Вайнин Валерий. Разрушь преисподнюю!

   – Юрик! – Куроедов ухватил приятеля за локоть. – Ведь я пошутил! Не думал, что ты возьмешь в голову.
   Луганский высвободил руку.
   – Что касается твоих дел – не так они и блестящи. Невзирая на устранение конкурента Лепко, твой торговый оборот снизился. Если не считать, разумеется…
   – Эй! Ты взялся меня контролировать?!
   – Если не считать реализации «бульона», которым ты увлекся вне всякой меры.
   Остановившись, Куроедов тряхнул длинными волосами.
   – Юрий Васильевич, – прошипел он, – не желаете ли сунуть нос в мою прямую кишку?! Сотруднику ФСБ это не возбраняется?!
   Луганский и бровью не повел, лишь подтолкнул приятеля: не прерывай, мол, движения.
   – Не собираюсь тебя воспитывать, Володь. Но хочу, чтобы ты уразумел: Ньюгарты должны заниматься разработкой универсального красителя. А «бульон» – это так, между делом. Здесь и мои деньги заряжены, Владимир Сергеевич. Прошу не забывать.
   До конца платформы дошли молча, вновь развернулись и двинулись обратно. Ямото Кае, точно тень, следовал за ними, ни разу не попавшись им на глаза. Кругом толклись люди, прибывали и уходили поезда, а маленький японец в шутовском наряде не понимал по-русски. Однако фамилию Ньюгарт он расслышал отчетливо, и это вознаградило его за труды.
   После угрюмого молчания Куроедов проворчал:
   – Ты обещал, что МУР от меня отлипнет.
   Луганский раздвинул в улыбке усики.
   – Разве не отлип?
   – Утром Сычиха в офис вломилась с напарником. На уши всех поставили.
   – Что-нибудь нашли?
   – Ни черта. Только нервы потрепали.
   – Работа у них такая, Володь, ничего другого они не умеют.
   – Ты, прямо как Гаврилыч, заладил: «Работа у них такая». – Куроедов откинул со лба прядь. – Зачем я бабки в МУР передавал?
   Луганский придержал приятеля и посмотрел в упор.
   – Сычиха денег не брала, не питай иллюзий. Подмазано верхнее начальство. Улавливаешь разницу или объяснить?
   – Не надо. Понял.
   – Понял, так не дергайся. Пусть баба пошумит: тебе это на руку. Все увидят ее облом.
   Куроедов заулыбался. Настроение его легко менялось в обе стороны.
   – О'кей, Юрик Извини за суетность.
   Они возобновили движение.
   – Извиню, – ответил Луганский, – если насядешь на Ньюгартов. Пусть форсируют краситель.
   Ямото, взирающий у них под носом на табло с названием станций, вновь про себя отметил звучание вожделенной фамилии.
   – Насяду, – пообещал Куроедов. – Если наконец расскажешь, чем вчера закончилась встреча с учителем.
   Луганский достал расческу и пригладил на ходу височки.
   – В сущности ничем. Шеф будто с цепи сорвался. Сколько работаем – ни разу голоса не повысил, а тут… Похоже, над ним какая-то «крыша» образовалась.
   Пухлые щеки Куроедова обвисли от огорчения.
   – Что за «крыша», Юрик? Ведь не такая, как твой отчим?
   Луганский сунул расческу в карман.
   – Пес его знает. У нас ничего не происходит без причин. Не успел наладить за учителем своего сотрудника – парень оказался убитым. Прямо на стоянке.
   – Кошмар какой! – посочувствовал Куроедов.
   Луганский пристально на него посмотрел, затем вздохнул.
   – Грех говорить, конечно… Смерть лейтенанта весьма кстати. Этому Грину теперь не отвертеться.
   Куроедов оживился.
   – Думаешь, это он? То есть лейтенанта твоего…
   – Чепуха! – отмахнулся Луганский. – Зачем ему?
   – Тогда… прости, Юрик, я не понимаю…
   – Удачно карта легла, Володь. Против учителя. А я и не с такой картой выигрывал.
   Хохотнув, Куроедов потрепал приятеля по плечу.
   – Таким я тебя люблю. Действуй.
   – Но держись пока от его жены подальше, – предупредил Луганский.
   – Опять! Затянул песню!
   – Володь, дай слово, что к ее школе не приблизишься на пушечный выстрел.
   Куроедов пожал вдруг ему руку.
   – Даю. К школе не приближусь. – И устремился к выходу из метро.
   Луганский дождался поезда.
   После краткого колебания Ямото выбрал слежку за «спецслужбой». Во-первых, именно этот тип дважды произнес фамилию Ньюгарт. Волосатый толстяк, правда, реагировал так, будто фамилия эта ему знакома. Но, во-вторых, усатик из ФСБ внушал японцу большее доверие, чем сдвинутый толстяк, который в любом случае никуда не денется. Ямото склонен был проявить терпение, дабы не совершить ошибку, подобную убийству болвана Мак-Грегора, который вздумал швырять в него огненным шаром. Поэтому глава клана Черная Саранча, войдя в соседнюю дверь вагона, доехал с майором ФСБ до станции «Павелецкая» и вслед за ним перешел на Кольцевую.
 

5

 
   Шестой, последний, урок Глеб проводил в 10-м «Б». И все вроде бы шло своим чередом, если б не одна странность: Ленька с Гулькой вели себя как-то вяло и, можно сказать, пришибленно. Правда, периодически они о чем-то пререкались, но делали это столь тихо, что на подобную мелочь Глеб внимания не обращал. Из головы его не выходило сообщение Лениного отца, генерала Рюмина, об убийстве лейтенанта, назначенного ему в «хвосты». Перелом шейных позвонков при ударе. Совпадение? Или опять Ямото? Но за каким чертом ему лейтенант? Дело все больше запутывалось. Продиктовав задание на дом, Глеб вышел из кабинета со звонком.
   И в коридоре столкнулся с Сычовой. Та была в джинсах, в кожаной куртке и с кобурой под мышкой. Кобура, впрочем, лишь угадывалась.
   – Хоть один! – обрадовалась Светлана. – Эту малышня облепила, тот в баскетбол с пацанами гоняет… Никакого внимания к милиции.
   Глеб вздохнул.
   – По делу или соскучилась?
   – В общем, так, забежала на полчасика.
   Глеб поманил ее к окну.
   – Раз уж ты здесь, поговорим.
   Светлана присела на подоконник.
   – О чем? Только вчера вроде все перетерли.
   – Время не стоит, – усмехнулся Глеб. И лаконично выложил про визит генерала ФСБ, про труп лейтенанта и свои размышления насчет Ямото.
   Светлана слушала напряженно, и в серых ее глазах появился стальной блеск. За спиной Глеба, между тем, ватаги учеников топали к раздевалке.
   – Хрень какая-то, – пожала плечами Светлана. – С таким мыльным пузырем – и наружка. Причем укомплектованная из одного… судя по всему, салаги.
   – Луганский сварганил, – отмахнулся Глеб. – Черт с ним. Главное, как все сошлось…
   Светлана кивнула ему за спину.
   – По-моему, это к тебе.
   Глеб обернулся. Леня Рюмин и Гуля Шарипова деликатно переминались с ноги на ногу. Глеб улыбнулся им:
   – Какие-то вопросы, предложения?
   Леня был серьезен, и чубчик его словно увял.
   – Если вы заняты, Глеб Михайлович, мы подождем.
   – Уроков мало, торопиться некуда, – заверила Гуля.
   Улыбка сползла с лица Глеба.
   – Что у вас? Выкладывайте.
   Ребята покосились на Светлану.
   – Может, отойдем в сторонку? – предложила Гуля.
   А Леня уточнил:
   – У нас приватный разговор.
   У Глеба возникло нехорошее предчувствие.
   Светлана хмыкнула.
   – Иди. Я посижу тут.
   Глеб отошел с ребятами на несколько шагов.
   Леня прокашлялся.
   – Виктория Александровна поручила мне написать в стенгазету стихи.
   – Об осени, – дополнила Гуля.
   – Я обратился к Саше, вашему подопечному, – продолжил Леня. – Чтобы он взял меня на буксир.
   Глеб перевел дух.
   – Ты будешь удивлен, но я в курсе. Надеюсь, Виктория Александровна оценила твое творчество?
   Гуля фыркнула.
   – Виктория Александровна сказала: «Неплохо. Чувствуется культура стиха».
   Леня посмотрел Глебу в глаза.
   – Дело не в этом. Когда мы были у Саши, мы заметили кое-что странное… Саша тоже видел. Даже не верится…
   – Не тяни резину, – потребовала Гуля.
   Леня извлек из портфеля тетрадный лист и протянул Глебу.
   – Вот прочтите. На этой стороне. Тут с помарками, но разборчиво.
   Глеб взял листок, исписанный круглым Сашиным почерком, и пробежал глазами правленый текст:

 
При солнечном ярком свете,
скрывая характер вздорный,
по улицам бродят дети,
одетые в сумрак черный.
Коль встретишься с ними взглядом,
мурашки бегут по коже,
и взрослые сплошь да рядом
укутаны в сумрак тоже.
Как будто с небесной кручи,
с природой шут» нелепо,
на город спустились тучи,
и люди в них тонут слепо.
 

   У Глеба екнуло сердце. Похоже, по лицу его это было заметно. Гуля, побледнев, пролепетала:
   – Глеб Михайлович, вам плохо?
   – Мне хорошо. Просто замечательно. – Глеб опустил руки ребятам на плечи. – Сейчас же домой. Никаких прогулок по улицам. Пока я с этим не разберусь, только в школу и обратно! Ясно вам?
   – Мы не идиоты, – вздохнула Гуля.
   Леня криво усмехнулся.
   – У матросов нет вопросов.
   И ребята пошли по коридору в раздевалку.
   Светлана, сидя на подоконнике, покачивала ногой.
   – Что там за дела?
   Глеб протянул ей тетрадный листок.
   – Читай.
   Прочтя, Светлана подняла глаза на Глеба.
   – Мать твою… Что он тут изобразил?
   – По-моему, Сычова, это картина преисподней. А по-твоему?
   – Господи, сколько лет этой малявке?
   Глеб слегка сдавил плечи Светланы.
   – Сычиха, слушай сюда. Я сию минуту лечу к Сашке не дай бог, с ним что-то случится… Попроси Стаса связаться с Такэру. Пусть они оба отконвоируют Дашку домой. Чтоб она без них из школы ни шагу. Ладно?
   Светлана спрятала стихи в карман куртки.
   – Я на машине. Могу сама ее отвезти.
   Глеб, шагающий уже по коридору, обернулся.
   – Стас и Такэру! Поняла?!
   Светлана слезла с подоконника.
   – Ладно, ладно.
   Сбежав по лестнице, Глеб надел в раздевалке куртку и столкнулся в дверях с директрисой.
   – О, Глеб Михайлович! – обрадовалась та. – На ловца и зверь бежит! Спешу уведомить, что в четверг у нас педсовет. В четыре часа. Надеюсь, вы…
   – Не надейтесь, – отрезал Глеб. – В четверг у меня выходной.
   Директриса, с бледными щеками и чахлой косой вкруг затылка, одетая, как обычно, в бесформенный малахай, сурово нахмурила брови.
   – Глеб Михайлович, то, что посреди недели у вас выходной, – просто гримаса нашего расписания.
   Топчась в дверях, Глеб развел руками.
   – Не я его составлял. Нечего было гримасничать.
   – Вы придете на педсовет! – начальственно произнесла директриса. – Трудно вам, что ли, на часик?
   – Трудно, – заявил Глеб. – В прошлый четверг я примчался. А вы, Зинаида Павловна, все отменили и отправились в министерство. Помните? С меня достаточно.
   В раздевалку вошла Виктория Александровна, учительница математики. В строгом сером костюме, сухонькая и седая, она порой напоминала английскую королеву на почтовых марках.
   – Здравствуйте, кого не видела. – Она величественно протиснулась меж спорящих.
   – День добрый, – выдавил из себя Глеб.
   Директриса сверкнула на него глазами.
   – В министерство, Глеб Михайлович, я ездила не на пикник! Поверите или нет, мне там намылили холку!
   – Так объявите в четверг банный день! – брякнул Глеб и покраснел. – Извините.
   Директриса открыла и закрыла рот.
   Старенькая математичка вновь протиснулась между ними.
   – Глеб Михайлович, – сказала она, – какой-то вы сегодня всклокоченный. Что-то случилось?
   Глеб соорудил на лице улыбку.
   – Все замечательно, Виктория Александровна. Разве что начальство угнетает.
   – Поугнетаешь вас, как же! – бросила директриса.
   Глеб взглянул на часы.
   – В таком случае, милые дамы… – Он поклонился и вышел из раздевалки.
   Стоило шагам его стихнуть, директриса воскликнула:
   – Это ни в какие ворота!
   Математичка сняла пальто с вешалки.
   – Зинаида Павловна, расслабьтесь.
   Директриса металась по тесной комнатке.
   – Легко вам говорить, Виктория Александровна! Я отговорила вас уходить на пенсию, но в такой обстановке… сама бы с удовольствием, только мне до пенсии – как до Шанхая пешком! А этот Глеб Михайлович… Он у меня дождется! Я покажу ему, где раки зимуют!
   Математичка улыбнулась.
   – Зин, кому ты вкручиваешь? Ведь сколько лет тебя знаю. Еще когда ты соплячкой из института пришла и перед тем, как войти в класс, чуть не описалась.
   Прекратив метаться, директриса вздернула подбородок.
   – Виктория Александровна, в каком это смысле я «вкручиваю»?
   – В том смысле, Зин, что ты его обожаешь. Разве нет?
   – Ну знаете! У меня просто нет слов… я…
   – Зин, последние полгода в этой школе творятся занятные вещи. Все на ушах стоят и все друг друга обожают. Не замечала?
   Помолчав, директриса пробормотала:
   – Я не говорю, что наша школа плохая. Наша школа замечательная: у нас сильный педагогический состав… Но, ей-богу, должны же соблюдаться какие-то рамки.
   Математичка со вздохом кивнула.
   – Насчет рамок согласна. Вчера, после уроков, Зинаида Павловна, заглянула я к вам в кабинет, но беспокоить не стала. Вы были очень заняты: учились свистеть в два пальца.
   Лицо директрисы из бледного сделалось пунцовым.
   – Виктория Александровна, вы не так поняли…
   – И еще, мадам директор. В этом учебном году вы ходите вприпрыжку. Прекратите, вам это не пристало.
   Директриса хихикнула.
   – Виктория Александровна, вы язвочка.
   Математичка протянула ей свое пальтишко.
   – Не поухаживаете за мной?
   – С превеликой охотой. – Директриса помогла ей одеться.
   Математичка улыбнулась.
   – Благодарю, Зинаида Павловна. Пожалуй, повременю с уходом на пенсию. Если вы и впредь соизволите подавать мне пальто.
 

6

 
   Прежде всего Светлана заглянула в кабинет английского. Картина, представшая ее взору, выглядела идиллически. Учеников осталось двое, девочка и мальчик, и оба ерзали на коленях у молодых своих мамаш. Даша, в коротком платье, с пепельной гривой до плеч, блестя изумрудными глазами, восседала на учительском столе и покачивала умопомрачительной ногой.
   – Перенапрягаться ни к чему, – убеждала она мамаш. – Всякая охота пропадет, на себе проверяла.
   – Ох, не знаю! – вздохнула пухленькая дама, обнимая такого же пухлого сынка. – В дворянских семьях языкам обучали с пеленок.
   – Дворянские семьи, – заметила Даша, – не ведали таких информационных и психических перегрузок Ребенок с удовольствием освоит английский, если сможет активно общаться на этом языке. Если у него будут интересные книги на английском и ему вообще интересно будет читать. А приступом да зубрежкой…
   Светлана покашляла из-за двери. Даша обернулась.
   Мамаша с девочкой на коленях всполошилась.
   – Ой, Дарья Николаевна! Мы, наверное, задерживаем?
   Даша слезла со стола.
   – Извините. Минутку. – Она вышла в коридор и улыбнулась Светлане. – Сама притопала? Или Глеб тебя в качестве киллера прислал?
   Светлана обняла ее и поцеловала в щеку.
   – Так и этак.
   Даша отстранилась.
   – Вместо демонстрации лесбийской любви, Сычова, объясни, что значит «так и этак». Раскрой содержание.
   Хоть события происходили невеселые, губы Светланы растянулись в улыбку.
   – Глеб помчался к Саше… к поэту вашему. Даш, вы меня с ним даже не познакомили.
   Глаза Даши выразили беспокойство.
   – Зачем он к нему помчался?
   Светлана уже не улыбалась.
   – Потом расскажу, мне к Стасу надо. Стас и Такэру отвезут тебя домой.
   Дашино беспокойство переросло в тревогу.
   – На фиг? Может, спецназ вызвать?
   В серых глазах Светланы появился стальной оттенок.
   – Сиди тут и не рыпайся, поняла! За тобой придут.
   – В туалет можно?
   – По-быстрому. Пописай – и назад.
   – Сычиха, я тебя прибью.
   – Возвращайся в класс. Чтоб я видела.
   Даша ухватила ее за нос.
   – Раскомандовалась!
   Светлана зажмурилась.
   – Больно.
   Даша прошла в кабинет, и оттуда послышался ее голос: «Как сказал бы Карлсон, продолжаем разговор».
   Светлана поспешила в спортзал.
   Стас играл в баскетбол со старшеклассниками. Трое мальчишек составляли одну команду, учитель физкультуры с нескладным дылдой – другую. Играли в одно кольцо. Раздавались возгласы: «Мазила!.. Криворукий!.. Хорош пихаться!» Деликатно кашлять на сей раз Светлана не стала.
   – Рыжий, на выход! – гаркнула она.
   Вздрогнув, Стас бросил мимо кольца.
   – Что за дела? – буркнул он, подойдя. – Кальтенбрунер женился на еврейке?
   Светлана протянула ему тетрадный листок.
   – Сашины стихи, прочти вот тут. Мальчонка описал, что видел.
   – Колесников? – насторожился Стас. И, уставясь на листок, пробормотал:

 
При солнечном ярком свете,
скрывая характер вздорный,
по улицам бродят дети,
одетые в сумрак черный…
 

   Пораженный Стас запнулся и прочел остальное про себя. Затем обратил на жену растерянный взгляд.
   – Что-то я не просек.
   – Стас, ты все понял правильно.
   – Так далеко зашло?
   Светлана убрала с его лба рыжий локон.
   – Глеб поехал к Саше. Просил, чтобы вы с Такэру отвезли Дарью домой. Я вызвалась это сделать, но он велел мне отдохнуть.
   – Естественно. С твоим черным поясом карате… – Стас громко хлопнул в ладоши. – По домам, мужики! Матч окончен!
   Светлана шагнула за дверь спортзала.
   – Сейчас вернусь. Проверю обстановку.
   Миновав зевающего охранника, она вышла на школьное крыльцо. Дождь моросил, и просвета не было видно. Светлана спустилась с крыльца, вышла за ворота и осмотрелась. «Мерседес» Куроедова отсутствовал. Кроме ее рабочего красного «Москвича» и серой «Тойоты» Стаса, никаких автомобилей вблизи не наблюдалось. Светлана вернулась в здание школы.
   – Что это вы туда-сюда? – полюбопытствовал охранник.
   Светлана подняла руки.
   – Можешь обыскать. Бомбу не проношу.
   Паренек отмахнулся.
   – Милицию еще обыскивать. Тем более – замужнюю.
   Стас, переодевшись, закрывал на ключ спортзал.
   – Отловил самурая, – сообщил он. – Самурай в баре. Пока за ним сгоняю, покарауль тут. Хорошо?
   Светлана взглянула на часы.
   – Что за бар?
   – Какая разница?
   – Не «Амброзия»?
   Стас потрепал ее по волосам.
   – Воспоминания одолевают?
   – Неизгладимые.
   – Не «Амброзия», Свет. – Стас зашагал к выходу. – Забегаловка еще похлеще.
 

7

 
   Бар, где за столиком расположились братья Абэ, помещался в полуподвале. Здесь было довольно чисто, но верхнюю одежду разрешалось не снимать. Такэру был в джинсах и куртке, Сато – в костюме-тройке, при галстуке и в плаще. Перед каждым из них в кружке пенилось бочковое пиво, к которому братья едва прикоснулись. Народу было немного (в основном пьянчужки), и на сидящих в углу японцев никто не обращал внимания. Братья тихо переговаривались на родном языке.
   – Что за местечко, – поморщился Такэру.
   – Какой ты стал разборчивый, – усмехнулся Сато. – Выбирал он, а не я.
   Такэру оглядел бар.
   – Кто он вообще такой?
   – Тот, кто выполнит для нас эту работу. Остальное тебя не касается.
   – Ладно. Почему мы столько здесь торчим?
   Сато пригубил пиво.
   – Отдыхай, Такэру. За тобой придет твой друг.
   – То, что Стас дозвонился сюда, случайность. Ты не ответил: какого черта мы торчим в этой дыре?
   – Рекомендованный нам господин пожелал проверить, нет ли за нами слежки. Он подойдет к нам сам.
   Такэру фыркнул.
   – Шпионские игры.
   Сато кивнул.
   – Да. Не будь ребенком.
   Помолчав, Такэру поинтересовался:
   – Хоть знаешь, как он выглядит?
   – По описанию. А ему показали мое фото.
   Такэру отодвинул кружку с пивом.
   – Не нравится мне это.
   – Условия диктует он, – пожал плечами Сато. – Вот и твой друг. Золотистая личность.
   Вошедший Стас улыбнулся всеми своими веснушками.
   – Привет самураям на земле московской!
   Такэру просиял, поднимаясь.
   – Кого дубасить будем? – осведомился он.
   – Кто под руку попадется. – Стас махнул в сторону выхода. – Погнали. Дашка там, в школе.
   Такэру оглянулся на брата.
   – Я точно не нужен?
   Сато пригубил пиво.
   – Мешаешь только. Иди.
   Такэру и Стас, оживленно переговариваясь, вышли. Сато остался за столиком, без удовольствия цедя пиво. Минут через пятнадцать к нему приблизился небритый субъект в распахнутой куртке, свитере и с бокалом коньяка в руке.
   – Позволите присоединиться? – тихо проговорил он по-английски. Сато кивнул, и он присел за столик. – Извините, что заставил ждать. Я здесь около часа. Осторожность – прежде всего. – Он грел коньяк в ладонях, его английский был безупречен.
   Сато сухо произнес:
   – Все в порядке, надеюсь?
   Небритый субъект поднес бокал к носу, изображая наслаждение напитком.
   – Кто был тот рыжий парень?
   – Друг.
   – Зря вы пригласили его сюда.
   Взгляд Сато сделался ледяным.
   – Сделка расторгается?
   – Нет. Но впредь будьте осмотрительней. – Субъект глотнул из бокала.
   – Учту ваше пожелание. – Из бокового кармана плаща Сато достал свернутую газету «Известия». – Здесь некоторые сведения о Ньюгартах и половина оговоренной суммы.
   Незнакомец опять глотнул коньяка.
   – Какая нужна информация?
   – На ваше усмотрение. Все, что сочтете полезным.
   – Зачем вам это?
   Сато взглянул на собеседника в упор.
   – Простите?
   Небритый субъект мотнул головой.
   – Я нелюбопытен. Но времени вы мне практически не даете. Если буду знать «зачем», легче сориентируюсь «где взять».
   Взгляд Сато смягчился.
   – Ньюгарты в Москве. Я должен срочно их отыскать.
   – Ясно, – кивнул незнакомец. – Утром вам позвоню. За мной сразу не выходите. – Допив коньяк, он взял со стола свернутые «Известия» и покинул бар.
   Сато с сомнением смотрел ему вслед. Минут через пять он встал из-за столика, так и не осилив пива.
 

8

 
   Глеб набрал код подъезда, взбежал по лестнице и позвонил в квартиру. Дверь открыла бабушка.
   – О-о! – только и успела произнести она.
   Оттеснив ее, Глеб ворвался в прихожую.
   – День добрый, Варвара Львовна. Саша дома?
   – Да, он только что… – начала старушка, но Глеб тем же макаром ввалился в комнату.
   Мальчик с унылым видом смотрел в окно, и вихры на его голове выглядели столь же уныло. Глеб, однако, с облегчением перевел дух. Саша радостно метнулся навстречу.
   – Привет! – Но затем, как обычно, сдержался и перешел на шаг.
   – Привет от старых штиблет, – пробормотал Глеб. – Наблюдательный пост занял?
   Саша многозначительно кивнул.
   Застывшая в дверях бабушка обеспокоенно спросила:
   – Что случилось, Глеб?
   Обругав себя мысленно, Глеб усмехнулся.
   – Что могло случиться? Просто проезжал мимо и решил заскочить, посоветоваться с Сашкой насчет Клиффорда. Мы собирались навестить его, покормить овсянкой и… Вот, собственно, и все.
   Саша смотрел на него умными глазами.
   – Скоро поедем? – поинтересовался мальчик, косясь на бабушку.
   – Это я и хочу обсудить, – продолжал улыбаться Глеб. – Сделаем Клиффорду сюрприз… А где Танюха?
   – Спит, – прошептала бабушка.
   Глеб покаянно понизил голос:
   – Извините, я тут разорался…
   – А я не сплю! – послышалось из соседней комнаты. – Я уже встаю! Ба, иди сюда!
   Старушка с улыбкой вздохнула.
   – Господи, только и покой, когда они спят.
   – Ба, я же тебя зову! – произнес девчачий голосок.
   Глеб сказал:
   – Идите, Варвара Львовна. А мы тут пока посекретничаем. Насчет сюрприза.
   Старушка протянула руку.
   – Может, разденетесь?
   – Непременно. – Глеб вручил ей куртку.
   – Может, пообедаете с нами?
   – Непременно. Голоден, как волк.
   Саша просиял.
   – Вот здорово!
   Бабушка порадовалась не меньше.
   – Чудненько, сейчас разогрею. Подниму вот только эту стрекозу.
   Стоило ей выйти, Глеб присел перед Сашей на корточки.
   – Выкладывай. Леню и Гулю я видел, стихотворение твое читал – так что без околичностей.
   Саша смотрел ему в глаза.
   – С подробностями?
   – Самую суть. Пока женщины не слышат.
   Мальчик понимающе кивнул. Затем толково и кратко изложил свои наблюдения за «придурками в сумраке»: какие они сильные, быстрые и злые. Передвигаются, будто нечисть в ускоренном кино. Глеб задумчиво тер переносицу.
   – А взрослые?
   – Что взрослые? – не понял Саша.
   – Сам же написал: «И взрослые сплошь да рядом укутаны в сумрак тоже». Думаешь, я забыл?
   – Ну, это… – смутился мальчик, – просто фантазия.
   – Если бы! – вздохнул Глеб. – Часто их встречаешь?
   – Почти каждый день. Их становится все больше.
   Тут в комнату вошли бабушка и Танька с плюшевым мишкой.
   – Ой, Глеб! – воскликнула девочка. – Ты представляешь, Майкл так плохо себя вел!
   Глеб подхватил ее на руки.
   – Не ябедничай. Может, он исправится.
   Медвежонок взирал на него глазками-бусинками.
   Танька возмутилась:
   – Ничего себе исправится! Он, знаешь, что сделал? Он расколошматил блюдце, и все варенье, представляешь, обляпало мне колготки!
   Глеб строго посмотрел на медвежонка.
   – Майкл, ты что так разошелся?
   Танька захихикала. Бабушка улыбнулась.
   – Мойте руки, Глеб. Пойдемте за стол.
   Глеб опустил девочку на пол.
   – Варвара Львовна, должен вас предупредить: в Москве сейчас свирепствует грипп из Гонконга…
   – Боже мой! – ужаснулась старушка. – Ведь еще сентябрь, не похолодало толком!
   – И не говорите! – поддакнул Глеб. – При гриппе этом температура под сорок, и осложнений потом не оберешься. Поэтому ни вы, ни Сашка, ни Танька – из дома ни ногой. И никаких возражений! Продукты я буду вам привозить.
   Варвара Львовна растерянно заморгала.
   – Продуктов у нас хоть на месяц, но…