Страница:
Дайен прочел подпись: «С почтением и уважением, ваша жена».
И ниже — постскриптум, написанный почерком, выдающим волнение: «Все это должно оставаться между нами».
Дайен медленно сложил письмо, медленно вложил его в конверт, медленно спрятал конверт в нагрудном кармане своего форменного френча. Еще через некоторое время он повернулся в сторону Дикстера. Нет, он медлил не затем, чтобы скрыть свои эмоции. Это было невозможно, они были спрятаны слишком глубоко. Он медлил потому, что впервые увидел, каково оно, его изображение, отраженное в зеркале.
— Ваше величество… — сказал, кажется, взволнованный, Дикстер.
— Со мной все в порядке, — успокоил его Дайен. Он вернулся к своему столу и снова сел. — Вы знаете, что она написала, сэр? Она показывала вам это письмо?
— Нет, сынок, конечно, нет. Но у меня возникла одна неплохая мысль. Она мне кое-что рассказала. По-моему, ей просто было необходимо кому-то рассказать об этом. Она очень одинока, Дайен.
— Знаю, знаю, черт побери! Все, что она сказала, правда. И даже больше. Гораздо больше. И она настолько добра, что избавляет меня от худшего. — Чуть поколебавшись, он добавил: — У меня давний роман.
— С дочерью Олефского, — спокойно отозвался Дикстер.
Дайен привстал со своего кресла, встревоженный и удивленный:
— Как вы узнали? Она знала? Что-нибудь сказала вам?…
Дикстер покраснел.
— Прошу прощения, я не должен был этого говорить. С моей стороны это всего лишь предположение, Дайен. Мне о ваших отношениях говорила Нола, уже давно, когда услышала, что вы должны жениться на ком-то другом. Она очень переживала за вас и хотела, чтобы я не оставлял вас без внимания. Все ваши секреты при мне, я нем, как могила.
— При вас, при Д'Аргенте, при Като, при его людях, при Олефском и его жене…
— Никто из этих людей не предаст тебя, сынок.
— Нет, — сказал Дайен, — но что должны они думать обо мне? Я король, я призван быть для них образцом…
— Но ты еще и человек, Дайен, — улыбнулся Дикстер, с нежностью глядя на Дайена.
— Но как может один сочетать в себе обоих? — Дайен снова вышел из-за стола и вернулся к окну. — Странно, что одному приходится ходить на котурнах другого. Наглядный урок от Бога, как сказал бы Саган.
— Саган, — услышав это имя, Дикстер подался вперед. — У вас есть какие-нибудь известия от архиепископа?
— У меня есть известия от Сагана. Я говорил с ним.
— Так он жив? — еле слышно сказал Дикстер.
— Еще как, — сухо проговорил Дайен. — Гораздо больше, чем сам того хотел бы, я думаю. Он поведал мне весьма интересную историю. Как будто у меня и без того мало проблем. По-видимому, я не единственный недостойный представитель нашего семейства.
Дайен пересказал Дикстеру исповедь умирающей женщины-врача. Джон Дикстер молча и очень внимательно выслушал короля и, если он и был шокирован или испытывал отвращение, то ничем не выдал своих чувств. В заключение он лишь недоверчиво покачал головой.
— В это трудно поверить. И все же такое не исключено. Многие из тех, в чьих жилах текла Королевская кровь, склонны были считать, что стоят над законами, которым подчиняются обычные люди. Ваш дядюшка, король, один из них. Еще один — Саган.
— А третий — я? — спросил Дайен, в упор глядя на Дикстера. — И все же — будь я обыкновенным человеком, то не оказался бы в такой ситуации. Я женился бы тогда на Камиле…
— Вы сделали выбор, Ваше величество.
— Да, я сделал выбор. Но теперь у нас из-за этого лишние хлопоты и тревоги, — живо парировал Дайен замечание Дикстера.
Он пересказал Дикстеру размышления и выводы Сагана, касающиеся Гарта Панты, сына короля Амодиуса, Валломброзы.
Дикстер нахмурился и снова покачал головой, когда Дайен дошел до предложения Командующего полностью уничтожить эту планету. Адмирал кивнул, одобрив отказ Дайена принять Звездный камень. Однако когда Дайен закончил свой рассказ, Дикстер снова потер свой подбородок и вздохнул:
— И все же нам остается только ждать.
— И доверять Сагану, — сказал Дайен.
Джон Дикстер услышал в голосе короля иронию и покачал головой:
— Это как раз то, что мне не нравится. Что вы думаете о нем?
— Опасен. Может быть, в настоящее время еще опаснее, чем когда-либо раньше. Тогда у него была цель, миссия, призвание. Теперь у него нет ничего, и, следовательно, ему нечего терять. Он убежден, что даже Бог отверг его.
— И все-таки вы верите ему. — Слова Дикстера прозвучали, как холодная констатация факта.
— Да, — подумав, сказал Дайен. — Я верю ему. Не могу сказать почему. Может быть, потому… что у меня нет выбора?
— Есть. И не один, — пожал плечами Дикстер. — И не последний из них — выбрать того, кто сделал вас тем, кто вы есть. О, может быть, вовсе не надо взрывать никакую бомбу, а только послать туда военные корабли, продемонстрировать силу…
— Против необитаемой планеты? Послать флот в мертвую часть галактики? Мы выставим себя на посмешище.
— Назовите это учениями, маневрами…
— Общественное мнение набросится на это, как свора изголодавшихся собак. Они будут обязаны обнаружить нечто — пресловутый «Легион Призраков», если не что-нибудь еще. Саган должен противостоять моему кузену, выяснить, что он замышляет и существует ли он вообще. Потом, когда мы узнаем факты, можно будет действовать более осмысленно и определенно.
— И тогда Саган сможет сделать свой выбор, — тихо сказал Дикстер.
— Что вы сказали? — спросил Дайен. — Извините, сэр. Боюсь, я имел в виду нечто другое.
— Ничего, — махнул рукой Дикстер, возражая Дайену. — Я всего лишь рассуждал вслух с самим собой. Дурная привычка. Старею. С позволения Вашего величества…
— Конечно, милорд, — Дайен встал. Беседа закончилась.
Дикстер тоже поднялся на ноги.
— Я удвою охрану свертывающей пространство бомбы и направлю несколько кораблей патрулировать регион по соседству с планетой Валломброза. Ухудшение ситуации на Муруве можно использовать в качестве предлога. Это недалеко от Валломброзы.
Но Джон Дикстер не спешил уйти. Он стоял, задумчиво глядя на короля. Он определенно хотел сказать что-то еще.
«Если бы я был обыкновенным человеком, — подумал Дайен, — таким, как Таск, например, Дикстер положил бы мне руку на плечо и дал бы пару добрых советов. Ему не так уж важно было бы, приму ли я их. Он высказал бы их просто так, от чистого сердца, чтобы я знал, что он желает мне добра.
Но он этого не сделает. Он даже затрудняется сейчас что-то сказать мне, осмелиться выразить сочувствие своему королю».
А король примет это сочувствие?
— До свидания, сэр, — сказал Дайен. — Спасибо вам за то, что вы пришли. И повторю еще раз: мне жаль, что вы оказались втянутым в это дело.
Когда Дикстер ушел, Дайен вызвал своего секретаря.
— Соедините меня с планетой Церес, — сказал он Д'Аргенту. — Я собираюсь переговорить со… своей женой.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
И ниже — постскриптум, написанный почерком, выдающим волнение: «Все это должно оставаться между нами».
Дайен медленно сложил письмо, медленно вложил его в конверт, медленно спрятал конверт в нагрудном кармане своего форменного френча. Еще через некоторое время он повернулся в сторону Дикстера. Нет, он медлил не затем, чтобы скрыть свои эмоции. Это было невозможно, они были спрятаны слишком глубоко. Он медлил потому, что впервые увидел, каково оно, его изображение, отраженное в зеркале.
— Ваше величество… — сказал, кажется, взволнованный, Дикстер.
— Со мной все в порядке, — успокоил его Дайен. Он вернулся к своему столу и снова сел. — Вы знаете, что она написала, сэр? Она показывала вам это письмо?
— Нет, сынок, конечно, нет. Но у меня возникла одна неплохая мысль. Она мне кое-что рассказала. По-моему, ей просто было необходимо кому-то рассказать об этом. Она очень одинока, Дайен.
— Знаю, знаю, черт побери! Все, что она сказала, правда. И даже больше. Гораздо больше. И она настолько добра, что избавляет меня от худшего. — Чуть поколебавшись, он добавил: — У меня давний роман.
— С дочерью Олефского, — спокойно отозвался Дикстер.
Дайен привстал со своего кресла, встревоженный и удивленный:
— Как вы узнали? Она знала? Что-нибудь сказала вам?…
Дикстер покраснел.
— Прошу прощения, я не должен был этого говорить. С моей стороны это всего лишь предположение, Дайен. Мне о ваших отношениях говорила Нола, уже давно, когда услышала, что вы должны жениться на ком-то другом. Она очень переживала за вас и хотела, чтобы я не оставлял вас без внимания. Все ваши секреты при мне, я нем, как могила.
— При вас, при Д'Аргенте, при Като, при его людях, при Олефском и его жене…
— Никто из этих людей не предаст тебя, сынок.
— Нет, — сказал Дайен, — но что должны они думать обо мне? Я король, я призван быть для них образцом…
— Но ты еще и человек, Дайен, — улыбнулся Дикстер, с нежностью глядя на Дайена.
— Но как может один сочетать в себе обоих? — Дайен снова вышел из-за стола и вернулся к окну. — Странно, что одному приходится ходить на котурнах другого. Наглядный урок от Бога, как сказал бы Саган.
— Саган, — услышав это имя, Дикстер подался вперед. — У вас есть какие-нибудь известия от архиепископа?
— У меня есть известия от Сагана. Я говорил с ним.
— Так он жив? — еле слышно сказал Дикстер.
— Еще как, — сухо проговорил Дайен. — Гораздо больше, чем сам того хотел бы, я думаю. Он поведал мне весьма интересную историю. Как будто у меня и без того мало проблем. По-видимому, я не единственный недостойный представитель нашего семейства.
Дайен пересказал Дикстеру исповедь умирающей женщины-врача. Джон Дикстер молча и очень внимательно выслушал короля и, если он и был шокирован или испытывал отвращение, то ничем не выдал своих чувств. В заключение он лишь недоверчиво покачал головой.
— В это трудно поверить. И все же такое не исключено. Многие из тех, в чьих жилах текла Королевская кровь, склонны были считать, что стоят над законами, которым подчиняются обычные люди. Ваш дядюшка, король, один из них. Еще один — Саган.
— А третий — я? — спросил Дайен, в упор глядя на Дикстера. — И все же — будь я обыкновенным человеком, то не оказался бы в такой ситуации. Я женился бы тогда на Камиле…
— Вы сделали выбор, Ваше величество.
— Да, я сделал выбор. Но теперь у нас из-за этого лишние хлопоты и тревоги, — живо парировал Дайен замечание Дикстера.
Он пересказал Дикстеру размышления и выводы Сагана, касающиеся Гарта Панты, сына короля Амодиуса, Валломброзы.
Дикстер нахмурился и снова покачал головой, когда Дайен дошел до предложения Командующего полностью уничтожить эту планету. Адмирал кивнул, одобрив отказ Дайена принять Звездный камень. Однако когда Дайен закончил свой рассказ, Дикстер снова потер свой подбородок и вздохнул:
— И все же нам остается только ждать.
— И доверять Сагану, — сказал Дайен.
Джон Дикстер услышал в голосе короля иронию и покачал головой:
— Это как раз то, что мне не нравится. Что вы думаете о нем?
— Опасен. Может быть, в настоящее время еще опаснее, чем когда-либо раньше. Тогда у него была цель, миссия, призвание. Теперь у него нет ничего, и, следовательно, ему нечего терять. Он убежден, что даже Бог отверг его.
— И все-таки вы верите ему. — Слова Дикстера прозвучали, как холодная констатация факта.
— Да, — подумав, сказал Дайен. — Я верю ему. Не могу сказать почему. Может быть, потому… что у меня нет выбора?
— Есть. И не один, — пожал плечами Дикстер. — И не последний из них — выбрать того, кто сделал вас тем, кто вы есть. О, может быть, вовсе не надо взрывать никакую бомбу, а только послать туда военные корабли, продемонстрировать силу…
— Против необитаемой планеты? Послать флот в мертвую часть галактики? Мы выставим себя на посмешище.
— Назовите это учениями, маневрами…
— Общественное мнение набросится на это, как свора изголодавшихся собак. Они будут обязаны обнаружить нечто — пресловутый «Легион Призраков», если не что-нибудь еще. Саган должен противостоять моему кузену, выяснить, что он замышляет и существует ли он вообще. Потом, когда мы узнаем факты, можно будет действовать более осмысленно и определенно.
— И тогда Саган сможет сделать свой выбор, — тихо сказал Дикстер.
— Что вы сказали? — спросил Дайен. — Извините, сэр. Боюсь, я имел в виду нечто другое.
— Ничего, — махнул рукой Дикстер, возражая Дайену. — Я всего лишь рассуждал вслух с самим собой. Дурная привычка. Старею. С позволения Вашего величества…
— Конечно, милорд, — Дайен встал. Беседа закончилась.
Дикстер тоже поднялся на ноги.
— Я удвою охрану свертывающей пространство бомбы и направлю несколько кораблей патрулировать регион по соседству с планетой Валломброза. Ухудшение ситуации на Муруве можно использовать в качестве предлога. Это недалеко от Валломброзы.
Но Джон Дикстер не спешил уйти. Он стоял, задумчиво глядя на короля. Он определенно хотел сказать что-то еще.
«Если бы я был обыкновенным человеком, — подумал Дайен, — таким, как Таск, например, Дикстер положил бы мне руку на плечо и дал бы пару добрых советов. Ему не так уж важно было бы, приму ли я их. Он высказал бы их просто так, от чистого сердца, чтобы я знал, что он желает мне добра.
Но он этого не сделает. Он даже затрудняется сейчас что-то сказать мне, осмелиться выразить сочувствие своему королю».
А король примет это сочувствие?
— До свидания, сэр, — сказал Дайен. — Спасибо вам за то, что вы пришли. И повторю еще раз: мне жаль, что вы оказались втянутым в это дело.
Когда Дикстер ушел, Дайен вызвал своего секретаря.
— Соедините меня с планетой Церес, — сказал он Д'Аргенту. — Я собираюсь переговорить со… своей женой.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дайен сидел за своим письменным столом, изучая — или пытаясь изучать — свежие предложения по мирному урегулированию ситуации на Муруве. На самом же деле он удивлялся, почему Д'Аргенту так долго не удается установить связь с Астартой. Дайен уже дважды подносил руку к переговорному устройству, чтобы вызвать Д'Аргента, и дважды так и не стал этого делать. Личный секретарь короля сам превосходно знал, что делает и как следует ему поступать, чтобы соблюсти необходимый такт. В этом вопросе Д'Аргент мог дать фору королю, который весьма смутно представлял себе, где теперь Астарта и как выйти с ней на связь.
Прошел почти час.
Что-то не так, решил Дайен, прекращая неудачные попытки заниматься делами. Он как раз собрался выяснить у Д'Аргента, в чем дело, когда дверь кабинета открылась и появился его секретарь.
Щеки Д'Аргента раскраснелись, а его манера держаться — холодно и с достоинством — слегка изменила ему.
— Простите мне промедление, Ваше величество, но мне так и не удалось связаться с Ее величеством.
— Так, и что дальше…
Дайен нахмурился. Впервые, насколько король мог вспомнить, он видел своего секретаря рассерженным.
— Баронесса Ди-Луна желает говорить с вами, сир, — сказал Д'Аргент.
— Ясно, Ее величество пообщалась со своей матушкой!
— Не совсем так, сир, — дипломатично заметил Д'Аргент, которому королева была симпатична. — Согласно моим данным с планеты Церес, Ее величество сразу отправилась в храм Богини, находящийся высоко в горах. Это уединенное место на некотором удалении от дворца. Она Верховная жрица. Ее место скорее в этом храме, чем во дворце своей матери. Обе они — королева и ее мать — никогда не были особенно близки друг к другу. Как Ваше величество догадывается, Ее величество не относится к тем дочерям баронессы, которые гордятся «королевским саном», так сказать.
Дайен знал о том, что отношения между матерью и дочерью весьма натянутые. Баронесса редко навещала их, и, когда такое случалось, Астарта становилась замкнутой и как бы уходила в себя. Дайен, который всегда поддерживал дружеские отношения с баронессой, коль скоро ему не приходилось большую часть времени проводить в ее обществе, вспомнил, что во время одного из визитов матери Астарта казалась огорченной и несчастной, но он никогда не докучал Астарте расспросами об этом, никогда не выяснял причину угнетенного состояния жены.
— Я полагаю, вы пытались разыскать Ее величество в храме? Если это возможно… С храмом можно связаться или нет?
— О, нет, сэр. Он по размерам не уступает городу, и там очень сложная система связи. Это их религиозный Центр, а у их религии очень много приверженцев не только на самой планете Церес, но и во всей системе, и к тому же у них несколько систем по соседству. Главным образом благодаря усилиям Ее величества эта религия распространяется все шире. Ее величество пользуется большой популярностью в народе, сир.
Уж не вздумал ли Д'Аргент корить его? Дайен бросил на секретаря быстрый взгляд, в котором промелькнуло недовольство. «Ну что ж, наверное, я заслужил, чтобы меня корили», — подумал король.
— Итак, насколько я понимаю, вам не удалось установить связь с Ее величеством? — спросил он Д'Аргента.
— Нет, сир. Все линии связи с храмом и его окрестностями недоступны. Из-за каких-то солнечных возмущений. Но я убежден, что здесь скорее имеют место преднамеренные помехи.
— Баронесса.
— Несомненно, сир. Ее величество, надо думать, понятия не имеет об этом.
— А как же в таком случае удалось связаться с Ди-Луной?
— Личная охрана Ее величества, сир, предана баронессе гораздо больше, чем Ее величеству.
— Знаю, — сказал Дайен, больше себе самому, чем Д'Аргенту.
Однако он знал далеко не все, Дайен всегда предполагал, что его жена и ее воинственная мать, следившая за каждым шагом дочери, были в одной и той же сестринской общине, играя там главную роль. Теперь он вынужден был по-другому взглянуть на дело.
Астарта одинока, сказал Дикстер. Дайен задумался над тем, так ли это. Теперь он, казалось ему, кое-что понял.
— Я буду говорить с баронессой, — сказал он, направляясь в помещение, смежное с его кабинетом и служившее персональным центром связи Его величества.
— Это будет не очень приятная беседа, сир, — предупредил короля Д'Аргент, уже уходя, чтобы сделать необходимые приготовления.
«Конечно, — подумал Дайен, — но ведь я сам искал этого разговора». Однако предстоящая беседа не очень его тревожила. Он заслужил уважение воинственной женщины, пилотируя космоплан во время сражения. Как командир, он мог бы оставаться в относительной безопасности на мостике «Феникса», но он предпочел руководить своими войсками сам. Ди-Луна гордилась этим сражением и считала, что и он чувствует то же, раз принял решение идти в бой.
Дайен никогда не разочаровывал ее, никогда не говорил ей — и вообще никому, — что испытывал самого себя. Впервые, сражаясь против коразианцев, он был близок к панике, боялся, что будет взят в плен. Сагану и леди Мейгри пришлось, рискуя жизнью, спасать его.
При воспоминании об этом событии Дайен всякий раз сгорал со стыда. Он был уверен, что это его первая возможность доказать остальным, чего он стоит.
Но леди Мейгри тогда погибла, ради спасения его жизни она пожертвовала своей. Саган же исчез. Дайену оставалось лишь утверждать себя в собственных глазах. Он сделал это. Он преодолел свой страх и храбро сражался, — как учили его Саган и Мейгри.
Иначе он не стал бы королем. Он свыкся с этой мыслью. Это был самое меньшее, чем он был обязан им.
С тех пор Ди-Луна неизменно высоко ценила своего зятя, гораздо выше, чем свою дочь.
— Баронесса Ди-Луна, — сказал он и добавил официальное приветствие на ее языке, когда изображение Ди-Луны появилось на экране. — Мне очень приятно снова видеть вас.
Теща Дайена была внушительной женщиной. Ей уже перевалило за шестьдесят. Она родила дочерей, у которых тоже родились дочери, уже приблизившиеся к тому возрасту, когда могли бы родить своих дочерей. Ее когда-то черные как смоль волосы теперь стали совсем белыми, но черные глаза остались такими же, какими были в годы ее молодости, — огненными и гордыми. Высокая, сильная, прекрасно развитая физически, Ди-Луна до сих пор сама обучала своих воинов, как мужчин, так и женщин — рукопашному бою, щедро награждая лучших из них золотыми монетами. Немногим удавалось превзойти Ди-Луну в поединке, и этих немногих она сразу же определяла в свою личную гвардию (женщин) или делала своими любовниками (если это были мужчины).
— Мой августейший зять, — обратилась она к Дайену, сопроводив эти слова коротким кивком головы, отчего послышалось нестройное бряцание ее стальных серег.
Никаких поклонов, никаких официальных приветствий в ответ. Выражение ее жесткого, неприветливого лица, на котором остались шрамы от полученных в сражениях ран, было непроницаемым. Дайен не мог прочесть на этом лице ничего, кроме, быть может, еле уловимого намека на ликование, триумф.
Это не предвещало ничего хорошего. «Надо быть осторожным», — подумал Дайен.
— Для меня всегда большое удовольствие говорить с вами, баронесса, — сказал он, называя ее официальный титул на ее родном языке, — но я хотел бы поговорить с Ее величеством. Она находится, я полагаю, в храме Богини. Не знаете, долго еще будут влиять на связь с вашей планетой эти солнечные помехи?
— Долго, — сказала Ди-Луна, сверкнув черными глазами. — Трудно сказать что-нибудь определенное. Наше солнце вообще нестабильное. Такие явления часто случаются, когда Богиня чем-то разгневана.
Дайен едва сдержал свою ярость. Солнце планеты Церес было спокойным светилом, насколько может быть спокойна масса раскаленного газа. Но лучше не высказывать Ди-Луне своих чувств, а то она нарочно будет поддразнивать и злить его, решил Дайен. За Ди-Луной такое водилось — это был ее излюбленный прием выводить из равновесия неосторожных оппонентов.
— Очень жаль. Большое неудобство. Как вы сами понимаете, меня весьма беспокоит безопасность и благополучие Ее величества…
— С каких это пор? — презрительно кривя губы, спросила Ди-Луна.
Дайен был задет за живое. Итак, Ди-Луна не хочет примирения. Так вот как Астарта держит свое обещание сохранять размолвку между ними в тайне. Дайену ничего не оставалось, как не подавать вида, что почувствовал яд в словах своей тещи.
— В самом деле, как эти помехи досадны, — сказал он. — Я не расслышал ваших последних слов, баронесса. Мне доставляет большое удовольствие говорить с вами, но я надеюсь, что дозвонюсь до Ее величества. Может быть, она сумеет прибыть во дворец, так как ваши каналы связи, кажется, не нарушены…
— Это невозможно, мой августейший зять. Моя дочь молится о спасении вашего брака и гибели ее соперницы.
У Дайена перехватило дыхание от боли и страха, внезапно охватившего его. «Гибель ее соперницы!» Единственной мыслью, за которую он ухватился в этот миг и которая оказалась для него точкой опоры, было — не дать этой женщине увидеть и понять, что эти жестокие слова ранили его в самое сердце.
— Я хотел бы переговорить с Астартой, — холодно и настойчиво произнес он охрипшим голосом. — С моей женой.
— Это невозможно. У вас нет жены. Вы нарушили священные обеты брака и оскорбили этим не только мою дочь, но и ее народ, ее нацию, ее Богиню. Мы считаем, что вы нарушили мир между нашими планетами и потому объявляем себя независимыми от вас и объявляем о своем намерении установить нашу собственную монархию.
— Нарушил мир? — машинально повторил Дайен, не веря собственным ушам. — И вы пошлете свой народ воевать?
— В любой момент, Ваше величество, — самодовольно улыбнулась Ди-Луна, не скрывая своего триумфа. — Но я сомневаюсь, что это необходимо. Один уже этот скандал опрокинет вас, Дайен Старфайер. Однако дело можно уладить. Надеюсь, мне удастся уговорить мою дочь все забыть и простить, если вы согласитесь на наши условия. Первое: вы объявите мою дочь королевой, да, королевой, а не супругой короля. Она на равных с вами будет править галактикой и после вашей смерти займет престол. Второе: вы объявите поклонение Богине официальной религией галактики и потребуете от всех своих подданных стать приверженцами этой религии. Третье: вы должны будете выплатить нам крупную денежную сумму — мы согласуем ее позднее — как репарацию за причиненный нам ущерб. Есть и другие требования с нашей стороны, но их мы обсудим после того, как будут выполнены главные условия.
У Дайена отлегло на душе. Он даже сумел улыбнуться — той улыбкой, которой улыбалось его отражение в зеркале.
— Эти требования невыполнимы, баронесса. Стоит вам опубликовать их, и вся остальная галактика усомнится, в своем ли вы уме. Ваш собственный народ отнесется к ним предосудительно. Вы нанесете своему народу ущерб, непредсказуемый ущерб.
Дайен успокоился, к нему вернулась способность рационально мыслить и трезво оценивать происходящее.
— Баронесса, — продолжал он, — не стану отрицать, что у меня и Ее величества есть свои проблемы. Какое супружество обходится без них? Но это наши проблемы, и нам самим их решать. Я хочу сказать…
— Ах, эти несчастные вспышки. Ваша связь не действует независимо от нашей, — почти прокричала Ди-Луна. — Вас почти не слышно, сир. Повторите, пожалуйста.
— Я хочу, — начал Дайен, но изображение баронессы потускнело и исчезло. — Черт побери! — Он стукнул о пульт кулаком и, резко встав, вернулся к себе в кабинет, где первым делом нажал кнопки переговорного устройства. — Откройте вновь этот канал связи, — приказал он Д'Аргенту и тут же отменил свое решение: — Отставить!
Потянувшись, он провел рукой по волосам, с раздражением глядя на телеэкран. Что за глупая, безобразная и ничтожная свара! И все это по вине Астарты! Что за черт дернул ее умчаться отсюда? Почему она действует через кого-то, а не прямо?
Ее письмо тронуло его, заставило признать свою ошибку. Он был готов признать свою вину, очень возможно, сделал бы попытку наладить отношения. Но теперь… Она солгала ему, она обещала хранить их размолвку в тайне, но обо всем рассказала своей матери. Астарта заранее знала, как отреагирует на ее рассказ Ди-Луна…
Разумеется, она знала! Это было частью ее замысла! Астарта действовала в союзе с Ди-Луной, и цель их состоит в том, чтобы приобрести как можно больше власти для себя, не говоря уже о захвате чужого богатства для ее планеты. Дайен никогда не предполагал, что его жена станет рваться к власти. Ему всегда казалось, что она вполне довольна своим положением и значительными властными функциями.
— Значит, по-настоящему я так и не узнал ее, — сказал он себе самому. Каких-нибудь полчаса назад он произнес бы эти слова с угрызениями совести. Теперь же они прозвучали гневно.
Надо было решить, что предпринять. Дайен не сомневался, что Ди-Луна заранее обдумала то, что сказала ему. Она предаст всему огласку, она…
Как будто искра упала на увядшие надежды и грезы в его сердце, и вспыхнувшее пламя разлилось с кровью по всему телу.
Развод. Именно в этом его шанс. Он расторгнет брак с Астартой и женится на Камиле.
Сейчас важно было не дать вспыхнувшему в нем пламени угаснуть. Но нельзя было позволить дыму ослепить его.
«Необходимо заявить, что я отказываюсь выполнить требования моей жены, — подумал Дайен. — Если она и вправду рассчитывает, что я уступлю, то у нее нет другой возможности, кроме публичного выступления. Парламент будет шокирован. Астарта не может претендовать на трон, она не Королевской крови. Наш народ не примет их религию и вообще никакую религию, навязанную ему силой. И уж конечно, не захочет платить репарацию другому агрессивному и воинственному народу. Что касается обвинений против меня, то у Астарты нет доказательств. — Дайен сознательно укрощал и смирял вспыхнувшее в нем пламя, чтобы не терять ясности мысли. — Нет, — продолжал он развивать свою мысль, — доказательств у нее нет. Она ничего не могла узнать. Как сказал Дикстер, ни один из тех, кто что-нибудь знает, не предаст меня. Я могу просто отрицать голословные утверждения. Астарта пользуется большой популярностью, но лишится благосклонности людей, если обнаружит стремление пожертвовать нашим браком ради усиления своего влияния и власти. — Дайен вынул из кармана письмо Астарты. — Неужели вы думаете сокрушить меня этим, мадам?»
Он разорвал письмо надвое, потом еще раз надвое и бросил обрывки в пепельницу.
Прошел почти час.
Что-то не так, решил Дайен, прекращая неудачные попытки заниматься делами. Он как раз собрался выяснить у Д'Аргента, в чем дело, когда дверь кабинета открылась и появился его секретарь.
Щеки Д'Аргента раскраснелись, а его манера держаться — холодно и с достоинством — слегка изменила ему.
— Простите мне промедление, Ваше величество, но мне так и не удалось связаться с Ее величеством.
— Так, и что дальше…
Дайен нахмурился. Впервые, насколько король мог вспомнить, он видел своего секретаря рассерженным.
— Баронесса Ди-Луна желает говорить с вами, сир, — сказал Д'Аргент.
— Ясно, Ее величество пообщалась со своей матушкой!
— Не совсем так, сир, — дипломатично заметил Д'Аргент, которому королева была симпатична. — Согласно моим данным с планеты Церес, Ее величество сразу отправилась в храм Богини, находящийся высоко в горах. Это уединенное место на некотором удалении от дворца. Она Верховная жрица. Ее место скорее в этом храме, чем во дворце своей матери. Обе они — королева и ее мать — никогда не были особенно близки друг к другу. Как Ваше величество догадывается, Ее величество не относится к тем дочерям баронессы, которые гордятся «королевским саном», так сказать.
Дайен знал о том, что отношения между матерью и дочерью весьма натянутые. Баронесса редко навещала их, и, когда такое случалось, Астарта становилась замкнутой и как бы уходила в себя. Дайен, который всегда поддерживал дружеские отношения с баронессой, коль скоро ему не приходилось большую часть времени проводить в ее обществе, вспомнил, что во время одного из визитов матери Астарта казалась огорченной и несчастной, но он никогда не докучал Астарте расспросами об этом, никогда не выяснял причину угнетенного состояния жены.
— Я полагаю, вы пытались разыскать Ее величество в храме? Если это возможно… С храмом можно связаться или нет?
— О, нет, сэр. Он по размерам не уступает городу, и там очень сложная система связи. Это их религиозный Центр, а у их религии очень много приверженцев не только на самой планете Церес, но и во всей системе, и к тому же у них несколько систем по соседству. Главным образом благодаря усилиям Ее величества эта религия распространяется все шире. Ее величество пользуется большой популярностью в народе, сир.
Уж не вздумал ли Д'Аргент корить его? Дайен бросил на секретаря быстрый взгляд, в котором промелькнуло недовольство. «Ну что ж, наверное, я заслужил, чтобы меня корили», — подумал король.
— Итак, насколько я понимаю, вам не удалось установить связь с Ее величеством? — спросил он Д'Аргента.
— Нет, сир. Все линии связи с храмом и его окрестностями недоступны. Из-за каких-то солнечных возмущений. Но я убежден, что здесь скорее имеют место преднамеренные помехи.
— Баронесса.
— Несомненно, сир. Ее величество, надо думать, понятия не имеет об этом.
— А как же в таком случае удалось связаться с Ди-Луной?
— Личная охрана Ее величества, сир, предана баронессе гораздо больше, чем Ее величеству.
— Знаю, — сказал Дайен, больше себе самому, чем Д'Аргенту.
Однако он знал далеко не все, Дайен всегда предполагал, что его жена и ее воинственная мать, следившая за каждым шагом дочери, были в одной и той же сестринской общине, играя там главную роль. Теперь он вынужден был по-другому взглянуть на дело.
Астарта одинока, сказал Дикстер. Дайен задумался над тем, так ли это. Теперь он, казалось ему, кое-что понял.
— Я буду говорить с баронессой, — сказал он, направляясь в помещение, смежное с его кабинетом и служившее персональным центром связи Его величества.
— Это будет не очень приятная беседа, сир, — предупредил короля Д'Аргент, уже уходя, чтобы сделать необходимые приготовления.
«Конечно, — подумал Дайен, — но ведь я сам искал этого разговора». Однако предстоящая беседа не очень его тревожила. Он заслужил уважение воинственной женщины, пилотируя космоплан во время сражения. Как командир, он мог бы оставаться в относительной безопасности на мостике «Феникса», но он предпочел руководить своими войсками сам. Ди-Луна гордилась этим сражением и считала, что и он чувствует то же, раз принял решение идти в бой.
Дайен никогда не разочаровывал ее, никогда не говорил ей — и вообще никому, — что испытывал самого себя. Впервые, сражаясь против коразианцев, он был близок к панике, боялся, что будет взят в плен. Сагану и леди Мейгри пришлось, рискуя жизнью, спасать его.
При воспоминании об этом событии Дайен всякий раз сгорал со стыда. Он был уверен, что это его первая возможность доказать остальным, чего он стоит.
Но леди Мейгри тогда погибла, ради спасения его жизни она пожертвовала своей. Саган же исчез. Дайену оставалось лишь утверждать себя в собственных глазах. Он сделал это. Он преодолел свой страх и храбро сражался, — как учили его Саган и Мейгри.
Иначе он не стал бы королем. Он свыкся с этой мыслью. Это был самое меньшее, чем он был обязан им.
С тех пор Ди-Луна неизменно высоко ценила своего зятя, гораздо выше, чем свою дочь.
— Баронесса Ди-Луна, — сказал он и добавил официальное приветствие на ее языке, когда изображение Ди-Луны появилось на экране. — Мне очень приятно снова видеть вас.
Теща Дайена была внушительной женщиной. Ей уже перевалило за шестьдесят. Она родила дочерей, у которых тоже родились дочери, уже приблизившиеся к тому возрасту, когда могли бы родить своих дочерей. Ее когда-то черные как смоль волосы теперь стали совсем белыми, но черные глаза остались такими же, какими были в годы ее молодости, — огненными и гордыми. Высокая, сильная, прекрасно развитая физически, Ди-Луна до сих пор сама обучала своих воинов, как мужчин, так и женщин — рукопашному бою, щедро награждая лучших из них золотыми монетами. Немногим удавалось превзойти Ди-Луну в поединке, и этих немногих она сразу же определяла в свою личную гвардию (женщин) или делала своими любовниками (если это были мужчины).
— Мой августейший зять, — обратилась она к Дайену, сопроводив эти слова коротким кивком головы, отчего послышалось нестройное бряцание ее стальных серег.
Никаких поклонов, никаких официальных приветствий в ответ. Выражение ее жесткого, неприветливого лица, на котором остались шрамы от полученных в сражениях ран, было непроницаемым. Дайен не мог прочесть на этом лице ничего, кроме, быть может, еле уловимого намека на ликование, триумф.
Это не предвещало ничего хорошего. «Надо быть осторожным», — подумал Дайен.
— Для меня всегда большое удовольствие говорить с вами, баронесса, — сказал он, называя ее официальный титул на ее родном языке, — но я хотел бы поговорить с Ее величеством. Она находится, я полагаю, в храме Богини. Не знаете, долго еще будут влиять на связь с вашей планетой эти солнечные помехи?
— Долго, — сказала Ди-Луна, сверкнув черными глазами. — Трудно сказать что-нибудь определенное. Наше солнце вообще нестабильное. Такие явления часто случаются, когда Богиня чем-то разгневана.
Дайен едва сдержал свою ярость. Солнце планеты Церес было спокойным светилом, насколько может быть спокойна масса раскаленного газа. Но лучше не высказывать Ди-Луне своих чувств, а то она нарочно будет поддразнивать и злить его, решил Дайен. За Ди-Луной такое водилось — это был ее излюбленный прием выводить из равновесия неосторожных оппонентов.
— Очень жаль. Большое неудобство. Как вы сами понимаете, меня весьма беспокоит безопасность и благополучие Ее величества…
— С каких это пор? — презрительно кривя губы, спросила Ди-Луна.
Дайен был задет за живое. Итак, Ди-Луна не хочет примирения. Так вот как Астарта держит свое обещание сохранять размолвку между ними в тайне. Дайену ничего не оставалось, как не подавать вида, что почувствовал яд в словах своей тещи.
— В самом деле, как эти помехи досадны, — сказал он. — Я не расслышал ваших последних слов, баронесса. Мне доставляет большое удовольствие говорить с вами, но я надеюсь, что дозвонюсь до Ее величества. Может быть, она сумеет прибыть во дворец, так как ваши каналы связи, кажется, не нарушены…
— Это невозможно, мой августейший зять. Моя дочь молится о спасении вашего брака и гибели ее соперницы.
У Дайена перехватило дыхание от боли и страха, внезапно охватившего его. «Гибель ее соперницы!» Единственной мыслью, за которую он ухватился в этот миг и которая оказалась для него точкой опоры, было — не дать этой женщине увидеть и понять, что эти жестокие слова ранили его в самое сердце.
— Я хотел бы переговорить с Астартой, — холодно и настойчиво произнес он охрипшим голосом. — С моей женой.
— Это невозможно. У вас нет жены. Вы нарушили священные обеты брака и оскорбили этим не только мою дочь, но и ее народ, ее нацию, ее Богиню. Мы считаем, что вы нарушили мир между нашими планетами и потому объявляем себя независимыми от вас и объявляем о своем намерении установить нашу собственную монархию.
— Нарушил мир? — машинально повторил Дайен, не веря собственным ушам. — И вы пошлете свой народ воевать?
— В любой момент, Ваше величество, — самодовольно улыбнулась Ди-Луна, не скрывая своего триумфа. — Но я сомневаюсь, что это необходимо. Один уже этот скандал опрокинет вас, Дайен Старфайер. Однако дело можно уладить. Надеюсь, мне удастся уговорить мою дочь все забыть и простить, если вы согласитесь на наши условия. Первое: вы объявите мою дочь королевой, да, королевой, а не супругой короля. Она на равных с вами будет править галактикой и после вашей смерти займет престол. Второе: вы объявите поклонение Богине официальной религией галактики и потребуете от всех своих подданных стать приверженцами этой религии. Третье: вы должны будете выплатить нам крупную денежную сумму — мы согласуем ее позднее — как репарацию за причиненный нам ущерб. Есть и другие требования с нашей стороны, но их мы обсудим после того, как будут выполнены главные условия.
У Дайена отлегло на душе. Он даже сумел улыбнуться — той улыбкой, которой улыбалось его отражение в зеркале.
— Эти требования невыполнимы, баронесса. Стоит вам опубликовать их, и вся остальная галактика усомнится, в своем ли вы уме. Ваш собственный народ отнесется к ним предосудительно. Вы нанесете своему народу ущерб, непредсказуемый ущерб.
Дайен успокоился, к нему вернулась способность рационально мыслить и трезво оценивать происходящее.
— Баронесса, — продолжал он, — не стану отрицать, что у меня и Ее величества есть свои проблемы. Какое супружество обходится без них? Но это наши проблемы, и нам самим их решать. Я хочу сказать…
— Ах, эти несчастные вспышки. Ваша связь не действует независимо от нашей, — почти прокричала Ди-Луна. — Вас почти не слышно, сир. Повторите, пожалуйста.
— Я хочу, — начал Дайен, но изображение баронессы потускнело и исчезло. — Черт побери! — Он стукнул о пульт кулаком и, резко встав, вернулся к себе в кабинет, где первым делом нажал кнопки переговорного устройства. — Откройте вновь этот канал связи, — приказал он Д'Аргенту и тут же отменил свое решение: — Отставить!
Потянувшись, он провел рукой по волосам, с раздражением глядя на телеэкран. Что за глупая, безобразная и ничтожная свара! И все это по вине Астарты! Что за черт дернул ее умчаться отсюда? Почему она действует через кого-то, а не прямо?
Ее письмо тронуло его, заставило признать свою ошибку. Он был готов признать свою вину, очень возможно, сделал бы попытку наладить отношения. Но теперь… Она солгала ему, она обещала хранить их размолвку в тайне, но обо всем рассказала своей матери. Астарта заранее знала, как отреагирует на ее рассказ Ди-Луна…
Разумеется, она знала! Это было частью ее замысла! Астарта действовала в союзе с Ди-Луной, и цель их состоит в том, чтобы приобрести как можно больше власти для себя, не говоря уже о захвате чужого богатства для ее планеты. Дайен никогда не предполагал, что его жена станет рваться к власти. Ему всегда казалось, что она вполне довольна своим положением и значительными властными функциями.
— Значит, по-настоящему я так и не узнал ее, — сказал он себе самому. Каких-нибудь полчаса назад он произнес бы эти слова с угрызениями совести. Теперь же они прозвучали гневно.
Надо было решить, что предпринять. Дайен не сомневался, что Ди-Луна заранее обдумала то, что сказала ему. Она предаст всему огласку, она…
Как будто искра упала на увядшие надежды и грезы в его сердце, и вспыхнувшее пламя разлилось с кровью по всему телу.
Развод. Именно в этом его шанс. Он расторгнет брак с Астартой и женится на Камиле.
Сейчас важно было не дать вспыхнувшему в нем пламени угаснуть. Но нельзя было позволить дыму ослепить его.
«Необходимо заявить, что я отказываюсь выполнить требования моей жены, — подумал Дайен. — Если она и вправду рассчитывает, что я уступлю, то у нее нет другой возможности, кроме публичного выступления. Парламент будет шокирован. Астарта не может претендовать на трон, она не Королевской крови. Наш народ не примет их религию и вообще никакую религию, навязанную ему силой. И уж конечно, не захочет платить репарацию другому агрессивному и воинственному народу. Что касается обвинений против меня, то у Астарты нет доказательств. — Дайен сознательно укрощал и смирял вспыхнувшее в нем пламя, чтобы не терять ясности мысли. — Нет, — продолжал он развивать свою мысль, — доказательств у нее нет. Она ничего не могла узнать. Как сказал Дикстер, ни один из тех, кто что-нибудь знает, не предаст меня. Я могу просто отрицать голословные утверждения. Астарта пользуется большой популярностью, но лишится благосклонности людей, если обнаружит стремление пожертвовать нашим браком ради усиления своего влияния и власти. — Дайен вынул из кармана письмо Астарты. — Неужели вы думаете сокрушить меня этим, мадам?»
Он разорвал письмо надвое, потом еще раз надвое и бросил обрывки в пепельницу.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Зачем вы это сделали? — в упор глядя на Ди-Луну, Астарта встала с трона и, возмущенная до глубины души, медленно спустилась по каменным ступенькам, приближаясь к матери. — Как вы могли? Вы все разрушили! — В такт шагам звучали слова, произносимые Астартой.
Мощная, шестифутовая Ди-Луна невольно попятилась от субтильной, маленькой Астарты, которую мать еще никогда не видела такой до неузнаваемости разъяренной. Но нет, Ди-Луна узнала ее. Может быть, впервые с тех пор, как родила это хрупкое дитя. Впервые Ди-Луна увидела в своей дочери Астарте что-то родственное, близкое ей самой.
— Как вы посмели? — снова спросила Ди-Луну Астарта, воспользовавшись тем, что мать растерянно молчит. — Вы знали, чего я хочу. Как посмели вы помешать этому?
Ди-Луна пришла в себя и снисходительно улыбнулась:
— Маленький, глупый ты цыпленок! Я сделала это для твоей же пользы. — Голос Ди-Луны окреп и стал резким. — Если у тебя нет гордости, так она есть у меня. Ты думаешь, я позволю этому человеку позорить тебя? Позорить меня? Наше семейство? Или наш народ? Нет, клянусь Богиней! Он заплатит за свою измену!
— Какую измену? — спросила Астарта, внезапно успокаиваясь и став осторожной. — О чем вы говорите, матушка?
Отвернувшись и стиснув руки, Астарта пошла по серому мраморному полу храма к выходу, возле которого остановилась, делая вид, что захвачена открывшейся отсюда великолепной панорамой простершейся внизу долины, деревьями, цветами и высящимися над долиной величественными горами. На самом же деле глаза Астарты, прикрытые длинными ресницами, с беспокойством поглядывали в сторону Ди-Луны.
— Я ничего не говорила ни о какой измене, — продолжила Астарта спустя некоторое время. — Просто мы слишком удалились с королем друг от друга и много времени проводим порознь. И ничего больше. И у него, и у меня слишком много дел. Такая раздельная жизнь нужна нам обоим, чтобы у нас было время все обдумать. А теперь благодаря вам, матушка, — с горечью добавила она, — все разрушено. Его величество, наверное, очень зол на меня сейчас. И мне не в чем упрекнуть его.
— Еще чего! — фыркнула Ди-Луна. — Ты прекрасно знаешь, что он спал с другой женщиной.
— Я ничего подобного не знаю, — возразила Астарта.
— В таком случае ты слепа, как крот. Женщины из твоей свиты знают об этом.
«Так вот откуда она узнала об этом, — подумала Астарта. — Мне следовало бы самой догадаться. Проклятье, черт побери!»
Она прижала руку к животу. Астарта прилагала немало усилий к тому, чтобы скрывать от всех свое горе и беспокойство.
«Я должна быть сильной, — напомнила она себе самой. — Я должна быть сильной, иначе все потеряю… если я уже не потеряла его…»
— Однако не волнуйтесь, дочь моя, — сказала Ди-Луна. — Ваша соперница — это проблема, которую нетрудно решить.
Астарта замерла. Мышцы ее живота судорожно сокращались. Она ощутила на языке терпкий вкус, как будто только что жевала горькие листья руты. Астарта облизала пересохшие губы и выждала, пока к ней не пришла уверенность, что голос не выдаст ее состояния.
— О чем вы только что говорили, матушка? — спросила она с деланным раздражением.
— О том, чтобы избавить тебя от соперницы, о чем же еще?
Астарта сделала глубокий вдох.
— У меня нет соперницы. Все это существует только в вашем воображении.
— Есть, и я назову тебе ее имя. Мейгри Камила Олефская. Она и король встречались в Академии. Он был с ней в ту ночь, когда ты оставила его.
Астарта могла считать удачей, что стоит возле колонны. Опершись на эту колонну, она удержалась на ногах.
— Вам не о чем беспокоиться, дочь моя, я сама все сделаю. По закону, — сказала Ди-Луна.
— По закону, который не применяется уже веками, по закону варварских времен, — тихо произнесла Астарта.
Мощная, шестифутовая Ди-Луна невольно попятилась от субтильной, маленькой Астарты, которую мать еще никогда не видела такой до неузнаваемости разъяренной. Но нет, Ди-Луна узнала ее. Может быть, впервые с тех пор, как родила это хрупкое дитя. Впервые Ди-Луна увидела в своей дочери Астарте что-то родственное, близкое ей самой.
— Как вы посмели? — снова спросила Ди-Луну Астарта, воспользовавшись тем, что мать растерянно молчит. — Вы знали, чего я хочу. Как посмели вы помешать этому?
Ди-Луна пришла в себя и снисходительно улыбнулась:
— Маленький, глупый ты цыпленок! Я сделала это для твоей же пользы. — Голос Ди-Луны окреп и стал резким. — Если у тебя нет гордости, так она есть у меня. Ты думаешь, я позволю этому человеку позорить тебя? Позорить меня? Наше семейство? Или наш народ? Нет, клянусь Богиней! Он заплатит за свою измену!
— Какую измену? — спросила Астарта, внезапно успокаиваясь и став осторожной. — О чем вы говорите, матушка?
Отвернувшись и стиснув руки, Астарта пошла по серому мраморному полу храма к выходу, возле которого остановилась, делая вид, что захвачена открывшейся отсюда великолепной панорамой простершейся внизу долины, деревьями, цветами и высящимися над долиной величественными горами. На самом же деле глаза Астарты, прикрытые длинными ресницами, с беспокойством поглядывали в сторону Ди-Луны.
— Я ничего не говорила ни о какой измене, — продолжила Астарта спустя некоторое время. — Просто мы слишком удалились с королем друг от друга и много времени проводим порознь. И ничего больше. И у него, и у меня слишком много дел. Такая раздельная жизнь нужна нам обоим, чтобы у нас было время все обдумать. А теперь благодаря вам, матушка, — с горечью добавила она, — все разрушено. Его величество, наверное, очень зол на меня сейчас. И мне не в чем упрекнуть его.
— Еще чего! — фыркнула Ди-Луна. — Ты прекрасно знаешь, что он спал с другой женщиной.
— Я ничего подобного не знаю, — возразила Астарта.
— В таком случае ты слепа, как крот. Женщины из твоей свиты знают об этом.
«Так вот откуда она узнала об этом, — подумала Астарта. — Мне следовало бы самой догадаться. Проклятье, черт побери!»
Она прижала руку к животу. Астарта прилагала немало усилий к тому, чтобы скрывать от всех свое горе и беспокойство.
«Я должна быть сильной, — напомнила она себе самой. — Я должна быть сильной, иначе все потеряю… если я уже не потеряла его…»
— Однако не волнуйтесь, дочь моя, — сказала Ди-Луна. — Ваша соперница — это проблема, которую нетрудно решить.
Астарта замерла. Мышцы ее живота судорожно сокращались. Она ощутила на языке терпкий вкус, как будто только что жевала горькие листья руты. Астарта облизала пересохшие губы и выждала, пока к ней не пришла уверенность, что голос не выдаст ее состояния.
— О чем вы только что говорили, матушка? — спросила она с деланным раздражением.
— О том, чтобы избавить тебя от соперницы, о чем же еще?
Астарта сделала глубокий вдох.
— У меня нет соперницы. Все это существует только в вашем воображении.
— Есть, и я назову тебе ее имя. Мейгри Камила Олефская. Она и король встречались в Академии. Он был с ней в ту ночь, когда ты оставила его.
Астарта могла считать удачей, что стоит возле колонны. Опершись на эту колонну, она удержалась на ногах.
— Вам не о чем беспокоиться, дочь моя, я сама все сделаю. По закону, — сказала Ди-Луна.
— По закону, который не применяется уже веками, по закону варварских времен, — тихо произнесла Астарта.