Вайнин Валерий. Разрушь преисподнюю!

   – Десять раз слышал. – Алексей покосился на Такэру. – Но отвечать кому придется?
   Серые глаза Светланы блеснули сталью.
   – Ну и сиди тут, квохчи, как наседка! – Она захлопнула дверцу и направилась к дому.
   Такэру с шампанским и конфетами вышел из машины.
   – Извините, Леша-сан. – И поспешил за Светланой.
   Ругнувшись, майор Калитин нагнал их у подъезда.
   – Сычова, командую здесь я!
   – Вот и командуй, а не вкручивай мне про ответственность!
   Алексей сквозь зубы поклялся, что наймет для нее лучшего киллера. Такэру это рассмешило, и он предложил подыскать кого-нибудь из якудзы.
   На дверях подъезда установлен был домофон. С этим препятствием Светлана легко справилась: набрав номер квартиры наугад, она слезливо наплела отозвавшейся даме, что потеряла кошелек и ключ и что муж оторвет ей голову. Дверь подъезда им открыли.
   – Какой талант пропадает, – буркнул Калитин.
   – Не пропадает, – буркнула Светлана.
   Они поднялись в лифте на седьмой этаж. На площадке размещались четыре квартиры, не спрятанные в холлы за дополнительными дверями. Майор Калитин расстегнул кобуру под курткой. Светлана поступила так же. Оба они распластались по стене с двух сторон квартиры. Смешливый Такэру позволил себе лишь улыбнуться до ушей. И с этой улыбкой нажал на кнопку звонка.
   За дверью послышались шаги. Кто-то, очевидно, смотрел в «глазок». Такэру выставил на обозрение конфеты и шампанское. Лязгнул замок, металлическая дверь приоткрылась, и в проеме возникло припухшее со сна лицо молодой блондинки. Карий глаз взирал на Такэру с любопытством, и тот, продолжая улыбаться, проговорил:
   – Извините, Марина дома?
   Дверь приоткрылась пошире. Блондинка, оказавшаяся в каком-то полупрозрачном неглиже, покачала головой.
   – Не-а. К обеду обещала быть.
   Светлана и Алексей обменялись взглядами.
   Такэру не придумал ничего лучше, как поинтересоваться:
   – А где она?
   Блондинка прикрыла рукой зевок.
   – В парикмахерской, по записи. В такую рань, холера.
   Готовясь ретироваться, Такэру сказал:
   – Как жаль. В таком случае извините…
   – А вы кто? – перебила девица. – Вы от Вовы Куроедова?
   Такэру помедлил с ответом.
   – Нет, мы с Мариной познакомились в Яп…э-э… я думал сделать ей сюрприз.
   Светлана показала ему большой палец.
   Блондинка просияла.
   – Холера, я не при параде. Зайди после двух, а! Я намекну ей на сюрприз: она обалдеет.
   Такэру попятился.
   – Не знаю, удобно ли…
   Перегнувшись через порог, девица выхватила конфеты и шампанское.
   – В холодильник пока суну. Удобно, холера, просто кайф. Приходи, сюрприз: после двух ждем. – Дверь закрылась, лязгнул замок.
   Такэру, Светлана и Алексей спустились в лифте и вышли из подъезда. Оказавшись в «Москвиче», они разразились смехом.
   – Ограбила… холера… – хохотала Светлана.
   А Калитин, отсмеявшись, подытожил:
   – Не знаю, что у него за телки там, но могу спорить, это не английские биохимики.
   Лицо Такэру сделалось серьезным.
   – Да, придется искать дальше.
   – Нам еще повезло, – заметила Светлана, – что этот придурок все три квартиры оформил на себя. А то замучались бы кувыркаться.
 
   Калитин вырулил на шоссе.
   – Кто сказал, что это вся куроедовская жилплощадь? – поставил вопрос он. – Может, у нашего фигуранта еще квартир навалом.
   Светлана бросила на него обеспокоенный взгляд.
   – Типун тебе на язык, Леш.
 

6

 
   Папаня степенно прошелся по тренажерной. Василий с четырьмя амбалами ели его глазами. Куроедов и Гаврилыч, напротив, старались на него не смотреть. Плутоватые глазки Папани поблескивали под жиденькой челкой.
   – Вообще-то, Владимир Сергеевич, – обратился он к Куроедову, – ссориться нам не резон. Так ведь?
   – Конечно, Игнат, – встрял Гаврилыч. – Надо жить в мире.
   Папаня, как прежде, его проигнорировал. Между тем взгляд, устремленный на толстяка, отвердел.
   – Что молчишь? Язык прикусил?
   Зыркнув на своего начальника охраны, Куроедов уставился в пол.
   – Говори ты, – буркнул он, источая сумрак.
   – Фраер копченый! – дернулся Василий.
   Но Папаня вскинул руку.
   – Оно и правильно, – заявил он Куроедову. – Я скажу слово, а ты послушай. Только слушай внимательно…
   – Погоди, Игнат, – простонал вдруг Гаврилыч и, скорчась, заковылял к двери. – Что-то брюхо прихватило.
   – Медвежья болезнь, – поставил диагноз Василий. И амбалы его, заржав, расступились перед ковыляющим начальником охраны.
   Гаврилыч прохрипел, толкнув дверь:
   – Погоди, Игнат. Щас приду. – И чуть ли не вывалился из тренажерной.
   Под гогот амбалов Папаня обронил:
   – Не торопись там. На хер ты нужен. – Он в упор посмотрел на Куроедова. – Короче, Володя. С тебя пол-лимона – и разошлись миром. Это начет тебе за Волобуя, за француза и за язык твой поганый. Согласись, по-божески.
   Куроедов обратил на него набрякшие красные глаза.
   – Сколько ты сказал?
   Василий рявкнул:
   – Пятьсот штук зеленью! Оглох, что ли?!
   Пальцы на руках толстяка зашевелились, будто лишенные суставов.
   – Посмотрим, – прошипел он.
   – Смотри, – кивнул Папаня. – Сроку тебе три дня: соберешь наличку. Не то изымем твои квартиры, фазенду в Голицыне, а после… Володя, ты умный мужик. Тебе это надо? – Папаня направился к двери, но у порога обернулся: – Васька, ты заснул?
   Василий таращился на дымящегося Куроедова.
   – Щас, – отозвался он. – Побазарю с ним.
   Папаня бросил на него осуждающий взгляд.
   – Пять минут. Жду в машине. – И вышел в сопровождении четырех амбалов.
   Василий, держа руки в карманах штанов, приблизился к Куроедову.
   – Слышь, ты ширяешься, что ли?
   Скованность толстяка будто ветром сдуло. Он в бешенстве откинул потные волосы со лба.
   – Оближи мой анус, баран!
   Белозубая улыбка Василия походила на волчий оскал.
   – Не гони пургу, мужик: че ты себе впрыскиваешь? Колись, штуку дам – бабу на ночь снимешь. Без понтов, Володь, тебе шалавы хоть дают? Или ты вообще пидор?
   У Куроедова задергалось веко. Его правая рука, удлиняясь, потянулась к обидчику.
   – Иди сюда, шваль!
   Однако Василий, проинструктированный братом-десятиклассником, проворно отскочил.
   – Скажи, чем ширяешься. Может, я куплю эту дурь и сбыт налажу, без понтов.
   Ринувшийся на него толстяк притормозил.
 
   – Ты серьезно?
   – Ну.
   – Давай завтра у меня в офисе, о'кей?
   Василий поскреб в затылке.
   – Ништяк. Однако не всасываю: как мудаки и дешевки вроде тебя, ухитряются у нас бабки наваривать? А по ящику гонят волну на бандитов…
   Куроедов, взревев, ухватил за гриф штангу и поднял 140 кг железа, точно батон колбасы. Обалдевший Василий попятился к двери. Толстяк двинулся на него, вращая штангу над головой.
   – Пришибу, как муху! В стенку вобью!
   Геройствовать Вася не стал. Выскочив за дверь, он рванул прочь и у выхода из спортклуба услыхал истошные вопли. Шагах в десяти от парковки, на асфальте лежал Папаня с двумя амбалами. Они были не просто мертвы, а растерзаны так, словно по ним промчался табун обезумевших буйволов. И немного подальше, вдоль проезжей части, удирали в ужасе оставшиеся два амбала. За ним гналось визжащее темное облако, внутри которого смутно различались человеческие фигуры. Через мгновение обе жертвы и преследователи скрылись с глаз.
   Василий в оцепенении присел перед Папаней на корточки. Папаня лежал, раскинув руки. Лицо его являло собой кровавое месиво, а галстук был залихватски закинут на плечо. Уставясь на этот кошмар, Василий пробормотал:
   – Ладно, гнида… ладно.
   Охрана Куроедова молча наблюдала за ним из окон джипов. А в дверях спорткомплекса обозначилась лопоухая физиономия Гаврилыча, гнусно ухмыльнулась и пропала.
   Ямото Кае, сидя за рулем угнанной «Хонды», следил за происходящим. Глава клана Черная Саранча был в ярости. Ему хотелось выскочить и порвать на клочки тех и этих, чтоб неповадно было чужакам использовать «субстанцию». С огромным трудом Ямото обуздал гнев: сперва следовало добраться до Ньюгартов, а уж затем… Этих Ньюгартов он не убьет столь милосердно, как недоумка Судзи. Умирать они будут мучительно… На лице Ямото появилась мечтательная улыбка.
   Глядя на растерзанного шефа, Василий встал с корточек. «Держись француза», – прозвучал в его мыслях голос Папани. И другой голос, похожий на Васин собственный, с горечью отозвался: «На кой ты ему нужен, рожа криминальная?» Шмыгнув носом, Василий осмотрелся вокруг. Что-то надо было делать. Но что именно?
 

7

 
   В кабинете на Лубянке они расселись так же, как в понедельник: генерал Рюмин на хозяйском месте, майор Луганский с ним рядом, Глеб по другую сторону стола. Оба чекиста были в серых костюмах, белоснежных сорочках и в одежде различались лишь цветами галстуков. Глеб, разумеется, был в джинсах, в синей рубахе с коротким рукавом и сидел, закинув ногу на ногу.
   Генерал кивнул подчиненному.
   – К делу. У меня мало времени.
   Кивнув в ответ, Луганский рефлекторно поправил идеальную прическу.
   – В день прошлой нашей встречи, господин Грин, погиб наш сотрудник, которому было поручено следить за вами.
   – Вот как? – изобразил удивление Глеб.
   – Именно так, – отрезал майор. – Лейтенант Вегин убит был тем же способом, что Мак-Грегор, причем в том месте, где стояла ваша машина. Время его смерти с точностью до получаса совпадает со временем вашего отъезда.
   Развалясь на стуле, Глеб покачивался на его задних ножках.
   – Надо же. Значит, ваш лейтенант и присобачил мне «жучок»?
   Брови майора Луганского приподнялись.
   – То есть вы знали о…
   – Не ломайте мебель! – гаркнул на Глеба генерал. – Сядьте, как положено!
   Глеб прекратил качаться на стуле.
   – Пардон, детская привычка.
 
   Майор с нажимом повторил:
   – То есть вы знали…
   – Избавляйтесь от идиотских привычек! – не унимался генерал. – Какой пример вы подаете ученикам?!
   Глеб мысленно его похвалил.
   Луганский покосился на шефа с досадой.
   – Борис Викторович, может, мы все-таки…
   Гневный взор генерала переместился на него.
   – Юрий Васильевич, вы собираетесь меня одернуть?
   – Нет, товарищ генерал. Просто подозреваемый делает тут любопытные откровения…
   – Какие бы откровения он ни делал, я не стану терпеть его выходки! И к тому же этот, извините за выражение, его прикид: потертые джинсы, рубаха расстегнута… Глеб Михайлович, у вас есть нормальный костюм или, может быть, нам организовать благотворительный музыкальный концерт в вашу пользу?
   Оксфорд был великолепен.
   Луганский закусил губу, собираясь с мыслями.
   Глеб обронил:
   – Есть.
   – Что значит «есть»?! – проревел генерал. – Вы не в армии, отвечайте развернуто!
   – У меня есть костюм.
   – Почему не носите?! Впрочем, не мое это дело… Продолжайте, Юрий Васильевич.
   С опаской глянув на шефа, майор Луганский завел по третьему разу:
   – То есть вы знали, что в вашем автомобиле работало подслушивающее устройство?
   – Разумеется, – кивнул Глеб.
   – Любопытно, как вы это определили? У вас имеется соответствующая аппаратура?
   – Секрет фирмы.
   – Дело ваше, Грин. Но теперь вам не отвертеться.
   – А вам?
   – Мне, Грин, вертеться незачем.
   – А мне, майор, зачем?
   – А затем, что убитый лейтенант Вегин в руке сжимал обнаруженное вами устройство. И здесь выстраивается прямая логическая цепочка. Улавливаете ее смысл?
   Глеб усмехнулся.
   – Чего проще. Я обнаружил «жучка» и выбросил в окно. Ваш лейтенант, сидевший, видимо, в одной из соседних машин, вышел, как салага, и подобрал средство прослушки. Тут я выскочил, укокошил его и умчался, довольный собой. Такая, примерно, картина.
   Генерал Рюмин нахмурил брови.
   – Уверен, так и было.
   Луганский зыркнул на него с подозрением, но, заметив на лице начальства лишь глубокомысленную мину, перевел дух.
   – Имеются возражения? – обратился он к Глебу.
   – Нет, – ответил Глеб, – только два вопроса. Первый: почему я не изъял у трупа такую очевидную улику, как «жучок»?
   Майор разгладил усики.
   – Допустим на минуту, что лейтенанта Вегина убили не вы, а некто. Почему этот «некто» оставил улику в руке покойника? Вопрос, как видите, остается тот же.
   Глеб покачал головой.
   – Близко не стояло. За этим «некто» ФСБ не шпионит, и «жучок» для него не улика. А вот зачем было мне оставлять такую привязку между собой и трупом?
   Генерал посмотрел на майора.
   Майор отмахнулся.
   – Вы спешили, Грин. Место людное, невзирая на дождь… Вы очень спешили.
   Глеб похлопал в ладоши.
   – Браво, Луганский. Это покруче обоснования убийства Мак-Грегора моей страстью к французской актрисе. Но позвольте второй вопрос…
   – И все же, – перебил генерал Рюмин, глядя на подчиненного, – какой вообще смысл ему было избавляться от лейтенанта Вегина? Убил, допустим, одного безнаказанно – мы приставим других, да еще с большим рвением. В чем, как говорится, фишка?
   После напряженного молчания усики майора приподнялись в усмешке.
   – Ах, Борис Викторович! Если б действия преступников всегда поддавались мотивации…
   Глеб хлопнул себя по колену.
   – Ну все, я пошел! Не могу слушать эту белиберду!
   Генерал посмотрел на него в упор.
   – Сиди, иначе…
   – Посадите? – скаламбурил Глеб.
   Оксфорд ударил по столу кулаком.
   – Не посажу, мерзавец, а подвешу!
   Тут Глеб вместе со стулом оторвался вдруг от пола и, покружив по кабинету, повис под потолком.
   У майора отвисла челюсть.
   – Товарищ генерал, – выдохнул он, – Борис Викторович…
   – Заткнись! – Оксфорд монументально поднялся из-за стола. – Слушайте оба. Я кое-что объясню, и не дай вам бог не врубиться. – Генерал выдержал паузу.
   Висящий под потолком Глеб демонстрировал испуг. Майор Луганский, казалось, и вправду был близок к обмороку. В кабинете воцарилась, что называется, гробовая тишина.
 

8

 
   Красный «Москвич» стоял возле шестнадцатиэтажной башни. Дом этот не был уже новостройкой и находился в обжитом престижном районе. Квартира Куроедова, на сей раз трехкомнатная, располагалась опять же на седьмом этаже.
   – Специально, что ли, он семерку выбирает? – недоумевал майор Калитин, уплетая за рулем гамбургер. – Может, с каким-то мистическим смыслом?
   Сидящая рядом Светлана, также занятая гамбургером, отмахнулась.
   – Не один ли хрен? Семерку он там выбирает или даму пик – не ускользнет, сволочь.
   Такэру за их спинами пил кефир с булочкой.
   – «Сволочь» – интересное слово, – сказал он. – Редкое.
   Алексей и Светлана прыснули.
   Спонтанный обеденный перерыв образовался по двум причинам. Первое: с данной куроедовской квартирой разобрались буквально за пять минут. В ней производился евроремонт, и во всех трех комнатах шуровали маляры. Само собой, английскими биохимиками там и не пахло. А причина вторая, по которой трио в «Москвиче» позволило себе перекусон, – они ожидали Стаса. Рыжий, позвонив жене на мобильник, выразил неуемное желание принять участие в поисках. Уроки у него, видите ли, закончились. «Но, Стас, – запротестовала Светлана, – осталась лишь последняя квартира». – «То-то и оно, – пробасил ее супруг. – На этой квартире сосредоточен главный огневой удар, и мы с самураем прикроем твоего Калитина». – «Стас, – расплылась в улыбке Светлана, – я и сама способна…» – «А ты, – распорядился Стас, – поедешь в школу и покараулишь Дарью, пока Глеб на Лубянке. Короче, говори адрес: я выезжаю». Майор Калитин, проинформированный об изменении в личном составе, лишь вздохнул: «Кто только мною не командует». А Такэру, конечно же, обрадовался: «О, рыжий с нами? Ништяк!»
   И вот Светлана, приканчивая гамбургер, ему заметила:
   – Слово «сволочь», может, и редкое, но таких людей почему-то до хрена.
   Калитин стряхнул с коленей крошки.
   – Сычова, не развращай японскую молодежь.
   – Японская молодежь, – Такэру смял кефирный пакет, – сама развратит кого угодно.
   Стас подъехал на серой «Тойоте» минут через десять. Вышел он в свитере и брюках, фигурой своей источая богатырскую силу. Рыжие кудри его, словно язычки пламени, трепетали под пасмурным небом, а веснушки возле носа разбегались в улыбку. Он заглянул в приоткрытое окно майора Калитина.
   – Давайте ко мне, мужики. А Светка пусть уматывает в «Москвиче».
   Светлана смущенно пробормотала:
 
   – Раскомандовался тут.
   Косясь на нее, Калитин хмыкнул.
   – Сколько счастья на лице. Езжай уже. – Он вышел из «Москвича» и направился к «Тойоте». – Что я вообще с вами делаю?
   Стас смотрел в окно на Такэру.
   – Тебе, самурай, особое приглашение?
   Такэру кивнул.
   – Да, рыжий. С японским поклоном.
   Оба рассмеялись, и Такэру вышел.
   Светлана пересела на место водителя.
   – Тогда, Стас, до вечера.
   Стас посмотрел жене в глаза.
   – Только, Свет… как договорились, ладно? Чтоб ни синяка на тебе, ни царапины.
   – Так точно! – Светлана козырнула и отъехала.
   Когда Стас открыл дверцу «Тойоты», Такэру сидел сзади, а майор Калитин на водительском месте.
   – Командую здесь я, – уточнил он. – И я же за рулем.
   Стас уселся рядом.
   – Нет вопросов. Справедливо.
   Алексей вздохнул с облегчением.
   – Тогда разберемся, где тут у тебя какие кнопки.
 

9

 
   Паря на стуле под потолком, Глеб изображал панику. Получалось так себе, но что делать, если актерского таланта ни на грош.
   – Товарищ генерал! – вопил он, как ошпаренный кот. – Опустите меня на пол! Я высоты боюсь!
   Благо, ошеломленному майору было не до системы Станиславского. Он лихорадочно ловил ускользающую реальность. Тем временем Оксфорд, задрав голову, проорал Глебу:
   – Ты ведь что-то знаешь! Колись!
   – Знаю, верней – догадываюсь, – отозвался Глеб, – кто убил Мак-Грегора. Это японский гангстер Ямото Кае. Я найду его и передам вам, годится?
   Оксфорд так удивился, что едва не вышел из роли.
   – Вы не говорили мне, Глеб Михайлович, что… – Он закашлялся, нахмурился и рявкнул: – Найди мне японского гангстера! А не найдешь – пеняй на себя: зарою!
   Парящий в воздухе стул резко дернулся, и голова Глеба по самые плечи утонула в потолке, торчала лишь нижняя часть тела. Генерал Рюмин и сам обомлел, но взгляд майора, по счастью, устремлен был не на него. Голова Глеба меж тем «выбралась» из потолка и закричала:
   – Не убивал я вашего лейтенанта!
   Оксфорд взял себя в руки.
   – Уверен в этом. – Он пронзил взором майора Луганского. – Тут Юрий Васильевич усердствует. Дровишек подкинет, кочергой пошурует… Не важно, что пальцем в небо. Лишь бы усердие заметили.
   Этот выпад помог Луганскому прийти в себя. В подобных пикировках он был, что называется, на своем поле.
   – Странные инсинуации, Борис Викторович, – произнес он с достоинством.
   Оксфорд сверлил его взглядом.
   – Не инсинуации, Юрий Васильевич, а факты. У меня этих фактов папка целая. На мое место метите? Что ж, дело житейское. Правда, вы пока лишь майор – ну да с вашими связями…
   – Борис Викторович! – Луганский гордо поднялся. – Простите, я не желаю поддерживать подобный нелепый разговор! – Он направился к двери.
   – Торопитесь отчиму пожаловаться? – произнес вдогонку генерал. – Зря, друг мой. К тому ж небезопасно.
   Майор с прищуром обернулся.
   – Пугаете?.. Ну-ну. Так ему и передам. – Он рванул дверь – и отпрянул в испуге.
   В кабинет ступил еще один генерал Рюмин, точная копия первого, и прикрыл за собой дверь.
   – Передай, друг мой, передай, – произнес он ласково. – Смотри только, чтоб тебя в психушку не упекли.
   Тут майор Луганский оторвался от пола, закружился и повис под потолком по соседству с Глебом.
 
   Воззрившись на своего двойника, Оксфорд опять едва не испортил обедню, однако вспомнил об управляемых голограммах, которые Глеб демонстрировал ему летом. И оба генерала, встав плечом к плечу, уставились на висящую под потолком парочку.
   Майор Луганский был в шоке.
   – Господи… – только и смог пролепетать он.
   Генерал-голограмма вздохнул.
   – Что с ним делать? Надоели оба.
   Натуральный генерал Рюмин распорядился:
   – Учитель пусть проваливает. Найдет убийцу Мак-Грегора – будем квиты.
   – Ничего себе «квиты»! – огрызнулся сверху Глеб.
   – Только вякни у меня! – осадил его генерал-голограмма. И обратился к «двойнику»: – А с интриганом как?
   Оксфорд чуть подумал.
   – Пусть расследует убийство Коли Вегина. Без подтасовок.
   – Под нашим жестким контролем, – уточнил генерал-голограмма.
   Оксфорд кивнул.
   – Безусловно. Юрий Васильевич не идиот: понимает теперь, что отчим не выручит.
   – Лады, – согласился генерал-голограмма, – так и решим.
   Глеб с майором Луганским плавно опустились на пол, причем у последнего подкосились колени. Генерал Рюмин, вновь обретя манеры Оксфорда, негромко произнес:
   – Юрий Васильевич, будьте добры, проведите Глеба Михайловича мимо наших церберов.
   Луганский млел в оцепенении. И генерал-голограмма рявкнул:
   – Ты че, мужик, не врубился?!
   Майор аж подпрыгнул.
   – Конечно, Борис Викторович… э-э… Борисы Викторовичи… О боже! Конечно, я провожу.
   Они с Глебом вышли из кабинета, и оба генерала пронзительно смотрели им вслед. Майор Луганский и Глеб молча прошли по коридору и так же молча сели в лифт: говорить друг с другомим было не о чем. Майор нажал кнопку, лифт поехал вниз, но вдруг застрял между этажами. Луганский забарабанил по кнопке.
   Тут в кабине лифта, буквально из воздуха, материализовался генерал Рюмин.
   – Забыл предупредить, Юрий Васильевич, – отечески произнес он. – Осторожней с Куроедовым и с так называемым «бульоном». Бросайте вообще эту бодягу.
   Привалясь к стене лифта, майор едва не сполз на пол.
   – Господи, Борис Викторович, я честью клянусь…
   Генерал погрозил ему пальцем.
   – Знайте, я все вижу! Помните, как в сказке: «Не садись на пенек, не ешь пирожок!» – С этими словами генерал растаял.
   Майор то ли застонал, то ли всхлипнул. И лифт поехал вниз. Выйдя из здания ФСБ, Глеб ринулся к «жигуленку». Он старался не хохотать, ибо знал, что, начав, не скоро остановится. Ему следовало пулей нестись в школу: Дашка, небось, заждалась.
 

10

 
   Пройдя по опустевшему коридору, Светлана заглянула в кабинет английского. Даша с книгой в руке сидела за учительским столом. Входя, Светлана полюбопытствовала:
   – Что читаем?
   В зеленых Дашиных глазах заплясали искорки.
   – Когда входишь, принято здороваться. Тебя в школе не учили?
   – Привет, – сказала Светлана.
   Даша отложила американский детектив.
   – Садись, Сычова, докладывай: кто прислал и с каким заданием?
   Светлана улыбнулась.
   – Дашка, прекрати.
 
   Даша строго на нее посмотрела.
   – Будешь пререкаться, я раздумаю тебя удочерять. И косички тебе заплетать будет некому. Кто тебя послал? Пароли, явки, шифровальные коды.
   Светлана, смеясь, опустилась на стул.
   – Стас меня там подменил. Велел тебя покараулить. Я говорю: «Ну ее на фиг, эту Дашку!» А он: «Поезжай, а то разведусь». Вот пришлось.
   Даша кивнула.
   – Тронута. Как там у вас?
   Светлана расстегнула кожанку.
   – Последняя квартира осталась: в двух пусто.
   – Надежда, значит, есть, – вздохнула Даша. – Как Такэру? В бой, небось, рвется?
   Светлана кивнула с улыбкой.
   – Мировой парень. «Давайте, – говорит, – организуем мафию добрых людей». Калитин прямо отпал.
   Даша хмыкнула.
   – Мафия добрых людей – проект века! Сам, что ли, сочинил?
   Светлана качнула головой.
   – Сато, брат его, додумался.
   Даша тряхнула «конским хвостом».
   – Интересно живете. А я сижу – детектив мусолю: тишь да гладь, божья благодать.
   Серые глаза Светланы потускнели.
   – Насчет благодати вряд ли. «Мерс» Куроедова у ворот. Я проходила – не отреагировал. Тебя, гнида, поджидает.
   Даша встала и прошлась по классу.
   – Черт, скорей бы ты его замела!
   Светлана в досаде развела руками.
   – Заметешь тут! Через день-другой дело вообще на хрен прикроют! Пойду-ка его хоть подергаю…
   – Сиди! – вскричала Даша. – Двинешься – придушу!
   Обе они повернулись к окну, обрамлявшему клочок пасмурного неба. Дождь, который с утра собирался, но не шел, словно шантажист, давил на психику.
 

11

 
   Куроедов развалился в «Мерседесе» рядом с начальником охраны, хмуро ворчавшим:
   – Володь, у меня в животе революция.
   Толстяк благодушно отмахнулся.
   – Тебе только бы жрать. А любовь как же?
   – Достал, гвоздь мне в печень! – огрызнулся Гаврилыч. – Может, ее там уже нет! Может, она дома давно!
   Куроедов протянул сдобную ладонь.
   – Спорим? Если туда Сычиха прошмыгнула, Дашенька точно там.
   – Не факт. Может, Сычиха приперлась к своему физруку.
   – Чушь. Уроки закончились, физкультурнику там делать нечего. А Дашенька, как пить дать, ждет своего французика, которого наш Юрик мурыжит на Лубянке. Вот Сычиха и примчалась морально поддержать подругу. Любовь моя там, Гаврилыч, и скоро выйдет. Куда ей деваться?
   Начальник охраны испустил вздох.
   – Замонал своей любовью! Чердак у тебя снесло!
   Куроедов откинул волосы со лба.
   – Заткнись, Гаврилыч, нельзя же только о деньгах да о бизнесе. Должно же в душе теплиться светлое безумство.