не работает.
   «Нью-Йорк таймс» поместила в мае 2006 г. статью члена Комитета по международным делам сенатора Джозефа Байдена и бывшего главы Комитета по международным делам Лесли Гелба. Они предлагали составить график постепенного ухода из Ирака. Они оставят позади три региона, обладающие значительной автономией – шииты, сунниты, курды. Каждый регион будет иметь собственную конституцию и собственную полицию. Центральное правительство в Багдаде будет регулировать нефтяные дела и внешнюю политику. Это было логично в том плане, что три региона и без указанного ожесточились друг против друга. Десятки тысяч иракцев мигрировали в «свои» регионы.
   А Питер Гелбрейт (20 лет знакомства с страной) издавал книгу «Конец Ирака» – та же линия на раскол. Пусть Вашингтон назовет это «реализацией права на самоопределение». И назовет это своей победой. Единственная верная стратегия выхода.
   Президент Буш любил обозначать своих противников карточками – для наглядности. Так он собрал 22 карточки «наиболее разыскиваемых террористов», и в случае поимки того или одного ставил на фотографии большой крест. И постоянно шел счет: «Они убили троих наших. Я хочу знать скольких бойцов противника убили мы». 1 октября 2005 года он сказал по радио, что «мы убили сотни повстанцев и террористов». Буш обязал генерала Пейса, составлять соответствующие списки. Но Эбизаид и другие генералы считали такой счет постыдным.
   Тень Вьетнама превратилась в популярную метафору. Буш стал считать, что для умиротворения Ирака понадобится от 8 до 10 лет. Но в июле 2006 г. Рамсфелд говорил с Вудвардом уже о стратегии выхода.Сунниты усилили давление. Объединенный комитет начальников штабов и ЦРУ открыто говорили, что повстанцы набирают силу. Мнение Рамсфелда: «Я не знаю. Я не хочу этого комментировать... Ситуация меняется от месяца к месяцу» [205].
   Вудвард задал роковой вопрос: «Каким он видит наиболее оптимистический сценарий окончания войны в Ираке».
   Рамсфелд: «Это отвратительная работа. Это тяжело. Не существует лучшего сценария.Перед нами группа вызовов, природу которых наша страна не понимает. Противник быстро перемещается, у него нет конгресса или каких-либо других сдерживающих органов. Мы воюем первую войну в новом столетии». Репутацию Рамсфелда подтачивали тюремные новости, положение в Гуантанамо. Ударом по администрации ( Hamdan v. Rumsfeld)стало решение суда остановить пытки в военных тюрьмах.
   Президент Буш продолжал действовать в своем стиле отрицания негативного.Он так и не признал свою роковую ошибку с ОМП, с планами «демократизации» региона, с наращиванием смертоносных операций. Страна погрузилась в маразм массового убийства арабов, а президент продолжал отрицать очевидное. И он был популярен в первые девять месяцев после американского вторжения в Ирак. Но здравый смысл есть здравый смысл, который заставляет признать, что, не имея стратегии и путая правое дело с геополитическими планами, администрация Буша зашла в тупик.
   Самые главные проблемы, которые американцам предстоит решать в Ираке в ближайшие месяцы и годы – конституционные переговоры относительно пределов федерализма в Ираке. Посол Залмай Хализад уговорил шиитов и курдов согласиться на такую конституцию, которая учитывала бы и некоторые права суннитов. И Вашингтону важно не озлобить всемогущий соседний Иран. США и Иран могут свернуть на дорогу взаимного примирения.

Глава семнадцатая
Ступор в Месопотамии

   Вместо того, чтобы видеть свет в конце тоннеля, некоторые опытные обозреватели пришли к выводу, что Соединенные Штаты очутились в темной аллее, из которой нужно срочно бежать [206].
А. Нортон и Ф. Каземи, 2005.

Не ОМП, а демократия

   Администрация Буша, не найдя на складах Саддама Хусейна средств массового поражения, решила сделать главной причиной военного умиротворения послесаддамовского Ирака установление в нем «зрелой демократии» – как бы одномерное решение проблемы вместо многомерного. Как пишет Грегори Гос, «администрация Буша и все ее сторонники полагают, что распространение арабской демократии не только будет способствовать распространению американских ценностей, но и укрепит безопасность Америки. По мере распространения демократии в арабском мире, регион перестанет генерировать антиамериканский терроризм» [207]. Особую ненависть к демократии выказывают лидеры Аль-Каиды; они именуют ее еретическим учением и известны своими убийствами невинных афганцев только за то, что обнаруживали у них регистрационные талоны избирательных участков.
   Вторая половина месопотамской кампании прошла под знаком демократизации: «По мере того как демократия будет укреплять свои позиции в арабском мире, регион перестанет генерировать антиамериканский терроризм» [208]. Это мнение Грегори Госса – главы ЦРУ. Были мобилизованы силы обеих партий. Так в защиту «арабской демократии» выступила группа авторов во главе с Мадлин Олбрайт – Соединенные Штаты должны поддержать эволюционное развитие демократии во всем регионе Ближнего Востока [209].
   В арабском мире демократия заняла некоторые позиции в Афганистане, Ираке, Ливане. Эти страны перестали спонсировать террористические организации – в отличие от Ирана и Сирии, поддерживающих «Хезболлу». Но растет оппозиция представлению о том, что элемент демократии является просто одним из политических элементов. Президент Буш и различные высокопоставленные деятели его администрации многократно настаивали на центральном характере продвижения демократии в контртеррористической стратегии Америки. Все больше ставится под вопрос то обстоятельство, что Буш и его администрация после фиаско поисков оружия массового поражения обратились к притягательности демократии.
   Ключевой момент растущего ныне американского самосознания: «Демократия вовсе не обязательно выступает сдерживающим терроризм фактором» [210]. Эти американцы указывают, в частности, что такие авторитарные страны как Китай кажутся способными пресечь деятельность террористических организаций. Демократия лучше решает внутренние проблемы – но и здесь демократизация в неподготовленной стране ведет к иллиберальным режимам, а это немедленно увеличивает возможности для проявления насилия и войны. Яростные сторонники демократизации арабского мира фактически слепы в отношении неминуемых угроз безбрежного насилия и войны. Эти сторонники сознательноигнорируют высокий уровень антиамериканизма в мусульманском мире. И если некто (в данном случае сами американцы) посредством демократических выборов заставит население четко высказать свои взгляды, то на национальных выборах арабская улица выразит весь свой антиамериканизм.
   Американские демократические преобразователи стремятся попросту закрыть глаза на то, что в результате массовых выборов они получат во всем большом арабском мире исламистские правительства,которые вовсе не будут либеральными. Если либерализм необходим демократии для погашения терроризма и распространения международного сотрудничества, то демократизация, производящая иллиберальные режимы, вовсе не идет по этому пути.
   К примеру: если американская администрация оказывает сильнейший нажим на сирийское правительство, то оно вольно и невольно увеличивает риск того, что Дамаск может пережить смену режима и к власти придут рьяные приверженцы демократии. Возможно, возникнет новая либеральная демократия и позиции Америки на Ближнем Востоке укрепятся. Но никоим образом не исключено то, что к власти в результате выборов придет исламистский режим, симпатизирующий иракским инсургентам, отторгнет сосуществование с Израилем и постарается распространить свое влияние на Ливан и Иорданию. Вот тогда это не послужит никаким американским интересам.
   Если в результате консолидированная баасистская система распадется на разделенные и ненавидящие друг друга группы, то антизападные террористы «оценят» столь благоприятную среду.

Повсеместны ли шансы демократии?

   Окунувшись в средства массовой информации Запада, нетрудно придти к выводу, что победоносный Запад идет от триумфа к триумфу. Победа в Афганистане. Бен Ладен и аль-Завахири прячутся в афганских пещерах. Остатки Аль-Каиды скоро капитулируют. Прозападный демократический режим правит в Кабуле. Энтузиазм в отношении ислама и джихада спадает, превращаясь, если пользоваться словами директора ЦРУ, в «лунатический бред». Израильский премьер-министр Шарон стал «человеком мира». Война против Аль-Каиды – это невойна против ислама. Антитеррористическое наступление якобы не имеет с этой религией ничего общего. Бен Ладен ненавидит Соединенные Штаты за их свободу, а не за их политику.Исламисты неавидят Америку за то, что она есть, а не за то, что она делает. Пакистан и Саудовская Аравия поддерживают борьбу Америки с Аль-Каидой. Запад перекрывает субсидии Бен Ладену. Израилю – «дорожная карта», Палестина уже жизнедействует. В Ираке полная победа, исламисты не готовы к борьбе. Ирак нуждается с собственном правительстве, в демократии, в суверенитете. В реальности картина несколько сложнее.
   Даже западные исследователи ныне делятся на тех, кто верит в возможность вытянуть сельский мусульманский мир из двенадцатого века в двадцать первый, и на тех, кого практика убедила, что это абсолютно невозможно. Первые –это столь влиятельные при Дж. Буше-мл. «неоконсерваторы». Их политические противники не разделяют их веры во всемирную приложимость правления демоса, скептически относятся к безудержным оптимистам типа министра обороны США Рамсфелда, которые сводят любую проблему к простому набору действий. Они отказываются считать, что все решают «большие батальоны» и время. Более того, они предсказывает впереди даже не пат, а поражение Америки, неспособной пока понять стратегию и тактику своего противника. Противники неоконсерватизма дают убедительные исследования битвы самой могучей державы современности с самой отсталой мировой сельскохозяйственной провинцией, на стороне которой лишь убедительно требующая жертвенности религия и волны обиженного историей населения.
   На основе серьезного анализа, критики курса Буша выступили с тревожным предупреждением. Они не видят впереди «свет в конце туннеля», они не обещают быстрой победы и настроены достаточно пессимистично. Опыт Афганистана и Ирака говорит о том, что вооруженные силы США «не коснулись сердцевины мощи противника... Мы все еще смотрим на войну глазами генерала Маклелланда (сторонника стратегии решающей битвы в Гражданской войне 1861– 1865 гг. – А. У.), а не Линкольна (сторонника более осторожной и основательнойстратегии), мы не признаем ни размеров, ни природы угрозы, представляемой Бен Ладеном, ни того что мы еще даже не приступили к ведению того типа войны, который необходим для разгрома наших врагов... Аль-Каида не побеждена... Постоянный рост антиамериканского влияния Усамы бен Ладена в широком суннитском экстремистском движении, и широкое распространение деструктивных навыков Аль-Каиды свидетельствует о серьезной угрозе для нас в обозримом будущем» [211]. Поддержка Америкой Израиля, России, Китая, Индии, Алжира, Узбекистана и других стран, воюющих с радикальным исламизмом, поддержка Америкой тирании в мусульманских странах, попытки контролировать арабскую нефть, боевые действия в Афганистане, Ираке, на Аравийском полуострове способны создать стратегическую уязвимость Запада.
   Сотрудник ЦРУ «Аноним» полагает, что «способ, каким мы видим и интерпретируем людей и события за пределами Северной Америки, густо окрашен нашим высокомерием и самососредоточенностью, доходящими до некоего имперского наваждения». Если Запад не будет учитывать различие в цивилизационном восприятии, противостояние мусульманского и западного миров может длиться неограниченное время. «Аноним» предлагает «признать факт, что нас ненавидят, никаких иллюзий на этот счет» [212]. Америка находится в состоянии войны с исламом – и это серьезная война, а не результат невротики нескольких фанатиков. И теперь, когда американцы противостоят воинствующему исламу, «они должны понять, что решение этого противоречия не может быть безболезненным; и не следует ожидать быстрой трансформации мусульманского мира в демократическую систему западного типа».

Крах понятия суверенитет

   Иракская война – это неспровоцированная война против государства, «которое не представляло собой непосредственную угрозу Америке. Не следовало идти на применение военной силы. «В мире это называют милитаризмом».Усама бен Ладен назвал вторжение в Ирак «возвращением прямого колониального правления» [213]. «Аноним» полагает, что, если бы Соединенными Штатами внезапно овладела бы идея помощи Аль-Каиде, то они не смогли бы сделать ничего более эффективного, чем вторжение в Ирак, то есть удар по светскому элементу в модернизации исламских государств, фактическое стимулирование массовой школы подготовки исламских террористов в масштабах 25-миллионного государства. США невольно стали наиболее ценным союзником Бен Ладена, радикализируя исламский мир. Сказались наивная уверенность во всемирной приложимости западных ценностей, и вера в способность военными методами решить цивилизационные проблемы. Следует ли игнорировать слова Аймана аль-Завахири, сказанные в конце 2003 г.: «Американцы в Афганистане и Ираке попали в деликатную ситуацию. Если они уйдут, то потеряют все, а если они останутся, то истекут кровью до смерти». Данные из захваченных компьютеров Аль-Каиды говорят о ее желании опереться на иракских курдов, которые накануне американского вторжения получили от Бен Ладена 350 тыс. долларов, оружие и джипы. И завод по производству химического оружия. И готовую философию: «История пишется только кровью. Славу можно обрести только на основании из черепов» [214]. В результате, пока американцы наносили удары по исламскому терроризму в коридоре Исламабад-Амман, Аль-Каида сместилась в Северный Ирак и в Ливан, где «Хезболла» остается мощной исламской организацией.
   После вхождения американских войск Аль-Каида занялась привычной работой – приемом, размещением и обучением добровольцев со всего исламского мира, пожелавших сразиться с западной цивилизацией в долине Тигра и Евфрата. Новое: исключительное внимание к интернету. Боевые мусульманские организации используют электронные средства связи (компактные компьютеры, сотовые телефоны и пр. для пропаганды, обучения и объединения). Ислам нашел свою информационную территорию, о чем убедительно говорит число откликающихся на сайты Аль-Каиды. Резко увеличилось военное обучение по Интернету. Так называемая «Энциклопедия джихада» дает «братьям по Интернету» всю необходимую информацию для создания ударных вооруженных групп. Основная информация излагается на арабском и английском языках. Теперь террористам не нужны специальные лагеря – они могут завершать подготовку и дома, черпая всю необходимую информацию из всемирной сети. Особенно активна в этом отношении суннитская секта Салафи. Типичный пример перехвата: «Сообщите нам сведения относительно важных экономических и военных целей американских крестоносцев» [215]. Речь в Интернете идет о нефтепроводах, расположении оккупационных офисов, воздушных коридорах. Задаются вопросы об именах старших офицеров американской армии и т. п.

Условия генералов

   В мае 2004 г., сразу же после взятия повстанцами Фаллуджи, председатель объединенного Комитета начальников штабов генерал Ричард Майерс сказал: «В случае перелома здесь, нас ждет общий успех». Шестью месяцами позже – перед ноябрьским наступлением на Фаллуджу генерал Джон Эбизаид, командующий американскими войсками в Ираке и в Афганистане, пришел к заключению: «Когда мы выиграем эту битву – а мы ее выиграем – в Ираке не останется места прятаться от нас». Фаллуджу американцы взяли и генерал Джон Саттлер, командующий военно-морской пехотой в Ираке сказал, что на этот раз повстанцам перебит спинной хребет. Но шли месяцы, а ожесточенность иракского сопротивления неослабевала. Несмотря на это, через семь месяцев вице-президент Ричард Чейни заявил, что повстанческая активность в Ираке находится «при последнем издыхании». С ним согласился генерал-лейтенант Джон Вайнс – командующий союзными войсками в Ираке: «Инсургенты уже не усиливают своих операций» [216]. Но весь этот показной оптимизм рухнул в 2005–2006 годах, по мере того, как иракские силы доказали, что их не сломить.
   Трехлетний опыт говорит о том, что постоянные заявления военной верхушки администрации Буша-младшего о грядущей победе характерны лишь своей пустотой. Американцы еще не приняли решения о выходе из Ирака, но они уже практически все согласны в том, что курс действий в Ираке надо менять, прежний успеха не обещает. Поразительно, но американские генералы сейчас во всеуслышание рассказывают, что попытки создать единую «стратегию коалиции» предпринято никогдане было.
   Теперь американцы пытаются в массовом порядке тренировать «свою» иракскую армию и поставить ее впереди себя на боевых позициях. Стратегия не новая, особенно если вспомнить Южный Вьетнам, но и не многообещающая.

Как победить

   Не имея продуманной и связной стратегии, американские вооруженные силы в Ираке так и не сумели победить повстанцев. На победу Вашингтон может рассчитывать только тогда, когда американцы в униформе будут прежде всего обеспечивать безопасность иракцев, а не отдавать все силы засадам, погоням, поискам повстанцев. Пока же, несмотря на постоянные утверждения администрации Буша об успешном решении иракской проблемы трехлетние результаты битвы в Месопотамии не дают Вашингтону оснований для рассуждений об успехе. Численность погибших американцев приближается к двум с половиной тысячам. В американском народе растет протест, американские вооруженные силы начинают испытывать опасное перенапряжение. Все большее число американцев приходит к выводу, что старые методы бесперспективны, что без нового подхода поворот в войне практически невозможен.
   Несколько раз высшие американские чины считали возможным делать победные заявления. Так в мае 2004 г., вскоре после взятия повстанцами Фаллуджи начальник объединенного комитета начальников штабов генерал Ричард Майерс сказал: «Я думаю, что мы находимся на грани успеха». Шестью месяцами позднее он признал, что победа находится дальше, чем в победном мае.
   Теперь американцам пришлось задавать немыслимые прежде вопросы. «Почему сумма в 100 млрд дол., предназначенная на безопасность и реконструкцию, оказалась недостаточной для подъема Ирака? В конце концов, это второразрядная страна с вторыми по величине запасами нефти в мире. До войны валовой национальный продукт на душу населения в Ираке составлял примерно половину американского, но войны и изоляция довели иракский ВНП на душу населения в начале 2000 годов до 1 процента американского: 243 ам. дол. в Ираке и 32 260 в США» [217].
   Окрепла точка зрения, что Вашингтон пошел войной ради огромных нефтяных богатств Ирака [218].

Как замирить?

   Но как замирить пылающий Ирак? Ответ на это был продолжением спора министра обороны Дональда Рамсфелда и начальника штаба армии генерала Эрика Шинсеки. Рамсфелд стоял за небольшую мобильную армию, а Шинсеки требовал войска, значительно превышающие 200 тысяч солдат. В послевоенных дебатах выяснилось, что генерал Шинсеки вообще стоял против войны в Ираке, так как знал, что за боевыми действиями (возможно, победными) последует нерешаемая задача создать целую страну с определенным политическим строем и множеством этноконфессиональных особенностей. А если воевать, считал начальник штаба армии, то нужно было иметь вдвое большую армию, чтобы плотно контролировать Ирак. Даже официальный историк американской армии утверждает, что «никто не удосужился создать документа, определяющего стратегию консолидации страны после окончания военных операций» [219]. И специалистов по наведению послевоенного порядка должно было быть вдвое больше. Шинсеки с его требованием послать в Ирак 250 тысяч солдат стал обретать популярность.
   Американские генералы начали выдвигать проекты призвания 30– 40 тысяч солдат из таких крупных стран как лидеры НАТО, России, Индии, Китая, а не теребить десятки мелких стран. Запросы пришли слишком поздно. Буш попросил Путина о 40 тысячах солдат, попросил Индию о 17 тыс. военнослужащих, Китай о 50 тысячах – все это было отвергнуто на фоне народной войны, развернувшейся в Ираке. Китайский ответ был наиболее софистичным: «В совершенном мире такие соглашения, возможно, были бы нормальными. Но мы живем не в совершенном мире. И американское правительство никак не движется к более совершенному миру» [220].
   Вот как видят будущее сторонники большой международной армии в послевоенном Ираке: никакого хаоса, грабежа, уходящей в леса иракской армии вместе со своим оружием, никакого восстания Муктада аль-Садра, никакой народной милиции. Все это можно было избежать. И силы, в которых отчетливо видны были бы славяне и азиаты, смягчили бы антиамериканизм иракского населения. Поскольку этого не произошло, Белый дом изобрел подходящее выражение: «Катастрофический успех». Некоторые западные авторы заговорили о «пирровой победе».
   Весной 2004 г. один из деятелей Пентагона Томас Барнет издал книгу «Новая карта Пентагона», которая получила необычайный отклик особенно из среды американских военных. Речь шла о том, как «выиграть мир», как возобладать в послевоенном Ираке. Собственно, Барнет призывал создать двеармии – одну (Левиафан) для демонстрации боевых способностей, а вторую – для умиротворения, перестройки и возрождения завоеванной страны (автор называет ее Администрацией Системы – System Administration, SysAdmin). Начиная с 2004 г. дискуссии среди американских стратегов свелись к созданию «армии четвертого поколения», способную не только разбить противника, но восстановить поколебленное государство. Чем лучше Левиафан, тем большедолжна быть SysAdmin. К последней, по мысли американских стратегов, должны принадлежать столпы современного мира – Европа, Россия, Индия, Китай, Бразилия. Американцы готовы дать Сисадмину часть своей пехоты и военно-морской пехоты.
   Сисадмин проникнет в завоевываемую страну вместе с штурмовыми ударными группами, но всю свою энергию проявит во второй части военно-политического действа как часть Международного фонда реконструкции.
   Мировой порядок согласно американским стратегам должен поддерживаться «группой восьми» – главы наиболее мощных держав – а на более низком уровне группой двадцати – функционирующей основой глобализации (Аргентина, Австралия, Бразилия, Канада, Китай, Европейский Союз, Франция, Германия, Индия, Италия, Япония, Мексика, Россия, Южная Африка, Южная Корея, Британия, Соединенные Штаты плюс Индонезия и Турция, а также главный источник энергии – Саудовская Аравия. На эти двадцать стран приходятся две трети мирового населения и 90 процентов глобального Валового внутреннего продукта.
   Г-8 постепенно будет расширяться, постепенно включая в себя страны из Группы – 20-ти. Китай видится первым претендентом на вхождение в группу Г-8. Хотя первоначально Г-8 была настроена на экономические проблемы, переворот произошел после 11/9. Г-8 будет только увеличивать свою роль, самые богатые страны мира создадут Международный фонд реконструкции. Итак, задача американского военного истэблишмента: сплотиться с остальными ключевыми странами мира, создавая непревзойденную силу Сисадмина.

Что сдерживает мирового лидера

   Ирак был первым испытанием «доктрины Буша», ее сердцевины – обоснования необходимости «упреждающего удара». Один из высших представителей администрации указал прямо и непосредственно: «Ирак – пример того, что случается, когда Соединенные Штаты что-либо ставят в свою повестку дня, а затем привлекают весь остальной мир к решению поставленной задачи».
   Ирак и пример «доктрины Буша» в действии, и первое испытание этой доктрины.
   Критики указывают, что вторая война против Ирака являет собой яркий пример нарушения того правила, которое ввел в американскую дипломатию первый империалист американской истории – президент Теодор Рузвельт: «Говори тихо и неси с собой большую дубину». Растиражированная агрессивность, громкая несдержанность на всех форумах, начиная с трибуны ООН – вот что мы видели на подходах и в ходе трехнедельной войны двух никак не равных сил. Сторонник реалистического подхода к решению проблемы не может не смутиться в провинциальной несдержанности команды, которую не сдерживают даже вопросы жизни и смерти. Фанфары по поводу «предвосхищающего удара» никому не нравятся, это некая некорректная несдержанность представителей страны, где общественная жизнь регулируется политической корректностью.