Удовиченко Диана. История бастарда. Враг империи.

   - Стойте, Дер-ориг! Остановитесь! Мертв ваш вождь!
   И так выкрикивал он снова и снова, голосом своим пытаясь усмирить жаркую схватку.
   - За что бьетесь, Дер-ориг? Против своих братьев-орков бьетесь! Остановитесь! Кто сдастся, того не тронут мои воины!
   Не сразу, но стал бой стихать. Самые ярые хх'раисы в бою не береглись, потому уже мертвы были. А те, кто еще думать мог, опустили свои мечи.
   - Гра-ориг, сдавшихся не трогать! - грозно кричал Уран-гхор. А потом сказал такие слова. - Слушайте меня, Дер-ориг! Слушайте все! Вождь ваш был великий воин, но пал он в бою. Вот его шапка, у меня! Хотите битвы - будет вам битва! Только сила на нашей стороне. Всех вас перебьем, а потом пойдем в селение, заберем женщин, детей, каранги ваши разграбим и сожжем. И не останется даже памяти о вашем племени, и тела ваши будут гнить непогребенными, и будут расклевывать их вороны, и духи ваши не отправятся к Морриган. Так чего ради умирать вам между холмами-близнецами? Зачем орку бить орка? Другие враги есть, против них сражаться надо! Тому, кто согласится пойти под мою руку и признает меня вождем, сохраню жизнь и подарю свободу. И будет тот, как прежде, кочевать, охотиться, набеги совершать и детей растить.
   - Позор это! - крикнул один из Дер-ориг, и тут же голова его покатилась по земле.
   - Нет, не позор! Разве не честно я победил вашего вождя в поединке? Разве не могу я теперь зваться вождем вашего племени? Спросите у шаманов, они мудрые, они с духами предков беседу ведут.
   С двух сторон шаманов привели, прятались они за кустами, в драку не лезли.
   - Скажите, мудрые старики, - почтительно спросил их Уран-гхор. - Правильно ли по закону Морриган, чтобы Дер-ориг под мою руку шли? Не позор ли это для них?
   Шаман Гра-ориг прищурился, как сытая рысь, глаза хитро заблестели, голос был ласков и певуч, когда сказал он:
   - Правильно это, орки! По закону Морриган!
   Вскинулся шаман Дер-ориг, злоба в его горле клокотала. Если племя под руку Уран-гхора пойдет, то он кем будет? У Гра-ориг свой шаман есть, он своего не упустит! Хотел было старик выкрикнуть: "Позор это, духи предков вас не простят!" - да слова в глотке застряли от взгляда молодого вождя. Уран-гхор смотрел так, что сразу понял хитрый старик: не страшно воину проклятье духов, не побоится он за неправильный ответ покарать шамана смертью. Ничто для него древние законы и обычаи. И сдержал свой гнев шаман Дер-ориг, проглотил брань и злобу. Горе злобным коршуном когтило сердце, но сладка была его улыбка, когда проговорил он:
   - Это верно. По закону Морриган…
   - Да будет так. А теперь настало время наших братьев провожать. Великих воинов.
   Много в тот день река Орени приняла скорбных даров. Плыли рядом воины Дер-ориг и Гра-ориг под прощальные песни своих женщин. Факелами пылали погребальные плоты. Победил Уран-гхор, но тяжкой была его победа.
   Так объединились два племени. Так в Гра-ориг стало на сотню воинов больше. Теперь велики были охотничьи угодья, и сытой была жизнь. А сразу после сражения у холмов-близнецов собрал Уран-гхор совет племени. Плечо к плечу сидели воины, не вспоминая о былой вражде. И слушали своего предводителя, который огласил новые законы. Законы Урана. Вот они.
   Слово вождя свято. Тому, кто не выполнит волю вождя - смерть.
   Племя - едино. Тому, кто поднимет руку на соплеменника - смерть.
   Безумный воин - враг своему племени. Тому, кто станет опьянять себя грибами, или травами - смерть.
 

Глава 11

 
   Несчастный, встрепанный, какой-то маленький и замученный, как обычный кот, которого обидели уличные мальчишки, Артфаал сидел перед нами на земле и не делал попытки вспрыгнуть мне на плечо. Желтые глаза были горестно опущены. В горле встал ком. Я мысленно обратился к демону, спрашивая, как это было… Ответа не последовало, но в моем сознании вдруг вспыхнула яркая картинка.
   Каменная громада, вздымающаяся в темноте. Посередине - два человека, такие маленькие по сравнению с величественным строением древних. Мягкий рассеянный свет, падающий на воинов сверху, с бортика, на котором сидит одинокий черный кот. Толпа дикарей, подступающая к мосту. Они не сомневаются и не боятся, их больше, и за их спинами - джунгли Зеленого сердца, дающие силу, подпитывающие магией. За спинами капралов - те же джунгли, но враждебные, стремящиеся уничтожить чужеродных существ. И еще - товарищи, уходящие все дальше. Маленький отряд, к которому нельзя допустить врагов. Ястребы не сдаются.
   Первый поток дротиков замедляется в ставшем густым воздухе - Вязкие чары работают, демон выполняет обещание. Дротики ударяются о щиты и падают. Дикари разражаются угрожающими выкриками. Несколько человек ступают на мост и подходят ближе, затем снова выстреливают из своих трубок. И опять ни один из смертоносных зарядов не достигает своей цели. Еще выстрелы, еще и еще. Вперед выходят лучники. Но их стрелы просто застревают в Вязких чарах, не пролетев и половины пути. Медленно, медленно подходят дикари, останавливаясь на каждом шагу и испытывая действие отравленных дротиков. Наконец, поняв, что на расстоянии одолеть людей не получится, могучие начинают приближаться. В их руках - копья-пальмы. Теперь они шагают быстро и уверенно, не воспринимая двоих - всего двоих - как серьезное препятствие на пути к цели. Два меча против тридцати копей. И лишь одно преимущество: одновременно на мосту могут встать только четверо человек. А драться - и того меньше. Дикари выстраиваются в две шеренги и движутся к середине моста.
   Рука Сайма крепче перехватывает рукоять меча, он кивает Флиннелу:
   - Повоюем, капрал?
   - Повоюем…
   Ждать нельзя, обороны не выдержать. Слишком много наступающих. Слишком сильны могучие в своей родной стихии. Сейчас главное - скорость, стремительный натиск. Не дать опомниться противнику, ожидающему, что воины будут защищаться. Атаковать самим, выторговать лишние секунды у бездушного времени. Прожить еще немного, не для себя, для товарищей. И летит над древней каменной громадой боевой клич:
   - В атаку, ястребы!
   Капралы бросаются вперед. Ястребы не сдаются.
   Вязкие чары не в силах остановить жителей волшебных джунглей, и на капралов обрушиваются первые удары. Гигант Флиннел подставляет щит под удар копья, затем, уклонившись, мощным ударом перерубает древко. Следом его клинок вспарывает живот врага. Первый труп падает на серый камень, окропляя его кровью. На его место тут же встает новый враг. Рядом с Флиннелом разделывается со своим противником Сайм. Он резко приседает, пропуская над собой копье, и вонзает меч в бедро дикаря. Кровь фонтаном брызжет из поврежденной артерии, и враг падает, корчась от боли. Еще, еще, достать как можно больше противников, вывести их из строя. Капралы даже не смотрят друг на друга, каждый из них и так знает, что сделает в следующее мгновение его товарищ. Этот бой - последний, но далеко не первый. Они привыкли драться в связке. Одновременно - шаг вперед, через трупы, по окровавленному камню. Атаковать, пока не пришли в себя. Еще двое - больше не бойцы, один зажимает обеими руками рассеченный пах, у другого, которому Флиннел нанес мощный удар по шее сверху вниз, отрубленная голова болтается на тоненьком лоскутке кожи. Шаг вперед, камень становится скользким от крови. Удержаться, не упасть, иначе затопчут. Сайм отрубает могучему руку, сжимающую копье, Флиннел одним ударом рассекает своему противнику горло. Еще. Вперед. Количество трупов растет, несколько раненых дикарей пятятся назад, мешая своим соплеменникам наступать на двоих солдат. Они скользят на крови и требухе из вспоротых животов, строй сминается. В образовавшейся давке могучие не могут замахнуться, удары копей становятся слабыми, и лишь бессильно царапают кольчуги. Капралы, продолжая по шагу продвигаться вперед, собирают смертельную жатву. Ястребы не сдаются.
   Стремительная атака приносит кровавые плоды: вокруг капралов лежит уже десяток тел, еще несколько раненых выбираются с моста, расталкивая остальных дикарей. Теперь могучие уже не спешат нападать, и пятятся в нерешительности, недоумевая: как случилось, что всего двое сумели уничтожить столько отборных воинов? Капралы не останавливаются, навязывая дикарям драку. Но сзади раздается чей-то повелительный голос, произносящий несколько слов. И словно по волшебству поведение могучих изменяется. Лица перекашиваются от ярости, из глоток вырывается хриплый крик. Они вдруг снова осознают: воинов всего двое! Дикари рвутся вперед, горя одним желанием: уничтожить чужаков. Зеленое сердце не должно быть осквернено их вторжением. Капралы отступают всего на какой-то шаг. Потом еще. Теперь их отделяет от нападающих груда мертвых тел. Копья ударяются в щиты, жала клинков не дают могучим приблизиться. Ноги дикарей скользят на лужах крови, задние теснят передних, атака захлебывается. Ястребы держат оборону. Они парируют удар за ударом, и умудряются ранить еще двоих. Так продолжается довольно долго, и у демона, наблюдающего за сражением с высоты каменных бортов, появляется слабая надежда. Быть может, ястребам удастся выстоять и выжить? Быть может, дикари, утомленные долгим противостоянием, уйдут, оставят мост?
   Но стоящие позади могучие разражаются громкими воплями, похожими на призыв о помощи. Вдруг все вокруг стихает, и могучие расступаются, давая дорогу одинокому воину, в обеих руках которого - странного вида оружие. Это топоры с двойным изогнутым лезвием, на длинном древке. Уверенный шаг дикаря и его невозмутимое лицо выдают в нем вождя. Он идет, наступая на трупы своих подданных, из-под его босых ног летят кровавые брызги. Дикари медленно отходят назад, оставляя своего предводителя одного против капралов. Шагах в пяти от них вождь вдруг останавливается и, глядя в глаза Флиннелу, растягивает губы в холодной улыбке. Потом резко срывается с места и одним прыжком преодолевает разделяющее их расстояние, оба топора одновременно наносят стремительные, страшные по своей силе удары. Лязг металла о металл. Клинки ястребов скрещиваются с топорами. Дикарь без видимых усилий опускает руки вниз, пригибая мечи капралов, потом подпрыгивает и переворачивается в воздухе, оказавшись за спинами воинов. Все его движения так стремительны, что человеческий глаз почти не в силах уловить их. Но демон видит. Это не человек. Совсем не человек. Сгусток энергии джунглей, воплотившийся в теле могучего, рвущаяся наружу дикая сила Зеленого сердца, предвечная ненависть ко всему инородному, вот что он такое… Капралы чудом успевают обернуться, когда на них обрушивается новый удар. И опять скрежещет сталь, но на этот раз меч, зацепленный лезвием топора, выскальзывает из руки Сайма. Топор снова неотвратимо падает вниз, пробивая щит капрала. Флиннел пытается отвлечь вождя, принять атаку на себя. Но дикарь левой рукой легко отбивает его клинок, правой одновременно нанося невероятный, невозможный удар, перерубающий шлем Сайма, вгоняя топорище в его череп. Дикари молчат, не издают ни одного крика одобрения. Они сами боятся того, кто ими правит, и знают, что это существо непобедимо. Джунгли, не привыкшие проигрывать, послали свое лучшее дитя, поместив его в тело вождя, чтобы прекратить наконец затянувшийся визит чужаков. Сайм медленно, очень медленно опускается на окровавленный камень, вождь рывком выдергивает топорище из его головы. А следующий удар разбивает щит Флиннела. В левой руке капрала оказывается дага, которую он швыряет в вождя. Тот демонстративно останавливается, не уворачиваясь от лезвия. Кинжал вонзается в его плечо. Крови нет. Дага сама выпадает из раны, которая затягивается прямо на глазах. А дикарь устремляет на Флиннела холодный взгляд, и воин замирает на месте, не в силах пошевелиться, не в силах оказать сопротивление. Демон видит, как рушатся ментальные барьеры в его сознании, и сильный, опытный воин в одно мгновение превращается в беззащитного ребенка. Артфаал, издав дикий вопль, вдруг кидается сверху на спину предводителю, пытаясь когтями разорвать его шею, в тщетной надежде, что Флиннел придет в себя. Дикарь легко отрывает от себя демона и отшвыривает его в сторону. Силы мрака почти не действуют в Зеленом сердце. Топор со свистом рассекает воздух, и левая рука капрала, отрубленная по локоть, падает около его ног. Секунду Флиннел отстраненно наблюдает, как сжимаются ее пальцы, не желающие становиться мертвыми. Потом поднимает глаза, и последнее, что он видит - тусклый отсвет на окровавленном топоре, который наискось перерубает его шею, с чудовищной силой впиваясь дальше, в грудную кость. Дикарь невозмутимо выдергивает из мертвеца свое оружие и, переступая через тела, идет по мосту. Следом за ним проходят его подданные. Мост взят. Чужаки уничтожены. Изуродованные тела Флиннела и Сайма лежат рядом с трупами врагов. Они выполнили свою задачу. Дали отряду достаточно времени. Они стояли до последнего. Ястребы не сдаются.
   Артфаал исчезает в воздухе, затем снова появляется возле капралов. Вспыхивает черное пламя, в считанные мгновения превращающее тела в пепел. Подняв голову к небу, демон выталкивает из себя протяжный, почти волчий, вой. Потом снова растворяется в темноте…
   Пепел Сайма и Флиннела остался на мосту через Шард. Вечными стражами строения древних… Их больше нет с нами.
   Вот что увидел я в сознании демона. Ребята молча смотрели на меня. Они не спрашивали ни о чем. Да и к чему подробности? Важно одно: они закрыли нас собой. Да возродятся они в счастливое время…
   Зарайя отстегнул от пояса флягу, пустил ее по кругу. Мы помянули своих товарищей. Йок, глотнув старки, утер губы тыльной стороной ладони, и вдруг тихо пропел:
   - Не старость в могилу тебя сведет…
   - Не смертный недуг сразит… - чистым голосом подхватил Лютый.
   Их поддержали хриплые низкие голоса Добба и Зарайи. Воины пели вчетвером, глядя куда-то вдаль, прощаясь со своими друзьями, отдавая им последние почести, и словно говоря смерти: "Мы готовы быть следующими". Я не знал слов этой песни, просто стоял и слушал, и передо мной были лица тех, кто остался на этой бесконечно длинной дороге через Зеленое сердце. Флиннел, веселый белокурый гигант. Он любил хорошую солоноватую шутку и разухабистое веселье. Я надеялся, что в Счастливых долинах для него найдется подходящая компания. Сайм, лицо которого было почти всегда нахмурено, он тревожился о своей больной матери. Больше ей не обнять сына. Давин с его крестьянской рассудительностью и забавной хозяйственностью. Он мечтал, вернувшись в родную деревню, стать мельником. Как его отец, как дед. Все Хролы были мельниками. Давин уже не станет… Бил, жилистый, выносливый, хитрый и умный. Любитель прекрасного пола. Сколько же девушек будут плакать по тебе… В горле стоял неподатливый ком, не желавший растворяться даже в старке. А поминальная песня летела над неприветливыми джунглями, наперекор всему говорила: ястребы не сдаются.
   Не старость в могилу тебя сведет,
   Не смертный недуг сразит.
   Солдата Слепая невеста ждет
   Лишь там, где сраженье кипит.
   Ты сам избрал судьбу свою,
   Сладка она, или горька -
   Тебе сияет она в бою
   На острие клинка.
   Не будет пышных тебе похорон,
   Не скажут долгих речей.
   Летит над тобой поминальный звон
   Скрещенных в драке мечей.
   А после - пламя тебя заберет,
   Оставив лишь пепел и дым.
   Кто не был с нами, тот не поймет,
   Легко ль умирать молодым.
   Пожить бы еще, да вышел срок,
   И ты подошел к черте.
   Два слова - жизни твоей итог,
   Два слова на серой плите*.
   Коль живы останемся, мы отомстим.
   Прощай, и до встречи, друг.
   Настал для тебя конец пути,
   Где ждет тебя мрак, или Луг.
   Пройдет секунда, час или год,
   Иль тысячи лет пролетят.
   Когда война тебя позовет -
   Ты снова вернешься, солдат.
   И ястреб гордый взмахнет крылом,
   Глядя на мир с высоты.
   Кто знает, быть может, сегодня в нем
   Опять возродишься ты…
   Замерли последние звуки песни, и я вдруг подумал: хотя бы один из нас должен вернуться из Зеленого сердца, чтобы начертать на сером граните имена погибших. И все, что могу я сделать в память ребят - постараться, чтобы смерть их не была напрасной. Выполнить миссию, ради успеха которой уже столько воинов сложили головы.
   - Так пойдем, лейтенант, и посмотрим, наконец, что ж это там за твари такие сидят, за этими клятыми белокаменными стенами, - сказал Добб, словно отвечая на мои мысли.
   Мы зашагали к крепости. По дороге я думал о демоне, который во время пения вскочил на мое плечо. Казалось, он искренне скорбел о Флиннеле и Сайме. Еще меня удивило, что он пытался отомстить за капралов. Раньше гибель воинов не вызывала в нем подобных чувств.
   - Хоть я прежде всего и демон, - заявил Артфаал, уловивший мою мысль, - но когда-то был дворянином. И умею ценить по-настоящему красивую смерть. Они были людьми чести, ваши капралы. К тому же, как фехтовали! Ах, как они фехтовали… Пожалуй, тут с вами снова человеком станешь…
   Я молчаливо одобрил слова лорда Феррли. А вот поведение Дрианна, напротив, настораживало. По его мрачному лицу ничего нельзя было прочесть. Но мне показалось, что, слушая поминальную песню, маг испытывал какой-то странный душевный подъем. Он будто наслаждался витающим в воздухе горем.
   - Я не знаю, что со мной, Рик, - донеслась до меня его мыслеречь. - Когда мы поминали капралов, я ощутил прилив сил. Я сожалел о их смерти, правда. Но одновременно мне стало хорошо, как будто… как будто я насытился.
   - Юноша питается негативной энергией, - резюмировал Артфаал. - Представляю, насколько он станет сильнее при чьей-нибудь смерти.
   Я был поражен признанием Дрианна. Что ж теперь, получается, он будет радоваться гибели собственных товарищей? А быть может, недополучив энергии, попытается сам расправиться с нами? Мысль мага была как укоряющий вздох:
   - Зачем вы так, Рик? Ведь я ни в чем не виноват…
   - Присматривайте за ним, барон, - невозмутимо порекомендовал лорд Феррли. - Мальчик и вправду невиновен. Однако… - демон замолчал, вперившись горящим взглядом в громаду, возносившуюся над нашими головами. - Впечатляет, - признал он.
   Крепостные стены, вздымающиеся к небу, действительно поражали своей высотой и неправдоподобной, идеальной белизной. Гладкий, отполированный прикосновением веков, сияющий чистотой камень, напоминающий мрамор, только без прожилок и пятнышек. Высота стен была не меньше, чем полфихта.
   - А где тут вход-то? - спросил мастер Триммлер, вдоволь налюбовавшись на глухую поверхность.
   Мы двинулись вдоль стены, и спустя пару часов обнаружили ворота. Гоблин называл их вратами, и был прав. Отлитые из какого-то белого металла, украшенные чеканными изображениями диковинных зверей и птиц, ворота ослепительно горели под солнечными лучами. Каждая створка была около десяти локтей в ширину. Пространство перед воротами представляло собой большое поле, примерно фихт в радиусе, свободное от деревьев. Это меня сразу насторожило: зачем изначальным было устраивать здесь площадь, не уступающую по размерам Площади Семи королей в Виндоре? Для повозок? Но куда они едут? Ни дороги, ни даже тропинки нигде не было видно. Ответ напрашивался сам собой. На этой пустоши мы как на ладони. Удобно для наблюдателя. И для стрелка… Я накрыл отряд Большим Темным зонтом. Потом уже задрал голову и попытался обнаружить в гладкой стене окошки или бойницы. Ничего не нашел.
   - Где ж они столько белого золота взяли-то? - ошеломленно выпучив глаза, пробормотал гном.
   - Того, этого, бредишь ты, борода! Не может такого быть! - возразил Добб.
   В ответ сын гор презрительно хмыкнул в бороду:
   - Ты с кем споришь, дубовая башка? Перед тобой мастер! Уж мне ли не знать, как золото выглядит?
   - Может, ты и мастер, да мастерство твое слабое! - не сдался капрал. - Не бывает ворот из золота! Оно ж мягкое, как твоя голова! Золотые ворота - насмешил! Да их разок тараном ткни - и все на этом!
   Меня же не оставляла тревожная мысль: если створки сделаны из такого мягкого металла, значит, не они - главная защита селения. Если есть врата, должен быть и страж… Когти Артфаала впились в плечо, демон по-кошачьи зашипел.
   Густая тень легла на стену, заслонив собой солнце, и сверху изверглась огненная струя, разрушив нашу защиту. Ярко-красное пламя прошило зонт насквозь и впилось в землю совсем рядом с мастером Триммлером. Слава Лугу, гном успел отскочить. На том месте, где он стоял, осталось черное пятно выжженной до пепла травы. Отпрянув от ворот, я посмотрел наверх и увидел в небе огромное тело какого-то невероятного существа. Поначалу не поверил своим глазам. Прямо на нас летел дракон! Выплюнув еще один огненный поток, заставивший нас разбежаться в стороны, он мягко опустился на площадь. Перед нами стоял во всей своей устрашающей красе и мощи ящер, настолько древний, что остался в памяти человечества лишь в виде сказок и легенд. Он был не так велик, как описывают его мифы, локтей двадцать в высоту. Его могучее тело, покрытое крупной, круглой и переливающейся багряными всполохами чешуей, опиралось на мускулистые лапы, каждая из которых заканчивалась длинными саблеобразными когтями. За спиной хлопали тяжелые кожистые крылья. Голову и позвоночник до самого кончика длинного хвоста украшали острые костяные наросты. Тяжеловесный и вместе с тем грациозный зверь сложил крылья, лениво окинул нас тяжелым взглядом серебряных глаз, раскрыл пасть, полную клыков величиной с кинжал, и выдохнул новую струю пламени. На этот раз всем опять удалось увернуться, а поле украсилось новой черной уродливой проплешиной. Чудовище словно забавлялось с нами, как кошка с пойманной мышью. Не торопясь убивать добычу, оно изредка обдавало нас своим огненным дыханием и лениво наблюдало за нашими жалкими попытками хоть как-то защититься. Убежать в лес, под защиту деревьев, мы бы никак не успели, ящер просто испепелил бы нас по очереди. Лютый выстрелил из арбалета, целясь в шею дракона, но болт, жалко звякнув, отскочил от непробиваемой чешуи. Отскакивая от смертоносных потоков, изливающихся из зубастой пасти, я принялся сплетать заклятие, надеясь хоть ненадолго нейтрализовать огонь. Заклинание Тушения, помнится, именно им воспользовался дядя Ге, чтобы погасить устроенный мной в лаборатории пожар. Как только дракон снова разинул пасть, целясь в Лютого, я направил в нее мощную струю воды. Но созданный мною фонтан моментально превратился в пар, истаяв в воздухе легким облачком. Это был не обычный огонь, рожденный привычной стихией, а абсолютное пламя - непобедимое, первородное - часть магии Зеленого сердца. Наверное, именно таким было огненное нутро предвечного Хаоса, которым древнейший бог уничтожал свои же порождения, проносясь над пустынной Аматой. Зверь чихнул, и из ноздрей его вырвались клубы дыма. Разозленный сопротивлением жалкого маленького существа, дракон стал выплевывать пламя гораздо чаще, уже не развлекаясь, а охотясь. Мы беспорядочно бегали вокруг его туши, а чудовище лишь поворачивало голову. Земля под ногами почернела, воздух раскалился, а в ушах стоял жалобный вой. Это рыжие зверьки, порскнувшие во все стороны при виде ящера и спрятавшиеся за деревьями, подняли отчаянный шум, словно звали кого-то на помощь. Нам же надеяться было не на кого. Перебегая с места на место и моля Луга о том, чтобы пламя миновало нас, я сплетал еще одно заклинание Тушения, стараясь вложить в него как можно больше силы. Вдруг сознание ощутило ледяное прикосновение: Дрианн присоединял свою энергию к моей. "Он умеет делать это на расстоянии", - мелькнула и тут же исчезла мысль, когда новая стрела пламени опалила рукав рубахи и обжигающе коснулась кожи. Теперь заклинание стало гораздо более мощным. "Давай!" - крикнул в моей голове голос Дрианна, и я, подобравшись как можно ближе к покрытой наростами морде, отпустил чары. На этот раз нам удалось ненадолго заставить дракона захлебнуться собственным дыханием. Он взревел и ударил мощным хвостом, опустив его на Зарайю, который не успел отскочить. Тело капрала, словно невесомая, сплетенная из соломы кукла, взлетело в воздух и грянулось о землю прямо у лап ящера. В бессильном ужасе мы наблюдали, как огромная когтистая конечность вмяла Зарайю в черный пепел. Кровь брызнула в разные стороны, послышался треск костей. Лютый снова выстрелил, болт черканул по груди чудовища и упал рядом с тем, что осталось от нашего товарища. Йок, сжав в руке меч, по-кошачьи неслышно ступая, подбирался к дракону сбоку. Чтобы хоть как-то отвлечь от него зверя, я поспешно сотворил то же самое заклятие Тушения, мысленно призывая Дрианна помочь мне. Но маг был занят другой волшбой. Он резко тряхнул кистями рук, и послал что-то в ящера. Ему удалось причинить твари боль, и дракон, взревев так, что я на мгновение оглох, встал на дыбы. В этот момент Йок прыгнул к нему и попытался вонзить меч в открывшееся серое брюхо. Но его настигла огненная струя, от которой капрала не спасло брошенное мною заклинание. Тело Йока вспыхнуло и осыпалось на землю горсткой серого пепла. Взбешенная тварь, оскалившись, хищно поводила головой, выбирая новую жертву. Над поляной висел, разрывая душу, похоронный плач рыжих зверей. Дрианн запустил в дракона новым заклятием, которое заставило его припасть к земле. Но вскоре ящер опять принялся охотиться за нами. Волшба Дрианна лишь раздражала его своими болезненными уколами, не причинявшими видимого вреда.