Ван Ластбадер Эрик. Черное сердце

   С Трейси что-то произошло. Туэйт, словно его подтолкнула невидимая сила, невольно шагнул назад. Он во все глаза глядел на искаженное яростью лицо Трейси, собрался было что-то сказать, но закрыл рот. Он почувствовал, что задыхается, и все же пересилил себя и снова сделал шаг к Трейси.
   - Что вы хотите от меня? - голос Трейси был ужасен. Туэйт ощутил, как по спине его побежали мурашки. - Чтобы я признался во всех грехах?
   Туэйт снова открыл и закрыл рот.
   - Да, - наконец выдавил он из себя. - Если это нас хоть к чему-то приведет, ты должен это сделать, - фраза стоила ему таких усилий, что он побледнел.
   Трейси знал, что поступает неправильно, что не имеет права использовать свою внутреннюю силу ради того, чтобы избавиться от ярости и чувства вины. Но он не мог сдержаться. Потому что Туэйт был прав. Смерть Мойры была на его совести. Он проклинал себя за то, что не расспросил Мойру подробнее о том странном чувстве, которое она испытала в момент смерти Джона. Умом он понимал, что она, скорее всего, была тогда на грани истерики и больше ничего не смогла бы ему рассказать. Возможно. Но его ярость и злоба на Туэйта были на самом деле злобой на себя самого.
   - Что именно нужно вам от Джона Холмгрена, Туэйт? Что он мог значить для вас? Он ведь был еще одним политиком, правда? А мы оба знаем, как вы относитесь к политикам, - Трейси подошел поближе. - И на кой черт вам знать, что Джон Холмгрен умер, занимаясь любовью с Мойрой Монсеррат?
   - Что?!
   - Они любили друг друга, - продолжал Трейси, не обращая внимания на вопрос: все, что бурлило в нем, жаждало выйти наружу. - В их любви не было ничего низкого и грязного. И неужели вы не понимаете, что все добро, которое Джон сделал людям, было бы перечеркнуто, если бы эта история вылезла наружу?
   - Погодите...
   - Замолчите! - Трейси покачал головой. - Вот уж газетчики порезвились бы! Они вываляли бы его имя в грязи, и это все, что осталось бы, Туэйт, от человека, который создал совершенно новую систему финансирования государственных школ, новую сеть помощи престарелым, очистил от трущоб Олбани, Буффало и Южный Бронкс, привлекая к этому большой бизнес! Чего стоят перед такой возможностью все ваши поиски святой правды?!
   Лицо Туэйта изменилось:
   - Господи, - сказал он, - да мне плевать, кого трахал губернатор. Пусть этим занимаются вонючки из полиции нравов. Так ты говоришь, что вся эта возня была затеяна только ради того, чтобы скрыть связь Холмгрена с его помощницей?
   - А ради чего еще стал бы я это затевать? Туэйт наклонился вперед:
   - Но теперь Монсеррат убита, парень. И убита не каким-то бродягой-алкоголиком, который забрался в дом, чтобы стащить пару долларов. Тот, кто сделал с ней такое, понимал, что делает. И сотворил все в очень необычной манере. И это говорит мне о том, что она что-то знала - то, чего не должна была знать, - он в упор смотрел на Трейси. - Где-то бродит очень хитрая и очень опасная сволочь, и если ты хоть что-то знаешь об этом, лучше тебе выложить все сразу.
   Он заметил, что на лице Трейси опять возникло это странное выражение и воскликнул:
   - Слушай, хватит тебе! Я не из тех, кого легко остановить. Подумай об этом, парень, и подумай о том, что ты только сейчас видел... Это она просит тебя, вопит что есть мочи. Мы должны найти ублюдка, который сделал с ней это. И найти быстро, потому что, Господь знает, такого выродка я еще не встречал. Я не знаю, какое на тебя все это произвело впечатление, но то, что увидел я, из меня мозги вышибло, так я испугался.
   Трейси начал понимать, в какой ситуации он оказался. Он был так занят сохранением доброго имени Джона, что, получается, сам помог убийце своего друга. И Туэйт испугался совершенно правильно - то, как была убита Мойра, напомнило ему ужасы, виденные в джунглях Юго-Восточной Азии. Тот, кто сделал это, был специалистом, он был уверен.
   Он взглянул на Туэйта и вдруг понял: этому человеку он может доверять куда больше, чем Киму.
   - Я не могу забыть, - сказал он тихо, - то, что сказала мне Мойра в ночь смерти Джона.
   - Ты имеешь в виду ту ночь, когда он был убит.
   Трейси кивнул, и Туэйт сбросил с себя все чары той силы, которую перед этим продемонстрировал ему Ричтер.
   - Мойра сказала, что она почувствовала нечто, вроде... постороннего присутствия. Я не могу найти другого слова - она почувствовала постороннее присутствие в момент смерти Холмгрена.
   - Она так и сказала: присутствие?
   Трейси кивнул.
   - Она не могла выразиться яснее? Ты спрашивал?
   - Да, но вы видели, в каком она была тогда состоянии. Она... была очень умной женщиной. Но и очень чувствительной, особенно в том, что касалось Джона. Быть с ним в минуту его смерти... - Трейси покачал головой. - Она не могла этого выдержать.
   Туэйт молча смотрел на него.
   - Я знаю о чем вы думаете, - сказал Трейси. - После этого я несколько раз беседовал с ней по телефону. Она начинала что-то говорить, а потом опять случалась истерика. В том своем состоянии она вряд ли могла бы помочь. Но теперь я жалею, что не надавил на нее.
   Туэйт не прокомментировал эти слова и только спросил:
   - Но есть и что-то еще, да?
   Трейси глубоко вздохнул. Он был готов предать те отношения, которые у него были с Кимом. К черту Кима!
   - Одно время я работал в... давайте назовем это так, в системе безопасности. И довольно резко порвал с ними - я был по горло сыт их делами, он поежился. Туэйт молчал. - Недавно ко мне обратился один из оперативников я когда-то знал его, его зовут Ким. Он сказал, что они хотят, чтобы я вернулся, хотя бы временно. Когда я отказался, он сказал, что это касается Джона Холмгрена. Мы вместе поехали в особняк губернатора, и я немного поискал, - он полез в карман и достал завернутого в носовой платок "клопа". - И вот что нашел. Это было очень хитро спрятано - в грушу на дне бутылки с грушевым бренди. Электронное подслушивающее устройство.
   Туэйт посмотрел на то, что лежало в руке Трейси. Потом Трейси снова тщательно завернул предмет в платок и спрятал - пока устройство было развернуто, они оба предусмотрительно молчали.
   - Господи, - наконец прошептал Туэйт. - Что же здесь происходит?
   - Хотел бы я знать!
   - Ладно, слушай. Отдай мне эту штуковину. У нас есть лаборатория, и я...
   Трейси покачал головой:
   - Ничего не получится. Подумайте: официально вы отстранены от дела. Сейчас я очень жалею, что так получилось, но исправить ситуацию мы оба бессильны. Кроме того, тот, кто вставил эту штуку в грушу - настоящий мастер. Я очень сомневаюсь, что ваши парни из лаборатории когда-либо видели что-нибудь подобное. Нет, здесь нужен настоящий эксперт.
   С неба лились потоки солнечного света, играли на крышах и ветровых стеклах автомобилей. Двое мужчин стояли почти вплотную друг к другу, но вражда, когда-то существовавшая между ними, исчезла.
   - С этого момента, - сказал Трейси, - мы должны доверять друг другу. У нас нет иного выхода.
   Туэйт сунул руки в карманы. Он смотрел вдаль, на линию горизонта. И потому, что он волновался, голос его прозвучал хрипло:
   - Для меня очень важна правда об этом деле, Ричтер. Очень. Однажды ты вдруг просыпаешься и понимаешь, что предыдущие двадцать лет прожил в полном дерьме. Ты думаешь: как, черт побери, это все могло с тобой случиться? И понимаешь, что пора кончать. Я смотрю на себя в зеркало, и не соображаю, кто это там передо мной. Неужто это тот самый сукин сын, который только и умеет, что трясти сутенеров и букмекеров?
   Он повернулся и посмотрел Трейси в глаза:
   - Вот что я хочу сказать... Я понимаю, что это дело - твое личное дело. Ты все поставил на карту. И я хочу, чтобы ты знал: я тоже ставлю на эту карту.
   - Тот факт, - сказал Атертон Готтшалк, - что мы увеличили численность наших вооруженных сил на двадцать пять тысяч человек по сравнению с тысяча девятьсот восемьдесят первым годом, отнюдь не позволяет нам - всем нам чувствовать себя в большей безопасности, - он осмотрел аудиторию, состоящую из деятелей АФТ/КПП12.
   - Мы живем, - продолжал он, - в грозное время, и нам следует твердо уяснить себе, что уровень вооруженных сил, который прежний Госсекретарь считал адекватным, таковым не .является. Мы считаем, что численность вооруженных сил не соответствует растущим в них потребностям.
   Тем более, что сейчас мы являемся супердержавой, и несем на себе ответственность за весь мир. Развитие и укрепление сил быстрого развертывания, которые так прекрасно зарекомендовали себя во время событий в Персидском заливе, - это есть насущная необходимость как для настоящего, так и для будущего нашего благосостояния. Наша страна нуждается в энергетических ресурсах, а это означает прежде всего нефть и, нравится нам это или не нравится, иностранную нефть. И те из критиканов, которые плохо представляют себе нашу ответственность в сохранении стабильности в нефтяных регионах мира, похожи на страусов, прячущих голову в песок. Проблемы не исчезнут от того, что мы не хотим признавать их существования!
   Готтшалк сделал паузу, и аудитория зааплодировала. Это было хорошо, поскольку публика из АФТ/КПП традиционно считалась весьма твердолобой.
   Он глотнул воды и продолжил:
   - Нам необходимо довести численность ваших вооруженных сил в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году по меньшей мере до девятисот тысяч человек. И это - нижний предел. Я должен добавить, что в это число не входят силы быстрого реагирования и еще одно элитное соединение, которое я считаю необходимым создать - силы по борьбе с терроризмом, действующие в случае необходимости на территории Соединенных Штатов.
   Мы с вами давно уже наблюдаем, как растет волна международного терроризма. Мы уже испытали это на своей шкуре, когда наших сограждан захватили заложниками в Иране. Но нам в этом отношении еще более-менее везет.
   Мы видим, что в Англии, Италии, Германии международный терроризм приобретает все больший и больший размах. И существуют документально подтвержденные свидетельства того, что большая часть этих террористов готовилась либо на территории Советского Союза, либо в других странах, в специальных лагерях, руководимых Советами.
   И я со всей откровенностью заявляю вам, что и наша страна подвергается серьезной опасности, поскольку я убежден, так называемая холодная война выходит на новый угрожающий уровень.
   Он наклонился вперед:
   - И я задаю вам, представителям этой страны и ее народа, очень серьезный вопрос: должны ли мы быть готовыми к тому, чтобы противостоять грозной волне международного терроризма, когда она нахлынет на берега Соединенных Штатов? И способны ли мы ей противостоять? Я вам сам отвечу: нет. Потому что настоящая администрация чудовищно беспечно относится к этому вопросу.
   Леди и джентльмены! В наши дни Америка очень уязвима. Это императив времени: подготовить специальные силы по борьбе с терроризмом, и это императив времени: увеличить численность всех наших вооруженных сил. Рост потребует совершенно нового подхода к действительности, он потребует также серьезного пересмотра концепции добровольной армейской службы. Время для этого не просто пришло - мы уже запоздали.
   Но когда речь закончилась и аплодисменты отзвучали, Готтшалк понял, что все получилось не так уж замечательно: в зале были журналисты, и с этим придется считаться.
   - Мистер Готтшалк, - начал Роуз из Эн-би-си. - Вы сказали о "новом подходе к вооруженным силам". Означает ли это, что вы сторонник обязательного набора в армию?
   Готтшалк улыбнулся:
   - Я бы выразился так: поскольку я считаю необходимым значительно увеличить численность вооруженных сил, я не являюсь противником подобного подхода к их формированию.
   - Мистер Готтшалк, - это уже был Эдамс из Си-би-эс, - но не кажется ли вам, что подобными действиями мы только подтолкнем страну к опасной грани? В последний раз обязательный призыв в армию существовал во время войны во Вьетнаме. Надеюсь, в своем сценарии вы не предусматриваете столь чудовищного развития?
   - Конечно же, нет, - Готтшалк поспешил заверить репортеров в обратном. Такого и быть не может. Я - сторонник идеи максимальной защищенности нации, а не ввязывания ее в очередной ужасный конфликт.
   В наши дни мир становится все более тесным, расстояния сокращаются. Советский Союз выводит противостояние холодной войны на новый, более опасный уровень. И наша задача сейчас, насущнейшая задача - разорвать сеть международного терроризма, пока она не накрыла нашу страну полностью. Леди и джентльмены, планы тихого вторжения в Соединенные Штаты, злобные, чудовищные планы подрыва безопасности нашей страны уже существуют. И мы не можем позволить им воплотиться в жизнь, - он поклонился присутствующим и послал им одну из своих самых лучезарных улыбок. - Спасибо вам за внимание. Доброй ночи.
   Хотя Трейси и знал, что грызть себя за то, что случилось, не имеет никакого смысла, он именно этим и занимался. Он сам сделал так, что тело Джона Холмгрена не было изучено экспертами! А ведь они могли определить причину смерти, если Джон действительно был убит! У него остался единственный намек на это - маленькая вещица из металла и пластика, завернутая в носовой платок Кима.
   Он припарковал свою "аудио на Гринвич-авеню и дальше пошел пешком до Кристофер-стрит, где повернул направо.
   Толкнул тяжелую, выкрашенную черной эмалью дверь подъезда, вошел в выложенный щербатыми черными и белыми мраморными плитками вестибюль, где нажал кнопку интеркома, рядом с которой значилось "9 ЭФ".
   Старый лифт, постанывая, поднял его наверх. Идя по коридору, он попытался отогнать воспоминания о Мойре - он видел, что нужная дверь уже открыта. Несмотря на слабое освещение, лицо стоявшего на пороге человека было четко различимо. Ему было за семьдесят, на столько он и выглядел. Лицо было худым, седые волосы, обрамлявшие высокий лоб, имели желтоватый оттенок. Глаза темные, как и у Трейси, но глубоко ввалившиеся, словно вся плоть, прикрывавшая кости, истаяла от времени.
   Это было сильное, волевое лицо, и Трейси, в который уж раз за последнее время, поразился происшедшим в нем изменениям: кожа стала тонкой, словно прозрачной, на щеках лежали золотистые тени, на скулах выступили голубоватые прожилки. Господи, чего еще я мог ожидать, подумал Трейси. И все потому, что я считал его неподвластным времени, несокрушимым.
   - Привет, пап, - сказал он, обняв старика. - Как я рад тебя видеть.
   Когда Трейси открывал дверь в подъезд дома на Кристофер-стрит, человек, мирно дремавший в припаркованной напротив машине, потянулся и сел. Некоторое время он наблюдал за подъездом, чтобы убедиться, что Трейси не собирался сразу же выходить, затем выбрался из машины и направился к углу.
   Там он подошел к телефону-автомату и набрал специальный номер, который не был зарегистрирован в телефонных книгах и который невозможно было отследить. Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, человек ждал, пока на том конце поднимут трубку.
   - Да.
   Голос был человеку незнаком, однако он произнес:
   - Он пришел к старику.
   Связь тут же прервалась, и человек побрел к своей машине. Вот уже больше часа он мечтал о порции мороженого в вафельном рожке.
   - То, что ты держишь в руках, важнее для меня всего на свете, - сказал Трейси.
   Отец поднял голову. Сидящая у него в глазу лупа часовщика придавала ему сходство с пучеглазым морским чудищем. Он разглядывал сына с таким же напряженным вниманием, с каким мгновение назад изучал "клопа".
   - В тебе есть стержень, Трейс. Я об этом позаботился, - и старик вновь склонился над устройством. Он так исхудал, что, казалось, острые лопатки вот-вот прорвут кожу.
   - Мама это понимала. И не любила это во мне. Она хотела чтобы я был другим, не таким, как хотел ты. Поэтому иногда мне кажется, что я - какой-то гибрид.
   Старик включил специальную, не дававшую теней лампу.
   - Жаль, что с губернатором так случилось... Ага! - Старик очень осторожно держал подслушивающее устройство длинным пинцетом с изогнутыми концами. Трейси увидел, как отец поближе поднес к глазам устройство и присвистнул - он помнил этот свист с самого детства. Трейси смотрел на ставшую такой худой шею отца, видел, как резко выступают вены.
   Трейси отвернулся, взглянул в окно на огромное дерево грецкого ореха в заднем дворе. Сколько раз в детстве он взбирался на это дерево? И сколько раз мама кричала ему: "Слезай, Трейси! Это очень опасно!" Мир казался матери полным опасностей, и она хотела уберечь от них Трейси. А он каждый раз бежал за поддержкой к отцу, не подозревая, что у родителей прямо противоположные взгляды на его воспитание и уступать друг другу они не собираются.
   Мой отец, мой несокрушимый отец, подумал Трейси. И стиснул кулаки так, что ногти впились в ладонь.
   - Ну, по крайней мере, раз умом тебя не обделили. - Трейси понял, что отец имеет в виду подслушивающее устройство. - Если б ты дал эту штуку какому-нибудь хваленому эксперту, он бы даже не понял, что перед ним, - Луис Ричтер откинулся на спинку стула и вынул из глаза лупу. - А я понял.
   Он всегда гордился своими знаниями, подумал Трейси.
   Старый Ричтер поднял пинцет с "клопом".
   - Это маленькое устройство, - сообщил он, - способно воспринять любой слышимый человеческим ухом звук в диапазоне от двадцати герц до двадцати тысяч герц и донести его до приемника, находящегося на расстоянии пятидесяти миль, на лбу его выступили крупные капли пота, встревожившие Трейси. - Черт побери, - задумчиво произнес он. - Я должен был изобрести такое устройство десять лет назад. Почему не я его придумал? - Он помахал пинцетом. - Но я все же могу такое создать.
   - Мы нашли эту штуку на дне графина с грушевым бренди, - Трейси не хотел, чтобы отец отвлекался от темы. - Ее спрятали в самой заспиртованной груше.
   - С ума сойти! - воскликнул Луис Ричтер. - Я бы хотел встретиться с тем, кто это сделал.
   - И я тоже, - ответил Трейси.
   - А когда я отказывал тебе в твоих желаниях? - горделиво произнес Луис Ричтер.
   Киеу вышел из скоростного лифта на предпоследнем этаже здания на Голд-стрит в Нижнем Манхэттене. Мисс Кроуфорд уже ждала его. Уверенными шагами она направилась навстречу по устилавшему пол серому ковру, протянула руку для поцелуя. Киеу грациозно поклонился.
   - Мерси боку, - пробормотала она. Глаза за очками сияли. Хорошо сшитый костюм из легкой буклированной ткани, легкий аромат дорогих духов: встречала Киеу сама мисс Кроуфорд, а не кто-либо из многочисленного штата секретарш, только потому, что с Киеу здесь считались.
   Мисс Кроуфорд была женщиной выдающейся во всех отношениях: она имела несколько ученых степеней, но главным в ней был талант не вмешиваться в то, что ее не касалось.
   Дела, связанные с Киеу, находились именно в этом ряду, однако, говоря "Проходите, он вас ждет", она в очередной раз подумала: "Я бы все на свете отдала за пару часиков наедине с этим божественным телом".
   Киеу взбежал по широкой винтовой лестнице, также покрытой серым ковром. Вид, открывавшийся из офиса, который занимал весь верхний этаж, был восхитительным. Стеклянные стены-панели казались витринами ювелира, за которыми блистали драгоценности цивилизации: небоскребы Манхэттена, Центр мировой торговли, парк перед мэрией, воды Гудзона, и даже далекие очертания Нью-Джерси и Стейтен-Айленда.
   На фоне панорамы Уолл-Стрита шагал высокий человек. В руках он держал лист с текстом телекса. Первое, что бросалось в глаза - все тот же странный контраст между загрубевшими, наработанными костяшками и наманикюреныыми ногтями.
   Яркое освещение выгодно подчеркивало черты его лица: широко расставленные голубые глаза, тяжелую челюсть человека, привыкшего повелевать, прямой нос с резко очерченными ноздрями. Тщательно ухоженные усы были такими же седыми, как и шевелюра, лишь в последние несколько лет начавшая несколько редеть.
   В этот момент раздалось жужжание интеркома, и человек махнул рукой Киеу: подожди.
   Нажал на кнопку.
   - Слушаю, Мэделайн.
   - Мистер Макоумер, как вы и просили, я соединила вас с Харланом Эстерхаасом. Он на третьем канале.
   Макоумер взял трубку.
   - Сенатор! Рад вас слышать! - Голос его был полон воодушевления.
   - Я тоже.
   - Говорят, завтра вы должны быть в городе. Думаю, пришло время завершить нашу сделку.
   - Я восхищен вашими источниками информации: я сам узнал, что поеду в Нью-Йорк, лишь час назад. - Сенатор рассмеялся.
   - Давайте встретимся в четверть четвертого в Музее современного искусства. Знаете, где это?
   - Нет проблем. Увидимся.
   Макоумер положил трубку. Он улыбался:
   - Хоть это и дорого - телефонная линия, которую невозможно отследить, однако она себя окупает.
   Киеу уже прочел телекс, но Макоумер все же прокомментировал его содержание:
   - "Вампир" - это настоящий успех. Сегодня он в двадцать седьмой раз поднимался в воздух с аэродрома "Голодная лошадь", - Макоумер говорил об аэродроме компании в глухой северо-западной части штата Монтана. - Двигатель с керамической камерой сгорания работает как часы, даже при повышенных нагрузках. Только представить! - Он обогнул сделанный из оникса письменный стол. - Двадцать семь вылетов всего лишь за восемь дней! Эта чертова штуковина в четыре раза легче двигателя из литого алюминия, к тому же не нуждается в системе охлаждения! - Лицо его сияло.
   - Мы не ошиблись! Теперь мы можем установить на борту истребителя в три раза больше оборонительных и наступательных систем, чем на любом ином вертолете подобного типа и размеров.
   Киеу тоже был доволен.
   - А как насчет ССОД? - спросил он. Так они называли систему скоростной обработки данных: все бортовые компьютерные системы, включая ночное наведение на цель, были сделаны не на старомодных чипах, а на лазерах. Это означало значительное сокращение времени на обработку информации, и, следовательно, превращало "Вампир" в самый совершенный из существующих вертолетов, ибо его системы могли просчитывать, маневрировать и поражать цель быстрее других, даже быстрее баллистических ракет.
   - Сегодня в небе над аэродромом было уничтожено девятнадцать целей за три секунды, - а "целями" они называли ракеты всех типов, правда, на этот раз лишенные своих смертоносных зарядов. - ССОД уничтожила все. Я недавно говорил по телефону с пилотом, он уверяет, что за двадцать лет своей боевой практики такого еще никогда не встречал. Он просто вне себя от восторга! Весь персонал "Голодной лошади" жил при аэродроме, чтобы избежать утечки информации.
   - Итак, мы этого добились, - сказал высокий. - Вовремя и в пределах бюджета.
   Киеу вновь глянул на телекс.
   - И все это - благодаря двигателю с керамической камерой, - сказал он. Идея Такакуры модифицировать двигатели для космических челноков НАСА оправдала себя. Но направление поисков подсказали ему вы. Это вы поняли, что с обычным двигателем мы не сможем создать истребитель шестого поколения.
   - Да, - согласился Макоумер. - Как только я узнал о ССОД, мне сразу же стало ясно, что обычный двигатель не выдержит таких нагрузок, - он удовлетворенно потер руки. - Прекрасно. Я доволен. Через несколько дней мы сделаем соответствующее сообщение и посмотрим, что из этого выйдет.
   - Я полагаю, теперь вы примете предложение Трехсторонней комиссии.
   Макоумер кивнул: комиссия, состоявшая из ведущих бизнесменов и политических деятелей Нью-Йорка, предложила ему сопровождать их во время визита в Китай.
   - Сейчас мне необходимо создать впечатление человека, помогающего добиваться более солидных торговых связей с КНР, - он улыбнулся. - К тому же это прекрасное прикрытие для того, чем я действительно должен заняться на востоке. Я буду в Шанхае в начале следующей недели. Пришло время поджечь фитиль.
   Киеу улыбнулся.
   - Но сегодняшний вечер предназначен для другого, - объявил высокий. Сегодня мы будем праздновать.
   - Вместе с Джой? - с надеждой спросил Киеу.
   - Вряд ли, - Макоумер подошел к стоявшей в углу латунной вешалке с крючками из полированного рога. - В клубе не любят, когда туда приводят женщин, даже жен. Кроме того, сегодня я намерен развлекаться на всю катушку, а Джой бы только мешала.
   - Но еще остается Финдлен, - заметил Киеу, - и пара-тройка других сенаторов.
   - Киеу, твоя проблема в том, что ты в глубине души не очень-то доверяешь возможностям современной технологии. Ты сам видел, что с помощью компьютера мы сумели найти, вычислить нужных нам сенаторов. Компьютер только выдал нам их имена и списки того, что они предпочитают и чем интересуются. Нет, всего три дня поисков - и мы получили полный набор их грешков. В распечатанном виде. Такова уж человеческая натура, и принтер выдал нам ключи к каждому из них. Отныне они принадлежат организации "Ангка" душой и телом, все эти деятели, включая семерых, которые для нас особенно важны.
   Он надел дорогой пиджак из облегченной клетчатой шерстяной ткани.
   - Да, конечно, еще остается Финдлен и пара других, - он подошел к Киеу и положил руку ему на плечо. - Но не беспокойся. Положись на систему. Мне, конечно, еще придется поработать, но по поводу Финдлена не волнуйся. Я знаю, что у него безупречная репутация. Но и в ней я найду трещинку.
   - И все же больше всех меня беспокоит Трейси Ричтер, - задумчиво произнес Киеу. - Именно он обнаружил подслушивающее устройство. А вы позволили ему связаться с отцом.
   - Забудь о Луисе Ричтере, - уверенно сказал высокий. - Старик при смерти. Откровенно говоря, я даже удивился, когда Трейси обратился именно к нему. Старик уже пять лет, как отошел от дел. Он так серьезно болен, что я сомневаюсь в его способности мыслить логически.