Страница:
— Знаешь что, — произносит Ленни после многозначительной паузы, — по дороге сюда я был готов дать тебе шанс. Но ты мне не нравишься. Ты долбаный тунеядец! Живешь за счет таланта других людей. И вся твоя система ценностей ни к черту не годится. Ты считаешь себя влиятельным человеком, а на самом деле ничего не значишь. Единственный важный здесь человек — это мой братишка. Думаю, в этом городе полно других лодырей, которые понимают это и постараются вести себя подобающим образом.
— Мне не нравится, когда меня называют тунеядцем, — возмущается Джонни. — Я нашел Тревиса…
— Не ты, а он, — указывает на меня Тревис.
— …и я занимался его карьерой с самого первого дня.
Ленни кладет большую тяжелую ладонь на плечо Джонни:
— Что ж, мой друг, я официально освобождаю тебя от твоих обязанностей.
— У нас контракт! — визжит Джонни.
— Хотелось бы взглянуть на него. Если ты не против.
— Гриффин… — жалобно смотрит на меня Джонни.
Не знаю, как себя вести. Если принесу копию контракта, сразу выяснится, что прошло уже три года и Тревис больше не является нашим клиентом. Как спасать задницу босса? И свою в том числе, ведь, если задуматься, восемь минут назад я официально стал партнером.
— Все наши контракты хранятся у адвоката, — быстро нахожусь я. — Мы не держим их здесь по… гм… причинам безопасности.
Конечно, последняя фраза была абсолютно лишней, как волос на куске мыла.
Холодный взгляд Ленни останавливается на мне.
— Нам могут прислать копию по факсу?
Джонни кивает мне, хотя нет никакого адвоката, хранящего у себя контракты.
— Позвони ему.
— Сейчас вернусь! — Я быстро иду к выходу. Но Ленни поднимает трубку телефона на столе Джонни и холодно останавливает меня.
— Звони отсюда, — командует он.
— Хорошо.
Направляюсь к столу, стараясь не нервничать, набираю домашний номер и изо всех сил прижимаю трубку к уху, чтобы заглушить мелодичный голос Мэла на автоответчике. Мне нужно имя. Ничего не приходит в голову. Лихорадочно оглядываю комнату и вдруг вспоминаю великолепную финальную сцену из фильма «Подозрительные лица». Смотрю на холодильник. И вижу бокал Джонни.
— Капри, пожалуйста! — громко говорю я в трубку. — Карлоса Капри! — О Господи! Карлос Капри! С таким же успехом я мог бы попросить Карлоса Капри-сан. Прикрываю трубку рукой и шепотом сообщаю: — Они переводят звонок в его офис.
Джонни смотрит на Ленни.
— Понимаю твою озабоченность, но меня действительно волнуют только интересы Тревиса.
— Конечно, именно так, — кивает Ленни.
Я выдерживаю паузу и отчетливо произношу:
— Карлос может поговорить с Джонни Тредуэем ? — Киваю, слушая воображаемый ответ. — Гм… понятно. Не знаете, когда он должен вернуться? Хорошо. Пусть он нам перезвонит. Это срочно. — Вешаю трубку. — Он уехал на ленч в «Уорнер бразерс». Должен вернуться к трем.
Я горжусь тем, что сделал, кроме, пожалуй, глупого имени. Но деталь с «Уорнер бразерс» должна компенсировать мою промашку. Джонни неодобрительно смотрит на меня и встает.
— Господа, если нет других вопросов, думаю, мы можем закончить наше небольшое совещание.
— Я хочу видеть контракт. — Ленни спокоен, как удав. Его трудно сбить с толку. Думаю, я тоже был бы крут, если бы знал, что голыми руками могу убить человека.
— Я пришлю, как только мы его получим, — обещает Джонни. — И, Тревис, пока мы улаживаем это маленькое затруднение, подумай, пожалуйста, о двадцати миллионах.
— Контракт, дорогуша. — Ленни сверлит его взглядом. — Я хочу, чтобы факс в доме Тревиса выплюнул его в три ноль одну.
Они уходят, и на сей раз Джонни не провожает Тревиса до лифта. Вместо этого он захлопывает дверь и поворачивается ко мне. Его лицо пылает всевозможными оттенками красного цвета.
— Капри? Что с тобой, черт возьми? Ты умственно отсталый?
Он берет хрустальный бокал и швыряет в меня. Пригибаюсь, уворачиваясь, и бьюсь лбом об степлер.
— О, больно.
— Что мне теперь делать? — кричит Джонни.
— Не уверен, что у нас есть выход, — отвечаю я, потирая ушибленное место. — Три года истекли два месяца назад. Формально Тревис уже не ваш клиент.
— Я же велел тебе составить новые контракты!
— Я сделал это. Они у меня в кабинете. Тревис не мог найти время подписать их.
— Тогда измени этот хренов контракт. Пусть он будет на пять лет.
— Это незаконно.
— Меня это не волнует. Он не знает, что подписывал, и копии у него нет. Этот маленький придурок жил в коробке под причалом в Санта-Монике, когда я нашел его.
:— Когда я нашел его, — исправляю ошибку. Пальцы Джонни лихорадочно движутся.
— Исправь этот чертов контракт, — приказывает он.
Я стою на месте.
— Не строй мне глазки, ты, мелкий гомик! — Он продолжает ругаться, и слюна брызжет изо рта на стол.
— Даже и не думал! — бормочу я. Внезапно осознаю, что мое повышение зависит от готовности пойти на преступление, и ухожу искать контракт. Мне нужно выпить! Какое счастье, что я собираюсь в «Трейдер Вик».
КЕЙША
РЕЙЧЕЛ
— Мне не нравится, когда меня называют тунеядцем, — возмущается Джонни. — Я нашел Тревиса…
— Не ты, а он, — указывает на меня Тревис.
— …и я занимался его карьерой с самого первого дня.
Ленни кладет большую тяжелую ладонь на плечо Джонни:
— Что ж, мой друг, я официально освобождаю тебя от твоих обязанностей.
— У нас контракт! — визжит Джонни.
— Хотелось бы взглянуть на него. Если ты не против.
— Гриффин… — жалобно смотрит на меня Джонни.
Не знаю, как себя вести. Если принесу копию контракта, сразу выяснится, что прошло уже три года и Тревис больше не является нашим клиентом. Как спасать задницу босса? И свою в том числе, ведь, если задуматься, восемь минут назад я официально стал партнером.
— Все наши контракты хранятся у адвоката, — быстро нахожусь я. — Мы не держим их здесь по… гм… причинам безопасности.
Конечно, последняя фраза была абсолютно лишней, как волос на куске мыла.
Холодный взгляд Ленни останавливается на мне.
— Нам могут прислать копию по факсу?
Джонни кивает мне, хотя нет никакого адвоката, хранящего у себя контракты.
— Позвони ему.
— Сейчас вернусь! — Я быстро иду к выходу. Но Ленни поднимает трубку телефона на столе Джонни и холодно останавливает меня.
— Звони отсюда, — командует он.
— Хорошо.
Направляюсь к столу, стараясь не нервничать, набираю домашний номер и изо всех сил прижимаю трубку к уху, чтобы заглушить мелодичный голос Мэла на автоответчике. Мне нужно имя. Ничего не приходит в голову. Лихорадочно оглядываю комнату и вдруг вспоминаю великолепную финальную сцену из фильма «Подозрительные лица». Смотрю на холодильник. И вижу бокал Джонни.
— Капри, пожалуйста! — громко говорю я в трубку. — Карлоса Капри! — О Господи! Карлос Капри! С таким же успехом я мог бы попросить Карлоса Капри-сан. Прикрываю трубку рукой и шепотом сообщаю: — Они переводят звонок в его офис.
Джонни смотрит на Ленни.
— Понимаю твою озабоченность, но меня действительно волнуют только интересы Тревиса.
— Конечно, именно так, — кивает Ленни.
Я выдерживаю паузу и отчетливо произношу:
— Карлос может поговорить с Джонни Тредуэем ? — Киваю, слушая воображаемый ответ. — Гм… понятно. Не знаете, когда он должен вернуться? Хорошо. Пусть он нам перезвонит. Это срочно. — Вешаю трубку. — Он уехал на ленч в «Уорнер бразерс». Должен вернуться к трем.
Я горжусь тем, что сделал, кроме, пожалуй, глупого имени. Но деталь с «Уорнер бразерс» должна компенсировать мою промашку. Джонни неодобрительно смотрит на меня и встает.
— Господа, если нет других вопросов, думаю, мы можем закончить наше небольшое совещание.
— Я хочу видеть контракт. — Ленни спокоен, как удав. Его трудно сбить с толку. Думаю, я тоже был бы крут, если бы знал, что голыми руками могу убить человека.
— Я пришлю, как только мы его получим, — обещает Джонни. — И, Тревис, пока мы улаживаем это маленькое затруднение, подумай, пожалуйста, о двадцати миллионах.
— Контракт, дорогуша. — Ленни сверлит его взглядом. — Я хочу, чтобы факс в доме Тревиса выплюнул его в три ноль одну.
Они уходят, и на сей раз Джонни не провожает Тревиса до лифта. Вместо этого он захлопывает дверь и поворачивается ко мне. Его лицо пылает всевозможными оттенками красного цвета.
— Капри? Что с тобой, черт возьми? Ты умственно отсталый?
Он берет хрустальный бокал и швыряет в меня. Пригибаюсь, уворачиваясь, и бьюсь лбом об степлер.
— О, больно.
— Что мне теперь делать? — кричит Джонни.
— Не уверен, что у нас есть выход, — отвечаю я, потирая ушибленное место. — Три года истекли два месяца назад. Формально Тревис уже не ваш клиент.
— Я же велел тебе составить новые контракты!
— Я сделал это. Они у меня в кабинете. Тревис не мог найти время подписать их.
— Тогда измени этот хренов контракт. Пусть он будет на пять лет.
— Это незаконно.
— Меня это не волнует. Он не знает, что подписывал, и копии у него нет. Этот маленький придурок жил в коробке под причалом в Санта-Монике, когда я нашел его.
:— Когда я нашел его, — исправляю ошибку. Пальцы Джонни лихорадочно движутся.
— Исправь этот чертов контракт, — приказывает он.
Я стою на месте.
— Не строй мне глазки, ты, мелкий гомик! — Он продолжает ругаться, и слюна брызжет изо рта на стол.
— Даже и не думал! — бормочу я. Внезапно осознаю, что мое повышение зависит от готовности пойти на преступление, и ухожу искать контракт. Мне нужно выпить! Какое счастье, что я собираюсь в «Трейдер Вик».
КЕЙША
Мы с Микаэлой и Гриффином грустим за нашим постоянным столиком в «Трейдер Вик». Коко приносит уже вторую порцию напитков. Впервые в жизни у меня не урчит в животе и я не ем яичные роллы. А ведь, признаться, живу ради них. Эта китайская еда действует на меня успокаивающе.
— Я оказался в довольно сложной ситуации, — хмурится Гриффин и делает большой глоток. Очевидно, у парня проблемы. И плюс к ним большая шишка на лбу, которая синеет на глазах.
— Скажи ему, что ты не будешь этого делать, — советует Микаэла. На ней обтягивающие кожаные брюки, которые я не смогла бы натянуть даже на руки. У нее наверняка расстройство на почве еды: должно быть, два пальца в рот — ее любимое занятие.
— Он меня уволит.
— Это лучше, чем оказаться в тюрьме, — предупреждает Микаэла.
Не стоит нарушать закон ради босса, — вступаю я. Конечно, я доставала наркотики для Тревиса гораздо чаще, чем Моника брала у Билла. Немного зелья считается в Калифорнии мелким преступлением. Поэтому у меня никогда не было с собой больше восьми доз.
— И откуда взялся этот Ленни Траск? — вздыхает Гриффин и смотрит в мою сторону. — Между прочим, тебе следовало предупредить меня. Я не предполагал, что он такой козел.
— А мне он нравится, — отвечаю я. — Особенно когда защищает своего братишку.
— Ради Бога, он преступник, вышедший из заключения. И дал это понять четко и ясно: «Я знаю тысячу способов расправиться с такими придурками, как вы».
— Правда? — удивляюсь я. — Он так сказал?
— Ну не совсем так. Но это подразумевалось.
— Никогда не видела его таким, — говорю я и начинаю нервничать больше обычного.
Гриффин это тоже замечает и осуждающе качает головой:
— Кейша, тебе нужна помощь.
— Что ты сказал? — сердито смотрю на него.
— Я вижу, ты одержима этим уголовником и не можешь трезво мыслить.
Качаю головой. Мой гороскоп советовал избегать сегодня общения с Близнецами.
— Ты ничего не понимаешь.
— Разве ты не видишь, что происходит? Тревис уволил бухгалтера, а теперь старается избавиться от Джонни. Ведь Ленни может запросто смыться с деньгами брата. А ты ничего не замечаешь, потому что помешалась на нем, как школьница. Кейша, послушай, я не думал, что ты так безнадежна.
Он и представить себе не может всей глубины этой безнадежности.
Появляется Джеб, плюхается на стул рядом с Гриффином и радостно говорит:
— Всем привет!
Он выглядит гораздо опрятнее, чем в прошлый раз, и кажется счастливым. Это довольно странно, потому что он стандартный Овен: грубый, агрессивный и раздражающий. Истинный зодиакальный Баттхед.
— Мы в хорошем настроении? — удивляется Гриффин. — Только не говори, что ты нашел новую шикарную работу.
Джеб делает знак Коко.
— Ну в некотором роде.
— Где? — интересуется Микаэла.
— Лучше промолчу. Я ассистент у очаровательной, красивой, доброй и успешной женщины!
Мы потрясенно смотрим на Джеба. Он краснеет. Парень, похоже, совсем запутался.
— И все? Никаких деталей? — спрашивает Гриффин.
— Ну вам известны мои достижения. Боюсь сглазить! — Джеб просит появившегося Коко принести содовой. Вода? Мы снова смотрим на него так, как будто он рехнулся.
— Мне нужно завязывать с алкоголем, — объясняет он. — А как ваши дела?
Отвожу глаза, борясь с желанием побольнее ударить Гриффина.
— Гриффин останется без работы, если откажется нарушать закон, — сообщает Микаэла.
— Джонни хочет, чтобы я подделал контракт Тревиса. Если откажусь, мы потеряем нашего самого ценного клиента.
— И ты готов на это?
— Не знаю.
Внезапно я понимаю: Гриффин собирается обмануть моего босса. И что с того, что Тревис — глупый смазливый ребенок? Он не заслуживает, чтобы с ним так поступали.
— Привет всем! Извините, что опоздала. — К столику приближается Рейчел и выглядит, как самая счастливая белая девочка после Синди Брэди [26].
— Гендальф, — обращается к ней Гриффин, — тебя еще не уволили?
— Нет, глупый, — улыбается Рейчел. — Посмотрите, что Виктория отдала мне. Мы разбирали ее одежду, и он оказался ей больше не нужен. — Рейчел открывает пакет из магазина «Барниз» и достает джемпер без рукавов цвета фуксии. — Это кашемир.
— Красивый, — цедит Микаэла сквозь зубы.
— На нем был ценник. Пятьсот семьдесят пять долларов!
— Она никогда ничего мне не дарила, — сердится Микаэла, и я не виню ее за это. Это уже слишком.
Улыбка исчезает с лица Рейчел, и она убирает джемпер. А к столу осторожно подходит белая девушка с косичками до плеч и подозрительно спрашивает:
— Извините, это встреча ассистентов?
— О, Мэрилин, привет, — радуется Рейчел, как маленький щенок.
— А, вот ты где! — замечает ее Мэрилин. — Я тебя не видела. Босс разбил мои очки.
— Специально?
— Трудно сказать.
— Знакомьтесь, это Мэрилин, — представляет Девушку Рейчел. — Ассистентка Алека Болдуина.
— Готова поспорить, ты с удовольствием что-нибудь выпьешь, — говорит Микаэла.
— Да, это правда, — нервно улыбается Мэрилин.
— Рекомендую «Май Тай», — предлагает Гриффин, снова закуривая. — Действует быстро и эффективно.
У кого-то звонит сотовый. Проверяю свой и вижу, что пропустила еще один звонок от парня из Внутренней налоговой службы. Он до сих пор так ничего и не понял.
Рейчел достает телефон и с гордостью объявляет:
— Это меня!
Она отходит от столика, чтобы поговорить, а Мэрилин заказывает «Май Тай».
— Ну, что представляет собой Алек ? — интересуется Микаэла.
— А об этом можно говорить? — пугается Мэрилин. — Я имею в виду — вы здесь обсуждаете свои ощущения и все такое?
— Ощущения? Я не понимаю, — пожимает плечами Гриффин.
— Как во время лечения ?
— Это больше похоже на встречу Общества анонимных алкоголиков, — замечает Микаэла.
И тут у меня наступает прозрение. Микаэла очень точно выразилась, поняла самую суть. Наши встречи действительно похожи на общение анонимных алкоголиков.
— Так и есть, — говорит Гриффин, ощутивший то же самое, что и я. — Очень похоже. Мы группа поддержки для людей, измученных ужасными боссами.
Тогда я рада, что оказалась здесь, — начинает свой рассказ Мэрилин. — Рейчел сказала, что вы собираетесь каждую неделю, и уверяю вас, я стану завсегдатаем.
— Он настолько плох?
— Ужасен. Мне приходится выслушивать бесконечные рассказы о том, как Ким разбила ему сердце. Поверьте, он твердит об этом часами. Еще одна любимая тема: почему он не стал суперзвездой и теперь вынужден играть небольшие роли в малобюджетных фильмах за паршивые сто тысяч в неделю.
— Сто тысяч в неделю? — возмущается Джеб. — Бедный парень. Как можно жить на такие деньги?
Возвращается Рейчел.
— Что тут у вас происходит?
— Так это ты сказала Мэрилин, что у нас здесь группа поддержки ассистентов? — спрашивает Микаэла.
— Разве не так? Я ошиблась?
Гриффин прикидывается участником собрания анонимных алкоголиков.
— Привет, меня зовут Гриффин. Я ассистент. Хлопаю в ладоши. Остальные, оценив шутку, присоединяются.
— Привет, я Микаэла. Я здесь впервые и очень волнуюсь. Я тоже ассистент. Но к тому же еще и актриса. У меня есть с собой фотографии, если кому-то будет интересно.
Мы аплодируем и смеемся.
— Здравствуйте, я Джеб. Еще совсем недавно я работал ассистентом. Для меня это было довольно трудное время, и я до сих пор стараюсь справиться с тяжелыми последствиями.
— Правильно, Джеб.
Подходит моя очередь.
— Меня зовут Кейша. Я ассистент, и к тому же у меня темная кожа. Я работала в Департаменте транспортных средств, поэтому привыкла к плохому обращению. Но работа ассистента — это отдельная история.
Все хлопают и смеются, а Гриффин делает знак, чтобы нам принесли еще выпить. Потом наступает очередь Рейчел.
— Я Рейчел и тоже ассистент. Я достаточно долго не работала и благодарна за то, что меня приняли! — Черт возьми, она начинает плакать! — Мне нравится моя работа, — говорит она, вытирая слезы. — Я здесь, потому что хочу выполнять ее как можно лучше!
Боже мой, я и не представляла, что у этой девушки такие проблемы с головой!
— Я оказался в довольно сложной ситуации, — хмурится Гриффин и делает большой глоток. Очевидно, у парня проблемы. И плюс к ним большая шишка на лбу, которая синеет на глазах.
— Скажи ему, что ты не будешь этого делать, — советует Микаэла. На ней обтягивающие кожаные брюки, которые я не смогла бы натянуть даже на руки. У нее наверняка расстройство на почве еды: должно быть, два пальца в рот — ее любимое занятие.
— Он меня уволит.
— Это лучше, чем оказаться в тюрьме, — предупреждает Микаэла.
Не стоит нарушать закон ради босса, — вступаю я. Конечно, я доставала наркотики для Тревиса гораздо чаще, чем Моника брала у Билла. Немного зелья считается в Калифорнии мелким преступлением. Поэтому у меня никогда не было с собой больше восьми доз.
— И откуда взялся этот Ленни Траск? — вздыхает Гриффин и смотрит в мою сторону. — Между прочим, тебе следовало предупредить меня. Я не предполагал, что он такой козел.
— А мне он нравится, — отвечаю я. — Особенно когда защищает своего братишку.
— Ради Бога, он преступник, вышедший из заключения. И дал это понять четко и ясно: «Я знаю тысячу способов расправиться с такими придурками, как вы».
— Правда? — удивляюсь я. — Он так сказал?
— Ну не совсем так. Но это подразумевалось.
— Никогда не видела его таким, — говорю я и начинаю нервничать больше обычного.
Гриффин это тоже замечает и осуждающе качает головой:
— Кейша, тебе нужна помощь.
— Что ты сказал? — сердито смотрю на него.
— Я вижу, ты одержима этим уголовником и не можешь трезво мыслить.
Качаю головой. Мой гороскоп советовал избегать сегодня общения с Близнецами.
— Ты ничего не понимаешь.
— Разве ты не видишь, что происходит? Тревис уволил бухгалтера, а теперь старается избавиться от Джонни. Ведь Ленни может запросто смыться с деньгами брата. А ты ничего не замечаешь, потому что помешалась на нем, как школьница. Кейша, послушай, я не думал, что ты так безнадежна.
Он и представить себе не может всей глубины этой безнадежности.
Появляется Джеб, плюхается на стул рядом с Гриффином и радостно говорит:
— Всем привет!
Он выглядит гораздо опрятнее, чем в прошлый раз, и кажется счастливым. Это довольно странно, потому что он стандартный Овен: грубый, агрессивный и раздражающий. Истинный зодиакальный Баттхед.
— Мы в хорошем настроении? — удивляется Гриффин. — Только не говори, что ты нашел новую шикарную работу.
Джеб делает знак Коко.
— Ну в некотором роде.
— Где? — интересуется Микаэла.
— Лучше промолчу. Я ассистент у очаровательной, красивой, доброй и успешной женщины!
Мы потрясенно смотрим на Джеба. Он краснеет. Парень, похоже, совсем запутался.
— И все? Никаких деталей? — спрашивает Гриффин.
— Ну вам известны мои достижения. Боюсь сглазить! — Джеб просит появившегося Коко принести содовой. Вода? Мы снова смотрим на него так, как будто он рехнулся.
— Мне нужно завязывать с алкоголем, — объясняет он. — А как ваши дела?
Отвожу глаза, борясь с желанием побольнее ударить Гриффина.
— Гриффин останется без работы, если откажется нарушать закон, — сообщает Микаэла.
— Джонни хочет, чтобы я подделал контракт Тревиса. Если откажусь, мы потеряем нашего самого ценного клиента.
— И ты готов на это?
— Не знаю.
Внезапно я понимаю: Гриффин собирается обмануть моего босса. И что с того, что Тревис — глупый смазливый ребенок? Он не заслуживает, чтобы с ним так поступали.
— Привет всем! Извините, что опоздала. — К столику приближается Рейчел и выглядит, как самая счастливая белая девочка после Синди Брэди [26].
— Гендальф, — обращается к ней Гриффин, — тебя еще не уволили?
— Нет, глупый, — улыбается Рейчел. — Посмотрите, что Виктория отдала мне. Мы разбирали ее одежду, и он оказался ей больше не нужен. — Рейчел открывает пакет из магазина «Барниз» и достает джемпер без рукавов цвета фуксии. — Это кашемир.
— Красивый, — цедит Микаэла сквозь зубы.
— На нем был ценник. Пятьсот семьдесят пять долларов!
— Она никогда ничего мне не дарила, — сердится Микаэла, и я не виню ее за это. Это уже слишком.
Улыбка исчезает с лица Рейчел, и она убирает джемпер. А к столу осторожно подходит белая девушка с косичками до плеч и подозрительно спрашивает:
— Извините, это встреча ассистентов?
— О, Мэрилин, привет, — радуется Рейчел, как маленький щенок.
— А, вот ты где! — замечает ее Мэрилин. — Я тебя не видела. Босс разбил мои очки.
— Специально?
— Трудно сказать.
— Знакомьтесь, это Мэрилин, — представляет Девушку Рейчел. — Ассистентка Алека Болдуина.
— Готова поспорить, ты с удовольствием что-нибудь выпьешь, — говорит Микаэла.
— Да, это правда, — нервно улыбается Мэрилин.
— Рекомендую «Май Тай», — предлагает Гриффин, снова закуривая. — Действует быстро и эффективно.
У кого-то звонит сотовый. Проверяю свой и вижу, что пропустила еще один звонок от парня из Внутренней налоговой службы. Он до сих пор так ничего и не понял.
Рейчел достает телефон и с гордостью объявляет:
— Это меня!
Она отходит от столика, чтобы поговорить, а Мэрилин заказывает «Май Тай».
— Ну, что представляет собой Алек ? — интересуется Микаэла.
— А об этом можно говорить? — пугается Мэрилин. — Я имею в виду — вы здесь обсуждаете свои ощущения и все такое?
— Ощущения? Я не понимаю, — пожимает плечами Гриффин.
— Как во время лечения ?
— Это больше похоже на встречу Общества анонимных алкоголиков, — замечает Микаэла.
И тут у меня наступает прозрение. Микаэла очень точно выразилась, поняла самую суть. Наши встречи действительно похожи на общение анонимных алкоголиков.
— Так и есть, — говорит Гриффин, ощутивший то же самое, что и я. — Очень похоже. Мы группа поддержки для людей, измученных ужасными боссами.
Тогда я рада, что оказалась здесь, — начинает свой рассказ Мэрилин. — Рейчел сказала, что вы собираетесь каждую неделю, и уверяю вас, я стану завсегдатаем.
— Он настолько плох?
— Ужасен. Мне приходится выслушивать бесконечные рассказы о том, как Ким разбила ему сердце. Поверьте, он твердит об этом часами. Еще одна любимая тема: почему он не стал суперзвездой и теперь вынужден играть небольшие роли в малобюджетных фильмах за паршивые сто тысяч в неделю.
— Сто тысяч в неделю? — возмущается Джеб. — Бедный парень. Как можно жить на такие деньги?
Возвращается Рейчел.
— Что тут у вас происходит?
— Так это ты сказала Мэрилин, что у нас здесь группа поддержки ассистентов? — спрашивает Микаэла.
— Разве не так? Я ошиблась?
Гриффин прикидывается участником собрания анонимных алкоголиков.
— Привет, меня зовут Гриффин. Я ассистент. Хлопаю в ладоши. Остальные, оценив шутку, присоединяются.
— Привет, я Микаэла. Я здесь впервые и очень волнуюсь. Я тоже ассистент. Но к тому же еще и актриса. У меня есть с собой фотографии, если кому-то будет интересно.
Мы аплодируем и смеемся.
— Здравствуйте, я Джеб. Еще совсем недавно я работал ассистентом. Для меня это было довольно трудное время, и я до сих пор стараюсь справиться с тяжелыми последствиями.
— Правильно, Джеб.
Подходит моя очередь.
— Меня зовут Кейша. Я ассистент, и к тому же у меня темная кожа. Я работала в Департаменте транспортных средств, поэтому привыкла к плохому обращению. Но работа ассистента — это отдельная история.
Все хлопают и смеются, а Гриффин делает знак, чтобы нам принесли еще выпить. Потом наступает очередь Рейчел.
— Я Рейчел и тоже ассистент. Я достаточно долго не работала и благодарна за то, что меня приняли! — Черт возьми, она начинает плакать! — Мне нравится моя работа, — говорит она, вытирая слезы. — Я здесь, потому что хочу выполнять ее как можно лучше!
Боже мой, я и не представляла, что у этой девушки такие проблемы с головой!
РЕЙЧЕЛ
У Микаэлы ненатуральные груди. Нет, я не пялюсь а нее постоянно, но сегодня она надела обтягивающую футболку, которая особенно подчеркивает ее бюст. Грудь не должна быть твердой и идеально круглой, как бейсбольный мяч. Честно говоря, сама я практически плоская, но достаточно видела и слышала, чтобы понять — она должна быть мягкой. А груди Микаэлы можно сравнить с искусственными фруктами. Мне ужасно хочется спросить ее об этом, но я никак не могу решиться. Некоторые вещи являются очень личными. Лучше я задам Микаэле другой вопрос.
— Сколько тебе лет?
— Невежливо спрашивать девушку о возрасте, — морщится она.
— А я не обижаюсь, когда меня спрашивают. И сразу говорю, что мне двадцать. Какой смысл притворяться кем-то, если ты им не являешься?
— И сколько, по-твоему, мне можно дать?
— Тридцать два.
Она задерживает дыхание.
— Но я не такая старая. Я действительно так выгляжу?
Понимаю, что задела ее, и вспоминаю ее же наставление: «Если сомневаешься, твое спасение — ложь, ложь и только ложь!»
— Я шучу. Ты выглядишь не старше двадцати девяти.
Но это ей тоже не понравилось.
Мы с Микаэлой сидим во внутреннем дворике. Она курит, а я пью витаминную воду «Пауэр С», потому что мне не хватает витамина С. Мы ждем, когда Виктория закончит с доктором Шазу. Он не настоящий врач, а целитель из Индии, работающий со знаменитостями. С Викторией он занимается раз в неделю: монотонно произносит какие-то тексты и лечит чем-то вроде ароматерапии — когда он уходит, неприятным запахом пропитан весь этаж. Смотрю на яркий тлеющий кончик сигареты Микаэлы. Ей не стоит курить, это очень неженственно. Она выдыхает дым через нос, и я думаю, не сжигала ли она когда-нибудь волоски в носу.
— Тебе не кажется странным поведение Виктории? — спрашивает она.
Удивленно моргаю:
— Я ничего не замечала.
— Об этом я и говорю. Предполагается, что она умирает, а я не вижу никаких лекарств, кроме обычных викодина, валиума и ксанакса. Их она глотает, как «тик-так».
— Может, помочь уже нельзя и они стараются смягчить процесс.
— И что это тогда?
— Что «это»?
— Что ее убивает.
— Тихо! Она уволит нас, если услышит. Ты ведь помнишь, что она сказала.
Микаэла пожимает плечами, но понижает голос: — Не знаю, мне все это не нравится. Вся желтая пресса страны безрезультатно пытается выяснить, что происходит.
— В «Уикли уорлд ньюс» считают, что Викторию похитили инопланетяне, а вместо нее посадили двойника, который не протянет в земной атмосфере больше нескольких месяцев, — напоминаю я Микаэле.
Она смотрит на меня, как будто я ненормальная.
— Сомневаюсь, что эта газета заслуживает доверия больше, чем все остальные.
— В Шугарленде у меня был учитель испанского, который утверждал, что его похищали инопланетяне, — рассказываю я. Это правда. Его звали сеньор Малдонадо. Он говорил, что им нравилось толкать и колоть его разными предметами, и, за редким исключением, это было muy mal [27].
— Да, все это полная чушь. Она сидит у Ларри Кинга, предается воспоминаниям о крутой карьере и строит планы, ведь сериал получает такой неожиданный и великолепный поворот сюжета. Но стоит ему задать вопрос о болезни, она уклоняется от ответа и уходит.
— А мне передача очень понравилась. И Виктория держалась ровно. Тебе не кажется, что в последнее время она обрела внутреннее спокойствие? Это видно по ее лицу.
— Не говори глупости. Это же ботокс! — возмущается Микаэла.
— Микаэла!
Мы обе вскакиваем и оборачиваемся. Из дома выходит Виктория.
— Расплатись с Шазу, пожалуйста. Он ждет в холле, — говорит она.
— Конечно! — вскакиваю я.
— Нет, Рошель, не ты. Я хочу, чтобы это сделала Микаэла.
Ой-ой-ой! Что это значит? Я начинаю нервничать, и мои ладони покрываются потом.
— Сейчас вернусь, — кивает Микаэла и уходит в дом.
Смотрю на хозяйку:
— Вам что-нибудь нужно, мадам?
— Нет, нам нужно поговорить. Пойдем, — приказывает она.
Я иду за ней в дом. Желудок сводит, и мне срочно нужно в туалет, но я стараюсь ровно дышать и надеюсь, что все пройдет. Меня уволят, я знаю! Плетусь за Викторией до ее комнаты.
— Садись, — говорит она, показывая на большое мягкое кресло в углу.
Комната в дыму от горящих ароматических свечей. Мне хочется разогнать его рукой, но я сдерживаюсь. Сажусь и уговариваю себя не плакать, когда она меня уволит. Виктория садится в такое же кресло и смотрит на меня, отчего я нервничаю еще сильнее, если это вообще возможно. Я стараюсь, как этого требуют правила, не смотреть на нее, но не знаю, на чем еще можно остановить взгляд. Глаза шарят по комнате, как будто я сумасшедшая, а голова начинает кружиться.
— Болезнь заставила меня многое переосмыслить, — начинает Виктория.
Ну вот оно! А я так старалась! Заказывала все, что она просила. Ведь только сегодня утром принесли блинницу «Пэнкейк уизард» и брошюру Карлтана «Больше никаких процентных выплат до февраля 2007 года!».
— Я слишком долго вела невоздержанную жизнь, но правда в том, что в душе Виктория Раш — обычная девчонка. — Она говорит так мягко и тихо, что я боюсь задремать. — Я выросла во Флориде, в Холи-Понд — это маленький провинциальный городок, в котором нет ни модных магазинов, ни ресторанов. Моя семья жила в трейлере. Самым радостным событием на неделе был поход с отцом в закусочную «Дэйри куин» в пятницу вечером. — Она умолкает, а я чувствую, что мой живот сейчас лопнет. Если впереди вся история ее жизни, мне конец. И этому креслу тоже! — Я потратила так много денег на всякие пустяки. К примеру, вот эта комната. Ты знаешь, сколько я заплатила дизайнеру интерьеров только за одну эту комнату?
— Нет, мадам.
— Мне стыдно тебе признаться. Прежняя Виктория хвасталась бы этим, но Виктория настоящая стала совсем другой, — произносит она.
У меня урчит в животе. Газы бурлят и распирают меня. Надеюсь, она ничего не слышит.
— Видишь этого ужасного жирафа? — спрашивает она.
Конечно, вижу. Он керамический, достигает трех футов в высоту, и на шее у бедняжки напряжена мышца, как у настоящего жирафа в зоопарке Санта-Бар-бары. Я о нем читала.
— Я заплатила за него десять тысяч долларов.
— Вот это да! Огромные деньги.
— А теперь скажи мне, Рошель, какой в нем смысл?
— Декоративный ?
Она встает, подходит к камину и берет красное с золотом китайское блюдо.
— Угадай, сколько оно стоит?
Пожимаю плечами.
— Пять тысяч. Золото, двадцать четыре карата. Пять тысяч за тарелку, из которой ты никогда не будешь есть. Она стоит здесь на подставке без всякой пользы. Это так называемый предмет роскоши. — Виктория ставит тарелку и берет золотую рамку для фотографий. В ней ее моментальный снимок вместе с Мэттом. — Вот еще один. Угадай, сколько это стоило?
— Восемь тысяч?
— Девять девяносто девять, — качает головой Виктория. — Я купила ее в «Уоллмарт» [28]. — Перед тем как поставить рамку на место, она гладит лицо сына. — А теперь скажи мне: какой из этих трех предметов самый ценный?
Никогда не думала, что мне придется разгадывать загадки. О Боже! Надеюсь, я отвечу правильно.
— Фотография Мэтта?
— Конечно, — одобряет она и садится. — Виктория Раш хочет упростить свою жизнь. Она с тоской вспоминает те времена, когда многие вещи делала сама. Она не знает, в какой момент стала настолько беспомощной. В этом смысле слава — забавная вещь! Ты усердно трудишься, чтобы подняться на вершину, но, оказавшись там, расслабляешься. Перестаешь уделять внимание личным связям, духовности и единению со всем миром. Мы все объединены одной космической силой. Рошель, поверь мне, твое вхождение в эту силу зависит от баланса в твоей жизни. Тебе все ясно?
Киваю, но почти ничего не понимаю. Меня увольняют или нет?
— Короче говоря, Виктории Раш не нужно так много помощников.
Вот оно! Неопределенности больше нет. Я чувствую, как мои глаза наполняются слезами. Снова задерживаю дыхание и смотрю в пол. Не хочу, чтобы она видела, как я плачу.
— Я решила оставить тебя и уволить Микаэлу.
Мои ягодицы разжимаются, что очень опасно, и я поднимаю голову.
— Как? — Оказывается, я смотрю ей прямо в глаза, но ничего страшного не происходит.
— В последнее время я не очень довольна работой Микаэлы. Кроме того, мы с тобой гораздо лучше подходим друг другу.
Мои руки перестают потеть.
— Правда?
— Да, — подтверждает она. — Рошель, в тебе что-то есть. Не могу точно определить, что именно, возможно, твое простодушие, перед которым невозможно устоять.
— Спасибо, — говорю я.
— Пожалуйста, сообщи об этом Микаэле.
— Я ? — У меня снова схватывает живот. — Я должна сказать ей, что она уволена?
— Ты же не думаешь, что это буду делать я?
— Гм… нет, мадам.
— Хорошо. Теперь, если не возражаешь, я ненадолго прилягу. Это лечение меня изматывает.
Я вынуждена сесть на лестницу, чтобы взять себя в руки. Виктория сказала, что «мы подходим друг другу». Знаменитая женщина хорошо ко мне относится! Но как быть с Микаэлой? Теперь она моя подруга. Как сказать ей, что она уволена? Спускаюсь вниз и вижу ее в холле со стопкой газет.
— Где ты была? Опускаю глаза.
— Виктория хотела поговорить со мной.
— О чем?
— О разных вещах. — Как я могу сказать ей прямо?
— Каких вещах? — раздражается Микаэла.
— Она хочет жить проще, — начинаю я.
— И?..
— Сбалансировать свое единение…
— Что?
— Ей нужен только один ассистент, — выпаливаю я.
— Я уволена? — спрашивает она.
Делаю такое лицо, как будто меня мучают газы, что недалеко от истины.
— Ты шутишь?
— Извини, я думала, она выгонит меня. Я шокирована не меньше, чем ты.
— Если она сокращает штат, то почему оставляет тебя? Я работаю здесь дольше.
— Она считает, что мы лучше подходим друг другу, — шепчу я.
— Она разговаривала с тобой раньше?
— Мы много разговаривали.
— Когда, например?
Я молчу. Дело в том, что по-настоящему я никогда не беседовала с Викторией. До сегодняшнего дня. Но теперь она изменилась. Может, новая Виктория на пороге смерти смогла проникнуть в мою душу и понять, какая я замечательная девушка.
— Микаэла, прости, — говорю я. Мне действительно жаль. Но было бы гораздо хуже, если бы уволили меня, поэтому я немного смущена. Чувствую себя плохим человеком, но ведь я не делала ничего дурного.
— Не знаю почему, но я не сержусь на тебя, — вздыхает Микаэла. — Ты так и осталась бестолковой.
— Это низко — так говорить.
— Ты права, — соглашается Микаэла. — Извини.
— Мистер Мерчинсон — мой преподаватель английского в средней школе — считал, что я многое вижу не так, как окружающие. Но я не бестолковая. Он думал, что именно это качество делает меня хорошим писателем.
— Только не рассказывай мне, что ты написала сценарий о молодой девушке из Шугарленда, которая приезжает завоевывать Голливуд, и обо всех очаровательных и странных людях, которых она оставила, отправившись на поиски своего «я».
— Ничего себе! Откуда ты знаешь?
— Да так, простое предположение, — усмехается Микаэла.
— Большая часть сценария о ее отношениях с матерью-алкоголичкой. О том, как тяжело ей вырваться на свободу. Думаю, хорошая книга должна затрагивать в человеке неожиданные чувства.
— Значит, ты спала с ним?
— С кем?
— С твоим учителем английского?
— Нет… — Я никогда не умела лгать. — Да, один Раз.
— Удачи тебе, Рошель! — сердито говорит Микаэла и уходит.
— Увидимся в «Трейдер Вик», да? — кричу я ей вслед, но она не отвечает.
Не знаю, радоваться мне или огорчаться. Я в тупике.
Я сижу на диване, притянув колени к груди.
— Хочу, чтобы позвонила мама. Я оставила ей миллион сообщений.
— Сколько тебе лет?
— Невежливо спрашивать девушку о возрасте, — морщится она.
— А я не обижаюсь, когда меня спрашивают. И сразу говорю, что мне двадцать. Какой смысл притворяться кем-то, если ты им не являешься?
— И сколько, по-твоему, мне можно дать?
— Тридцать два.
Она задерживает дыхание.
— Но я не такая старая. Я действительно так выгляжу?
Понимаю, что задела ее, и вспоминаю ее же наставление: «Если сомневаешься, твое спасение — ложь, ложь и только ложь!»
— Я шучу. Ты выглядишь не старше двадцати девяти.
Но это ей тоже не понравилось.
Мы с Микаэлой сидим во внутреннем дворике. Она курит, а я пью витаминную воду «Пауэр С», потому что мне не хватает витамина С. Мы ждем, когда Виктория закончит с доктором Шазу. Он не настоящий врач, а целитель из Индии, работающий со знаменитостями. С Викторией он занимается раз в неделю: монотонно произносит какие-то тексты и лечит чем-то вроде ароматерапии — когда он уходит, неприятным запахом пропитан весь этаж. Смотрю на яркий тлеющий кончик сигареты Микаэлы. Ей не стоит курить, это очень неженственно. Она выдыхает дым через нос, и я думаю, не сжигала ли она когда-нибудь волоски в носу.
— Тебе не кажется странным поведение Виктории? — спрашивает она.
Удивленно моргаю:
— Я ничего не замечала.
— Об этом я и говорю. Предполагается, что она умирает, а я не вижу никаких лекарств, кроме обычных викодина, валиума и ксанакса. Их она глотает, как «тик-так».
— Может, помочь уже нельзя и они стараются смягчить процесс.
— И что это тогда?
— Что «это»?
— Что ее убивает.
— Тихо! Она уволит нас, если услышит. Ты ведь помнишь, что она сказала.
Микаэла пожимает плечами, но понижает голос: — Не знаю, мне все это не нравится. Вся желтая пресса страны безрезультатно пытается выяснить, что происходит.
— В «Уикли уорлд ньюс» считают, что Викторию похитили инопланетяне, а вместо нее посадили двойника, который не протянет в земной атмосфере больше нескольких месяцев, — напоминаю я Микаэле.
Она смотрит на меня, как будто я ненормальная.
— Сомневаюсь, что эта газета заслуживает доверия больше, чем все остальные.
— В Шугарленде у меня был учитель испанского, который утверждал, что его похищали инопланетяне, — рассказываю я. Это правда. Его звали сеньор Малдонадо. Он говорил, что им нравилось толкать и колоть его разными предметами, и, за редким исключением, это было muy mal [27].
— Да, все это полная чушь. Она сидит у Ларри Кинга, предается воспоминаниям о крутой карьере и строит планы, ведь сериал получает такой неожиданный и великолепный поворот сюжета. Но стоит ему задать вопрос о болезни, она уклоняется от ответа и уходит.
— А мне передача очень понравилась. И Виктория держалась ровно. Тебе не кажется, что в последнее время она обрела внутреннее спокойствие? Это видно по ее лицу.
— Не говори глупости. Это же ботокс! — возмущается Микаэла.
— Микаэла!
Мы обе вскакиваем и оборачиваемся. Из дома выходит Виктория.
— Расплатись с Шазу, пожалуйста. Он ждет в холле, — говорит она.
— Конечно! — вскакиваю я.
— Нет, Рошель, не ты. Я хочу, чтобы это сделала Микаэла.
Ой-ой-ой! Что это значит? Я начинаю нервничать, и мои ладони покрываются потом.
— Сейчас вернусь, — кивает Микаэла и уходит в дом.
Смотрю на хозяйку:
— Вам что-нибудь нужно, мадам?
— Нет, нам нужно поговорить. Пойдем, — приказывает она.
Я иду за ней в дом. Желудок сводит, и мне срочно нужно в туалет, но я стараюсь ровно дышать и надеюсь, что все пройдет. Меня уволят, я знаю! Плетусь за Викторией до ее комнаты.
— Садись, — говорит она, показывая на большое мягкое кресло в углу.
Комната в дыму от горящих ароматических свечей. Мне хочется разогнать его рукой, но я сдерживаюсь. Сажусь и уговариваю себя не плакать, когда она меня уволит. Виктория садится в такое же кресло и смотрит на меня, отчего я нервничаю еще сильнее, если это вообще возможно. Я стараюсь, как этого требуют правила, не смотреть на нее, но не знаю, на чем еще можно остановить взгляд. Глаза шарят по комнате, как будто я сумасшедшая, а голова начинает кружиться.
— Болезнь заставила меня многое переосмыслить, — начинает Виктория.
Ну вот оно! А я так старалась! Заказывала все, что она просила. Ведь только сегодня утром принесли блинницу «Пэнкейк уизард» и брошюру Карлтана «Больше никаких процентных выплат до февраля 2007 года!».
— Я слишком долго вела невоздержанную жизнь, но правда в том, что в душе Виктория Раш — обычная девчонка. — Она говорит так мягко и тихо, что я боюсь задремать. — Я выросла во Флориде, в Холи-Понд — это маленький провинциальный городок, в котором нет ни модных магазинов, ни ресторанов. Моя семья жила в трейлере. Самым радостным событием на неделе был поход с отцом в закусочную «Дэйри куин» в пятницу вечером. — Она умолкает, а я чувствую, что мой живот сейчас лопнет. Если впереди вся история ее жизни, мне конец. И этому креслу тоже! — Я потратила так много денег на всякие пустяки. К примеру, вот эта комната. Ты знаешь, сколько я заплатила дизайнеру интерьеров только за одну эту комнату?
— Нет, мадам.
— Мне стыдно тебе признаться. Прежняя Виктория хвасталась бы этим, но Виктория настоящая стала совсем другой, — произносит она.
У меня урчит в животе. Газы бурлят и распирают меня. Надеюсь, она ничего не слышит.
— Видишь этого ужасного жирафа? — спрашивает она.
Конечно, вижу. Он керамический, достигает трех футов в высоту, и на шее у бедняжки напряжена мышца, как у настоящего жирафа в зоопарке Санта-Бар-бары. Я о нем читала.
— Я заплатила за него десять тысяч долларов.
— Вот это да! Огромные деньги.
— А теперь скажи мне, Рошель, какой в нем смысл?
— Декоративный ?
Она встает, подходит к камину и берет красное с золотом китайское блюдо.
— Угадай, сколько оно стоит?
Пожимаю плечами.
— Пять тысяч. Золото, двадцать четыре карата. Пять тысяч за тарелку, из которой ты никогда не будешь есть. Она стоит здесь на подставке без всякой пользы. Это так называемый предмет роскоши. — Виктория ставит тарелку и берет золотую рамку для фотографий. В ней ее моментальный снимок вместе с Мэттом. — Вот еще один. Угадай, сколько это стоило?
— Восемь тысяч?
— Девять девяносто девять, — качает головой Виктория. — Я купила ее в «Уоллмарт» [28]. — Перед тем как поставить рамку на место, она гладит лицо сына. — А теперь скажи мне: какой из этих трех предметов самый ценный?
Никогда не думала, что мне придется разгадывать загадки. О Боже! Надеюсь, я отвечу правильно.
— Фотография Мэтта?
— Конечно, — одобряет она и садится. — Виктория Раш хочет упростить свою жизнь. Она с тоской вспоминает те времена, когда многие вещи делала сама. Она не знает, в какой момент стала настолько беспомощной. В этом смысле слава — забавная вещь! Ты усердно трудишься, чтобы подняться на вершину, но, оказавшись там, расслабляешься. Перестаешь уделять внимание личным связям, духовности и единению со всем миром. Мы все объединены одной космической силой. Рошель, поверь мне, твое вхождение в эту силу зависит от баланса в твоей жизни. Тебе все ясно?
Киваю, но почти ничего не понимаю. Меня увольняют или нет?
— Короче говоря, Виктории Раш не нужно так много помощников.
Вот оно! Неопределенности больше нет. Я чувствую, как мои глаза наполняются слезами. Снова задерживаю дыхание и смотрю в пол. Не хочу, чтобы она видела, как я плачу.
— Я решила оставить тебя и уволить Микаэлу.
Мои ягодицы разжимаются, что очень опасно, и я поднимаю голову.
— Как? — Оказывается, я смотрю ей прямо в глаза, но ничего страшного не происходит.
— В последнее время я не очень довольна работой Микаэлы. Кроме того, мы с тобой гораздо лучше подходим друг другу.
Мои руки перестают потеть.
— Правда?
— Да, — подтверждает она. — Рошель, в тебе что-то есть. Не могу точно определить, что именно, возможно, твое простодушие, перед которым невозможно устоять.
— Спасибо, — говорю я.
— Пожалуйста, сообщи об этом Микаэле.
— Я ? — У меня снова схватывает живот. — Я должна сказать ей, что она уволена?
— Ты же не думаешь, что это буду делать я?
— Гм… нет, мадам.
— Хорошо. Теперь, если не возражаешь, я ненадолго прилягу. Это лечение меня изматывает.
Я вынуждена сесть на лестницу, чтобы взять себя в руки. Виктория сказала, что «мы подходим друг другу». Знаменитая женщина хорошо ко мне относится! Но как быть с Микаэлой? Теперь она моя подруга. Как сказать ей, что она уволена? Спускаюсь вниз и вижу ее в холле со стопкой газет.
— Где ты была? Опускаю глаза.
— Виктория хотела поговорить со мной.
— О чем?
— О разных вещах. — Как я могу сказать ей прямо?
— Каких вещах? — раздражается Микаэла.
— Она хочет жить проще, — начинаю я.
— И?..
— Сбалансировать свое единение…
— Что?
— Ей нужен только один ассистент, — выпаливаю я.
— Я уволена? — спрашивает она.
Делаю такое лицо, как будто меня мучают газы, что недалеко от истины.
— Ты шутишь?
— Извини, я думала, она выгонит меня. Я шокирована не меньше, чем ты.
— Если она сокращает штат, то почему оставляет тебя? Я работаю здесь дольше.
— Она считает, что мы лучше подходим друг другу, — шепчу я.
— Она разговаривала с тобой раньше?
— Мы много разговаривали.
— Когда, например?
Я молчу. Дело в том, что по-настоящему я никогда не беседовала с Викторией. До сегодняшнего дня. Но теперь она изменилась. Может, новая Виктория на пороге смерти смогла проникнуть в мою душу и понять, какая я замечательная девушка.
— Микаэла, прости, — говорю я. Мне действительно жаль. Но было бы гораздо хуже, если бы уволили меня, поэтому я немного смущена. Чувствую себя плохим человеком, но ведь я не делала ничего дурного.
— Не знаю почему, но я не сержусь на тебя, — вздыхает Микаэла. — Ты так и осталась бестолковой.
— Это низко — так говорить.
— Ты права, — соглашается Микаэла. — Извини.
— Мистер Мерчинсон — мой преподаватель английского в средней школе — считал, что я многое вижу не так, как окружающие. Но я не бестолковая. Он думал, что именно это качество делает меня хорошим писателем.
— Только не рассказывай мне, что ты написала сценарий о молодой девушке из Шугарленда, которая приезжает завоевывать Голливуд, и обо всех очаровательных и странных людях, которых она оставила, отправившись на поиски своего «я».
— Ничего себе! Откуда ты знаешь?
— Да так, простое предположение, — усмехается Микаэла.
— Большая часть сценария о ее отношениях с матерью-алкоголичкой. О том, как тяжело ей вырваться на свободу. Думаю, хорошая книга должна затрагивать в человеке неожиданные чувства.
— Значит, ты спала с ним?
— С кем?
— С твоим учителем английского?
— Нет… — Я никогда не умела лгать. — Да, один Раз.
— Удачи тебе, Рошель! — сердито говорит Микаэла и уходит.
— Увидимся в «Трейдер Вик», да? — кричу я ей вслед, но она не отвечает.
Не знаю, радоваться мне или огорчаться. Я в тупике.
* * *
— Как мне поднять тебе настроение? — спрашивает Дэн.Я сижу на диване, притянув колени к груди.
— Хочу, чтобы позвонила мама. Я оставила ей миллион сообщений.