Тютерев Федор. Необыкновенные приключения юных кубанцев

   - Вы где это раздобыли? - все еще не мог поверить глазам Ванько.
   - Вот он, - кивнул Борис на Рудика. - Токо что принес от тети.
   - Он принес еще одну радостную новость, - добавил Миша.
   Все взоры обратились на обладателя новостей.
   - Еще мне стало известно, будто под Сталинградом фашисты встретили решительный отпор, и Красная Армия больше не отступает. Тетя узнала это то ли от самих немцев, то ли еще откуда и надеется, что успехи гитлеровцев на этом кончутся.
   - Это - долгожданная новость! Спасибо, Рудик. - Ванько на радостях хотел тиснуть ему ладонь, но тот предусмотрительно спрятал руку за спину.
   - У него еще одна... ну, не новость, воще, а так, ценную мыслю подал. Расскажи, Рудя, сам (с тех пор, как сосед "исправился", между ними установились прежние отношения).
   - Про телефонный провод? Ну, дело было так. Тетя строго наказала быть поосторожней из-за записки, и я пошел не через станцию, а решил прошмыгнуть через путя правее. Неподалеку от насыпи увидел провода. Их трудно не заметить: один красный, другой зеленый и проложены по земле. Поблизости никого, дай, думаю, посмотрю, что там под изоляцией. Срезал немного, а под нею стальной провод. Правда, многожильный, но вполне пригодный для петель.
   - Нужно откусить метров хотя бы по десять! - воскликнул Борис.
   - Это обтяпать труда не составит, - буднично сказал Ванько. - Пока Фрицы где-то там спохватятся, мы будем уже на хуторе.
   Вечером того же дня дело было успешно "обтяпано"
   У т р о выдалось пасмурное, но без тумана. Небо набухло тяжелыми, низкими тучами. Глянешь вверх - и не понять, стоит ли вся эта свинцовая масса на месте, или все же куда-то ползет. Кажется, вот-вот закружат в безветрии первые снежинки-мотыльки. Или, как это бывает на Кубани чаще, зарядит противная, бесконечная морось.
   Ставить петли из нового провода отправились вчетвером, прихватив - уж очень он скулил-просился! - и Тумана. В прошлом году удовольствие сопровождать их выпадало ему часто. И заключалось оно в том, что имелись возможности поразмяться - погонять зайцев. Первое время, вспугнув с лежки, он гонялся за ними до изнеможения, потом пришел к выводу, что догнать - это, вообще-то, и необязательно. Достаточно делать вид, что имеешь такое намерение да при помощи громкого лая поддать жару, чтоб у косого душа забилась в самые что ни на есть пятки.
   В этом году такое счастье улыбнулось впервые, и собачьей радости не было границ. Он то убегал вперед, то, наоборот, отставал, внюхиваясь во что-то, одному ему ведомое; то озорной его лай слышался справа или слева, то он вдруг гнал косого прямо на ребят.
   Нынче они попадались еще чаще. Наплодились ли за лето чересчур, война ли согнала в эти края, но будь Туман понеопытней, укатали бы они его, как известную Сивку крутые горки.
   За кладбищем, на подходе к лиману, заметили трех подозрительных типов, которые на небольшом удалении друг от друга шли степью, то и дело нагибаясь, словно что-то ища.
   - Интересно, кто это шляется по бывшей нашей территории? - недовольно проворчал Борис, передавая мешок со снастями напарнику.
   - Лично меня, воще, это теперь не волнует, - обозвался тот. - Я снял тут последние две петли. А с этими пройдем на ту сторону гравийки. Во-он к тому кургану, под самой Ивановкой. Они там еще непуганные и подальше от хутора.
   - Да, так будет безопаснее, - одобрил Ванько. - Дома тоже чтоб никаких следов!
   - Я всю изоляцию сжег до капельки! - заверил Миша.
   - Мне кажется, вон тот длинный смахивает на Леху гапона, - досмотрелся Борис.
   - И с ним Плешивый и Гундосый. По-моему, они ищут петли... Надо б их хорошенько предупредить, воще.
   - А знаете, это хорошо, что они нам встрелись, - сказал Ванько. - Вы им не грубите. Станем вести себя вежливо: надо выведать, не обзавелся ли Леха новым волкодавом.
   Туман, поначалу знавший о близком присутствии чужаков лишь по запаху следов, метров со ста обнаружил их и визуально. Сердито облаял, но предпочел вернуться поближе к своим. Сблизились.
   - Ба, знакомые лица! - наигранно-удивленно воскликнул Борис. - А я голову ломаю: кто бы это мог быть? Привет, Леха, как житуха?
   - Та здоров, якшо нэ шуткуеш...
   - Здравствуй, Леша! - подойдя, любезно поприветствовал его и Ванько. -Ты не держишь зла за тот случай у ерика, когда вы завязали нам сухаря? подал руку для приветствия.
   - Здоров був, - с неохотой протянул тот свою. - Тилькэ нэ давы, бо я нечайно пальця вывыхнув.
   - Да? Как же ты так... Ну, я тремя пальцами. Че это вы тут делаете?
   - Чулы, шо якось пэтлямы зайцив ловлять. Хочемо найты, шоб глянуть, як их роблять.
   - Ну и как, нашли?
   - Та пока ни. Пакилэць якыйсь бачив, круг вытоптанный, заячий шерсть. Цэ, мать, вы тут ловытэ?
   - Можем оставить это место вам. А сами хотим поставить где-нибудь в другом.
   - Так вы йдэтэ ставыть пэтли? Покажить хочь одну, як вы их робытэ!
   - Можем не только показать, но и подарить. Миша, выбери-ка самую лучшую, надо поделиться с товарищами опытом.
   Мишка развязал мешок, долго копался в нем, ища образец, изготовленный из старой проволоки.
   - Если самую лучшую, то вот она, - сказал, передавая Лехе; тот долго вертел ее, одноглазо рассматривая диковину.
   - А дэ ж вы дроту бэрэтэ?
   - С дротом трудновато, - сказал Борис. - Из обода автомобильной покрышки. Нашли аж чуть не под Ивановкой. Пока с Мышком доперли, сто потов сошло, - соврал он.
   - А там бильш нэ було?
   - Одна оставалась... Если никто не подобрал, воще. За ними сапожники гоняются. На подошвы.
   - А дэ це само, дэ? - попросил уточнить Леха.
   - Во-он, за той будкой, метров пятьдесят. В кювете.
   Дорожная будка - небольшой жилой домик с садом и огородом - виднелась километрах в трех.
   - Я там нэдавно був и, каатца, тэж бачив покрышку, - соврал в свою очередь он.
   Туман, несмотря на запрет, продолжал лаять, и Леха поинтересовался:
   - А цэ, мать, той пэсык, шо мий вовкодав чуть був нэ загрыз?
   - Да... Чуть ему тогда крышка не вышла, - подтвердил хозяин.
   - А мий же ж здох... Мать, ты его чимсь ударыв.
   - Может быть, не помню, - согласился Ванько. - Но откуда ж я знал, что это пес да еще и твой? Думал, во двор заскочил бешеный волк. Ты б на моем месте поступил бы так же. Вас с паном полицаем я сразу был не заметил.
   - Такэ-такэ... На вовка вин був дуже похожий.
   - Не горюй, дело это наживное. Небось взамен уже двух овчарок заимел?
   - Та дэ там!.. Достав цуценя, а колы це воно выростэ, - ще й гавкать не вмие.
   - А что это твои друзья не подходят, загордились, что ли?
   - Чим там им гордыцця! Заскиснялысь, мабуть.
   - Ну, ладно! Доставайте дроту, делайте петли по этому образцу и желаем вам удачи. А мы пойдем, а то уже и моросить начинает.
   Ребята пошли своей дорогой, а те сошлись вместе, рассматривая образец. Затем, как и можно было ожидать, несмотря на морось - мелкую, словно пропущенную через сито - заспешили в сторону дорожной будки. Эта морось, оседая на бурьян, стала превращаться в гололед.
   - Я, братцы, начинаю предполагать, что бог на небеси все-таки есть, -сказал Борис, когда они, перейдя через гравийку, направились в сторону кургана. - Хоть мы и нехристи, но это он приподнес нам подарочек.
   - Ты имеешь в виду "цуценя"? - догадался Ванько.
   - Ну! "Гавкать нэ вмие" - это ж как раз то, что нам на руку.
   - А вот заправляющий хлябями небесными - Илья Пророк, кажется, его кликуха - или дрыхнет, или делает нам назло, - посмотрев вверх, недовольно посетовал Федя. - Погодка начинает мне не нравиться... Эй, а за кем это Туман погнался? Вроде как за индюком!
   Действительно: пес настиг какую-то длинноногую птицу, повалил ее у них на глазах и тут же, повизгивая от азарта, устремился за другой, такой же. Подбежав ближе, увидели серую птицу с прокушенной головой.
   - Братцы, это ж дрофа! - воскликнул Ванько. - А вон и еще... раз, два, три... пять штук! Осторожно окружаем, чтоб не разбежались, щас он всех их передушит. Запоминайте, где, чтоб найти.
   По ходу, метрах в пятнадцати, четко выделяясь на фоне жухлой и словно бы остеклованной травы, задрав головы, их настороженно разглядывала стайка крупных рябо-коричневых птиц.
   Управившись с еще одной жертвой, четвероногий помощник примчался на зов хозяина.
   - Туман, взять! - показал он ему направление; в несколько мгновений была повергнута еще одна. - Мишка, не прозевай, вон та хочет улизнуть. Туман, куси ее! Молодец! Ко мне! Теперь эту - взять!
   Да, фортуна явно ребятам благоволила: удача свалилась буквально с неба. Это был тот редкий даже по тем временам случай, когда припозднившихся почему-либо перелетных птиц застигает в пути непогода. Видимо, гололед утяжелил крылья и вынудил сделать посадку; возможно, выводок просто сел передохнуть, а тут случилась изморось, приведшая к обледенелости. И взлететь не смогли, и спастись бегством - у Тумана ноги оказались порезвей. Как бы там ни было, а перед ребятами вскоре лежала горка дичи, где каждая особь наверняка тянула за десяток килограммов!
   По такому случаю петли устанавливать не стали. Спрятали, прикрыв травой, обозначили место ориентирами - отложили это дело на завтра. Четыре дрофы поместились в мешке, его нес Ванько; остальные - по штуке каждый. Настроение у всех было приподнятое, если не сказать радостное. На подходе к гравийке Миша поинтересовался:
   - А как мы ими, воще, распорядимся? Вон их скоко!
   - Седни нехай командует Ванько, - предложил Борис. - Это благодаря его нам такое счастье привалило. Будто специально к празнику Октября!
   - А при чем тут я? Не мне, а вон кому благодаря, - кивнул в сторону Тумана.
   Пес, словно сознавая, что сделал большое и важное дело, больше по бурьянам не носился. Чинно бежал спереди, то и дело останавливаясь и поджидая, пока плетущиеся медленно сократят дистанцию.
   - У тебя, Мишок, есть, я вижу, предложение?
   - Я почему и спросил, воще... К празднику у нас будет теперь зайчатина. А этой легкой добычей можно поделиться с соседями. Лично мне хватит и полдрохвы.
   - А лично я полностью тебя поддерживаю, - одобрил предложение Ванько. Вы как? - повернулся к Борису.
   - Насчет мяса у меня возражений не имеется. А вот перья - их надо бы собрать все.
   - И приподнести Мегере на перину, - съязвил Миша.
   - Дурак ты, Патронка, хоть и неглупый малый!.. Не Вере, а пацанам: у них не токо матрас, но, наверно, и подушки набиты соломой.
   - Насчет перьев договоримся, - сказал Ванько. - А мясом распорядимся, я думаю, так: Миша - Рудик, Борис и Федя - это две штуки. Одной мама поделится с крестной. По полптахи андрюшкиной и фединой крестным, то есть теть Ивге и Мачневым. Шапориным выделим целую дрофу... это пять? Остается две. - Он сделал паузу, предоставляя возможность сказать слово и другим.
   - Теть Лизе надо бы уделить две, - предложил Борис, покосившись на Михаила. - Их шестеро душ - это раз. Потом - я вчера заходил проведать -она все еще хворая. Еле-еле душа в теле...
   - В такую даль пешедралом - тут, воще, не всякий и мужик выдержал бы, вместо поддевки посочувствовал Миша. - Жаль, что сходила напрасно. Лично я, воще, за.
   - Я бы не сказал, что напрасно, - заметил Ванько. - Когда унала, что ее муж погиб, она часы отдала какой-то тетке из Ивановки. И тем самым помогла вызволить нашего же земляка, такого ж бедолагу.
   - Я сказал "напрасно" - лично для нее, - поправился Миша. - А кому ж отдадим последнюю дрохву?
   - Может, Клаве? Напополам с этой, как ее, с Иринкой, - поспешил добавить Федя. - Которая нам розы удружила для Тамары, помните?
   На том и порешили.
   Проснулся наконец либо смилостивился и "заправляющий хлябями небесными": гололед прекратился. Тот, что осел на траве, осыпался, поднялись выше и словно бы повеселели тучи. В их разрывы начало проглядывать ущербное светило. Приближаясь к хутору, заметили Рудика: он спешил им навстречу.
   - Интересно, удалось ли ему договориться? - сказал Федя.
   - Щас узнаем. Это было бы очень кстати!
   Объясним, что имелось в виду. Федя дописал стихотворение, посвященное двадцатипятилетию Советской власти. В последней строфе выражалась твердая уверенность в победе Красной Армии над Германией. И речь снова зашла о том, что неплохо бы его размножить и распространить, дополнив сведениями о том, что под Сталинградом гитлеровцы уже встретили решительный отпор. О том, что Ольга Готлобовна свой человек, ребята уже не сомневались, а Ванько знал об имеющейся у нее пишущей машинке. Рудика командировали в станицу узнать, не согласится ли она сделать доброе дело. Такая листовка нужна была еще и для того, чтобы отвести подозрения от хуторян в совершении поджога, решение о котором было уже принято.
   - Ну, вы даете! - удивился Рудик, приблизившись. - Где вы их столько набрали?
   - На ловца и зверь бежит, и птица летит! - Борис дал подержать свою ношу. - Так что будешь седни трескать кашу с дрохвятиной. Если, конешно, заслужил.
   - Тяжеленная! Килограмм десять, если не больше. А насчет "заслужил"... сделал токо полдела. И то насилу упросил. Напечатала. Но не стихотворение: она его похвалила, конешно, и одобрила, токо распространять ни в станице, ни тем более вблизи хутора запретила. Зато про Сталинград - аж десять штук! И предупредила: в первый и последний раз.
   - Ну, и за то спасибо! - поблагодарил Федя.
   - А ты за полдела получишь полдрохвы, - сказал Миша, но уточнил: - Не в наказание, а так мы договорились.
   В н а м е ч е н н ы й день, под вечер, все собрались у Ванька, чтобы обговорить подробности намеченной диверсии - поджечь гапоновскую люцерну. Нужно было предусмотреть возможные последствия: не пострадают ли от пожара соседи; не падет ли на них подозрение. Словом, учесть все мелочи. Сошлись на том, что соседские постройки далеко, крыши мокрые, а погода будет безветреная. Пару листовок закрепить в таких местах, где бы их обязательно увидели и прочли - это должно снять подозрения с соседей и вообще с хуторян. А самого Гапона припугнуть. Глядишь, после такого щелчка по носу он поумерит свое холуйское рвение,
   Себе в помощники Ванько взял Бориса. Его задача - смотреть в оба, пока напарник будет занят приготовлениями, и в случае какой-либо неожиданности вовремя предупредить.
   Ждать кануна праздника, как предполагалось ранее, не стали, потому что после нескольких моросистых дней установилась вдруг чудная погодка; она могла так же вдруг и испортиться.
   Вечер, близившийся к полуночи, задался тихий и звездный. Полная луна едва ли не с высоты зенита заливала округу молочным светом настолько ярким, что гапоновский орешник, все еще довольно густолиственный, надежно прикрывал юных диверсантов тенью.
   В конце фундуков задержались - метрах в двадцати от цели. Отсюда подворье - как на ладони: кирпичный дом, с верандой, под черепицу, окна без ставен; света в них не видать. Неподалеку летняя кухня с навесом, столом и приставной скамьей. Два высоких стога, еще непочатые, вынесены в глубь двора. В двух метрах от них - внушительных размеров поленница, несколько бревен, одно из которых лежит недорезанным на козлах - все это тоже наверняка сгорит, подумали мстители. В нескольких метрах от стогов кукуруза: урожай хозяева, возможно, убрали, а вот бодылкой, похоже, пренебрегли.
   - Будто специально для меня оставили! - сказал Борис. - Я залягу вон там, напротив, и в случае чего швырну в тебя комком земли.
   - Навряд ли придется это делать: все уже давно дрыхнут. Пошли!
   Стога сложены столь близко, что не понадобилось дергать сена для соединительного мостика, и "мина" была установлена у основания одного из них. Она представляла собой бумажную воронку со вставленным с узкой стороны конуса самодельным "бикфордовым шнуром". Нехитрое устройство подготовлено было в считанные минуты.
   Оставалось поджечь свитый из ваты, толщиной с карандаш и полуметровой длины жгутик, когда рядом шлепнулся кукурузный початок. Сигнал? Ванько затаился, прислушиваясь. Расслышал неразборчивый говор и шаги: со стороны дома к навесу приближались двое. По голосам тут же узнал Леху и Гундосого. "Черт, думал, одни мы не спим, - ругнулся Ванько. - Придется подождать"...
   Приятели уселись на скамью. Ванько распрямился на полный рост, дал понять Борису, что сигнал принят. Присел и стал ждать. Из разговора, доносившегося теперь отчетливо, заключил, что дружки встретились недавно.
   - Так ты кажешь, свиданирував? - с нетерпеливым интересом переспросил Леха. - С ким же цэ само?
   - А вгадай!
   - Та бис тэбэ зна... Хиба обратно с тиею шалапутною?
   - Тилькэ сичас од нэи.
   - Ну и як - хочь полапать дала? Писля того, як ты хотив угостить нэю и нас з Грыцьком. а Кулька обороныв.
   - Та я седни ще нэ лиз.
   - И нэ лаялась? .
   - Ни словэчком нэ уприкнула, шоб мини луснуть!
   - Так шо, може, ще попробуем? Зробышь?
   - Та мини нэ жалько, бо вона до цего жаднюча. А карасину дасышь?
   - Я ж тоби позавчора давав цилу литру!
   - То я просыв соби. А тэпэр трохы ий, бо каже: не прынэсэшь, то й нэ прыходь - нэ пустю й блызько.
   - Такэ, такэ... Нэ боисься, шо оти черты рыла начистють? поинтересовался Леха.
   - Сам же казав, шо воны сталы бояться нас, як огня...
   - Так то мэнэ! Ладно, трохе дам... А то ще будэ, як зи мной: ничого нэ пообищав, понадиявся був на сылу. Полиз, а вона як вчипылась за я... за якэсь мисто - цилый тыждэнь потом роскарякою ходыв...
   - Це, мать, Варька Сломивська? - догадался Гундосый.
   - Вона, шоб ий на тим свити кыслыло!.. Посуд прыхватыв? Ходим до хлягы.
   Было слышно, как совсем рядом клацнула и откинулась крышка фляги, как, утопив бутылку, набулькали в нее керосину. "Придется с поджогом погодить: керосин и нам нужен позарез!"- подумал Ванько.
   Подождав, пока дружки ушли и все стихло, поднялся. Фляга стояла возле большой собачьей будки, из которой вылез, волоча цепь, симпатичный кутенок, не научившийся еще не то что "гавкать", но и разбираться, где свои, а где чужие. Несмотря на поздний час, он, похоже, не прочь был поиграть. Погладив его, Ванько попробовал флягу на вес - полная. Отнес в орешник.
   - Представляешь, полна керосину! - с радостью объяснил Борису.
   - Да ну! - удивился тот. - А фитиль еще не поджигал?
   - Надо сперва опорожнить, а уж потом все остальное. Флягу-то нужно вернуть, пусть думают, что сено сперва облили керосином, потом подожгли. Иначе ним и пользоваться будет опасно.
   - И то... Я об этом не подумал, - согласился помощник.
   Вернулись через полчаса. Смочив еще одну тряпку остатком керосина, Ванько оставил флягу между стогов. Зарозовел кончик жгута, в носу щекотнуло запахом паленой ваты. Прошел к кутенку, освободил от ошейника: будка стояла близко к стогам. Одну листовку оставил на столе, придавив кирпичом, другую ниткой привязал к столбику навеса. "Цуценя" игриво ворча, теребило его за штанину, некоторое расстояние бежало следом, потом вернулось во двор.
   П е р е с к а з невольно подслушанного разговора у Рудика ревности не вызвал.
   - Это на нее похоже! - только и заметил презрительно. Миша отреагировал более эмоционально:
   - Ну и ну, воще!.. Обратно снюхаться с Гундосым! Поз-зор, воще...
   Речь шла, как можно догадаться, о Нюське Косой. Никого не задела и хвастливая лехина уверенность, будто они стали его бояться. Это он возомнил о себе после той встречи в степи, когда ему подарили "самую лучшую" петлю. Пускай его, не стоит обращать внимания! А вот Гундосого надо от Нюськи отвадить и припугнуть, решили ребята.
   Вспомнили про череп, некогда найденный близ лисьей норы в терновнике за бригадой. Был он желт, тронут временем, но цел и крепок. Все тридцать два зуба сохранились в целости (их потом посадили еще и на клей). Нижнюю челюсть закрепили так, что "рот" мог открываться и закрываться, не отваливаясь. Служил этот череп атрибутом власти при игре "в судью, разбойника и палача".
   На его основе назавтра после пожара "забацали" чучело Безносой. Оставалось выследить, когда хахаль заявится к Нюське на свидание и хорошенько обоих припугнуть.
   В ближайший вечер Гундосый не появился. Возникло даже опасение, не забрал ли Леха свой керосин обратно. Однако на следущий день, едва стемнело, Миша примчался из разведки - остальные участники находились у Шапориных возбужденный:
   - Заявился! В хате горит лампа, матери не видно, а они сидят на топчане, воще, и обнимаются, - доложил он.
   Всем было ужасно любопытно поглядеть, удастся ли "номер"; но к нюськиной хате отправились без девчат (Тамара как раз пришла на хутор погостить). Осторожно прокрались к хате и сгрудились за глухой стеной. Луна еще только поднималась, все было погружено в сумрак, но это не мешало из заготовок быстро соорудить чучело костлявой: на палке с крестовиной закрепили череп, на "плечи" набросили простыню. Укрепленный внутри, в затылочной части, каганец из винтовочного патрона, в который вставили смоченный керосином фитиль, четко высветил пустые глазницы, носовую дыру и зубы. Сам балахон подсвечивался изнутри фонарем.
   - Ну как, впечатляет? - спросил Ванько.
   - Как живая. Не хватает токо косы через плечо, - отступив на пару шагов, оценил Борис.
   - Начнем!
   Стоя сбоку, Борис постучал в стекло. Устроившиеся напротив окна поодаль Федя с Мышком видели, как Гундосый выскользнул из объятий и тревожно уставился в темень. Нюська дунула на стоявшую неподалеку лампу без стекла, та погасла. Борис затопал ногами, замяукал, протяжно завыл. Одновременно Ванько стал надвигать на окно чучело и с помощью подпорки опускать-поднимать нижнюю челюсть освещенного черепа.
   Несколько секунд в комнате длилось шоковое безмолвие. Затем тишину взрезал истеричный визг и крики:
   - Мама! Спасите! Нечиста сыла прыйшла!
   Спустя еще несколько мгновений что-то загремело в сенях, и из дверей пулей вылетел вусмерть перепуганный гость, в одних штанах да рубашке, босой и без фуражки; гнусавя, вопил:
   - Каравул! Рятуйтэ!
   Как наскипидаренный, припустился по огороду в сторону балки и исчез в темноте. Давясь смехом, ребята, разобрав сооружение, быстренько направились к Шапориным.
   - Теперь Гундосый и за одеждой побоится прийти вечером, - сказал Федя с усмешкой.
   - А уж на свидание - и арканом не затянешь! - в тон ему заметил Рудик.
   - Да и у Нюськи пропадет желание к подвигам, - добавил Борис.
   - А она, воще, не спятит окончательно?
   - Ежли не возражаете, я могу к ней наведаться, - предложил Рудик. - Дня через два. Узнаю, как она себя чувствует.
   - Сходи, - согласился Ванько. - Станет рассказывать про "нечистую силу", так ты страшно удивись и посоветуй: надо, мол, остепениться, иначе дело может закончиться адом.
   - Точно! - поддержал идею и Миша. - Она дура, воще, и во всю эту бузу верит.
   Т е л е ф о н н ы й провод оказался намного устойчивей на изгиб, чем прежний: за время пользования им ни одному косому не удалось перекрутить петлю и убежать, что иногда случалось раньше. Но были у него и недостатки. Петли часто приходилось выбраковывать из-за того, что не удавалось должным образом выровнять и настроить заново, если в ней побывал заяц. Даже новые были неустойчивы - отгибались книзу, сбивались ветром; их приходилось закреплять растяжками. Запас их быстро уменьшался, и ребятам пришлось "выкусить" еще метров тридцать.
   В один из ноябрьских дней - он выдался не по-осеннему теплым и солнечным - все собрались у Миши во дворе готовить новые снасти. Борис срезал ножом изоляцию и откусывал нужной длины отрезки, а также удалял из них медные жилы. Миша, сидя у огня, прокаливал концы заготовок, чтобы легче было делать ушки с одного конца и прикручивать к колышку с противоположного. В руках у Ванька снасть обретала законченный вид. Говорили о том, о сем.
   - Ты медные проводки не выбрасывай, - предупредил Миша. - Из них классные растяжки получаются.
   - А я с ними аккуратно! Глянь, - показал Борис пучок ровных золотистых проволочек. Встретившись взглядом с Ваньком, добавил: - Ох, наверно, и психуют фрицы! Второй раз заделали им козла.
   - Небось, думают, что это дело рук подпольщиков, - усмехнулся тот. Пусть привыкают... Это только начало.
   - Слышь, Рудик... - Федя помедлил и продолжал: - Ты с матерью и дедом свободно говоришь по-немецки. А вот фрицевский диалект смог бы разобрать?
   - Конешно. А че?
   - Мы, после отступления наших, в акациях нашли исправную телефонную трубку. Что если подсоединиться к проводам и послушать, о чем сейчас фрицы базарят?
   - Можно... Токо зачем?
   - Была охота здря рисковать! - заметил и Борис.
   - Я говорю не о телефонных проводах, - уточнил Федя. - Видел, как ихние связисты лазали по столбам напротив хутора...
   - Это я из пряща чашечки поразбивал, - вставил слово Миша. - Правда, и до меня кто-то десятка два расколошматил.
   - Дай закончить! - упрекнул его не успевший досказать мысль Федя. -Так вот: линию уже, видимо, восстановили. Ее не охраняют, поэтому никакого риска не будет. А хотелось бы узнать...
   Закончить мысль не успел он и в этот раз: помешало неожиданное появление Тамары. Это было неожиданно потому, что Ваньку она сказала, будто собирались с Верой сбегать к тете за мукой и солью. И вот на тебе: бежит огородом, со стороны балки, одна... Почуяв неладное, он кинулся навстречу. Задыхающуюся, выбившуюся из сил - едва успел ее подхватить:
   - Что случилось!?..
   - Ой, Ванечка, беда... Веру схватили... - сбивчиво сообщила она.
   - Как - схватили? Кто схватил? Где? - посыпались вопросы подоспевших.
   С трудом переводя дыхание, сбивчиво поведала она следующее: шли с Верой через станцию, перешли пути, спустились вниз к базарчику, и тут немец схватил ее и потащил за собой.
   Словно только теперь представив весь ужас случившегося, Тамара в отчаяньи залилась слезами; сквозь судорожные всхлипы ничего нельзя было разобрать толком.
   - Успокойся и расскажи все по порядку, - уже во дворе, усадив ее на табуретку, попросил Ванько. - Как все это началось?