Тютерев Федор. Необыкновенные приключения юных кубанцев

   - Так что вам известно о моем отце? - усадив их на диван и сев напротив, спросила она первым делом. - Он жив?
   - Конечно. Мы виделись с ним недели две назад.
   - Где и при каких обстоятельствах?
   - На Кубани под городом Краснодаром. Он попал в плен к партизанам.
   - Майн гот! - ужаснулась Ирма.
   - Да вы не переживайте, ему ничто не угрожает, уверяю вас! Я вам сейчас объясню, как это случилось...
   - Ладно, не здесь. Твой брат тоже говорит по-нашему?
   - Да, только похуже, чем ваш папа по-русски.
   - Папа? По-русски? - переспросила дочь.
   - Мы с ним, - кивнула на Андрея, - обучили его русскому всего за две недели.
   - Дас ист зо? - перевела она взгляд на него ("Это так?")
   Марта объяснила ему, в чем дело, так как беглую речь тот воспринимал слабо.
   - Я, фрау Ирма, аллес, вас заген майн швестер, ист зо, - ответил он хоть и коряво, с запинками, но по-немецки (перевод: "Да, фрау Ирма: все, что говорить мой сестра, верно") и добавил: - Абер онкель Отто шпрехен... забыл, как по ихнему "лучше", - глянул на Марту; та подсказала. - бестерн унд шнеллер. Я не думал, что нас занесет в Германию, и не очень-то старался изучать ваш язык. К сожалению, - добавил уже на русском; Марта перевела ей концовку.
   - Странные вещи вы говорите... - не зная, видимо, верить или нет, покачала та головой. - Впрочем, разберемся. Сейчас я отвезу вас к себе домой.
   - Тетя Ирма, - видя, что обращаются с ними не по-казенному, обратилась Марта, - офицер, с которым вы совещались, он и есть ваш муж Курт?
   - Ты угадала.
   - Мне дядя Отто говорил, что он служит в гестапо... а теперь видим, он большой начальник.
   - Вас это пусть не беспокоит.
   - А нас тоже зачислят в отобранную вами группу?
   - Об этом мы еще поговорим.
   - Я спросила потому, что нам бы очень хотелось быть всем вместе... В эту группу попало трое наших земляков, вернее - моих школьных товарищей. А один, к сожалению, остался... Извините за бестактность, но могу я вас попросить?..
   - Я тебя поняла. Как его фамилия?
   - Туманов. Он сидит в ряду, с которого вы начинали, на третьей парте, один.
   - Сейчас сделаю замену. Но надо кого-то исключить...
   - Чтоб не заменить на нашего же? - догадалась Марта. - Среди отобранных есть один приметный: на нем серое пальто с воротником из облезлого меха.
   Немка вернулась в класс, когда оформление документов заканчивалось, но "воротник из облезлого меха" еще был у стола.
   - Необходимо произвести замену, - сказала она мужу, и Степан занял место у стола. Вернувшись в учительскую, сообщила о произведенной перестановке.
   В порыве благодарности за все, что она для них сделала, Марта хотела было обнять и, как то бывало в отношении матери, расцеловать ее в обе щеки; но сочла, что это будет слишком большая вольность. Решила ограничиться рукой, однако Ирма отдернула ладонь, воскликнув:
   - Что ты, девочка! Это мне следует благодарить тебя за радостную весточку. Мы давно уже не получаем писем, и я не находила себе места.
   - Вы не представляете, как много уже сделали для меня и моих друзей!
   - Если все, что ты сообщила, окажется правдой, я сделаю для вас гораздо больше.
   - Вы ниспосланы нам самим господом богом! - с чувством высочайшей благодарности сказала Марта. - Это я говорю словами вашего папы, сказанными в наш с братом адрес. У нас на родине в бога не веруют, но я готова поверить, что он все-таки есть...
   - Вечером расскажете нам обо всем подробно. - Она снова усадила ее на диван и присела рядом. - Вы, наверное, за всю дорогу ни разу не помылись в бане...
   - Знаю, от нас несет далеко не ароматом... Но это не наша вина.
   - Понимаю. Тебе сколько лет?
   - С четырнадцатого сентября пошел пятнадцатый.
   - Бедняжка! Очень тебе сочувствую. Через полчаса вы будете у меня дома и первым делом хорошенько помоетесь. Уже, - сообщила она, выглянув в окно, ребята, которых я отобрала, садятся в автобус.
   Через четверть часа черный, сверкающий лаком лимузин доставил их к особняку на какой-то штрассе в центре города.
   Встретить маму выбежал крепыш лет семи, сопровождаемый прилично одетой девушкой не старше двадцати. В малыше Марта без труда узнала внука Отто с фотографии, а в няньке предположила близкую родственницу - Ирма назвала ее Гретхен, что по-русски значило бы ласковое Греточка.
   Сынишка Ирмы сразу же проявил живой интерес к гостям, уже в прихожей засыпал вопросами и не пожелал с ними расставаться. Мать, выходя с Гретхен в другую комнату, разрешила ему остаться.
   Дав, видимо, необходимые инструкции, хозяйка укатила снова, а гостям тут же было предложено пройти в ванную. Грета крайне удивилась чистому выговору Марты и еще больше - когда этот кнабе оказался медхен. Приготовила для нее ванну первой и сама же помогла соскоблить застарелую грязь.
   После помывки гости были облачены в халаты. Для Марты, кроме того, нашлись кружевные рейтузы и бюстгальтер, по всей вероятности, из гардероба Греты, но пришедшийся ей впору. Надевая его, не забыла про талисман. Поцеловав его и произнеся шепотом: "Милая моя линзочка, светлая память о комиссаре, спасшем нам жизнь, и дорогой андрюшин подарочек! Спасибо тебе - и в этот раз ты выручила нас от беды".
   - Что мне делать с вашей одеждой? - спросила Грета. - Там, наверное, вшей полно... Может, все это выбросим?
   - Не знаю, как у Андрэ, но у меня их не должно быть. По крайней мере, я не чувствовала, чтоб беспокоили. А что с нею делать - спрошусь у брата.
   - Не вздумайте! - запретил "брат". - Она может еще нам пригодиться. Прокипятить, на всякий случай, не помешает. Не забудь только про марки. Слушай, отдай их ей, нехай купит нам что-нибудь заместо халатов.
   Марта вспомнила, что сегодня у ее возлюбленного день рождения и надо бы заодно купить ему какой-нибудь подарок. Сказала об этом Грете. Та, приодев "сестру", пригласила с собой и ее. Оставив Максика с "дядей Андрэ", они отправились в находящийся поблизости магазин.
   - Купили необходимое для нас обоих, Максику сладостей, а Грете золотые сережки. И еще - тебе подарок. Угадай, в честь чего?
   - Сегодня что, уже пятнадцатое октября? Я и забыл совсем! И что же это такое?
   - А вот, - вручила она складной ножик в перламутровой оправе. - Думаю, тебе понравится.
   - Ух ты! - обрадовался он подарку. - Два лезвия, и острые, как бритва! И еще ножнички и швайка. Ну, это тоже может понадобиться. Спасибо, очень классная вещичка! И на все это хватило денег?
   - Еще и остались. Тут все дешево и чего только нет!
   Тем временем Грета, приставив серьги к мочкам ушей, вертелась у зеркала, любуясь драгоценными безделушками.
   - Нравятся? - видя, с каким восхищением рассматривает она приобретение, поинтересовался Андрей.
   Вместо короткого "да" Грета выдала целую тираду, из которой он ничего не понял.
   - Она сказала, - пояснила Марта, - что давно мечтала об этих сережках, но они дорогие, поэтому стеснялась просить брата о таком подарке; что у нее еще и уши не проколоты, но теперь она переборет боязнь и завтра же посетит салон красоты.
   Благодаря компанейскому характеру Марта еще до похода в магазин успела завоевать симпатии Греты, а заветные сережки сблизили их еще больше: Андрей заметил, что вели они себя, как близкие подруги.
   Накормив их, хозяйка попросила ее помочь "состряпать что-нибудь на ужин", и они отбыли на кухню. Предоставив возможность Андрею совершенствовать свой немецкий выговор с помощью Максика. У малыша лексикон был богаче не на много, но зато пользовался он им гораздо увереннее. Произношение же "онкель Андрэ" вызывало у него заливистый смех.
   К приезду взрослых хозяев, появившихся, по словам Греты, раньше обычного, ужин был готов, и разговор на интересовавшую всех тему начался прямо за столом.
   - Ну, давай, расскажи нам пообстоятельней, где и как вы познакомились с нашим отцом, - начал Курт тоном, в котором отчетливо сквозили нотки недоверия, если не сказать больше. - Но учти: без лжи и фантазий! Это может обернуться для вас неприятностями...
   - Курт, зачем ты так!.. - упрекнула супруга. - Уж не заподозрил ли ты в них большевистских шпионов?
   - Извини, Ирма, но очень уж все это выглядит подозрительно...
   - Ты же еще ничего...
   - Как-то странно получается, - не дал он ей договорить: - ехали в Германию на заработки - так, по крайней мере, считали их родители - и при этом снабдили такой суммой в марках... Или сестра сказала мне неправду?
   - Я объясню, откуда у нас эти деньги, - отвечала Марта без тени растерянности. - Позвольте рассказать все по порядку.
   Хозяин промолчал, и не только, видимо, потому, что как раз отправил в рот кусок бифштекса; а она продолжила:
   - Начну с ответа на "где". Случилось это недалеко от города Краснодара. Слыхали о таком?
   - Разумеется. Продолжай.
   - К середине августа мы оказались в оккупации. А через месяц на железнодорожной станции, вблизи которой мы с ним, - кивнула в сторону Андрея, без стеснения уплетавшего все, что подсовывала ему Грета, - тогда жили, ваши сформировали состав из десятка вагонов, груженных зерном, картофелем и еще не знаю чем. Как узнали мы позже от вашего папы, продовольствие предназначалось для нужд армии в тех местах; мы же сперва думали, что для отправки в Германию.
   - Вы - это кто: ты и твой брат? - потребовал уточнить Курт.
   - Не только: в вагоне нас было около тридцати человек.
   - Ты что-нибудь понимаешь? - бросив взгляд на жену, Курт нервно отложил вилку и нож, с помощью которых управлялся с бифштексом.
   - Да, я, извините, немного забежала вперед, - спокойно поправилась рассказчица. - Сейчас поясню. Но сперва хочу снять грех с души.. Я вам, посмотрела в глаза Ирме, - сказала, что мы с Андрэ брат и сестра, но это не так... Просто мы с ним были соседи и давно дружим. И так получилось, что последнее время он остался жить на хуторе - это небольшое, в несколько десятков дворов поселение - а мы с мамой и дедушкой переехали в большую деревню, километров за семь. Четырнадцатого сентября он пришел к нам, чтобы поздравить меня с днем ангела. А на другой день, когда я пошла его проводить, мы попали в облаву, устроенную властями, чтобы набрать подростков. Нас и еще около трех десятков мальчиков и девочек взяли на рынке, отвезли на железнодорожную станцию и там заперли в пустом вагоне. Затем этот вагон поставили впереди паровоза, а с боков метровыми буквами написали слова "ДЕТИ". Теперь понятно?
   - Продолжай, - кивнул Курт.
   - Сделали это для того, чтобы обезопасить состав от партизан: командование было уверено, что из-за детей партизаны - я слышала это своими ушами - не пустят его под откос...
   Словом, Марта подробно и правдиво, как того и требовал хозяин, рассказала то, что известно читателю по первой части романа. Опустила лишь случившееся с тремя девочками: язык не повернулся говорить о таких постыдных вещах.
   Вслух не реагируя на услышанное, Курт больше "каверзных" вопросов не задавал, и у нее скаладывалось впечатление, что удастся развеять его сомнения и недоверие. Умела сдерживать эмоции и Ирма; не умела делать этого только Грета. По натуре впечатлительная и справедливая, она то гневно отзывалась о своих соотечественниках, то ругала партизан, то тут же их хвалила или оправдывала действия; брат к этому относился спокойно, по крайней мере, внешне.
   Гуманный поступок деда, напоившего заложников водой и поделившегося хлебом, она горячо одобрила, добавив:
   - Наш дедушка - добрейшей души человек! За это и бережет его бог в этой вашей страшной России.
   Услышав, что в свинцовом ливне за каких-нибудь пару минут от партизанских пуль полегло столько народу, большинство которых - ровесники деда, она, всхлипывая, пожалела:
   - Бедные!.. За что, спрашивается?..
   Убийство по приказу комиссара тяжелораненых вызвало гнев:
   - Негодяй! Разве ж это по-человечески?..
   Гнев вскоре уступил место уважению - после того, как он и его подчиненные обошлись с дедом более гуманно:
   - Не такие уж они и звери, как нам тут внушают!
   Подробно остановилась Марта и на допросе в каптерке, где Отто рассказал о своем коммунистическом прошлом. Для нее важно было выяснить, действительно ли зять исполняет свои гестаповские обязанности только в силу необходимости подчиняться сложившимся обстоятельствам. Но Курт свои чувства не афишировал. Лишь однажды, услышав, что Отто сообщил о его принадлежности к гестапо, заметил:
   - Этого можно было и не говорить.
   - А вы знаете, так же сказал и комиссар мне. И даже велел предупредить - правда, не от своего имени - чтобы он таких подробностей избегал в дальнейшем. Иначе, сказал, знание русского может и не понадобиться. На что Грета, хорошо, видимо, зная родного брата, заметила:
   - Мой братик поступил бы так же!
   Старинные часы мелодичным звоном уже несколько раз напоминали, что время позднее, однако интерес к мартиному повествованию не иссякал. Разве что у Максика: он и в начале, поужинав, предпочел играть с "дядей" в прятки, но потом и это ему надоело. Начал капризничать, и Андрей, не участвовавший в беседе, видя что и мать, и нянька забыли про режим, предложил свои услуги и с разрешения родительницы увел его в детскую.
   К этому времени Марта успела рассказать все наиболее важное, касающееся отца и деда хозяев, создав у них твердую уверенность, что опасность ему больше не грозит. Не забыла упомянуть и о деньгах, так настороживших Курта в самом начале.
   - Мы видели у партизан во-от такой ящик с трофейными марками, - сказала она. - Им, мне кажется, эти бумажки не очень-то и нужны. Вот и отвалили нам с Андрэ целых две тысячи на мелкие расходы.
   Закончить хотела объяснением того, каким образом оказались они в вагоне с завербованными краснодарцами, четверо из которых - ее школьные товарищи. Очень хотелось выяснить, что ждет их с Андреем и тех ребят, что отобраны Ирмой для какой-то особой надобности. Но вынуждена была отвечать на их вопросы, теперь уже не связанные с Отто.
   - Это правда, - спросила, в частности, Грета на полном серьезе, - что у вас в России половина людей все еще ходит в звериных шкурах и едят сырое мясо?
   - Ну, разве что в Заполярье, на самом севере страны, где морозы доходят до пятидесяти градусов, - пожала она плечами. - Там жители занимаются разведением оленей и в зимнюю стужу носят одежду из оленьих шкур; я об этом читала. Случается, что едят и сырое мясо; только оно мерзлое и называется строганиной. А чтоб у нас на Кубани - такого нет.
   - А как отнеслись у вас на Кубани к немецкой оккупации? - спросила Ирма.
   - Сказать, что плохо - все равно, что не сказать ничего... Большинство тех, кого я знаю, с оккупацией не смирились и надеются, что это временно. Но есть и такие, кто ждал прихода ваших с нетерпением: это - бывшие богачи, которых советская власть раскулачила, то есть отобрала имущество как несправедливо нажитое. Эти охотно прислуживают новым властям и из желания угодить и выслужиться бывают более жестоки в обращении со своими же земляками, чем ваши... Кроме, конечно, гестапо.
   - Откуда ты все это знаешь? - удивилась хозяйка. - Вы ведь, в сущности, еще дети. А рассуждаешь, как взрослая!
   - Нас война повзрослила досрочно, - ответила она строчкой из стихотворения. - Ну а откуда - конечно, от взрослых, от мамы.
   - А твой папа еще жив? - поинтересовалась Грета.
   - Этого я не знаю... Его задолго до войны наше правительство заслало к вам разведчиком. Так мне сказала мама - конечно, под большим секретом.
   - А вот этого и тебе не следовало бы говорить, - заметил Курт.
   - Я учту ваш совет, - пообещала допрашиваемая.
   - Скажи, повзрослевшая досрочно... я вижу, ты довольно эрудированный ребенок, - что говорят у вас об исходе этой войны?
   - Я уже говорила, дядя Курт: большинство из тех, кого я знаю, надеются на победу Красной Армии. И когда мы были у партизан, то слышали, будто под Сталинградом ваши уже встретили решительное сопротивление. И что отсюда начнется перелом в ходе войны.
   Часы давно уже отзвенели полночь, и хозяйки принялись убирать со стола; Марте так и не удалось прояснить что-либо на свой счет. Грета, в комнате которой постелили и ей и с которой побеседовала она перед сном, не смогла ничего сказать конкретного. По ее словам, живут они в этом городе недавно; о том, что брату поручено формировать какие-то группы из русских ребят, слышит впервые. Обещала поинтересоваться специально и, если что-то узнает, то поделится и с ними.
   Наутро, еще к спящим, к ним зашла Ирма, одетая по-рабочему, то есть в военной форме; присела к изголовью Марты.
   - Вчера мы задержались допоздна, - сказала она, - и я не успела поблагодарить тебя за все, о чем ты нам поведала. Дорогая моя девочка, вы сделали так много для моего отца, что было бы верхом неблагодарности с нашей стороны не ответить вам тем же. Хочу тебя заверить: не тревожьтесь и не переживайте: все будет хорошо. Твоего Андрэ мы пристроим к надежным знакомым под видом работника; ему у них плохо не будет. Ты при желании можешь жить с нами. Вот пока и все, что я хотела тебе сообщить. Мне пора на службу, остальное обсудим в другой раз.
   Накинув халат, Марта поспешила поделиться услышанным с Андреем, спавшим в комнате Максика. С ее приходом он проснулся и подвинулся к краю кровати. Она прилегла поверх одеяла, обхватила его лицо ладошками и поцеловала "по-взрослому".
   - Ты че это? - шепотом, чтоб не разбудить малыша, удивился он.
   - Сегодня такой день, что имею право поцеловать, как хочу. За вчера, уточнила. - Я же тебя так люблю!
   - Еще успеем нацеловаться. Сперва надо бы подрасти...
   - Целоваться можно и в двенадцать лет, а мне уже пятнадцатый.
   - Ты только за этим и пришла? - спросил он, позволив еще раз доказать степень влюбленности.
   - Нет, конечно. Пришла сообщить тебе нечто приятное. Только что ко мне подходила Ирма. Поблагодарила за отца и заверила, что сделает для нас все, что в ее возможностях.
   - А если поточней?
   - Мне предложила жить с ними, а тебя определят к надежным людям. Под видом работника, но тебе там будет хорошо.
   - А как насчет твоих одноклассников, что будет с ними?
   - Пока не знаю. Она спешила, сказала - об остальном поговорим другим разом.
   - Договариваешься с ними ты, поэтому хочу посоветовать.
   - Посоветуй. Я сделаю все, как ты скажешь. Ты же мой хозяин, а я твоя раба.
   - Ну-ну, хватит лизаться, - попытался он уклониться от дальнейшей ласки. - Скажешь так: мне не нужна хорошая житуха, если что-то нехорошее готовят нашим соотечественникам. Надо бы узнать, для чего их отобрали. Может, хочут... ну хорошо, хотят, - учел он ее замечание, - хотят сделать из них карателей или шпионов. Ты этого хочешь? И я нет. Нехай лучше буду делить с ними лишения и все что угодно, но зато мы останемся русскими - верными Родине и советской власти. Так и скажи, когда будет разговор обо мне, поняла?
   - Конечно! Так и скажу. А как быть мне?
   - Ты можешь жить у них. Видеться нам, может, и не придется часто, но переписываться разрешат. А может, вы с Гретой когда проведаете или...
   Видимо, шепот стал слишком громким, а может, время пришло, но Максик проснулся, вскочил со своей кроватки и тоже пожаловал к онкель Андрэ, помешав продолжить беседу.
   - Ну и как, обрадовала своего любимого братика? - улыбнулась ей Грета, сделав паузу перед последним словом и пристально посмотрев на ее губы, заметно порозовевшие; она успела уже заправить постели. - Максика не разбудили?
   - Говорили шепотом, но он все-таки под конец проснулся; и сразу к нему. А что до обрадовала, то я бы не сказала... Нет, он, конечно, благодарен за обещание покровительства. Но, говорит, не для того мы рисковали потерять родину, чтоб теперь искать легкой жизни только для себя. Иначе говоря, Андрэ будет проситься к нашим ребятам, чтобы разделить их судьбу.
   - Странный, однако, у тебя дружок... Я его не совсем понимаю. А ты уверена, что он тебя любит?
   - Конечно! Мы друг без друга жизни себе не представляем - я говорю не только за себя.
   - Но если его включат в эту команду и ушлют в какую-нибудь школу в другом городе - вы же не сможете видеться.
   - Ну и что ж... Нас устроит и переписка.
   - Удивительные вы люди, русские... - заключила для себя Грета. Жертвовать своим счастьем ради других - это же глупо...
   - Хочу тебя попросить: при случае скажи брату, что если он желает сделать для нас добро, то пусть лучше сделает немного, но и для моих земляков! Ирму я сама об этом попрошу, а его неудобно...
   - Передам обязательно. И такую же просьбу выскажу от себя лично.
   - Спасибо, Гретхен, ты так добра! - обняла ее Марта. - Не знаю, как тебя и благодарить...
   О решении Андрея отказаться от личного благополучия и его желании присоединиться к землякам Ирма узнала в тот же вечер.
   - Даже так? - удивилась и она. - Зачем ему это? А что ты об этом думаешь?
   - Вы уж извините, но его решение разделяю и я... Поясню. Вы отобрали самых крепких и здоровых ребят. Нам думается, это неспроста. Их хотят сделать предателями, шпионами или чем-то вроде этого?
   - Не совсем так... Но участь им готовилась незавидная.
   - Не знаю, что вы имеете в виду, лучше пусть бы они делали самую тяжелую работу, но... В общем, если Андрэ будет с ними рядом, из них подонков не сотворят.
   - Но ведь я пообещала все уладить и не только в отношении вас двоих! заверила ее Ирма.
   - Я вам верю. Но он твердо решил быть рядом с ними, - стояла на своем Марта.
   - Ну, если твердо... - пошла та на уступки. - Подумаем и над этой проблемой. Хотя, признаюсь, это усложнит дело...
   - Будем вам всю жизнь благодарны!
   - Я посоветуюсь, с кем надо; завтра к вечеру, возможно, будет известен результат.
   - Спасибо, тетя Ирма, вы к нам так добры! - с искренностью, на какую только была способна, поблагодарила ее Марта.
   На следующий день, возвратясь, как всегда, поздно вечером, она сообщила своим привередливым подопечным: просьба их учтена. Завтра утрясут кой-какие мелочи, а уже с раннего утра следующего дня они оба присоединятся к своим землякам, и всех их отправят на новое место. Куда именно, уточнено не было, но ребят заверили: там они будут в боль-шей безопасности.
   Очень хотелось узнать побольше, но... Раз не сказала, значит, так надо; и без того много себе позволяли. Грета, искренне опечаленная отъездом полюбившейся гостьи, не скрывала огорчения.
   - Я попробую подлизаться к братику, он мне не откажет: узнаю, далеко ли вас упрячут, - пообещала она. - Может, хоть весточкой иногда перебросимся.
   Но Курт задержался дольше обычного. Марта уже приготовила постели, когда та пришла в спальню.
   - Узнала еще одну новость! - сообщила она. - Обещала не говорить, но тут, по-моему, большого секрета нет. Вас хотят вывезти аж за пределы Германии. Большего не сказал.
   - Спасибо, Гретхен, и за это: новость очень важная! Пойду скажу Андрэ, он точно еще не спит.
   - Приходите сюда, - разрешила хозяйка спальни. - Тут и поговорите. Чтобы не разбудить Максика.
   Андрей и в самом деле долго не мог уснуть: раздумывал. Он и рад был сегодняшнему известию, и в то же время брали сомнения... Чем объяснить, что Марту тоже решили вернуть к пацанам - в эту группу, непонятно для чего созданную, да которой, к тому же, готовили "незавидную участь"? Может, осерчали, что много от них потребовал, и решили избавиться от нас вообще? Ведь куда угодили - в логово гестаповцев!.. За такими невеселыми мыслями и застала его Марта.
   - Идем к нам, Андрюша, - присев у кровати на корточки, пригласила она. - Грета сообщила важную новость.
   - Я же плохо говорю по-ихнему.
   - А я для чего? Надо кой-чего обсудить, посоветоваться, а здесь - еще Максика разбудим.
   Дополнение к тому, что сообщила Ирма, несколько успокоило: значит, о них заботятся и хотят увести от каких-то неминуемых неприятностей. Предстояла, видимо, неблизкая дорога в неизвестное пока, новое место пребывания. И речь зашла о том, что прихватить с собой из самого необходимого.
   - Оденемся в нашу партизанскую одежду, она теплая и долго будет носиться. Вы ее не выбросили, случайно? - поинтересовался он.
   - Ты что! Мы ее прокипятили, выстирали, я проверила все пуговицы, а штаны и рубашки прогладила электрическим утюгом, - похвалилась Марта. Запаслась иголками и нитками: у кого-то может прохудиться одежка, а будет ли где и чем починить?
   - Конешно! И еще раздобудь зубные щетки, порошок, мыла - вдруг там негде будет взять.
   - Все это мы завтра купим, у нас же осталась еще уйма денег.
   - И еще возьми знаешь, что - штук пять трусов. Я надену их на себя, а на месте раздадим хлопцам. Неизвестно, у всех ли они имеются. Ты че усмехнулась?
   - Да так... вспомнила тот случай в балке, когда коза тебя так испугала, что ты чуть штаны не потерял, - вспомнила она казус, произошедший с ним в день их знакомства. - Можно, я расскажу этот "пизот", как выразился однажды Борис, Грете?
   - Расскажи... рассмеши и ее. Купите ей на остальные деньги какой-нибудь подарок от меня; нам марки вряд ли теперь понадобятся.
   Марта пересказала подружке свой разговор с Андреем, а также "пизот". Видимо, со всеми подробностями, так как обе весело смеялись.
   Следующий день прошел в приготовлениях: куплены были мелкие вещи и предметы, необходимые в быту. Все это рассовали в специально сделанные кармашки в фуфайках, штанах и рубашках; запаслась Марта и всем необходимым лично для себя.
   А наутро, еще затемно, за ними прислали знакомый уже лимузин. Шофер вывез за город, где ждал военный, крытый брезентом, грузовик. Из его кабины вылез офицер, посадил их в кузов, сам вернулся к водителю, и грузовик сорвался с места.
   Н а о т к и д н ы х скамьях вдоль кузова Андрей насчитал восемь человек, но мартины друзья были в полном составе. Одеты все одинаково, довольно легко, острижены наголо, как новобранцы или, точнее, как арестанты, только что не в полосатом. Пополнению и обрадовались, и удивились очень.