Уильямс Робин Линн. Ассистенты

   — Где Лорн?
   — Посмотри в трейлере Виктории.
   Кортни не нравятся эти слова. Она бледнеет итак быстро уносится по темному коридору, что я почти теряю ее из виду. А потом кто-то появляется из-за угла.
   — Ага! Кортни! Именно эту девушку я и искал! — подмигивает Лорн Хендерсон. О Боже! Это действительно он! Стараюсь вести себя как обычно.
   Она демонстративно отстраняется от него.
   — Это Рейчел. Она пришла на собеседование, на место ассистента Виктории.
   Лорна удивляет холодность Кортни, но он реагирует как настоящий профессионал и протягивает мне руку:
   — Лорн Хендерсон.
   Твердо пожимаю ее и замечаю, что его ладонь такая же липкая, как и моя. В жизни он гораздо ниже ростом. Если бы я не знала, что это действительно Лорн, то приняла бы его за двойника, подменяющего патрона на автошоу и съездах избирателей. На телеэкране он выглядит гораздо привлекательнее. Мужу Виктории всего тридцать пять, но в жизни дашь не меньше пятидесяти: неровная кожа, недельная щетина. Но стоит ему улыбнуться, и становится понятно, это он — собственной персоной. От усмешки Лорна может занервничать сам Билл Клинтон.
   — Мы тебя искали, — недовольно произносит Кортни.
   — У Виктории снова приступ, ей нужно уснуть. Давайте вернемся в павильон. Репетиции на сегодня закончены. — Лорн пытается пропустить нас вперед, но Кортни намеренно держится сзади.
   — Что ты там делал? — шепотом спрашивает она.
   — Успокаивал ее, ты ведь знаешь, что с ней происходит, — еле слышно отвечает он.
   — Я работаю на тебя, а не на нее, и мне это совсем не нравится, — говорит она.
   — Давай обсудим это позже, — просит Лорн и предлагает нам сесть. А потом, щелкая суставами на пальцах, обращается ко мне: — Ты откуда?
   — Из Техаса.
   — О, штат Одинокой Звезды!
   — А в Техасе есть канал Эйч-би-оу ? — интересуется Кортни.
   — Да, — отвечаю я и понимаю, что эта девушка тупа, как пробка.
   Лорн закрывает глаза и вращает головой, разминая шею.
   — Твои планы на будущее связаны с шоу-бизнесом?
   Краснею. Никто из знаменитостей еще не спрашивал меня об этом.
   — Я хочу писать.
   — Да? А кто не хочет? — фыркает Лорн и поворачивается из стороны в сторону — разминает поясницу. — Микаэла должна была рассказать тебе о работе. В ней нет ничего сложного.
   — Да, конечно.
   — И когда ты можешь приступить?
   — В любой момент.
   — Отлично, очень хорошо. — Он улыбается Кортни и хлопает себя по плечам. — Как насчет небольшого массажа? — Пока она растирает ему плечи, он говорит: — Значит, надеюсь, увидимся завтра.
   Я сияю от счастья.
   — Огромное спасибо! Я очень жду этого момента, мистер Хендерсон.
   — Мы все здесь общаемся неформально. Можешь называть меня Лорн.
   Мне приходится снова заехать в офис, чтобы взять все необходимое: пейджер, сотовый телефон, мелкие деньги и Книгу правил. Первое, что я вижу, открыв ее, — это надпись жирным черным шрифтом: «Никогда не смотри в глаза Виктории!» Потом Микаэла достает юридический документ на двадцати пяти страницах.
   — Это соглашение о конфиденциальности, — говорит она, переворачивая страницы, пока не доходит до последней. — Подпиши здесь.
   — Может, мне стоит сначала прочесть его?
   — У тебя будет копия. Это обязательство в течение семи лет после увольнения не обсуждать работу ни с кем, особенно с прессой.
   — Или что?
   Тебе предъявят иск в размере семисот пятидесяти долларов за каждое печатное слово или пять тысяч долларов за секунду видеозаписи. В Книге правил есть таблица с подробностями. — Подписываю документ, и Микаэла протягивает мне еще один лист: — Здесь тоже нужна твоя подпись. — На этой странице всего одно предложение: «Виктория Раш и Лорн Хендерсон имеют право уволить любого сотрудника в любое время и по любой причине». Микаэла хмурится: — К сожалению, люди у нас постоянно меняются! — Провожая меня, она говорит: — Что ж, увидимся завтра.
   — Завтра, — улыбаюсь я.
   — Не забудь принести куртку.
   В этот вечер, когда Дэн приходит с работы, я вылетаю к нему из угла комнаты с бутылкой шампанского за пять долларов.
   — Перед тобой новый личный ассистент Виктории Раш! — сообщаю я. Дэн визжит от восторга и крепко обнимает меня. — Эй, осторожно с костюмом, — улыбаюсь я.
   — Этот костюм помог тебе получить работу. Повернись, я хочу посмотреть, как он сидит.
   Поворачиваюсь и покачиваю бедрами.
   — Хочется думать, что моя личность тоже сыграла в этом какую-то роль.
   — Да уж, — смеется Дэн.
   Протягиваю ему бутылку:
   — А теперь открывай шампанское, нужно произнести тост.
   Он берет бутылку и направляется в кухню.
   — Ведь именно ты сказал, что я получу эту работу. О Боже, Дэн, я так счастлива! Может, это мой счастливый билет. — Тянусь за телефоном. — Нужно позвонить маме, она будет в таком восторге! — Автоответчик включается через пять гудков. «Оставьте сообщение, если хотите». После сигнала говорю: — Мама, у меня отличные новости! Позвони мне.
   Дэн достает из шкафа два ярко-красных пластиковых стаканчика.
   — Ну и как Виктория? Действительно выглядит старой?
   — Она не выходила из трейлера, но я познакомилась с Лорном.
   Пробка стреляет вверх, Дэн разливает шампанское, протягивает мне стакан и произносит тост.
   — За Рейчел! — сияя, говорит он. — Я всегда знал, что ты возьмешь этот город штурмом.
   — Спасибо, — благодарю я и чувствую, что у меня перехватывает горло. Не могу поверить! Я, маленькое ничтожество неизвестно откуда, буду работать с Викторией Раш!
   — Что это за пятна на брюках? — вдруг спрашивает Дэн. — Надеюсь, это не пот?

ГРИФФИН

   Как и было обещано, студия организовала вечеринку для Тревиса в клубе «Гадюшник» — заведении для «змей» больших и малых с соответствующим названием. Ожидание заключительного выступления специально приглашенного гостя — рэппера А'Айта, также известного как Барни Клейтон, — только усиливает вакханалию. Любители поглазеть на звезд, похожие на бдительного стража Аргуса, толпятся в проходе, стараясь попасть внутрь. Три обкуренных парня на роликах пытаются выяснить, где именно умер от передозировки Ривер Феникс. Мы заперты между бархатными веревочными ограждениями и огромными громилами: ждем швейцара, который пока еще не почтил нас своим присутствием. У него есть список нежелательных посетителей — самый важный документ на каждом частном мероприятии, который определяет тебя как человека. В нем имена нескольких сотен избранных, которым позволено пройти внутрь этих элитных бастионов суперсчастья, а если тебя нет в списке, тогда твоя жизнь бессмысленна — пакуй вещи и отправляйся домой в Иллинойс, где тебя ждет старая скучная работа.
   Появляется швейцар, и каждый пытается привлечь его внимание. Он же стоит, выпятив грудь и купаясь в лучах славы, — хорошо подстриженный человек в костюме от Гуччи, с микрофоном в ухе и списком в руках.
   — Не пускайте Дэвида Аркетта. И меня не волнует, с Кортни он или без, — обращается страж к одному из охранников.
   Громила кивает головой размером с гидрант, а швейцар начинает пропускать гостей. Через несколько минут мое имя найдено в списке, и мне разрешено войти.
   В зале темно и прохладно. Двести пятьдесят самых близких и дорогих Тревису людей и тех несчастных, кто стремится стать близким и дорогим другом, но пока тщетно. Гости собрались очень разные: скудно питающиеся модники, спортсмены-экстремалы, участники разных музыкальных групп, играющих рэп-рок, и, конечно, парни из телевизионного гей-шоу.
   Свита А'Айта — пять жирных афроамериканцев в темных очках и одежде от Томми Хилфигера — расположилась в углу зала. Их презрение к белым очевидно, и они пристально следят за боссом. Измотанные бармены подают эксклюзивные напитки. Они бы с удовольствием поучаствовали в этом расточительном празднике, вместо того чтобы обслуживать участников попойки. Время от времени, незаметно пожимая друг другу руки, гости обмениваются наркотиками. Все это оплачивает студия.
   Я курю у бара. Тревиса не видно, а его распутные закадычные друзья Поуки и Фрог зацепили молоденьких актрис из программы «Прогноз погоды». Наконец я вижу нашего чудо-мальчика: он идет за руку с А'Айтом. Они прорываются сквозь группу поклонников в забитый людьми отдельный кабинет. А'Айт наклоняется, что-то говорит, и сидящие там разбегаются в разные стороны, как тараканы на кухне при яркой вспышке света.
   Жду, когда они удобно устроятся, и только после этого подхожу.
   — Тревис, как жизнь?
   Он поднимает на меня глаза и говорит:
   — А что? Присаживайся…
   Я сажусь под пристальным взглядом А'Айта.
   — Все в порядке, продолжай, — обращается к нему Тревис.
   А'Айт молчит. Длина волос у этого парня не меньше одного фута, что делает его похожим на озлобленного аккордеониста Бакуита. Он продолжает разглядывать меня, и я отвожу взгляд.
   — Дружище, он наш. Это мой менеджер, — объясняет Тревис. Я в восторге, что он считает меня своим менеджером, жаль, что это только его мнение. — У А'Айта есть отличная идея по поводу фильма для нас, — сообщает мне Тревис.
   — Какая бы она ни была, я запишу. — Не могу удержаться от колкости и достаю блокнот и ручку «Кросс».
   — Как я уже говорил, это фильм о чернокожем полицейском, — начинает А'Айт. — Он убивает белых людей, оказывающихся на линии огня. Белый парень убегает с места преступления… — Для усиления драматического эффекта А'Айт достает из куртки девятимиллиметровую пушку и наводит ее на меня: — Бах! И белый падает!
   Записываю в блокноте: «Идиот!» — и киваю:
   — Понятно!
   Широкая улыбка А'Айта демонстрирует Форт-Нокс ^[19] в миниатюре.
   — Белого парня задерживают безо всякой причины. Ниггер требует предъявить права и регистрацию. — Он делает вид, что спускает курок. — Бах! Мертвый белый босяк, о-го-го!
   — Интересно, — говорю я и пишу: «Чертов псих!» Он не отводит пистолет еще несколько секунд, но потом все же решает убрать его.
   — Да, это полная противоположность тому, как мокрицы-копы суют героин нам в задницы!
   — Дружище, мне нравится! — кивает Тревис и поворачивается ко мне: — А ты что думаешь?
   Кашляю.
   — А кого именно будет играть Тревис?
   А'Айт без энтузиазма реагирует на мой вопрос.
   — Он будет единственным белым, кого любит полицейский. Что думаешь?
   — Думаю, хорошо, что ты убрал пушку, — говорю я, но А'Айт не понимает юмора. И, не дожидаясь, когда он снова достанет пистолет, продолжаю: — Уверен, это очень оригинальная идея.
   — Это ты мне говоришь? — уточняет он.
   — Подумай, как ее можно реализовать, — командует Тревис и снова обращается к А'Айту: — Гриффин — классный парень. Я буду сниматься в фильме про парней, которые устроили бойню в школе. Вот почему студия устраивает эту вечеринку!
   — Слышу шелест купюр, — усмехается А'Айт, оглядывая зал. — Скажи этим черномазым, что если они не поскупятся, у меня есть саундтрек.
   — Хорошо, — отвечаю я и пишу: «Ни за что! „Поворачиваюсь к Тревису: — Знаешь, на самом деле эта вечеринка по поводу твоей главной роли в «Огненной дыре“.
   — Яне буду стрелять в школе ? — удивляется Тревис.
   — Этот фильм гораздо лучше, — вру я. — Он тебе понравится.
   — А я буду в нем стрелять? Вздыхаю:
   — Посмотрим, что можно сделать.
   Свита А'Айта пробивается к нам через толпу. Они идут плечом к плечу и похожи на надвигающийся шторм.
   — Будем на связи, — бросает мне А'Айт.
   — Замечательно.
   Перед тем как уйти, он обнимает Тревиса:
   — Ну бывай, дружище.
   Тревис смотрит на него с обожанием:
   — Этот парень такой талантливый! П. Дидди в подметки ему не годится.
   — Ты абсолютно прав. Тревис обнимает меня:
   — Ну что ж, теперь пора повеселиться.
   Два часа спустя я томлюсь в отдельном кабинете с Тревисом, Фрогом и двумя несовершеннолетними девицами. Им едва исполнилось шестнадцать, но они изо всех сил стараются казаться старше: толстый слой макияжа и топы, открывающие грудь. Поуки сидит в соседнем кабинете, закинув руки за голову, а под столом кто-то делает ему минет. Фрог уходит, и Тревис решает, что пора трахнуть одну из девчонок. Но, как щедрый человек, поворачивается и к другой, давая ей шанс.
   Допиваю пиво и сообщаю:
   — Я ухожу!
   Тревис на секунду прерывается и извлекает язык изо рта одной из девушек.
   — Дружище, вечеринка только начинается!
   — Для меня вечеринка уже закончилась, — зеваю я.
   Тревис отстраняется от девушек и вскакивает.
   — Подожди здесь, не уходи!
   Мы наблюдаем, как молодой принц уносится стрелой и исчезает в толпе преданных пьяных друзей.
   — Куда это он? — спрашивает одна из девушек.
   — Не знаю, — отвечаю я.
   — Мэнди, мы уже перешли грань, — шепчет другая девушка.
   — Подумаешь! Многие ли могут похвастаться, что их лишил девственности Тревис Траск?
   Взъерошенный и потный Поуки подходит и садится рядом со мной.
   — Парень, ты не знаешь, где тут можно раздобыть травки?
   — Нет.
   — Вот черт! — Он зажигает грязный измятый косяк размером с мизинец и исчезает.
   Не проходит и пяти минут, как возвращается Тревис и тянет за собой еще одного парня.
   — Гриффин, это Джеймс. Он меня стрижет.
   — Привет, Джеймс, — говорю я, и тот бросает на меня томный взгляд.
   — Он милый, — сообщает Джеймс Тревису и садится рядом со мной. У него подведены глаза, светлые волосы идеально пострижены.
   — Знаешь что? — обращается к нему Тревис. — Подстриги Гриффина за мой счет.
   Лицо Джеймса озаряет вспышка радости.
   — Конечно!
   — Меня не нужно стричь.
   — Я могу сделать немного короче, — прикасается Джеймс к моим волосам.
   Тревис хлопает меня по плечу:
   — Отблагодаришь меня позже.
   — Мне действительно нужно идти, — поднимаюсь я.
   — Выпей еще, — не унимается Тревис.
   — Да, милый, — вторит ему Джеймс, — выпей еще.
   — Официант! — кричит Тревис, снова вернувшийся в объятия девушек.
   — Ну же, Гриффин, — хлопает накрашенными ресницами Джеймс. — Дорогуша, расскажи мне о себе.
   Отодвигаюсь от него.
   — Думаю, тебе стоит знать, у меня есть постоянный партнер.
   — И у меня, милый, и у меня! — подмигивает Джеймс.

* * *

   Устало поднимаюсь домой и слышу чей-то голос:
   — Эй, Джи!
   Оглядываюсь и замечаю Кенвина, сидящего в шезлонге у бассейна. Мне нравится, как он ко мне обратился, но тут я вспоминаю, что чернокожие называют так своих приятелей.
   — Что с тобой? — спрашивает он.
   — А ты что здесь делаешь? Уже поздно.
   — Не могу заснуть.
   — А я могу. — И я продолжаю подниматься по лестнице.
   — Ба говорит, что ты гей.
   Что знает один… Подхожу к нему и чувствую: нам предстоит длинный разговор.
   — Это правда.
   — Но ты не похож на гея.
   Меня поражает наглость этого парня, но я все равно пытаюсь объяснить:
   — Понимаешь, не каждый гомосексуалист ведет себя вызывающе. Это такой стереотип. Хотя так думать проще всего, потому что явных геев постоянно показывают по телевизору и в кино. Но не все же такие, как Стивен Коджокару. К счастью!
   — Ты не гей, — настаивает Кенвин.
   Никто раньше не подвергал сомнению мою сексуальную ориентацию. Стоит сказать, что ты гей, и окружающие обычно верят тебе.
   — Мне жаль разуверять тебя, но, сколько себя помню, я всегда был им. — Приходится говорить штампами. — Леопард не может изменить цвет пятен. А теперь, если ты позволишь…
   — Нет, все это не соответствует твоей биографии, — отчаянно качает головой Кенвин.
   Ему удается меня заинтересовать, и я решаю развить тему:
   — Какой биографии?
   — Ну сведениям, из которых делают вывод о человеке. Их можно найти про любого. Смотри, ты утверждаешь, что ты гей, но по информации, которую я собрал…
   — Какой информации?
   — Справки из колледжа и школы, медицинские сведения, отчеты полиции.
   — Кенвин, о чем ты говоришь?
   — Об информации, Джи. Информация — это сила.
   Правда? А я всегда считал, что геи — это сила.
   Может, меня неправильно информировали?
   — И что, ты меня проверяешь?
   — Я проверяю каждого, — объясняет Кенвин. — Никогда не знаешь, как это может пригодиться.
   — Понятно, — начинаю я нервничать. — Ну и как, нашел что-то интересное?
   — Массу! — Кенвин смотрит в усыпанное звездами небо. — Ты встречался с девушкой из группы поддержки все четыре года, пока учился в средней школе, тебя выбрали королем бала и потом приглашали на вечера встреч. Ты был полузащитником в футбольной команде и получил стипендию для учебы в Стэнфорде. Там ты вступил в тайное братство «Сигма Чи», подхватил триппер от одной из подружек, а твой средний балл — три с половиной, — говорит он.
   Я потрясен. Насколько же умен этот парень?
   — Сначала ты работал помощником менеджера на фабрике по выпечке чизкейков в Вудленд-Хиллз. С одной девушкой ты жил полгода, но она сошла с ума, напала на тебя с отверткой и подожгла твою квартиру.
   Лорейн! О Боже! Девушка, навсегда излечившая меня от любви к прекрасному полу!
   — Все это незаконно, — возмущаюсь я. Не понимаю, откуда он знает обо мне так много. Но потом я вспоминаю, что он собирает компьютер для «ба».
   — Джи, мне ничего не нужно. Но если тебе понадобится информация о ком-нибудь, я смогу раздобыть ее. За небольшую плату.
   — О, правда? — Мне хочется проучить его. — К твоему сведению, молодой человек, ты ничего обо мне не знаешь!
   — Оставь, Джи! Расслабься. Я никому не скажу. — Кенвин поднимается и уходит в темноту. — И помни, если я буду тебе нужен, ты знаешь, где меня найти.

РЕЙЧЕЛ

   Приходится остановиться у газетного киоска на бульваре Сан-Висенте, чтобы купить журналы для Виктории: «Пипл», «Ю-Эс», «Нэшнл инкуайрер», «Глоуб», «Экзаминер» и «Стар». Осторожно складываю их на заднее сиденье и, как обычно, пробираюсь на водительское место. В этот момент жужжит пейджер. У меня никогда раньше не было этого средства связи. Я всегда считала, что им пользуются только наркоторговцы и те, чья деятельность наносит здоровью нации не меньший вред. Хорошая новость состоит в том, что звук раздается из машины. Плохая — я не представляю, где лежит этот пейджер! Роюсь в вещах на переднем сиденье, и тут звонит сотовый телефон.
   По крайней мере я знаю, где он. Но сталкиваюсь с новой проблемой: как ответить на звонок? Нажимаю несколько кнопок — ничего не выходит, а мои ладони становятся липкими от пота. Телефон выскальзывает из рук, продолжая звонить, а затерявшийся пейджер вторит ему своими сигналами. Наконец я попадаю в нужную кнопку, и в машину врывается крик Микаэлы:
   — Рейчел, ты меня слышишь?
   Подношу телефон к уху:
   — Алло?
   — Я только что отправила тебе сообщение на пейджер! — нервничает она. — Почему ты не перезвонила?
   — Я в машине. Отъехала от киоска и направляюсь к дому.
   — Урок первый. После сигнала пейджера немедленно перезванивай. Даже если ты на унитазе, меня это не волнует.
   Морщусь. Совсем не обязательно переходить на грубости.
   — Да, хорошо.
   — Планы на день изменились. Лорн уехал из города на эти выходные, а Виктории сделали вчера экстренную процедуру, поэтому она будет не в форме.
   — С ней все в порядке?
   — Все нормально, обезболивающее лежит в офисе. Теперь послушай, это очень важно. Одна таблетка викодина каждые четыре часа — это максимум. Не больше. Что бы она ни делала, не уступай ей и не обращай внимания на ее крики.
   — Она будет кричать? — пугаюсь я.
   — Поверь мне, ей не больно. Это все игра. У тебя есть код сигнализации?
   Открываю блокнот.
   — Да.
   — И у тебя есть Книга правил.
   — Да, она здесь, — отвечаю я нерешительно.
   — Тебе необходимо помнить о двух вещах. Не смотри ей в глаза и делай все, что она потребует. Поняла?
   — Гм…
   — Ладно, — говорит Микаэла, — Берти уже в доме, я тоже скоро приеду. Позже свяжусь с тобой по пейджеру. И еще, Рейчел, обязательно перезванивай в течение десяти секунд — буду засекать время.
   Микаэла вешает трубку, я кладу телефон и еду дальше. Через пять минут пейджер снова оживает. В этот момент я нахожусь в плотном потоке машин. Съезжаю на обочину и набираю номер, светящийся на маленьком экранчике. После первого звонка Микаэла снимает трубку.
   — Молодец, — хвалит она и отключается.
   — Спасибо, — ворчу себе под нос. Я и не представляла, насколько это может быть серьезно.
   Еду прямо к дому. К воротам подхожу с сумкой через плечо, руки заняты газетами и журналами. Мне удается набрать код, и я терпеливо жду, пока откроются ворота. Вхожу и тороплюсь в дом. Не успеваю нажать на звонок у служебного входа, как дверь резко распахивается, и я вижу крупную негритянку. Она рассматривает меня. Несколько газет выскальзывают из моих рук и ползут вниз.
   — Рейчел?
   — Да. — Газеты падают на землю.
   — Поднимай их и иди за мной, — командует она.
   Собираю газеты и прохожу на самую шикарную кухню из всех мною виденных. Прямо как в программе «Лучшие дома» на Эм-ти-ви: белый мраморный пол, длинные столы, очень красивое современное оборудование. В углу даже стоит кирпичная печь для пиццы, как на кухне в «Калифорния-пицца». Снова начинаю мерзнуть, а моя куртка осталась в машине. Выдыхаю и ожидаю увидеть пар изо рта, как у мальчика из фильма «Шестое чувство».
   — Вы Берти, да? Экономка?
   Берти смотрит на меня, как Уизи из сериала «Джефферсоны», но с недовольным видом: сложила руки на груди и нахмурилась.
   — Я читала о вас в Книге, — объясняю я.
   — Тогда ты, вероятно, знаешь, что сегодня у меня выходной, а я здесь. И мне это совсем не нравится, — заявляет она.
   Я что-то читала о том, что Берти работает четыре дня в неделю. Пачка журналов выскальзывает у меня из рук.
   — Можешь положить их туда, — показывает она на черный гранитный бар. — Я буду здесь всего два часа. Виктория и Лорн обычно спят в это время, поэтому тебе приличествует многое сделать до их пробуждения!
   Приличествует? Я даже не знаю, что означает это слово.
   — Начнем сначала. Разложи прессу в алфавитном порядке. — Она подходит к бару и разбирает издания. — Таблоиды справа, журналы слева. — Берти кладет «Экзаминер» поверх «Нэшнл инкуайрер». — Ты записываешь? Я не люблю повторять, — раздраженно, как школьная учительница, говорит она.
   Когда Берти заканчивает, замечаю ошибку.
   — А разве «Стар» не должен лежать последним? — интересуюсь я.
   — «Стар» — самый важный журнал, он всегда наверху.
   — Но тогда перед «Нэшнл инкуайрер» должен идти «Глоуб»?
   — Нет, это любимый журнал Виктории, поэтому его мы кладем вторым.
   — А как же «Экзаминер» ? Почему он лежит после «Нэшнлинкуайрер» и «Стар»?
   — Ты задаешь слишком много вопросов.
   — Я пытаюсь понять.
   — Раскладывай их в том порядке, как я показала. И не нужно постоянно о чем-то спрашивать. Лорн и Виктория не выносят этого.
   Берти идет через всю кухню к холодильнику и открывает его.
   — Холодильник всегда должен быть полон. — Она показывает на ряды банок с диетической колой и витаминной водой. — Каждая банка должна быть чисто вытерта и стоять в соответствующем ряду.
   На верхних полках холодильника нет ничего, кроме диетических напитков: «Диет кола», «Диет пепси», «Диет спрайт», «Диетсевен-ап» и «Диет Доктор Пеппер» — все напитки выстроены в ряды, как маленькие солдатики. Нижние полки заняты различными сортами витаминной воды, расставленной в алфавитном порядке, — от «Баланс» до «Стресс би». Каждый ряд обозначен маленькой белой наклейкой с указанием конкретного названия. Невероятно, но названия указаны на всех предметах, даже самых очевидных, как будто кто-то не мог наиграться со стикер-машиной или заранее готовился к наступлению старости и болезни Альцгеимера. На масленке написано: «Масло». В отсеке для яиц лежат только яйца, но соответствующая табличка все равно есть. Даже на полке с заводской надписью «Охлажденное мясо» есть маленькая белая наклейка «Охлажденное мясо».
   В кухню заходят два подростка. Один из них — Мэтт, пятнадцатилетний сын Виктории от первого брака. Он держит за руку девушку с колечком в брови.
   — Доброе утро, Мэтт, — натянуто улыбается Берти.
   — Мама встала? — интересуется тот. Яблочко от яблони недалеко падает. Черты лица у него мамины, как и натуральный цвет волос.
   — Еще нет, — продолжает улыбаться Берти. Мэтт достает из холодильника две банки с содовой.
   — Мэтт, это Рейчел, — представляет меня Берти. — Теперь она работает здесь.
   — Удачи, — роняет Мэтт, но в его словах не слышится искренности. Они с девушкой удаляются в сторону холла.
   — Он кажется милым ребенком, — говорю я в основном для того, чтобы заполнить паузу.