Страница:
Это была первая встреча Джима Федерстона с филантропом, хотя он смутно помнил, что видел его за соседним столиком в «Карлтоне» в день, когда завтракал там с Хоуэттами.
— Сожалею, что заставил вас совершить это длинное и неудобное путешествие, мистер Вуд, — начал Джим. — Мы, конечно, оплатим все расходы, но это не может возместить вам потерю того, что является, если не ошибаюсь, вашим любимым развлечением.
Посетитель рассмеялся.
— Я вижу, мистер Спайк Холленд успел рассказать вам о моих младенцах. И больше чем подозреваю, что он поведал и ту маленькую историю, в которую я его посвятил… Впрочем, рано или поздно, это должно было случиться! Вы хотели меня видеть из-за Беллами?
Джим кивнул.
— Я особенно хотел поговорить с вами о ребенке, которого, по вашим словам, он загубил.
Вуд отказался от предложенного ему стула. Он стал напротив окна, сложил руки и устремил глаза куда-то вдаль.
— Ребенка… — медленно повторил он. — Что я могу вам сказать? Это старая история, забытая всеми, кроме меня, и, надеюсь, Беллами.
Вуд задумался.
— Случай, о котором я говорю, — начал он через некоторое время, — собственно, относится к ведению американской полиции, и сомневаюсь, что даже если бы я сообщил вам все подробности, — а этого я не могу сделать, — вы могли предпринять что-либо, комиссар Федерстон. Беллами, по-видимому, употреблял богатство, доставшееся ему очень рано, на то, чтобы сокрушать сопротивление людей, становившихся ему поперек дороги. Я не хочу сказать, что он преступник в обычном смысле слова. Нет, в этом отношении он более или менее безупречен. Его кумиром была власть, и ради власти он готов был на самое гнусное преступление. Противодействие любому его плану, хотя бы самому пустячному, бесило его. А если оно исходило от того, кому можно повредить, он действовал быстро и верно.
— Обычно негодяй прибегал к такому способу: — продолжал Вуд, — разил своих врагов в лице их детей. Я доподлинно знаю два случая, когда Беллами действовал именно так для того, чтобы отомстить за зло, причиненное или якобы причиненное ему. В одном случае дети были взрослые, а в том, о котором я хочу вам рассказать, речь идет о младенце. Не скажу, чем была вызвана в этот раз ненависть Абеля Беллами. Я и сам не совсем уверен, хотя и догадываюсь, и думаю, что моя догадка правильна.
Он помолчал.
— В одной американской семье исчез ребенок. Отец рвал и метал, мать была в отчаянии. У меня есть основания думать, что между матерью и Абелем Беллами была какая-то… связь что ли, но если и так, то отец об этом ничего не знал.
Ребенок был на прогулке с няней, и, вернувшись, та рассказала, что пока она разговаривала с подругой, малыш исчез из коляски. Две недели спустя произошло столкновение поездов у места под названием Речная Лука. Десятки людей погибли — сгорели во время пожара. А среди обломков был найден детский башмачок, в котором убитый горем отец признал башмачок своего ребенка.
Нашлись свидетели, видевшие, как какая-то женщина вносила малыша в вагон. Не могло быть сомнения, что он погиб при крушении. Была выдвинута версия, что похититель или его агент отправлялся куда-то с ребенком, и что их постигло несчастье.
— Был этот случай доведен до сведения полиции? — поинтересовался Джим.
К его удивлению, Джон Вуд отрицательно и угрюмо покачал головой.
— Поэтому-то я и уверен в том, что мать знала, кто похитил ребенка! Боясь за его судьбу, она ничего не сообщила полиции! В том, что виновником похищения был Абель Беллами, я не сомневаюсь ни капельки!
— Вы абсолютно уверены, что малыш погиб?
Вуд кивнул утвердительно.
— Когда это случилось?
— Это можно установить по времени крушения — единственная дата, которой я располагаю. Ребенок пропал в августе… Да, в августе 1890 года.
Лицо Джима разочарованно вытянулось.
— А я надеялся сообщить вам, что ребенок еще жив! — сказал он в задумчивости. — Однако боюсь, даты не сходятся…
— Думаю, что это не первое преступление Беллами такого рода. В продолжении пяти-шести лет я выследил два таинственных исчезновения, и в обоих случаях это были дети людей, выступивших против него. А как я вам уже сказал, цель его жизни — безграничная власть!
— Может быть, мистер Вуд, вы расскажете мне еще кое-что?
Вуд покачал головой.
— К сожалению, не могу.
— Как звали отца этого малыша?
— Я не могу сказать вам даже этого…
— Почему, господин Вуд?
— Потому что на мне лежит известная ответственность.
Джим перевернул страницу в маленькой записной книжке, где он делал записи.
— Перейдем тогда к другой теме, пожалуй, менее мрачной? Вы дружили с племянником старика Беллами?
Вуд снова кивнул.
— Да, я был его близким другом.
— Он погиб в воздушном бою… Кажется, над Ганновером?
— Да. Во время воздушной разведки.
— Говорил он когда-нибудь о своем дяде?
— Никогда!
— А имел он что-нибудь против него?
— Это мне неизвестно. Он никогда об этом не говорил.
— Но вы знали, что он племянник старого Беллами?
Вуд колебался с секунду, потом ответил:
— Да, я знал это.
— Каким человеком он был? Похож сколько-нибудь на своего дядю?
Джон Вуд тихо рассмеялся.
— Трудно представить себе двух более разных людей!
Джим задумался. Он сидел, опершись подбородком на руки и опустив глаза. Наконец, спросил:
— Вам приходило в голову, мистер Вуд, что молодой Беллами может быть жив и почему-либо скрывается?
Вуд молчал.
— Эта возможность не исключена, — сказал он наконец. — На войне случалось разное. Бывало, что сообщали, что такой-то погиб, а потом оказывалось, что это ошибка!
— А вы не считаете, что это даже весьма вероятно? — Вы уверены, что если бы молодой Беллами был жив, вы бы как его ближайший друг знали об этом?
— Вы забываете, что я его наследник, что все его имущество досталось мне!
Джим утвердительно кивнул.
Прежде чем уйти, Джон Вуд задал Джиму вопрос:
— Вы говорили о датах, которые не сходятся, комиссар Федерстон. Скажите, вы отыскали следы еще какой-нибудь жертвы Беллами?
— Да!
— Вы скажете мне, кто это?
— К сожалению, я должен последовать вашему примеру и просить вас не настаивать на ответе! — с улыбкой сказал Джим. — Вы совершенно уверены, что похищение, о котором вы рассказали, случилось в 90-м году?
— В этом не может быть никакого сомнения. Крушение произошло у места, называемого Речная Лука. Само крушение известно с тех пор под этим именем.
— И когда оно произошло?
— 29 августа 1890 года.
На этом они расстались.
Прежде чем вернуться в Бельгию, Джон Вуд сделал еще один визит. К его большому огорчению, Спайка не оказалось в Лондоне.
Принявший его мистер Сайм объяснил гостю:
— Холленд все еще находится в Гарре, но завтра я вызываю его обратно. Интерес публики к Зеленому Стрелку пропал. Стрелок больше не появляется — должно быть, он помер…
Глава 33
Глава 34
Глава 35
— Сожалею, что заставил вас совершить это длинное и неудобное путешествие, мистер Вуд, — начал Джим. — Мы, конечно, оплатим все расходы, но это не может возместить вам потерю того, что является, если не ошибаюсь, вашим любимым развлечением.
Посетитель рассмеялся.
— Я вижу, мистер Спайк Холленд успел рассказать вам о моих младенцах. И больше чем подозреваю, что он поведал и ту маленькую историю, в которую я его посвятил… Впрочем, рано или поздно, это должно было случиться! Вы хотели меня видеть из-за Беллами?
Джим кивнул.
— Я особенно хотел поговорить с вами о ребенке, которого, по вашим словам, он загубил.
Вуд отказался от предложенного ему стула. Он стал напротив окна, сложил руки и устремил глаза куда-то вдаль.
— Ребенка… — медленно повторил он. — Что я могу вам сказать? Это старая история, забытая всеми, кроме меня, и, надеюсь, Беллами.
Вуд задумался.
— Случай, о котором я говорю, — начал он через некоторое время, — собственно, относится к ведению американской полиции, и сомневаюсь, что даже если бы я сообщил вам все подробности, — а этого я не могу сделать, — вы могли предпринять что-либо, комиссар Федерстон. Беллами, по-видимому, употреблял богатство, доставшееся ему очень рано, на то, чтобы сокрушать сопротивление людей, становившихся ему поперек дороги. Я не хочу сказать, что он преступник в обычном смысле слова. Нет, в этом отношении он более или менее безупречен. Его кумиром была власть, и ради власти он готов был на самое гнусное преступление. Противодействие любому его плану, хотя бы самому пустячному, бесило его. А если оно исходило от того, кому можно повредить, он действовал быстро и верно.
— Обычно негодяй прибегал к такому способу: — продолжал Вуд, — разил своих врагов в лице их детей. Я доподлинно знаю два случая, когда Беллами действовал именно так для того, чтобы отомстить за зло, причиненное или якобы причиненное ему. В одном случае дети были взрослые, а в том, о котором я хочу вам рассказать, речь идет о младенце. Не скажу, чем была вызвана в этот раз ненависть Абеля Беллами. Я и сам не совсем уверен, хотя и догадываюсь, и думаю, что моя догадка правильна.
Он помолчал.
— В одной американской семье исчез ребенок. Отец рвал и метал, мать была в отчаянии. У меня есть основания думать, что между матерью и Абелем Беллами была какая-то… связь что ли, но если и так, то отец об этом ничего не знал.
Ребенок был на прогулке с няней, и, вернувшись, та рассказала, что пока она разговаривала с подругой, малыш исчез из коляски. Две недели спустя произошло столкновение поездов у места под названием Речная Лука. Десятки людей погибли — сгорели во время пожара. А среди обломков был найден детский башмачок, в котором убитый горем отец признал башмачок своего ребенка.
Нашлись свидетели, видевшие, как какая-то женщина вносила малыша в вагон. Не могло быть сомнения, что он погиб при крушении. Была выдвинута версия, что похититель или его агент отправлялся куда-то с ребенком, и что их постигло несчастье.
— Был этот случай доведен до сведения полиции? — поинтересовался Джим.
К его удивлению, Джон Вуд отрицательно и угрюмо покачал головой.
— Поэтому-то я и уверен в том, что мать знала, кто похитил ребенка! Боясь за его судьбу, она ничего не сообщила полиции! В том, что виновником похищения был Абель Беллами, я не сомневаюсь ни капельки!
— Вы абсолютно уверены, что малыш погиб?
Вуд кивнул утвердительно.
— Когда это случилось?
— Это можно установить по времени крушения — единственная дата, которой я располагаю. Ребенок пропал в августе… Да, в августе 1890 года.
Лицо Джима разочарованно вытянулось.
— А я надеялся сообщить вам, что ребенок еще жив! — сказал он в задумчивости. — Однако боюсь, даты не сходятся…
— Думаю, что это не первое преступление Беллами такого рода. В продолжении пяти-шести лет я выследил два таинственных исчезновения, и в обоих случаях это были дети людей, выступивших против него. А как я вам уже сказал, цель его жизни — безграничная власть!
— Может быть, мистер Вуд, вы расскажете мне еще кое-что?
Вуд покачал головой.
— К сожалению, не могу.
— Как звали отца этого малыша?
— Я не могу сказать вам даже этого…
— Почему, господин Вуд?
— Потому что на мне лежит известная ответственность.
Джим перевернул страницу в маленькой записной книжке, где он делал записи.
— Перейдем тогда к другой теме, пожалуй, менее мрачной? Вы дружили с племянником старика Беллами?
Вуд снова кивнул.
— Да, я был его близким другом.
— Он погиб в воздушном бою… Кажется, над Ганновером?
— Да. Во время воздушной разведки.
— Говорил он когда-нибудь о своем дяде?
— Никогда!
— А имел он что-нибудь против него?
— Это мне неизвестно. Он никогда об этом не говорил.
— Но вы знали, что он племянник старого Беллами?
Вуд колебался с секунду, потом ответил:
— Да, я знал это.
— Каким человеком он был? Похож сколько-нибудь на своего дядю?
Джон Вуд тихо рассмеялся.
— Трудно представить себе двух более разных людей!
Джим задумался. Он сидел, опершись подбородком на руки и опустив глаза. Наконец, спросил:
— Вам приходило в голову, мистер Вуд, что молодой Беллами может быть жив и почему-либо скрывается?
Вуд молчал.
— Эта возможность не исключена, — сказал он наконец. — На войне случалось разное. Бывало, что сообщали, что такой-то погиб, а потом оказывалось, что это ошибка!
— А вы не считаете, что это даже весьма вероятно? — Вы уверены, что если бы молодой Беллами был жив, вы бы как его ближайший друг знали об этом?
— Вы забываете, что я его наследник, что все его имущество досталось мне!
Джим утвердительно кивнул.
Прежде чем уйти, Джон Вуд задал Джиму вопрос:
— Вы говорили о датах, которые не сходятся, комиссар Федерстон. Скажите, вы отыскали следы еще какой-нибудь жертвы Беллами?
— Да!
— Вы скажете мне, кто это?
— К сожалению, я должен последовать вашему примеру и просить вас не настаивать на ответе! — с улыбкой сказал Джим. — Вы совершенно уверены, что похищение, о котором вы рассказали, случилось в 90-м году?
— В этом не может быть никакого сомнения. Крушение произошло у места, называемого Речная Лука. Само крушение известно с тех пор под этим именем.
— И когда оно произошло?
— 29 августа 1890 года.
На этом они расстались.
Прежде чем вернуться в Бельгию, Джон Вуд сделал еще один визит. К его большому огорчению, Спайка не оказалось в Лондоне.
Принявший его мистер Сайм объяснил гостю:
— Холленд все еще находится в Гарре, но завтра я вызываю его обратно. Интерес публики к Зеленому Стрелку пропал. Стрелок больше не появляется — должно быть, он помер…
Глава 33
Неожиданное появление
Юлиус Савини предчувствовал, что его пребывание в Гаррском замке быстро приближается к концу. Не то, чтобы старик был особенно груб или придирчив, не то, чтобы произошло что-либо, указывавшее на намерение Беллами расстаться со своим секретарем — но какое-то шестое чувство подсказывало Юлиусу, что он вот-вот потеряет место. Поэтому он стал обдумывать, как бы повыгоднее убраться отсюда.
Нужно помнить, что Беллами держал у Юлиуса свою чековую книжку, и тот всегда получал по чекам своего патрона крупные суммы. А что если приготовить заграничные паспорта себе и Фэй, выписать чек на приличную сумму и улететь на аэроплане из Лондона? Чего же лучше! Беллами не узнает о проделке раньше, чем Савини доберется хотя бы до Парижа.
Юлиусу надо было многое сделать — сжечь некоторые письма, обыскать карманы оставленных им костюмов, чтобы ничего не забыть в них. Когда последнее письмо было сожжено и последний жилет тщательно осмотрен, секретарь вышел из своей комнаты в коридор. Он раздумывал, выдержат ли его нервы то напряжение, которое было связано с пребыванием под одной крышей с Беллами в течение еще двенадцати часов.
В дальнем конце коридора, около лестницы, была маленькая дверь, через которую входили уборщики и куда исчез Зеленый Стрелок в ту ночь, когда оставил после себя окровавленный платок. Со временем ухода дворецкого эту дверь отпирал и запирал Юлиус. Проходя к себе в комнату, он заметил, что она приоткрыта, и решил вернуться и запереть ее, так как после завтрака единственное сообщение между кухней и передней было через дверь для прислуги напротив столовой.
В то время как секретарь стоял погруженный в думы о предстоящем бегстве, дверь вдруг стала медленно отворяться наружу.
Сердце Юлиуса на мгновение замерло, хотя это происходило среди бела дня и было вполне возможно, что это кто-нибудь из прислуги.
Но дверь отворялась так осторожно, как бы исподтишка, что в уме Савини мелькнула мысль о Зеленом Стрелке. Ноги его точно приросли к полу. Дверь продолжала отворяться. Наконец из-за нее кто-то осторожно вышел. Это был высокий, мертвенно-бледный человек без шляпы, с роговыми очками на носу. Заметив остолбеневшего Юлиуса, он тотчас отскочил назад и с треском захлопнул дверь.
Секретарь продолжал стоять, не двигаясь, разинув рот, уставившись на дверь. Человек, так драматически, так необъяснимо появившийся, — был мистер Хоуэтт! Да, мистер Хоуэтт, который пользовался той же дверью, что и Зеленый Стрелок. Мистер Хоуэтт мог пробираться в самое сердце замка, несмотря на все предосторожности Беллами!
Савини протяжно вздохнул и вернулся в свою спальню. Ему открылся более выгодный и менее опасный путь. Владелец «Леди Мэнор» богат — он заплатит!
Затем Юлиус взял ключи, отпер маленькую дверь и медленно спустился по каменной лестнице в кладовую. Как он и ожидал, она была пуста. Дверь в кухню была не заперта, и секретарь прошел во владения кухарки.
— Нет, сэр, здесь никто не проходил, — заявила она, качая головой, — уборщики ушли давным-давно.
Савини попробовал наружную дверь, но та была заперта на ключ и на щеколду. Тогда он вернулся в каменную кладовую, где был найден платок Валерии Хоуэтт. Эта находка перестала быть загадкой. Кто, кроме мистера Хоуэтта, мог принести его сюда, может быть, даже по ошибке? Он ведь был близорук.
Юлиусу было теперь безразлично, выгонит его старик или нет Он открыл источник дохода, которого ему хватит до конца жизни.
Прогуливаясь в парке, секретарь посматривал на «Леди Мэнор» с видом собственника и лелеял мечты о колоссальных деньгах.
Вдруг он увидел Джима Федерстона.
— Черт возьми! Что вы тут делаете, Федерстон?
Розовые мечты Юлиуса были внезапно развеяны в прах.
— Я пользуюсь случаем; мне сказали, что старика нет дома.
— Вам нельзя идти в замок, комиссар! — взволнованно сказал Савини. — Я и так, можно сказать, потерял место.
— Я слышал…
— Слышали?! — пробормотал Юлиус.
Федерстон кивнул.
— Когда такой человек, как вы, Савини, — сказал он, — начинает наводить справки о пароходных компаниях и узнавать про немецкие пароходы из Виго в Рио, это значит, что ему угрожает серьезная опасность быть уволенным, и что он подумывает о перемене места.
Юлиус на шаг отступил от комиссара.
— Со своей стороны, я могу вам сказать только одно: если бы Абель Беллами был даже и самым чертом — мое дело охранять его от воров. И я предупреждаю вас, Савини! Вы будете тщательно обысканы, если попробуете покинуть Лондон — будь то при помощи прозаической железной дороги или более романтичным путем — на аэроплане.
Секретарь чуть не упал в обморок. Счастливо же он отделался!
— Не знаю, как вам приходят в голову такие мысли, комиссар! — обиженно произнес он. — Я стараюсь встать на честный путь, а вы, полиция, не даете человеку возможности исправиться.
Джим рассмеялся.
— К чему этот мученический тон? А теперь, Юлиус, вы поможете мне… Я ищу кое-что здесь, в саду!
— Что же именно?
Любопытство Савини взяло верх над его страхом.
— На днях я воткнул здесь в землю несколько палок. Это было вот тут!.. Я нашел их все, кроме одной. Это было в ту самую ночь, когда собаки гнались за Зеленым Стрелком.
— По-моему, где-то здесь я сломал палку.
— Где же это случилось?
Поиски оказались недолгими. Через несколько минут Джим увидел блестящий металлический кончик. Он вытащил его из земли.
— Что это такое? — спросил Юлиус.
— Градусник. Он показывает сорок градусов — я могу вам сказать это заранее!
Он стер с градусника мокрую землю и посмотрел. Его лицо выразило удивление.
— Восемьдесят градусов! — вырвалось у него.
Сомнений быть не могло. Красная линия доходила до уровня восьмидесяти.
— Восемьдесят градусов! — повторил Джим. Он подумал с минутку, потом сказал:
— Почва здесь вдвое горячее, чем в остальной части парка, Савини. — Это объясняет, мне кажется, завышенный газовый счет!
— Но что все это значит? — спросил Юлиус. — При чем тут газовый счет? Не думаете же вы, что Беллами отапливает почву?
— Именно это я и думаю.
Федерстон снова посмотрел на градусник.
Он показывал теперь пятьдесят пять градусов, но, очевидно, был момент, когда температура поднималась и до восьмидесяти.
— Я не понимаю, что все это значит, Федерстон! — сердито сказал секретарь. — Что мне сказать старику, когда он вернется?
— Ничего. Молчите и все.
Однако Юлиус на этот раз был избавлен от необходимости лгать. Едва Федерстон успел повернуться, чтобы уйти, как в ворота въехал автомобиль Беллами. Старик выскочил с него.
— Получили новый приказ? — резко спросил он. — Рад вас видеть, комиссар Федерстон. Что мне нравится в Англии, так это то, что люди приходят в гости без приглашения.
Джим передал ему длинную стальную палку, и Беллами нахмурился.
— Незадолго до того, как я оставил службу у вас, мистер Беллами, я позволил себе вставить в землю в вашем парке несколько таких же инструментов. Встроенный в них градусник во всех случаях показал температуру почвы в сорок градусов. А этот термометр показывает на своей шкале все восемьдесят.
Беллами стоял неподвижно. Лицо его было спокойно.
— Может быть, вы напали на вулкан? — спросил он. — Или на теплый источник? Не собираетесь же вы засадить меня в тюрьму из-за того, что почва в парке горячая?
— Я только обращаю внимание на то, что это странно.
Беллами хрипло расхохотался.
— Мне неприятно разочаровывать вас, Федерстон, но если вы справитесь у привратника, то узнаете, что как настоящий американец я провел горячую воду в привратницкую. Вы попали на горячую трубу — вот и все. Но все-таки мне бы хотелось знать, что вы думаете о своем открытии.
— Я, конечно, не ожидал, что здесь горячая труба! — ответил Джим.
Объяснение старика было вполне логично.
Федерстон почувствовал, что и на этот раз победа была на стороне Беллами. Привратник подтвердил слова миллионера.
Нужно помнить, что Беллами держал у Юлиуса свою чековую книжку, и тот всегда получал по чекам своего патрона крупные суммы. А что если приготовить заграничные паспорта себе и Фэй, выписать чек на приличную сумму и улететь на аэроплане из Лондона? Чего же лучше! Беллами не узнает о проделке раньше, чем Савини доберется хотя бы до Парижа.
Юлиусу надо было многое сделать — сжечь некоторые письма, обыскать карманы оставленных им костюмов, чтобы ничего не забыть в них. Когда последнее письмо было сожжено и последний жилет тщательно осмотрен, секретарь вышел из своей комнаты в коридор. Он раздумывал, выдержат ли его нервы то напряжение, которое было связано с пребыванием под одной крышей с Беллами в течение еще двенадцати часов.
В дальнем конце коридора, около лестницы, была маленькая дверь, через которую входили уборщики и куда исчез Зеленый Стрелок в ту ночь, когда оставил после себя окровавленный платок. Со временем ухода дворецкого эту дверь отпирал и запирал Юлиус. Проходя к себе в комнату, он заметил, что она приоткрыта, и решил вернуться и запереть ее, так как после завтрака единственное сообщение между кухней и передней было через дверь для прислуги напротив столовой.
В то время как секретарь стоял погруженный в думы о предстоящем бегстве, дверь вдруг стала медленно отворяться наружу.
Сердце Юлиуса на мгновение замерло, хотя это происходило среди бела дня и было вполне возможно, что это кто-нибудь из прислуги.
Но дверь отворялась так осторожно, как бы исподтишка, что в уме Савини мелькнула мысль о Зеленом Стрелке. Ноги его точно приросли к полу. Дверь продолжала отворяться. Наконец из-за нее кто-то осторожно вышел. Это был высокий, мертвенно-бледный человек без шляпы, с роговыми очками на носу. Заметив остолбеневшего Юлиуса, он тотчас отскочил назад и с треском захлопнул дверь.
Секретарь продолжал стоять, не двигаясь, разинув рот, уставившись на дверь. Человек, так драматически, так необъяснимо появившийся, — был мистер Хоуэтт! Да, мистер Хоуэтт, который пользовался той же дверью, что и Зеленый Стрелок. Мистер Хоуэтт мог пробираться в самое сердце замка, несмотря на все предосторожности Беллами!
Савини протяжно вздохнул и вернулся в свою спальню. Ему открылся более выгодный и менее опасный путь. Владелец «Леди Мэнор» богат — он заплатит!
Затем Юлиус взял ключи, отпер маленькую дверь и медленно спустился по каменной лестнице в кладовую. Как он и ожидал, она была пуста. Дверь в кухню была не заперта, и секретарь прошел во владения кухарки.
— Нет, сэр, здесь никто не проходил, — заявила она, качая головой, — уборщики ушли давным-давно.
Савини попробовал наружную дверь, но та была заперта на ключ и на щеколду. Тогда он вернулся в каменную кладовую, где был найден платок Валерии Хоуэтт. Эта находка перестала быть загадкой. Кто, кроме мистера Хоуэтта, мог принести его сюда, может быть, даже по ошибке? Он ведь был близорук.
Юлиусу было теперь безразлично, выгонит его старик или нет Он открыл источник дохода, которого ему хватит до конца жизни.
Прогуливаясь в парке, секретарь посматривал на «Леди Мэнор» с видом собственника и лелеял мечты о колоссальных деньгах.
Вдруг он увидел Джима Федерстона.
— Черт возьми! Что вы тут делаете, Федерстон?
Розовые мечты Юлиуса были внезапно развеяны в прах.
— Я пользуюсь случаем; мне сказали, что старика нет дома.
— Вам нельзя идти в замок, комиссар! — взволнованно сказал Савини. — Я и так, можно сказать, потерял место.
— Я слышал…
— Слышали?! — пробормотал Юлиус.
Федерстон кивнул.
— Когда такой человек, как вы, Савини, — сказал он, — начинает наводить справки о пароходных компаниях и узнавать про немецкие пароходы из Виго в Рио, это значит, что ему угрожает серьезная опасность быть уволенным, и что он подумывает о перемене места.
Юлиус на шаг отступил от комиссара.
— Со своей стороны, я могу вам сказать только одно: если бы Абель Беллами был даже и самым чертом — мое дело охранять его от воров. И я предупреждаю вас, Савини! Вы будете тщательно обысканы, если попробуете покинуть Лондон — будь то при помощи прозаической железной дороги или более романтичным путем — на аэроплане.
Секретарь чуть не упал в обморок. Счастливо же он отделался!
— Не знаю, как вам приходят в голову такие мысли, комиссар! — обиженно произнес он. — Я стараюсь встать на честный путь, а вы, полиция, не даете человеку возможности исправиться.
Джим рассмеялся.
— К чему этот мученический тон? А теперь, Юлиус, вы поможете мне… Я ищу кое-что здесь, в саду!
— Что же именно?
Любопытство Савини взяло верх над его страхом.
— На днях я воткнул здесь в землю несколько палок. Это было вот тут!.. Я нашел их все, кроме одной. Это было в ту самую ночь, когда собаки гнались за Зеленым Стрелком.
— По-моему, где-то здесь я сломал палку.
— Где же это случилось?
Поиски оказались недолгими. Через несколько минут Джим увидел блестящий металлический кончик. Он вытащил его из земли.
— Что это такое? — спросил Юлиус.
— Градусник. Он показывает сорок градусов — я могу вам сказать это заранее!
Он стер с градусника мокрую землю и посмотрел. Его лицо выразило удивление.
— Восемьдесят градусов! — вырвалось у него.
Сомнений быть не могло. Красная линия доходила до уровня восьмидесяти.
— Восемьдесят градусов! — повторил Джим. Он подумал с минутку, потом сказал:
— Почва здесь вдвое горячее, чем в остальной части парка, Савини. — Это объясняет, мне кажется, завышенный газовый счет!
— Но что все это значит? — спросил Юлиус. — При чем тут газовый счет? Не думаете же вы, что Беллами отапливает почву?
— Именно это я и думаю.
Федерстон снова посмотрел на градусник.
Он показывал теперь пятьдесят пять градусов, но, очевидно, был момент, когда температура поднималась и до восьмидесяти.
— Я не понимаю, что все это значит, Федерстон! — сердито сказал секретарь. — Что мне сказать старику, когда он вернется?
— Ничего. Молчите и все.
Однако Юлиус на этот раз был избавлен от необходимости лгать. Едва Федерстон успел повернуться, чтобы уйти, как в ворота въехал автомобиль Беллами. Старик выскочил с него.
— Получили новый приказ? — резко спросил он. — Рад вас видеть, комиссар Федерстон. Что мне нравится в Англии, так это то, что люди приходят в гости без приглашения.
Джим передал ему длинную стальную палку, и Беллами нахмурился.
— Незадолго до того, как я оставил службу у вас, мистер Беллами, я позволил себе вставить в землю в вашем парке несколько таких же инструментов. Встроенный в них градусник во всех случаях показал температуру почвы в сорок градусов. А этот термометр показывает на своей шкале все восемьдесят.
Беллами стоял неподвижно. Лицо его было спокойно.
— Может быть, вы напали на вулкан? — спросил он. — Или на теплый источник? Не собираетесь же вы засадить меня в тюрьму из-за того, что почва в парке горячая?
— Я только обращаю внимание на то, что это странно.
Беллами хрипло расхохотался.
— Мне неприятно разочаровывать вас, Федерстон, но если вы справитесь у привратника, то узнаете, что как настоящий американец я провел горячую воду в привратницкую. Вы попали на горячую трубу — вот и все. Но все-таки мне бы хотелось знать, что вы думаете о своем открытии.
— Я, конечно, не ожидал, что здесь горячая труба! — ответил Джим.
Объяснение старика было вполне логично.
Федерстон почувствовал, что и на этот раз победа была на стороне Беллами. Привратник подтвердил слова миллионера.
Глава 34
Серая женщина
В тот вечер, в восемь часов, горничная вкатила в кабинет хозяина столик на колесах. На нем был накрыт обильный ужин. Поставив столик позади письменного стола и подвинув к нему стул, горничная робко сказала: «Кушать подано, сэр!» и поспешно удалилась.
Беллами, который, казалось, даже не заметил прислугу, вздрогнул при звуке ее голоса и пробурчал что-то про себя. Оставшись один, он медленно поднялся, подошел к двери и запер ее. Потом, не садясь к столу, принялся раскладывать еду по тарелкам. Покончив с этим, старик отодвинул письменный стол в сторону, тщательно скатал ковер, затем вынул из одного из ящиков стола маленькую чашечку с разреженным воздухом, над назначением которой не раз задумывался Юлиус. Он приложил ее к одному из квадратиков паркета, и тот приподнялся. Показалась крохотная замочная скважина. Беллами вставил в нее ключ и нажал ногой камень. Закрепленный на стальной оси, он наполовину повернулся. Показались каменные ступеньки. Беллами снова прошел к столу, взял с него тарелку и спустился с ней вниз по лестнице.
Несмотря на темноту, он отыскал скамейку, поставил на нее тарелку и зажег газ. В дальнем конце подвала была дверь. Старик отпер ее. За ней оказалось другое просторное помещение. Оно располагалось уже за пределами замка и освещалось шестью газовыми лампочками в матовых колпачках.
Эта комната с ее массивными колоннами и сводчатым потолком была самой замечательной в замке. Обставлена она была богато, великолепные ковры покрывали каменный пол, стены украшали драгоценные гобелены. Всюду были расставлены мягкие кресла и диваны. На маленьком столике стояла серебряная ваза с цветами. Все эти вещи хозяин собственноручно перенес сюда — постепенно, одну за другой.
Поставив тарелку на стол, Беллами осмотрелся. В помещении никого не было. Подойдя к одной из дверей, он толкнул ее и очутился в маленькой комнатке, превращенной в кухню. Через открытую дверь виднелась ванна. Проворчав что-то, Беллами вернулся в первую комнату.
— Элаина! — позвал он громко.
Из глубины этих таинственных покоев медленной поступью вышла женщина в бесформенном сером платье. Она передвигалась, как заведенная.
— Вот твой обед! — пролаял Беллами. — Скажи, тебе никогда не приходило в голову, что я могу о тебе забыть? Предположим, что я умру, внезапно, а? — старик залился смехом при одной мысли об этом. — Кто бы тебя стал кормить? Ты бы умерла с голоду!.. А через сто лет тебя, может быть, отроют и положат рядом с останками какой-нибудь древней королевы. Что ты на это скажешь, Элаина?
Несчастная так часто слыхала эти речи, что не обратила на них ни малейшего внимания. Придвинув к столу стул, узница села. Он смотрел, как она медленными, машинальными, почти сонными движениями подносила ко рту пищу. Прозрачная бледность ее лица говорила о долгих годах, проведенных в заключении.
И несмотря на это, женщина, сидевшая перед Беллами, сохранила свою красоту. Мучения, перенесенные ею за эти ужасные восемь лет, и глумления Беллами, не сломали ее характера и не оставили на моложавом лице ни одной морщины. На вид ей было лет тридцать, и только седые, как лунь, волосы выдавали настоящие года.
— Я сегодня видел Валерию, Элаина! — проговорил он. — Если бы она знала о твоем присутствии тут, прислала бы привет. Через месяц она пойдет под венец… Ты помнишь Кольдхарбора Смита?
Женщина ничего не ответила, но рука, подносившая ко рту стакан с водой, дрогнула.
— Вспомни-ка! — сказал Беллами, угрожающе повышая голос. — Мне сдается, что ты скоро увидишь его… Кстати, недавно тут околачивался длинноносый сыщик! Ты, как всегда, подняла тут крик, и он, этот сыщик, услыхал тебя. Да, сударыня, он стоял над этим самым помещением и слышал твой голос!.. — старик рассмеялся, и смех его раскатился под сводами подземной тюрьмы. — Молодец, он измерял температуру земли в саду и наткнулся на твою кухню. Но я обманул его и теперь, надеюсь, окончательно спровадил отсюда.
Она опять ничего не сказала, а он спокойно продолжал:
— Валерия удивительно красива… Да, сударыня, она — ваш портрет. Второй экземпляр Элаины Хельд, можно сказать. Те же глаза, те же волосы и, должен признать, — та же гордость и глупое упрямство. Через месяц она выйдет замуж!
Женщина медленно поднялась со стула и, выпрямившись, смерила Беллами высокомерным взглядом.
— Мне Валерия представляется уже умершей, — сказала она.
— Ты дура, и всегда была ею. Ты могла бы жить хорошо, согласись выйти за меня замуж. Теперь ты мне больше не нужна как жена!
— Это самая приятная новость, которую я услышала за все эти годы! О господи, как бы мне хотелось умереть!
Она закрыла лицо руками. Все ее тело содрогалось от рыданий.
— Так чего же ты ждешь? — спросил старик презрительно. — Ты просто трусиха! Почему не умираешь? Это ведь так просто сделать… Открой эти газовые краны — и ты заснешь спокойно. А то… У тебя тут есть ножи. Разве ты не можешь их наточить?
— Нет, так я не хочу умереть! Я дождусь той минуты, когда увижу тебя наказанным — наказанным за все то зло, которое ты причинил на свете. Я жажду этой минуты! Ради нее лишь я и живу, Абель Беллами!
Негодяй улыбнулся, оскалив зубы. Быстро приблизившись к узнице, он схватил ее за плечо.
— Так ты боишься смерти? — сказал Беллами, глядя ей прямо в лицо. — А я не боюсь! Напротив, жду того дня, когда я умру там, наверху, а ты останешься здесь, внизу, и никому и в голову не придет подумать о тебе… Как приятно будет умирать с этой мыслью! А люди, вынося мое тело, пройдут по твоей могиле, Элаина, и даже не будут этого знать…
Она вздрогнула.
— Ты чудовище!
Абель выпустил ее плечо, взял тарелку и покачал на ладони.
— Они никогда не найдут тебя! — процедил он сквозь зубы. — Никогда! За это я могу быть спокоен.
Внезапно он резко повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь и заперев ее на засов. Тарелку он отнес наверх и поставил на стол в библиотеке.
Беллами, который, казалось, даже не заметил прислугу, вздрогнул при звуке ее голоса и пробурчал что-то про себя. Оставшись один, он медленно поднялся, подошел к двери и запер ее. Потом, не садясь к столу, принялся раскладывать еду по тарелкам. Покончив с этим, старик отодвинул письменный стол в сторону, тщательно скатал ковер, затем вынул из одного из ящиков стола маленькую чашечку с разреженным воздухом, над назначением которой не раз задумывался Юлиус. Он приложил ее к одному из квадратиков паркета, и тот приподнялся. Показалась крохотная замочная скважина. Беллами вставил в нее ключ и нажал ногой камень. Закрепленный на стальной оси, он наполовину повернулся. Показались каменные ступеньки. Беллами снова прошел к столу, взял с него тарелку и спустился с ней вниз по лестнице.
Несмотря на темноту, он отыскал скамейку, поставил на нее тарелку и зажег газ. В дальнем конце подвала была дверь. Старик отпер ее. За ней оказалось другое просторное помещение. Оно располагалось уже за пределами замка и освещалось шестью газовыми лампочками в матовых колпачках.
Эта комната с ее массивными колоннами и сводчатым потолком была самой замечательной в замке. Обставлена она была богато, великолепные ковры покрывали каменный пол, стены украшали драгоценные гобелены. Всюду были расставлены мягкие кресла и диваны. На маленьком столике стояла серебряная ваза с цветами. Все эти вещи хозяин собственноручно перенес сюда — постепенно, одну за другой.
Поставив тарелку на стол, Беллами осмотрелся. В помещении никого не было. Подойдя к одной из дверей, он толкнул ее и очутился в маленькой комнатке, превращенной в кухню. Через открытую дверь виднелась ванна. Проворчав что-то, Беллами вернулся в первую комнату.
— Элаина! — позвал он громко.
Из глубины этих таинственных покоев медленной поступью вышла женщина в бесформенном сером платье. Она передвигалась, как заведенная.
— Вот твой обед! — пролаял Беллами. — Скажи, тебе никогда не приходило в голову, что я могу о тебе забыть? Предположим, что я умру, внезапно, а? — старик залился смехом при одной мысли об этом. — Кто бы тебя стал кормить? Ты бы умерла с голоду!.. А через сто лет тебя, может быть, отроют и положат рядом с останками какой-нибудь древней королевы. Что ты на это скажешь, Элаина?
Несчастная так часто слыхала эти речи, что не обратила на них ни малейшего внимания. Придвинув к столу стул, узница села. Он смотрел, как она медленными, машинальными, почти сонными движениями подносила ко рту пищу. Прозрачная бледность ее лица говорила о долгих годах, проведенных в заключении.
И несмотря на это, женщина, сидевшая перед Беллами, сохранила свою красоту. Мучения, перенесенные ею за эти ужасные восемь лет, и глумления Беллами, не сломали ее характера и не оставили на моложавом лице ни одной морщины. На вид ей было лет тридцать, и только седые, как лунь, волосы выдавали настоящие года.
— Я сегодня видел Валерию, Элаина! — проговорил он. — Если бы она знала о твоем присутствии тут, прислала бы привет. Через месяц она пойдет под венец… Ты помнишь Кольдхарбора Смита?
Женщина ничего не ответила, но рука, подносившая ко рту стакан с водой, дрогнула.
— Вспомни-ка! — сказал Беллами, угрожающе повышая голос. — Мне сдается, что ты скоро увидишь его… Кстати, недавно тут околачивался длинноносый сыщик! Ты, как всегда, подняла тут крик, и он, этот сыщик, услыхал тебя. Да, сударыня, он стоял над этим самым помещением и слышал твой голос!.. — старик рассмеялся, и смех его раскатился под сводами подземной тюрьмы. — Молодец, он измерял температуру земли в саду и наткнулся на твою кухню. Но я обманул его и теперь, надеюсь, окончательно спровадил отсюда.
Она опять ничего не сказала, а он спокойно продолжал:
— Валерия удивительно красива… Да, сударыня, она — ваш портрет. Второй экземпляр Элаины Хельд, можно сказать. Те же глаза, те же волосы и, должен признать, — та же гордость и глупое упрямство. Через месяц она выйдет замуж!
Женщина медленно поднялась со стула и, выпрямившись, смерила Беллами высокомерным взглядом.
— Мне Валерия представляется уже умершей, — сказала она.
— Ты дура, и всегда была ею. Ты могла бы жить хорошо, согласись выйти за меня замуж. Теперь ты мне больше не нужна как жена!
— Это самая приятная новость, которую я услышала за все эти годы! О господи, как бы мне хотелось умереть!
Она закрыла лицо руками. Все ее тело содрогалось от рыданий.
— Так чего же ты ждешь? — спросил старик презрительно. — Ты просто трусиха! Почему не умираешь? Это ведь так просто сделать… Открой эти газовые краны — и ты заснешь спокойно. А то… У тебя тут есть ножи. Разве ты не можешь их наточить?
— Нет, так я не хочу умереть! Я дождусь той минуты, когда увижу тебя наказанным — наказанным за все то зло, которое ты причинил на свете. Я жажду этой минуты! Ради нее лишь я и живу, Абель Беллами!
Негодяй улыбнулся, оскалив зубы. Быстро приблизившись к узнице, он схватил ее за плечо.
— Так ты боишься смерти? — сказал Беллами, глядя ей прямо в лицо. — А я не боюсь! Напротив, жду того дня, когда я умру там, наверху, а ты останешься здесь, внизу, и никому и в голову не придет подумать о тебе… Как приятно будет умирать с этой мыслью! А люди, вынося мое тело, пройдут по твоей могиле, Элаина, и даже не будут этого знать…
Она вздрогнула.
— Ты чудовище!
Абель выпустил ее плечо, взял тарелку и покачал на ладони.
— Они никогда не найдут тебя! — процедил он сквозь зубы. — Никогда! За это я могу быть спокоен.
Внезапно он резко повернулся и вышел, захлопнув за собой дверь и заперев ее на засов. Тарелку он отнес наверх и поставил на стол в библиотеке.
Глава 35
Стрелок
Гаррских собак запирали теперь в старинной псарне, где де Кюрси держали своих охотничьих собак, вероятно, еще в те дни, когда Колумб маленьким мальчиком бегал по улицам Генуи. Абель Беллами дал особые указания насчет их кормежки. Еду они получали лишь в первой половине дня, а к вечеру их нарочно оставляли голодными.
— Голодный пес — бдительный пес, и к тому же свирепый! — рассуждал хозяин.
По утрам он сам кормил животных. Обычно они торжественно сидели в ряд у двери спальни и при первом его появлении тянулись к нему своими умными мордами.
— Вы едете завтра в город, Савини? — спросил Беллами. — Я хочу, чтобы вы вернулись пораньше… Вы женаты, я слышал?
— Да, сэр! — ответил Юлиус, удивляясь, откуда старик мог получить эти сведения.
Он знал, что Федерстон ничего не говорил об этом в замке. Потом сообразил: очевидно, человек, на которого ни в чем нельзя положиться, Кольдхарбор Смит, выдал его.
— Говорят, у вас очень хорошенькая жена, — сказал Беллами, глядя на секретаря из-под лохматых бровей. — Красавица, а?
— Да, сэр, — ответил Юлиус, ожидая, что же будет дальше.
— У Смита есть хорошее дельце для нее! — хозяин стал просматривать иллюстрированную газету. — Вы, вероятно, ничего не будете иметь против, если она подработает немного денег — честным путем, конечно?
Секретарь пропустил мимо ушей оскорбления, заключавшиеся в последних словах. Ему любопытно было узнать, куда гнет старик.
— Я даже очень буду рад, сэр! — сказал он почтительно.
— Напишите ей, Савини. А еще лучше — повидайтесь. Вы завтра будете в городе. Так вот, загляните к ней и поговорите. Предупредите, чтобы не отказывалась, если Смит попросит ее содействовать. Не забудьте упомянуть, что она хорошо заработает.
Кивком головы, как обычно, Беллами дал понять, что разговор окончен.
Юлиус проводил хозяина к собачьим конурам и отправился спать. Старик вернулся через несколько минут. Голодные псы шли за ним по пятам. Они ждали, пока он запирал входную дверь и задвигал засовы, потом поднялись за ним по широкой лестнице. У входа в спальню Беллами оглянулся. Одна из собак лежала на площадке, растянувшись, другие обнюхивали пол у входа в комнату Савини.
В два часа ночи дверь каменной кладовой стала медленно, вершок за вершком, отворяться. Это происходило так медленно и бесшумно, что даже собака, лежавшая в нескольких метрах от нее, не обернулась. Потом, так же медленно и бесшумно, дверь затворилась. Но на полу у стены осталось стоять что-то, чего там раньше не было — большая крынка с молоком.
Первой ее заметила собака, бродившая внизу по коридору. Другие, услыхав как она шумно лакает, сейчас же присоединились к ней. Скоро крынка опустела, довольные животные спокойно разлеглись, слизывая молоко с лап. Пес, который первый нашел молоко, свернулся, положив голову на лапы и закрыл глаза. Затем, почти одновременно, две другие повалились на бок.
Прошло пять минут, и в дверь протиснулся человек, одетый во все зеленое. Быстро пройдя к площадке лестницы, где находился выключатель, он повернул его.
Передняя погрузилась во мрак.
Человек в зеленом неподвижно стоял напротив двери в спальню Абеля Беллами. Его худоба и рост производили жуткое впечатление. Одутловатое бледное лицо было нелепо и ужасно, сохраняя свою неподвижность. В одной руке у него был лук, выкрашенный в зеленый цвет, на боку висел колчан, наполненный стрелами. Зеленые перышки их таинственно поблескивали.
Он ждал долго. Потом нагнулся и вставил в замочную скважину тонкий, длинный, похожий на ключ, инструмент. К ручке была приделана тонкая проволока, соединяющаяся с колчаном.
Зеленый Стрелок ухватил ручку странного инструмента и стал медленно поворачивать его в руках. Все это он проделывал совершенно бесшумно. По мере того, как поворачивался ключ, дверь потихоньку отворялась. Наконец она распахнулась настежь. Перед ним оказалась теперь другая дверь, обитая кожей.
Неизвестный снова пустил в ход инструмент, на этот раз просто приложив его к концу железного болта, видневшегося с этой стороны. Магнетическая сила инструмента была такова, что ток, пройдя через железо болта, притянул к себе щеколду с другой стороны. Этого было достаточно для того, чтобы дверь отворилась бесшумно.
Когда Абель Беллами проснулся, светящиеся стрелки его часов показывали четверть пятого. Он привык уже к тому, что его двери иногда открывались ночью. Старик прежде всего машинально посмотрел на них. На этот раз они оказались запертыми, и он снова улегся. Передвигая подушку, чтобы устроиться получше, он услыхал легкий звон от падения металлического предмета. Выругавшись, Абель вскочил с постели, чтобы поднять ключ на длинной цепочке, который свалился на пол. Но ему не удалось заснуть снова. Остаток ночи он провел в неприятных размышлениях. Валерия Хоуэтт! Она теперь, вероятно, спит, и ей и не снится то, что ее ожидает!
— Голодный пес — бдительный пес, и к тому же свирепый! — рассуждал хозяин.
По утрам он сам кормил животных. Обычно они торжественно сидели в ряд у двери спальни и при первом его появлении тянулись к нему своими умными мордами.
— Вы едете завтра в город, Савини? — спросил Беллами. — Я хочу, чтобы вы вернулись пораньше… Вы женаты, я слышал?
— Да, сэр! — ответил Юлиус, удивляясь, откуда старик мог получить эти сведения.
Он знал, что Федерстон ничего не говорил об этом в замке. Потом сообразил: очевидно, человек, на которого ни в чем нельзя положиться, Кольдхарбор Смит, выдал его.
— Говорят, у вас очень хорошенькая жена, — сказал Беллами, глядя на секретаря из-под лохматых бровей. — Красавица, а?
— Да, сэр, — ответил Юлиус, ожидая, что же будет дальше.
— У Смита есть хорошее дельце для нее! — хозяин стал просматривать иллюстрированную газету. — Вы, вероятно, ничего не будете иметь против, если она подработает немного денег — честным путем, конечно?
Секретарь пропустил мимо ушей оскорбления, заключавшиеся в последних словах. Ему любопытно было узнать, куда гнет старик.
— Я даже очень буду рад, сэр! — сказал он почтительно.
— Напишите ей, Савини. А еще лучше — повидайтесь. Вы завтра будете в городе. Так вот, загляните к ней и поговорите. Предупредите, чтобы не отказывалась, если Смит попросит ее содействовать. Не забудьте упомянуть, что она хорошо заработает.
Кивком головы, как обычно, Беллами дал понять, что разговор окончен.
Юлиус проводил хозяина к собачьим конурам и отправился спать. Старик вернулся через несколько минут. Голодные псы шли за ним по пятам. Они ждали, пока он запирал входную дверь и задвигал засовы, потом поднялись за ним по широкой лестнице. У входа в спальню Беллами оглянулся. Одна из собак лежала на площадке, растянувшись, другие обнюхивали пол у входа в комнату Савини.
В два часа ночи дверь каменной кладовой стала медленно, вершок за вершком, отворяться. Это происходило так медленно и бесшумно, что даже собака, лежавшая в нескольких метрах от нее, не обернулась. Потом, так же медленно и бесшумно, дверь затворилась. Но на полу у стены осталось стоять что-то, чего там раньше не было — большая крынка с молоком.
Первой ее заметила собака, бродившая внизу по коридору. Другие, услыхав как она шумно лакает, сейчас же присоединились к ней. Скоро крынка опустела, довольные животные спокойно разлеглись, слизывая молоко с лап. Пес, который первый нашел молоко, свернулся, положив голову на лапы и закрыл глаза. Затем, почти одновременно, две другие повалились на бок.
Прошло пять минут, и в дверь протиснулся человек, одетый во все зеленое. Быстро пройдя к площадке лестницы, где находился выключатель, он повернул его.
Передняя погрузилась во мрак.
Человек в зеленом неподвижно стоял напротив двери в спальню Абеля Беллами. Его худоба и рост производили жуткое впечатление. Одутловатое бледное лицо было нелепо и ужасно, сохраняя свою неподвижность. В одной руке у него был лук, выкрашенный в зеленый цвет, на боку висел колчан, наполненный стрелами. Зеленые перышки их таинственно поблескивали.
Он ждал долго. Потом нагнулся и вставил в замочную скважину тонкий, длинный, похожий на ключ, инструмент. К ручке была приделана тонкая проволока, соединяющаяся с колчаном.
Зеленый Стрелок ухватил ручку странного инструмента и стал медленно поворачивать его в руках. Все это он проделывал совершенно бесшумно. По мере того, как поворачивался ключ, дверь потихоньку отворялась. Наконец она распахнулась настежь. Перед ним оказалась теперь другая дверь, обитая кожей.
Неизвестный снова пустил в ход инструмент, на этот раз просто приложив его к концу железного болта, видневшегося с этой стороны. Магнетическая сила инструмента была такова, что ток, пройдя через железо болта, притянул к себе щеколду с другой стороны. Этого было достаточно для того, чтобы дверь отворилась бесшумно.
Когда Абель Беллами проснулся, светящиеся стрелки его часов показывали четверть пятого. Он привык уже к тому, что его двери иногда открывались ночью. Старик прежде всего машинально посмотрел на них. На этот раз они оказались запертыми, и он снова улегся. Передвигая подушку, чтобы устроиться получше, он услыхал легкий звон от падения металлического предмета. Выругавшись, Абель вскочил с постели, чтобы поднять ключ на длинной цепочке, который свалился на пол. Но ему не удалось заснуть снова. Остаток ночи он провел в неприятных размышлениях. Валерия Хоуэтт! Она теперь, вероятно, спит, и ей и не снится то, что ее ожидает!