Уильямс Тэд. Война Цветов

   — Они ведь, наверное, документы у нас проверят? И поймут, что я никакой не Маргаритка? — тихо спросил Тео у Кочерыжки. Он слишком устал, чтобы бояться, но все-таки немного побаивался.
   — Разве Пижма не дал тебе удостоверения? — удивилась она.
   — Нет.
   — Ладно, не важно. В сотах я позвонила кому надо. Эти громилы просто перестраховываются. Если она придет, можешь хоть штаны на голову надеть и джигу сплясать, роли не играет.
   Ждали они довольно долго — Кочерыжка успела еще раз слетать к окошку-амбразуре и переговорить с охраной. Основной темой разговора, было, очевидно, предложение поднять свою серую задницу и позвонить еще раз. Тео, опасаясь услышать, что ответит на это предложение огр семи с половиной футов в вышину, почти столько же в ширину и с чем-то вроде ручного пулемета на плече — не говоря уж о его не менее хорошо вооруженных сослуживцах, — съежился на стуле у стенда с брошюрами. «Я тут ни при чем — я просто жду, когда мне шлепнут в паспорт рабочую визу».
   Но любое напряжение когда-нибудь да проходит, и Тео поймал себя на том, что клюет носом. Проснулся он благодаря Кочерыжке, сильно дернувшей его за бровь.
   — Вставай, — велела она.
   — Перестань...
   — Ты не знаешь, как тебе повезло, парниша. Ее светлость лично пришла за тобой.
   Тео разлепил глаза и поднялся на ноги. Сразу за барьером стояла стройная миловидная фея, неотличимая на первый взгляд от всех тех, которых он видел на вокзалах и улицах. Но в ее светло-каштановых волосах сквозила проседь, и Тео, несмотря на весь ее молодой и подтянутый облик, догадался, что лет ей уже немало.
   — Превосходно, — смерив его взглядом, сказала она. — Просто чудесно. Какая удача, что мы вас заполучили. — У себя дома Тео отнес бы такую женщину к категории «у этой не забалуешь». Аристократка из тех, что запросто примут роды у жеребой кобылы. — Подумать только, — обратилась она к Кочерыжке, — настоящий смертный!
   — Она знает? — слегка удивился Тео.
   — Разумеется, я знаю — и просто дрожу от волнения. — Она протянула ему руку. — Прошу прощения за то, что веду себя так негостеприимно, но исследовательский пыл, боюсь, сильнее меня. Добро пожаловать в наш дом. Я леди Амилия Жонкиль. Лорд Нарцисс — мой брат.
   Тео не сразу заметил, что на руке у нее надета перчатка — похоже, резиновая. Может, она и впрямь помогала кобыле ожеребиться? Скорей уж единорожице.
   — Очень приятно...
   — Мне тоже, мастер Вильмос. С тестами мы, конечно, подождем до завтра, но все-таки хотелось бы провести парочку, прежде чем мы уложим вас спать, — и боюсь, что это будет чуть-чуть болезненно.
   Кочерыжка улетела далеко вперед, и встревоженный Тео ни о чем не мог ее спросить, а леди Жонкиль между тем взяла его за руку и провела через сторожевую башню в твердыню Нарциссов.

19
 
ПРАЗДНИЧНЫЙ ВИЗИТ

   Утром ветер переместился на северо-восток. С Иса задул свежий бриз, первый вестник далекой зимы, гнувший верхушки деревьев Ардена. Настал канун Мабона, когда многие едут домой, в деревню, чтобы навестить своих. Работники помоложе, не могущие пока позволить себе такую поездку, украшали большой дом кукурузными куклами, желудями и яблочными пирамидками. Месяц, который один санитар смастерил из лозы и бересты, покачивался на ветру над парадной дверью.
   В «Циннии» царило волнение, вызванное не только праздником, переменой погоды и прочими заурядными причинами наподобие близкого выхода на пенсию кого-то из хобов или побега одного из близнецов Пиретрум (они неизменно убегали в холмы, и директору приходилось порой нанимать проводника с Черным Псом, чтобы выследить меняющего облик больного). Сестры в коридорах или в перерывах, за чаем с лавандовыми лепешками, перешептывались совсем о другом: к Тихой Деве-Примуле ожидался посетитель. То, что посетитель почти всегда был один и тот же и что он почти всегда приезжал на праздники, отнюдь не делало его менее интересным. Красавец даже по высоким эльфийским стандартам и наследник одного из самых видных домов, он был еще и холост. Поговаривали, что у него есть парочка бастардов, но это не мешало ему со временем вступить в брак. И нет в Эльфландии закона, как заявляла одна из молоденьких медсестер, запрещающего ему жениться на простолюдинке, если он таковую полюбит.
   Сестры постарше над этим смеялись. Молодой лорд Примула — не чета фермерской дочке, еще не просохшей от росы Ивняка. Вольно ей относиться к романтическим бредням, что показывают в зеркальнике, с той же беззаветной верой, которую другие приберегают для парламентских дебатов, или межполевых финансовых сводок, или новостей о пограничных стычках между великанами и более мелкими, но более амбициозными горными троллями. И все-таки многие сотрудницы, исключая совсем уж черствых, находили некое очарование в наивной уверенности юной сестрички, что даже большие крылья не могут служить препятствием для брачного союза с одним из Цветков.
   — С другой стороны, их и удалить недолго, — говорила она. — Другие это делают постоянно.
   — Это уж точно — раз за разом, — подтвердила другая сестра. — Взять хоть мастера Медуницу. У него они всегда отрастают, как ни старайся. — Остальные захихикали. Заведующий любовью у персонала не пользовался и служил частым предметом обсуждения.
   — Одинокой девушке больше подходит смертный, — заметила пожилая сиделка. — Буйный, пахучий и волосатый. Красота! Эх, вернуть бы мне пару сотенок.
   — В наше время заполучить такого не легче, чем кого-нибудь из Цветков, — возразила еще одна.
   — Гляди, девочка: если молодой Примула тобой заинтересуется, как бы кто из юных цветочных леди не напустил на тебя кондратия, — весело предостерегла пожилая. — С одной моей знакомой, что в услужении была, как раз это и приключилось. Не любят они делиться с такими, как мы.
   — Я знаю, что этому никогда не бывать, — покраснев, сказала девушка с фермы, — но помечтать-то можно?
   — С этим согласились все без исключения. Уж кто-кто, а брат Тихой Девы-Примулы стоит того, чтобы о нем помечтать.
 
   — Эрефина? — сказал он, точно боясь отвлечь ее от чего- то. Она сидела в своем кресле, безжизненная, как статуя. — С Мабоном тебя, дорогая. Это я, Караденус. Я пришел навестить тебя.
   Дверь он не только закрыл, но и тщательно запер на щеколду. В коридоре, когда он шел к сестре, собралось необычайное количество медсестер — все они делали вид, что на него не смотрят, но у них это не слишком хорошо получалось. Трудно поверить, что у всех этих женщин вдруг нашлись неотложные дела именно в этом крыле лечебницы. С недавних пор его политические взгляды подверглись кардинальным изменениям — возможно, кто-то из персонала шпионит за ним? Но кто, с другой стороны, мог дать такое указание? У Глушителей есть дела поважнее, чем его обязательные визиты в «Циннию». Его собственный отец? Вряд ли их разногласия зашли настолько уж далеко. Слежка скорее всего — только плод его воображения, но почему тогда они так интересуются им?
   — На этот раз я пришел не просто так. — Он наклонился и взял холодную руку сестры в свою. — У меня появились дела, которые некоторое время не позволят нам видеться. — Он наклонился еще ниже и заговорил совсем тихо, словно делясь тайнами с кем-то, способным его понять. — Теперь всюду большие затруднения, особенно в Городе. Ходят разговоры о новой Войне Цветов. — Он закрыл глаза в приступе внезапной усталости. — И боюсь, что слухи эти правдивы. Какие ужасы ожидают нас после стольких лет мира!
   Он отпустил ее руку и откинулся назад, изучая ее лицо. Он принуждал себя улыбаться, но это давалось ему с трудом.
   — Помнишь, как мы маленькими ездили к родственникам в Очный Цвет? Такой большой дом в холмах Ольшаника? Ты боялась, потому что тебе наговорили, что там водятся мантикоры, а я сказал, что буду тебя защищать. Что я ничего не боюсь. Я тогда только что получил свой первый меч да выучил несколько чар, но твердо пообещал, что не позволю, чтобы с тобой случилось плохое. Никогда.
   На некоторое время он утратил способность говорить.
   — Мне вспомнился тот старый гоблин, — произнес он наконец. — Помнишь его? Он встретился нам на Огнистой Дороге. Он вез на рынок кроличьи шкурки и позволил тебе погладить своего единорога. — Караденус вернул на лицо улыбку. — Какая ты была храбрая! Единорог шарахался от моего запаха — а может быть, от чар, которые были тогда на мне, и колокольчики на нем звенели вовсю. Но когда подошла ты, он наклонил голову и дал себя погладить. И глаза у тебя сделались большие-большие.
   Он снова взял ее за руку и надолго замолчал.
   — Я приду к тебе снова, как только смогу, — сказал он, вставая. — Я не забываю. Никогда не забуду. — Он поцеловал ее в щеку, твердую и холодную, как из глины. — И когда день придет, я отомщу за тебя — клянусь Колодезем. — Помедлив, он часто заморгал и поцеловал ее еще раз. — Я люблю тебя, сестра, моя Эрефина. — Она сидела все так же неподвижно, если не считать легких колыханий ее груди. — Прощай.
 
   — Какой же он красивый, — говорила молодая сестричка с фермы. — Но вышел он от нее грустнее некуда, вам так не кажется?
   — Поди разбери их, этих Цветков, — сказала другая. — Чисто статуи.
   — Нет, я думаю, он все-таки жалеет сестру...
   Другая продолжала отмерять в стаканчики эликсир некусайки — в лечебнице близилось время приема лекарств.
   — Цветки не расходуют сил на чувства, особенно когда речь идет о женской половине семьи. Просто делают что положено, всем напоказ. Это они умеют.
   — И потом она здесь уже столько лет, что пора и привыкнуть, — сказала сиделка постарше. — Все это романтические бредни, дитя мое. Про богатых красавчиков можно навоображать что угодно — они мастера представляться.
   — Вы правда так думаете?
   — Запомни мои слова, девочка, и не давай себя обдурить. Они правят миром, вся Эльфландия им кланяется — с чего им печалиться-то?

20
 
В СТАНЕ ВЬЮНОВ

   — А это еще что? — Тео подозрительно прищурился на склянку в руках у леди Амилии — та излучала желто-зеленое свечение, как в малобюджетном кино.
   — Плакса-вакса-гуталин, — прокомментировала Кочерыжка болтавшая ногами на краю лабораторного стола.
   — Ты-то хоть помолчала бы!
   — Это совсем не больно, — сказала эльфийская леди, но этому утверждению, на взгляд Тео, недоставало задушевности.
   — В последний раз вы говорили, что больно будет совсем чуть-чуть, а мне точно сверло от бормашины в позвоночник всадили. Как же прикажете понимать ваше «не больно»? Как солидную трепку?
   — Во всяком случае, не хуже, — заверила леди Амилия. — Лягте, пожалуйста, на живот. Хорошо, что мы не надели рубашку, правда?
   — Просто здорово. — Тео взгромоздился на застланный белым стол. Сходство этого кабинета с ветеринарной клиникой не давало ему покоя — спасибо и на том, что тут чисто. Однако он не договаривался изображать из себя подопытного кролика в обмен на безопасность. — Вы так и не сказали, что у вас в этой склянке.
   — Пиявка. Мы возьмем у вас немножечко крови.
   Тео начал сползать со стола, но леди Амилия ухватила его за руку и не пустила. Ничего себе силища для такой хрупкой дамы! На вид в ней не больше ста десяти фунтов* ^[24].
   — Не нужно сцен, юноша. Он что, в самом деле так плохо разбирается в науке? — осведомилась она у Кочерыжки.
   — Пиявки, по-вашему, наука? А дыба и тиски для пальцев тогда что — тестирование?
   — Нам просто нужна толика вашей крови для... для еще одного анализа. Нам так редко выпадает случай исследовать такого, как вы.
   — Я думал, что смертные посещали этот город довольно часто.
   — Ну-у... не так уж и часто. Здесь, во всяком случае, давно уже не было представителей вашего вида, а наука с тех пор значительно шагнула вперед. Это бесценная возможность пополнить наши знания. Перестаньте капризничать и лягте как следует.
   — Миледи знает, что делает, Тео, — вставила Кочерыжка.
   Он не хотел подводить летуницу, но ведь и она впутала его в эти эксперименты, не спрашивая согласия. Он вытянулся на столе и уставился в стену, совершенно голую, если не считать барельефа со стилизованным нарциссом. Он пытался расслабиться, но чуть не взвизгнул, когда холодная рука леди Амилии коснулась его спины.
   — Глупенький, вы ведь только хуже себе делаете, когда напрягаетесь. Не бойтесь, эти пиявки специально выращиваются для научных целей. — Что-то присосалось к нему под лопаткой, и он ощутил укол, вокруг которого быстро распространилось онемение. — Теперь будет легче, — заявила исследовательница. — В их слюне содержится анестетик. Это значит, что...
   — Я знаю, что это значит. — Невежливо, должно быть, перебивать фею, занимающую столь высокое положение в обществе, да только он плевать на это хотел. Обращается с ним, как с Чарлтоном Хестоном* ^[25]на планете обезьян. — «Мы добавим еще пятьсот баксов к вашему больничному счету» в переводе с греческого. Шутка, — добавил он после нескольких секунд недоумевающего молчания.
   — Да, конечно. Ну, кажется, наша малышка уже напилась. Кумбер! Еще пиявку, пожалуйста.
   — Еще? Почему бы вам не пробурить во мне скважину и не выкачать сразу ведро?
   — Хорошая мысль. — Леди Амилия применила силу, чтобы удержать его на столе. — Это тоже была шутка, мастер Вильмос.
 
   Когда она наконец удалилась — не иначе для того, чтобы прочесть маленьким эльфикам лекцию о вреде жевательной резинки, — Тео снова влез в рубашку и брюки. Ассистент миледи, невысокий эльф с кожей цвета ириски и волосами чуть посветлее, остался наводить порядок в лаборатории.
   — Сколько я здесь пробыл? Чувство такое, что целый день.
   — Сейчас далеко за полдень, — сообщила Кочерыжка. — Есть хочешь?
   — Угу. Когда тебе ставят большую светящуюся пиявку, это здорово повышает аппетит.
   — Может, помоете руки, пока я еще раковину не вычистил? — предложил ассистент.
   Тео потряс головой, и эльф принялся надраивать бронзу.
   — Ох и ворчун же ты, Вильмос, — заметила Кочерыжка.
   — Что во мне такого интересного? Здесь сегодня перебывало с полдюжины эльфов, и все на меня пялились, хотя слова ни один не вымолвил: Чувствуешь себя, как Человек-Слон.
   — Если хотите, я объясню, — сказал ассистент и, кажется, покраснел, насколько позволял рассмотреть цвет его кожи.
   Кочерыжка прилетела и побалансировала у Тео на плече, пока он застегивал рубашку.
   — Валяй, меня он все равно не слушает.
   Маленький эльф был застенчив, но без раболепия, с которым Тео сталкивался то и дело за свое краткое пребывание в доме Нарцисса. Гоблинки-горничные опускали перед ним глаза, бескрылые, но явно невысоких чинов служащие уступали ему дорогу. А у этого в глазах даже огонек какой-то светился, непонятно с чего.
   — Дело в том, что... Вы явились к нам из волшебного мира, мастер Вильмос, и мы, наверное, кажемся вам ужасно скучными. Но быть участником этих исследований — большая честь. Вы представить себе не мажете, как это волнует. — Щеки у него стали совсем шоколадные — значит, он действительно покраснел. — Я, конечно, говорю только за себя, но уверен, что и леди Амилии очень интересно, а уж мне-то... — Он остановился перевести дух. — Диплом я защищал по морталогии, но даже не надеялся, что когда-нибудь...
   Тео невольно проникся симпатией к этому парню. В нем чувствовалось что-то детское, помимо юного лица и того, что головой он едва доставал до плеча Тео.
   — Не могу сказать, что рад служить вашей науке — это не совсем так, — но все-таки доволен, что могу кому-нибудь пригодиться. Тебя как зовут?
   — Как зовут? — искренне удивился эльф.
   — Я опять что-то не то сморозил? Может, в твоих краях никому не дают имени, пока ты хотя бы одну тыкву в карету не превратишь? — Тео тут же пожалел о своем сарказме, поскольку парень смутился и чуть ли не запаниковал. — Ладно, забудь. Так это ничего, что я спрашиваю?
   — Видал, каково это — иметь дело со смертными? — фыркнула Кочерыжка. — Упомяни об этом в следующем отчете. Я бы тебе такого порассказала...
   — Я просто... — Ассистент тряхнул головой. — Меня зовут Кумбер. Кумбер Осока.
   — Очень приятно. — Тео начал зашнуровывать башмаки. — Так где тут у вас поесть можно? Мне приносили какие-то коржики, но давно уже, утром. Тебя поселили в другом крыле, — сказал он Кочерыжке, — может, там буфет есть?
   — Я живу в Нарциссовых сотах под главной башней — наши порции для тебя маловаты. Может, нам удастся покормить тебя в столовой, или тебе прямо в комнату принесут, хотя так обслуживают только шибко важных гостей. Кстати о комнате — ты ею доволен? С утра я не успела к тебе заглянуть.
   — Все отлично. Гостиница в Стране Чудес, да и только. Технику я не трогал — у Пижмы я из-за этого чуть дом не спалил.
   В глазах у Кумбера снова зажегся огонь.
   — Вы знаете графа Пижму?
   Тео посмотрел на Кочерыжку — она, похоже, не возражала.
   — Вроде того. Останавливался у него на пару дней.
   — У него есть любопытные идеи об эфирных парах, совершенно оригинальные. Он не просто любитель в отличие от других цветочных лордов. — Вид у Кумбера после этих крамольных слов сделался виноватый. — Вы читали его труд о круглых и треугольных изречениях?
   — Боюсь, последнее время мне было не до того, но теперь прочту непременно. — Кочерыжка дернула Тео за ухо, и он сморщился. — Перестань. Так как насчет еды-то? Обеда, ужина или как это у вас называется?
   — Не хотели бы вы... — Кумбер, как видно, вложил в это все свое мужество. Засунув руки в карманы белого халата, он покачался на каблуках и начал сызнова: — Не хотели бы вы пообедать как следует? Сегодня как-никак канун Мабона. Прошу вас обоих оказать мне честь. Здесь в доме Нарцисса, около парка, есть ресторанчик, очень приличный. — Он снова залился краской. — Мне по крайней мере так говорили.
   — Я — за, — пожал плечами Тео. — Ты как, Кочерыжка? Тебе Мальчик-с-пальчик свидание на вечер не назначал?
   — Ты вульгарен даже для смертного. — Она спорхнула с его плеча и подлетела к Кумберу. — Как я, успею красоту навести?
   — К-конечно. Мне все равно уборку надо закончить.
   — А мне разрешается выходить? — спросил Тео. — Может, этим Нарциссам в любой момент надо знать, где я?
   — Тебя, Вильмос, не они выписывали, а Штокрозы. Сюда тебя приняли по моей просьбе. Тебе повезло, что леди Амилия так интересуется смертными.
   — Если этот интерес выражается в пиявках, я как-нибудь обойдусь. — Тео стало немного не по себе оттого, что леди Амилию и прочих Нарциссов так мало беспокоит его местонахождение. — Ты говорила ее светлости, что меня пытаются убить?
   — А как же! Это ее как раз и заинтересовало. Ладно, мальчики, я полетела прихорашиваться. Пара часов, и я тут. — Она засмеялась и скрылась за дверью.
   Кумбер проводил взглядом ее удаляющиеся крылышки.
   — Она просто прелесть. Извините, что я спрашиваю... она... — На щеках эльфа вспыхнул шоколадный румянец. — Она — ваша девушка?
 
   Тео не мог не согласиться, что это лучше буфета. Уютный ресторанчик «Сторожка» помещался в нижнем этаже башни, у похожего на ров углубления, через двор от настоящего сторожевого поста. Ров, освещенный скрытыми серебристыми прожекторами, когда-то, наверное, употреблялся по назначению, но теперь вокруг него вместо часовых или стен рос густой камыш и стояли подстриженные ивы. С декоративных мостиков и скамеек открывались живописные виды. Кормили в «Сторожке» хорошо, хотя Тео не успел еще полюбить эльфийскую кухню — слишком уж много меда, густых сливок и цветочных лепестков.
   — Эти усадьбы, наверное, старше самого города? — спросил Тео.
   — Думаю, что многие старше. — На втором бокале вина Кумбер немного разошелся и уже посадил на свою серую рубашку пятно от мятного желе. — Я в древней истории не силен. Город начал строиться от первого кургана — еще до короля с королевой, как говорят некоторые, но я в это не верю, — иными словами, он очень стар, очень. Но я почти уверен, что замок Нарциссов всегда стоял на одном месте, и дом Чемерицы тоже, и дом Штокрозы. Должно быть, эти усадьбы просто вбирали в себя более старые постройки.
   — Ты говоришь так, точно знаешь это все понаслышке. Разве ты сам не из Нарциссов?
   Кочерыжка, чей крохотный столик со стульчиком стоял на большом столе, прыснула и отпила глоток вина из одуванчиков.
   — Она смеется, потому что я не Нарцисс, — с извиняющейся улыбкой пояснил Кумбер. — Я вообще не из цветочного дома.
   — Я не поэтому смеюсь. Один большой обормот только что свалился в ров, вон там. — Другие посетители ресторана тоже смотрели в окна, как кого-то выуживают из воды.
   — Похоже, что это Цирус с друзьями. Цирус Жонкиль, сын леди Амилии. У них довольно... веселая компания. Мы вместе учились в школе, только мне они внимания почти не уделяли.
   — Значит, ты не из их семьи? — Тео понравилась оленина, приготовленная просто, но хорошо. Теперь он смаковал вино и думал, курят ли эльфы сигареты или, скажем, сигары — а если да, то где они их берут. — Вот почему, видно, тебя зовут не Титус, не Таурус, не Дольфус или как-нибудь в этом роде.
   — Не из их семьи? — сконфуженно хихикнул Кумбер. — Я даже к их виду не принадлежу — я ведь феришер.
   — Кто-кто? — Тео отвлекла группа молодых эльфов, с шумом и смехом ввалившаяся в ресторан.
   — Феришер. Вы о таких не слыхали? Мы домашние эльфы. Моя мать служила в няньках у леди Амилии. Миледи была очень добра ко мне и всегда давала мне книги, узнав, как я люблю читать. Даже в школу меня послала вместе с собственными сыновьями. Я был первым феришером в академии Большого Кольца.
   — Кого я вижу! Старина Кумбер-Бумбер! — завопил кто-то так, что Тео вздрогнул. — С Мабоном тебя! Как это матушка сподобилась тебя выпустить из вашей провонявшей лекарствами клетки?
   — Здравствуй, Цирус, — с немного нервной улыбкой ответил Осока. — И тебя с праздником. Зря ты так про лабораторию — мне нравится там работать.
   — Кора и корень, кому это может нравиться — работа? Будто мы в школе мало вкалывали. — Высокий молодой эльф схватил стул от соседнего столика, напугав сидевших за ним гостей, и уселся, раскачиваясь, между Тео и Кумбером. Темноволосый, очень красивый, с точеными чертами своей матери — и пьяный вдрызг. — Это кто с тобой, Кумбер, друг семьи?
   — Да, — сказал Кумбер и посмотрел на Тео с явным предостережением.
   Молодой лорд протянул Тео руку, и Тео пожал ее, не совсем понимая, чего от него ожидают. Если он и допустил промах, то отпрыск дома Жонкиль, видимо, не придал этому значения.
   — Очень приятно и все такое. Цирус Жонкиль. Не слушайте, что вон те будут нести, они уже лыка не вяжут. — Он махнул рукой в сторону своих друзей — они покачивались у бара, но благодаря их природной грации Тео только теперь стал постигать разницу между трезвым и пьяным эльфом. — А ваше имя?
   — Теодорус, — подсказала вспорхнувшая на плечо Кочерыжка, а Тео повторил. — Теодорус нюх-Маргаритка.
   — А, деревенский кузен? Добро пожаловать в большой порочный город. Ваш первый визит, да? Ну и как? Этот парень только что из Рябин, — сообщил он своим друзьям. Те разразились дружелюбными дразнилками в адрес деревенского жителя, а Цирус спросил Тео и Кумбера: — И какие же у вас планы на вечер?
   — Мы пришли пообедать, вот и все... — начал Кумбер.
   — Ну уж нет, вы оба пойдете с нами — нынче как-никак праздник. — Цирус прищурился, нацелив мутные глаза в некую точку рядом со щекой Тео, и тому показалось, что эльфа сейчас стошнит. — А это что? Кто-то сидит у тебя на плече, Маргаритка.
   — Ее зовут Кочерыжка.
   — Знакомая вашей матушки, — чопорно пояснила летуница.
   — Да ну? — осклабился Цирус. — Тогда поехали с нами, чтобы она ничего не узнала раньше времени.
   — Куда поехали?
   — В один расчудесный клуб. Совсем новый. Все только о нем и говорят, и будут говорить, пока он не закроется через недельку. Я настаиваю. Я не видал старину Кумбер-Бумбера жуткую уйму времени. — Цирус ухватил Тео за локоть и легко поднял на ноги — хватка у него была материнская. — Поедем в моем экипаже, а прочие пусть как хотят. — Он потащил Тео к выходу. Кочерыжка жужжала вокруг их голов, Кумбер поспешал следом.
   — Мы ведь еще не расплатились... — заметил Тео.
   — Чепуха. Эй, Иголка, запиши на мой счет! — Сгорбленный старый эльф за стойкой принял это без особого энтузиазма, но и возражать тоже не стал. — Он капризничает, потому что я уже пару месяцев беру у него в кредит, — признался Цирус, увлекая Тео по извилистой дорожке к воротам. — Мать ужасно не любит давать карманные деньги вперед. А шофер-то мой спит, я отсюда вижу! Сейчас он у меня вскочит!
   Цирус ринулся к длинному лимузину, припаркованному у самых ворот, а Тео спросил догнавшего его Кумбера:
   — Нам обязательно надо ехать?
   — Спорить с Цирусом бесполезно, — пожал плечами смущенный Кумбер. — Весь в мать, такой же любопытный. Если откажетесь, он только еще больше заинтересуется вами и начнет задавать вопросы — как в доме Нарцисса, так и за его пределами. Мне еще повезло, что он редко вспоминает о моем существовании.
   — Эй вы там, шевелитесь! — крикнул Цирус.
   — Мне это не по душе, — сказала Кочерыжка на ухо Тео, — но констеблей можно не бояться, пока мы с ним, — Цветков полиция не арестовывает.
   — Меня не арест волнует, — ответил Тео, вспомнив обмякшего на вокзальной скамейке Руфинуса. Но Цирус уже шел к ним нетвердой походкой, размахивая руками и приказывая поторопиться.
   — Это все я виноват, — сокрушенно произнес Кумбер.
   — Кстати, — сказал Тео Кочерыжке, — «Маргаритку» я понимаю, но зачем ты все время прибавляешь «нюх»? Что это за нюх такой?