Страница:
И неожиданно замер, прислушался.
Хлопнула дверь, по керамическим плиткам простучали каблуки. Посетитель туалета выбрал соседнюю кабинку. Барбер, замерев, стоял, слушая, как в двух шагах от него мочится незнакомец. Человеку может не понравиться запах керосина. Чего доброго, бдительный гражданин сообщит о своем открытии одному из охранников кабака. Тогда пиши пропало. А если в соседней кабинке справляет нужду не посетитель, а кто-то из мордоворотов Полуйчика? Барбер расстегнул пуговицу на левой манжете рубашки, закатал рукав. Здесь, прикрепленный к предплечью двумя резинками был спрятан нож из прозрачного плексигласа. Рукоятка обмотана лейкопластырем на матерчатой основе, на ее поверхности не остаются отпечатки пальцев. Широкий обоюдоострый клинок шириной в четыре сантиметра заточен так, что войдет в человеческую плоть, как в масло. Сняв резиночки, Барбер сжал рукоятку ножа пальцами. Если человек подергает дверцу его кабинки, жить ему останется несколько секунд.
Барбер сглотнул слюну. Посетитель медленно застегнул брюки, подошел к зеркалу. Походка нетвердая. Видимо, он уже успел основательно набраться. Из крана полилась вода. Барбер прислушивался и ждал. Человек потоптался возле рукомойника, внимательно посмотрев в зеркало, сказал своему отражению.
– Какая же она все-таки сука. Неблагодарная корыстная тварь.
Сделав это неожиданное заявление, резко повернулся и вышел в холл, хлопнув дверью. Барбер перевел дух. Опустил нож во внутренний карман пиджака, висящего на крючке. Затем достал из портфеля аптечные пузырьки по десять миллилитров каждый, прочитал слова, напечатанные на наклейках: «раствор эвкалипта спиртовой». Разумеется, в пузырьках не раствор эвкалипта, в них концентрат серной кислоты. Узкие горлышки заткнуты натуральной пробкой, которая в данном случае используется, как замедлитель. Где-то через двадцать пять минут кислота полностью съест пробку и выльется на порох, который мгновенно воспламенится. Теплоты, выделенной горящим порохом, будет достаточно, чтобы химическая смесь, заполняющая две банки, начала тлеть, выделяя едкий темный дым, которого будет так много, что к ресторану съедутся три десятка пожарных расчетов, не меньше.
Третья банка просто загорится, сода, залитая керосином, быстро нагреется, один за другим лопнут емкости со слезоточивым газом. Барбер боком положил аптечные пузырьки на порох, рассыпанный поверх содержимого банок. Затем залез на унитаз. Сейчас он больше всего боялся, что в туалет заглянет новый посетитель, тогда жди неприятностей. Осторожно одну за другой Барбер поставил банки в вентиляционную шахту. Спрыгнул на пол. Он действовал быстро, не теряя ни единой секунды, потому что продумал и отрепетировал последовательность движений. Вытащив из портфеля пластиковые квадраты, вырезанные под размер вентиляционного короба, и распорки на пружинах, снова забрался на унитаз, установил заглушку, поставил распорку. Когда лопнут баллончики с газом, заглушки не должны сдвинуться с места. Он установил вторую страховочную заглушку, закрепил ее распоркой. Затем поставил на место вентиляционную решетку.
Все, дело сделано.
Барбер вышел из кабинки, встал возле рукомойника вымыл руки и лицо. Оторвал клок бумажного полотенца, протер им портфель. Затем выдавил из тюбика крем, размазал его по рукам и лицу, тщательно втер в кожу, в ушные раковины и нос. Фракции слезоточивого газа, осевшие на коже, взывают зуд и жжение. Крем избавит Барбара от лишних мучений. Он смочил водой махровое полотенце, бросил его на дно портфеля. Посмотрел на себя в зеркало, поправил узел галстука, надел пиджак.
Через минуту он вышел из туалета, вернулся к столику и выпил два бокала минеральной воды. За время его отсутствия в зале ничего не изменилось. Неутомимый тамада выдавал тосты за здоровье и благополучие юбиляра, девушка на эстраде пела песню о пожарнике, который не выполняет свои служебные обязанности, ничего не толком тушит, наоборот, только сильнее разжигает пожар страсти в душе своей любимой. Хорошая песня…
Барбер скосил взгляд на часы. Ровно восемь вечера. Через четверть часа начнется. Дым, смешанный со слезоточивым газом, не сможет выходить на улицу, помешают заглушки. Вентиляторы установлены на кухне и в коробах перед служебными помещениями. Туда дым не попадет. Через многочисленные решетки, устроенные под потолком ресторанного зала и небольшого казино через стену от него, дым повалит именно в эти помещение. И заполнит их за считанные секунды, так быстро, что никто не сумеет сообразить, что же случилось на самом деле. При поражении человека слезоточивым газом возникает сильный кашель, сопли льются из носа рекой, кожу покалывают тонкие иголки, а глаза вылезают из орбит. Но, главное, пострадавший теряет ориентировку в пространстве и времени. Так что, Полуйчик вряд ли дождется помощи ресторанных вышибал.
Еще вчера Барбер раздумывал, не применить ли вместо слезоточивого перечный или рвотный газ. Один вдох, и желудок выворачивается наизнанку, а пища вылетает из человека, как из пушки. В этом случае Полуйчик стал бы совсем легкой добычей. А его охрана корчилась на полу в судорогах. Но где гарантия, что сам не глотнешь этого дерьма? Влажное полотенце, прижатое к носу и рту, может не спасти. Так, пожалуй, утонешь в собственной блевотине.
Барбер положил в рот кружок копченой колбасы, посмотрел на часы: восемь с четвертью. Сейчас. Еще немного терпения. Он расстегнул пиджак, засунул руку во внутренний карман, работая пальцами, спрятал нож под расстегнутым рукавом сорочки. Затем поставил на колени портфель и стал рыться в нем, будто что-то искал.
Мальгин подъехал к ресторану «Серебряный аист» в восемь тридцать, оставив машину на противоположной стороне улицы, остановился, стараясь понять, что тут происходит. С высокого крыльца ресторана вниз сбегали люди, в дверях, из которых валил дым, образовалась давка. Те, кто успел выскочить на улицу, садились на асфальт, терли глаза и носы кулаками, кашляли взахлеб.
Можно разглядеть, что внутреннее помещение продолжает наполняться густым дымом, но пламени не видно, значит, пожар в ресторане начался совсем недавно, не более пяти минут назад. Видимо, пожар возник на кухне, затем загорелся пластик подвесных потолков или искусственная ткань, которой облицованы стены. Именно поэтому дым такой удушливый и темный. Занавешенные окна светились электрическим светом. Охрана заведения, действуя согласно инструкции, задыхалась от кашля, но не покидала постов возле двери, вышибалы что-то выкрикивали, стараясь, чтобы посетители, миную арку металлоискателя, не затоптали друг друга. Тем самым создавали еще большую толчею, неразбериху и панику.
Никто не догадался распахнуть вторую створку двери. Женщины кричали истошными голосами, кашляли и снова принимались кричать. Мужчины выбирались из толпы со злыми чумазыми лицами, расталкивая плечами всех, то попадался на пути. Проезжавшие мимо машины притормаживали, кто-то из водителей, вооружившись сотовыми телефонами, набирали номера Центроспаса и пожарной охраны. Через минуту движение остановилось, на проезжей части, забитой автомобилями, и тротуарах с обеих сторон улицы собирались пострадавшие из ресторана и случайные зеваки. Мальгин поднял крышку багажника, нашел какую-то несвежую тряпку, пропахшую бензином, открутил колпачок бутылки с дистиллированной водой, щедро полил ткань жидкостью. Другой рукой схватил монтировку и перебежал улицу. Уворачиваясь от людей, выбегавших из «Аиста», взлетел на крыльцо. Дернул на себя вторую дверь, но она не поддалась, он попытался опустить запорное устройство, похожее на огромный гнутый шпингалет, но его заклинило.
– Осторожно, в сторону, – закричал Мальгин во все горло, но этого крика никто не услышал.
Охранники сдерживали натиск толпы. Голосили женщины, мужчины работали локтями, продираясь к выходу. Мальгин с силой врезал монтировкой по стеклу двери, стекло пошло трещинами. Он ударил ногой, сверху посыпались крупные осколки. Еще пару минут он возился с острыми стекляшками, застрявшими между резиновым уплотнителем и дверью. Порезал ладони, но не обратил внимания на этот пустяк. Какой-то грузный мужчина сбил его с ног, больно наступил каблуком на порезанные пальцы, не заметив этого, помчался дальше, как бешеный носорог. Мальгина еще дважды сбивали, но он находил силы подняться. Наконец проход сделался шире, людской поток хлынул через вторую дверь.
Бросив монтировку, Мальгин попытался пробиться внутрь помещения, но его оттеснили, отерли плечами. Новая попытка ни к чему не привела, удалось лишь кое-как, потеряв все пуговицы пиджака, протиснуться в предбанник. Тут же в горле запершило, а на глазах выступили слезы. Мальгин прижал к лицу влажную тряпку. Здоровый мужик из охраны, плохо соображавший, что происходит и где он находится, забившись в угол, стоял у стены, согнувшись и зажав ладонями глаза. Мальгин потряс его за плечо.
– Полуйчик в зале? – прокричал он.
– Я только что вызвал пожарных, – крикнул в ответ охранник, даже не понимая, с кем он разговаривает. – Уже вызвал. Они едут. Возможно, уже едут.
– Где хозяин? – еще громче прокричал Мальгин.
Вместо ответа охранник опустился на колени, плотнее прижал к лицу ладони. Мальгин сделал несколько шагов вперед и понял, что через арку металлоискателя ему не продраться. Люди, сдавливая друг друга, с усилием сохраняя равновесие, перли на улицу густым потоком. Трещали сломанные женские каблуки, кто-то матерился во всю глотку. Видимо, посетителей в «Аисте» в этот вечер было немало. Мальгин, вжавшись в стенку, шаг за шагом протиснулся к высокому столу, на котором посетители раскладывали, предъявляя охране, свои вещи. Стол с места не сдвинуть, он привинчен к полу и к стене, под ним не пролезть, мешают поперечные планки.
Мальгин, одно рукой прижимая к лицу тряпку, подпрыгнул, забрался на столешницу, хотел уже сигануть в толпу, набившуюся в ресторанный холл. Но тут кто-то крепко ухватил его за правую щиколотку.
– Туда нельзя, – проорал охранник, обливаясь слезами. – Давай назад. Тебе говорят, дебил чертов.
Мальгин попытался выдернуть ногу, но ничего не вышло. Охранник, задыхаясь и кашляя, держал его обеими руками.
– Назад, сволочь, – орал он и кашлял. – Назад…
Мальгин сунул тряпку в карман, размахнувшись, подметкой левого ботинка ударил охранника в лицо. Тот мгновенно утонул где-то в людском месиве. Но продолжал подавать голос. Мальгин ласточкой спрыгнул со стола в самую гущу толпы, распластался на чьих-то плечах и головах, провалился вниз, под ноги людям, почувствовал, что пиджак на спине лопнул. Несколько раз он пытался встать на ноги, но граждане, напиравшие сзади, опрокидывали его на пол.
– Держи его, – кричал охранник. – Держи. Он мне всю морду разломал.
Но его никто не слушал. Мальгин на карачках добрался до стены, уперся лбом в перевернутое кресло и наконец смог подняться. Здесь в холе можно было развернуться. Публика уже покинула банкетный зал и казино и теперь штурмовала двери. Сквозь завесу густого дыма трудно разглядеть, что же происходит вокруг. Прижав тряпку к лицу, Мальгин медленно пошел в зал, выставив вперед правую руку. Он боялся на кого-то наткнуться, но путь оказался свободным.
Когда из вентиляционных решеток в зал повалил густой дым, Барбер отложил в сторону вилку. Достал из портфеля мокрое полотенце и очки для подводного плавания. Он действовал спокойно и неторопливо, потому что никто из окружающих не обращал внимания на одинокого посетителя за столиком у окна.
Какая– то дамочка, подскочив с места, пронзительно заорала:
– Пожар. Горим. Помогите…
Именно с этот истошного крика в зале началась паника. Люди повскакивали с мест, опрокидывали стулья, переворачивали столы и устремлялись к узкой застекленной двери, у которой дежурил седовласый метрдотель в бордовом пиджаке с золотыми пуговицами. Он уже зашелся кашлем и, пользуясь всеми преимуществами своей позиции, прошмыгнул в холл, позабыв распахнуть вторую створку двери. Барбер надел очки, левой ладонью прижал к носу и рту полотенце, поднялся на ноги.
Обстановку ресторана он изучил досконально, поэтому запросто смог бы передвигаться здесь и в темноте. Но под потолком кто-то догадался зажечь огромную люстру с тысячей хрустальных подвесок, которую, кажется, свистнули из Большого театра. А на столиках горели светильники в оранжевых колпачках. Поэтому кромешной темноты не было, хотя обзору мешал дым, густой зловонный дым и беспорядочно снующие люди. Оставив бесполезный портфель под столом, Барбер не кинулся к двери, он сделал несколько уверенных шагов к столу именинника. Бурного веселья больше не было, гости разбежались кто куда. Кто-то нашел укрытие под диваном, кто-то успел выскочить в холл. Певица, исполнявшая песню о бессердечном пожарном, обхватив штатив микрофона двумя руками, упала в обморок.
По залу, издавая какие-то невразумительные клокочущие звуки, металась жена Полуйчика Нина Чинцова. Она натыкалась на людей, на предметы обстановки, падала и снова вставала. В кровь разбила лицо, оторвала длинный подол праздничного звездного платья и потеряла бриллиантовое колье, которое успел подобрать и сунуть в карман глазастый посетитель. Чинцовой казалось, что ресторанную утварь, стулья и столы, сделанные на заказ, дорогую посуду и столовое серебро можно и нужно спасти.
– Уходи отсюда, дура, – заорал на жену Полуйчик, перекрывая гул толпы, и зашелся в приступе кашля. – Уходи, курица безмозглая. Мать твою…
В эту минуту запоздало сработала пожарная сигнализация и система автоматического тушения огня. С потолка на людей брызнула ржавая теплая водичка. Чинцова решила, что ковры испорчены безвозвратно, она схватилась за сердце, крикнула:
– Ох, и сволочи, – неизвестно кому адресуя эти слова. – Все погибло… Все… Погибло…
Барбер неторопливо шагал к столу именинника. Дымовая завеса густела. Два кондиционера, установленные на внешних стенах, не справлялись с нагрузкой. Они задыхались, чихали и кашляли, как люди.
Но сам хозяин заведения и Александр Зудин, начальник службу безопасности «Серебряного аиста», зал не покинули. Полуйчик и Зудин, стараясь разобраться, что же происходит в действительности. Щуря глаза, они топтались возле стены, прижимая к лицам льняные салфетки, смоченные «нарзаном». Внимательно наблюдали, как из вентиляционных решеток прет серо-черный дым. Полуйчик хотел дать какие-то команды, но не мог сообразить, что следует приказывать в таких ситуациях, и кто будет выполнять его приказы. Если это пожар, то почему нет открытого пламени? Возможно, загорелись жилые квартиры на втором или третьим этажах дома? Но почему тогда дым валит в ресторанный зал, ведь в «Аисте» автономная система вентиляции. Мешали сосредоточиться крики женщин, густой мат мужчин, звон бьющейся посуды. Глаза жгло огнем, а каждый вдох причинял новые страдания.
На ходу Барбар запустил ладонь под рукав сорочки, вытащил нож и крепко обхватил его рукоятку пальцами. Зудин, впавший в состояние прострации, сейчас не помеха. Барбер оттолкнул с дороги какого-то молодого человека. Сделал еще несколько шагов вперед, держа нож прямым хватом, целя противнику снизу вверх, под ребра. Теперь его и Барбера разделяли жалкие два-три метра. Ресторатор, весь сосредоточенный на собственных переживаниях и волнениях, не видел противника.
Но в последнюю долю секунды, Зудин, стоявший сбоку от хозяина, разлепил красные веки, посмотрел вперед. Перед ним человек в очках для подводного плавания, надежно защищавших глаза от дыма. К лицу мужчина прижимает мокрое полотенце. В руке, кажется, длинный осколок стекла. Время на то, чтобы втащить пушку из подплечной кобуры или замахнуться для прицельного удара в морду противника, уже не осталось. Зудин инстинктивно шагнул в сторону, защищая собой хозяина. Барбер, уже сделавший глубокий замах, не стал останавливать руку. Клинок вошел под нижнее ребро начальника службы безопасности. Барбер дернул рукоятку назад, на себя, стараясь вытащить клинок из жертвы. Пробормотав что-то, Зудин шагнул назад и стал тяжело оседать на пол. Что-то треснуло. В кулаке Барбера осталась обломанная рукоятка, обмотанная лейкопластырем.
Полуйчик не понял, что произошло, но, повинуясь спасительному инстинкту, опрометью помчался к входной двери. Налетел на стол и грохнулся на пол, оттолкнулся ладонями от мокрого и скользкого ковра. Встал на ноги и снова поскользнулся, ударился голенью о ножку стула.
Барбер, отбросив полотенце, встал на колени возле Зудина, запустил руку ему за пазуху, расстегнул кобуру и вытащил пистолет, тупорылый «Зауэр» девятого калибра. Он опустил предохранитель, передернул затвор. Полуйчик уже стоял на ногах и, прихрамывая, ковылял к двери. Барбер, задержал дыхание, прицелился, взял на мушку абрис человеческой фигуры. И пять раз нажал на спусковой крючок. Крики мужиков и вопли женщин поглотили сухие пистолетные хлопки. Полуйчик повалился на пол, дернул ногой и больше не пошевелился. Барбер ощупью нашел полотенце, прижал его к лицу. Он зашагал к выходу из зала, почти опустевшего. На ходу опустил пистолет в глубокое серебряное блюдо с розовым пуншем, стоявшее на трехногом столике у колонны, чудом уцелевшее среди общего разгрома.
Выскочив из зала, сбросил и раздавил ботинком очки, побежал не к входным дверям, свернул в коридор, где находились служебные помещения. Чудом не столкнувшись в холле с Мальгиным, он ушел из «Серебряного аиста» через кухню, где напуганные повара и официанты, распахивали окна и навесные решетки. Они прятали под разделочными столами кастрюли со свежей осетриной и килограммовые банки с икрой, спасая харчи от пожара.
Мальгин оказался в ресторанном зале, когда все было кончено.
Едкий дым больше не валил из вентиляционных решеток, но дышать здесь было нечем. Мужчина, видимо, охранник с чудовищной ножевой раной был еще жив. Сил хватило, чтобы заползти под стол, сдернуть с него скатерть и попытаться остановить кровотечение. Глаза человека, красные, как у кролика, закатились ко лбу. Даже мертвый он продолжал плакать.
Среди перевернутых столов, дыма, евшего глаза, вещей, разбросанных под ногами, трудно было восстановить картину случившегося. Метрах в десяти от Зудина на животе лежал Полуйчик. Он получил три пули в спину, но был еще жив. Он хрипел и стонал, пуская изо рта кровь и розовую слюну. Рядом с ним ползала на коленях супруга Галина Чинцова. Она выла, как подстреленная собака. Кашляла, чихала и вытирала куском нижней юбки воспаленные глаза. Мальгин, решив, что встреча с милицией не вписывается в его планы, покинул «Аист» той же дорогой, что уходил Барбер. Здесь, на кухне не удивились появлению нового гостя с перепачканным лицом в рваном костюме и с окровавленными руками. Здесь были заняты другим важным делом: повара и их помощники тушили штаны и форменную куртку заведующего производством, который с испугу запрыгнул на горящую газовую плиту.
Мальгин перемахнул подоконник, спрыгнул в кусты. Поднявшись с колен, прибавил шагу, устремился к брошенной машине. Он подумал, что опоздал на встречу с Барбером. Опоздал всего на пару минут.
Глава седьмая
Хлопнула дверь, по керамическим плиткам простучали каблуки. Посетитель туалета выбрал соседнюю кабинку. Барбер, замерев, стоял, слушая, как в двух шагах от него мочится незнакомец. Человеку может не понравиться запах керосина. Чего доброго, бдительный гражданин сообщит о своем открытии одному из охранников кабака. Тогда пиши пропало. А если в соседней кабинке справляет нужду не посетитель, а кто-то из мордоворотов Полуйчика? Барбер расстегнул пуговицу на левой манжете рубашки, закатал рукав. Здесь, прикрепленный к предплечью двумя резинками был спрятан нож из прозрачного плексигласа. Рукоятка обмотана лейкопластырем на матерчатой основе, на ее поверхности не остаются отпечатки пальцев. Широкий обоюдоострый клинок шириной в четыре сантиметра заточен так, что войдет в человеческую плоть, как в масло. Сняв резиночки, Барбер сжал рукоятку ножа пальцами. Если человек подергает дверцу его кабинки, жить ему останется несколько секунд.
Барбер сглотнул слюну. Посетитель медленно застегнул брюки, подошел к зеркалу. Походка нетвердая. Видимо, он уже успел основательно набраться. Из крана полилась вода. Барбер прислушивался и ждал. Человек потоптался возле рукомойника, внимательно посмотрев в зеркало, сказал своему отражению.
– Какая же она все-таки сука. Неблагодарная корыстная тварь.
Сделав это неожиданное заявление, резко повернулся и вышел в холл, хлопнув дверью. Барбер перевел дух. Опустил нож во внутренний карман пиджака, висящего на крючке. Затем достал из портфеля аптечные пузырьки по десять миллилитров каждый, прочитал слова, напечатанные на наклейках: «раствор эвкалипта спиртовой». Разумеется, в пузырьках не раствор эвкалипта, в них концентрат серной кислоты. Узкие горлышки заткнуты натуральной пробкой, которая в данном случае используется, как замедлитель. Где-то через двадцать пять минут кислота полностью съест пробку и выльется на порох, который мгновенно воспламенится. Теплоты, выделенной горящим порохом, будет достаточно, чтобы химическая смесь, заполняющая две банки, начала тлеть, выделяя едкий темный дым, которого будет так много, что к ресторану съедутся три десятка пожарных расчетов, не меньше.
Третья банка просто загорится, сода, залитая керосином, быстро нагреется, один за другим лопнут емкости со слезоточивым газом. Барбер боком положил аптечные пузырьки на порох, рассыпанный поверх содержимого банок. Затем залез на унитаз. Сейчас он больше всего боялся, что в туалет заглянет новый посетитель, тогда жди неприятностей. Осторожно одну за другой Барбер поставил банки в вентиляционную шахту. Спрыгнул на пол. Он действовал быстро, не теряя ни единой секунды, потому что продумал и отрепетировал последовательность движений. Вытащив из портфеля пластиковые квадраты, вырезанные под размер вентиляционного короба, и распорки на пружинах, снова забрался на унитаз, установил заглушку, поставил распорку. Когда лопнут баллончики с газом, заглушки не должны сдвинуться с места. Он установил вторую страховочную заглушку, закрепил ее распоркой. Затем поставил на место вентиляционную решетку.
Все, дело сделано.
***
Барбер вышел из кабинки, встал возле рукомойника вымыл руки и лицо. Оторвал клок бумажного полотенца, протер им портфель. Затем выдавил из тюбика крем, размазал его по рукам и лицу, тщательно втер в кожу, в ушные раковины и нос. Фракции слезоточивого газа, осевшие на коже, взывают зуд и жжение. Крем избавит Барбара от лишних мучений. Он смочил водой махровое полотенце, бросил его на дно портфеля. Посмотрел на себя в зеркало, поправил узел галстука, надел пиджак.
Через минуту он вышел из туалета, вернулся к столику и выпил два бокала минеральной воды. За время его отсутствия в зале ничего не изменилось. Неутомимый тамада выдавал тосты за здоровье и благополучие юбиляра, девушка на эстраде пела песню о пожарнике, который не выполняет свои служебные обязанности, ничего не толком тушит, наоборот, только сильнее разжигает пожар страсти в душе своей любимой. Хорошая песня…
Барбер скосил взгляд на часы. Ровно восемь вечера. Через четверть часа начнется. Дым, смешанный со слезоточивым газом, не сможет выходить на улицу, помешают заглушки. Вентиляторы установлены на кухне и в коробах перед служебными помещениями. Туда дым не попадет. Через многочисленные решетки, устроенные под потолком ресторанного зала и небольшого казино через стену от него, дым повалит именно в эти помещение. И заполнит их за считанные секунды, так быстро, что никто не сумеет сообразить, что же случилось на самом деле. При поражении человека слезоточивым газом возникает сильный кашель, сопли льются из носа рекой, кожу покалывают тонкие иголки, а глаза вылезают из орбит. Но, главное, пострадавший теряет ориентировку в пространстве и времени. Так что, Полуйчик вряд ли дождется помощи ресторанных вышибал.
Еще вчера Барбер раздумывал, не применить ли вместо слезоточивого перечный или рвотный газ. Один вдох, и желудок выворачивается наизнанку, а пища вылетает из человека, как из пушки. В этом случае Полуйчик стал бы совсем легкой добычей. А его охрана корчилась на полу в судорогах. Но где гарантия, что сам не глотнешь этого дерьма? Влажное полотенце, прижатое к носу и рту, может не спасти. Так, пожалуй, утонешь в собственной блевотине.
Барбер положил в рот кружок копченой колбасы, посмотрел на часы: восемь с четвертью. Сейчас. Еще немного терпения. Он расстегнул пиджак, засунул руку во внутренний карман, работая пальцами, спрятал нож под расстегнутым рукавом сорочки. Затем поставил на колени портфель и стал рыться в нем, будто что-то искал.
***
Мальгин подъехал к ресторану «Серебряный аист» в восемь тридцать, оставив машину на противоположной стороне улицы, остановился, стараясь понять, что тут происходит. С высокого крыльца ресторана вниз сбегали люди, в дверях, из которых валил дым, образовалась давка. Те, кто успел выскочить на улицу, садились на асфальт, терли глаза и носы кулаками, кашляли взахлеб.
Можно разглядеть, что внутреннее помещение продолжает наполняться густым дымом, но пламени не видно, значит, пожар в ресторане начался совсем недавно, не более пяти минут назад. Видимо, пожар возник на кухне, затем загорелся пластик подвесных потолков или искусственная ткань, которой облицованы стены. Именно поэтому дым такой удушливый и темный. Занавешенные окна светились электрическим светом. Охрана заведения, действуя согласно инструкции, задыхалась от кашля, но не покидала постов возле двери, вышибалы что-то выкрикивали, стараясь, чтобы посетители, миную арку металлоискателя, не затоптали друг друга. Тем самым создавали еще большую толчею, неразбериху и панику.
Никто не догадался распахнуть вторую створку двери. Женщины кричали истошными голосами, кашляли и снова принимались кричать. Мужчины выбирались из толпы со злыми чумазыми лицами, расталкивая плечами всех, то попадался на пути. Проезжавшие мимо машины притормаживали, кто-то из водителей, вооружившись сотовыми телефонами, набирали номера Центроспаса и пожарной охраны. Через минуту движение остановилось, на проезжей части, забитой автомобилями, и тротуарах с обеих сторон улицы собирались пострадавшие из ресторана и случайные зеваки. Мальгин поднял крышку багажника, нашел какую-то несвежую тряпку, пропахшую бензином, открутил колпачок бутылки с дистиллированной водой, щедро полил ткань жидкостью. Другой рукой схватил монтировку и перебежал улицу. Уворачиваясь от людей, выбегавших из «Аиста», взлетел на крыльцо. Дернул на себя вторую дверь, но она не поддалась, он попытался опустить запорное устройство, похожее на огромный гнутый шпингалет, но его заклинило.
– Осторожно, в сторону, – закричал Мальгин во все горло, но этого крика никто не услышал.
Охранники сдерживали натиск толпы. Голосили женщины, мужчины работали локтями, продираясь к выходу. Мальгин с силой врезал монтировкой по стеклу двери, стекло пошло трещинами. Он ударил ногой, сверху посыпались крупные осколки. Еще пару минут он возился с острыми стекляшками, застрявшими между резиновым уплотнителем и дверью. Порезал ладони, но не обратил внимания на этот пустяк. Какой-то грузный мужчина сбил его с ног, больно наступил каблуком на порезанные пальцы, не заметив этого, помчался дальше, как бешеный носорог. Мальгина еще дважды сбивали, но он находил силы подняться. Наконец проход сделался шире, людской поток хлынул через вторую дверь.
Бросив монтировку, Мальгин попытался пробиться внутрь помещения, но его оттеснили, отерли плечами. Новая попытка ни к чему не привела, удалось лишь кое-как, потеряв все пуговицы пиджака, протиснуться в предбанник. Тут же в горле запершило, а на глазах выступили слезы. Мальгин прижал к лицу влажную тряпку. Здоровый мужик из охраны, плохо соображавший, что происходит и где он находится, забившись в угол, стоял у стены, согнувшись и зажав ладонями глаза. Мальгин потряс его за плечо.
– Полуйчик в зале? – прокричал он.
– Я только что вызвал пожарных, – крикнул в ответ охранник, даже не понимая, с кем он разговаривает. – Уже вызвал. Они едут. Возможно, уже едут.
– Где хозяин? – еще громче прокричал Мальгин.
Вместо ответа охранник опустился на колени, плотнее прижал к лицу ладони. Мальгин сделал несколько шагов вперед и понял, что через арку металлоискателя ему не продраться. Люди, сдавливая друг друга, с усилием сохраняя равновесие, перли на улицу густым потоком. Трещали сломанные женские каблуки, кто-то матерился во всю глотку. Видимо, посетителей в «Аисте» в этот вечер было немало. Мальгин, вжавшись в стенку, шаг за шагом протиснулся к высокому столу, на котором посетители раскладывали, предъявляя охране, свои вещи. Стол с места не сдвинуть, он привинчен к полу и к стене, под ним не пролезть, мешают поперечные планки.
Мальгин, одно рукой прижимая к лицу тряпку, подпрыгнул, забрался на столешницу, хотел уже сигануть в толпу, набившуюся в ресторанный холл. Но тут кто-то крепко ухватил его за правую щиколотку.
– Туда нельзя, – проорал охранник, обливаясь слезами. – Давай назад. Тебе говорят, дебил чертов.
Мальгин попытался выдернуть ногу, но ничего не вышло. Охранник, задыхаясь и кашляя, держал его обеими руками.
– Назад, сволочь, – орал он и кашлял. – Назад…
Мальгин сунул тряпку в карман, размахнувшись, подметкой левого ботинка ударил охранника в лицо. Тот мгновенно утонул где-то в людском месиве. Но продолжал подавать голос. Мальгин ласточкой спрыгнул со стола в самую гущу толпы, распластался на чьих-то плечах и головах, провалился вниз, под ноги людям, почувствовал, что пиджак на спине лопнул. Несколько раз он пытался встать на ноги, но граждане, напиравшие сзади, опрокидывали его на пол.
– Держи его, – кричал охранник. – Держи. Он мне всю морду разломал.
Но его никто не слушал. Мальгин на карачках добрался до стены, уперся лбом в перевернутое кресло и наконец смог подняться. Здесь в холе можно было развернуться. Публика уже покинула банкетный зал и казино и теперь штурмовала двери. Сквозь завесу густого дыма трудно разглядеть, что же происходит вокруг. Прижав тряпку к лицу, Мальгин медленно пошел в зал, выставив вперед правую руку. Он боялся на кого-то наткнуться, но путь оказался свободным.
***
Когда из вентиляционных решеток в зал повалил густой дым, Барбер отложил в сторону вилку. Достал из портфеля мокрое полотенце и очки для подводного плавания. Он действовал спокойно и неторопливо, потому что никто из окружающих не обращал внимания на одинокого посетителя за столиком у окна.
Какая– то дамочка, подскочив с места, пронзительно заорала:
– Пожар. Горим. Помогите…
Именно с этот истошного крика в зале началась паника. Люди повскакивали с мест, опрокидывали стулья, переворачивали столы и устремлялись к узкой застекленной двери, у которой дежурил седовласый метрдотель в бордовом пиджаке с золотыми пуговицами. Он уже зашелся кашлем и, пользуясь всеми преимуществами своей позиции, прошмыгнул в холл, позабыв распахнуть вторую створку двери. Барбер надел очки, левой ладонью прижал к носу и рту полотенце, поднялся на ноги.
Обстановку ресторана он изучил досконально, поэтому запросто смог бы передвигаться здесь и в темноте. Но под потолком кто-то догадался зажечь огромную люстру с тысячей хрустальных подвесок, которую, кажется, свистнули из Большого театра. А на столиках горели светильники в оранжевых колпачках. Поэтому кромешной темноты не было, хотя обзору мешал дым, густой зловонный дым и беспорядочно снующие люди. Оставив бесполезный портфель под столом, Барбер не кинулся к двери, он сделал несколько уверенных шагов к столу именинника. Бурного веселья больше не было, гости разбежались кто куда. Кто-то нашел укрытие под диваном, кто-то успел выскочить в холл. Певица, исполнявшая песню о бессердечном пожарном, обхватив штатив микрофона двумя руками, упала в обморок.
По залу, издавая какие-то невразумительные клокочущие звуки, металась жена Полуйчика Нина Чинцова. Она натыкалась на людей, на предметы обстановки, падала и снова вставала. В кровь разбила лицо, оторвала длинный подол праздничного звездного платья и потеряла бриллиантовое колье, которое успел подобрать и сунуть в карман глазастый посетитель. Чинцовой казалось, что ресторанную утварь, стулья и столы, сделанные на заказ, дорогую посуду и столовое серебро можно и нужно спасти.
– Уходи отсюда, дура, – заорал на жену Полуйчик, перекрывая гул толпы, и зашелся в приступе кашля. – Уходи, курица безмозглая. Мать твою…
В эту минуту запоздало сработала пожарная сигнализация и система автоматического тушения огня. С потолка на людей брызнула ржавая теплая водичка. Чинцова решила, что ковры испорчены безвозвратно, она схватилась за сердце, крикнула:
– Ох, и сволочи, – неизвестно кому адресуя эти слова. – Все погибло… Все… Погибло…
Барбер неторопливо шагал к столу именинника. Дымовая завеса густела. Два кондиционера, установленные на внешних стенах, не справлялись с нагрузкой. Они задыхались, чихали и кашляли, как люди.
Но сам хозяин заведения и Александр Зудин, начальник службу безопасности «Серебряного аиста», зал не покинули. Полуйчик и Зудин, стараясь разобраться, что же происходит в действительности. Щуря глаза, они топтались возле стены, прижимая к лицам льняные салфетки, смоченные «нарзаном». Внимательно наблюдали, как из вентиляционных решеток прет серо-черный дым. Полуйчик хотел дать какие-то команды, но не мог сообразить, что следует приказывать в таких ситуациях, и кто будет выполнять его приказы. Если это пожар, то почему нет открытого пламени? Возможно, загорелись жилые квартиры на втором или третьим этажах дома? Но почему тогда дым валит в ресторанный зал, ведь в «Аисте» автономная система вентиляции. Мешали сосредоточиться крики женщин, густой мат мужчин, звон бьющейся посуды. Глаза жгло огнем, а каждый вдох причинял новые страдания.
***
На ходу Барбар запустил ладонь под рукав сорочки, вытащил нож и крепко обхватил его рукоятку пальцами. Зудин, впавший в состояние прострации, сейчас не помеха. Барбер оттолкнул с дороги какого-то молодого человека. Сделал еще несколько шагов вперед, держа нож прямым хватом, целя противнику снизу вверх, под ребра. Теперь его и Барбера разделяли жалкие два-три метра. Ресторатор, весь сосредоточенный на собственных переживаниях и волнениях, не видел противника.
Но в последнюю долю секунды, Зудин, стоявший сбоку от хозяина, разлепил красные веки, посмотрел вперед. Перед ним человек в очках для подводного плавания, надежно защищавших глаза от дыма. К лицу мужчина прижимает мокрое полотенце. В руке, кажется, длинный осколок стекла. Время на то, чтобы втащить пушку из подплечной кобуры или замахнуться для прицельного удара в морду противника, уже не осталось. Зудин инстинктивно шагнул в сторону, защищая собой хозяина. Барбер, уже сделавший глубокий замах, не стал останавливать руку. Клинок вошел под нижнее ребро начальника службы безопасности. Барбер дернул рукоятку назад, на себя, стараясь вытащить клинок из жертвы. Пробормотав что-то, Зудин шагнул назад и стал тяжело оседать на пол. Что-то треснуло. В кулаке Барбера осталась обломанная рукоятка, обмотанная лейкопластырем.
Полуйчик не понял, что произошло, но, повинуясь спасительному инстинкту, опрометью помчался к входной двери. Налетел на стол и грохнулся на пол, оттолкнулся ладонями от мокрого и скользкого ковра. Встал на ноги и снова поскользнулся, ударился голенью о ножку стула.
Барбер, отбросив полотенце, встал на колени возле Зудина, запустил руку ему за пазуху, расстегнул кобуру и вытащил пистолет, тупорылый «Зауэр» девятого калибра. Он опустил предохранитель, передернул затвор. Полуйчик уже стоял на ногах и, прихрамывая, ковылял к двери. Барбер, задержал дыхание, прицелился, взял на мушку абрис человеческой фигуры. И пять раз нажал на спусковой крючок. Крики мужиков и вопли женщин поглотили сухие пистолетные хлопки. Полуйчик повалился на пол, дернул ногой и больше не пошевелился. Барбер ощупью нашел полотенце, прижал его к лицу. Он зашагал к выходу из зала, почти опустевшего. На ходу опустил пистолет в глубокое серебряное блюдо с розовым пуншем, стоявшее на трехногом столике у колонны, чудом уцелевшее среди общего разгрома.
Выскочив из зала, сбросил и раздавил ботинком очки, побежал не к входным дверям, свернул в коридор, где находились служебные помещения. Чудом не столкнувшись в холле с Мальгиным, он ушел из «Серебряного аиста» через кухню, где напуганные повара и официанты, распахивали окна и навесные решетки. Они прятали под разделочными столами кастрюли со свежей осетриной и килограммовые банки с икрой, спасая харчи от пожара.
***
Мальгин оказался в ресторанном зале, когда все было кончено.
Едкий дым больше не валил из вентиляционных решеток, но дышать здесь было нечем. Мужчина, видимо, охранник с чудовищной ножевой раной был еще жив. Сил хватило, чтобы заползти под стол, сдернуть с него скатерть и попытаться остановить кровотечение. Глаза человека, красные, как у кролика, закатились ко лбу. Даже мертвый он продолжал плакать.
Среди перевернутых столов, дыма, евшего глаза, вещей, разбросанных под ногами, трудно было восстановить картину случившегося. Метрах в десяти от Зудина на животе лежал Полуйчик. Он получил три пули в спину, но был еще жив. Он хрипел и стонал, пуская изо рта кровь и розовую слюну. Рядом с ним ползала на коленях супруга Галина Чинцова. Она выла, как подстреленная собака. Кашляла, чихала и вытирала куском нижней юбки воспаленные глаза. Мальгин, решив, что встреча с милицией не вписывается в его планы, покинул «Аист» той же дорогой, что уходил Барбер. Здесь, на кухне не удивились появлению нового гостя с перепачканным лицом в рваном костюме и с окровавленными руками. Здесь были заняты другим важным делом: повара и их помощники тушили штаны и форменную куртку заведующего производством, который с испугу запрыгнул на горящую газовую плиту.
Мальгин перемахнул подоконник, спрыгнул в кусты. Поднявшись с колен, прибавил шагу, устремился к брошенной машине. Он подумал, что опоздал на встречу с Барбером. Опоздал всего на пару минут.
Глава седьмая
Звонок, которого Максим Елисеев ждал, как ворон крови, раздался в не самый подходящий момент.
Оперативники, стараясь предельно сузить круг контактов страховщика с внешним миром, не разрешили ему отлучаться из кабинета, чтобы перекусить в ближайшей забегаловке, и, что уж совсем дико, запретили заказывать обеды в ресторане. Те самые обеды, что в прежние добрые времена, когда хозяин «Каменного моста» просто горел на работе, с головой зарывался в бумаги, ему приносили горячими в судках. Мелкая бытовая проблема питания превратилась для Елисеева в новое мучительное испытание, которому не было конца. Дело осложнялось тем, что жену Вику выслали из Москвы на загородную дачу, а домработницу отпустили в бессрочный отпуск с сохранением содержания.
И напрасно Максим Павлович жаловался операм на боли в желудке, колику в печени, на застарелый гастрит, который вот-вот переродится в язву. А дальше жизнь пойдет по своему последнему кругу: хирургический стол, неумелый врач, сопляк, только что закончивший интернатуру, бездарная операция и, наконец, жалкий могильный холмик на кладбище. Старший оперативник Николай Борисович был непреклонен, он сурово качал головой: «В твоем холодильнике жратвы хватит на взвод солдат и еще останется. Уж кто бы жаловался, – говорил он и всегда добавлял фразу, которая ускользала от понимания Елисеева. – Любишь, барин, кататься, люби и саночки возить». По утрам Елисеев рубал колбасу, перекладывал ее кружки несвежим хлебом, получалось что-то вроде бутербродов, которые не лезли в горло.
Вот и сейчас, протянув руку к ожившему телефонному аппарату, он засовывал в горло кусок намазанного маслом хлеба, который организм отказывался принимать.
– Слушаю вас, – Елисеев узнал голос Мальгина и от неожиданности, подавившись, закашлялся.
Последовала пауза, Елисеев долго не мог справиться с кашлем. Оперативники нацепили наушники, технарь из ГУВД включил магнитофон. Елисеев продолжал кашлять. Оперативник Игорь, вскочив со стула, плеснул воды из графина, подал стакан хозяину кабинета и потряс перед его носом тяжелым кулаком.
– Убью, сука, – прошептал он. Возможно, решил, что этим покашливанием Елисеев передает собеседнику некие скрытые сигналы. – Убью…
– Работы столько навалилось, что до ближнего ресторана добежать некогда, – глотнув воды, Елисеев справился с собой. – Ем прямо на рабочем месте. М-да, такая жизнь…
Он обвел взглядом кабинет и тяжело вздохнул.
– Ну, тогда я перезвоню позже, доедай, – ответил Мальгин.
Игорь убрал кулак от носа Елисеева, присел к столу и надел наушники.
– Нет, нет, – испугался Елисеев. – Я уже все… Освободился. Как твои успехи?
– Пока особо хвастать нечем, – сказал Мальгин. – Но наш друг где-то рядом. Точно знаю, что он здесь, в городе. Осталось найти его лежбище. Я надеюсь, что скоро все закончится. Благополучно закончится.
– Откуда такая уверенность? – голос Елисеева звучал спокойно и твердо. – Время идет, но результата нет. Никакого. Все ни с места. Пойми, я ни в чем тебя не упрекаю. Я даже тебя не тороплю, не лезу с советами, потому что ты профессионал. И знаешь, как следует действовать в такой обстановке. Понимаю, как сложно тебе работать. Наш клиент не балованный мальчик, убежавший от родителей. Он непредсказуемый отморозок. И все же хотелось бы знать некоторые подробности твоего, так сказать, расследования. Я ведь имею на это право?
Елисеев обвел взглядом оперов, устроившихся за столом. Игорь, чтобы лучше слышать разговор, прикрывал наушники ладонями. Он одобряюще кивнул головой. Мол, ты сегодня в форме, крой дальше, пока все получается так, как мы репетировали. Николай Борисович подмигнул, выставил вперед руку и поднял кверху большой палец.
– Ты узнаешь все, что захочешь узнать, – ответил Мальгин. – При встрече, разумеется.
– Понимаю, что не по телефону, – ответил Елисеев, в эту минуту он подумал, что зарыл в землю незаурядные актерские способности. Выдержал паузу.
– У меня деньги на исходе, – сказал Мальгин. – Скоро на автобусе буду зайцем ездить. Ты обещал помочь с этим делом. Думаю, десять штук зеленью хватит, чтобы все закончить.
– Хорошо. Тогда записывай адрес: Серебряный бор. Доезжаешь до конечной остановки и еще двести метров вперед. Я знаю там одно уютное местечко. Главное, посетителей сейчас немного. Купальный сезон кончился. Мы спокойно все обкашляем, ты получишь бабки. Часика в два…
– Нет, Серебряный бор не подойдет. Не буду объяснять почему, но этот вариант отпадает. Пиши другой адрес. Улица Проничева семь. Время – двенадцать тридцать. Там есть кафе «Рассвет», которое помещается на первом этаже жилого дома. Есть столики, выставленные прямо на тротуаре под тентами. Там я и буду тебя ждать, на улице.
– Улица Проничева? Но почему именно там?
– Объясню при встрече.
Елисеев вопросительно посмотрел на физиономии оперов. Игорь поморщился, как от кислого. Николай Борисович сурово помотал головой, наклонился к Елисееву, прошептал, едва шевеля губами:
– Стой на своем. До конца.
– Слушай, но в твоей кафешке наверняка полно народа, мы не сможем спокойно поговорить. А в Серебряном бору…
– Мы встречаемся там, где я сказал. Или вообще не встречаемся.
– Ну, хорошо. Хорошо. Как скажешь. Значит в двенадцать тридцать? Я не опоздаю.
Запикали гудки отбоя. Елисеев повесил трубку. Он ждал похвалы, доброго жеста, знака. Но глаза оперов были злыми. Все молчали. Только технарь из ГУВД подал голос:
– Звонили из Подмосковья, ориентировочно Лобня. Номер определить не удалось. Он пользуется мобильником. Многократно переадресует звонок с номера на номер и делает еще какой-то фокус, используя модем. Поэтому его практически невозможно засечь. Этот малый начинает действовать мне на нервы.
– А если перепровериться через оператора мобильной связи? – спросил Николай Борисович.
– По-твоему я не пробовал? Оператор он и есть оператор, – мужик постучал костяшками пальцев по столу. – Не умнее этой деревяшки.
Игорь снял наушники, открыл портативный компьютер и, отыскав на городском плане нужную улицу, принялся изучать место завтрашней встречи. Видимо, Мальгин хорошо знает город, если забил стрелку именно там. Вокруг полно проходных дворов, знаний, уже выселенных, назначенных под снос, тупики, подвалы… Сам черт не там заблудится.
Оперативники, стараясь предельно сузить круг контактов страховщика с внешним миром, не разрешили ему отлучаться из кабинета, чтобы перекусить в ближайшей забегаловке, и, что уж совсем дико, запретили заказывать обеды в ресторане. Те самые обеды, что в прежние добрые времена, когда хозяин «Каменного моста» просто горел на работе, с головой зарывался в бумаги, ему приносили горячими в судках. Мелкая бытовая проблема питания превратилась для Елисеева в новое мучительное испытание, которому не было конца. Дело осложнялось тем, что жену Вику выслали из Москвы на загородную дачу, а домработницу отпустили в бессрочный отпуск с сохранением содержания.
И напрасно Максим Павлович жаловался операм на боли в желудке, колику в печени, на застарелый гастрит, который вот-вот переродится в язву. А дальше жизнь пойдет по своему последнему кругу: хирургический стол, неумелый врач, сопляк, только что закончивший интернатуру, бездарная операция и, наконец, жалкий могильный холмик на кладбище. Старший оперативник Николай Борисович был непреклонен, он сурово качал головой: «В твоем холодильнике жратвы хватит на взвод солдат и еще останется. Уж кто бы жаловался, – говорил он и всегда добавлял фразу, которая ускользала от понимания Елисеева. – Любишь, барин, кататься, люби и саночки возить». По утрам Елисеев рубал колбасу, перекладывал ее кружки несвежим хлебом, получалось что-то вроде бутербродов, которые не лезли в горло.
Вот и сейчас, протянув руку к ожившему телефонному аппарату, он засовывал в горло кусок намазанного маслом хлеба, который организм отказывался принимать.
– Слушаю вас, – Елисеев узнал голос Мальгина и от неожиданности, подавившись, закашлялся.
Последовала пауза, Елисеев долго не мог справиться с кашлем. Оперативники нацепили наушники, технарь из ГУВД включил магнитофон. Елисеев продолжал кашлять. Оперативник Игорь, вскочив со стула, плеснул воды из графина, подал стакан хозяину кабинета и потряс перед его носом тяжелым кулаком.
– Убью, сука, – прошептал он. Возможно, решил, что этим покашливанием Елисеев передает собеседнику некие скрытые сигналы. – Убью…
– Работы столько навалилось, что до ближнего ресторана добежать некогда, – глотнув воды, Елисеев справился с собой. – Ем прямо на рабочем месте. М-да, такая жизнь…
Он обвел взглядом кабинет и тяжело вздохнул.
– Ну, тогда я перезвоню позже, доедай, – ответил Мальгин.
Игорь убрал кулак от носа Елисеева, присел к столу и надел наушники.
– Нет, нет, – испугался Елисеев. – Я уже все… Освободился. Как твои успехи?
– Пока особо хвастать нечем, – сказал Мальгин. – Но наш друг где-то рядом. Точно знаю, что он здесь, в городе. Осталось найти его лежбище. Я надеюсь, что скоро все закончится. Благополучно закончится.
– Откуда такая уверенность? – голос Елисеева звучал спокойно и твердо. – Время идет, но результата нет. Никакого. Все ни с места. Пойми, я ни в чем тебя не упрекаю. Я даже тебя не тороплю, не лезу с советами, потому что ты профессионал. И знаешь, как следует действовать в такой обстановке. Понимаю, как сложно тебе работать. Наш клиент не балованный мальчик, убежавший от родителей. Он непредсказуемый отморозок. И все же хотелось бы знать некоторые подробности твоего, так сказать, расследования. Я ведь имею на это право?
Елисеев обвел взглядом оперов, устроившихся за столом. Игорь, чтобы лучше слышать разговор, прикрывал наушники ладонями. Он одобряюще кивнул головой. Мол, ты сегодня в форме, крой дальше, пока все получается так, как мы репетировали. Николай Борисович подмигнул, выставил вперед руку и поднял кверху большой палец.
– Ты узнаешь все, что захочешь узнать, – ответил Мальгин. – При встрече, разумеется.
– Понимаю, что не по телефону, – ответил Елисеев, в эту минуту он подумал, что зарыл в землю незаурядные актерские способности. Выдержал паузу.
– У меня деньги на исходе, – сказал Мальгин. – Скоро на автобусе буду зайцем ездить. Ты обещал помочь с этим делом. Думаю, десять штук зеленью хватит, чтобы все закончить.
– Хорошо. Тогда записывай адрес: Серебряный бор. Доезжаешь до конечной остановки и еще двести метров вперед. Я знаю там одно уютное местечко. Главное, посетителей сейчас немного. Купальный сезон кончился. Мы спокойно все обкашляем, ты получишь бабки. Часика в два…
– Нет, Серебряный бор не подойдет. Не буду объяснять почему, но этот вариант отпадает. Пиши другой адрес. Улица Проничева семь. Время – двенадцать тридцать. Там есть кафе «Рассвет», которое помещается на первом этаже жилого дома. Есть столики, выставленные прямо на тротуаре под тентами. Там я и буду тебя ждать, на улице.
– Улица Проничева? Но почему именно там?
– Объясню при встрече.
Елисеев вопросительно посмотрел на физиономии оперов. Игорь поморщился, как от кислого. Николай Борисович сурово помотал головой, наклонился к Елисееву, прошептал, едва шевеля губами:
– Стой на своем. До конца.
– Слушай, но в твоей кафешке наверняка полно народа, мы не сможем спокойно поговорить. А в Серебряном бору…
– Мы встречаемся там, где я сказал. Или вообще не встречаемся.
– Ну, хорошо. Хорошо. Как скажешь. Значит в двенадцать тридцать? Я не опоздаю.
Запикали гудки отбоя. Елисеев повесил трубку. Он ждал похвалы, доброго жеста, знака. Но глаза оперов были злыми. Все молчали. Только технарь из ГУВД подал голос:
– Звонили из Подмосковья, ориентировочно Лобня. Номер определить не удалось. Он пользуется мобильником. Многократно переадресует звонок с номера на номер и делает еще какой-то фокус, используя модем. Поэтому его практически невозможно засечь. Этот малый начинает действовать мне на нервы.
– А если перепровериться через оператора мобильной связи? – спросил Николай Борисович.
– По-твоему я не пробовал? Оператор он и есть оператор, – мужик постучал костяшками пальцев по столу. – Не умнее этой деревяшки.
Игорь снял наушники, открыл портативный компьютер и, отыскав на городском плане нужную улицу, принялся изучать место завтрашней встречи. Видимо, Мальгин хорошо знает город, если забил стрелку именно там. Вокруг полно проходных дворов, знаний, уже выселенных, назначенных под снос, тупики, подвалы… Сам черт не там заблудится.