Ватанабэ Дзюнъити. Свет без тени

   – Сомнительно.
   – Уж поверь мне!
   – А что? Что такое, мама? – подскочила на сиденье Микико.
   – Тебя это не касается, – одернула ее мать и закончила, повернувшись к мужу: – Мне об этом сказала Сэкигути.
   – Сэкигути? – Физиономия Ютаро приобрела кислое выражение.
   Цуруё Сэкигути была старшей сестрой клиники «Ориентал». Ей исполнилось сорок два. Три года назад она развелась и осталась вдвоем с сыном, который еще ходил в школу. Медсестрой Цуруё работала очень давно и опыт имела немалый, но у нее был один существенный недостаток – Сэкигути любила посплетничать.
   Для четы Гёда она, пожалуй, была в своем роде сокровищем: Цуруё исправно доносила хозяевам обо всем, что делалось в клинике, и ничто не могло ускользнуть от ее бдительного ока. Однако информация поступала не столько к главному врачу, сколько к его супруге, и Ютаро, сам не раз попадавший впросак из-за длинного языка старшей сестры, не слишком ее жаловал.
   – Говорят, они частенько встречаются в Сибуя…
   – Вот как? – Как и подобало мужчине, Ютаро отнесся к новости довольно равнодушно.
   – Между прочим, их отношения носят отнюдь не невинный характер!
   – А что, есть свидетели? – невозмутимо осведомился Ютаро.
   – Да ведь Симура ходит к нему домой! Наоэ жил в Икэдзири, неподалеку от клиники.
   – Ну и что? Из этого вовсе не следует, что они спят.
   Рицуко фыркнула.
   – Наоэ – холостяк.
   – Я тоже слыхала такие разговоры, – поддакнула с переднего сиденья Микико. – Симура почти всегда остается в его дежурства.
   – Вот-вот. И Сэкигути об этом говорила. Удивительно: на этот раз Рицуко и Микико выступали единым фронтом.
   – Ну хорошо, допустим. Но нам-то какое дело?
   – Да, но… – Рицуко даже задохнулась от возмущения.
   – Ты пойми, для нас большая удача, что мы заполучили Наоэ. Пусть это дело прошлое, но он преподавал в университете, был доцентом, а теперь работает у нас.
   – Да разве дело в Наоэ? Это все штучки Симуры!
   – Ого-го! – насмешливо протянул Ютаро. – Да ты никак ревнуешь?
   – Что ты несешь? Глупости какие! – Рицуко одарила супруга убийственным взглядом.
   – Пусть он делает свою работу, а остальное меня не касается. – И Ютаро махнул рукой.
   – В том-то и беда, что с работой у него тоже не все в порядке.
   – У Наоэ?
   – Да. Помнишь того старичка, Исикуру?
   – Исикуру?..
   – Из палаты второго класса, на четвертом этаже. Ну, того, с раком желудка…
   – А-а! Ёсидзо Исикура, – вспомнил наконец Ютаро.
   – Так вот. Наоэ все время держит его на наркотиках.
   – Наверное, чтобы облегчить страдания?
   – Как знать. Может, и по другой причине.
   – Да какие еще могут быть причины? – Ютаро недоуменно поднял брови.
   – Это, конечно, слухи, но… – Рицуко наклонилась к уху мужа. – Говорят, он дает Исикуре наркотики, чтобы ускорить его смерть!
   – Ты что городишь? – Ютаро неожиданно рассвирепел. – Хватит молоть чепуху!
   – Я только повторяю то, что слышала.
   – Это тебе тоже Сэкигути на хвосте принесла?
   – Она просто сказала, что ей так кажется… – От неожиданной вспышки мужа Рицуко слегка растерялась.
   – Как она смеет! Какая-то медсестра… Да и ты хороша: смотришь ей в рот! А, да что с тебя взять!
   Пока Гёда бранился, машина подъехала к клинике. Ютаро, Рицуко и Микико зашли в канцелярию. Управляющий и девушки-конторщицы поднялись из-за столов, приветствуя хозяев.
   – Чудесная сегодня погода. – Словно забыв об инциденте в машине, Рицуко непринужденным движением скинула шарф и выглянула в окно, на внутренний дворик. На крохотном, стиснутом каменными стенами клочке земли густо багровели сальвии.
   – Только что заходил доктор Наоэ, – почтительно доложил управляющий. Югаро вопросительно взглянул на него. – Сказал, что хочет с вами о чем-то поговорить.
   – Передай, пусть зайдет ко мне прямо сейчас.
   – Хорошо.
   Управляющий поднял телефонную трубку. Главный врач, присев на диван, взял со стола сигарету.
   – Доброе утро!
   В комнату влетела Цуруё Сэкигути. То ли она уже знала о приезде главного врача, то ли просто точно рассчитала. Все медсестры в клинике, включая стажеров, носили белые колпаки, и только колпак Сэкигути украшали две черных полосы. Внушительная полосатая шапка была явно велика для крохотной – как говорили в старину, не более пяти сяку ^[5]ростом – Цуруё. Маленькое личико с глубоко посаженными юркими глазками, таящими умудренность прожитых лет, было исполнено подобающего старшей сестре достоинства.
   – Похолодало сегодня, – сказала она.
   – В самом деле. Совершенно необычная для ноября погода! – поддержала беседу Рицуко.
   – О-о, вы сегодня сделали новую прическу!
   – Да, решила зачесать волосы наверх, но, право, не знаю, стоило ли…
   – У вас же чудесный овал лица! Вам очень идет, – елейно улыбнулась старшая сестра.
   – Да? А я беспокоилась…
   – А волосы, волосы какие густые, послушные. И лежат – просто загляденье. Наверно, их легко укладывать.
   – Да. Я даже сама не ожидала.
   Нахваливая жену, Цуруё не забывала польстить и супругу.
   Управляющий кончил говорить по телефону и положил трубку.
   – Доктор Наоэ сейчас на обходе. Как только освободится, сразу же придет.
   – Благодарю.
   Главный врач раскрыл журнал ночных дежурств. В последней графе почерком Норико было написано: «Дежурный врач – Наоэ. Медсестры – Норико Симура, Каору Уно».
   – Вчера вечером в клинику привезли весьма подозрительного типа, форменного бандита, – сообщила Сэкигути.
   – А, вот этого! – Взгляд главного врача, скользнув по странице, остановился на строчке с фамилией больного.
   – Разбита бутылкой голова. Потерял много крови.
   – А страховка у него в порядке? – Главного врача куда больше заботила эта сторона дела.
   – Неизвестно. Но за него внесли тридцать тысяч задатка. – Последнюю фразу старшая сестра произнесла таким тоном, будто деньги она заплатила лично. – Больной был в нетрезвом состоянии, вел себя очень шумно, и его держали в туалете, пока он не успокоился…
   – В туалете?! – Рицуко негодующе охнула.
   – Да, в женском туалете. В амбулатории.
   – Кто сегодня дежурил?
   – Доктор Наоэ.
   – Ах, вот как…
   Рицуко прикусила язык, придержав готовые сорваться колкости.
   – А где больной сейчас?
   – Его поместили в палату третьего класса на третьем этаже. Спит беспробудно.
   – Надеюсь, он там без дружков?
   – Один.
   – Надо запретить пускать их туда.
   – Я уже предупредила в регистратуре.
   – Как прошла операция?
   – Лицо было сильно порезано, но все обошлось благополучно.
   Старшая сестра выкладывала подробности, которые лишь сегодня утром услыхала от Норико с Каору, так, будто видела все это собственными глазами.
   – Ну и прекрасно.
   – И все-таки, – ввернула Цуруё, – ума не приложу, как это можно – запереть истекающего кровью больного в туалете! Даже если он пьян.
   – Кстати, а туалет убрали?
   – Да, кровь уже смыли. Но главное не это. Вчера сюда заявились приятели этого типа. Очень возмущались, что их дружка закрыли в уборной.
   – И что?
   – Доктор Наоэ быстро поставил их на место. Главный врач не любил осложнений. Он предпочитал жить спокойно, не ввязываясь в неприятности и заботясь лишь об одном – о собственной выгоде.
   – Они утихомирились?
   – Да. Но сегодня утром в регистратуру кто-то звонил. Весьма странный звонок…
   – Да? Что такое? – В голосе Ютаро звучала тревога.
   Старшая сестра быстро огляделась по сторонам и, понизив голос, зашептала:
   – Человек, который звонил, сказал: «В вашей клинике дежурят пьяные врачи».
   – Что-о?! Пьяные врачи?
   – Да. Говорят, что будто бы доктор Наоэ во время дежурства немного выпил… – Выдержав эффектную паузу, Цуруе продолжила: – Я сходила в общежитие к медсестрам, когда Симура и Уно сдали дежурство, и обо всем их расспросила. Симура сразу заявила, что знать ничего не знает, а вот Каору Уно призналась, что, «да, кажется, немножко было».
   Общежитие находилось за клиникой, в тесной боковой улочке. Кроме медсестер, там жили еще конторщицы и шоферы.
   – Мне кажется, Симура покрывает Наоэ. – Старшая сестра бросила на Ютаро многозначительный взгляд.
   – А больше по телефону ничего не сказали? Ютаро было отлично известно, что врачи частенько позволяют себе выпить во время дежурства, и его волновал не столько сам факт, сколько возможные последствия.
   – Нет. Сразу же повесили трубку. Думаю, это в отместку. На первый раз ограничились этим.
   – А что, был еще и второй? – испугался главврач.
   – Нет. Во всяком случае, пока.
   На сей раз информация старшей сестры основывалась не на слухах, а на вполне достоверных фактах, однако Цуруё была явно склонна преувеличивать значимость происшедшего.
   – Ясное дело, им не понравилось, что их товарища заперли в туалете.
   Главный врач недовольно молчал, и Цуруё бросилась за сочувствием к Рицуко:
   – Что и говорить, это слишком жестоко!
   Рицуко согласно кивнула, и в эту минуту дверь в канцелярию бесшумно отворилась. Все оглянулись. На пороге стоял Наоэ.
   – А, доктор, входите, садитесь, – засуетился управляющий, указывая Наоэ на диван, где сидел главный врач.
   – Доброе утро, доктор, – поздоровались с Наоэ Ютаро и Рицуко.
   Он молча кивнул и прошел в комнату.
   – Так, значит, вы сегодня не будете принимать больных? – поспешно меняя тему, спросила у Ютаро старшая сестра. Главный врач помедлил в раздумье.
   – Есть кто-нибудь по рекомендации?
   – Нет, пока никого.
   – Я буду в клинике до обеда. Если кто придет ко мне, дайте знать.
   – Непременно.
   Подобострастно поклонившись, старшая сестра выскользнула за дверь. Следом за ней удалились в соседнюю комнату и Рицуко с дочерью. Управляющий снова уткнулся в свои бумаги.
   – Утомились после дежурства?
   В сущности, для врачей клиники главный врач был работодателем, однако с подчиненными он разговаривал неизменно в подчеркнуто вежливой форме. Желающих работать в частной клинике – особенно хороших врачей – находилось не так уж и много, а то, что Наоэ некогда занимал солидное положение в университете, весьма поднимало его в глазах главврача и побуждало изъясняться еще более учтиво. Наоэ пожал плечами.
   – Да нет, не очень.
   После бессонной ночи он выглядел осунувшимся и бледным. Впрочем, он всегда отличался бледностью – видимо, это был его естественный цвет лица.
   – Говорят, ночью привезли какого-то пьяницу?
   – Да, все лицо изрезано.
   – Вы действительно закрыли его в уборной?
   – Он буянил.
   – Замечательная мысль! – Ютаро рассмеялся. Потом как бы вскользь заметил: – Если он об этом узнает, вряд ли придет в восторг. Да и приятели его тоже.
   – Надо полагать… – Наоэ усмехнулся.
   – А не будет неприятностей?
   – Возьмем и выпишем, только и всего. – Наоэ невозмутимо чиркнул спичкой. Поистине, его невозможно было пронять.
   Из соседней комнаты появилась Микико.
   – Наоэ-сэнсэй, кофе?
   – Спасибо, не надо.
   – Тогда хотя бы чаю…
   – Благодарю.
   – А тебе, папа?
   – Ну и мне налей.
   Разговор о ночном пациенте главный врач не возобновлял, и Наоэ молча смотрел в окно. Сквозь стекло просачивался тусклый свет поздней осени. В канцелярию вернулась Рицуко и вежливо кивнула Наоэ.
   – Мне передали, у вас ко мне какое-то дело? – нарушил молчание Ютаро, доставая новую сигарету.
   Наоэ, словно не решаясь начать разговор, огляделся по сторонам, и Ютаро пригласил его в соседнюю комнату, служившую главврачу кабинетом. Рицуко с дочерью озадаченно посмотрели им вслед.
   – Что-нибудь случилось? – спросил Ютаро, едва за ними закрылась дверь.
   – Вам знакомо имя Ёсидзо Исикура?
   – А-а, тот больной, что поступил к нам из университетской клиники с раком желудка…
   Ютаро припомнил утренний разговор в машине. Рицуко еще говорила про наркотики…
   – Вы не знакомы с ним лично?
   – Нет, – пожал плечами Гёда. – Я его вообще почти и не помню.
   – Ну тогда все в порядке, – едва слышно, точно разговаривая сам с собой, пробормотал Наоэ.
   – А что такое?
   – Он просит сделать ему операцию. Все время только и говорит об этом.
   – Операцию? – Гёда с изумлением повернулся. – Но у него же пошли метастазы. Операция ничего не даст. Поэтому его и выписали из университетской клиники.
   – Но он-то об этом не знает.
   – Да, действительно… – Ютаро задумался.
   – Там ему сказали, что все хорошо, можно выписываться, а улучшений все нет и нет. У него теперь надежда только на операцию.
   – Думает, после операции ему станет легче?
   – Он считает, что у него язва желудка.
   – Это правда, что позвоночник уже поражен?
   – Забрюшинная область, поясничный отдел позвоночника – все, похоже, поражено.
   – И при операции уже не удалить?
   – Разумеется.
   – А если убрать основную опухоль? Наступит хотя бы временное улучшение?
   – Нет, будет только хуже. Раковые клетки после хирургического вмешательства обычно начинают стремительно делиться, да и сама операция ослабит организм и лишь ускорит конец. Пытаться продлить ему жизнь бессмысленно.
   Ютаро кивнул. Его познаний в области хирургии оказалось все же достаточно для того, чтобы оценить ситуацию.
   – И вы хотите пойти на это? – Он непонимающе посмотрел на Наоэ.
   – Разве я сказал, что хочу?
   – Значит, вы ему отказали?
   – Нет. И не отказал.
   Главный врач поставил на стол пустую чашку.
   – Раз больной просит, мы не вправе ему отказывать. Но после такой тяжелой операции он не протянет и двух месяцев. Более того, сразу же станет ясно, что операция только вызвала обострение. А это не в наших интересах.
   Главврач кивнул.
   – Если же, невзирая на все его просьбы, мы откажемся оперировать, он может заподозрить неладное, начнет нервничать.
   – А что делать? Объясним, что не видим в операции необходимости.
   – В университетской клинике, когда у Исикуры обнаружили рак, ему сказали, что это всего-навсего язва желудка, но ее лучше прооперировать. А потом, когда выяснилось, что метастазы прошли уже слишком далеко, тут же переиграли – мол, все хорошо, все чудесно, можно даже не резать. Так что он теперь вообще ничего не понимает.
   – Какой же выход?
   Да, нелегко, скрывая страшную правду, оставить больного умирать медленной смертью. Прежде и Ютаро не раз доводилось терзаться душевными муками в подобных ситуациях, но последние годы рак чаще лечили операционным путем, и читать отходную выпадало теперь на долю хирургов…
   – А что родственники?
   – Говорят, чтобы мы сделали так, как он просит.
   – Гм… Довольно безответственное заявление.
   – Они уже на все махнули рукой.
   – Да-а… Положеньице. – Главврач подпер щеку ладонью.
   – Так вот. Я долго думал об этом и пришел к выводу, что все-таки лучше операцию сделать.
   Ютаро испуганно замахал руками.
   – А если он сразу умрет?
   Его даже пот прошиб – это же напугает больных! Д и вообще, подобный исход вряд ли будет способствовать укреплению престижа клиники…
   – Операцию сделать можно – но только для виду. Тогда больной умрет не так скоро.
   – Что вы конкретно предлагаете? Наоэ затушил сигарету.
   – Лапаротомию.
   – Чревосечение?
   – Да. Просто сделать разрез – отсюда досюда. – Длинными пальцами Наоэ прочертил по своему белому халату линию через весь живот. – В сущности, достаточно рассечь только кожу, но уж резать так резать. Я хочу заглянуть и в брюшную полость. На состоянии больного это никак не скажется, зато старик будет думать, что ему сделали настоящую операцию.
   Ютаро кивнул и потянулся за очередной сигаретой.
   – Но операция кончится чересчур быстро. Он ни о чем не догадается?
   – Оперировать будем под наркозом. Разрежем, зашьем, а потом пусть спит себе на операционном столе все оставшееся время. Он ничего и не заметит.
   – Ну что же, раз вы считаете…
   – После такой операции капельница не нужна, но все же, пожалуй, поставим.
   – А как его потом кормить?
   – Так же, как и после настоящей резекции желудка. Четыре-пять дней подержим на строгой диете, затем переведем на обычный рацион. Думаю, его нетрудно будет убедить, что все хорошо.
   – Но если все пойдет слишком гладко, – вдруг засомневался Ютаро, – не заподозрит ли он обмана?
   – Чепуха. Боль чувствует только кожа и верхний слой брюшины, желудок и внутренние органы болевых рецепторов не имеют. Если он засмеется или попытается приподняться в постели, то ему будет не менее больно, чем после настоящей операции.
   Ютаро с явным интересом посмотрел на Наоэ.
   – Когда же вы намерены его оперировать?
   – Думаю, послезавтра, во второй половине дня.
   – В пятницу?
   – Да. Возможно, больной захочет посоветоваться с вами. Нужно, чтобы наши версии совпадали: ему назначена резекция желудка. За этим я к вам и пришел.
   – Ясно, – кивнул Ютаро.
   План Наоэ был, конечно, хорош, но главному врачу вдруг стало не по себе.
   – Ну что ж… – Сидевший положив ногу на ногу Наоэ выпрямился. – Кстати, на следующей неделе к нам ляжет Дзюнко Ханадзё.
   – Дзюнко Ханадзё? – переспросил Ютаро. Знакомое имя… Где он мог его слышать?
   – Певица.
   – А-а! Да-да, конечно… Она ложится в нашу клинику?
   Звезда Дзюнко Ханадзё, исполнительница эстрадных песен, взошла прошлым летом – стремительно и внезапно. Зрители буквально сходили по ней с ума. У Дзюнко были узкие, миндалевидные глаза и пухлый ротик со слегка выдающейся вперед нижней губой, которая трогательно подрагивала, когда Дзюнко пела. Певец К., вошедший в моду одновременно с Дзюнко, был популярен среди зеленой молодежи, Дзюнко же покоряла сердца зрелых мужчин. Ей был всего двадцать один год.
   – А что с ней такое?
   – Хочет сделать аборт.
   – Ого!
   Ютаро хмыкнул. Ему нравилась Дзюнко. В этой девушке была какая-то странная червоточинка, намек на порочность, вводивший в искушение солидных, степенных мужей.
   – Кто же виновник?
   – Это мне неизвестно.
   – А почему именно в нашу клинику? Ей кто-нибудь вас порекомендовал?
   – Да, один мой университетский приятель. Он близко знаком с ее импресарио. Тот попросил его уладить это дело – в хорошей клинике и, разумеется, втайне.
   – Вот оно что… – Ютаро вздохнул и уставился на Наоэ с новым интересом. – Вы ее уже смотрели?
   – Вчера.
   – Вот как? Она приходила сюда?
   – Да. В темных очках и весьма скромном наряде, чтобы никто не узнал.
   – Дзюнко Ханадзё – ее настоящее имя?
   – Нет, псевдоним. В жизни ее зовут Акико Ямагути.
   – Довольно заурядно.
   – Она может пробыть здесь только один день. Попросила поместить ее в самую лучшую палату – ту, на шестом этаже.
   Палата экстра-класса стоила 15 тысяч иен в день – не так уж и много за сохранение тайны…
   – Вы сами будете ее оперировать?
   – Да. Импресарио лично просил меня об этом.
   – Страшновато, наверное?.. – В притворном сочувствии главврача слышалась неприкрытая зависть. – Покажете мне ее хоть разок, пока она будет здесь?
   – Пожалуйста.
   – Такая молоденькая, и надо же…
   – Ей просто не повезло.
   – Не повезло?
   – В их среде на все смотрят просто. Но не следует терять голову. А она чересчур увлеклась – вот и поплатилась… Ей удобнее всего прийти сюда в среду. Она просила, чтобы к среде все было готово.
   – Да-да, конечно.
   – Но это только между нами.
   – Разумеется.
   Наоэ поднялся, чтобы откланяться, но Ютаро жестом задержал его.
   – Пожалуйста, проследите, чтобы с этим пьянчужкой не было никаких осложнений.
   – Не беспокойтесь.
   Наоэ поклонился и вышел из кабинета.

Глава III

   Стояли погожие, ясные дни, неожиданно теплые для ноября. В пять часов Норико сошла с автобуса у станции Сибуя и медленно побрела по улице, заглядывая в магазины. В том году в моду вошли удлиненные юбки, но пока что «миди» и «макси» встречались на улицах редко. Они плохо сидели на невысоких и коренастых японках, материи на них шло немало, и обходились они весьма недешево.
   Глаза у Норико были не слишком хороши, и лицо, пожалуй, несколько грубовато, но к ее тоненькой, гибкой фигурке и стройным, красивым ногам, без сомнения, пошло бы «миди». Однако такая покупка была бы весьма чувствительным ударом по карману, да и на простой медсестре подобный наряд смотрелся бы, пожалуй, слишком экстравагантно.
   Побродив по отделу готового платья, Норико окончательно отказалась от мысли о «миди» и поднялась на второй этаж, в отдел обуви. Там толпилось множество молодых женщин.
   Перемерив несколько пар сапожек, Норико наконец остановила свой выбор на высоких, до колен, черных сапогах на шнуровке – они очень подходили к ее коротенькой юбке. Она переобулась, продавщица упаковала в коробку туфли, в которых Норико пришла в магазин, и Норико вышла на улицу. Электрические часы у станции показывали четверть седьмого. Наоэ должен прийти в половине седьмого, так что минут пятнадцать можно еще погулять…
   Норико пересекла улицу и не спеша побрела по Догээндзака, заходя во все лавки подряд. А вот и кафе. Норико открыла дверь, вошла и села за столик. Было уже шесть двадцать пять, но Наоэ, как и следовало ожидать, еще не приходил. Они встречались уже давно, однако Наоэ еще ни ризу не пришел раньше назначенного времени. Либо опаздывал, либо в лучшем случае являлся минута в минуту. Норико уже привыкла и не обижалась.
   Кафе называлось «Феникс». Норико начала встречаться с Наоэ в августе, спустя месяц после того, как он пришел на работу в клинику, и первое их свидание состоялось тоже в «Фениксе».
   Поначалу Наоэ показался Норико неприветливым и сухим. Холодный, бесстрастный медик. И с больными, и с медсестрами Наоэ разговаривал мало, только о самом необходимом; неприветливость его подчас граничила с грубостью. Медсестры недовольно шептались:
   – Доктор Наоэ слишком высоко себя ставит. Подумаешь, пришел из университета…
   Старшая сестра придерживалась этого мнения и по сию пору. Норико вначале не испытывала к новому врачу решительно никакой симпатии. Однако в первую же неделю ей пришлось ассистировать Наоэ при операции, и ее поразила красота и отточенность его работы. Удаление аппендикса – простейшая операция, несложная для любого хирурга, и уж тем более для врача, доцента университетской клиники. Но виртуозность Наоэ заключалась не в том, что шов получался маленьким и аккуратным, и даже не в том, что вся операция длилась считанные минуты: ни единого лишнего движения, неуверенного нажима скальпеля… Ни разу не замешкался, не замер в раздумье. Длинные, тонкие пальцы Наоэ, словно точные механизмы, безошибочно прикасались к телу именно там, где требовалось. Норико была хирургической медсестрой и видела немало операций, но такое совершенство встречала впервые. Наоэ редко открывал рот, чтобы сказать что-то, но если уж говорил, то только по существу. Пациенты – даже те, кто не знал о его блистательном университетском прошлом, – быстро оценили достоинства нового хирурга.
   Да, Наоэ обладал поистине виртуозной, недосягаемой техникой, но был странно холоден к людям. Казалось, он искренне заботился о больных, но в то же время словно отстранял их от себя. Его равнодушие тревожило Норико, будило смутное, неосознанное беспокойство.
   Они стали близки в первое же свидание. Из кафе отправились в ресторан, потом в гостиницу. Со стороны все выглядело так, будто это Наоэ завлек и соблазнил Норико, на самом же деле он, сам того не подозревая, просто скатился по проложенным Норико рельсам…
   Норико уже не была невинной, неопытной девушкой. Три года назад» когда она только что окончила школу медсестер, Норико познакомилась с одним парнем, старше ее на пять лет. Он служил в торговой фирме, и встретились они совершенно случайно – в клинике, когда он пришел на осмотр. В один прекрасный день он грубо, силой овладел Норико. Их связь тянулась с полгода, а потом его перевели в Сэндай, и отношения оборвались. В общем-то, и с самого начала было ясно, что для него это не более чем забава, и Норико поклялась себе никогда в жизни не иметь дела с мужчинами. А теперь не могла отвести от Наоэ глаз. Даже нетерпеливое ожидание вечно опаздывавшего на свидания Наоэ не было ей в тягость.
   Она взглянула на часы. Без двадцати пяти семь. Кафе было в подвальчике, и сквозь окно Норико видела только шагающие по тротуару ноги. Туфли на высоких каблуках… Лодочки… Высокие сапожки… Изредка мелькал подол длинной юбки. Иногда ноги замирали на месте, а потом, повернув, спешили в обратную сторону.
   Наоэ появился вскоре после того, как мимо окна проплыла длинная юбка в окружении трех пар мужских ботинок. По своему обыкновению и не подумал объяснить причину опоздания, молча сел за стол и расстегнул пальто.
   – Только что встретил старшую сестру, – сообщил он.
   – Одну?
   – С Каору Уно.
   – Где?
   – Да тут, на перекрестке.
   – А сюда они не придут? – испугалась Норико.
   – Не придут. Они переходили на ту сторону. – Наоэ неопределенно кивнул куда-то в сторону окна.
   – По-моему, она что-то подозревает.
   Наоэ подозвал официантку и заказал чашку кофе.
   – Вот вчера: только пришла с дежурства, как стук в дверь. Сэкигути. Явилась выведывать, что было прошлой ночью.
   Наоэ молча достал сигарету и закурил.
   – Кстати, она спрашивала, не пили ли вы во время дежурства.
   – Ну и что ты ей ответила?