Тырин Михаил Юрьевич. Дети Ржавчины

   — Я могу знать, для чего вы берете людей? — прозвучал вопрос.
   — Для обеспечения моей безопасности.
   — А подробнее?
   — Ничего добавить не могу.
   — Как это не можете? А если их там перестреляют, как мне с родственниками объясняться? — Человек разговаривал со мной сердито, и я мог его понять. — С какой стати я должен...
   — Во-первых, их не перестреляют, — спокойно проговорил я. — Это моя забота. Во-вторых, вы ничего мне не должны, но обязаны выполнять мои требования в соответствии с положением о статусе сотрудника Ведомства.
   — Ну ладно, я просто узнать хотел, — остыл мой собеседник. — Думаю, не надо пороть горячку, и вертолет не понадобится. В соседнем районе проводит операцию спецназ УИН — ловят беглых зеков. Я позвоню, распоряжусь, чтоб несколько человек к вам выехали.
   — Благодарю вас.
   Я повесил трубку и посмотрел на полковника. Ему жутко хотелось узнать, что за заварушка мною намечена, но он удерживался от вопросов. Если бы спросил, я бы все равно не ответил. Хорошо, что мне попался крошечный городок, где никогда ничего не происходит и моя карточка способна поставить навытяжку любой местный чин. Будь тут люди поопытнее, они непременно проверили бы мой номер через центр. А номер этот наверняка уже обведен красной рамочкой...
   — Мы выйдем, пройдемся по городу, — сказал я.
   — Что, прямо так? — полковник не выдержал и расхохотался.
   Я посмотрел на свои грязные штаны со свитером и тоже улыбнулся. Гулять в таком виде нежелательно. Первый же патруль приведет обратно.
   — Ладно, одежка вам будет, — подмигнул полковник. — Да вот только... — он вздохнул, — как в чистую одежду без баньки-то, а?
   Одним словом, через час мы чистые и даже выбритые получили по рубашке, по паре брюк и ботинок. Дежурный следователь одолжил нам также две одинаковые куртки. Насколько я понял, они были конфискованные.
   Я не знал, что я сейчас чувствую. Не было радости возвращения, не было вообще ничего. Я просто шел по вечернему городу. Что-то мешало полностью ощутить себя дома. Видимо, тяжесть неоплаченных долгов, которые остались там, на другом конце тоннеля.
   Вскоре я заметил, что Подорожник нервничает. Испытание в парной он выдержал с честью, стакан коньяка выпил, не поморщившись, но вот одежка явно его стесняла.
   — Слушай, по-моему, все надо мной смеются, — проворчал он. — Я в этих одеждах — как ярмарочный Урод.
   — Расслабься, — посоветовал я. — Посмотри — здесь все в таких одеждах, и ни один не смеется. Привыкай.
   Погонщик не мог расслабиться. Он шагал по тротуару, как по скользкому льду — скованный, напряженный. Взгляд беспорядочно метался по сторонам, словно искал внезапную опасность. Когда мимо пролетала машина или мотоцикл, погонщик замедлял шаги. Прохожих было немного, на нас не обращали внимания.
   — Смотри, — прошептал Подорожник и кивнул на стайку школьников, которые бегали между деревьями в сквере и палили друг в друга из игрушечных пистолетов.
   — Они играют, — сказал я. — Не бойся, здесь нам ничто не угрожает.
   Быстро темнело. Неожиданно по всей улице вспыхнули фонари. Подорожник вздрогнул и даже чуть присел, встревоженно озираясь. Я, ни слова не говоря, взял его за рукав и отвел на скамейку в сквер. Почти никто этого не видел, только пожилой мужчина в плаще проводил нас равнодушным взглядом. Подорожник быстро успокоился.
   — Зачем мы пошли сюда? — с горечью спросил он.
   — Чтобы ты узнал, как живут люди, вот и все.
   — Нам нужно скорей возвращаться. Я не хочу ничего здесь видеть и знать.
   — Но почему?
   — Это чужая земля. Здесь меня никто не ждет и никто не рад мне. Нам нужно скорее домой.
   Я вздохнул. Он, конечно, прав. Приучать его к обычаям другого мира — дело бесполезное и ненужное. Да и не тот момент в его жизни, чтобы радоваться всяким диковинам.
   Мы все же посидели немного на скамейке. Подорожник, как завороженный, смотрел на электрическую гирлянду, которая переливалась в витрине магазина на другой стороне улицы.
   — О чем думаешь? — спросил я.
   — Думаю, кто мог привести в долину старост и Горелого. Нам нужно скорее вернуться и найти этого человека. Я... я не знаю, что с ним сделаю.
   — Не Друг Лошадей, это уж точно.
   — Нет, старик ни при чем. Это кто-то из бродяг, которых мы пустили жить. Они ходят между заставами, много видят, их часто подкупают, чтобы разнюхать что-нибудь.
   Действительно, возле базы осело не меньше двух сотен бродяг и нищих, которые нашли защиту от аэроидов. Некоторые работали у нас. Однако им ничего не доверили, кроме помощи женщинам по хозяйству. Кто-то из них мог краем уха услышать про намеченный ритуал — и дать сигнал карателям.
   — Вернемся, — произнес я. — Скоро вернемся и все узнаем.
   — Нас наверняка ждут около пещеры. Ты не можешь взять где-нибудь еще таких старых вещей, как ты давал мне в дорогу?
   — Ты про пистолет? Обещаю, он не понадобится. Пойдем, нас, наверно, уже ждут.
   Мы поднялись и отправились обратно. Подорожник вел себя спокойней, но почти всю дорогу угрюмо молчал. Вдруг он остановился.
   — А это что. Холодная башня? Почему она горит? Он увидел верхушку высокой трубы ТЭЦ, которая стояла где-то на окраине.
   — Это просто труба от большой печи, — ответил я.
   — Зачем такая печь? Она, наверно, сжигает целый воз дров за день.
   — Побольше, чем воз... Вообще-то, она топит весь город.
   — Одна печь — весь город? — удивился погонщик.
   — Да. Там горит огонь, а в домах тепло.
   — А на улицах?
   — Нет, на улицах холодно.
   — Все непонятно... Какие-то чудеса.
   — Да, чудес хватает, — согласился я.
   — А может, найдется такое чудо, чтобы исцелить Надежду? — погонщик искоса посмотрел на меня. — Может, ваши лекари умеют это делать?
   Я отвел взгляд.
   — Наши лекари немногим лучше ваших. Они знают немало чудес, но есть один непреложный закон — если человеку судьба жить, то он и будет жить. А если нет... Лекари ничего не смогут поделать.
   — Но я же видел сегодня, — горячо заговорил он. — Я видел — воину отрубили голову, а потом помазали эликсиром — и он поднялся живой!
   — Это просто сказка, — покачал головой я, поняв, что знания почерпнуты из телевизора. — В жизни такого не бывает.
   — Неужели совсем не бывает? — удрученно проговорил погонщик. — Я же сам видел...
   Тут меня словно черт за язык потянул.
   — Не знаю... Случалось, что и после смерти человек возвращался...
   — Значит, ее могут исцелить?! — Подорожник схватил меня за руку. — Говори, могут?
   — Да нет, это не то... — замялся я, не зная, как исправить свою ошибку.
   — Но ведь ты сказал, что бывает такое? Бывает?
   — Бывает, но...
   — Идем скорее, может, она уже открыла глаза!
   — Остановись! — я крепко сжал его руку. — Мы не пойдем никуда. Не надейся зря, все кончено. Если бы получилось оживить ее, мне бы сразу сказали.
   Подорожник отвернулся и побрел вперед, бессильно опустив руки.
   — Мы еще вернемся сюда? — спросил он, когда я поравнялся с ним.
   — Куда? — не понял я. — На эту улицу?
   — Нет, вообще сюда, на твою землю. Чтобы узнать, не поправилась ли моя жена.
   — Мы вернемся, — сдержанно пообещал я. — Если захочешь — вернемся.
   Нас действительно ждали. В дежурке сидели пятеро бойцов, одетых в желто-коричневый осенний камуфляж. Они смотрели телевизор и одновременно травили анекдоты, лениво пересмеиваясь. Оружие и сумки с бронежилетами были сложены у стены.
   — Только пятеро? — удивился было я. Но затем решил, что этого будет вполне достаточно. — Кто старший?
   Навстречу поднялся коротко стриженный невысокий парень.
   — Лейтенант Бондарь, — он протянул мне руку. Жест был не военный, но меня это не смутило. Я осмотрел людей. Все как один — молодые ребята, не старше двадцати пяти. Все с интересом поглядывают на меня и Подорожника — их уже предупредили насчет Ведомства.
   — Спецназ Управления исполнения наказаний, — сказал лейтенант. — Второй взвод. Слыхали?
   — Пока не встречался.
   — Ваше счастье, — негромко произнес кто-то, и все грохнули.
   Я, чтобы не сойти за жлоба, тоже улыбнулся.
   — Что у нас на сегодня? — поинтересовался Бондарь.
   — Сейчас все расскажу. Вы на машине?
   — На автобусе.
   В дверях появился полковник.
   — Ну, поехали? Нужно что-нибудь?
   — Пожалуй, нет. Только наша старая одежда.
   — Чуть не забыл, звонили из вашего Ведомства...
   — Что?! — я замер на месте.
   — Да... просили поместить тело в холодильник и не трогать до особого распоряжения.
   — Ну раз просили, значит, надо поместить, — быстро ответил я. — Мы переоденемся в дороге, одежду ребята вам привезут.
   — Да ладно...
   — Ничего, нам не трудно, а бухгалтерия счет любит. Счастливо вам, спасибо, что помогли,
   — Заезжайте...
   Машина дорожно-патрульной службы проводила автобус до того места, где нас с умирающей Надеждой подобрали рабочие. Дальше я велел зашторить окна и сам пересел за руль. Автобус, жалобно гудя, запрыгал по проселку. Уже стемнело, и разрушенная усадьба выделялась на фоне леса зловещим рваным силуэтом.
   Я не задавался вопросом, как нас вычислило Ведомство — есть достаточно способов. Гораздо важнее, почему меня не попытались задержать. Или, может, пытались, но не удалось? Маловероятно.
   Я догадывался, для чего понадобилось тело девушки— Наверняка будут делать вскрытие, анализы, проверять биохимию, изотопы и прочее. Мне вдруг показалось, что все это время, пока я находился в «автономке», меня продолжало контролировать Ведомство. Как бы там ни было, сейчас нужно поскорей убраться отсюда.
   Всю дорогу бойцы не выказывали никакого интереса к тому, что им предстоит делать. Наверняка давно привыкли, что цель любой операции объявляется в последний момент. Однако, когда мы остановились возле лесных развалин, начались вопросы.
   — Нам туда, — сказал я, светя фонарем в щель фундамента.
   — А что там? — спросил Бондарь.
   — Там... Подземный ход. Я заранее прошу всех не задавать лишних вопросов. Кое-что я просто не имею права объяснять. Но предупреждаю — увидите много интересного.
   — Значит, все будет под землей?
   — Нет. Все будет на открытом воздухе при ярком солнечном свете. На том конце нас ожидают несколько десятков людей, вооруженных холодным оружием. В том числе и метательным. Ваше дело — отогнать их, чтобы мы смогли свободно пройти. После можете возвращаться, но уже без меня.
   — Если там холодное оружие, то автоматы можно было не брать, — заметил лейтенант. — Обошлись бы и резиновыми палками.
   — Вряд ли. Эти люди очень опасны — я не пугаю, а предупреждаю. Возможно, кому-то из вас придется стрелять на поражение. Тем более, я хочу не только прогнать их, есть еще одно дело.
   Я объяснил бойцам, чего добиваюсь и как им следует себя вести. Было видно, что они не очень меня понимают, оценивая ситуацию своими мерками. Но я не имел права открывать им, что через тоннель мы преодолеем неизвестно сколько световых лет и окажемся в условиях средневекового общества. Пусть думают, что хотят, моя профессия открывает простор для любых фантазий.
   На вагонетке мы уместились с трудом, и я порадовался, что мне прислали всего пятерых бойцов. Почти сразу навалилась дурнота. Я почувствовал, что люди заволновались. Дальше было хуже. Кто-то выронил фонарь, кого-то вырвало.
   — Что за черт, — прохрипел командир, сдавливая виски ладонями. — Что происходит?
   Я не сразу смог ответить, потому что чувствовал себя не лучше Других. В горле застрял ком, в нем вязли звуки голоса.
   — Все нормально, — выдавил я наконец. — Потерпите, скоро это пройдет. Это подземные газы, они не смертельные.
   Я не стал говорить, что дело вовсе не в газах. Я догадывался, что внепространственный перенос для неподготовленного человека — штука неприятная, но бойцам это знать совершенно необязательно.
   — Предупреждать надо, — сдавленно проговорил кто-то за спиной.
   Однообразные серые стены ползли навстречу. Люди помалкивали. Я посоветовал держаться друг за друга, чтобы никто не слетел на рельсы, если станет плохо. Впрочем, дурнота медленно отпускала — мы приближались к концу пути.
   Наконец рельсы кончились. Вагонетка плавно и почти бесшумно остановилась, бойцы с облегчением попрыгали на каменный пол.
   — Надевайте броню, и ни одного лишнего звука, — тихо сказал я.
   Мы с Подорожником переоделись в свои кожанки, бросив брюки с рубашками на вагонетку.
   — Мы убьем их, — прошептал погонщик. — Всех до единого.
   — Запомни, — ответил я, — сейчас лишь я решаю, что мы будем делать. Тебе лучше не вмешиваться.
   Мы двинулись по тоннелю. Стены вскоре стали неровными — как и положено обыкновенной природной пещере. Бойцы осторожно крались вдоль них, держа наготове оружие. По моему указанию горел только один фонарь.
   Через несколько минут я услышал приглушенные голоса. Я поднял руку, все остановились, затихли.
   У входа в пещеру ждали двое старост. С улицы слабо доносились голоса и конское ржание. Я повернулся к лейтенанту, ткнул пальцем в пистолет Стечкина, пристегнутый к бедру. Бондарь кивнул, щелкнул застежкой кобуры и передал оружие мне.
   — Вы все хорошо запомнили? — спросил я напоследок.
   Мне ответили утвердительно.
   Я собрался с духом и двинулся вперед. Из-за большого камня мне удалось разглядеть часовых. У одного был иглострел, у второго — только тесак.
   — Эй! — тихо позвал я. — Не стреляйте. Я выхожу... Старосты вскочили.
   — Где остальные? — спросил один, держа меня на прицеле.
   — Они все мертвы. Я сдаюсь.
   — Ты сам убил их?
   — Сам. Горелый сказал, что пощадит одного из нас.
   — Выходи...
   Я осторожно выбрался из-за камня, встал у входа, щурясь от дневного света. Вся компания была в сборе. Отряд карателей расположился у подножия скалы, дымился костер, булькала вода в котелке. Я со злорадством отметил, что голова у Горелого перевязана окровавленной тряпкой — последний привет от Надежды и ее магнитной дубинки.
   — Он сдается! — крикнул один из моих конвоиров. Все посмотрели в нашу сторону. Я стоял между двух головорезов, стараясь придать себе понурый и сломленный вид. Горелый сделал несколько шагов в мою сторону.
   — А где остальные? — спросил он.
   — Они убиты, — ответил вперед меня староста.
   — Ты видел их тела?
   — Нет, но он говорит, что сам...
   — Так пойдите, проверьте! — сердито крикнул Горелый.
   Оба охранника исчезли в пещере. Я мысленно представил себе, как их там встретят мои люди, особенно Подорожник.
   — Ты действительно сам убил их? — спросил главарь, подходя еще ближе. — И девчонку тоже?
   — Нет, ее убил ты, — простодушно ответил я. — И сейчас ответишь за это.
   — Что? — он удивленно подался вперед, словно не поверил ушам.
   — Я сказал, что ты ответишь за смерть девушки и за разоренную деревню, — внятно повторил я.
   Горелый некоторое время неподвижно смотрел на меня, затем обернулся к своим людям. Лицо его вдруг начало расплываться в ухмылке. Через несколько секунд он уже хохотал во весь голос, остальные делали то же самое. Я стоял и терпеливо ждал, когда им надоест смеяться. Я не только ждал, но и наблюдал. И когда убедился, что ни один иглострел не смотрит в мою сторону, выхватил «стечкина».
   — Молчать! — крикнул я и, подбежав к Горелому вплотную, закрылся им. — На колени, живо!
   Он мигом прекратил смех, его глаза вспыхнули гневом, рука метнулась к тесаку.
   — Я сказал, на колени! — опустив пистолет, я несколько раз выстрелил Горелому под ноги. Он неловко подскочил, запутался в собственных ногах и упал. Я схватил его за волосы, приподнял, приставив пистолет к голове.
   — Никому не двигаться! Лейтенант, твой выход. Каратели оцепенели, глядя, как из пещеры выскакивают бойцы. В угловатых бронежилетах, в шлемах с опущенными забралами они походили на беспощадных подземных демонов.
   Мой взгляд бегал по скоплению карателей. Едва кто-то попробует шевельнуть иглострелом — выстрелю. Не промажу, даже с бедра. Да и бойцы подстрахуют — я заранее объяснил им насчет иглострелов,
   — Убейте их! — сдавленно крикнул Горелый. — Рубите в клочья, не бойтесь, их мало!
   Я наотмашь ударил его рукояткой пистолета, затем подозвал одного из бойцов.
   — На этого — наручники. Обыщи, а потом стой рядом и глаз не спускай.
   В следующий момент я увидел ненавидящий взгляд Подорожника, направленный на Горелого. Погонщик остановился у входа в пещеру. Казалось, его ничто в мире не интересует, кроме стоящего на коленях врага.
   Я хотел было напомнить, чтобы он не вмешивался, однако нельзя было терять времени. Бойцы, энергично работая прикладами и иногда постреливая, оттеснили карателей к плоскому камню, стоящему торчком. Кто-то рискнул побежать, грохнула автоматная очередь, выбивая у ослушавшегося из-под ног песок и мелкие камешки. Тот моментально отпрыгнул назад, бледный и трясущийся.
   — Тесаки, иглострелы — на землю, — скомандовал я. Никто сначала не пошевелился. Я выбрал в толпе одного человека, самого, на мой взгляд, агрессивного, взял его за шиворот и ткнул в нос пистолет.
   — Оружие на землю!
   Он выпустил из рук тесак с широким матовым лезвием. Вслед за ним другой сделал то же самое. Я обошел толпу, наблюдая, как к моим ногам падает смертоносное железо. Меня провожали то испуганные, то ненавидящие взгляды.
   — Всех обыскать и связать, — сказал я. — Веревки поищите в седельных сумках.
   Меня тронули за плечо. Это был боец, поставленный мной охранять Горелого.
   — Ты почему здесь? — изумился я.
   — Вот, — он протянул мой собственный пистолет. — Нашел у того парня.
   —А где он сам?!
   — Так его забрал твой приятель. Взял и поволок куда-то...
   — Куда?
   — Кажется, в ту сторону...
   Я сорвался с места и через несколько секунд увидел за камнями Подорожника — он тащил скованного наручниками Горелого за шиворот, держа в свободной руке тесак.
   — Стой! — закричал я.
   Погонщик обернулся и в тот же момент приставил лезвие к горлу Горелого.
   — Не подходи! — крикнул он. — Я сам его прикончу.
   — Я сказал, стой! — я догнал их, отобрал у Подорожника тесак.
   — Пусть убьет! — закричал Горелый. — Со связанными руками легко убивать, верно?
   — Заткнись! — ответил я. — Не тебе об этом судить.
   — Я все равно его прикончу, — упрямо проговорил Подорожник.
   — Нет, — я решительно покачал головой. — Ты не убийца. Его накажут другие люди.
   Подорожник только сплюнул в ответ и, резко повернувшись, пошел прочь. Я рывком поднял Горелого на ноги и потащил к остальным.
   Бойцы действовали быстро и толково. Вскоре каратели сидели на земле, связанные по двое и по трое. Лейтенанта я нашел возле груды оружия, он сидел на корточках, разглядывая иглострел.
   — Осторожней с этой штукой, — предупредил я. Бондарь встал, вытащил из кармана оперенную железную иголку.
   — Вот, у одного из наших в пластинах застряла.
   — Кто стрелял, видели?
   — Нет, он даже не заметил.
   — Когда только успели... Отдай эту штуку ему на память. В принципе, вы свободны.
   — А как же эти? — он кивнул на связанных старост.
   — Разберусь с ними сам. Надеюсь, в тоннеле не заблудитесь?
   — Вроде негде блуждать... Теперь что, рапорт писать?
   — Ничего не надо писать, вся канцелярия — моя забота. Возьми пистолет, у меня теперь свой есть. Да, кстати, «маслят» не отсыплешь?
   — Отсыплю, — Бондарь достал запасную обойму, выщелкнул из нее патроны, протянул их мне. — Хватит или еще у ребят взять?
   — Хватит. Надеюсь, все предупреждены о режиме секретности, когда дело касается операций Ведомства.
   — Да, я своим напомнил. Вы остаетесь?
   —Да... — я, прищурившись, посмотрел в небо. — Мы остаемся.
   Небо было чистым, пока. Но чем скорее отсюда уйдут посторонние, тем лучше для них.
   — Поторапливайся, лейтенант. Как тебя зовут-то?
   — Виктор.
   — Спасибо, Виктор, вы сегодня нас здорово выручили.
   — Служба.
   Через десять минут мы остались одни, если не считать связанных старост. Подорожник выбрал двух хороших коней, приторочил к седлам иглострелы. В сумки положил трофейные припасы — нам предстояла неблизкая дорога, и наверняка придется ночевать в пути. На третью лошадь мы взвалили связанного Горелого.
   — Надо бы этих развязать, — проговорил я, кивнув на пленных.
   — Сами развяжутся, — глухо проговорил Подорожник. — Поехали...

КОЛОНИЗАЦИЯ

   Однако далеко уехать нам не удалось. Едва мы пришпорили коней и выбрались в долину, из-за скал появились два истребителя. Нас не было в деревне слишком долго, и, видимо, кто-то побеспокоился послать вдогонку разведчиков. Мы принялись успокаивать неприученных к технике коней, а тем временем обе машины приземлились.
   Нас нашли Медвежатник и еще один бывший погонщик, совсем молодой парень по имени Догнавший Ветер. Я приблизился к Медвежатнику, он вылез из машины и посмотрел на меня испуганно.
   — Что еще? — в сердцах проговорил я, думая, что разведчики принесли вдобавок ко всему плохие вести с базы.
   — У нас сегодня очень дурной день, — проговорил погонщик, опуская глаза. — Мы знаем, Друг Лошадей нам все рассказал.
   — Друг Лошадей? — переспросил я.
   — Да, он там, — ответил Медвежатник и кивнул на второй истребитель.
   Я стегнул лошадь, и она боязливо приблизилась ко второй машине, из которой уже выбрался Догнавший Ветер. Старик, разодранный и окровавленный, лежал на задней скамье. Его грудь судорожно вздымалась.
   Я перелез к нему. Он с трудом открыл глаза, коснулся меня дрожащей рукой.
   — Живые— — прошептал он. — Живые. А где... где девочка?
   — Молчи, — сказал я.
   Я начал осторожно ощупывать его тело. Он приглушенно охнул, когда я коснулся груди. Похоже, были переломаны ребра.
   — Дышишь свободно? — спросил я.
   Он не отвечал, только постанывал, закрыв глаза. Я вдруг подумал, что должен вернуться с ним в тоннель и на том конце отправить в нормальную больницу, где ему помогут. Но затем понял, что это невозможно. Ведомство уже все знает. Меня перехватят, едва я высуну нос из тоннеля, и для старика это ничем хорошим не кончится.
   — Ну, поехали, что ли? — несмело проговорил Догнавший Ветер.
   Я посмотрел на Подорожника. Он сидел в седле поодаль, совершенно равнодушный ко всему. Медвежатник протирал курткой стекло истребителя.
   — Как вы нашли старика? — спросил я.
   — Увидели дым, сгоревшую машину, — ответил Догнавший Ветер. — Старик неподалеку лежал. Думали, мертвый, а чуть тронули — он как завыл... А женщина где?
   — Она погибла.
   — Мы, когда машину увидели, думали, все погибли. А старик живой оказался. И вы тоже.
   — Парни, где ж вы раньше были... Мы сегодня найдем какого-нибудь лекаря?
   — У крестьян надо спросить, — пожал плечами погонщик. — Наверно, найдем. Скорей бы надо, а то темнеет... Что это за парень поперек седла?
   Я подошел, взял Горелого за волосы и приподнял голову.
   — Узнаешь?
   На лице Медвежатника промелькнул испуг. Он еще ни разу не видел главного помощника Лучистого в столь жалком положении, но боялся его по-прежнему.
   — Зачем он нам?
   — Не нам. Увидишь, кому...
   Через несколько минут мы были в воздухе. Горелого поместили на полу позади сидений. Солнце садилось, я чувствовал, что смертельно устал. Медвежатник полез было с расспросами, но я отмахнулся. Сказал только, чтоб сначала мы залетели в деревню, которую недавно сожгли каратели.
   Мы не стали приземляться и разговаривать с уцелевшими крестьянами. Когда машина зависла в двух метрах над землей, я откинул стеклянный колпак и выбросил Горелого на деревенскую улицу. Это видели несколько человек. Я был уверен, что с помощником Лучистого поступят, как он того заслуживает.
   К нашему возвращению на базу уже вечерело. Люди издалека заметили в воздухе машины и собрались нас встречать. Но, увидев наши лица, все поняли, что дело плохо. Медвежатник и Догнавший Ветер сразу рассказали о случившемся и предупредили, чтоб к нам никто не лез. Друга Лошадей осторожно извлекли из кабины и унесли на попечение женщин.
   Я попытался заговорить с Подорожником, однако он отстранился и пошел на площадь, где горел большой костер и стояли накрытые к празднику столы. Сев во главе пустого стола, он придвинул к себе бутылку.
   У меня от усталости подгибались ноги, и я побрел к себе в дом. За ночь я несколько раз просыпался, вскакивал и тупо смотрел в пустоту, слыша, как грохочет собственное сердце. Пережитый жуткий день не отпускал. Стоило закрыть глаза, и слышались вопли, какой-то устрашающий рокот, перед глазами метался огонь.
   Со следующего дня Подорожник дико запил. Он попытался сначала чем-то себя занять, но все валилось из рук. Напившись, он ходил по деревне, провожая всех встречных недобрым взглядом. Иногда цеплялся к кому-нибудь, хватал за шиворот. Его по-прежнему беспокоило, кто мог нас выдать, и он, в пьяном угаре, подозревал буквально каждого.
   Я выяснил, что за два дня до трагедии Друг Лошадей разговаривал с бродячими погребальными мастерами и просил их пустить два венка по какой-то реке, уходящей под землю. Это тоже был полузабытый брачный ритуал, и мастерам стало известно все о наших планах. Скорее всего кто-то из них оказался доверенным лицом Лучистого, а может, просто проболтался. Горелый был в некотором смысле прав, когда свалил вину на Друга Лошадей. Я рассказал об этом Подорожнику, но он был пьян и ничего не понял.