Ван Ластбадер Эрик. Кольцо Пяти Драконов

   - Нам лучше двигаться.
   Джийан открыла глаза. Элеана стояла, разминая ноги.
   - Сначала я сориентируюсь, - сказал Реккк и исчез в лесу.
   Джийан снова повернулась к Элеане. Было трудно поверить, что этой гордой, сложившейся женщине всего шестнадцать. Джийан вспомнила себя в этом возрасте. Ее захватил отряд кхагггунов. Повезло, что с ними был Элевсин AJiiepa; иначе девушку изнасиловали бы и убили, как многих других. Она отчетливо помнила те первые мгновения среди в'орннов. Ужас смешивался с каким-то необычным возбуждением. Элевсин заговорил с ней по-кундалиански - и кхагггуны не смеялись над ним, потому что он был регентом. Они пришли в ярость, эти кхагггуны, потому что им не разрешили позабавиться. Их глаза горели, когда они смотрели на нее, а улыбки были хрупкими, как сухой лист. Но они не коснулись ее; они не перешептывались сердито между собой. Так она впервые столкнулась с жесткой кастовой структурой в'орннов. Огромную силу сдерживала жесткая социальная структура. Что произойдет, вдруг мелькнула мысль, если эта сила вырвется на волю?
   После жизни в монастыре Аксис Тэр приводил в замешательство. Город был осквернен; Средний дворец стал резиденцией регента, монастырь Слушающей Кости - домом гэргонов. Несколько месяцев подряд Джийан была безутешна; а потом однажды ночью, когда она смотрела на любимые горы Дьенн Марр, к ней подошел Элевсин, и она увидела за личиной жестокого, сурового в'орнна тоскующие сердца.
   - Ты порядке? - обеспокоено спросила Элеана.
   Джийан смахнула слезу.
   - Старое воспоминание, только и всего.
   - Если я могу чем-то помочь...
   Джийан видела в ней доброту - и желание быть оцененной по достоинству.
   - Твое присутствие - уже помощь. Я понимаю, тебе, наверное, трудно было покинуть семью.
   - У меня нет семьи, кроме Дамми и товарищей по ячейке. Но они, кажется, отвернулись от меня.
   - То, что ты сделала, требует редкой храбрости, - сказала Джийан от всей души.
   Элеана вспыхнула.
   - Спасибо. Я... глупо, конечно, но с тобой я чувствую себя ближе к Аннону.
   Джийан обняла Элеану за плечи.
   - Совсем и не глупо. Однако я... - В последний момент ее решимость поколебалась.
   Элеана выжидательно смотрела на нее. Джийан пришлось лгать, чтобы защитить сына.
   - Аннон...
   Элеана внезапно побелела.
   - Что с ним?
   - Он умер, Элеана. Не выжил после нападения первиллона.
   Сердце Элеаны, казалось, застыло.
   - Невозможно! Это какая-то ошибка!
   Джийан сжала ей руку и покачала головой. Элеана так искренне всхлипнула, что Джийан захотелось обнять ее и ласково баюкать.
   - Прости, что принесла такую ужасную весть.
   - Я могу вынести все, только не это! - Элеана разрыдалась.
   - Хотела бы я, чтобы можно было сказать другое, дорогая.
   Она действительно хотела бы - всей душой. Хотела бы сказать Элеане правду: Аннон умер только в одном смысле - в том смысле, что умерло его тело. Но Джийан не могла рисковать, рассказав это кому бы то ни было, даже девушке, которая явно его любит. И даже если бы она преступила собственный нерушимый запрет, что из того? Аннон был теперь Рианой - кундалианкой, чужой для этой девушки. По сравнению с суровой полуложью правда была бы невыносимой.
   - Он не мог умереть, - плакала Элеана. - Ведь мы вместе ели мясо первиллона.
   Джийан погладила Элеану по волосам.
   - Не понимаю.
   - Здесь, в горах, есть древний обычай. Считается, будто сырое мясо первиллона, съеденное двумя влюбленными, связывает их навеки.
   - Ах, дорогая. - Джийан гладила ее, как гладила Аннона, когда в детстве его пугали кошмары. - Прости, что причинила тебе такую боль.
   Элеана заглянула прямо в синие, как свистики, глаза Джийан.
   - Я все равно люблю его. - Ее лицо было таким напряженным, что Джийан промолчала. - Я сказала тебе, что мы, он и я, связаны, связаны навеки.
   Джийан вздрогнула, ей снова захотелось открыть девушке правду. Но она не могла подвергать никого - особенно Реккка или Элеану - такой опасности. У Ашеров слишком много могущественных врагов. Секрет Рианы должен принадлежать ей и только ей одной.
   - Сердце - мощный маяк, - промолвила она. - Я знаю. Я тоже потеряла любовь. Однако придет другая. И к тебе тоже, Элеана. Потерпи. Дай ране время исцелиться.
   Элеана рыдала, чего не позволяла себе рядом с теми, кто хорошо ее знал. Рыдая, она вцепилась в Джийан, как заблудившийся ребенок... Она и была ребенком, несмотря на внешнюю браваду.
   Вернулся Реккк. Джийан увидела выражение его лица и сразу же насторожилась. Элеана тоже услышала его и быстро вытерла глаза, вновь обретая самообладание.
   - В нескольких сотнях метров к югу отсюда есть горная цепь, - сказал он. - Вся заросла лесом. Оттуда видно на много километров. Нам надо туда. Чем раньше мы заметим свору, тем лучше сможем приготовиться.
   Не сказав больше ни слова, они ушли с поляны в еще более густой ядровниковый лес. Подлесок, однако, изменился. Теперь это были зеленые папоротники и синий лишайник, указывающие, что недалеко есть либо ручей, либо подземная заводь. На вопрос Реккка Элеана подтвердила, что к востоку отсюда течет мелкая речка. Реккк, теперь шедший первым, повел женщин на юго-восток. Они услышали реку раньше, чем увидели, что и требовалось. Бормотание воды скроет их присутствие от сложного оборудования кхагггунов.
   Путники шли вдоль реки, когда та вырвалась на плато, держась западного берега, пока не добрались до опушки. Быстро вечерело. Потемневшее небо на востоке напоминало бархатный задник, усыпанный звездами первой величины. Реккк присел на корточки, женщины тоже. Они смотрели на юг, где лес редел, высматривая движение.
   - Я знаю Олннна Рэдддлина, - сказал Реккк. - Он не станет пользоваться моей стратегией - слишком заносчив. Для него победить меня, используя мою же стратегию, значит не победить вовсе.
   - Есть у тебя идеи, что он будет делать? - спросила Элеана.
   - Несколько. Когда я увижу разведчиков своры, у меня появятся первые ключи.
   Джийан посмотрела на него.
   - Я беспокоюсь. Сколько ни пробую, не могу представить себе способа, как трое могут нанести поражение целой своре кхагггунов.
   - Олннн Рэдддлин тоже не представляет, - улыбнулся Реккк. - И в этом наше преимущество.
   Вода бурлила у гладких, блестящих скал и переливалась через край плато стремительным водопадом. Радужнокрылые пилоиглы порхали низко над водой. Зелено-красные пятнистые лягушки-веры поднимали из воды головы, чтобы глянуть на них, и исчезали. Крохотные серые раковины пресноводных муоддов прилепились вдоль берега у журчащей воды.
   Реккк заметил, что Элеана смотрит на его окумммон, однако решил не обращать внимания на ее испытующий взгляд.
   - Насколько круты южные подходы к плато? - спросил он.
   - Спуститься можно только на веревке. - Девушка пожала плечами. - А катеров у нас нет.
   - Что на востоке?
   - Там дорога длиннее, зато скалы не такие отвесные: полазить придется, но без веревок и крюков можно обойтись. - Она дернула головой. - Ты расскажешь, как тебе досталась эта штука? Я таких окумммонов еще ни разу не видела.
   Сначала Реккк хотел пропустить вопрос мимо ушей. Потом задумался. Несмотря на относительную юность, девушка была очень умной. Отговорки с ней не годились, как и уклонение от ответа. В любом случае ни то, ни другое не вызовет ее доверия, а без этого он, вероятно, не сможет выполнить свою задачу.
   - Это не окумммон, - сказал он. - По крайней мере по стандартному определению.
   - Но его вживили гэргоны.
   - В качестве эксперимента, - ответил он. - Меня нельзя Призвать. Да и как? Я из Малой касты. Какое гэргонам дело до моего мнения? Однако этот окумммон может то, чего не могут баскирские. Он в состоянии преобразовывать пять элементов - землю, воздух, огонь, воду, дерево - во все, что я захочу. - Реккк извлек из окумммона тонкую сочлененную проволоку.
   Элеана смотрела на нее с каким-то зачарованным ужасом.
   - Но ты не можешь... в смысле, это же техномагия гэргонов.
   - Как я сказал тебе, - Реккк лениво ковырял проволочкой влажную землю, - это эксперимент. Я теперь отчасти гэргон.
   - С моей точки зрения, - отрезала она, - из-за этого ты еще меньше заслуживаешь доверия.
   Он кивнул:
   - Ты права в своих подозрениях. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня тоже есть подозрения насчет гэргонов. Их неясные мотивы, явное пренебрежение к другим формам жизни - часть в'орннской культуры с незапамятных времен. Однако последнее время я стал видеть гэргонов в совсем ином свете. Во-первых, это не единая каста, как кажется. Фундаментальные философские разногласия раздробили Товарищество. И есть еще что-то, связанное с Кундалой...
   - С Кундалой? - Элеана нахмурилась. - Что ты имеешь в виду?
   - Нит Сахор - тот самый гэргон - не похож на других. Он - сторонник перемен, тогда как остальные из Товарищества непреклонно стоят за единообразие, сохранение статус-кво. Истина, которую увидел Нит Сахор, как я начинаю понимать, заключается в том, что мы, в'орнны, оказались во власти застоя. Вечные гэргоновские поиски знаний никуда не привели. Мы в тупике. И из всех планет всех галактик мы оказались сейчас здесь. Сахор хочет спасти Кундалу, как хотел Элевсин Ашера, как хочу я.
   Элеана поймала блестящего пурпурно-черного жука.
   - Этот жук-марк совершенно безвреден. - Она смотрела, как тот мечется в руке. - Но его близкий родственник - рогатый, немного меньше - смертельно ядовит. - Девушка подняла взгляд на Реккка. - Различить их трудно, а в тени или по ночам часто невозможно. - Она разжала руку, и жук улетел. - Тогда спасти может только инстинкт.
   - И что говорит тебе инстинкт? - спросила Джийан. Элеана посмотрела на нее.
   - После ста одного года в'орннской оккупации приведи мне хоть одну конкретную причину, почему я должна верить его словам. - Она смахнула с рук грязь. - На ночь лучше остановиться здесь. Так мы с первыми лучами солнца сможем заметить приближение врага. Но никакого костра - нам нельзя себя выдать.
   Реккк и Джийан начали устраиваться. При свете четырех лун съели холодный ужин. Аппетита не было, говорить тоже было не о чем. Реккк погрузился в размышления. Джийан, охваченная дурными предчувствиями, смотрела на коконы. Она часто делала так, когда была одна: не хотелось, чтобы Реккк видел, как она напугана. Она солгала ему об истинном происхождении коконов; он не подозревал об их колдовской природе. Какие законы она попрала, когда нарушила колдовской круг Нантеры? Что коконы делают с ее руками? Джийан уже чувствовала, как по ним течет странная сила, отчего они казались похожими на гибкие железные прутья, гнущиеся туда-сюда. Часто по пальцам пробегала странная пульсация жара, словно корнеподобные сочленения, созданные коконами внутри нее, закачивали в ее жилы эликсир. Иногда ладони становились холодными, как лед, висели мертвым грузом на концах запястий, и она отчаянно пыталась шевелить пальцами, боясь, что их парализовало.
   Элеана сидела, обхватив руками колени. Она еще не могла думать об Анноне и старалась не думать о Джийан и Реккке.
   Много лет она убеждала себя, что без родителей лучше, что они были только надоедливой помехой. Они с Дамми часто смеялись над подростками, у которых есть без толку командующие ими родители. Только теперь, оглядываясь назад, Элеана смогла почувствовать горечь этих насмешек, понять, что в основе их лежала зависть. Она думала об их доме, стенах, завешенных картами и схемами, создающими иллюзию, будто они знают, куда идут. Теперь ей пришло в голову, что карты превратили старый дом во временное жилье, военный лагерь, устроенный быстро и дешево, который можно разобрать в мгновение ока. Они не только забыли родителей, но и отвернулись от их образа жизни. В азарте борьбы с в'орннами они потеряли и себя, и связь со своей культурой.
   Из глаз покатились слезы, обжигая щеки. Элеана отвернулась; эти мысли сводили с ума. Она встала, притворно потянулась и объявила, что будет сторожить первой.
   Реккк посмотрел, как она исчезает в темноте, и сел рядом с Джийан.
   - Тебе лучше поспать.
   - Я не очень устала. - Джийан остро, почти болезненно сознавала его близость. Наконец-то она набралась храбрости определить мучащее ее желание.
   - Ты произнес для Элеаны вдохновенную речь. Интересно, сколько в ней правды?
   - Если я солгал ей, то лгу и тебе.
   - Я думаю о Ните Сахоре. Хоть кто-то вообще представляет, что на уме у гэргона?
   Реккк повернулся к ней, его глаза блеснули.
   - Я знаю, что он искренен в желании спасти нас от уничтожения.
   - О, не сомневаюсь. Ведь это он рассказал нам об активации механизма Тэмноса и таким образом признал, что Товарищество подвержено ошибкам - и уязвимо. Нет, он наверняка искренне хочет помочь нам найти Дар Сала-ата. Но я сильно подозреваю, что причина не только в этом. Чего на самом деле хочет гэргон?
   - Не знаю, - признался Реккк. - Возможно, у него на уме более долгосрочные планы.
   - Он знает Древнее наречие, он знал, кто я. Он упоминал Город Миллиона Самоцветов, святое место, которое мы называем Землей Пяти Встреч. Город существовал когда-то в невообразимые времена, затем погиб в ужасном пожаре. По легенде, тот, кто найдет Землю Пяти Встреч и выпьет из ее Божественного Колодца, станет бессмертным.
   - Святая святых гэргонов!
   - Да, Элевсин говорил мне. Но, видишь ли, Божественный Колодец нельзя открыть без Жемчужины, а Жемчужину нельзя найти без Дар Сала-ата. Понимаешь, почему я не доверяю ему?
   Реккк кивнул.
   - А Элеана не доверяет мне. Ну мы и компания! Она посмотрела на его силуэт в темноте.
   - Сейчас у нас нет другого выбора, верно?
   - Конечно, - хмыкнул Реккк. - Или пересечь те сады на юге с первыми лучами солнца.
   Порыв ветра пошевелил вершины ядровников. Ухнула сова. Клочок облака закрыл одну из лун, отчего звездный свет стал похож на нити паутины. Постепенно небо потемнело, и они ощутили давление опускающихся туч. Над плато раскатился гром, будто рев хиндемута. Донеслась скороговорка дождя, листья на деревьях заволновались.
   - Я прибыл на Кундалу с первой волной, - тихо сказал Реккк. - Почему за все это время я ни разу не видел молний?
   Джийан помолчала.
   - Я отвечу на твой вопрос, если ты сначала ответишь на мой.
   Он кивнул.
   - Среди моего народа много предположений, много споров... сколько живут в'орнны?
   Реккк улыбнулся.
   - Мне почти двести лет, Джийан. Думаю, Ниту Сахору около шестисот. И однако почти тысяча лет жизни для гэргонов недостаточно. Поиск бессмертия провел нас через несчетные галактики, стоил другим расам миллионов жизней. Он повернулся к ней. - Ну, так что с молниями? Джийан облизнула губы.
   - Молний не было уже больше столетия, - прошептала она. - И все это время никто не знал почему. Возможно, потому, что молнии посвящены Миине, а может, это просто еще одна из тех древностей, что ушли за завесу в новую эпоху.
   - Ты хотела сказать: эпоху оккупации.
   - После разговора с Нитом Сахором мне кажется, я понимаю: эпоха перед гибелью Кундалы.
   - Не надо таких черных мыслей. Если мы справимся, Кундала выживет; она будет жить и увидит рассвет новой эры.
   - Откровенно говоря, какие у нас шансы? Теперь, когда Веннн Стогггул использует Малистру, у нас их просто нет!
   - Рэннноны привыкли к безвыходным ситуациям. Любых шансов, самых ничтожных, достаточно, чтобы не дать надежде погаснуть.
   Джийан тяжело вздохнула.
   - Почему жизнь так тяжела? Она полна печалей, разочарований и страха.
   Реккк пошевелился рядом с ней.
   - Интересно, что нужно, чтобы вернуть Кундале молнии? Да, он любил ее несмотря на ее ненависть, презрение, страх. Что бы она ни сказала или ни сделала, это ничего не меняло. Его любовь к ней была как скала, как море, как звезды, что сияют даже сквозь собирающиеся тучи. Тучи уйдут; звезды останутся.
   Джийан повернулась к нему и произнесла его имя, только имя:
   - Реккк.
   Он не шевелился; казалось, он едва дышит.
   - Я так долго мечтал об этом моменте. В Каменном Рубеже...
   - Нет, Реккк. Не надо.
   - Но я хочу. - Реккк судорожно вздохнул. - Джийан, я полюбил тебя с первого же взгляда, когда увидел в покоях регента. А потом, когда ты вышла на площадь, я почувствовал, как тает душа. В тот миг мне хотелось забрать всю твою боль, все страдания... но я не мог ничего сделать.
   - Мог - и сделал, - прошептала она.
   - Я сделал все, что мог, - сказал он, - а трагедию прозевал. Бедный Аннон, захваченный кровавым противостоянием.
   - Да, бедный Аннон.
   Слезы полились по щекам Джийан.
   Она слышала успокаивающий ритм дождя, барабанящего по широким листьям ядровника, под которым они сидели, точно так же, как чувствовала первобытный пульс леса, так похожий на стук ее собственного пульса. Она чувствовала, как мгновение за мгновением вокруг возникает новая жизнь.
   Она снова произнесла его имя, и он, вздохнув, прислонился к грубой коре и закрыл глаза.
   Элеане в лесу было хорошо. Она привыкла к одиночеству, и, кроме того, сколько помнила себя, лес был ей другом. Терпкий запах земли, тихие, осторожные звуки ночных хищников, темнота, наполненная ласковым бормотанием дождя, всегда успокаивали и утешали ее. В лесу не было существ, которых бы она не любила, даже самых крупных хищников. Она скорее уважала, чем боялась их, и это различие очень важно, чтобы выжить здесь. Горожанам лес противопоказан; они падают и набивают шишки, или ломают кости, или получают раны, наткнувшись на снежную рысь или еще кого-нибудь из многочисленных хищников.
   Элеана беззвучно двинулась дальше, обходя лагерь по периметру. У опушки помедлила, прислушалась к далекому голосу квавда, затем спустилась к реке, напилась, зачерпнув ладонью воды, почувствовала капли дождя на плечах и волосах.
   Элеана думала об Анноне. Ей не верилось, что он мертв. Это казалось просто невозможным. Она-то мечтала о дне, когда они встретятся снова, когда она скажет ему о своих чувствах, когда они упадут в объятия друг друга и сольются воедино.
   Умер. Ушел, оставив рану в ее сердце.
   По щекам текли слезы, она вытирала их тыльной стороной ладони...
   Неожиданно на затылок обрушился тяжелый удар, сбросив потерявшую сознание девушку в холодную воду.
   22
   Матерь
   Огромная женщина пошевелила пышное бирюзовое одеяние. Морщинистая белая кожа обвисла складками, как второе платье. Платиновые волосы заколоты булавками из черных ракушек-муоддов. Высокий широкий лоб - мощный, внушительный. Лицо богини, какие примитивные племена рисовали на стенах пещер, высекали на каменных монументах, кому поклонялись с благоговением. Все в ней дышало состраданием и силой.
   Риана покачала головой.
   - Ты говоришь, что я знаю тебя, но это не так. Серо-зеленые глаза загадочные, бесхитростные - внимательно смотрели на нее.
   - Обо мне рассказывала Астар.
   - Астар умерла, - прошептала Риана.
   - Знаю.
   Бирюзовое одеяние мерцало, как ртуть, складки переливались, как волны на берегу. Иногда казалось, что это одеяние вообще не из ткани.
   - Бартта колдовством заставила меня смотреть, когда опускала хад-атта в горло Астар. - По щекам Рианы потекли слезы. - Я не могла помочь ей.
   Женщина взяла ее руку в свою, ласково сжала.
   - Никто бы не смог.
   В келле царила полутьма. Источник света был совершенно неожиданный: колдовские цветы с яркими сердцевинами.
   Стены казались металлическими, резные панели соединялись огромными заклепками. Они усиливали малейшие звуки, и приглушенные голоса двух женщин возвращались к ним шелестящим откликом. Призрачный хор.
   - Так это ты - тот секрет, который она не смела открыть мне...
   - Я - узница, Риана.
   - Кто ты? - Риана широко открыла глаза. Сердце колотилось в груди.
   - Тигпен рассказывала обо мне. - Женщина улыбнулась. - Ты же знаешь, кто я, а, Риана?
   - Матерь? - Риана вытерла глаза.
   Огромная женщина кивнула, слегка шевельнулась, и золотые кисти, пришитые к краю одеяния, закачались, как колокольчики.
   - Нас учат, что Матерь убили раппы больше ста лет назад.
   - Еще вам говорили, что раппы уничтожены. Это правда? Риана покачала головой:
   - Нет.
   - Ты уже познакомилась с Тигпен. По-твоему, возможно, чтобы ее сородичи убили меня?
   - Нет, конечно, нет. Абсурд.
   - Так и моя смерть. Как видишь, я не убита. - Ее голос вдруг изменился. Риана поняла, что сейчас услышит давно хранимый, строго оберегаемый секрет. - Сто один год назад... был рассвет седьмого дня Главного Праздника Урожая, который начинается в иды лонона, пятого времени года. Шесть дней и шесть ночей кундалиане праздновали щедрый урожай. Они пели и танцевали; благодарили Великую Богиню Миину и спаривались, как голоноги; наедались и напивались, чтобы снова петь и танцевать, снова благодарить и снова спариваться. В тот день высадились в'орнны, в тот День Жемчужина была использована неправильно и пропала. В тот день меня захватил Недху, предводитель инакомыслящих рамахан-мужчин.
   Я знала, что в'орнны идут. Так было предсказано; вот почему была создана Жемчужина. Я приказала Блюстительнице открыть дверь Хранилища. И Недху воспользовался моментом. Он подождал, пока Блюстительница открыла дверь, и убил ее. Потом заставил меня зайти с ним в Хранилище. Мы прошли по мосту столь узкому, что два человека не в состоянии идти рядом. Перил не было, не было ничего, что предохраняло бы от неверного шага, что спасло бы неосторожного или неловкого путника от падения в бездну.
   На другой стороне Недху столкнулся с юной девочкой, которую я послала принести Жемчужину. Раздался шорох - откуда-то из глубокого сумрака позади нее. Внезапный резкий запах горечавки, столь знакомый мне, заставил Недху поперхнуться. Что-то огромное возникало из темноты на дальнем конце пещеры. Хагошрин, страж Хранилища.
   Недху не стал ждать, когда страж приблизится, а сам бросился вперед. Когда он дернул девочку к себе и сильно ударил ее по лицу, я испустила крик на Древнем наречии. Хагошрин ответил на мой зов и двинулся на Недху.
   Вопя от ярости и страха, Недху вырвал десятигранник из рук девочки и изо всех сил толкнул ее. Она сорвалась в черноту, даже не доставив ему удовольствия криком. Недху со стоном повернулся и побежал. Пробегая мимо меня, он толкнул меня назад, в объятия хагошрина.
   Внезапно Матерь словно обессилела - не от разговора, а от ужасных воспоминаний, раздутых, как угли, в которых еще осталось достаточно жара, чтобы снова вспыхнул пожар.
   - За глупость и грех хагошрину следовало бы убить меня, как воображал Недху и как он сказал всем в Среднем дворце. Но этого не произошло. Поскольку такова была воля Миины, хагошрин взял меня, заботился обо мне, поддерживал меня, дожидаясь, когда я буду готова вернуться в монастырь.
   - Ты - великая колдунья. Как ты позволила Недху взять Жемчужину?
   Матерь вздохнула.
   - В тот день сто один год назад я, сама того не зная, была сильно... ослаблена.
   - Из-за Недху?
   - Нет. - Матерь печально покачала головой. - Причина в Жемчужине.
   - Но Жемчужина - самый святой предмет. Ее создала Миина. Как же она могла ослабить тебя?
   - Я была глупа и доверяла Недху. Он обманул мое доверие. Я не исполнила свой долг - хранить Жемчужину. Допустила тех, кто не должен был видеть ее, тех, кто не должен был касаться ее. - Руки Матери приподнялись - и упали на большие колени. - И была наказана. Я лишилась большей части колдовской силы, пять лет провела во власти лихорадки. Вернувшись после выздоровления в пещеры, я обнаружила, что Средний дворец осквернен в'орннами. Святой храм Миины больше не принадлежал рамаханам; Кундала больше не принадлежала нам.
   Со временем я узнала, что здесь, в монастыре Плывущей Белизны, создан Деа Критан. Пришла сюда - и стала угрозой для тех конар, что вырвали власть у мужской клики. Они полностью реформировали рамахан. Жрецы-мужчины были изгнаны; раппы перебиты; само учение Миины начало меняться. Когда я попыталась объяснить, что эти изменения нечестивы, конары выступили против меня. Вот тогда я обнаружила, что они используют только Кэофу и что обладающих Даром выбраковывают.
   Матерь подняла палец, кисть, руку. Одеяние замерцало, ее глаза потемнели.
   - Прошло пятьдесят лет... Силы мои были малы, но я наконец смогла установить связь с одной шимой, обладающей Даром. Она весьма благоразумно сохранила свой Дар в тайне и не была отсеяна вместе с остальными. Я попросила ее находить послушниц с Даром и учить их скрывать свой талант. Тайно развивать, если получится. Так произошло с Осору Джийан. Однако подобные случаи были крайне редки. Мы ждали, Риана. Ждали тебя.
   Ее руки, маленькие и изящные для такого огромного тела, были удивительно выразительными. Очень бледные, в прожилках, как мрамор, просвечивающие, как алебастр; пальцы струились, как шелк на ветру.
   - Кэофу связало меня здесь колдовскими цепями под властью трех могущественных конар. Каждая из них была хуже предыдущей, а теперь у нас Бартта, худшая из всех.