Уэйс Маргарет. Волшебный кинжал

   Он откинул полог и стал вглядываться в темноту.
   — Снаружи кто-то есть, — сообщил мальчик.
   Это удивило и насторожило его; днем здесь еще бывали прохожие, но после сумерек — никогда.
   — Может, люди снова решили отобрать у нас Камень и послали другого Владыку? — с надеждой на приключения предположил кто-то.
   — Скорее всего, это опять мать Рульфа, — с усмешкой отозвался другой.
   — Забирайся на ящик, Фенелла, а мы будем тебя охранять, — предложил третий.
   Фенелла, словно не чуя беды, с гордостью встала на ящик. Остальные Дети выстроились перед нею, держа в руках заостренные палки. Девочка положила руку на Камень и, как всегда, ощутила уверенность. От Камня исходило легкое жужжание, словно он жил своей жизнью, скрытой внутри.
   Фенелла вслушивалась сердцем в пение Камня… и тут Рульф страшно закричал. У нее внутри все похолодело. Рульфа насквозь пронзили мечом. Из спины убитого мальчика торчало окровавленное лезвие. Какое-то жуткое существо, не похожее ни на дворфа, ни на человека (Фенелла тут же назвала его зверочеловеком), рвануло полог шатра и ввалилось внутрь. Зверочеловек выдернул свой меч из тела Рульфа и пинком ноги отбросил убитого в сторону.
   В шатер вломились еще два зверочеловека. Мальчик постарше бросился на них со своей палкой. Один зверочеловек издал какой-то булькающий звук — наверное, это у них называлось смехом. На голову мальчишки обрушилась тяжелая дубина и… пространство вокруг забрызгали сгустки окровавленных мозгов.
   Остальные Дети повели себя по-разному. Кто-то попытался сражаться. Кто-то закричал и бросился к выходу. Кто-то в немом ужасе застыл на месте. Фенелла видела, как несколько раз блеснуло страшное оружие неведомых чудовищ. Ее друзья падали замертво, обезглавленные или пораженные прямо в сердце. Пол шатра стал красным от крови.
   Зверолюди убили всех, кроме Фенеллы. Страх буквально пригвоздил ее к ящику. Она смотрела на отвратительно ухмылявшихся убийц, на их руки, что были по локоть в крови, и хотела поскорее умереть. В свете очага сверкнул занесенный меч. Фенелла закрыла глаза.
   Властный гортанный голос произнес несколько слов. Она была до сих пор жива.
   Фенелла открыла глаза. Зверолюди тыкали пальцам в ее сторону и спорили. Их язык был таким же жутким и отвратительным, как и они сами.
   Кажется, чудовища о чем-то договорились. Одно из них, сжимая в руке окровавленный меч, шагнуло к Фенелле. Она почувствовала жаркий, удушающий смрад. Чтобы не потерять сознание, девочка вцепилась в Камень Владычества, и его прохлада помогла ей.
   Зверочеловек резко откинул ее руку и схватился за Камень.
   Вспыхнул ослепительно-белый, нестерпимо яркий свет. Фенелла зажмурилась. Несколько минут она ничего не видела, кроме этой вспышки, запечатлевшейся в ее мозгу. Потом зрение вернулось к ней… Зверочеловек, потянувшийся за Камнем, теперь валялся на полу и отчаянно тряс обожженной рукой.
   Камень оказался сильнее этих чудовищ! Увиденное прибавило Фенелле храбрости. Она выпрямилась и вызывающе поглядела на зверолюдей.
   Вскоре другой зверочеловек попытался завладеть Камнем. На этот раз Фенелла приготовилась и сразу же закрыла глаза. Но блеснувшая вспышка пробилась даже сквозь плотно сомкнутые веки.
   Камень свалил и этого зверочеловека. Тот отчаянно мотал головой и стонал.
   Нападавшие растерялись. Они зловеще пялили свои маленькие глазки то на Фенеллу, то на Камень. Потом они что-то крикнули, и в шатер вошел четвертый. Наверное, он у них был рабом. Фенелла догадалась об этом по склоненной голове и по всему его облику. Он покорно застыл, ожидая приказов. Присмотревшись, Фенелла заметила, что внешне этот зверочеловек отличался от троих. Если у тех вместо носов было нечто вроде свиного рыла, у четвертого оно все же больше напоминало человеческий нос.
   Между тремя зверолюдьми и их рабом снова начался разговор. Фенелла понимала, что речь идет о ней: все четверо постоянно указывали на нее и на Камень. Зверочеловек с обожженной рукой, по-видимому, был у них самым главным. Решив, что он сказал достаточно, зверочеловек пнул ногой раба и махнул рукой в сторону Фенеллы.
   Раб поднял заостренную палку и приблизился к девочке. Фенелла решила, что он собрался ее убить, и вновь сжалась в комок, приготовившись умереть. Но раб не собирался ее убивать. Палка понадобилась ему, чтобы подцепить веревку из конского волоса, на которой висел Камень. Раб осторожно передвинул Камень на спину девочки.
   Бросив палку, раб подхватил на руки Фенеллу. Он обвил ее руки себе вокруг шеи и, кивнув хозяевам, осторожно вынес девочку из шатра.
   Ногти раба больно впивались ей в руки. От его железной хватки на теле Фенеллы остались глубокие царапины. Зловоние, исходившее от зверолюдей, перемешивалось с запахом крови убитых друзей. У Фенеллы закружилась голова. Ее мутило. В лицо вновь пахнуло смрадным теплом. Но сил противиться у девочки уже не было, и она провалилась в это тепло.

***

   Ярость, бушевавшая в Вольфраме, обжигала сильнее огня. Чтобы хоть как-то успокоиться, он старался сосредоточиться на происходящем и вслушивался в разговоры зверолюдей, тщетно пытаясь услышать хоть что-то важное.
   Трое говорили короткими, отрывистыми фразами. Язык был под стать им — такой же уродливый. Среди гиканья и свиста Вольфрам сумел разобрать лишь пару слов. Слушать раба ему было легче — у того слова не вылетали комьями, как у тех троих. Одно слово раб повторил несколько раз: «Клет». Произнося это слово, он всегда почтительно замирал. Вольфраму оставалось лишь теряться в догадках.
   Раб вынес Фенеллу из шатра. Один из зверолюдей двинулся следом. Скорее всего, он не доверял рабу. Двое других остались внутри и принялись шарить по всем углам в надежде найти еще что-нибудь ценное. Они сломали ящик и даже обыскали мертвые тела детей. Ничего не найдя, они зарычали от досады и ушли. Вольфрам пытался проследить за ними, но потерял их силуэты во тьме. Дрова в очаге догорели, оставив мерцающие угли. Гадание закончилось.
   Вольфрам глубоко вздохнул. И он, и Колост молчали. После жуткого зрелища говорить не хотелось.
   — Кто эти твари? — спросил наконец Колост.
   Голос у него был хриплый, почти неузнаваемый.
   — Их называют таанами, — сказал Вольфрам. — Я слышал о них в монастыре. Это они напали на Дункар. Там погибло несколько сотен людей и столько же тааны угнали в рабство.
   — Ты заметил, что один из них был больше похож на человека?
   — Да. Он и есть получеловек. Помесь человека с этим зверьем. Проклятая богами порода.
   — Я никогда не слышал об этих… таанах. Откуда они пришли?
   — Никто не знает. Может, прямо из Пустоты. Я слышал, что их привел в наш мир Дагнарус, Владыка Пустоты. Они ему служат.
   — Тогда выходит, что Дагнарус украл у нас Камень Владычества и он же повинен в гибели Детей Даннера.
   — Похоже, что так, — согласился Вольфрам.
   — Теперь мы хотя бы знаем, почему Дрин нашла в шатре только восемь тел. Девчонку они утащили с собой. Как ты думаешь, зачем? Почему они не убили и ее?
   — Ты же видел: они пытались забрать Камень Владычества, но он только обжигал их. Магия Камня охраняла его от таанов. Они заметили, что девочке Камень не причиняет никакого вреда. Сдается мне, они решили, что Фенелла обладает какой-то властью над Камнем, и потому забрали ее с собой. Если моя догадка верна, тааны ее не убьют. А раз так, у нас есть возможность, — с мрачной решимостью заключил Вольфрам.
   — Какая возможность? — не понял Колост.
   — Спасти Фенеллу и вернуть Камень.
   Колост кивнул в сторону мерцающих углей.
   — Но все случилось три месяца назад. Попробуй найди их теперь.
   Снаружи послышался сердитый вопль. Голос этот был знаком Вольфраму. Слишком хорошо знаком.
   — Я пойду туда, куда мне надо! И убери от меня свои грязные руки! Вольфрам! Вылезай немедленно! Кому сказано, паршивый дворф, не трогай меня! Только прикоснись ко мне, тогда узнаешь. Ты меня лучше не зли, а не то будешь потом жалеть, но поздно…
   — Храни нас Волк. Это же Ранесса! — застонал Вольфрам и выскочил из шатра.

ГЛАВА 9

   — Ранесса! Не смей! — закричал Вольфрам.
   Только еще не хватало, чтобы она на глазах у дворфов превратилась в дракона.
   — Ранесса! Ты слышишь?
   Вольфрам недоуменно оглядывался. Он ведь явственно слышал ее голос. Но где же сама Ранесса? Пока он искал ее, к нему бросилась какая-то женщина из дворфов с черными спутанными волосами. Она руками и ногами отбивалась от караульных Колоста, пытавшихся ее удержать. Заметив Вольфрама, она воскликнула: «Ну, наконец-то!» — и тут же сменила облик, превратившись в женщину из человеческого племени тревинисов.
   Мгновенное превращение Ранессы возымело нужный эффект. Дворфы, удерживавшие ее, отшатнулись, бормоча проклятия. Кто-то схватился за оружие. Безоружные поднимали с земли камни и палки.
   — Тебе же нельзя было сюда… — начал Вольфрам.
   Ранесса сердито махнула рукой.
   — Один из этих гнусных уродов здесь. Я видела его. Когда ты вышел, он стоял вон там.
   Ранесса указала на место вблизи шатра.
   — Про каких уродов ты говоришь? — спросил Вольфрам.
   Он почему-то подумал о таанах.
   — А ты забыл, как они тебя чуть не сцапали? — Глаза Ранессы потемнели от злости. — Они убили Владыку Густава. Как ты их называл?
   — Неужели врикиль? — выдохнул Вольфрам, чувствуя, как у него под шлемом волосы становятся дыбом.
   Хотя на нем и были доспехи Владыки, Вольфрам помнил, что Густава они не уберегли. Врикиль сумел пробить магический металл доспехов. Что тогда говорить о коже?
   — Ты и сейчас его видишь?
   — Нет. Я хотела выследить его, так эти дурни меня не пустили. Я пыталась им объяснить. — Ранесса недовольно махнула рукой в сторону дворфов, которые осторожно подбирались к ней сзади. — Но врикиль услышал мой крик и сбежал. Когда я оглянулась, его уже не было.
   — Не трогайте ее, — приказал Вольфрам и тоже замахал руками. — Она со мной, и я за нее отвечаю.
   Дворфы недоверчиво косились не только на Ранессу, но и на странный наряд Вольфрама. Хорошо, что вовремя подоспел Колост. Он сказал караульным, чтобы не беспокоились и не трогали человеческую женщину. Дворфы отступили, но по-прежнему не спускали глаз с Вольфрама и Ранессы.
   — Что за шум? — спросил Колост.
   — Здесь был врикиль, — объяснил Вольфрам. — Один из воинов Пустоты. Я тебе рассказывал о них. Ранесса заметила его, когда он стоял возле шатра и подслушивал.
   — Ну уж здесь-то, в Сомеле, воинам Пустоты от нас не скрыться, — сурово заявил Колост. — Мы их обязательно найдем.
   — Не найдете, — возразила Ранесса. — Ты не отличишь его от обычного дворфа. Но мое зрение не обманешь, потому что я — дракон.
   — Прикуси язык! — потребовал Вольфрам. — Нам и так хватает бед.
   — Как же тогда нам искать этого… врикиля? — спросил Колост.
   — Даже не пытайся, — разочаровал его Вольфрам. — Он неуязвим для самого лучшего оружия. Будем надеяться, что он взял то, за чем приходил, и убрался отсюда.
   — Тогда непонятно, за чем он приходил. Камень Владычества унесли и без него.
   В мозгу Вольфрама мелькнула противная мысль: а вдруг врикиль приходил за ним?
   — У тебя нет ощущения, что врикиль шел за нами по следу? — спросил он Ранессу. — Помнишь, когда мы ехали в монастырь, у тебя было такое ощущение?
   — Нет, — убежденно ответила она. — Мы ему не нужны. И потом, врикили не умеют летать. Или умеют?
   Вольфрам этого толком не знал и не жаждал узнать.
   — А что он делал возле шатра?
   — Я же тебе сказала: подслушивал. Он так и приклеился ухом к боковой стенке. Слушал, о чем вы там говорите.
   — Час от часу не легче, — пробормотал Вольфрам.
   Зачем это врикилю понадобилось его гадание на огне? Интуиция молчала, и Вольфрам решил больше не ломать над этим голову. У него есть заботы и поважнее.
   — У меня перед глазами так и стоит Фенелла в руках у этого чудовища, — признался Колост, и его темные глаза стали от гнева еще темнее.
   — У меня тоже, — сказал Вольфрам. — Не говоря уже о нашем Камне Владычества.
   — Разумеется, — словно спохватился Колост.
   Он оглянулся на шатер и наморщил лоб. Предводитель предводителей не переставал изумлять Вольфрама. На месте Колоста любой другой предводитель сначала бы упомянул бесценный Камень, а потом уже вспомнил бы о девчонке-сироте.
   — А нам с тобой пора уходить отсюда, пока ты не устроила заварушку, — сказал Вольфрам Ранессе. — Ногами, — добавил он, сделав особый упор на этом слове.
   Напоминание было не лишним. Блеск в глазах Ранессы подсказывал Вольфраму, что она решила превратиться в дракона прямо на площади.
   Ранесса надулась. Догадка оказалась верной.
   — Противное место, — процедила она, сердито глядя сквозь свои нечесаные космы. — Ни за что бы не согласилась быть дворфом, — добавила она, будто Вольфрам предлагал ей это. — Вы все такие… коротышки.
   Колост шел чуть позади них.
   — Собрался искать этих зверолюдей? — спросил он Вольфрама.
   — Да.
   — Их след давно простыл. Ты хоть знаешь, откуда начинать поиски?
   Вольфрам пожал плечами. Сейчас он знал, что ему надо пристально следить за Ранессой.
   — Дело почти безнадежное, — сказал Колост. — Но пусть Волк покажет тебе верный путь.
   Дойдя до конца площади, Колост остановился.
   — Очень бы хотел отправиться вместе с тобой, но не могу. Пока меня здесь не было, Клан Меча и Красный Клан опять затеяли войну. Придется их растаскивать, а то ведь головы друг другу перешибут.
   — Удачи тебе, — сказал Вольфрам.
   — И тебе тоже, — ответил Колост.
   Когда они расстались, каждый из них, подумав о другом, мысленно произнес:
   — Тебе она очень понадобится.

***

   Врикиль Каладвар при жизни был эльфом. Наверное, он согласился бы с Ранессой, ибо тоже прескверно чувствовал себя в обличье дворфа. Он привык к вольному житью, и образ жизни Пеших показался ему невыразимо скучным. Каладвар так сильно возненавидел дворфов, что не испытал никакого удовольствия, когда убил одного из них. Еще бы! Ему предстояло втиснуться в чужую шкуру и окунуться в поток нагоняющих тоску чужих воспоминаний. Он побаивался, что ему придется торчать здесь нескончаемо долго. Однако, к счастью для Каладвара, ему подвернулся местный Владыка, и он заполучил сведения, столь остро необходимые для его повелителя.
   Если бы тогда, теперь уже в далеком прошлом, не появился дракон и не заставил его пуститься наутек, Каладвар ни за что не связался бы с Пустотой. Он бы стал одним из Вещих. Каладвар был очень высокого мнения о своих магических способностях, и не напрасно. Сейчас он вполне мог бы справиться с юным и неопытным драконом, но его не интересовала война с драконами. Единственное, чего страстно желал Каладвар, — это поскорее выбраться из обличья дворфа и вернуться в свое. Он покинул площадь перед шатром не из страха. Каладвар торопился сообщить новости своему повелителю и поскорее выбраться из этого жуткого города.
   Дагнарус отправил Каладвара в Сомель, наказав ему вернуться с частью Камня Владычества, хранившейся у дворфов. Но в Сомеле врикиля ждало крупное разочарование: кто-то успел похитить Камень раньше него. Его обскакали, как выражались эти жуткие дворфы. Неудивительно, что Дагнарус пришел в ярость и велел Каладвару оставаться в Сомеле до тех пор, пока не добудет точных сведений о похитителе.
   Каладвар и сам пробовал гадание на огне в надежде выявить вора. Но в его замыслы вторглась Пустота. Странно: уж ей ли не быть его союзницей? Это до крайности ошеломило врикиля. Кто-то показывал ему, что Дагнарус не единственный способен управлять Пустотой. И теперь Каладвар знал кто.
   Добравшись до своей лачуги, Каладвар положил руку на кровавый нож и призвал Дагнаруса.
   Владыка Пустоты, став правителем Виннингэля, уже не мог отвечать с прежней быстротой. Каладвару было невыносимо ждать. Он пробовал убеждать себя, что с утра до самой ночи Дагнаруса постоянно окружают люди. Но это не прибавляло врикилю терпения.
   — Говори побыстрее, — вдруг раздался голос Дагнаруса, заставший Каладвара врасплох. — У меня мало времени. Что ты выяснил?
   — Мой повелитель, я знаю, кто похитил их часть Камня Владычества, — напыщенно произнес Каладвар.
   — Давай без выкрутасов, а то тебе не поздоровится, — холодно ответил Дагнарус. — Оставь замашки дешевого менестреля и говори дело.
   — Мой повелитель, похитителем оказался Клет.
   Ответом ему была тишина, столь же пустая, как сама Пустота. Затянувшееся молчание Дагнаруса обеспокоило Каладвара. Он не мог покинуть Сомель без разрешения повелителя. И вдруг — непонятное молчание.
   — Мой повелитель, вы меня слышите? — осторожно спросил Каладвар.
   — Ты в этом уверен? — сурово спросил Дагнарус, не отвечая на его вопрос.
   — Да, мой повелитель. Здешний Владыка устроил гадание на огне в том шатре, где у них лежал Камень. Правда, мне ничего не удалось увидеть, зато я слышал его разговор с другим дворфом. Камень похитили трое таанских воинов. С ними был раб из полутаанов. Возможно, вас это позабавит, мой повелитель. Оказывается, тааны не подозревали, что магия Камня отплатит им за прикосновение к нему, и поэтому они…
   — Я не нахожу в этом ничего забавного, — оборвал его Дагнарус. — Скажи мне главное: тааны унесли Камень с собой?
   — Да, они покинули шатер вместе с Камнем.
   — Ты уверен, что это был приказ Клета?
   — Тааны часто упоминали имя Клета. Но откуда Клет мог узнать о местонахождении Камня?
   — Мы часто сражались с ним бок о бок, — тихо ответил Дагнарус, предаваясь воспоминаниям. — Я спас ему жизнь. Он спас мой замысел о завоевании мира. Мы принадлежали к разным расам, но думали одинаково. Из всех врикилей, что я создал, он один меня понимал. Я прощал ему бунтарский характер, поскольку я и сам таков. Но я не смог простить ему разрыва со мной. Он не верил, что я способен позаботиться о таанах. Зря он мне не поверил…
   Иными словами, мысленно заключил Каладвар, Дагнарус сам рассказал Клету, где искать часть Камня, принадлежащую дворфам. Возможно, не словами. Повелитель мог оказаться беспечным в своих мыслях, а хитрый и коварный Клет сумел прочесть их с помощью кровавого ножа.
   — Да, Каладвар, это моя вина, — сказал Дагнарус, и врикиль невольно поежился.
   — Мой повелитель, я не хотел…
   — Довольно болтовни, — снова оборвал его Дагнарус. — Случившееся мне выгодно. Для Клета Камень бесполезен. Он не может даже прикоснуться к нему. Клет похитил Камень, ибо знает, что я за ним приду. И я действительно за ним приду. Обязательно приду…
   — Мой повелитель, каковы будут ваши приказания насчет меня?
   «Позволь мне выбраться отсюда», — мысленно умолял Дагнаруса Каладвар.
   — Вернешься в Тромек и вместе с Вэлурой и Защитником будешь участвовать в войне против Божественного.
   — Да, мой повелитель! Благодарю вас, мой повелитель. Выезжаю немедленно.
   Каладвар был почти у двери. Кровавый нож по-прежнему оставался в его руке. Мозг врикиля уловил какие-то слова, произносимые Дагнарусом. Каладвар старался их не слышать, боясь, что повелитель передумает и велит ему оставаться в Сомеле. Однако что-то не позволяло врикилю просто засунуть нож в ножны и забыть о нем. Он прислушался и облегченно вздохнул. Повелитель Пустоты обращался не к нему, а к мятежнику Клету.
   — Ты допустил одну ошибку, Клет, — говорил Дагнарус, и его спокойный тон был куда страшнее, нежели его гневный голос. — Я на многие твои выходки глядел сквозь пальцы, но эту так не оставлю.
   Каладвар поспешно спрятал кровавый нож в ножны. Он решил не вынимать его до тех пор, пока не оставит земли дворфов далеко позади.

***

   Вольфрам с Ранессой три дня подряд летали вдоль и поперек над южной частью Хребта Дворфа, выискивая следы таанов. Колост был прав: за три месяца след похитителей давно простыл. Но Вольфраму было достаточно обнаружить следы их лагеря или костра. Тогда бы он снова устроил гадание на огне. Если костер разводили тааны, огонь подсказал бы ему направление, в котором те двигались. К тому же место их привала подсказало бы ему, где они останавливались потом.
   По рассуждениям Вольфрама выходило, что тааны ушли на запад. Ведь оттуда они и явились на землю Лерема. Часть таанской армии по-прежнему вела бои в Карну. Похитители наверняка двинулись туда вместе с добычей. Однако… знай Вольфрам о страхе таанов перед водой, он не стал бы понапрасну тратить время на поиски по берегам реки. Дворф этого не знал, а потому предположил, что тааны переправились через реку на лодке. По его просьбе Ранесса кружила над берегами, то поднимаясь, то опускаясь. Вольфрам настойчиво искал следы костра, и ему удалось найти следы даже нескольких костров. Увы, гадание безошибочно показывало ему, что эти костры разводили дворфы.
   Ранессе наскучили поиски. Днем она без конца ныла, а к вечеру становилась и совершенно невыносимой. Не проходило часа, чтобы она не угрожала вернуться в монастырь, с Вольфрамом или без него.
   Наступил вечер третьего дня бесплодных поисков. Вольфрам и Ранесса сидели у костра.
   — Вот что я тебе скажу, — вдруг нарушила молчание Ранесса. — Сегодня мы опять впустую летали над этой дурацкой рекой. Мне до смерти надоели твои поиски.
   — Могла бы и не вылезать из своей драконьей оболочки, — огрызнулся Вольфрам. — Тем более, человеческое обличье тебе надоело.
   — Вылезла, чтобы спорить с тобой, — объяснила Ранесса, и пламя костра сверкнуло в ее глазах.
   Вольфрам усмехнулся.
   — Девонька, да мы с тобой только и делаем, что спорим. Что же все-таки тебя заставило принять человеческий облик?
   — Драконам не пристало спорить с такими, как ты. Это унижает наше достоинство, — надменно произнесла Ранесса.
   Вольфрам тяжело вздохнул.
   — А я и не предполагал. Могу я вздремнуть, пока ты собираешься с мыслями?
   — Нет.
   — Ладно, дорогуша. Тогда выкладывай.
   — Два дня назад ты даже не подозревал, что существует какая-то Фенелла, — начала Ранесса. — И пока тааны не уволокли эту девчонку, всем было на нее наплевать. Не понимаю, чего она застряла у тебя в мозгах? И Камень ваш тоже десятки лет валялся без надобности, а теперь вы спохватились.
   — Потому я и решил пуститься в поиски, — сказал Вольфрам.
   Он вполголоса произнес ритуальную молитву над костром и окружил тлеющие угли земляным валом.
   — Я все-таки не пойму причины, — не отставала Ранесса.
   — Ты сама ее назвала. И правильно сказала: всем было наплевать на эту девочку.
   Вольфрам встал и стряхнул с ладоней землю. Потом пристально и сурово взглянул на Ранессу.
   — Уж кому, как не тебе, это понять.
   Вольфрам отошел, чтобы разложить свою нехитрую постель. Краешком глаза он видел, что Ранесса по-прежнему стоит и глядит на него. От костра исходило приятное тепло. Засыпая, Вольфрам подумал: наконец-то последнее слово осталось за ним.

***

   Наутро Ранесса пропала.
   Вольфрам обыскал все окрестности — Ранессы нигде не было. Вольфрам успокаивал себя, говоря, что она отправилась на охоту. Тело дракона требовало огромного количества мяса, и Ранесса нередко улетала, чтобы поохотиться на оленя или горную козу. В зависимости от своего настроения она, бывало, приносила Вольфраму лакомый кусочек на жаркое.
   Вольфрам твердил себе успокоительные слова, а в мозгу все время шевелилась тревожная мысль: а вдруг Ранесса и впрямь выполнила свою угрозу? Он сильно разозлил ее вчера; вот она взяла и улетела одна. Вольфрам побрел вдоль берега реки, вяло соображая, что делать дальше. Но если с возможностями Ранессы поиски оказались безуспешными, то без нее…
   — Я все равно буду продолжать, — упрямо произнес Вольфрам, глядя на свое отражение в речной воде, слегка подернутой рябью. — Я поклялся себе. Пусть на это уйдут годы. Может, вся оставшаяся жизнь.
   Он грустно улыбнулся.
   — Я стану похож на Владыку Густава. Меня тоже будут считать безумцем. А потом, через много лет, обо мне начнут сочинять баллады.
   Крупная тень загородила солнце. Вольфрам поднял голову и облегченно вздохнул. Над ним кружила Ранесса.
   — Ты искал не в тех местах! — крикнула она с высоты. — Тааны ушли на север. Далеко на север. Они пересекли реку Арвен невдалеке от Нового Виннингэля.
   От удивления Вольфрам разинул рот.
   — Откуда ты знаешь? — спросил он.
   — Что? — наклонила шею Ранесса. — Мне не слышно.
   — Откуда ты это узнала? — проревел он во всю мощь своих легких.
   — Взяла и спросила.
   — У кого? — снова крикнул Вольфрам. — У кого ты спрашивала?
   Он выразительно обвел рукой пространство, давая понять Ранессе, что вокруг — глухие места.
   — Здесь некого спрашивать!
   Ранесса что-то пробормотала.
   — Говори громче!
   — Если желаешь знать, я спросила у чайки.
   — Давай спускайся! — потребовал Вольфрам. — Иначе я потеряю голос.
   Ранесса еще немного покружила, выбирая себе место. Облюбовав нагретые солнцем камни, она опустилась туда.
   — Мне послышалось, что ты спрашивала у… чайки, — сказал Вольфрам, приблизившись к драконьей голове.
   — Тебе не послышалось. Я спросила у чайки, не видела ли она тех таанов, и болтливая птица выложила мне все. Чайки несколько месяцев только об этом и говорят, — насмешливо добавила Ранесса. — Немного же надо пищи для птичьих мозгов.
   — Я и не знал, что ты умеешь разговаривать с чайками, — сказал ошеломленный Вольфрам.
   — Как видишь, умею, — ответила Ранесса, не желая вдаваться в подробности.