Вайнин Валерий. Разрушь преисподнюю!

   Куроедов направился к двери и, приоткрыв ее, оглянулся.
   – О'кей, до конца недели. Потом запускаем: доводка – не моя проблема. – С этими словами он вышел.
   Джордж воззрился на жену.
 
   – Я думал он с прибабахом, а он… Детка, он от рождения такой?
   Люси разрыдалась на плече у мужа.
 

13

 
   Капли дождя застревали в короткостриженых волосах Василия, размахивающего рукой в такт своей речи.
   – Этот урод попер на Папаню! Только подумай, Глеб Михайлович: при пацанах! Проблему он себе нашел, гадом быть! А ты говоришь: «Спасибо, можете оставить его в покое». Что-то я не въезжаю, Француз!
   Глеб озадаченно тер переносицу.
   – Кто ж знал, что все так обернется, – пробормотал он. – Я лишь хотел с вашей помощью его спровоцировать…
   – Спровоцировал, – буркнул Василий, – без понтов.
   Глеб прошелся по тротуару взад-вперед.
   – Черт знает, на что я рассчитывал!.. Понимаешь, Вася, мне надо разыскать двух людей. Теперь я уверен, что они у этого хмыря. Чтоб они не пострадали, я должен без шума их вывезти. Поэтому даю отбой: отстаньте от Куроедова.
   Даша помахала рукой из «жигуленка». Расплывшись в белозубой улыбке, Василий помахал в ответ.
   – Опять не въезжаю, – пробормотал он. – Клеился этот пидор к твоей жене или нет?
   – Клеился. И попыток своих, думаю, не оставит.
   – О'кей, вот и разберемся. Папаня так к нему приклеится – маму родную забудет.
   Глеб хмыкнул.
   – Верю. Оно, может, и к лучшему, с другой стороны. Вы его отвлечете, а я подсуечусь. Согласен?
   – Ну, – подмигнул Василий.
   После рукопожатия они направились к своим автомобилям. У «Мицубиси» Василий обернулся.
   – Слышь, Француз, этот урод дымился, без понтов. Будто резину жгли на нем. Что-нибудь знаешь об этом?
   Глеб приоткрыл дверцу «жигуленка».
   – У брата своего поинтересуйся. Он тебя просветит.
   Они сели в машины и разъехались.
   В «жигуленке» повисло молчание. Леня и Гуля съежились сзади. Даша положила руку Глебу на плечо, пытаясь успокоить. Но преуспела в этом не слишком: даже затылок Глеба излучал ярость. «Жигуленок» мчался в потоке транспорта, и «дворники» гоняли по стеклу дождевые струйки. Первой не выдержала Гуля:
   – Вы сердитесь на нас, Глеб Михайлович?
   – Не то слово, – ответил Глеб. – Угадай, за что?
   – И гадать нечего, – подал голос Леня. – За то, что в историю влипли. Хотя должны быть начеку.
   Даша обронила:
   – Умный.
   Леня тронул фингал под глазом.
   – Можем позволить себе кусок торта? В конце изнуряющего трудового дня.
   Выпустив руль, Глеб в гневе обернулся.
   Гуля вскрикнула и закрыла лицо руками в ожидании катастрофы. Побелевший Леня стиснул портфель.
   – Тортика им захотелось! – заорал Глеб. – Обещали ведь не болтаться по улицам! Врезать бы вам…
   Поскольку катастрофы не произошло, Гуля посмотрела сквозь пальцы в окошко. «Жигуленок» без участия водителя уверенно мчался среди прочих машин. Более того, он самостоятельно перестроился в правый ряд и лихо повернул на стрелку.
   – Ни фига себе! – выдохнул Леня.
   – Глеб Михайлович, пожалуйста! – взмолилась перепуганная Гуля.
   Обеими руками держась за спинку сиденья, Глеб нахмурил на нее брови.
   – От тебя, Гулька, не ожидал. В твоем мизинце здравого смысла больше, чем у Рюмина в башке. И вот, поди ж ты!
   Ребята притихли, точно в ступоре.
   Даша произнесла по-английски:
   – Любовь моя, ты нарушил вторую и третью заповеди. А четвертую вообще игнорируешь.
 
   – Плевать, – по-русски буркнул Глеб. – Эти пожиратели тортов не растреплют, будь уверена.
   – Разумеется, – перешла на русский Даша. – Но впереди пост ГАИ. Боюсь, нас поймут неправильно.
   В досаде отвернувшись, Глеб взялся за руль.
   – Могу я рассчитывать, – процедил он, – что вы осознали, раскаялись и впредь не повторите?
   – Да! – заверила Гуля.
   – Что было с машиной? – спросил Леня.
   Глеб покосился на Дашу.
   – О чем он?
   Даша пожала плечами.
   – Понятия не имею. Тему разговора пытается сменить.
   Леня хмыкнул: он быстро приходил в себя.
   – Ага, меняю тему. Куда вы нас везете?
   – Сперва забросим тебя домой, – ответил Глеб, – поскольку ты у нас инвалид. Потом отвезем Гулю.
   Леня мотнул чубчиком.
   – Гуля ко мне поедет. Папа отвезет ее вечером.
   – Да, – кивнула непривычно тихая Гуля, – Борис Викторович меня проводит.
   Глеб и Даша переглянулись.
   – Даже не знаю, – засомневался Глеб.
   – Мы больше не вляпаемся, – пообещал Леня. – Вы же не можете опекать нас на каждом шагу.
   – Очень надо, – буркнул Глеб. – Если Борис Викторович берет на себя, так тому и быть.
   У дома Рюминых Гуля нерешительно приоткрыла дверцу.
   – Мама как тебя увидит… – обратилась она к Лене и в изумлении приоткрыла рот.
   – Что? – забеспокоился Леня.
   Гуля простонала:
   – Фингал под глазом. Его нет. Будто корова языком слизнула.
   – Как это? – Ощупав лицо, Леня оторопело воззрился на Глеба. – Куда он делся?
   Глеб раздраженно ответил:
   – Не брал я твой фингал. Хоть обыщи.
   Гуля продолжала таращиться на Леню.
   – Куртка! – воскликнула она.
   Леня тотчас осмотрел на себе куртку. И даже ощупал. Ни лоскутка, ни дырочки – куртка была как новая. После некоторого молчания Леня задиристо произнес:
   – Глеб Михайлович…
   – Все! Катитесь, нет времени!
   – …почему вы преподаете именно французский?
   – Потому что, – встряла Даша, – английский преподаю я.
   Рассмеялись все четверо.
   – Кажется, – заявил Леня, – я тоже буду преподавать французский.
   Глеб включил зажигание.
   – Не сегодня, надеюсь. Валите делать уроки.
   Леня вышел.
   Гуля чуть задержалась.
   – Спасибо, – сказала она, – что напомнили об уроках. Мы уж затевали покурить кальян.
   Даша улыбнулась.
   – Ожила. Расчирикалась.
   Хихикнув, Гуля вышла. Они с Леней, размахивая портфелями, зашагали к подъезду.
   Глеб развернул машину.
   – Не комментируй, ладно? – пробормотал он. – Застрелишь меня – скажу спасибо.
   Даша взяла его за ухо.
   – Дурак, дурак, дурак.
   По дороге к дому Глеб пересказал Васино сообщение о «стрелке» с Куроедовым и подытожил:
   – Воистину отморозок. Притом прогрессирует.
   – Черт с ним, – отмахнулась Даша. – Отморозки все одинаковы.
   – Ой ли? – усомнился Глеб. – Вспомни Хлыстана: какой выдающийся был мерзавец! А этот без размаха, но гораздо опасней.
   – И от того, и от этого… – Даша зевнула, – меня лишь в сон клонит. Никакого душевного содрогания.
 
   Они припарковались у подъезда. В квартире надрывался телефон. Глеб взял трубку с холодильника. Из трубки донесся облегченный вздох Светланы:
   – Наконец-то! Где вас носит?
   Присев на табурет, Глеб ответил:
   – Кальян курили. Сычова, ты когда-нибудь курила кальян?
   Даша пристроилась к нему на колени и прижала к трубке ухо.
   Светлана фыркнула.
   – У меня мобильник сдыхает. Ближе к делу.
   – Кто мешает? – парировал Глеб.
   – Первое, – проговорила Светлана, – «парень в сумраке», сосед Калитина. Под домашним арестом он ослаб, впал в депрессию и требует бульона. Мамаша сварила ему куриный – он выплеснул ей в лицо. К счастью, промазал.
   – Он хотел «субстанцию», – вклинилась Даша.
   Светлана съязвила:
   – Как бы мы догадались без тебя?
   – Никак. – Даша показала трубке язык.
   – Запрусь в ванной, – пригрозил ей Глеб. – Продолжай, Свет. Она больше не будет.
   Светлана перевела дух.
   – Короче, за ним наблюдает доктор. Темным туманом дитятя пока не окутывается, но пил он эту хрень всего четыре дня. Причем вместе со спиртным. Без спиртного, говорит, это не действует.
   Глеб щелкнул пальцами.
   – Вот! Ньюгарты наверняка не предполагали подобного. Употребление «субстанции» вкупе со спиртным – вот исток могущества Черной Саранчи. Ай да Илюха!
   Даша смотрела на него с тревогой.
   – Потому Ямото и спешит ликвидировать Ньюгартов. Если «субстанция» выйдет на широкий простор…
   – Именно, – кивнул Глеб. – Преисподняя покажется крымским курортом. Но Ямото заботит не это. Он лишь охраняет секрет клана.
   – Эй! У меня сейчас мобильник отрубится! – напомнила о себе Светлана. – Теперь про адрес Куроедова. В Москве у него целых три квартиры. Завтра мы с Калитиным по-тихому их прощупаем…
   – Такэру с собой возьмите, – распорядился Глеб.
   – Зачем?
   – На случай столкновения с Ямото. К тому же вы не знаете английского, и неизвестно, помнит ли миссис Ньюгарт русский. Я бы отправился с вами сам, но у меня завтра чертова Лубянка.
   – При чем тут английский? – возмутилась Светлана. – Люси Ньюгарт наверняка чешет по-русски не хуже нас. Не вешай мне эту хрень на уши. И Ямото мы вполне способны вдвоем…
   Даша в гневе выхватила трубку.
   – Сычиха, ты у нас крутая! Ты просто конь с яйцами…
   Глеб трубку отобрал.
   – Свет, у Стаса завтра уроки. Других вариантов нет: Такэру едет с вами. Это не обсуждается.
   Светлана буркнула:
   – Ладно. А ты, зеленоглазка, вообще… – Тут мобильник ее наконец отрубился.
   Даша саданула кулачком по плечу Глеба.
   – Она в гроб меня вгонит! Вечно лезет без страховки!
   Глеб посмотрел на часы.
   – Может, поработаем над романом? Сычова там главный герой, так что… врежем ей по полной программе.
   Даша соскочила с его коленей.
   – Давай! Сделаем из дурынды «Кошмар на улице Вязов»!
   – Но сперва пообедаем.
   – Нет, сперва я в душ.
   Глеб покачал головой.
   – Чур, в душ я первый. А ты позвонишь Илье, доложишь обстановку.
   – На фиг?
   – Может, он выдаст что-то дельное.
   Даша вздохнула.
   – Уж не сомневайся. Что-нибудь он выдаст.
 

14

 
   В спальне Ньюгартов над кроватью горело бра. Люси в ночной рубашке и в очках пролистывала стопку русских газет. Супруг ее, заложив руки за голову, вперился в потолок.
   – Хватит, говорит, ковыряться – запускаем так, – не мог успокоиться Джордж. – Какому еще дебилу придет такое в голову?
   Отложив газету, Люси взяла следующую.
   – Что творится в мире, дорогой. Техногенные катастрофы, терроризм…
   Джордж продолжал изучать потолок.
   – Доводка, говорит, не моя проблема. Видеть его рожу не могу. Не знаю, сколько еще я так выдержу.
   Люси поправила очки.
   – Главное, дорогой, террористы-смертники. Взрывают себя при скоплении народа…
   – Катись к черту со своими террористами! – вскричал удрученный биохимик. – Не могу больше! У тебя что, уши заложило?!
   Люси вздернула крючковатый нос.
   – Джо-ордж! Я слышу тебя прекрасно. Что, конкретно, ты предлагаешь? Хочешь опять поинтересоваться, скоро ли объявится мой лорд Грин? Отвечаю: оставь меня в покое, это невыносимо.
   Супруг ее смущенно почесал плешь.
   – Только и слышишь «Джо-ордж»! Обожаю это «Джо-ордж».
   Убрав газеты на тумбочку, Люси положила очки сверху.
   – Дорогой, я стараюсь тебе понравиться. Порой удивляюсь, как мне это удается. – Она выключила свет.
   После продолжительного молчания Джордж произнес:
   – Ты вот заявила, что ты не леди Макбет. – Он выдержал паузу.
   – Да, дорогой. И что? – отозвалась Люси.
   – Я кое-что вспомнил. У леди Макбет был неплохой помощник – ее собственный муж.
   Теперь паузу выдержала Люси.
   – Дорогой, они оба плохо кончили.
   – В том-то и дело, детка. – Джордж яростно взбил подушку. – В том-то и дело, черт побери!

30 сентября, четверг

1

 
   Утро опять было пасмурным. Дождь не шел, но явно собирался. По расписанию у Глеба был выходной, а в 15.00 его приглашали на Лубянку. День был разбит, но ничего не поделаешь. Нужно было отвезти Дашу в школу, и оставалось время поработать над романом.
   Позавтракав, Глеб с Дашей одевались в прихожей. И конечно же, зазвонил телефон. Глеб тотчас предупредил протест Даши.
   – Обязан подойти.
   – Пора заводить сотовый, – раздраженно заметила Даша. – К чертям твой консерватизм. Опять опоздаем.
   Глеб молча прошел на кухню и взял трубку с холодильника. Без приветствий и предисловий Илья произнес:
   – Кто сказал, что Ньюгарты в московской квартире?
   – В одной из трех квартир, – уточнил Глеб. – Вряд ли племянник снимает для них жилье. К чему лишние свидетели?
   – Козе понятно. А почему бы ему не поселить родственников за городом? Как по-твоему, имеется у Куроедова теплая дача?
   – Наверняка. Но зачем такие хлопоты?
   – Лаборатория.
   – Интересная мысль. Но лабораторию легко устроить в одной из квартир.
   – Если хватит места, – возразил Илья. – И если соседи не учуют неприятные запахи.
   Глеб потер переносицу.
   – Уверен, места у Куроедова достаточно. А на соседей ему чихать.
   – Старик, а если кто-то поднимет шум?
 
   – Какой шум, старик? Куроедова опекает ФСБ, забыл?
   Из трубки донесся вздох.
   – И все-таки я поручил бы Светке пробить его дачу. Но как говорится, мое дело маленькое.
   Глеб вздохнул в ответ.
   – У Светки и без того дел по горло. Но, как говорится, спасибо за звонок.
   Они оба дали отбой. Даша поинтересовалась:
   – Чего он хотел?
   – Чтоб Светка прошерстила дачу Куроедова.
   – Три квартиры, значит, его не устраивают?
   – Он привел доводы. – Глеб щелкнул дверным замком.
   Даша переступила порог.
   – Еще бы. Доводов у Илюшки всегда вагон.
   Глеб вышел за ней и закрыл дверь на ключ.
   – Его аргументы меня не убедили. Но беда в том, что Илья слишком часто попадает в яблочко.
   Даша усмехнулась, входя в лифт.
   – Хотел, чтоб он выдал что-то дельное? Теперь мучайся.
 

2

 
   На глухой московской улочке, в тихом районе, располагался неброский частный спортклуб. В компактном двухэтажном комплексе наряду с тренажерами, душевыми и раздевалками поместились хорошая сауна и бассейн с ультрафиолетовой очисткой. Тренировались здесь люди столь же неброские, не желающие привлекать к себе внимание. То есть контингент был согласованный и устоявшийся.
   «Мерседес» Куроедова, сопровождаемый на сей раз двумя джипами с охраной, припарковался здесь в 8.15 утра. Сидевший за рулем «Мерседеса» Гаврилыч свойски подмигнул боссу.
   – Жарковато будет, гвоздь мне в печенку.
   Куроедов угрюмо на него покосился.
   – В авантюру втравливаешь?
   Начальник охраны крякнул с досады.
   – Владимир Сергеевич, когда ты обосрал его при его же быках, ты о чем думал? Вопрос теперь стоит ребром: либо он – либо мы.
   – Обязательно прямо с утра?
   – Володь, ты перебрал вчера и бульону, и коньяку. Полезно покачаться с железом, токсины выпустить.
   Куроедов откинул со лба волосы. Лицо его было одутловатым с похмелья.
   – Со студенческих лет не тренировался. Ты вполне уверен…
   – Не ссы, Володь: все подготовлено. Не зря же я тридцатник в ментовке оттрубил.
   – А вдруг не клюнет?
   Гаврилыч отмахнулся.
   – Знаю эту публику. Они за свою территорию, хоть за этот вот спортклуб… Главное, Володь, грамотно слить информацию.
   Оба они примолкли, продолжая сидеть в машине. Наконец Куроедов ткнул пальцем в окно.
   – Вот он, надежда моя и опора.
   На стоянке припарковался золотистый «Опель». Гаврилыч пробухтел:
   – Зря ты его сюда. Ох, зря.
   Майор Луганский, выйдя из «Опеля», двинулся к «Мерседесу».
   Куроедов усмехнулся.
   – Между делом. Чтоб время не тратить попусту.
   Луганский плюхнулся на заднее сиденье и хлопнул дверцей.
   – Володь, ты вообще когда-нибудь работаешь? Что-то не заметно.
   Куроедов воззрился на него опухшими от пьянки глазами.
   – Боишься, Юрик, что сяду на твое иждивение?
   – И нечего дверями тут хлопать, – прибавил Гаврилыч.
   Луганский посмотрел в упор на Куроедова.
   – У меня времени – три минуты.
   Толстяк осклабился.
   – И на том спасибо, Юрий Васильевич. Премного благодарны. – Из кармана плаща он извлек перетянутую резинкой пачку долларов. – Держи. Твое время – мои деньги.
   Луганский слегка смутился.
   – Накладные расходы, – пробормотал он, сунув доллары в карман. – Непременно потом отчитаюсь.
   Куроедов с ухмылкой отмахнулся.
   – Какие между нами счеты, Юрик. Закрой учителя французского – и квиты. У вас ведь стрелка в три часа?
   Майор кивнул.
   – Не выскользнет, будь уверен.
   – Вот и чудненько! – расплылся до ушей Куроедов.
   – Кабы наше теля да волка съело, – пробухтел Гаврилыч, но его колкость проигнорировали.
   Майор приоткрыл дверцу.
   – Еще одно, Володь. Если то, что ты поведал о вчерашней демонстрации, правда…
   – Юрик! – ударил себя в грудь Куроедов. – Стану ли я тебе врать?
   – Если создание красителя, – невозмутимо продолжил Луганский, – близится к завершению, твоих англичан следует перепрятать в надежное место.
   Куроедов воззрился на него.
   – Какого рожна?
   Майор вышел из машины.
   – На всякий случай. Для страховки. – Он мягко притворил дверцу.
   Куроедов пробормотал:
   – Пошел ты в прямую кишку.
   – Во-во! – хохотнул Гаврилыч.
   Луганский укатил в золотистом «Опеле».
   Куроедов с Гаврилычем вышли из «Мерседеса» и в сопровождении двух мордоворотов направились в спортклуб. Остальная охрана, восемь человек, преспокойно отдыхала в джипах. Никто, разумеется, не обращал внимания на ханыгу, рыщущего в поиске пустых бутылок.
   Ямото Кае прибыл вслед за Луганским на угнанной «Хонде», но в отличие от майора ФСБ припарковался метрах в двухстах от клубной стоянки. Там «Хонда» в глаза не бросалась и была ближе к дороге. На отъезжающего майора Ямото не прореагировал: «Опель» лишь привел его к искомому «Мерседесу». Оставалось, улучив момент, захватить длинноволосого толстяка. Ямото знал: такой момент наступит и упустить его нельзя. Глава клана Черная Саранча готов был ждать.
 

3

 
   Глеб подвез Дашу к воротам школы. Дождь все собирался, но не шел. Зато школьники шли косяками.
   – Не опоздали, – порадовалась Даша. – И Курощупова не видать. Все, вали. – Она чмокнула Глеба в щеку. – Дальше я сама в дружном коллективе.
   Глеб качнул головой.
   – Провожу до раздевалки.
   Даша посмотрела ему в глаза.
   – Это не та раздевалка. Не интересно.
   Они рассмеялись.
   – Проверить не лишне, – сказал Глеб. – И после занятий носа не высовывай. Закончу на Лубянке – сразу за тобой.
   Даша смотрела ему в глаза.
   – Ты со мной, как Маша с медведем. Помнишь, она пряталась в кузовке у медведя за спиной: «Высоко сижу, далеко гляжу…»
   – «Не садись на пенек, не ешь пирожок», – продолжил Глеб и уточнил: – Я тебе не Маша. Только высунься.
   Даша смотрела и смотрела ему в глаза.
   – Ведь и я, между прочим, не медведь. Знаю, где ты прячешься.
   Они выбрались из «жигуленка», вошли в школьные ворота и поднялись на школьное крыльцо.
   Глеб дождался, пока Даша сняла в раздевалке плащ.
   – Не садись на пенек, не ешь пирожок, – повторил он.
   Даша мотнула «конским хвостом».
   – Не буду, честно.
   Глеб помахал охраннику и уехал.
 

4

 
   До тренажерного зала помещение недотягивало по размерам. Это была просторная и светлая комната с кондиционером. И комнатой этой в течение трех часов распоряжался Куроедов, с лихвой оплативший все услуги. Тренировался с хозяином лишь начальник охраны. В креслах за дверью два мордоворота пялились в порножурналы, обмениваясь впечатлениями.
   Гаврилыч несмотря на пенсионный возраст в спортивном трико выглядел подтянутым. И его уши оттопыривались пунцовыми флажками.
   Куроедов на подступе к тренажеру сотрясался жиром, и эластичный пояс был не в силах удержать его живот. После разминочных упражнений длинные волосы толстяка распались на сальные пряди, и пот стекал с его дряблых щек. Гаврилыч, однако, милосердия не проявлял. Раз двадцать отжавшись на параллельных брусьях, полковник МУРа в отставке выдохнул:
   – Теперь ты, Володь!
   Затравленно на него зыркнув, толстяк приблизился к снаряду, оперся ладонями, подпрыгнул… и приземлился на пол задом.
   – К черту, Гаврилыч! – простонал он. – Не мой вид спорта.
   – А какой – твой? – осведомился начальник охраны. – Шепни по секрету.
   Куроедов, кряхтя, поднялся, подошел к штанге и с опаской взялся за гриф. Гаврилыч усмехнулся.
   – Давай. Всего сто сорок кэгэ, раз плюнуть.
   Куроедов напрягся, побагровел и мелко задергался. Штанга не шелохнулась.
   – Мать твою, – прохрипел толстяк.
   – Зачем же мать – можно кошку поймать, – подколол Гаврилыч. – Давай, у тебя еще два подхода.
   Куроедов злобно на него взглянул.
   – На хер ты меня сюда притащил?! Идиота из меня делать?!
   – Ну, ты даешь, гвоздь мне в печень! – Гаврилыч повис на перекладине и подтянулся восемь раз. – Все утро вроде перетирали, – сказал он, спрыгнув. – Владимир Сергеевич, можете меня уволить, но идиота из вас я не делаю.
   Куроедов откинул со лба потные волосы.
   – Пошел ты! – Поправив на брюхе ремень, он потопал к выходу.
   – Куда? – окликнул его начальник охраны.
   – Могу я отлить?! – Толстяк толкнул дверь коленом. – Или это не входит в программу?! – Дверь с треском захлопнулась.
   Взгляд Гаврилыча мигом утратил добродушие.
   – Отлей, милок, отлей, – пробормотал он. – Лишь бы сливать не пришлось. – И, повиснув на перекладине, принялся качать пресс.
   Вернулся Куроедов минут через пятнадцать. Глаза его, опухшие от пьянки, заметно прибавили красноты, настроение зато явно улучшилось.
   – В общем-то, я не прочь поупражняться, – заявил он. – Порой даже приятно.
   Гаврилыч вперил в него милицейский взор.
   Куроедов не спеша обошел тренажеры и остановился возле штанги.
   – Толкнуть, что ли? – произнес он, как бы сомневаясь. Из его тела начал выделяться темный туман. – Эх, где наша не пропадала! – Он взялся за штангу, легко оторвал ее от пола и поднял над головой. – Оп ля! – Толстяк мягко опустил штангу на пол. – Прибавь-ка весу, Гаврилыч! Сто сорок – маловато.
   На лице начальника охраны отразилось беспокойство, даже уши вроде шевельнулись.
   – Так ты бульона там заглотил. Володь, о чем мы договаривались?
   Куроедов состроил гримасу. Вокруг него густел сумрак.
   – В няньках не нуждаюсь.
   – Сдохнешь, – предостерег Гаврилыч.
   – Не раньше тебя.
 
   – Ты же не просыхаешь! Бульон – виски, бульон – коньяк, бульон – водка…
   – Лобзай меня меж ягодиц! Сам хлещешь не меньше! Думаешь, не знаю?! – Куроедов подошел к брусьям. – Посчитай, сколько отожмусь!
   В этот момент дверь распахнулась и в тренажерную ввалились Папаня и Василий с четырьмя амбалами. Следом за ними, отложив порнуху, ломанулись два куроедовских мордоворота, стерегущие вход. Изображая усердную службу, они выкрикивали угрозы. Вася цыкнул на них:
   – Пошли на хер, сявы!
   После минутной неразберихи Гаврилыч кивнул охранникам, и те с облегчением удалились.
   Папаня мастерски держал паузу. На сей раз он был в костюме и при галстуке. Не спеша оглядев тренажерную, он осведомился:
   – Ничего тут не попортили?
   Опираясь на брусья, Куроедов источал сумрак Папаня опять не придал этому значения. Зато Василий, успевший допросить младшего брата, завелся с пол-оборота:
   – Копченый, сучара! Че ты здесь забыл?!
   Куроедов задымился еще гуще, но под взглядом Гаврилыча героически сдержался. Папаня осуждающе посмотрел на Васю.
   – Мало тебя учили?
   Василий, одетый в спортивный костюм, своим видом выражал готовность к драке. Однако лишь буркнул.
   – Молчу.
   Плутоватые глазки Папани вновь обратились на Куроедова.
   – Чего тебе здесь надо, окорок?
   Куроедов промолчал, набычась. За него услужливо ответил Гаврилыч:
   – Тренируемся здесь мы, Игнат. Жир сгоняем.
   Папаня качнул головой.
   – «Тренируемся здесь мы» не прокатит. А вот жир согнать пособим.
   – Без понтов, – хохотнул Василий, за что схлопотал тычок от босса.
   Если бы Папаня на мгновение не отвлекся, то заметил бы, как толстый фраер и бывший мент переглянулись и взгляды их выразили злое удовлетворение. Проницательный Папаня наверняка бы насторожился, и, возможно, это изменило бы ход событий.
 

5

 
   Красный «Москвич» притормозил у подъезда недавно заселенной новостройки. За рулем «Москвича» сидел майор угрозыска Калитин, рядом с ним – капитан Сычова. Оба в джинсах, кожаных куртках и с пистолетами под мышками. На заднем сиденье разместился Такэру Абэ из Токио. На нем также были джинсы и куртка, только нейлоновая, притом оружия ему не полагалось. Впрочем, Такэру и сам был грозным оружием. И настроены все трое были решительно.
   Сверяясь с записной книжкой, Калитин объявил:
   – Седьмой этаж, квартира сорок. Двухкомнатная.
   Светлана вышла, оставив дверцу открытой, и осмотрелась.
   – Тачки его не видать, – сообщила она. – Гаража в доме нет, так что… вперед.
   – И с песней, – добавил Такэру, беря бутылку шампанского и коробку конфет.
   Калитин вдруг засуетился.
   – Постой. Не нравится мне это.
   Светлана просунулась в дверцу.
   – Леш, иди на хрен: снова здорово!
   Калитин хлопнул по баранке руля.
   – А если с японцем что-то случится?! Я ж от дерьма не отмоюсь!
   – С японцем ничего не случится, – улыбнулся Такэру. – Не надо волноваться, Леша-сан.
   Светлана посмотрела на Калитина в упор.
   – Сколько тебе вдалбливать? Мы туда вваливаемся, Ньюгартов не обнаруживаем, но соседи нас засекли. Что они споют Куроедову? Что какой-то японец или кореец, хрен различишь, искал какую-то Марину. Мы ведь не хотим, чтобы наш козел узнал, кто к нему сунулся, и запаниковал.