подводными лодками "Л-3", "Л-21" и "Лембит".
Немало вражеских судов пустили на дно и балтийские летчики. Всего за 1944 год корабли и авиация флота потопили 123 транспортных судна общим водоизмещением 273 тысячи тонн. А ведь к концу войны враг очень нуждался в торговом тоннаже, особенно в связи с необходимостью увеличения морских перевозок для обеспечения окруженных и прижатых к морю группировок своих войск.
Но вернемся к событиям на острове Сарема.
Ставка одобрила предложение Военного совета фронта отложить штурм укреплений на полуострове Сырве до окончания сосредоточения войск и, главное, боевой техники - танков, самоходных артиллерийских установок и артиллерии, необходимых для прорыва долговременной обороны противника.
Другого выхода не было. Мы детально знали, сколь массивен здесь вражеский рубеж. На 30-километровой глубине узкого перешейка гитлеровцы создали пять сильно укрепленных полос. Каждая состояла из сплошных линий траншей, оборудованных хорошими укрытиями, защищенных проволочными заграждениями, противотанковыми и противопехотными минными полями. Противник также умело приспособил наши фортификационные сооружения, воздвигнутые на полуострове в 1941 году.
Вся эта система густо прикрывалась артиллерийским огнем. Была поддержка и с моря. Крупные надводные корабли врага в основном обстреливали с запада фланг наших войск.
Небольшое расстояние между Йентспилсом и полуостровом Сырве позволило противнику по ночам производить скрытые и интенсивные воинские перевозки, накапливать боезапас, технику, продовольствие. Пополнение и грузы доставлялись на пристань Мынту, где, кстати, базировались сторожевые катера и артиллерийские десантные баржи.
Фашисты построили дополнительные причалы и на оконечности полуострова - у самого мыса Сырве. Это дало им возможность усилить остатки 23-й и 218-й пехотных дивизий и перевезти на полуостров свежую 12-ю авиаполевую дивизию.
Враг считал свое положение на полуострове настолько стабильным, что даже пробовал контратаковать наши войска. 22 октября пехотный полк, поддержанный артиллерией и минометами, а также орудиями миноносцев "Т-23" и "Т-24", попытался потеснить наши войска с занимаемых позиций. Атаки повторились 23 и 29 октября при поддержке артиллерии крейсера "Лютцов", двух эскадренных миноносцев и двух миноносцев типа Т.
Наши войска с помощью авиации флота отразили все контратаки. Миноносцы "Т-23" и "Т-28" получили тяжелые повреждения от бомб и были отбуксированы в Лиепаю.
Когда меня вызвал к телефону начальник Главного морского штаба адмирал В. А. Алафузов и спросил, как я оцениваю обстановку на Сарема, я доложил, что враг будет удерживаться стойко и борьба предстоит жестокая, упорная.
Большие трудности возникли у нас с организацией базирования сил флота в районе Моонзунда. Там не было портов и гаваней, защищенных от волн и ветра. Ни Виртсу, ни Рохукюла на материке, ни пристань Ромассаре на острове Сарема (у Курессаре) не отвечали элементарным требованиям, не располагали оборудованием для переработки огромного количества различных грузов для армии.
Небольшие гавани Виртсу и Рохукюла были забиты до предела кораблями, катерами, баржами и десантно-высадочными средствами. Там можно было сосредоточивать силы и средства без всякой маскировки только в расчете на полную бездеятельность авиации противника. К тому же обе гавани находились на довольно значительном расстоянии от фланга наших войск на полуострове. Переход кораблей или транспортов к Курессаре каждый раз требовал трального и других видов боевого обеспечения.
Открытая ветрам пристань Ромассаре могла использоваться в качестве стоянки для торпедных катеров, катерных тральщиков и в лучшем случае морских бронекатеров, и то лишь в тихую погоду. О базировании более крупных надводных кораблей не могло быть и речи. Даже канонерские лодки вынуждены были становиться на якорь на внешнем рейде.
И все же мы считали, что сосредоточение боевых кораблей и транспортных средств в Моонзунде надо продолжать. Без этого невозможно было создать на Сырве кулак достаточно мощный, чтобы выбить фашистов с полуострова.
Кроме десантных тендеров капитана 3 ранга В. С. Сиротинского, переброшенных с Чудского озера для перевозки войск и техники, использовали пришедшие сюда канонерские лодки капитана 1 ранга Э. И. Лазо, сетевые заградители, небольшие транспорты, тральщики, баржи и инженерные средства, в частности понтоны.
Бывая довольно часто с контр-адмиралом И. Г. Святовым в Виртсу, мы видели, как настойчиво изыскивают наши флотские командиры возможности что-то еще предпринять для ускорения перевозок, убеждались, как сложно и трудно им работать. Они приспосабливали все, что было под рукой. Разве что не делали деревянных плотов.
Люди, техника, боезапас, горючее перевозились и перевозились день и ночь, вне зависимости от погоды и несовершенства транспортных средств.
Погоду я упомянул не случайно. Она нам очень мешала. В октябре было около двадцати штормовых суток! Однако прекращать работу в море разрешалось только в самых крайних случаях. Напомню, что объем перевозок был чрезвычайно велик. Одновременно с сосредоточением большого количества войск и техники на Сарема шла смена частей. По приказу командующего фронтом мы, например, перебрасывали некоторые войсковые части и соединения с острова Хиума на остров Сарема, а из Рохукюла на Хиума.
Флот переправил на импровизированных транспортных средствах 74 тысячи солдат и офицеров, 150 танков и самоходных артиллерийских установок, 730 орудий и 530 минометов, 3 тысячи автомашин, тысячи лошадей, повозок, более 21 тысячи тонн боезапаса и 22 тысячи тонн других грузов.
В результате этого огромного труда нам удалось сосредоточить войска и технику для прорыва последнего рубежа обороны врага на Сырве. На каждый километр фронта, который предстояло сокрушить, теперь приходилось по 244 артиллерийских и минометных ствола, до 120 танков и самоходных артиллерийских установок. Сила немалая!
После разгрома вражеского гарнизона нам предстояло высвобождающиеся войска снова перевезти на материк, включив их тем самым в общий поток наступавших на запад вооруженных сил. Генерал-полковник М. М. Попов заранее нас предупредил: флот должен до заморозков перевезти в обратном направлении около 30 тысяч человек, 700 орудий и минометных установок, 1700 автомашин и большое количество грузов.
А осень вступала в свои права, и мы с беспокойством смотрели на море. Шквальный ветер не утихал. Трудно, ох как трудно приходилось малым кораблям, катерам и тендерам!
Вся тяжесть прикрытия флангов наших войск легла на торпедные катера. На помощь им в середине октября подошли канонерские лодки и почти все морские бронекатера флота. Однако даже канонерским лодкам в штормовую погоду было не под силу тягаться с крейсерами и эскадренными миноносцами противника.
Погода мешала и тральщикам бригады капитана 1 ранга И. И. Мешко. Боевое траление минных заграждений, поставленных противником в районе острова Абрука (Рижский залив), на фарватере Виртсу - Курессаре, задерживалось. Не были очищены от мин районы, необходимые для маневрирования морских бронекатеров, канонерских лодок, которые должны были поддерживать фланг наших войск.
Контр-адмирал И. Г. Святов рассказал о злоключениях бронекатера 510, где командиром был капитан-лейтенант Баскин. Бронекатер нес дозор в районе Абрука. Неожиданно сигнальщик крикнул, что прямо по носу видит поплавки. Это были минные ловушки, специально рассчитанные на катера с малой осадкой. Командир в ту же секунду приказал дать самый полный ход назад. Но инерцию погасить не удалось. Раздался взрыв. Катер получил серьезное повреждение, потерял ход. Оставшиеся в живых члены экипажа, в том числе раненые и контуженые, бросились заделывать пробоину, откачивать воду.