Страница:
дальнейшее сохранение всех пережитков варварства в администрации и
экономике.
Ссылаться, в частности, против Советов на буржуазный характер китайской
революции значит просто отрекаться от опыта наших буржуазных революций 1905
г. и 1917 г. (февраль). В этих революциях основной и ближайшей задачей было
низвержение самодержавно-крепостнических порядков. Эта цель не исключала, а
требовала вооружения рабочих и создания Советов.
Вот какими словами Ленин писал об этом после Февральской революции:
"Для действительной борьбы против царской монархии, для действительного
обеспечения свободы, не на словах только, не в посулах краснобаев
либерализма, не рабочие должны поддержать новое правительство, а это
правительство должно "поддержать" рабочих! Ибо единственная гарантия свободы
и разрушения царизма до конца есть вооружение пролетариата, укрепление,
расширение, развитие роли, значения, силы Совета рабочих и солдатских
депутатов. Все остальное фраза и ложь, самообман политиканов либерального и
радикального лагеря. Помогите вооружению рабочих или хоть не мешайте этому
делу -- и свобода в России будет непобедима, монархия невосстановима,
республика обеспечена. Иначе народ будет обманут. Обещания дешевы. Обещания
ничего не стоят. Обещаниями "кормили" народ и одурачивали рабочих все
буржуазные политиканы во всех буржуазных революциях. Наша революция
буржуазная, -- поэтому рабочие должны поддерживать буржуазию, -- говорят
никуда не годные политики из лагеря ликвидаторов. Наша революция буржуазная,
-- говорим мы, марксисты, -- поэтому рабочие должны раскрывать глаза народу
на обман буржуазных политиканов, учить его не верить словам, полагаться
только на свои силы, на свою организацию, на свое объединение, на свое
вооружение" (Ленин, том XIV, ч. 1, стр. 10--11, "Правда", 21 марта 1927 г.).
Тот китайский революционер, который, выкинув из своей головы хитроумные
резолюции и комментарии насчет блока четырех классов, крепко впитает в себя
смысл этих простых ленинских слов, наверняка не ошибется и придет к цели.
8. Официальное руководство китайской революцией направлялось все время
по линии "единого общенационального фронта" или "блока четырех классов" (см.
доклады Бухарина, передовую статью в "Коммунистическом Интернационале" No11,
неопубликованную речь Сталина на Московском активе 5 апреля 1927 г., статью
Мартынова в "Правде" 10 апреля, передовицу "Правды" 16 марта, речь тов.
Калинина -- "Известия", 6 марта 1927 г., речь тов. Рудзутака -- "Правда", 9
марта 1927 г. и пр., и пр., и пр.). Дело на этом пути зашло так далеко, что
накануне переворота Чан Кайши "Правда", обличая оппозицию, возвещала, что
революционным Китаем правит не буржуазная власть, а "правительство блока
четырех классов".
Философия Мартынова, имеющего печальное мужество доводить все ошибки
Сталина--Бухарина в вопросах китайской политики до их логического конца, не
встречает и тени отпора. Между тем, она представляет собою попрание основных
принципов марксизма и воспроизводит наиболее грубые черты русского и
международного меньшевизма в применении к условиям китайской революции.
Недаром нынешний вождь меньшевиков Дан в последнем номере "Социалистического
вестника"132 пишет:
""В принципе" большевики тоже стояли за сохранение "единого фронта" в
китайской революции до завершения национально-освободительной задачи. Еще 10
апреля Мартынов в "Правде" весьма вразумительно и, несмотря на обязательные
ругательства по адресу социал-демократии, совсем "по-меньшевистски"
доказывал "левому" оппозиционеру Раде-ку правильность официальной позиции,
настаивающей на необходимости сохранять "блок четырех классов", не спешить с
разрушением коалиционного правительства, в котором рабочие заседают
совместно с крупной буржуазией, не навязывать ему преждевременно
"социалистических" задач." (No 8, 23 апреля 1927 г., стр. 4).
Всякий, кто знает историю борьбы большевизма с меньшевизмом, в
особенности в вопросе об отношении к либераль-
ной буржуазии, не может не признать, что одобрение Даном "разумных
принципов" школы Мартынова является не случайным, а вполне закономерным.
Противоестественным является лишь то, что эта школа безнаказанно поднимает
свой голос в рядах Коминтерна.
Старую меньшевистскую тактику 1905--1917 гг., растоптанную ходом
событий, школа Мартынова ныне переносит на Китай, подобно тому, как
капиталистическая торговля самые недоброкачественные товары, не находящие
сбыта на родине, сплавляет в колонии. При этом экспорте товар даже не
освежен. Доводы остались теми же самыми, буква в букву, что и 20 лет тому
назад. Только там, где стояло самодержавие, теперь вставляют в текст
империализм. Разумеется, британский империализм отличается от самодержавия,
но меньшевистские ссылки на него ничуть не отличаются от ссылок на
самодержавие. Борьба против иностранного империализма, как и борьба против
самодержавия, есть классовая борьба. Что ее нельзя заворожить идеей единого
национального фронта, об этом слишком красноречиво свидетельствуют кровавые
апрельские события, выросшие непосредственно из политики блока четырех
классов.
9. По отношению к прошлому периоду, закончившемуся апрельским
переворотом, тезисы тов. Сталина гласят: "Принятая линия была единственно
правильная линия".
Как же она выражалась на практике? Об этом красноречиво говорил Тань
Пиншань, коммунистический министр земледелия, в своем докладе на VII
расширенном пленуме ИККИ, в декабре 1926 года133:
"Со времени установления в июле прошлого года в Кантоне национального
правительства, являющегося номинально правительством левого крыла, власть
фактически находится в руках правого крыла... Движение рабочих и крестьян не
может развертываться во всей своей широте в силу различных препятствий.
После мартовского выступления установлена военная диктатура центра (т. е.
Чан Кайши), между тем как политическая власть по-прежнему остается в руках
правого крыла. Вся политическая власть, которая, по существу говоря, должна
была бы (!) принадлежать левому крылу, окончательно утрачена".
Итак: левые "должны были бы" владеть властью, но они ее окончательно
утратили; государственная власть принадлежала правым; военная власть,
неизмеримо более могущественная, оказалась целиком в руках чанкайшистского
"центра", который и стал центром заговора. При таких условиях не трудно
понять, почему "движение рабочих и крестьян" не могло как следует
развертываться.
Тань Пиншань дает еще более точную характеристику того, как
"единственно правильная линия" выглядела на деле:
"...Мы практически пожертвовали интересами рабочих и крестьян... После
длительных переговоров с нами правительство не выпустило даже закона о
профсоюзах... Правительство не приняло требований крестьянства, выдвинутых
нами от имени различных общественных организаций. Когда между крупными
помещиками и крестьянской беднотой вспыхивали конфликты, правительство
всегда становилось на сторону первых".
Как же это могло случиться? Тань Пиншань осторожно указывает две
причины:
а) "Левые лидеры не способны упрочивать и расширятьсвое влияние
посредством политической власти";
б) Правое крыло, "отчасти вследствие нашей неправильнойтактики,
получает возможность действовать".
Таковы те политические отношения, которые получилипышное название
"блока четырех классов". Такими "блока-ми" полна как революционная, так и
парламентская историябуржуазных стран: крупная буржуазия ведет за собой в
поводумелкобуржуазных демократов, фразеров единого националь-ного фронта, а
эти последние, сбивая с толку рабочих, тащутих в хвосте буржуазии. Когда
пролетарский "хвост", вопрекиусилиям мелкобуржуазных фразеров, начинает
слишком силь-но напирать, буржуазия приказывает своим генералам рубитьпо
"хвосту". Тогда соглашатели глубокомысленно констатиру-ют, что буржуазия
"изменила" национальному делу.
Но ведь китайская буржуазия "все же" боролась с импе-риализмом? И этот
аргумент есть бессодержательное общееместо. Соглашатели всех стран всегда
уверяли в соответствен-ных случаях рабочих, что либеральная буржуазия
боретсяпротив реакции. Китайская буржуазия использовала
помощьмелкобуржуазной демократии в борьбе с империализмом
только для того, чтобы заключить с этим империализмом союз против
рабочих. В результате Северного похода буржуазия стала сильнее, рабочие
слабее. Линия, подготовляющая такой результат, есть ложная линия. "Мы
практически пожертвовали интересом рабочих и крестьян", -- говорит Тань
Пиншань. Для чего? Для поддержания блока четырех классов. А результат?
Крупнейший успех буржуазной контрреволюции, упрочение пошатнувшегося
империализма, ослабление СССР. Такая политика преступна. Не осудив ее
беспощадно, нельзя шагу сделать вперед.
12. Тезисы пытаются и теперь еще оправдать ту политику,которая связала
партию пролетариата с крупной буржуазиейв рамках одной и той же организации,
Гоминьдана, причемвсе руководство оказалось в руках буржуазии. Тезисы
гласят:"Это была линия... на использование правых, их связи и ихопыта,
поскольку они подчиняются (!) дисциплине (!) Гоминь-дана". Теперь-то мы уж,
казалось, хорошо знаем, как буржуа-зия подчинялась "дисциплине" и как
пролетариат использо-вал правых, т. е. крупных и средних буржуа, их
"связи"(с империалистами) и их "опыт" (удушения и расстрела рабо-чих).
Казалось бы, повесть об этом "использовании" записанакровавыми письменами в
книгу китайской революции. Междутем, тезисы говорят: "Последующие события
целиком под-твердили правильность этой линии". Дальше идти некуда!
Из грандиозного контрреволюционного переворота тезисы Сталина делают
тот поистине жалкий вывод, что политика "изоляции правых" внутри единого
Гоминьдана должна быть "заменена" политикой "решительной борьбы" с правыми.
Это после того, как правые "товарищи" по партии заговорили языком пулеметов.
13. Тезисы ссылаются, правда, на прежние "предсказания"неизбежности
отхода буржуазии от революции. Но разве та-кие предсказания сами по себе
достаточны для политикибольшевизма? "Предсказание" отхода буржуазии есть
пустоеобщее место, если оно не связано с определенными политиче-скими
выводами. В цитированной уже статье, одобряющейофициальную линию Мартынова,
Дан пишет:
"В движении, объемлющем столь антагонистичные классы, вечным единый
фронт, разумеется, быть не может" ("Социалистический вестник", 22 апреля
1927 г., стр. 3).
Значит, и Дан признает "неизбежность отхода буржуазии". Фактическая же
политика меньшевизма в революции состоит в расчете на сохранение единого
фронта во что бы то ни стало, как можно дольше, ценою приспособления своей
политики к политике буржуазии, ценою урезки лозунгов и активности масс и
даже -- как в Китае -- ценою организационного подчинения рабочей партии
политическому аппарату буржуазии. Большевистский же путь состоит в
безусловном политическом и организационном отмежевании от буржуазии, в
беспощадном разоблачении буржуазии с первых шагов революции, в разрушении
всяких мелкобуржуазных иллюзий насчет единства фронта с буржуазией, в
неустанной борьбе с буржуазией за руководство массами, в беспощадном
изгнании из компартии всех, кто сеет надежды на буржуазию или прикрашивает
ее.
14. Тезисы тов. Сталина пытаются, правда, противопоста-вить друг другу
два пути развития китайской революции:один -- под руководством буржуазии,
значит, при подавленииею пролетариата и при неизбежности ее союза с
иностран-ным империализмом; другой -- под руководством пролетариа-та --
против буржуазии.
Но для того, чтобы перспектива этого второго пути
буржуазно-демократической революции не была пустым словом, надо открыто и
прямо сказать, что все руководство китайской революцией находилось до сих
пор в непримиримом противоречии с этим путем. Оппозиция подвергалась и
подвергается ожесточенной критике именно потому, что оппозиция с самого
начала выдвинула ленинскую постановку, т. е. путь борьбы пролетариата с
буржуазией за руководство угнетенными массами города и деревни в рамках и на
основе национально-демократической революции.
15. Из тезисов Сталина вытекает, будто пролетариат можетотделиться от
буржуазии лишь после того, как она сама от-швырнет его, разоружит,
обезглавит и растопчет. Но ведькак раз по такому пути развернулась
революция-выкидыш1848 года134, когда пролетариат не имел
самостоятельного зна-
чения, шел за мелкобуржуазной демократией, которая, в свою очередь,
плелась за либеральной буржуазией и подвела рабочих под нож Кавеньяка. Как
ни велики действительные своеобразия китайской обстановки, но то основное,
что характеризует революционный путь 1848 года, повторилось в китайской
революции с такой убийственной точностью, как если бы на свете не было ни
уроков 1848, 1871135, 1905, 1917 годов, ни ВКП, ни Коминтерна.
Что Чан Кайши выполнил работу либерально-республиканского генерала
Кавеньяка -- это теперь уже стало общим местом. Эту аналогию повторяют,
вслед за оппозицией, и тезисы Сталина. Но эту аналогию необходимо дополнить.
Кавеньяк был бы невозможен без Лендрю-Ролленов136,
Луи-Бланов137 и других фразеров общенационального фронта. Кто же
играл эту роль в Китае? Не только Ван Цзинвэй, но и руководители китайской
компартии и, главное, их вдохновители из ИККИ. Если этого открыто не
сказать, не разъяснить, не втолковать, то философия двух путей послужит
только маскировкой для луиблановщины и мартыновщины, т. е. подготовит
повторение апрельской трагедии на новом этапе китайской революции.
16. Чтобы иметь право говорить о борьбе за большевистский путь
демократической революции, надо иметь основное орудие пролетарской политики:
самостоятельную пролетарскую партию, борющуюся под собственным знаменем и ни
на минуту не допускающую растворения своей политики и организации в политике
и организации других классов. Без обеспечения полной теоретической,
политической и организационной самостоятельности компартии всякие разговоры
о "двух путях" представляют собой прямое издевательство над большевизмом.
Между тем, китайская компартия на деле находилась все время не в союзе с
революционной мелкобуржуазной частью Гоминьдана, но в подчинении всему
Гоминьдану, которым на деле руководила крупная буржуазия, сосредоточившая в
своих руках армию и власть. Компартия подчинялась политической дисциплине
Чан Кайши. Компартия подписывала обязательство не критиковать суньятсенизма,
т. е. мелкобуржуазной теории, направленной не только против империализма, но
и против классовой борьбы. Компартия лишена была своих
органов печати, т. е. основного орудия самостоятельной партии. Говорить
в таких условиях о борьбе пролетариата за гегемонию -- значит обманывать
себя и других.
17. Чем объясняется подчиненное, обезличенное, полити-чески недостойное
положение компартии в чанкайшистскомГоминьдане? Установкой на единство
национального фронтапод фактическим руководством буржуазии, которая будто
бы"не может" оторваться от революции (школа Мартынова),т. е. фактически
отрицанием второго, большевистского, пути,о котором тезисы Сталина задним
числом говорят толькодля маскировки.
Оправдывать такую политику необходимостью союза рабочих с крестьянами
значит и самый этот союз превращать в фразу, в маскировку для командной
политической роли буржуазии. Зависимое положение компартии как неизбежный
результат "блока четырех классов" было главным препятствием на пути рабочего
и крестьянского движения, а, значит, и настоящего союза пролетариата с
крестьянством, без чего и думать нельзя о победе китайской революции.
18. Как же должно обстоять с компартией в будущем?
В тезисах есть на этот счет одна единственная фраза, но такая, которая
способна посеять величайшую путаницу и причинить непоправимый вред.
"...Борясь в одних рядах с революционными гоминьдановцами, --говорят тезисы
Сталина, -- компартия должна более чем когда-либо сохранить свою
самостоятельность". Сохранить? Но ведь до сих пор компартия этой
самостоятельности не имела. Ведь именно несамостоятельность ее есть узел
всех зол и всех ошибок. Тезисы предлагают в этом коренном вопросе не
покончить раз навсегда с практикой вчерашнего дня, а, наоборот, сохранить ее
"более, чем когда-либо". Но ведь это и значит сохранить идеологическую,
политическую и организационную зависимость партии пролетариата от
мелкобуржуазной партии, которая тем самым будет неизбежно превращаться в
орудие крупной буржуазии.
Для того чтобы оправдать ложную политику, приходится зависимость
называть независимостью и требовать сохранения того, что должно быть раз
навсегда похоронено.
19. Китайский большевизм может вырасти только из беспо-щадной
самокритики со стороны лучших элементов нынеш-
ней компартии. Помочь им в этом -- наша прямая обязанность. Попытка
замазать ошибки прошлого, искусственно затормозив их обсуждение, причинит
величайшие беды в первую голову китайской коммунистической партии. Если мы
не поможем ей в кратчайший срок очиститься от меньшевизма и меньшевиков, она
войдет в полосу затяжного кризиса с расколами, выходами из партии и
ожесточенной борьбой отдельных групп. Жестокие поражения оппортунизма могут,
сверх того, проложить дорогу анархо-синдикалистским влияниям138.
Если коммунистическая партия, несмотря на массовое рабочее движение, на
мощно развивающиеся профессиональные союзы, на аграрно-революционное
движение деревни, должна составлять по-прежнему подчиненную часть буржуазной
партии и в качестве бессильного придатка входить в создаваемое этой
буржуазной партией национальное правительство, тогда надо бы прямо сказать:
для коммунистической партии в Китае время еще не настало. Ибо лучше совсем
не создавать коммунистической партии, чем так жестоко компрометировать ее в
эпоху революции, т. е. тогда именно, когда кровью закрепляются связи с
рабочими массами и создаются великие традиции, действующие в течение
десятилетий.
В тезисах тов. Сталина есть, разумеется, целый раздел,посвященный
"ошибкам оппозиции". Вместо того чтобы уда-рить направо, т. е. по ошибкам
самого Сталина, тезисы пыта-ются бить налево, усугубляют тем самым ошибки,
накопляютпутаницу, затрудняют выход и сталкивают линию руководствав трясину
соглашательства.
Главное обвинение: оппозиция "не понимает, что рево-люция в Китае не
может развиваться быстрым темпом". Тези-сы припутывают здесь к чему-то темп
Октябрьской револю-ции. Если ставить вопрос о темпе, то его надо измерятьне
внешним аршином Октябрьской революции, а выводитьиз внутренних классовых
отношений самой китайской рево-люции. Китайская буржуазия, как известно, не
посчиталасьс предписанием насчет медленного темпа. Она сочла в апреле1927
года вполне своевременным скинуть столь хорошо по-служившую ей маску единого
фронта, чтобы изо всех сил уда-рить по революции. Компартия, пролетариат, а
за ними и ле-
вые гоминьдановцы оказались к этому удару совершенно неподготовленными.
Почему? Потому что руководство рассчитывало на более медленный темп,
безнадежно отставало, имело хвостистский характер.
23 апреля, т. е. после переворота Чан Кайши, ЦК Гоминьдана вместе с
уханьским "левым" правительством опубликовал манифест, в котором говорится:
"...Теперь мы можем только сожалеть (!) о том, что не действовали, пока
не было поздно. В этом мы приносим свои искренние извинения (!)" (Правда, 23
апреля).
В этих жалких и плаксивых словах заключено, помимо воли авторов,
беспощадное опровержение сталинской философии насчет "темпа" китайской
революции.
22. Мы продолжали поддерживать блок с буржуазией, в то время как
рабочие массы рвались на самостоятельную борьбу. Мы пытались использовать
опыт "правых" и оказались орудием в их руках. Мы проводили политику страуса,
замалчивая в печати и скрывая от собственной партии первый переворот Чан
Кайши в марте 1926 г., расстрелы рабочих и крестьян и все вообще факты,
характеризовавшие контрреволюционный характер гоминьдановского руководства.
Мы забыли позаботиться о самостоятельности собственной партии. Мы не создали
для нее газеты. "Мы практически пожертвовали интересами рабочих и крестьян"
(Тань Пиншань). Мы не сделали ни одного серьезного шага, чтобы овладеть
солдатскими массами. Мы позволили банде Чан Кайши установить "военную
диктатуру центра", т. е. буржуазной контрреволюции. Еще накануне переворота
мы рекламировали Чан Кайши. Мы утверждали, что он "подчинился дисциплине" и
что нам удалось "умелым тактическим маневром предупредить угрожавший
китайской революции резкий поворот направо" (предисловие Раскольникова к
брошюре Тань Пиншаня). Мы отставали от событий по всей линии. На каждом шагу
мы теряли темп в пользу буржуазии. Мы подготовили таким путем наиболее
благоприятные условия для буржуазной контрреволюции. Левый Гоминьдан
приносит по этому поводу, по крайней мере, свои "искренние извинения". А
тезисы Сталина из всей этой цепи поистине беспримерных хвостистских ошибок
делают тот замечательный вывод, что оппозиция требует... слишком быстрого
темпа.
23. Все чаще слышатся на наших партийных собраниях об-винения против
"ультралевых" шанхайцев и вообще противкитайских рабочих, которые своими
"эксцессами" провоци-ровали Чан Кайши. Никаких данных на этот счет никтоне
приводит. Да и что они могли бы доказать? Без так называ-емых "эксцессов" не
обходится ни одна действительно народ-ная революция, вовлекающая в свой
водоворот миллионы.Политика, которая хочет предписать впервые
пробужденныммассам маршрут, не нарушающий буржуазного "порядка",есть
политика безнадежной филистерской тупости. Она все-гда расшибала себе лоб об
логику гражданской войны и, посы-лая запоздалые проклятия Кавеньякам и
Корниловым139, об-личала в то же время "эксцессы" слева.
"Вина" китайских рабочих в том, что критический момент революции застал
их неподготовленными, неорганизованными, невооруженными. Но это не вина, а
беда их. Ответственность за нее целиком ложится на неправильное руководство,
безнадежно упускавшее темп.
24. О нынешнем состоянии китайской революции тезисысообщают: "Переворот
Чан Кайши означает, что в ЮжномКитае отныне будут два лагеря, два
правительства, две армии,два центра, центр революции в Ухани и центр
контрреволю-ции в Нанкине". Неверная, поверхностная, вульгарная
харак-теристика положения! Дело не просто в двух половинках Го-миньдана, а в
новой группировке классовых сил. Думать,что правительство в Ухани есть уже
готовый центр и что онобудет попросту продолжать революцию с того места, на
кото-ром ее задержал и опрокинул Чан Кайши, значит рассматри-вать
контрреволюционный переворот в апреле как личную"перебежку", как "эпизод",
т. е. ничего не понимать.
Рабочих не просто разгромили. Их разгромили те, которые их вели. Можно
ли думать, что массы пойдут теперь за левым Гоминьданом с таким же доверием,
с каким они шли вчера за Гоминьданом в целом? Между тем, вести борьбу
приходится отныне не только против прежних милитаристов, связанных с
империализмом, но и против "национальной" буржуазии, которая, благодаря в
корне неправильной политике с нашей
стороны, овладела военным аппаратом и значительной частью армии.
Для борьбы на новой, более высокой стадии революции нужно прежде всего
вдохнуть доверие к себе обманутым массам и пробудить массы, еше не
пробудившиеся. Для этого надо, первым делом, показать, что от той постыдной
политики, которая "жертвовала интересами рабочих и крестьян" (см. Тань
Пиншаня) во имя поддержания блока четырех классов, не осталось и следа.
Всякий, кто будет тянуть в эту сторону, должен беспощадно изгоняться из
китайской компартии.
Надо отшвырнуть поверхностную, верхушечную, жалкую идейку насчет того,
будто теперь, после кровавых испытаний, можно поднять и повести миллионы
рабочих и крестьян, помахавши в воздухе "флагом" Гоминьдана. (Мы не отдадим
никому синего знамени Гоминьдана! -- восклицает Бухарин.) Нет, массам нужна
революционная программа и боевая организация, вырастающая из их собственных
рядов и заключающая в себе внутреннюю гарантию связи с массами и верности
им. Одной уханьской верхушки для этого недостаточно, нужны Советы рабочих,
крестьянских и солдатских депутатов, Советы трудящихся.
25. Отвергая жизненно необходимый лозунг Советов, тезисы тов. Сталина
несколько неожиданно заявляют, что главным "противоядием (?) против
контрреволюции является вооружение рабочих и крестьян". Вооружение рабочих и
экономике.
Ссылаться, в частности, против Советов на буржуазный характер китайской
революции значит просто отрекаться от опыта наших буржуазных революций 1905
г. и 1917 г. (февраль). В этих революциях основной и ближайшей задачей было
низвержение самодержавно-крепостнических порядков. Эта цель не исключала, а
требовала вооружения рабочих и создания Советов.
Вот какими словами Ленин писал об этом после Февральской революции:
"Для действительной борьбы против царской монархии, для действительного
обеспечения свободы, не на словах только, не в посулах краснобаев
либерализма, не рабочие должны поддержать новое правительство, а это
правительство должно "поддержать" рабочих! Ибо единственная гарантия свободы
и разрушения царизма до конца есть вооружение пролетариата, укрепление,
расширение, развитие роли, значения, силы Совета рабочих и солдатских
депутатов. Все остальное фраза и ложь, самообман политиканов либерального и
радикального лагеря. Помогите вооружению рабочих или хоть не мешайте этому
делу -- и свобода в России будет непобедима, монархия невосстановима,
республика обеспечена. Иначе народ будет обманут. Обещания дешевы. Обещания
ничего не стоят. Обещаниями "кормили" народ и одурачивали рабочих все
буржуазные политиканы во всех буржуазных революциях. Наша революция
буржуазная, -- поэтому рабочие должны поддерживать буржуазию, -- говорят
никуда не годные политики из лагеря ликвидаторов. Наша революция буржуазная,
-- говорим мы, марксисты, -- поэтому рабочие должны раскрывать глаза народу
на обман буржуазных политиканов, учить его не верить словам, полагаться
только на свои силы, на свою организацию, на свое объединение, на свое
вооружение" (Ленин, том XIV, ч. 1, стр. 10--11, "Правда", 21 марта 1927 г.).
Тот китайский революционер, который, выкинув из своей головы хитроумные
резолюции и комментарии насчет блока четырех классов, крепко впитает в себя
смысл этих простых ленинских слов, наверняка не ошибется и придет к цели.
8. Официальное руководство китайской революцией направлялось все время
по линии "единого общенационального фронта" или "блока четырех классов" (см.
доклады Бухарина, передовую статью в "Коммунистическом Интернационале" No11,
неопубликованную речь Сталина на Московском активе 5 апреля 1927 г., статью
Мартынова в "Правде" 10 апреля, передовицу "Правды" 16 марта, речь тов.
Калинина -- "Известия", 6 марта 1927 г., речь тов. Рудзутака -- "Правда", 9
марта 1927 г. и пр., и пр., и пр.). Дело на этом пути зашло так далеко, что
накануне переворота Чан Кайши "Правда", обличая оппозицию, возвещала, что
революционным Китаем правит не буржуазная власть, а "правительство блока
четырех классов".
Философия Мартынова, имеющего печальное мужество доводить все ошибки
Сталина--Бухарина в вопросах китайской политики до их логического конца, не
встречает и тени отпора. Между тем, она представляет собою попрание основных
принципов марксизма и воспроизводит наиболее грубые черты русского и
международного меньшевизма в применении к условиям китайской революции.
Недаром нынешний вождь меньшевиков Дан в последнем номере "Социалистического
вестника"132 пишет:
""В принципе" большевики тоже стояли за сохранение "единого фронта" в
китайской революции до завершения национально-освободительной задачи. Еще 10
апреля Мартынов в "Правде" весьма вразумительно и, несмотря на обязательные
ругательства по адресу социал-демократии, совсем "по-меньшевистски"
доказывал "левому" оппозиционеру Раде-ку правильность официальной позиции,
настаивающей на необходимости сохранять "блок четырех классов", не спешить с
разрушением коалиционного правительства, в котором рабочие заседают
совместно с крупной буржуазией, не навязывать ему преждевременно
"социалистических" задач." (No 8, 23 апреля 1927 г., стр. 4).
Всякий, кто знает историю борьбы большевизма с меньшевизмом, в
особенности в вопросе об отношении к либераль-
ной буржуазии, не может не признать, что одобрение Даном "разумных
принципов" школы Мартынова является не случайным, а вполне закономерным.
Противоестественным является лишь то, что эта школа безнаказанно поднимает
свой голос в рядах Коминтерна.
Старую меньшевистскую тактику 1905--1917 гг., растоптанную ходом
событий, школа Мартынова ныне переносит на Китай, подобно тому, как
капиталистическая торговля самые недоброкачественные товары, не находящие
сбыта на родине, сплавляет в колонии. При этом экспорте товар даже не
освежен. Доводы остались теми же самыми, буква в букву, что и 20 лет тому
назад. Только там, где стояло самодержавие, теперь вставляют в текст
империализм. Разумеется, британский империализм отличается от самодержавия,
но меньшевистские ссылки на него ничуть не отличаются от ссылок на
самодержавие. Борьба против иностранного империализма, как и борьба против
самодержавия, есть классовая борьба. Что ее нельзя заворожить идеей единого
национального фронта, об этом слишком красноречиво свидетельствуют кровавые
апрельские события, выросшие непосредственно из политики блока четырех
классов.
9. По отношению к прошлому периоду, закончившемуся апрельским
переворотом, тезисы тов. Сталина гласят: "Принятая линия была единственно
правильная линия".
Как же она выражалась на практике? Об этом красноречиво говорил Тань
Пиншань, коммунистический министр земледелия, в своем докладе на VII
расширенном пленуме ИККИ, в декабре 1926 года133:
"Со времени установления в июле прошлого года в Кантоне национального
правительства, являющегося номинально правительством левого крыла, власть
фактически находится в руках правого крыла... Движение рабочих и крестьян не
может развертываться во всей своей широте в силу различных препятствий.
После мартовского выступления установлена военная диктатура центра (т. е.
Чан Кайши), между тем как политическая власть по-прежнему остается в руках
правого крыла. Вся политическая власть, которая, по существу говоря, должна
была бы (!) принадлежать левому крылу, окончательно утрачена".
Итак: левые "должны были бы" владеть властью, но они ее окончательно
утратили; государственная власть принадлежала правым; военная власть,
неизмеримо более могущественная, оказалась целиком в руках чанкайшистского
"центра", который и стал центром заговора. При таких условиях не трудно
понять, почему "движение рабочих и крестьян" не могло как следует
развертываться.
Тань Пиншань дает еще более точную характеристику того, как
"единственно правильная линия" выглядела на деле:
"...Мы практически пожертвовали интересами рабочих и крестьян... После
длительных переговоров с нами правительство не выпустило даже закона о
профсоюзах... Правительство не приняло требований крестьянства, выдвинутых
нами от имени различных общественных организаций. Когда между крупными
помещиками и крестьянской беднотой вспыхивали конфликты, правительство
всегда становилось на сторону первых".
Как же это могло случиться? Тань Пиншань осторожно указывает две
причины:
а) "Левые лидеры не способны упрочивать и расширятьсвое влияние
посредством политической власти";
б) Правое крыло, "отчасти вследствие нашей неправильнойтактики,
получает возможность действовать".
Таковы те политические отношения, которые получилипышное название
"блока четырех классов". Такими "блока-ми" полна как революционная, так и
парламентская историябуржуазных стран: крупная буржуазия ведет за собой в
поводумелкобуржуазных демократов, фразеров единого националь-ного фронта, а
эти последние, сбивая с толку рабочих, тащутих в хвосте буржуазии. Когда
пролетарский "хвост", вопрекиусилиям мелкобуржуазных фразеров, начинает
слишком силь-но напирать, буржуазия приказывает своим генералам рубитьпо
"хвосту". Тогда соглашатели глубокомысленно констатиру-ют, что буржуазия
"изменила" национальному делу.
Но ведь китайская буржуазия "все же" боролась с импе-риализмом? И этот
аргумент есть бессодержательное общееместо. Соглашатели всех стран всегда
уверяли в соответствен-ных случаях рабочих, что либеральная буржуазия
боретсяпротив реакции. Китайская буржуазия использовала
помощьмелкобуржуазной демократии в борьбе с империализмом
только для того, чтобы заключить с этим империализмом союз против
рабочих. В результате Северного похода буржуазия стала сильнее, рабочие
слабее. Линия, подготовляющая такой результат, есть ложная линия. "Мы
практически пожертвовали интересом рабочих и крестьян", -- говорит Тань
Пиншань. Для чего? Для поддержания блока четырех классов. А результат?
Крупнейший успех буржуазной контрреволюции, упрочение пошатнувшегося
империализма, ослабление СССР. Такая политика преступна. Не осудив ее
беспощадно, нельзя шагу сделать вперед.
12. Тезисы пытаются и теперь еще оправдать ту политику,которая связала
партию пролетариата с крупной буржуазиейв рамках одной и той же организации,
Гоминьдана, причемвсе руководство оказалось в руках буржуазии. Тезисы
гласят:"Это была линия... на использование правых, их связи и ихопыта,
поскольку они подчиняются (!) дисциплине (!) Гоминь-дана". Теперь-то мы уж,
казалось, хорошо знаем, как буржуа-зия подчинялась "дисциплине" и как
пролетариат использо-вал правых, т. е. крупных и средних буржуа, их
"связи"(с империалистами) и их "опыт" (удушения и расстрела рабо-чих).
Казалось бы, повесть об этом "использовании" записанакровавыми письменами в
книгу китайской революции. Междутем, тезисы говорят: "Последующие события
целиком под-твердили правильность этой линии". Дальше идти некуда!
Из грандиозного контрреволюционного переворота тезисы Сталина делают
тот поистине жалкий вывод, что политика "изоляции правых" внутри единого
Гоминьдана должна быть "заменена" политикой "решительной борьбы" с правыми.
Это после того, как правые "товарищи" по партии заговорили языком пулеметов.
13. Тезисы ссылаются, правда, на прежние "предсказания"неизбежности
отхода буржуазии от революции. Но разве та-кие предсказания сами по себе
достаточны для политикибольшевизма? "Предсказание" отхода буржуазии есть
пустоеобщее место, если оно не связано с определенными политиче-скими
выводами. В цитированной уже статье, одобряющейофициальную линию Мартынова,
Дан пишет:
"В движении, объемлющем столь антагонистичные классы, вечным единый
фронт, разумеется, быть не может" ("Социалистический вестник", 22 апреля
1927 г., стр. 3).
Значит, и Дан признает "неизбежность отхода буржуазии". Фактическая же
политика меньшевизма в революции состоит в расчете на сохранение единого
фронта во что бы то ни стало, как можно дольше, ценою приспособления своей
политики к политике буржуазии, ценою урезки лозунгов и активности масс и
даже -- как в Китае -- ценою организационного подчинения рабочей партии
политическому аппарату буржуазии. Большевистский же путь состоит в
безусловном политическом и организационном отмежевании от буржуазии, в
беспощадном разоблачении буржуазии с первых шагов революции, в разрушении
всяких мелкобуржуазных иллюзий насчет единства фронта с буржуазией, в
неустанной борьбе с буржуазией за руководство массами, в беспощадном
изгнании из компартии всех, кто сеет надежды на буржуазию или прикрашивает
ее.
14. Тезисы тов. Сталина пытаются, правда, противопоста-вить друг другу
два пути развития китайской революции:один -- под руководством буржуазии,
значит, при подавленииею пролетариата и при неизбежности ее союза с
иностран-ным империализмом; другой -- под руководством пролетариа-та --
против буржуазии.
Но для того, чтобы перспектива этого второго пути
буржуазно-демократической революции не была пустым словом, надо открыто и
прямо сказать, что все руководство китайской революцией находилось до сих
пор в непримиримом противоречии с этим путем. Оппозиция подвергалась и
подвергается ожесточенной критике именно потому, что оппозиция с самого
начала выдвинула ленинскую постановку, т. е. путь борьбы пролетариата с
буржуазией за руководство угнетенными массами города и деревни в рамках и на
основе национально-демократической революции.
15. Из тезисов Сталина вытекает, будто пролетариат можетотделиться от
буржуазии лишь после того, как она сама от-швырнет его, разоружит,
обезглавит и растопчет. Но ведькак раз по такому пути развернулась
революция-выкидыш1848 года134, когда пролетариат не имел
самостоятельного зна-
чения, шел за мелкобуржуазной демократией, которая, в свою очередь,
плелась за либеральной буржуазией и подвела рабочих под нож Кавеньяка. Как
ни велики действительные своеобразия китайской обстановки, но то основное,
что характеризует революционный путь 1848 года, повторилось в китайской
революции с такой убийственной точностью, как если бы на свете не было ни
уроков 1848, 1871135, 1905, 1917 годов, ни ВКП, ни Коминтерна.
Что Чан Кайши выполнил работу либерально-республиканского генерала
Кавеньяка -- это теперь уже стало общим местом. Эту аналогию повторяют,
вслед за оппозицией, и тезисы Сталина. Но эту аналогию необходимо дополнить.
Кавеньяк был бы невозможен без Лендрю-Ролленов136,
Луи-Бланов137 и других фразеров общенационального фронта. Кто же
играл эту роль в Китае? Не только Ван Цзинвэй, но и руководители китайской
компартии и, главное, их вдохновители из ИККИ. Если этого открыто не
сказать, не разъяснить, не втолковать, то философия двух путей послужит
только маскировкой для луиблановщины и мартыновщины, т. е. подготовит
повторение апрельской трагедии на новом этапе китайской революции.
16. Чтобы иметь право говорить о борьбе за большевистский путь
демократической революции, надо иметь основное орудие пролетарской политики:
самостоятельную пролетарскую партию, борющуюся под собственным знаменем и ни
на минуту не допускающую растворения своей политики и организации в политике
и организации других классов. Без обеспечения полной теоретической,
политической и организационной самостоятельности компартии всякие разговоры
о "двух путях" представляют собой прямое издевательство над большевизмом.
Между тем, китайская компартия на деле находилась все время не в союзе с
революционной мелкобуржуазной частью Гоминьдана, но в подчинении всему
Гоминьдану, которым на деле руководила крупная буржуазия, сосредоточившая в
своих руках армию и власть. Компартия подчинялась политической дисциплине
Чан Кайши. Компартия подписывала обязательство не критиковать суньятсенизма,
т. е. мелкобуржуазной теории, направленной не только против империализма, но
и против классовой борьбы. Компартия лишена была своих
органов печати, т. е. основного орудия самостоятельной партии. Говорить
в таких условиях о борьбе пролетариата за гегемонию -- значит обманывать
себя и других.
17. Чем объясняется подчиненное, обезличенное, полити-чески недостойное
положение компартии в чанкайшистскомГоминьдане? Установкой на единство
национального фронтапод фактическим руководством буржуазии, которая будто
бы"не может" оторваться от революции (школа Мартынова),т. е. фактически
отрицанием второго, большевистского, пути,о котором тезисы Сталина задним
числом говорят толькодля маскировки.
Оправдывать такую политику необходимостью союза рабочих с крестьянами
значит и самый этот союз превращать в фразу, в маскировку для командной
политической роли буржуазии. Зависимое положение компартии как неизбежный
результат "блока четырех классов" было главным препятствием на пути рабочего
и крестьянского движения, а, значит, и настоящего союза пролетариата с
крестьянством, без чего и думать нельзя о победе китайской революции.
18. Как же должно обстоять с компартией в будущем?
В тезисах есть на этот счет одна единственная фраза, но такая, которая
способна посеять величайшую путаницу и причинить непоправимый вред.
"...Борясь в одних рядах с революционными гоминьдановцами, --говорят тезисы
Сталина, -- компартия должна более чем когда-либо сохранить свою
самостоятельность". Сохранить? Но ведь до сих пор компартия этой
самостоятельности не имела. Ведь именно несамостоятельность ее есть узел
всех зол и всех ошибок. Тезисы предлагают в этом коренном вопросе не
покончить раз навсегда с практикой вчерашнего дня, а, наоборот, сохранить ее
"более, чем когда-либо". Но ведь это и значит сохранить идеологическую,
политическую и организационную зависимость партии пролетариата от
мелкобуржуазной партии, которая тем самым будет неизбежно превращаться в
орудие крупной буржуазии.
Для того чтобы оправдать ложную политику, приходится зависимость
называть независимостью и требовать сохранения того, что должно быть раз
навсегда похоронено.
19. Китайский большевизм может вырасти только из беспо-щадной
самокритики со стороны лучших элементов нынеш-
ней компартии. Помочь им в этом -- наша прямая обязанность. Попытка
замазать ошибки прошлого, искусственно затормозив их обсуждение, причинит
величайшие беды в первую голову китайской коммунистической партии. Если мы
не поможем ей в кратчайший срок очиститься от меньшевизма и меньшевиков, она
войдет в полосу затяжного кризиса с расколами, выходами из партии и
ожесточенной борьбой отдельных групп. Жестокие поражения оппортунизма могут,
сверх того, проложить дорогу анархо-синдикалистским влияниям138.
Если коммунистическая партия, несмотря на массовое рабочее движение, на
мощно развивающиеся профессиональные союзы, на аграрно-революционное
движение деревни, должна составлять по-прежнему подчиненную часть буржуазной
партии и в качестве бессильного придатка входить в создаваемое этой
буржуазной партией национальное правительство, тогда надо бы прямо сказать:
для коммунистической партии в Китае время еще не настало. Ибо лучше совсем
не создавать коммунистической партии, чем так жестоко компрометировать ее в
эпоху революции, т. е. тогда именно, когда кровью закрепляются связи с
рабочими массами и создаются великие традиции, действующие в течение
десятилетий.
В тезисах тов. Сталина есть, разумеется, целый раздел,посвященный
"ошибкам оппозиции". Вместо того чтобы уда-рить направо, т. е. по ошибкам
самого Сталина, тезисы пыта-ются бить налево, усугубляют тем самым ошибки,
накопляютпутаницу, затрудняют выход и сталкивают линию руководствав трясину
соглашательства.
Главное обвинение: оппозиция "не понимает, что рево-люция в Китае не
может развиваться быстрым темпом". Тези-сы припутывают здесь к чему-то темп
Октябрьской револю-ции. Если ставить вопрос о темпе, то его надо измерятьне
внешним аршином Октябрьской революции, а выводитьиз внутренних классовых
отношений самой китайской рево-люции. Китайская буржуазия, как известно, не
посчиталасьс предписанием насчет медленного темпа. Она сочла в апреле1927
года вполне своевременным скинуть столь хорошо по-служившую ей маску единого
фронта, чтобы изо всех сил уда-рить по революции. Компартия, пролетариат, а
за ними и ле-
вые гоминьдановцы оказались к этому удару совершенно неподготовленными.
Почему? Потому что руководство рассчитывало на более медленный темп,
безнадежно отставало, имело хвостистский характер.
23 апреля, т. е. после переворота Чан Кайши, ЦК Гоминьдана вместе с
уханьским "левым" правительством опубликовал манифест, в котором говорится:
"...Теперь мы можем только сожалеть (!) о том, что не действовали, пока
не было поздно. В этом мы приносим свои искренние извинения (!)" (Правда, 23
апреля).
В этих жалких и плаксивых словах заключено, помимо воли авторов,
беспощадное опровержение сталинской философии насчет "темпа" китайской
революции.
22. Мы продолжали поддерживать блок с буржуазией, в то время как
рабочие массы рвались на самостоятельную борьбу. Мы пытались использовать
опыт "правых" и оказались орудием в их руках. Мы проводили политику страуса,
замалчивая в печати и скрывая от собственной партии первый переворот Чан
Кайши в марте 1926 г., расстрелы рабочих и крестьян и все вообще факты,
характеризовавшие контрреволюционный характер гоминьдановского руководства.
Мы забыли позаботиться о самостоятельности собственной партии. Мы не создали
для нее газеты. "Мы практически пожертвовали интересами рабочих и крестьян"
(Тань Пиншань). Мы не сделали ни одного серьезного шага, чтобы овладеть
солдатскими массами. Мы позволили банде Чан Кайши установить "военную
диктатуру центра", т. е. буржуазной контрреволюции. Еще накануне переворота
мы рекламировали Чан Кайши. Мы утверждали, что он "подчинился дисциплине" и
что нам удалось "умелым тактическим маневром предупредить угрожавший
китайской революции резкий поворот направо" (предисловие Раскольникова к
брошюре Тань Пиншаня). Мы отставали от событий по всей линии. На каждом шагу
мы теряли темп в пользу буржуазии. Мы подготовили таким путем наиболее
благоприятные условия для буржуазной контрреволюции. Левый Гоминьдан
приносит по этому поводу, по крайней мере, свои "искренние извинения". А
тезисы Сталина из всей этой цепи поистине беспримерных хвостистских ошибок
делают тот замечательный вывод, что оппозиция требует... слишком быстрого
темпа.
23. Все чаще слышатся на наших партийных собраниях об-винения против
"ультралевых" шанхайцев и вообще противкитайских рабочих, которые своими
"эксцессами" провоци-ровали Чан Кайши. Никаких данных на этот счет никтоне
приводит. Да и что они могли бы доказать? Без так называ-емых "эксцессов" не
обходится ни одна действительно народ-ная революция, вовлекающая в свой
водоворот миллионы.Политика, которая хочет предписать впервые
пробужденныммассам маршрут, не нарушающий буржуазного "порядка",есть
политика безнадежной филистерской тупости. Она все-гда расшибала себе лоб об
логику гражданской войны и, посы-лая запоздалые проклятия Кавеньякам и
Корниловым139, об-личала в то же время "эксцессы" слева.
"Вина" китайских рабочих в том, что критический момент революции застал
их неподготовленными, неорганизованными, невооруженными. Но это не вина, а
беда их. Ответственность за нее целиком ложится на неправильное руководство,
безнадежно упускавшее темп.
24. О нынешнем состоянии китайской революции тезисысообщают: "Переворот
Чан Кайши означает, что в ЮжномКитае отныне будут два лагеря, два
правительства, две армии,два центра, центр революции в Ухани и центр
контрреволю-ции в Нанкине". Неверная, поверхностная, вульгарная
харак-теристика положения! Дело не просто в двух половинках Го-миньдана, а в
новой группировке классовых сил. Думать,что правительство в Ухани есть уже
готовый центр и что онобудет попросту продолжать революцию с того места, на
кото-ром ее задержал и опрокинул Чан Кайши, значит рассматри-вать
контрреволюционный переворот в апреле как личную"перебежку", как "эпизод",
т. е. ничего не понимать.
Рабочих не просто разгромили. Их разгромили те, которые их вели. Можно
ли думать, что массы пойдут теперь за левым Гоминьданом с таким же доверием,
с каким они шли вчера за Гоминьданом в целом? Между тем, вести борьбу
приходится отныне не только против прежних милитаристов, связанных с
империализмом, но и против "национальной" буржуазии, которая, благодаря в
корне неправильной политике с нашей
стороны, овладела военным аппаратом и значительной частью армии.
Для борьбы на новой, более высокой стадии революции нужно прежде всего
вдохнуть доверие к себе обманутым массам и пробудить массы, еше не
пробудившиеся. Для этого надо, первым делом, показать, что от той постыдной
политики, которая "жертвовала интересами рабочих и крестьян" (см. Тань
Пиншаня) во имя поддержания блока четырех классов, не осталось и следа.
Всякий, кто будет тянуть в эту сторону, должен беспощадно изгоняться из
китайской компартии.
Надо отшвырнуть поверхностную, верхушечную, жалкую идейку насчет того,
будто теперь, после кровавых испытаний, можно поднять и повести миллионы
рабочих и крестьян, помахавши в воздухе "флагом" Гоминьдана. (Мы не отдадим
никому синего знамени Гоминьдана! -- восклицает Бухарин.) Нет, массам нужна
революционная программа и боевая организация, вырастающая из их собственных
рядов и заключающая в себе внутреннюю гарантию связи с массами и верности
им. Одной уханьской верхушки для этого недостаточно, нужны Советы рабочих,
крестьянских и солдатских депутатов, Советы трудящихся.
25. Отвергая жизненно необходимый лозунг Советов, тезисы тов. Сталина
несколько неожиданно заявляют, что главным "противоядием (?) против
контрреволюции является вооружение рабочих и крестьян". Вооружение рабочих и