Уэйс Маргарет. Драконы весеннего рассвета

   — Пойдем со мной, — велел он холодно.
   Внизу бесновалась толпа, а сверху на них смотрела Владычица Тьмы. Богиня внимательно наблюдала эту схватку за власть, ожидая, кто же выйдет сильнейшим.
   Ощутив его прикосновение, Лорана не отшатнулась. Она медленно повернула голову, так, что медовые волосы волной скатились с плеча, и посмотрела на него. В слепых глазах не было ни страха, ни гнева… Вообще ничего. Она словно не узнавала его.
   «Все будет хорошо, — молча сказал он ей, и в сердце полилась боль. -Я объяс…»
   Перед его глазами вспыхнуло серебро, метнулись золотые волосы. Что-то с силой ударило его в грудь. Он откачнулся назад, попытался удержать девушку — и не сумел.
   Оттолкнув его, Лорана, точно спущенная пружина, метнулась к Китиаре, протягивая руку к мечу, висевшему у воительницы на боку. Ее внезапный бросок застал Китиару врасплох. Она не успела опередить эльфийку: стремительным движением Лорана выхватила меч из ножен и тут же ударила Китиару в лицо рукоятью, сшибив ее с ног. Повернувшись, Лорана бросилась к краю…
   — Лорана! Стой!.. — закричал Танис. Он прыгнул наперерез, думая остановить девушку… И ощутил острие меча у своего горла.
   — Не двигайся, Танталас, — приказала Лорана, Зрачки ее зеленых глаз были расширены от волнения, но рука с мечом ничуть не дрожала. — Не двигайся, иначе умрешь. Я убью тебя, если это потребуется… Танис подался вперед, но острое лезвие прокололо ему кожу. Он беспомощно остановился.
   — Видишь, Танис? Я уже не та глупенькая, влюбленная девочка, которую ты знал когда-то, — грустно улыбнулась Лорана. — Я больше не папенькина дочка, живущая при дворе… Я даже и не Золотой Полководец. Я просто Лорана. И я буду жить или умру сама, без твоей помощи.
   — Лорана! Выслушай меня! — взмолился Танис и вновь подался вперед, поднимая руку, чтобы отвести клинок, впивавшийся в его тело.
   Он увидел, как она крепко сжала губы. Ее зеленые глаза замерцали. Потом она со вздохом отняла меч от его горла и приставила к латам на его груди. Танис улыбнулся, хотел что-то сказать… Лорана пожала плечами, вздохнула — и коротким толчком в грудь столкнула его с возвышения.
   Он неуклюже замахал руками в воздухе и тяжело рухнул на каменный пол. И увидел, летя вниз, как Лорана с мечом в руке спрыгнула следом за ним и ловко встала на ноги.
   Танис упал неудачно — спиной. Удар оборвал дыхание и почти оглушил его. Корону Власти выбило из руки — она покатилась прочь по гладкому гранитному полу. Сверху долетел неистовый визг Китиары.
   — Лорана… — простонал Танис, ища ее взглядом. Ему больно было дышать. Мелькнули, исчезая, серебряные доспехи…
   — Корону! Принесите мне Корону!.. — кричала Китиара.
   Но теперь кричала не только она. Все Повелители, сколько их присутствовало в Зале, были уже на ногах, и каждый посылал своих воинов за тем же. Драконы снялись с насестов и закружились в воздухе. От пятиглавой Владычицы волнами распространялась тьма: Богиня с восторгом следила за состязанием, развернувшимся у ее ног. В нем выживут только сильнейшие; они-то и станут ее новыми полководцами… Танис чувствовал, как топчут его когтистые лапы драконидов, башмаки гоблинов и подкованные сапожищи людей. Он пытался подняться, понимая, что иначе будет убит. Кое-как выпрямившись, он начал высматривать серебряную звездочку. Она мелькнула один раз — и пропала, исчезнув среди всеобщей свалки… Перед ним возникло чье-то перекошенное лицо. Темные глаза вспыхнули яростью. Черенок копья ударил его в бок… Танис со стоном рухнул обратно на пол. В Большом Тронном Зале воцарился хаос.

11. «ДЖЕСЛА ЗОВЕТ…»

   Рейстлин!.. Это была лишь мысль, не произнесенная вслух. Карамон пытался заговорить, но не мог издать ни звука.
   — Да, братик, — сказал Рейстлин, как всегда, отвечая на мысль своего близнеца. — Да, это я. Последний страж, отделяющий тебя от твоей цели. Я тот, кому Ее Темное Величество велела быть здесь, когда протрубят трубы… — Рейстлин насмешливо улыбнулся. — Следовало бы мне знать, что это будешь именно ты. Кто еще мог так дурацки попасться в мою колдовскую западню…
   — Рейст… — начал Карамон. И смолк, задохнувшись. Он был просто не в состоянии говорить. Измотанный болью, страхом и слабостью, он дрожал от холода, стоя по колено в воде. Похоже, все это было для него уже слишком. Насколько проще было бы дать черным водам сомкнуться над головой, и пусть острые зубы юных драконов рвут его плоть. Боли хуже той, что он теперь испытывал, уже не будет… Потом рядом с ним шевельнулся Берем. Он рассеянно смотрел на Рейстлина и явно не понимал, что к чему. Он потянул богатыря за руку:
   — Джесла зовет… Пойдем.
   Карамон всхлипнул и выдернул у него руку. Берем рассерженно посмотрел на него… И двинулся дальше один.
   — Нет, дружок. Мы с тобой никуда не спешим.
   Рейстлин вскинул тощую руку, и Берем остановился, едва не упав. Вечный Человек поднял голову и натолкнулся на взгляд золотых глаз мага, стоявшего над ними на скальном карнизе. Всхлипывая, заламывая руки. Берем с невыразимой тоской повернулся к мерцающей, недостижимой колонне… Он не мог сдвинуться с места. Страшная, непреодолимая сила загораживала ему путь.
   Карамон заморгал, пытаясь скрыть внезапные слезы. Он ощущал силу брата и пытался совладать с отчаянием. Он ничего не мог поделать… Разве что попытаться убить Рейстлина. Его душа содрогнулась… Нет уж. Скорее, он умрет сам… И Карамон поднял голову. Что ж, пусть будет так. И если умирать, так умирать сражаясь, Я всегда хотел именно такого конца.
   Даже если это будет смерть от руки брата… Взгляды близнецов встретились.
   — Значит, ты теперь носишь Черные Одежды? — разлепил запекшиеся губы воитель. — Не вижу против света…
   — Да, братик, — ответил Рейстлин и поднял Посох Мага повыше. Серебряный свет облил его с ног до головы. Его худое тело облекали одежды из мягчайшего черного бархата. Они муарово переливались на свету и при этом казались черней, чем даже вечная ночь, окружавшая их в подземелье. Карамон продолжал, содрогаясь при мысли о том, что ему предстояло совершить:
   — И твой голос… Он так окреп, изменился… Словно бы это ты — и не ты…
   — Это долгая история, Карамон, — отвечал Рейстлин. — Когда-нибудь, со временем, может, я ее тебе расскажу. Но теперь, братик, боюсь, нам некогда. Сюда бегут стражники-дракониды, которым велено поймать Вечного Человека и живым доставить его пред очи Темной Владычицы. Где ему и настанет конец. Ибо он не бессмертен, уверяю тебя. Своими заклинаниями она развеет по ветру и тело его, и душу. Потом пожрет его сестру… Тогда-то Владычица сможет вступить на Кринн во всем своем могуществе и величии. Она станет править и этим бренным миром, и высшими планами бытия, и Бездной. Никто и ничто не сможет противиться ей!
   — Не понимаю…
   — Конечно, братец, где уж тебе. — В голосе Рейстлина прозвучали нотки былой раздражительности и язвительного сарказма. — Только ты способен стоять бок о бок с Вечным Человеком, единственным существом на всем Кринне, которое может прекратить войну и загнать Владычицу обратно в ее королевство теней… Только ты способен стоять с ним рядом — и не понимать ничего!
   Рейстлин придвинулся к краю выступа, на котором стоял, и наклонился, опираясь на посох. Он поманил к себе брата, но Карамон не двинулся с места: уж не хочет ли тот заколдовать его?.. Рейстлин, впрочем, лишь пристально смотрел на него.
   — Вечному Человеку осталось пройти всего лишь несколько шагов, братик, чтобы воссоединиться с сестрой. Все эти годы она терпела невообразимые муки, ожидая, когда же он возвратится и освободит ее от пытки, на которую она сама себя обрекла…
   — И что тогда?.. — пробормотал Карамон, Взгляд брата удерживал его крепче всякого заклинания.
   Дрогнули зрачки, напоминавшие песочные часы. Рейстлин заговорил совсем тихо. Ему больше не было нужды шептать, но привычка брала свое. К тому же маг находил, что шепот нередко оказывался убедительнее.
   — Тогда, милый мой братик, из-под двери будет выдернут клин, и дверь захлопнется, а Владычица взвоет от ярости на всю Бездну… — Рейстлин поднял глаза и указал бледной, тощей рукой вверх: — И тогда этот Храм, возрожденный Истарский Храм, искореженный Злом… Он будет разрушен. Карамон ахнул, но тут же недоверчиво нахмурился.
   — Нет, я не обманываю, — вновь ответил Рейстлин на его мысль. — То есть я обманываю, не задумываясь, когда мне это нужно. Но мы с тобой, братец, все еще настолько близки, что тебе я солгать не могу. Да и зачем бы? Меня даже больше устроит, если ты будешь знать правду… У Карамона мутилось в голове. Он по-прежнему не особенно понимал, что к чему, но особо размышлять было некогда. Позади него в тоннеле металось гулкое эхо: стражники уже спускались по лестнице. И на воителя снизошли спокойствие и решимость.
   — Стало быть, ты знаешь, что я должен сделать, Рейст, — проговорил он. — Может, ты вправду стал шибко могущественным, а только никуда не денешься, должен сосредоточиться прежде, чем колдовать. А значит, пока ты будешь разбираться с одним из нас, другой будет свободен. Берема тебе не убить… — Карамон страстно надеялся, что Берем услышит его слова и, когда понадобится, будет действовать быстро, — … Это может сделать только твоя Богиня. Короче, остаюсь…
   — Остаешься ты, — тихо проговорил Рейстлин. — Да, я вполне способен убить тебя… Выпрямившись, он вскинул руку — и, не успел Карамон ни завопить, ни заслониться, как тьму озарил огненный шар. Казалось, кусок солнца провалился в мрачное подземелье. Шар ударил прямо в Карамона и опрокинул его в воду.
   Обожженный, ослепший от неистового света, оглушенный силой удара, Карамон почувствовал, что теряет сознание и начинает тонуть. Потом острые зубы впились в его руку и стали рвать тело. Жестокая боль подхлестнула сознание. Карамон закричал от боли и ужаса, судорожно пытаясь выбраться из смертоносного потока… Он все-таки поднялся, шатаясь, как пьяный. Драконьи детеныши, попробовавшие крови, с бешеной досадой теребили его сапоги. Стиснув искусанную руку здоровой, Карамон оглянулся на Берема и пришел в полное отчаяние, увидев, что тот не сдвинулся с места и на дюйм.
   — Джесла! Я здесь!.. Я пришел освободить тебя!.. — кричал Вечный Человек и… Оставался на месте — заклятие держало крепко. Он беспомощно бил кулаками в незримую стену, преградившую ему путь. Горе поглощало остатки его разума.
   Рейстлин совершенно спокойно смотрел на стоявшего перед ним брата, на кровь, стекавшую по его изодранным рукам.
   — Да, я стал могущественным, Карамон, — сказал он, глядя в страдальческие глаза близнеца. — Наш общий друг Танис, сам того не ведая, избавил меня от единственного на всем Кринне человека, который способен был меня превзойти, и теперь я — величайший маг этого мира. И мое могущество лишь возрастет, если… Если уйдет Владычица Тьмы!
   Карамон молча смотрел на него, ничего не соображая от отчаяния и боли. Сзади громко плескала вода, слышались торжествующие возгласы драконидов, Карамон уже не мог драться. Он просто стоял и смотрел на брата… И только когда Рейстлин поднял руку и сделал какой-то жест в сторону Берема, до него начало смутно доходить… Жест мага вернул Берему свободу. Вечный Человек бросил последний взгляд на Карамона и драконидов — те со всей возможной скоростью брели к ним по воде, и кривые мечи зловеще сверкали в свете волшебного посоха. Потом Берем посмотрел на Рейстлина, стоявшего на скале в своих длинных черных одеждах. И наконец, издав радостный крик, гулко отдавшийся под низкими сводами, он бросился к колонне самоцветов:
   — Я иду, Джесла! Я здесь!..
   — …И запомни, братец, — прозвучал в мозгу Карамона мысленный голос Рейстлина. — Все это происходит только потому, что я того пожелал. Это я избрал такой ход событий!
   Карамон слышал яростные вопли драконидов: добыча ускользала от них. Юные дракончики продолжали терзать его сапоги, раны невыносимо болели, но Карамон не замечал. Точно во сне, смотрел он на Берема, бежавшего к поблескивающей колонне. И правда, все кругом гораздо больше смахивало на сон, чем на явь.
   Быть может, всему виной было его воспаленное воображение, но ему показалось, что, когда Берем приблизился к колонне, зеленый камень в его груди разгорелся даже ярче Рейстлинова огненного шара. И, словно бы в ответ на это сияние, внутри колонны обозначился призрачный, мерцающий силуэт женщины, одетой в простую кожаную рубашку. Она была красива какой-то удивительно хрупкой, трогательной красотой. И глаза у нее были точь-в-точь как у Берема — слишком юные для лишенного возраста худенького лица.
   Берем подбежал к ней вплотную и остановился. Какое-то время в пещере не происходило никакого движения. Замерли даже дракониды, стиснувшие в когтистых лапах кривые клинки. Подлинный смысл происходившего был им недоступен, но все же, хотя и смутно, они понимали — их собственные судьбы, да что там, судьба всего мира повисла на волоске. Все теперь зависело от Вечного Человека.
   Карамон совсем позабыл про холод и боль от ран. Для него более не существовало ни страха, ни отчаяния, ни надежды. Слезы выступили у него на глазах, горло болезненно жгло. Берем стоял лицом к лицу со своей сестрой. С сестрой, которую он убил. С сестрой, которая принесла себя в жертву, чтобы у него — и у остального мира — сохранилась надежда. Посох Рейстлина ярко освещал их обоих, и Карамон видел, как бледное лицо Берема мучительно исказилось.
   — Джесла, — прошептал он, раскидывая руки. — Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?
   А кругом было тихо, только приглушенно журчала вода да осевшая влага капала со скал — звуки, которые эта пещера слышала чуть не с начала времен.
   — Нам с тобой нечего прощать друг другу, брат… — Мерцающая тень Джеслы раскрыла ему объятия. На ее изможденном лице были покой и любовь. Берем издал нечленораздельный крик, в котором смешались мука и радость. И бросился в объятия сестры.
   Карамон ахнул. Образ Джеслы рассеялся, и воитель увидел: Берем ударился о колонну с такой силой, что тело его напоролось на острые сколы разбитого камня и повисло на них. Последний вопль Берема был страшен. Но в нем отчетливо слышалось и торжество.
   Распятое тело содрогнулось в конвульсиях. Темная кровь хлынула на самоцветы, гася их огненный блеск.
   — Берем! Там никого нет!.. Все это вранье!.. — Карамон с хриплым криком кинулся к умирающему, зная, что Вечный Человек все равно не умрет, что он… Он… Потом он остановился.
   Скалы над его головой начали содрогаться. Дне ручья под ногами заходило ходуном. Стремительное течение черной воды неожиданно прекратилось. Поток остановился, как-то неуверенно плеща на камни и словно бы не зная, куда течь дальше. Дракониды встревоженно закричали… Карамон смотрел на Берема, на его разбитое тело, пригвожденное к изломанному камню. Оно шевельнулось еще раз, словно бы испуская последний вздох, — и замерло совсем, а внутри колонны какой-то миг мерцали два светящихся силуэта.
   Потом и они исчезли.
   Вечный Человек был мертв.
   Танис оторвал голову от каменного пола Тронного Зала как раз вовремя, чтобы увидеть хобгоблина, собиравшегося пырнуть его копьем. Поспешно перекатившись, Танис схватил его ногу в сапоге и рванул. Нападавший рухнул на пол, и другой воин — тоже хобгоблин, только в латах другого цвета
   —немедля раскроил ему голову булавой.
   Танис поспешно вскочил. Надо выбираться отсюда! Надо как можно скорее разыскать Лорану… На него бросился драконид, и Танис нетерпеливо проткнул его мечом, едва припомнив, что меч следовало поскорее выдернуть, покуда тело не обратилось в камень. Чей-то голос выкрикнул его имя. Танис повернулся и увидел государя Сота, стоявшего подле Китиары. Обоих окружали воины-призраки. Китиара с ненавистью глядела на него, указывая рукой.
   Государь Сот подал знак, и неупокоенные хлынули с возвышения вниз, точно река смерти, уничтожавшая на своем пути все живое.
   Танис хотел бежать, но далеко ли убежишь в сплошной толчее! Он отчаянно прорубал себе путь, уже ощущая спиной наползающий холод и от страха едва не теряя сознание… И в это время прозвучал чудовищный треск. Содрогнулся под ногами каменный пол. Сражение, кипевшее вокруг, прекратилось само собой: каждого заботило только одно — устоять. Танис непонимающе огляделся, гадая, что происходит.
   Огромный кусок покрытого мозаикой камня свалился с потолка, угодив прямо в гущу драконидов, тщетно пытавшихся отскочить. За первым камнем посыпались еще и еще. Со стен падали факелы, опрокинутые свечи гасли в лужах растершегося воска. Подземный гром делался все слышнее. Танис оглянулся на неупокоенных и увидел, что даже они замешкались, испуганно и вопрошающе оглядываясь на своего вожака.
   Пол внезапно ушел из-под ног, В поисках опоры Танис схватился за какую-то колонну… Сокрушительная волна тьмы накрыла его.
   ОН ПРЕДАЛ МЕНЯ!
   Гнев Владычицы затопил сознание полуэльфа. Гнев и ярость, от которых череп, казалось, готов был вот-вот разлететься. Он закричал от боли и схватился за голову. Тьма делалась все плотнее: Такхизис угадала грозившую ей опасность и прилагала неистовые усилия, чтобы дверь, приоткрытая ею в мир, все-таки не захлопнулась. В Зале не осталось ни единого проблеска света. Крылья ночи распростерли над ним непроницаемую черноту.
   Танис слышал, как повсюду кругом него перекликались и ощупью искали друг друга дракониды. Там и сям раздавались голоса офицеров, пытавшихся навести хоть какой-то порядок и пресечь панику, готовую вот-вот охватить войско: все чувствовали, как истаивает могущество их Богини. Вот гневно прозвенел и неожиданно смолк голос Китиары… Жуткий, раздирающий грохот, за которым последовали крики боли, сказал Танису, что все гигантское здание готово было вот-вот рухнуть им на головы.
   — Лорана!.. — закричал он. Поднялся, шатаясь, и вслепую попытался идти, но волна мечущихся драконидов тут же сбила его с ног. Сталь гремела о сталь. Откуда-то снова раздался голос Китиары: она призывала свои войска.
   Борясь с отчаянием, Танис в очередной раз поднялся с пола. Резкая боль пронзила его руку. Яростным движением он отмахнулся от удара меча, нацеленного на него в темноте, и что было мочи пнул ногой напавшую тварь… Новый удар грома заставил сражавшихся забыть друг о друге. Все, кто был в Храме, одновременно подняли головы и затаили дыхание, вглядываясь во тьму над собой. Смолкли все голоса. Такхизис, Владычица Тьмы, зависла над ними, воплотившись в образе пятиглавой драконицы, присущем ей на этом плане бытия. Гигантское тело переливалось мириадами красок. Их было столько, слепящих, помрачающих разум, что рассудок не мог вместить ее жуткого величия и вовсе забывал, что же такое цвет. Всебесцветная! Не зря ее так называли. Пять голов разевали громадные пасти. Множество глаз горело огнем, вожделея поглотить этот мир… Вот и все, подумал Танис с отчаянием. Вот и все. Она победила. А мы… Богиня торжествующе вскинула все пять голов… И купол над нею раскололся пополам.
   Истарский Храм начал корчиться, изменяясь, воссоздавая себя, возвращаясь к своему первоначальному облику, к тому, каким он был до того, как Зло извратило его.
   Тьма внутри Зала заколебалась… И рассеялась под серебряными лучами Солинари, которую гномы называли Ночная Свеча.

12. ВОЗВРАЩЕННЫЙ ДОЛГ

   — А теперь, братец, прощай.
   Рейстлин извлек из складок черных одежд небольшой гладкий шарик. Око Дракона.
   Карамон почувствовал, как оставляют его последние силы. Он тронул рукой повязку, и ладонь покрыла липкая кровь. Голова немилосердно кружилась, свет посоха плыл перед глазами. Словно во сне, откуда-то издалека раздалось ворчание драконидов: стряхнув первоначальный испуг, они двигались к нему — прикончить его. Залитая водой скала дрожала под ногами… Или это у него самого от слабости ноги тряслись?
   — Убей меня, Рейстлин… — Карамон смотрел на брата безо всякого выражения.
   Рейстлин помедлил. Золотые глаза его сузились.
   — Я не хочу умирать от их рук, — спокойно продолжал Карамон. Оставалось попросить о малости: — Прикончи меня, брат. Хотя бы этим ты мне обязан… Золотые глаза так и вспыхнули.
   — ОБЯЗАН! — Рейстлин с шипением втянул в себя воздух. — ОБЯЗАН ТЕБЕ! — повторил он придушенным голосом, и лицо его, освещенное пламенем хрустального шарика, побелело. Свирепея, он повернулся и простер руку к драконидам. Молнии стекли с его пальцев и поразили отвратительных тварей. Вопя от боли и изумления, дракониды один за другим валились в черную воду, и вскоре на поверхности заклубилась зеленая кровавая пена: новорожденные драконы пожирали своих двоюродных родственников.
   Карамон тупо наблюдал за их гибелью. Ему было плохо, он слишком ослаб для того, чтобы о чем-нибудь думать. Он только слышал бряцание чьих-то мечей, перекликающиеся голоса. Он начал падать вперед, увидел, как устремляется навстречу черная вода…
   … И оказался на твердой земле. Он моргнул и поднял глаза. Он сидел на скале рядом со своим братом. Рейстлин стоял подле него на коленях, держа в руке посох.
   — Рейст!.. — выдохнул Карамон, и к глазам богатыря подступили слезы. Неверным движением он поднял руку и коснулся плеча брата, ощутив бархатную мякоть его одежд.
   Рейстлин отодвинулся.
   — Вот что, Карамон, — проговорил он голосом, в котором тепла было не больше, чем в темных водах внизу. — На сей раз я спасу тебе жизнь, но больше чтобы никаких счетов. Я ничем тебе не обязан!
   Карамон сглотнул.
   — Рейст, — сказал он тихо. — Я совсем не имел в виду… Рейстлин точно не слышал.
   — Стоять можешь? — спросил он раздраженно.
   — П-попробую, — неуверенно пробормотал Карамон. — А… А ты не мог бы использовать эту… Эту штуку… — он указал на Око, — … Чтобы нам с тобой убраться отсюда?
   — Мог бы, только вот путешествие вряд ли особо понравилось бы тебе, братец. И потом — ты что, уже забыл о тех, что явились с тобой сюда?
   — Тика! — ахнул Карамон. — Тас!.. — И кое-как поднялся, цепляясь за мокрые камни. — И Танис! Как насчет того, чтобы…
   — Танис пускай сам о себе думает. Ему-то я долг отдал уже десятикратно, — хмыкнул Рейстлин. — Не расплатиться ли мне лучше с другими?
   Крики, смутно доносившиеся из тоннеля, становились все громче. Исполняя последние приказы своей Владычицы, в пещеру врывались войска. Карамон устало потянулся к рукояти меча, но прикосновение холодных, костлявых пальцев заставило его остановиться.
   — Не стоит, — прошептал Рейстлин, и его тонкие губы скривила мрачная усмешка. — С некоторых пор я не нуждаюсь в тебе. И уже не буду нуждаться… Никогда более. Смотри!
   В следующий миг его магия обратила подземную ночь в сияющий день. Карамону, все-таки вытащившему меч, только и оставалось, что стоять подле брата и благоговейно смотреть, как его чары поражают врага за врагом. Молнии с треском срывались с рук колдуна, пламя слетало с ладоней, из ниоткуда возникали призраки до того страшные, что самый ужас, излучаемый ими, был смертоносен.
   С воплями падали гоблины, пронзаемые пиками рыцарского легиона, который по слову Рейстлина огласил пещеру воинственным песнопением, а по другому его слову — исчез без следа. Драконья молодь в ужасе спешила укрыться в темных, потайных логовах, где плесневела скорлупа их яиц. Дракониды обугливались и чернели в огне. Темные жрецы, которых последний приказ их Владычицы тучами ринул в подземелье, пали, пронзенные стаями сверкающих копий, и исступленные молитвы их сменились предсмертными криками… Наконец появились Черные Одежды — старейшины Ордена, пришедшие истребить юного выскочку… И, едва появившись, с ужасом убедились, что, при всей их древности, Рейстлин некоторым мистическим образом был еще старше их. Его сила не поддавалось описанию; победить его было попросту невозможно. Прозвучали заклинания, и маги стали исчезать один за другим, причем многие, улетучиваясь, с глубоким почтением кланялись Рейстлину… И вот опять стало тихо, только лениво плескалась вода. Хрустальный свет Посоха Мага заливал пустую пещеру. Храм поминутно сотрясала новая судорога, и Карамон с опаской поглядывал вверх. Магическая битва длилась какие-то мгновения. Но Карамону в горячке уже казалось, что они с братом торчали в этом жутком месте чуть не всю жизнь.
   Когда мантия последнего мага растворилась во тьме, Рейстлин оглянулся на брата.
   — Видал? — холодно произнес он.
   Великан молча кивнул. Глаза у него были круглые.
   Земля тряслась все сильнее. Волны бились о скалы. На том конце пещеры задрожала и раскололась сломанная колонна, усеянная самоцветами. Карамон поднял глаза к готовому обрушиться потолку, и в лицо ему посыпалась каменная крошка.
   — Что случилось? — спросил он в тревоге. — Что это значит?
   — Это значит, что наступил конец, — сказал Рейстлин. Подобрал полы черных одежд и раздраженно бросил брату: — Пошли отсюда. Идти-то сможешь? — Смогу… Погоди только чуть-чуть, — проворчал Карамон. Кое-как оттолкнувшись от камней, он шагнул вперед, но тут же зашатался и чуть не упал. — Я думал… Я крепче, — простонал он и схватился за бок.
   Он выпрямился, хотя и с величайшим трудом. Губы у него были белые, по лицу тек пот. Он сделал еще шаг… Рейстлин с угрюмой усмешкой наблюдал за тем, как, спотыкаясь, бредет к нему Карамон. Потом маг протянул ему руку.
   — Обопрись на меня, братец, — сказал он негромко.
   В гигантском куполе Большого Тронного Зала разверзся огромный пролом. Каменные глыбы рушились вниз, круша и сметая все живое внизу. Хаос, царивший в Зале, сменила паника. Напрасно офицеры выкрикивали команды, напрасно подкрепляли свои слова ударами кнутов, а то и мечей, — воины думали только об одном: как бы спасти свою жизнь, как бы успеть выскочить из рушащегося Храма. В своем бегстве они безжалостно рубили всякого, кто оказывался у них на пути, — даже своих собственных недавних товарищей. Кое-кому из наиболее могущественных Повелителей удалось-таки сплотить вокруг себя преданных телохранителей и с их помощью выбраться наружу. Другие пали — зарезанные собственными воинами, раздавленные падающими глыбами или попросту затоптанные.