Троуп Алан. Драконья луна

   – Мальчик тоже еще не вставал. Хотите, хозяин, я разбужу его и мы съездим куда-нибудь покататься верхом?
   – Если он захочет. Скажите ему, что мы с ним увидимся попозже, днем.
   – Конечно. – Ямаец ненадолго замолкает, потом говорит: – Ах да, мистер де ла Сангре… – Он смущенно покашливает. – Женщины жалуются… Они, конечно, только и делают, что жалуются. Но они просили меня узнать, нельзя ли отключить кондиционеры и открыть окна. На улице очень хорошая погода.
   – Я хочу, чтобы окна были закрыты, а кондиционеры включены. Скажите женщинам, что, если
   им холодно, они могут идти домой.
   – Ну что вы! Зачем же так? Я скажу им, что вам так больше нравится.
 
   К полудню я исчерпываю весь запас мрачности и жалости к себе, встаю, принимаю душ и одеваюсь. Несмотря на закрытое окно, я слышу, как вибрирует помост для прыжков в воду. Частые всплески говорят о том, что Генри тренируется.
   Подойдя к окну в гостиной, я смотрю, как мой сын выполняет сложнейший флип вперед. Грэнни хвалит его. Впервые за сегодняшний день улыбаюсь. Мой сын с каждой новой попыткой прыгает все лучше и лучше. В конце концов, что бы ни ответила Хлоя, у меня есть Генри, а у него – я. Эта мысль утешает меня.
   – Жизнь продолжается, – говорю я вслух, искренне желая поверить в это. Но на сердце по-прежнему тяжело.
   Взяв книгу, пробую читать, но сегодня слова для меня – просто черные значки на белом фоне. Роясь среди компакт-дисков, пытаюсь найти что-нибудь, что могло бы поднять мне настроение, но любая музыка сейчас кажется мне просто шумом. Иду в видеотеку, выбираю фильм, начинаю смотреть и очень скоро ловлю себя на том, что, глядя на экран, думаю о Хлое.
   Потом мне приходит в голову, что я уже несколько недель не звонил в офис. Иду к телефону и набираю код Майами. Трубку снимают только после трех гудков. Резковатый голос отвечает:
   – Концерн «Ла Map».
   Голос женский, но он старше и ниже, чем Ритин.
   – А где Рита? – спрашиваю я.
   – Ее повысили, сэр. Чем могу служить?
   Я качаю головой:
   – Да, конечно, я забыл. Простите. Это мистер де ла Сангре.
   – Ах, сэр, – рокочет голос, – очень приятно познакомиться, сэр. Я – Сара» новый секретарь.
   – Добро пожаловать на борт, Сара. Могу я поговорить с Артуро?
   – Извините, сэр, но он в отпуске. Его не будет еще две недели. – В наш разговор вклинивается звонок другого телефона. – О, простите, сэр, одну секунду! ;
   – Пожалуйста, – отвечаю я. Конечно, Артуро ведь говорил, что собирается в отпуск, но это
   как-то вылетело у меня из головы. Раздумывая, в настроении ли я сегодня разговаривать с Тинделлом, принимаю решение поговорить лучше с Ритой.
   Сара вновь на проводе:
   – Извините, что заставила вас ждать, мистер де ла Сангре. Чем могу быть полезна?
   – Соедините меня с Ритой.
   – С Ритой, сэр? Не с мистером Тинделлом?
   Вопрос мне не нравится.
   – Кто нанимал вас?
   – Мистер Тинделл, сэр. Мистер Гомес был слишком занят перед отъездом.
   – Так вот, не знаю, что сказал вам обо мне Йен, но лучше вам усвоить, что я всегда твердо знаю, чего хочу. А теперь соедините меня с Ритой, и поскорее.
   Едва слышным голосом Сара лепечет:
   – Конечно, сэр. Сию минуту.
   – Питер! – бодро отзывается Рита. – Как дела?
   – Дела идут, – лаконично отвечаю я.
   Она замолкает ненадолго, и я начинаю опасаться, что такой ответ мог выдать мое истинное настроение.
   – Сложности на любовном фронте?
   – На этом фронте всегда сложности.
   Рита смеется, я тоже улыбаюсь.
   – Расскажите лучше, как дела у вас, – говорю я.
   – Ну что ж. Как вам уже известно, Артуро перевел меня в отдел к Тинделлу. Можете себе представить, как счастлив мистер Тинделл иметь меня рядом. Посмотрели бы вы на конуру, которую он мне выделил! – Она опять смеется. – Наверно, раньше там была кладовка. А я, между прочим, заканчиваю учебу на следующей неделе. К ноябрю буду дипломированным специалистом.
   – Вас ждет очередное повышение, – обещаю я.
   – Спасибо, Питер. Так вот, мистер Гомес сейчас в отпуске. Вы знали, что он отправился в какую-то далекую восточную страну – кажется, в Бутан или вроде того?
   – Он что-то говорил мне об этом.
   – Вообще-то дела идут неплохо, кроме… – Она понижает голос до шепота: – Я тут кое-что видела и слышала Думаю, мистер Тинделл нашел способ довести до конца свою сделку по Своенравному рифу.
   – Черт! – восклицаю я. – Артуро сказал мне, что контролирует ситуацию. Вы уверены?
   – Насколько мне позволяют мои скромные возможности. У меня нет доступа к источникам ин
   формации, открытым для мистера Гомеса и мистера Тинделла.
   – Я не намерен допускать этого ни в коем случае. Соедините меня с Артуро. Мне все равно, в от
   пуске он или не в отпуске. Я хочу, чтобы он срочно со мной связался.
   – Это не в моих силах, Питер. Он бог знает где сейчас. Я не в состоянии дозвониться до него, пока он не вернется из своего… похода.
   Я тяжело вздыхаю:
   – Тогда соедините меня с Тинделлом. Хочу покончить со всем этим прямо сейчас.
   Рита холодно спрашивает:
   – А как насчет меня, Питер? Какие последствия для меня будет иметь наш разговор?
   Я едва удерживаюсь, чтобы не швырнуть телефонную трубку о стену. Почему никто из этих людей сегодня не желает меня слушаться?
   – С вами все будет замечательно,- цежу я сквозь зубы. – Вам не о чем волноваться, в отличие от Тинделла. Соедините меня с ним немедленно!
   – Итак, Питер, когда вы собираетесь вернуться домой? – спрашивает Тинделл, едва сняв телефонную трубку.
   – Скоро. Но кое-что нам надо решить прямо сейчас.
   – Ух ты! Питер, успокойтесь. Какая муха вас укусила?
   – Вы укусили меня со своей чертовой покупкой острова.
   – Какой покупкой острова?
   – Ладно, Йен, не пытайтесь дурить мне голову!
   Вы прекрасно знаете, что я старался воспрепятствовать вам в этом.
   – Поэтому я и отказался от этой идеи, после того как ваш лакей Мунц продал нас. Я же не дурак, Питер. Я не намерен ставить под угрозу наши с вами отношения из-за какого-то вшивого острова. Особенно, – он усмехается, – теперь, когда эта ваша сучка следит за каждым моим шагом. Я проиграл и признаю свое поражение, Питер. Вы победили.
   – А вот я слышал другое, – возражаю я.
   – Она ловко заарканила вас с Артуро! Проверьте сами, если хотите, Питер. С этой сделкой покончено. Мои партнеры пытаются продать остров Национальному парку – себе в убыток. Все мы глубоко сожалеем, что ввязались в это дело. И еще вот что, Питер: я не думаю, что эта сделка с островом была бы нечестной по отношению к вам. Я знаю, знаю, что вы бы рвали и метали, если бы она удалась, но имейте в виду: если бы она все-таки удалась, цена вашего острова подскочила бы до неба. Вы могли бы загнать его и купить себе любой остров, какой пожелали бы. Я бы заработал вам кучу денег на этой сделке, Питер. А разве не этим я должен заниматься, работая на вас?
   – В ваши обязанности также входит охранять мой покой.
   – Судя по всему, вы не видели планов. Со стороны вашего острова не было бы ничего, кроме деревьев, кустов, изгороди, – целая стена покоя и уединения. Ради бога, Питер, перестаньте считать меня идиотом!
   Хотел бы я верить тому, что говорит этот человек. Но он – Тинделл, а мне слишком хорошо известно, на что способны Тинделлы.
   – Йен, если со сделкой покончено, как вы говорите, то по возвращении я ограничусь лишь долгим серьезным разговором с вами.
   – Буду с нетерпением ждать, Питер.
   – Но если вы мне солгали…
   – Я не солгал.
   – Ладно, – говорю я. – Все это можно проверить. Мы снова поговорим, когда мне будет понятно, что там у вас происходит…
   – Разумеется.
   – И лучше, чтобы с Ритой за время моего отсутствия не случилось ничего плохого.
   – С этой сучкой? – смеется Тинделл. – Ну что вы! Я бы никогда не осмелился.
 
   Я дозваниваюсь Клаудии на сотовый, пересказываю ей свой разговор с Ритой и с Тинделлом.
   – Вы знаете, как связаться с людьми вашего отца. Я хочу, чтобы всю эту информацию проверили.
   – Это займет некоторое время, – говорит девушка. – Мне нужно спуститься на берег. Человек, с которым я должна переговорить, не станет ничего обсуждать по телефону.
   – Пусть будет так. Главное – узнать правду.
   – Хорошо.
   – Кстати, Клаудиа…
   – Да?
   – Если Тинделл лжет, мне придется принять меры по отношению к нему. Это для вас проблема?
   – Для меня? – Она смеется. – После всего того, что папа рассказывал мне о нем, это будет для меня одно удовольствие!

15

   Как ни уговаривает меня Генри разрешить ему полетать, вечер мы проводим дома. Не могу же я объяснить мальчику, что боюсь подниматься в небо. Запах Хлои становится все сильнее и сильнее, и я не уверен, что смогу совладать с собой, если меня неудержимо потянет к ней. Не хочу рисковать. Нельзя являться раньше назначенного срока.
   Как ни странно, мне сразу удается заснуть, и, хотя всю ночь снятся тяжелые, неприятные сны, просыпаюсь утром отдохнувшим и почти веселым. И все же я не раскрываю окон и весь день сижу дома.
   Генри от меня не отходит, пока не удается его убедить в том, что мое странное поведение не связано ни с каким его проступком. Всю оставшуюся часть дня он, как хвостик, следует за Грэнни, помогая ему в домашних делах, от которых всегда отлынивал на острове.
   С наступлением темноты укладываю Генри, сажусь на край его кровати.
   – Прошлой ночью я видел Хлою, – сообщаю я ему.
   Мальчик долго и пристально смотрит мне в глаза.
   – Значит, теперь она твоя жена? – спрашивает он.
   Я с улыбкой отвечаю:
   – Нет. Если мы решим пожениться, ты узнаешь об этом первым. Сегодня, после того как ты уснешь, я снова с ней увижусь К завтрашнему дню мы уже будем знать, станет она с нами жить или нет.
   – Она тебе нравится, верно, папа?
   Я киваю.
   – Тогда, надеюсь, она согласится выйти за тебя.
 
   Аромат Хлои окутывает меня, стоит только выйти на галерею. Корица и мускус наполняют мои легкие, проникают в кровь. Тело начинает меняться еще до того, как я успеваю подумать об этом: плечи расширяются разрывая на мне рубашку, брюки трещат по швам, когда утолщаются бедра и вырастает хвост.
   Я несколько раз глубоко вдыхаю. Моя кожа грубеет и превращается в чешую, прорезаются крылья. Расправляю их, делая жевательные движения, чтобы челюсти встали на место, удивительно, почему это мне иногда хочется быть таким жалким созданием, как человек? Посмотрев вверх, на все еще полную луну, любуюсь ее серебряным диском, царящим в темном небе и омывающим землю своим приглушенным светом. Жаль, что сегодня луна не окружена ореолом, как в ту ночь, когда мы с Хлоей разговаривали в пещере.
   Я взлетаю, описываю круг над Бартлет-Хаусом, принюхиваюсь и лечу туда, куда зовет меня запах Хлои. Каждый нерв натянут, как струна, каждый мускул напряжен. Подо мной темнота с рассеянными тут и там огнями. Ненадолго набрав высоту, резко снижаюсь, достигнув Страны Дыр, почти задеваю животом верхушки деревьев, потом снова взмываю вверх, оглашая ночь своим ревом.
   Я знаю, что Хлоя может мне отказать, но не представляю себе, что за этим последует. Ее запах одурманивает, убивая в зародыше всякие мысли о возможном отказе. Никогда мне не было так приятно лететь. Кажется, воздух нежно ласкает мою чешую каждой своей молекулой. Он дразнит меня, заставляя меня вибрировать. Чем быстрее я лечу, тем сильнее ощущаю сопротивление пространства. Я рвусь к пещере, которую выбрала себе Хлоя.
   Оглядев небо и не обнаружив ее, я сердито рычу. С Элизабет мы впервые встретились в воздухе, казалось, что и с Хлоей будет так же. Но на какую бы высоту я ни поднимался, сколько бы ни перелетал из долины в долину, моей избранницы не видно.
   Проникнув в пещеру, я вижу, что ложе готово. Воздух насыщен ароматом Хлои, но ее самой нет. Уставший от долгого полета, дрожащий от желания, я подхожу к выходу из пещеры и снова смотрю на небо.
   Неужели она так жестока, что заставит меня зря долго томиться здесь в ожидании ответа? Я сердито трясу головой, бью хвостом. Нет, Хлоя не может так поступить со мной. И все же время идет и мои опасения растут.
   Она появляется откуда-то сверху, серебряной молнией проносится над долиной, чтобы потом вновь вернуться к пещере.
   – Посторонись, освободи проход, – беззвучно требует она.
   Прижавшись к стене пещеры, я оставляю достаточно места, чтобы Хлоя на большой скорости могла проскочить мимо меня. Она садится в нескольких футах от ложа, спиной к выходу.
   Я погружаюсь в ее запах, тону в нем, но все же сопротивляюсь.
   – Я боялся, что ты не прилетишь.
   – Вот и хорошо, – мысленно отвечает она. -Я и сама не была уверена, что прилечу. Все еще сердита на тебя.
   Ее тело, охваченное дрожью, вздымающиеся и опадающие бока, припухшие гениталии, – все противоречит ее словам. Я задам прямой вопрос, рискуя получить отказ.
   – Так ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? – спрашиваю я.
   – А ты бы сделал это?
   – Это было бы самое трудное, что мне приходилось делать в жизни. Но я бы сделал это, если бы ты сказала мне, что надежды нет. Так как же?
   – Нет… Вернее, пока не знаю. Я бы хотела, что бы ты был кем-то другим. Я хотела бы, чтобы ты никогда не был женат на моей сестре, чтобы она не умирала… Мне не нравится, что ты не оставил ни одному другому мужчине ни малейшего шанса завоевать меня. Меня злит, что моя сестра была у тебя первой. Меня бесит, что я думаю о тебе почти каждую минуту с тех пор, как мы встретились. За последние три часа я раз шесть порывалась прилететь в эту пещеру… и все никак не решалась.
   – Хлоя, ты должна решить.
   Она поворачивается ко мне, нервно поводит хвостом и беззвучно говорит:
   – Я ничего не должна, Питер. Это ты должен убедить меня.
   Я смотрю в ее изумрудно-зеленые глаза и восхищаюсь ее изяществом. Черты у нее тоньше, чем у сестры. Дрожь желания пробегает по моему телу.
   – Что же сможет тебя убедить?
   Хлоя бросает на меня гневный взгляд:
   – Думаю, что у меня хватит сил сопротивляться своему желанию. – Она решительно выдыхает воздух. – Приведи хоть одну вескую причину, что бы я не делала этого.
   У меня болит все тело. Я устал от разговоров. Если мне придется уйти, то лучше бы мне сказали об этом скорее.
   – Значит, вескую причину? – рычу я, злобно бью хвостом по полу, встаю на ноги и возвышаюсь над ней. – А может, ты предпочла бы, чтобы я просто взял тебя силой, как поступил бы на моем месте любой из Людей Крови. Неужели ты думаешь, что смогла бы остановить меня? Я сдерживаюсь только потому, что хочу чего-то большего. И тебе смогу дать больше, чем кто-либо другой.
   – И что же это?
   – Настоящее общение, а не бездумное инстинктивное спаривание двух животных. Мне этого мало, Хлоя. И тебе тоже. Мы оба заслуживаем любви.
   – Ты и в самом деле думаешь, что это возможно? Что мы можем полюбить друг друга?
   – Да, я так думаю. И поэтому я здесь. Поэтому и ждал тебя. – От ее запаха у меня перехватывает дыхание, я хочу ее до боли. – Решай, Хлоя. Если ты просто хочешь жить семьей, как твои родители, скажи об этом, и ты свободна. Только поскорее, потому что, стоит мне задержаться, я за себя не отвечаю.
   Хлоя качает головой:
   – Разве ты можешь твердо обещать мне, что наши отношения сложатся лучше, чем брак моих родителей?
   – Нет, не могу. Могу лишь поклясться, что приложу все усилия, чтобы они были лучше. И если ты
   поступишь так же, думаю, у нас получится. А теперь, пожалуйста, Хлоя, либо иди ко мне, либо дай мне уйти.
   Несколько секунд Хлоя просто молча смотрит на меня. Наконец она со вздохом наклоняет голову:
   – Нет, я не хочу, чтобы ты уходил. Но только… – Она отступает на несколько шагов. – Это ты
   иди ко мне.
   Я делаю несколько шагов к ней. Еще один шаг – и наши тела соприкоснутся. Хлоя трется о меня шеей. Я жду ее следующего движения.
   – Элизабет говорила мне, что впервые вы с ней занимались любовью в воздухе. Это правда?
   – Да.
   Она отступает, и на какое-то мгновение мне снова кажется, что я потерял ее. Но Хлоя ложится на спину на приготовленное ложе. Теперь мне виден ее нежный кремовый живот, ее самые укромные места.
   – Что ж, а мы с тобой займемся этим здесь, – говорит она.
   Я смотрю на нее и не двигаюсь, завороженный ее красотой.
   – Иди же ко мне, Питер, – торопит она, – не только ты заждался.
   Я бросаюсь на нее и погружаюсь в облако аромата, туманящего мой мозг. Больше незачем разговаривать. Мы оба так распалены, что нет необходимости в прелюдиях. Я врываюсь в нее. Хлоя содрогается и стонет, я рычу от счастья, оказавшись наконец в этой горячей тесноте. Она обхватывает меня передними лапами и вонзает мне в бока свои когти, да так, что брызжет кровь. Моя подруга бешено бьет хвостом, кусает меня за шею своими острыми зубами. Запах моей крови смешивается с ароматом корицы и мускуса, боль перетекает в наслаждение.
   Слегка шокированный ее дикой страстностью, я реву, пытаясь высвободиться. О, мои мечты о том, что она в любви будет нежнее сестры! Нет, мне не ослабить этой хватки. Я наваливаюсь на Хлою всем своим весом, пытаюсь придавить ее к полу, подчинить себе, но она в ответ еще глубже запускает в меня свои когти. Она движется в бешеном ритме, запах становится все гуще, и мне ничего не остается, как только поспевать за ней.
   Хлоя первой достигает оргазма. Она испускает вопль и прижимает меня к себе еще сильнее. Я присоединяюсь к ней через несколько секунд. Ничего не соображаю. Мое сознание занято только ощущениями. Они накрывают меня с головой.
   Потом мы лежим без движения. Хлоя все еще держит меня в своих когтях, все еще сжимает мою шею зубами. Порыв ветра проникает в пещеру достаточно глубоко, чтобы коснуться нас своим холодным дыханием и унести некоторые из запахов, которые нас окутывают. Вдохнув свежего воздуха, я вдруг ощущаю боль. Откидываю голову назад, слегка повожу плечами, чтобы любимая отпустила меня.
   На этот раз она не упорствует. Мы лежим рядом. Я ласково поглаживаю ее хвостом. Хлоя не то урчит, не то мурлычет, глаза ее прикрыты. Она гладит меня и, почувствовав кровь, усмехается:
   – Это я сделала? – Она теснее прижимается ко мне. – Бедняжка!
   – Ничего такого, чего я не смог бы залечить.
   – Я знаю. Никак не ожидала, что так поведу себя. Не то чтобы я раскаивалась…
   Я тоже ни о чем не жалею.
   – И все же, – говорю я, отдав приказ своему телу залечить раны, – в следующий раз лучше «не рвать обшивку».
   Устроившись поуютнее около меня, она пожимает плечами:
   – Ничего не могу обещать, Питер. Я раньше ни когда этим не занималась. Откуда же мне знать, как я поведу себя в следующий раз? Тебе придется рискнуть.
 
   Мы засыпаем рядом и дремлем, пока наши желудки не начинают урчать от голода. Хлоя садится, облокотившись на меня:
   – Ты не спишь, Питер?
   Не получив немедленного ответа, она бьет меня хвостом:
   – Ты что, собираешься, как мой папаша и братья – лежать и ждать, когда женщина принесет тебе поесть?
   Удар почти не чувствуется, и все же, приподняв веко, я ворчу:
   – Не ожидал, что моя невеста станет будить меня шлепками.
   – Вот и хорошо, – смеется Хлоя и шлепает меня еще раз, сильнее. – Я не хочу, чтобы ты считал меня скучной и предсказуемой.
   – А настырной и надоедливой? – подыгрываю я.
   Мне удается быстро сесть и прижать ее хвост к полу своим прежде, чем она успевает шлепнуть меня в третий раз.
   – Так нечестно! Ты сильнее и больше! – Хлоя изо всех сил старается освободиться. Однако, сколь ко она ни извивается, моя хватка не ослабевает. Мы оба смеемся. – Ладно, ты сам напросился! – И она обдает меня свежей струей своего запаха.
   У меня даже рот открывается от того, как быстро отзывается мое тело на аромат корицы и мускуса. Я немедленно отпускаю Хлою. Она с хохотом отпрыгивает от меня:
   – Мама говорила мне, что с мужчиной справиться не так уж трудно.
   Ее смех гуще и глубже, чем смех Элизабет, и в нем звучит неподдельная радость. Я улыбаюсь, невзирая на свое плачевное положение:
   – Ну так кто ведет себя нечестно?
   Моя подруга заливается смехом. Однако стоит мне только обнять ее, и она тут же перестанет смеяться. Но я вспоминаю о своем сыне, который остался дома. Мальчик никогда не просыпался один. Я встаю.
   – Мне нужно быть дома до восхода солнца. Генри начнет волноваться, если меня не будет.
   Хлоя перестает смеяться и спрашивает:
   – Разве ты не хочешь остаться со мной в пещере на всю ночь?
   – Конечно, хочу, но я должен думать и о Генри. Мы можем вместе поохотиться. А когда поедим, ты полетишь со мной к нам домой, познакомишься со своим племянником.
 
   Я следую за Хлоей и согласно традиции предоставляю ей выбирать жертву. Но мы заранее договариваемся не брать детей.
   – Я тоже не люблю на них охотиться, – соглашается моя подруга. – Мне всегда бывало грустно, когда кто-нибудь из наших приносил детей. Папа говорит, что у них мясо вкуснее, и все-таки…
   Мы находим пастуха, мирно спящего рядом со своим стадом ни окраине Марунтауна. Это пожилой человек, весь седой и довольно тощий. Хлоя спускается и убивает его. Он даже не успевает проснуться. Мы едим вместе. Лучшие куски Хлоя подсовывает мне. После еды к нам возвращается желание, и мы любим друг друга под открытым небом, в нескольких шагах от останков пастуха. Его овцы мирно пасутся рядом с нами. На этот раз Хлоя ведет себя более сдержанно, даже нежно.
 
   Когда мы с Хлоей наконец приземляемся за Бартлет-Хаусом, на горизонте уже появляется узкая светлая полоска. Едва коснувшись земли, я меняю обличье.
   – Нам нужно войти в дом прежде, чем появится кто-нибудь из прислуги, – говорю я.
   Хлоя не спешит меняться.
   – Неплохо.- Она оценивающе оглядывает меня.
   – Ты ведь уже видела меня, – замечаю я.
   Она смеется:
   – Это было пять лет назад и совсем недолго. Я тогда была маленькая. Не знала, на что надо смотреть в первую очередь.
   Я хмурюсь:
   – Пожалуйста, Хлоя, поторопись. Нам надо поскорее войти в дом. Мне не хочется, чтобы тебя застали в таком виде.
   – Тогда отвернись.
   – Зачем? Я ведь тоже видел тебя.
   – Я была маленькая. Отвернись, Питер. Уже скоро.
   . Повернувшись к ней спиной, я жду, когда можно будет смотреть. Но она подходит сзади, прижимает ладони к моей спине и слегка подталкивает меня вперед.
   – Пойдем в дом, Питер, ты увидишь меня в своей комнате.
   Я улыбаюсь ее нежному голосу. Ведь раньше мы разговаривали беззвучно. Голос любимой оказывается ниже и глубже, чем я ожидал. Выговор у нее, как и у всей ее семьи, не ямайский, а скорее британский, как у девушки из хорошей английской семьи. Мне очень хочется внезапно обернуться и увидеть ее, но я боюсь, что она рассердится. Руки Хлои скользят по моей спине вниз и сжимают мои ягодицы. Сдавленно хихикая, мы поднимаемся на галерею.
   – Хлоя! – умоляю я, давясь от смеха.
   Под нашими ногами холодные плиты пола. Пока мы идем ко мне в комнату, руки Хлои неутомимо путешествуют по моей спине. Нас обоих разбирает смех. Боясь, что мы разбудим Генри, я шикаю на нее:
   – Ш-ш! Пожалуйста, потише!
   Теперь Хлоя смеется тише, но зато еще крепче прижимается ко мне сзади. Мы уже в спальне. Я чувствую, как напряглись ее соски, ее лобок трется о мои ягодицы. Мое возбуждение нарастает.
   – Можно мне наконец обернуться?
   – Еще секунду.-Хлоя отступает, и я испытываю мгновенное, но острое чувство потери. Мне жаль, что наши тела разъединились хоть на секунду.
   – Можешь повернуться.
   Я поворачиваюсь и застываю, потрясенный. Она гораздо темнее Элизабет. Ее кожа – цвета молочного шоколада. Но если бы не это, можно было бы подумать, что они с моей покойной женой – близнецы. Правда, нос и подбородок Хлои более изящно очерчены, губы гораздо полнее, чем у Элизабет, а волосы длиннее. Черные кудри ниспадают ей на плечи. Но изумрудные глаза Хлои сияют так, как никогда не сияли глаза Элизабет. Низким хрипловатым голосом она зовет меня в постель.
   В постели мы ласкаем друг друга и впервые целуемся. Губы Хлои оказываются такими мягкими и податливыми! Это – как спокойное послесловие ко всему тому, что произошло минувшей ночью. Еще раз испытав наслаждение, мы тут же засыпаем. Моя подруга первой погружается в дремоту. Ее лицо совсем близко от моего, губы приоткрыты, дыхание легкое и свежее. Я вздыхаю и тоже сдаюсь сну. Мой поход закончен. Я наконец обрел жену.

16

   Меня будит стук в дверь. Со стоном, ощущая ломоту во всех членах, я потягиваюсь, ищу глазами Хлою. Она сидит на постели, скрестив ноги, и пристально смотрит на меня. Генри снова стучится в дверь:
   – Папа!
   – Что? – Я смотрю на часы на ночном столике: четверть десятого утра.
   – Можно войти? – Дверная ручка начинает поворачиваться.
   Хлоя тихо хихикает и прячется под простыню. Нет, вовсе не так я представлял себе встречу сына с моей будущей женой.
   – Нет, – отвечаю я. – Генри, иди вниз. Займись чем-нибудь. Я спущусь через полчаса.
   – Но мне скучно. Грэнни говорит, что он занят и не может сейчас смотреть, как я ныряю!
   – Займись чем-нибудь другим.
   Обиженно топая, мальчик уходит.
   – А он, кажется, с характером, – говорит Хлоя.
   – Он с характером, – подтверждаю я, выбираюсь из постели и откидываю простыню. – Вставай.
   Мы можем вместе принять душ. А потом оденемся, и я познакомлю тебя со своим сыном.
   Хлоя встает, смотрит по сторонам, приподнимает брови. Потом она упирается руками в бока и хохочет, глядя мне в глаза.
   – Что? – не понимаю я.
   – Интересно, во что же я оденусь? – вопрошает она.