- Слушай, - сказала она, ощущая возвращение неловкости, но не позволяя ей остановить себя, - это может быть не моё дело, но отчего ты такой, ну… замкнутый?
   - Я не замкнутый, - немедленно возразил он, переставая улыбаться. Настала её очередь качать головой.
   - О, нет, именно так. И до меня начинает доходить, что я протормозила сильнее обычного в осознании того, что это не по тем причинам, по которым мне казалось.
   - Я не понимаю, о чём ты говоришь, - сухо заявил Пауло.
   - Я говорю о том факте, что это, в конце концов, не из-за того, что ты считаешь себя настолько уж лучше остальных.
   - Из-за того, что я считаю как? - он уставился на Хелен в таком очевидном ошеломлении, что та не сдержала смешка.
   - Ну, так я подумала сперва. И временами я, бывает, ленюсь думать. Почему-то я так и не перешла от первой мысли к мысли номер два или номер три, - она пожала плечами. - Я вижу кого-то, кто столь явно потратил уйму денег на биоскульптуру, и автоматически предполагаю, что у него должно быть достаточно высокое самомнение.
   - Биоскульптуру? - продолжая смотреть на неё, он, внезапно, рассмеялся. Безрадостным смехом, дотронувшись до лица и поморщившись. - Биоскульптура? Ты думаешь, это именно она?
   - Ну, да, - уходя в оборону, сказала она. - Хочешь сказать, что это не так?
   - Нет, - ответил он. - Это не биоскульптура. Это генетика.
   - Да брось! - она кинула на него скептический взгляд. - Люди не появляются на свет, выглядя настолько хорошо, без некоторой помощи, мистер д'Ареццо!
   - Я не говорил, что это природная генетика, - отозвался он, и его глубокий, музыкальный голос внезапно настолько охрип, что Хелен резко выпрямилась. Они встретились взглядами, и его спокойные серые глаза больше не были спокойными. Они были пытающими, как капли расплавленного кварца. А затем он внезапно, шокирующе высунул язык.
   Такой жест она видела раньше - в исполнении "террористов" вроде Джереми Экса и учёных вроде Веба ДюГавела. Но она никогда не видела генного штрих-кода генетического раба на языке офицера флота. Пауло подержал язык высунутым секунд пять, потом убрал, но его серые глаза продолжали сверкать.
   - Если ты считаешь, что я хорошо выгляжу, - горько сказал он, - тебе следовало бы видеть мою мать. Я не видел… во всяком случае, не помню этого. Она умерла, когда мне не было и года. Но отец достаточно часто описывал мне её. У него не было другого выхода, потому что он не мог мне её показать… "Рабсила" не дозволяет своим рабам иметь фотографии друг друга.
   Хелен уставилась на него, а он смотрел в ответ дерзко, практически враждебно.
   - Я не знала, - наконец тихо сказала она.
   - И не обязана была знать, - он вздохнул и отвёл взгляд, его напряжённые плечи слегка расслабились. - Это… не то, о чём я люблю поговорить. И, - он снова взглянул на неё, - не то, что бы я помнил себя рабом. Отец помнит, и временами это его грызёт. А вот то, что мы с ним - и с моей матерью - были специально созданы привлекательными, поскольку так и должны выглядеть "рабы для удовольствий", вот это временами грызёт и меня. Но отец никогда не забывал, что это флот остановил то невольничье судно, на котором были мы. При этом моя мать погибла, но он никогда не обвинял в этом флот. Как и я. По крайней мере, она умерла свободной, видит Бог! Именно поэтому отец взял фамилию капитана д'Ареццо, когда заполнял бумаги для получения гражданства. И поэтому я пошёл во флот.
   - Могу понять, - сказала она, мысленно пиная себя за то, что не распознала признаки. Уж кто-то, кто провёл столько времени с бывшими рабами и членами Антирабовладельческой Лиги сколько она, должен был их заметить. Но почему он ни разу даже не намекнул ей? Должен же он знать, что приёмная дочь Кэти Монтень будет настолько близка к пониманию, насколько вообще может быть тот, кто сам никогда не был рабом!
   - Да, - выдохнул Пауло, словно прочитав её мысли. - Да, думаю, если кто-то на "Кисе" и может понять, то это ты. Но эта не та тема, на которую я люблю поговорить. Не потому, на самом деле, что стыжусь. Но потому… потому что это уводит прочь от меня. Это концентрирует на том, откуда я появился, на том мерзавце, извращенце "бизнесмене", который создал меня и который никогда даже не считал ни моих родителей, ни меня людьми.
   Он взглянул через купол наружу, губы его скривились.
   - Полагаю, ты также можешь понять, почему я не так впечатлён собственной "привлекательностью", как остальные, - произнёс он тихим, хриплым голосом. - Временами это заходит куда дальше. Когда ты знаешь, что шайка двинутых ублюдков сделала тебя красивым - чтобы ты был милым, привлекательным куском мяса, который можно выгодно продать или сдать в аренду - и кто-то начинает бегать за тобой только потому, что ты выглядишь столь чертовски привлекательно, это вызывает тошноту. Ведь не ты им нужен. Не тот, кто живёт внутри, не тот, кто делает подобное. - Он хлопнул ладонью по сумке с альбомом. - Им нужно вот это. - Он снова прикоснулся к лицу. - Эта… упаковка.
   - К настоящему моменту я познакомилась с немалым числом бывших рабов, Пауло, - сказала Хелен старательно нейтральным тоном, - и у большинства из них есть свои демоны. Полагаю, на самом-то деле по другому и быть не может. Но что бы ни случилось с ними, что бы ни было сделано с ними, и что бы о них не думали ублюдки с Мезы, они - люди. И тот факт, что кто-то считал их собственностью, ничего не меняет. Он просто означает, что люди, считающие себя долбаными богами, решили, что они - игрушки. А некоторые игрушки, Пауло д'Ареццо, очень, очень опасны. В конечном итоге именно это положит "Рабсиле" конец, ты же понимаешь. Люди вроде Джереми Экса. И Веба ДюГавела. И тебя.
   Он посмотрел на Хелен с подозрением, словно заподозрив её в неискренности, и она снова усмехнулась, с ехидством.
   - Пауло, с практической точки зрения Кэти Монтень приходится мне матерью. И о папе ты тоже наслышан. Ты думаешь, у них нет чертовски хорошего представления, сколько бывших рабов и детей бывших рабов приходят в вооружённые силы Звёздного Королевства? Борьба за соблюдение конвенции Червела приносит свои дивиденды. Это привлекает многих - таких как ты - и то, что это привлекает подобных тебе людей, является одной из причин, по которым мы столь добросовестно проводим эту конвенцию в жизнь. Это положительная обратная связь. И, кроме всего прочего, разумеется, есть и Факел.
   - Знаю, - он опустил глаза, уставившись на указательный палец собственной правой руки, которым чертил круги на колене. - Именно об этом я на самом деле и хотел с тобой поговорить… О Факеле и о твоей сестре, я имею в виду. Но мне… То есть, всё так затянулось, и…
   - Пауло, - практически нежно сказала она, - я знаю множество бывших рабов, понимаешь? Некоторые из них похожи на Джереми и Веба. Факт своего происхождения они несут как флаг и готовы забить его прямо в глотку вселенной. Он определяет, кто они такие. И они готовы вцепиться в горло "Рабсиле" прямо собственными зубами. Другие просто хотят сделать вид, что рабства не было вообще. А есть полно тех, кто не хочет притворяться, что рабства было, но хочет добиться всего самостоятельно. Они не хотят говорить о нём. Они не хотят, чтобы люди делали им поблажки, делали для них исключения из-за какого-то ложного ощущения вины. И они не нуждаются в жалости или в том, чтобы окружающие строили своё к ним отношение как к бывшим жертвам. Очевидно, я не удосужилась узнать тебя так, как следовало, или это не стало бы для меня таким сюрпризом. Но всё-таки я узнала тебя достаточно хорошо, особенно теперь, чтобы понимать, что ты один из этой компании твердолобых, негибких и упрямых. Тех, кто непреклонен в стремлении добиться успеха без нытья, без оправданий и без специальных скидок. Тех, кто слишком упрям для собственного блага и слишком, чёрт подери, глуп, чтобы это понимать. Типа грифонских горцев.
   Хелен ему улыбнулась и Пауло, очевидно к собственному удивлению, улыбнулся в ответ.
   - Может быть мы действительно похожи, - наконец произнёс он. - В чём-то.
   - И кто бы мог подумать? - ответила она, сверкнув зубами в улыбке.
   - Скорее всего, нам не повредило бы, если бы этот разговор состоялся раньше, - добавил он.
   - Не-а, нисколько, - согласилась она.
   - Тем не менее, полагаю, не слишком поздно начать всё заново, - заметил он.
   - Нет, если только ты не ожидаешь, чтобы я отказалась от своей обычной упрямой, несносной и в основном поверхностной натуры, - сказала она.
   - Не знаю, насколько это самоуничижение справедливо, - задумчиво произнёс Пауло. - Я никогда на самом деле не считал тебя упрямой.
   - Как только я справлюсь с несвойственным мне ощущением раскаяния в том, что ошиблась в причинах твоего высокомерного поведения, ты за это заплатишь, - заверила его Хелен.
   - Буду этого ждать со страхом и трепетом.
   - Самое умное, что ты сказал за весь день, - зловеще заявила она, и они дружно расхохотались.
 

Глава 29

 
   - Полагаю, Александра скажет, что и это не важно, - кисло сказал Генри Крицманн.
   - Конечно, скажет, - фыркнул Иоахим Альквезар.
   Они сидели на террасе виллы на берегу моря, глядя на догорающий над океаном закат. На кобальтовом куполе над головой только-только начинали вспыхивать звезды, на столе между ними были остатки легкого ужина, в выложенном из кирпича уличном камине горел плавник. Альквезар откинулся в шезлонге. В сумерках вспыхнула старомодная деревянная спичка и, когда он зажег сигару, вверх потянулся дымок. Крицманн одобрительно понюхал ароматный дымок и потянулся за пивом.
   - Эта женщина начинает мне очень, очень не нравиться, - практически капризным тоном сообщил он, и Альквезар усмехнулся.
   - Даже Бернардусу она не нравится, желает он в этом признаться, или нет, - сказал сан-мигелец. - Действительно, что в ней может нравиться?
   Настал черед Крицманна горько усмехнуться, но в выпаде Альквезара была неприятная доля правды.
   - Я просто не могу понять, как работает её мозг, - через какое-то время признался дрезденец. - Плохо уже то, что Нордбрандт и маньяки из "Альянса Свободы" взрывают и стреляют в людей почти наугад на Корнати, но все хотя бы сознают, что они ненормальные. Однако Вестман… - Он покачал головой, нахмурившись при воспоминании о докладах из Монтаны, прибывших только сегодня утром. - Вестман - это Старый Истеблишмент. Не изолированный ультранационалистский политик, а богатый, обладающий собственностью аристократ - или тот, кто играет роль аристократии на Монтане. И он умнее Нордбрандт. Она начала с бойни; он начал с шутки. Она продолжила дело убийствами и множественными взрывами; он продолжил взрывом штаб-квартиры одной из самых ненавистных в его родном мире инопланетных организаций… и по-прежнему проделал это, не убив ни единого человека. Он как, как…
   - Как тот вымышленный персонаж из времен до расселения, о котором рассказывал Бранардус?
   - Да, точно! - Крицманн энергично закивал. - Как там его звали… Багровый… Нет! Алый Первоцвет, вот как!
   - Может быть и так, - сказал Альквезар. - Но, надеюсь, ты не сочтешь меня мелочным, если я замечу, что ни меня, ни других акционеров и директоров РТС не очень-то порадовал его выбор цели. Какой бы обходительностью и элегантностью он ни щеголял, занимаясь своими нечестивыми делишками.
   - Конечно же, нет. Однако, - Крицманн прямо взглянул на него в свете масляных ламп, горящих на столе в уже полностью наступившей темноте, - и ты, надеюсь, не ожидаешь, что я пролью много слез над вашими потерями.
   Альквезар остро взглянул на него, на мгновение насупив брови, затем фыркнул и покачал головой.
   - Нет, - тихо произнес он, и замолчал, чтобы сделать затяжку. Кончик сигары вспыхнул как маленькая красная планета, и Альквезар выпустил почти идеальное кольцо дыма в вечерний ветерок. - Нет, Генри. Не ожидаю. И не должен ожидать. Но то, что я чувствую по этому поводу, и то, что остальные люди на Сан-Мигеле и Рембрандте - Инека Ваандрагер, к примеру - будут испытывать по этому поводу ещё более сильные чувства, это только ещё одно доказательство проницательности Вестмана. Он нашел цель, которая гарантированно поляризует мнение людей с обеих сторон этого политического вопроса, а для этого необходимы мозги. Ты говоришь, что не понимаешь реакцию Александры? Ну, а я хотел бы понять, каким образом такой очевидно разумный человек, как Вестман, вообще купился на что-то подобное. Он должен был поддерживать нас и подталкивать, а не взрывать!
   - Разумный - это не то же самое, что хорошо информированный, или непредубежденный, - заметил Крицманн. - А все, что я сумел собрать, говорит о том, что Вестман довёл пунктик монтанцев насчёт упрямого индивидуализма до ранее непокорённых высот - особенно в отношении Рембрандта и РТС. Если не стесняться в выражениях, то он ненавидит вас до глубины души. На самом деле, ему всё равно, почему вы были так заняты захватом монополии на перевозки в Скоплении. Все, что он знает - или хочет знать - это то, что вы это делали, что вы вели себя крайне беспощадно и что его мир один из нескольких, которые считают, что их откровенно надули при помощи ваших так называемых "методов переговоров".
   Президент Собрания пожал плечами.
   - Я не очень-то виню его за это. Если бы вы, ребята, втянули Дрезден в вашу маленькую, уютную империю против нашей воли, я бы, наверное, возненавидел вас в такой же степени, как и он. Настоящее различие между Вестманом и мной состоит в том, что я, во-первых, верю рассказу Бернардуса о том, как и зачем изначально им был задуман Торговый Союз. И, во-вторых, каковы бы ни были его - и ваши - подлинные мотивы, аннексия Мантикорой представляет собой наилучший шанс, и не только в экономическом смысле, который когда-либо выпадал всему Скоплению. Я готов простить чертовски многое, чтобы использовать эту возможность. Но Вестман слишком зациклен на прежнем положении дел, чтобы осознать, насколько кардинально оно поменялось.
   - Примерно это же и сказал Бернардус, - ответил Альквезар. - Наверное, умом я понимаю его анализ. Просто склад ума, который может все это игнорировать, настолько далек от той вселенной, в которой живу я, что я не могу заставить себя принять возможность того, что он вообще может существовать. Не на эмоциональном уровне.
   - Лучше попытайся, - мрачно сказал Крицманн. - Я думаю, что в конечном итоге у него больше шансов торпедировать Конституцию, чем у Нордбрандт.
   - Правда? - Альквезар поднял голову. - Не думаю, что могу возразить, но я хочу выслушать твои умозаключения.
   - Да какие там умозаключения? - буркнул Крицманн. - Эх, ну ладно.
   Он откинулся в шезлонге, обхватив руками пивную кружку.
   - На данный момент, о мой достопочтенный товарищ по заговору, вы имеете в своём кармане около шестидесяти двух процентов делегатов. А экстремизм Нодбрандт, по моим подсчётам, подтолкнул на вашу сторону где-то десять процентов из этого числа. Но Тонкович и Андре Иверно - и Лабабиби - держат остальные тридцать восемь процентов мертвой хваткой. У них большинство олигархов Скопления, кроме тех делегатов, что вы с Бернардусом сможете вытащить с планет РТС, и Нодбрандт вытолкнула около десяти процентов из них с вашей стороны в карман Тонкович, когда нажала на кнопку экономической войны. Большинству олигархов наплевать на то, что происходит на Корнати… пока это не выплескивается в их маленькие, уютные владения. Но когда она взрывает банки и стреляет в банкиров, не говоря уже о местных олигархах, её версия дестабилизации угрожает перекинуться на другие системы, а они не собираются подписывать что либо, что могло бы, по их мнению, помешать существующим политическим и правоохранительным машинам справляться с нео-большевиками и анархистами в их собственных мирах. А поскольку для утверждения проекта Конституции требуется большинство в две трети, то пока она держит пять-шесть процентов делегатов, которых вам всё ещё не хватает, она может застопорить весь процесс и попробовать вымогать у вас уступки. Вымогать у нас уступки.
   - Пока мы мыслим одинаково, - сказал Альквезар, когда Крицманн замолчал, чтобы хлебнуть пива. - Но из этого всё равно не понятно, почему ты считаешь, что Вестман опаснее Нордбрандт.
   - Ох, не уподобляйся Сократу, Хоаким! - несколько нетерпеливо воскликнул Крицманн. - Ты не хуже меня знаешь, что Александра Тонкович и Самиха Лабабиби совершенно не намерены на самом деле блокировать аннексию. Если они действительно торпедируют Конституцию, это произойдет случайно, потому что они искренне верят в то, о чем разглагольствовала Александра сразу после первой атаки Нодрбрандт - что Мантикора не позволит процессу заглохнуть. Я думаю, что обе они - особенно Александра - слишком склонны рассматривать Звездное Королевство в кривом зеркале их опыта в местной политике, но так они видят мир. По крайней мере, в данный момент. Но если когда-либо произойдет что-нибудь, что поколеблет эту их безукоризненную уверенность, они скорее всего прекратят требовать невозможного и удовольствуются лучшим из быстрых и грубых компромиссов, которого смогут добиться.
   - Но если Вестман рассердит достаточно твоих олигархов - тех, кого вы с Бернардусом изначально собрали и убедили поддержать аннексию - тогда дело дрянь. Если он когда-нибудь сможет убедить достаточное число из них, что он и те, кто разделяют его убеждения, могут нанести серьезный ущерб всему, что сумел построить Торговый Союз, значительный процент этих олигархов - возможно даже большинство - в мгновение ока переметнутся на сторону Тонкович, и ты это знаешь. А если они это сделают, то резко нарушат баланс. И не только здесь, в Собрании. Если Рембрандт, Сан-Мигель и остальные планеты РТС начнут противостоять аннексии, вместо того, что поддерживать её, то она не пройдет.
   - Ты прав, - вздохнул Альквезар мгновение спустя. - Это ещё одна из причин для Бернардуса вернуться на Рембрандт. Он хотел, чтобы Ваандрагер лишилась кресла председателя до того, как сможет сколотить достаточно сильный блок поддержки, чтобы смочь противодействовать его контролю или установить слишком глубокие связи в правительстве системы. Потому что она именно из тех, кто может сделать то, чего вы боитесь, особенно если Вестман сумеет убедить кого-то за пределами его родной системы поддержать Движение за Независимость Монтаны.
   - Так что, - спросил Крицманн, - мы будем делать по этому поводу?
   - Если бы у меня был на это ответ, - кисло ответил Альквезар, - мне не нужно было бы волноваться об Александре и Самихе. Я бы просто взмахнул волшебной палочкой и всё бы поправил!
   - Но нам придётся хоть что-нибудь придумать.
   - Знаю. Знаю, - Альквезар снова затянулся сигарой. - Я послал записку баронессе Медузы сегодня днем, прямо после того, как сюда прибыл курьер из Монтаны. Я выразил в основном те же опасения, что ты только что изложил, и предложил, что, возможно, наступило время для официального представителя Её Величества попробовать более… прямолинейный подход.
   Крицманн взглянул на него с некоторым беспокойством, и сан-мигелец раздраженно пожал плечами.
   - Решение не идеальное, даже если она действительно вмешается, и я это знаю. Проблема в том, Генри, что у нас только что закончились идеальные решения.
 
***
 
   - … решение не идеальное, миледи, - сказал Грегор О'Шонесси, - но меня тревожит то, как нагревается ситуация.
   - Госпожа губернатор, - значительно сказал адмирал Хумало, - я обязан повторить мои опасения по поводу слишком сильного вмешательства на местном уровне в политику Скопления.
   - При всём должном уважении, адмирал, - немного резко отозвался О'Шонесси, - именно вы хотели начать действовать против Нодбрандт после первого взрыва на Корнати в Карловаце.
   - Да, хотел, мистер О'Шонесси, - пророкотал Хумало. - Но это была совершенно другая ситуация, чем нынешняя - надеюсь, вы это признаёте. Нордбрандт - убийца, причем массовый убийца. Высадить морпехов на Корнати, при условии, что местное планетарное правительство пригласит нас это сделать, чтобы изловить хладнокровную, расчетливую убийцу - это одно дело. Высадить морпехов на Монтану гоняться за одним из самых заметных граждан, который уже явно на пути к тому, что стать кем-то вроде местного фольклорного героя - или антигероя - и кто пока что не убил и бродячей собаки, не говоря уже о депутатах местного парламента - это будет совсем другое дело.
   - Но мы уже действуем там на постоянной основе, - заметил О'Шонесси. - Мы расположили там контингент и, надо полагать, отвечаем за поддержку правительства президента Саттлза с тех пор, как он разрешил нам расположить у себя корабли обеспечения. Коли на то пошло, мы могли бы оказать поддержку прямо с этих кораблей.
   - Эти корабли не только не предназначены, но и не способны предоставлять такую поддержку, - ледяным тоном произнес Хумало. - "Эрикссон", по сути, представляет собой всего лишь корпус грузовика, обернутый вокруг механических мастерских и склада запчастей. Его экипаж составляет меньше двухсот человек - техников, а не бойцов. А "Вулкан" всего лишь транспорт боеприпасов, с ещё меньшей командой. Они оснащены военными импеллерами, компенсаторами, антирадиационной защитой и минимальными бортовыми гравистенами, но это не боевые корабли и они абсолютно не подходят для подобной задачи. Даже допуская, что постановка такой задачи перед любым из наших кораблей будет хорошей идеей. А это не так.
   - Я думаю… - начал было О'Шонесси, но дама Эстель подняла руку. Он закрыл рот, глядя на нее, и она криво улыбнулась.
   - В данном случае, Грегор, адмирал Хумало прав, - сказала она. - Очень даже прав. Если мы вмешаемся на Сплите, это породит внушительную местную поддержку. Пока что Нордбрандт находится на той стадии, где вызывает намного больше ужаса, отвращения и ненависти, чем повсеместной поддержки. Она нанесла намного больший вред своей планете, чем Вестман, и совершенно не скрывает, что развивает свою стратегию чистого террора в отношении любого "коллаборациониста" с нами или избранным правительством Корнати по любому вопросу, не только в отношении аннексии.
   - Она использует кувалду, грубую силу. Вестман использует рапиру. До сих пор, по крайней мере, его выбор целей имел прямо противоположный эффект, чем у Нодбрандт. Насколько я могу судить, прямо сейчас нет угрозы того, что он подорвет поддержку аннексии Монтаной, но в перспективе у него больше шансов добиться этого, чем у неё. Более конкретно, в отношении Собрания, у него больше шансов привести к значительному сдвигу в расстановке сил между Конституционными юнионистами Альквезара и Конституционными либералами Тонкович. Но с нашей тактической точки зрения, самая значительная разница между ним и Нодбрандт в том, что если мы обрушимся на неё, то предстанем воздушной кавалерией, явившейся на помощь, в то время как на Монтане мы окажемся зловещими иностранными завоевателями, если вмешаемся в местные дела, устроив охоту за ним, и допустим хоть самую крошечную ошибку.
   - Но, миледи, - уважительно запротестовал О'Шонесси, - я боюсь, что мы все равно сделаем ошибку, и не маленькую, если ничего не предпримем в отношении Монтаны.
   - Лично я, - добавил Хумало, - всё ещё за то, чтобы сбросить батальон-другой на голову Нордбрандт. Давайте сделаем это быстро и жёстко, вытащим её на свет Божий и передадим в руки суда Корнати. Пускай они казнят её после скрупулёзно честного суда с присяжными из её сограждан - видит Бог, у них уже достаточно доказательств, что повесить её два или три раза! Мы бы только захватили её, а затем отодвинулись бы в сторонку и позволили бы местной правоохранительной системе делать свое дело. Как вы говорите, Нордбрандт вряд ли образцовая модель для законного политического процесса на Корнати, а это постоянное расширение её политического "манифеста" показывает степень возрастающего экстремизма, которая подходит чертовски близко к классической мании величия. Она начинает напоминать мне Корделию Рэнсом!
   Он фыркнул, и несколько слушателей, включая даму Эстель Мацуко, поёжились от слишком меткого сравнения.
   - Избавимся от неё первым делом, и освободим себя для того, чтобы устроить охоту за Вестманом самым эффективным способом и не отвлекаясь. В качестве бонуса, когда мы это сделаем, наш нимб уже будет сиять ярче оттого, что мы помогли избавиться от явно закоренелой террористки и убийцы.
   - Это очень заманчиво, адмирал, - ответила временный губернатор. - Поверьте мне, очень заманчиво. Но я все равно побаиваюсь посылать наши войска, особенно в таком количестве. Политическая ситуация на планете… запутанна, и, насколько мы можем судить отсюда, всё время меняется. Единственным, что мне только приходит в голову, что может начать легитимизировать действия Нордбрандт в глазах значительной части корнатийского общества, будет наша охота за ней таким образом, что это подтвердит её обвинения в коррумпированности правительства и нас в имперских замашках. Если мы будем выглядеть поддерживающими репрессивный режим только потому, что оппозиция не хочет быть "поглощённой" Звездным Королевством, мы быстро потеряем какое бы то ни было моральное преимущество.
   - При всём должном уважении, госпожа губернатор, - отозвался Хумало, намернно используя ту же форму обращения, что и О'Шонесси, - если мы не можем действовать на Корнати, то где же можем? Это четкий, недвусмысленный пример терроризма, нацеленного против законно выбранного правительства на суверенной планете. Мистер Вестман же пока только украл мантикорской собственности на несколько сотен тысяч долларов, поставил в неудобное положение десяток-другой наших граждан и уничтожил частной собственности на несколько сотен миллионов долларов, из которой ничего не принадлежало ни его правительству, ни гражданам его планеты. И, я повторяю, до сих пор он был необыкновенно осторожен в том, чтобы не убить и даже не ранить ни одного человека.