Веденеев Василий. Бальзам авиценны

   - А я кое-что придумал, - шагая рядом, сообщил Лоренцо. - Не зря говорят: нет худа без добра! Потом, потом. - Предваряя возможные расспросы, он поднял руки. - Сейчас ванна и спать, а все разговоры утром.
   - Все-таки шейх там, - стягивая мокрую одежду, сказал Кутергин. - Иначе зачем им стрелять?
   - Наверное, - согласился да Эсти. - Кстати, ваш знакомый Мирт отрекомендовался шотландцем по имени Роберт Мак-Грегор.
   - Я не уверен, что это его настоящее имя. Но он знает английский! Это заставляет серьезно задуматься. Доброй ночи, синьор Лоренцо!
   Капитан закрыл за собой дверь ванной комнаты, оставив маркиза в некотором замешательстве. Честно говоря, да Эсти ожидал, что, услышав про Мирта, русский онемеет от изумления, но... Все-таки странные эти славяне: лезут к черту в пасть, рискуют жизнью за других, не требуют в награду денег, а при неожиданных важнейших известиях остаются бесстрастны, как изваяния китайских императоров...
   Однако дело, может быть, вовсе не в славянском происхождении капитана? Маркиз остановился и прищелкнул пальцами, довольный догадкой: вдруг некий господин Мирт, назвавшийся шотландцем, и господин капитан русского Генерального штаба - люди одной профессии? Так сказать, одного поля ягодки, привычные к опасности и хорошо владеющие чужими языками. И движут каждым из них отнюдь не бескорыстная любовь к авантюрам, а суровые прагматические интересы того государства, которому они служат верой и правдой. Вот только государства, которым они служат, разные, поэтому так люто и ненавидят друт друга синьор шотландец и синьор русский.
   - М-да, - хмыкнул маркиз и направился в комнаты племянницы. Он обещал сообщить, чем закончилось предприятие, и теперь хотел порадовать девушку: ее спаситель жив и здоров. Сдается, Лючия проявляла интерес к бравому драгуну-капитану не только по долгу вежливости.
   Мурлыкая модную арию, да Эсти начал подниматься по лестнице. Сам того не зная, он повторил в некоторых деталях рассуждения азиатского торговца и профессионального предателя Нафтуллы, сравнивавшего Мирта и Кутергина. Но как человек образованный и много повидавший, маркиз оказался значительно ближе к истине, чем трагически закончивший свой жизненный путь азиат...
   ***
   Первым шум услышал Титто: он спал в комнате старика в обнимку с ружьем. Грохот обвала и всплеск воды заставили его вскочить и кинуться к окну. Просунув через решетку ствол ружья, он вглядывался в ночь и вскоре различил продолговатую тень лодки, скользившей по реке. И тут раздался второй всплеск. Титто не был новичком в различных ночных приключениях и сразу смекнул: кто-то пытался взобраться к дому по обрыву, но сорвался. Хотя шансов попасть в почти невидимую, цель было ничтожно мало, он все же прицелился и спустил курок. Внизу, из комнат Фиша и Мирадора, тоже грохнули выстрелы. Титто торопливо перезарядил оружие и спрятался за простенок, наблюдая за улицей. За дверью раздались шаги и постучали.
   - Титто! - послышался голос Мирадора. - У вас все в порядке?
   - Пока да, - буркнул итальянец и открыл.
   На пороге стояли нотариус и Мирадор с пистолетами в руках. Увидев лежавшего на кровати шейха, они сразу успокоились.
   - Что случилось? - Эммануил подошел к окну.
   - Похоже, хотели залезть к нам по обрыву - не стал скрывать своих мыслей Титто.
   Фиш боязливо отодвинулся - вдруг из темноты пальнут по окнам - и предложил отправляться спать, считая инцидент исчерпанным. Но Мирадор велел ему дежурить с оружием у дверей. Проклиная в душе все на свете, Эммануэль нехотя поплелся выполнять приказание. Мирадор отдал еще несколько распоряжений, которые южанин счел очередными глупостями и ушел.
   Титто закрыл за ним дверь и подошел к постели старика: после стычки с жестким и высокомерным Робертом он вызывал у него чувство искреннего уважения.
   - Что это? - на плохом итальянском неожиданно спросил слепец. Он говорил тихо и невнятно. Титто едва его понял.
   - Осел обрыв, - ответил он. И, помолчав, добавил: - Кажется, кто-то хотел подняться сюда.
   - Есть только два человека, способных решиться на такое, - прошелестел старик. - Один из них мой сын, но его нет здесь. А второй не знаю где.
   - Ладно, спи, - грубовато прервал его Титто.
   Он вернулся к дверям, улегся и обнял ружье. В доме наступила тишина, но Титто по дыханию старика определил: слепец не заснул.
   - Ты служишь им за деньги? - прошептал шейх.
   - У меня свои интересы, - так же шепотом откликнулся южанин. До сего дня, вернее ночи, он даже не подозревал, что пленник знает итальянский. Конечно, с ним не поболтаешь, как с приятелем за стаканом доброго вина, но все же разобрать, что он лопочет, вполне можно. - Не бойся, я не скажу им, что ты понимаешь по-нашему. Чего они от тебя хотят?
   - Знаний .
   - Э-э? - Подобного голова Титто вместить не сумела. - Знаний? Ты смеешься надо мной, старик?
   - Нет. Знания бывают дороже золота и алмазов, даже дороже жизни...
   Итальянец повернулся на другой бок: мудрит слепой, ох, мудрит. Говорят, на свете сотни тысяч книг и в них про все написано. Зачем похищать человека, если все знания в книжках? Глупо и опасно.
   Когда пришли полицейские, Титто невольно испытал неприятные ощущения, и теперь ему страстно хотелось поскорее убраться из Модены, перевалить через Альпы и, хоть ненадолго, вздохнуть свободно. Ведь мир не сошелся клином на Италии. За морями тоже живут и, говорят, неплохо. Податься, что ли, туда? Все равно здесь рано или поздно подстрелят как зайца.
   - Эй, а где твой сын? - приподнявшись на локте, спросил он слепца, но тот уже спал или, не желая продолжать разговор, делал вид, что заснул...
   Утром Титто отправили осмотреть обрыв. Все там оказалось, как он и ожидал: отвалился большой пласт каменистой земли. Вернувшись, он доложил об этом. Мирадор кивнул и ушел в город. Нотариус заявил, что всю ночь не сомкнул глаз, и завалился спать на диване в гостиной. Итальянец вымыл посуду, прибрался и стал ждать француза - пока тот не придет, нельзя отправиться в ресторан за обедом.
   Мирадор вернулся часа через три. Он сердито швырнул шляпу в угол, согнал с дивана Фиша, разлегся сам и закурил сигару. Толстяк сел в кресло напротив и отпустил Титто за обедом.
   - Ну? - не выдержал нотариус.
   - Дурацкая история. - Мирадор пустил несколько колечек дыма. - Роберта засадили в крепость.
   - В крепость? - недоуменно вытаращился Эммануэль. - За что?
   - По подозрению в шпионаже в пользу австрийцев. Надо ехать в Турин, чтобы вытащить эту английскую свинью, но нас не выпустят из Модены.
   - Ха! - Фиш хлопнул себя ладонями по коленям. - Напугали! Неужели они серьезно полагают, что здесь все дороги идут только через заставы?
   - С нами пленник, - напомнил Мирадор. Он вытащил из кармана свежую газету и кинул ее на колени нотариуса. - Почитай, любопытно.
   Толстяк развернул листы. В самом углу, в отчеркнутой карандашом заметке из раздела хроники сообщалось, что утром выбросило на берег труп бродяги с пулей в груди. Полицейские утверждали: это иностранец.
   - Думаешь, русский? - скептически хмыкнул нотариус. - Я бы сходил поглядеть на него, но ведь мы ни разу не встречались.
   - Мне рекомендовали Титто как отменного стрелка, - усмехнулся Мирадор. - Будем надеяться что в истории с русским поставлена точка
   - Остается еще синьор Лоренцо, - осторожно напомнил Фиш. - Говорят, он очень влиятелен в этой округе.
   - Плевать. - Мирадор усмехнулся и глубоко затянулся сигарой. - По воле слепого случая он получил назад племянницу и теперь заткнется. Не заявил же он в полицию.
   - Итальянцы мстительны, а ты сам говорил что его люди трясли антиквара в Генуе. Вдруг Роберта засадили в тюремный замок и закрыли нам пути из города с ведома и по желанию маркиза.
   Эммануэль печально опустил уголки рта, и его лицо стало похоже на трагическую маску. Слишком многое перестало нравиться хитроумному нотариусу. Сначала Рико не удавил попика, потом пришлось прилично заплатить, чтобы задержали да Эсти. Конечно, похищение девчонки несомненная удача, но Шарль упустил ее и погиб, пытаясь вернуть. И Роберт угодил в тюрьму. Мирадор тоже промахнулся с маркизом: сейчас давно бы уплыли на корабле вместе с англичанином и загадочным слепцом и не случилось бы стольких неприятностей, скандалов, драк и смертей. Нотариус любил и предпочитал «чистую» работу, не связанную с насилием и оружием; он считал, что главное - это голова и если она у тебя работает лучше, чем у других, всегда будешь при деньгах.
   - Поищем, подумаем, но отсюда выберемся, - уверенно ответил Мирадор.
   - Ты станешь вытаскивать Роберта? - задал мучивший его вопрос Фиш. - Он правда связан с тайной службой Британской короны?
   - Придется помогать. - Мирадор бросил окурок сигары в пепельницу. - Иначе действительно могут возникнуть непредвиденные осложнения.
   «Этого нам только не хватало», - подумал Эммануэль, но повторить вопрос о секретной службе не решился: раз не ответили, не следует совать нос куда не положено. Ладно, он не обидчивый, но лишняя информация никогда не помешает.
   - А кто этот слепой старик?
   - Богатый араб. - Мирадор встал с дивана. - Перестань доить меня, как ты доишь своих клиентов. Где Титто? Скоро мы будем обедать? У меня уже весь живот подвело...

Глава 13

   Федор Андреевич сидел за столиком в дешевой таверне, лениво потягивал кисловатое вино и посматривал по сторонам - отсюда до логова похитителей шейха не больше квартала, поэтому наблюдать за их домом не составляло никакого труда. На капитане была просторная бархатная блуза, широкие штаны и сандалии, а на голове - темный парик и широкополая шляпа. Маркиз уверял, что его уловка с заметкой в разделе хроники непременно привлечет внимание врагов и поможет ввести их в заблуждение.
   - Пусть думают, что тебя нет в живых, - посмеивался Лоренцо. - Сейчас мы ослабили их, а теперь пора нанести решительный удар!
   Однако решительных ударов Кутергин как раз и опасался, не без оснований беспокоясь за жизнь Мансур-Халима: да Эсти упорно загонял похитителей в угол, а загнанная в угол крыса кидается и на льва. Вспомнив о встрече с Раздольским, капитан решил нарядиться художником и последить за домом, где содержали слепого старика. Благо, Федор Андреевич умел недурно рисовать, а поскольку в Италию приезжали живописцы из разных стран, его акцент не должен вызвать никаких подозрений.
   Маркиз отнесся к новой затее русского скептически: люди Пепе не спускали глаз с дома на обрыве и его обитателей - на реке сидели рыболовы, на улице просили подаяния нищие, играли бродячие музыканты. Уже стало известно, что похитителей осталось всего трое, причем один из них - итальянец-южанин. Он обычно ходил в ресторан за обедами, но брал не три, а четыре порции. Значит, Мансур-Халим в доме.
   - Я порядком переволновался, когда к ним заявилась полиция, - признался как-то маркиз. - Сначала хотели взять Мирта на улице, но тот долго не выходил, и услужливый Симоне послал офицера и двух солдат. Бог мой, сейчас меня просто бросает в дрожь при мысли, что могло там произойти при появлении полиции! Просто чудом обошлось.
   - Кто этот Симоне? - поинтересовался капитан.
   - Глава местного сыска, - улыбнулся да Эсти. - Поэтому я приказал не трогать никого из этих подлецов, пока мы не готовы разделаться с ними одним махом.
   И все же Федор Андреевич не мог сидеть сложа руки и ждать: его натура требовала действия, поэтому он и устроился за столиком таверны. Ее хозяин громко именовал подаваемое в глиняных кружках темное вино «Марсалой», но, по мнению капитана, здесь из бочек наливали просто дешевенькое пойло, не имевшее ничего общего со знаменитым виноградным вином. Правда, цена соответствовала качеству.
   Капитан разложил на столе папку с бумагами, карандаши и уголь, сделал несколько набросков живописной улочки и по просьбе хозяина нарисовал его портрет, чем снискал немалое уважение и вызвал взрыв бурной благодарности, когда отказался от платы. На третий день на него совершенно перестали обращать внимание: в глазах постоянных посетителей он превратился чуть ли не в предмет интерьера, как стойка из мореного дуба, треногие табуретки, широкая веранда, увитая плющом, и закопченный котел, подвешенный над очагом. Это как нельзя больше устраивало Кутергина. Он садился за столик на веранде, заказывал кружку вина и рисовал. Вскоре в его папке появился портрет сухощавого неулыбчивого светлоглазого человека, часто выходившего из дома над обрывом. Потом к нему добавился портрет курчавого толстяка лет сорока, и, наконец, капитан принялся за портрет южанина. Свои рисунки он показывал Лючии. Сухощавый человек не вызвал у нее никаких эмоций, однако девушка предположила, что это загадочный Мирадор. В толстяке она сразу узнала Бенито-Эммануэля, который вместе с погибшим Шарлем увез ее из монастыря Святой Терезии. Сегодня вечером Федор Андреевич надеялся показать ей итальянца.
   Маркиз говорил, что генуэзские бандиты покинули похитителей и отказались помогать им в дальнейшем. Видимо, здесь немалую роль сыграл старый Пепе, невозмутимо посасывающий трубочку. Значит, южанин не входит в тайное сообщество генуэзских уголовников?
   Тогда откуда он взялся и почему примкнул к французам? Лючия постоянно твердила: похитители - французы и между собой они общались исключительно на языке Вольтера и Дидро. Мирта-Роберта она вообще не видела - он появился вместе со слепым шейхом после побега девушки.
   Капитан уже приметил, что из дома выходит только один из его обитателей, а остальные остаются караулить пленника. Пойдут ли они искать сообщника, если тот не вернется к назначенному сроку? Кто знает? Велик соблазн захватить того же Мирадора, Бенито-Эммануэля или южанина, но и риск неизмеримо велик! Оставшиеся могут прикончить Мансур-Халима и скрыться. Пока они еще надеются вызволить из крепости Мирта и улизнуть из Модены вместе с пленником, но с каждым днем эти надежды тают, как снег под солнцем, и тогда установившееся шаткое равновесие качнется в непредсказуемую сторону...
   Ага, вон появился южанин с судками в руке. Коренастый, крепкий, он легко шел по улице с какой-то звериной грацией постоянно готового к прыжку хищника. Сейчас итальянец войдет в ресторан, возьмет заказанные блюда и вернется в дом. За это время Федор Андреевич должен постараться в основном закончить его портрет: позировать южанин, естественно, не собирался.
   Неожиданно на рисунок упала тень, и капитан поднял голову. Около его столика остановился старик с неаккуратной шетиной на впалых щеках, покрытых сеткой склеротических морщинок. Красный нос и мокрые губы выдавали в нем горячего поклонника Бахуса - время близилось к обеду, а старик уже нетвердо стоял на ногах. Такое редко отмечалось среди завсегдатаев таверны. Обычно ее посетители знали меру, к тому же все они жили поблизости, а этого человека Федор Андреевич видел впервые.
   - Он здорово похож на своего отца, - пробормотал старик, показав на незаконченный портрет.
   - Вы его знаете? - заинтересовался русский и сделал знак хозяину подать еще пару кружек. Старик правильно расценил такой жест, как приглашение присесть за столик, и опустился на колченогий табурет.
   - Его? - Слезящиеся глаза незнакомца проводили скрывшегося за углом южанина. - Я хорошо знал его отца: он был лодочником в Неаполе.
   - О, так этот синьор неаполитанец?
   - А ты француз? - Старик сделал добрый глоток из кружки и вытер губы тыльной стороной ладони.
   - Нет, я не француз и не австриец. Моя родина далеко на севере.
   - Ненавижу французов, - пробормотал пьяница. Он допил кружку и тут же подвинул к себе вторую. - Насчет его отца можешь не сомневаться, память еще никогда не подводила старого Ренато. Я хорошо помню, как тут дрались русские с французами. Правда, я тогда был совсем мальчишкой.
   «Наверное, ему не меньше семидесяти, - быстро прикинул Кутергин, - но откуда он знает отца южанина?»
   - Одно время мы жили по соседству, - продолжал Ренато, как бы беседуя сам с собой. - Титто еще мальцом отличался дурным нравом, но сколько отец ни колотил его, так и не выбил дьявольские семена из сыночка.
   - Вы тоже из Неаполя?
   - Да, - с достоинством ответил Ренато. - Меня так и прозвали: Наполи, что значит неаполитанец. Я то покидал свой прекрасный город, то вновь возвращался, пока не уехал совсем. Почти как Титто.
   - Титто? - Капитан сделал вид, что не понимает, о ком идет речь.
   - Ну да, этот! - Старик ткнул в портрет пальцем. - Он там прилично насолил некоторым синьорам и почел за благо исчезнуть, но куда денешься в нашей маленькой стране? Дурак, они уже идут по его следу!
   Он хрипло рассмеялся и одним махом осушил вторую кружку. Русский заказал еще и уважительно заметил:
   - Вы многое повидали, синьор Ренато. Как же вы очутились здесь?
   - А-а. - Пьяница небрежно отмахнулся. - Теперь мои исповеди интересны лишь досужим чудакам вроде вас, синьор иностранец. Даже Господь не призывает к себе, а ведь мне перевалило за восемьдесят. Попы слушают из вежливости и думают, как бы поскорее отделаться от старого пьянчуги, сыновьям и внукам не до меня, а у правнуков другие дела. В их возрасте значительно интереснее заглянуть под юбку к смазливом девчонке, чем слушать прадеда. Ты спрашивал, как я очутился здесь? Я бежал из Неаполя.
   - Почему? Вынудили обстоятельства или искали лучшей доли?
   - Обстоятельства? - Старик фыркнул и раскурил трубку. Он явно наслаждался вниманием собеседника и даровой выпивкой. - Вы что-нибудь слышали о тайных обществах, синьор иностранец?
   - Естественно, - кивнул русский. Рассказ старика начал его занимать. Но как бы заставить хмельного болтуна повернуть ближе к таинственному Титто?
   - Прекрасно! - Ренато важно кивнул. - Откройте глаза и смотрите, синьор! Перед вами один из прославленных моссадиери Ренато Наполи! В моем возрасте можно говорить правду, как перед лицом Создателя, поэтому я не боюсь признаться, что застрелил одного важного негодяя и покинул Неаполь навсегда. Тогда тут шла большая война, и мне сразу же нашлось местечко в рядах сражающихся.
   - Вы имеете в виду войну с австрийцами? - осторожно уточнил капитан.
   - Какие, к дьяволу, австрийцы! - Ренато сердито стукнул кружкой по столу, расплескивая вино. - Старый маркиз да Эсти сцепился с делла Скала. Чтобы меня не достали с юга, я должен был примкнуть к кому-то на севере. Моссадиери Скалы любили называть себя «Перламутровыми рыбами».
   Федор Андреевич затаил дыхание: перед ним сидел живой свидетель давней вражды отца синьора Лоренцо с его могущественным противником. На чьей же стороне сражался старик? Конечно, многое в его рассказах просто выдумка и шелуха, вылетающая из щербатого рта вместе с винными парами, но где-то таилось и зерно истины.
   - Мне вовремя шепнули, что Скала масон, а все масоны глядят в рот французам! Поэтому я примкнул к моссадиери маркиза, - продолжал старик. - Знаменитый Пепе тогда был сопляком, и я учил его стрелять из ружья.
   - А почему вы сказали, что Титто уехал почти как вы? - постарался вернуть собеседника к интересовавшей его теме Кутергин. Зачем ему сейчас были и небылицы о засадах в горах и ночных поножовщинах? Меньше чем в квартале отсюда на краю обрыва стоит дом, в котором заветная шкатулка с костяной картой караванных троп и колодцев, рукописная книга и сумка с бумагами полевых съемок. И в этом доме слепой шейх Мансур-Халим. И в этот дом сейчас принесет судки неаполитанец Титто.
   - Титто? - переспросил Ренато. Зажав в зубах прокуренную трубку, он вытянул руку и начал загибать крючковатые пальцы. - Он застрелил Маттео и его брата по проззищу Фазан, а потом всадил пулю в лоб лейтенанту <В данном случе речь идёт не о воинском звании, а о должности помощника руководителя какого-либо подразделения в итальянских тайных обществах того времени> моссадиери и бежал. Говорят, все из-за женщины. Плюньте на этого болвана, синьор, ему осталось недолго! Неаполитанская каморра - моссади прекрасного города у подножия Везувия - накажет отступника. На его месте нужно было заручаться поддержкой сильных, как я, а не прятаться в норку, подобно мышке.
   - Откуда вам все это известно? - недоверчиво прищурился русский. - Ведь вы давным-давно покинули Неаполь.
   - У каждого приличного человека, родившегося на юге Италии, всегда имеется куча родственников, - усмехнулся старик. - Давайте я вам лучше расскажу, как мы после Пасхи устроили засаду в виноградниках.
   - Не слушайте его, синьор, - неожиданно вмешался в разговор неслышно подошедший к столику хозяин трактира. - Наполи наплетет вам небылиц. Его тут давно никто не слушает. Все его дружки давно на кладбище, вот он и пристает к любому свежему человеку.
   - Замолчи, винная бочка! - рявкнул Ренато. - Если не хочешь, не слушай, а синьору интересно.
   - Да-да, - подтвердил Федор Андреевич. - Принесите-ка нам лучше еще вина и чего-нибудь закусить.
   Хозяин недоуменно пожал плечами и ушел. Старик допил вино и долго бурчал, но потом вдруг уронил голову на грудь и засвистел носом. Трактирщик принес заказанное и хотел разбудить его, но Кутергин не велел.
   - Пусть все выпьет и съест. - Он поднялся и оросил на стол несколько монет. - Наверное, бедняге не сладко живется.
   - Что? - Хозяин негодующе выпучил глаза. - Его семья одна из самых состоятельных в городе! Видите большой дом на горе? Он живет там. Просто бедняга немного тронулся умом от старости, вот и мелет языком. Недавно приезжал какой-то важный господин, чтобы записать его болтовню, но, узнав, что он француз, Ренато его
 
   выгнал. Надеюсь, он не обидел вас, синьор? Старик бывает очень груб.
   - Все в порядке, - улыбнулся капитан. - Когда проснется, скажите, что я непременно приду послушать его и написать портрет.
   Хозяин скорчил кислую мину, как бы желая сказать: зачем писать картины с таких образин? Но промолчал и почтительно поклонился, провожая посетителя.
   Федор Андреевич зажал папку с рисунками под мышкой и почти побежал по улице, надеясь свернуть за угол прежде, чем из-за него появится Титто. Почему-то он поверил в рассказ Ренато и решил немедленно проверить: действительно ли у старика отменная память и куча родственников в Неаполе? Или прав хозяин таверны и все россказни лишь пьяный бред и плоды возрастного слабоумия! Только бы успеть перехватить южанина, пока его не видно из окон дома, где обосновались похитители.
   Свернув за угол, он чуть не столкнулся нос к носу с тем, кого искал. Титто посторонился, давая дорогу, но Федор Андреевич опять очутился перед ним.
   - Синьор Титто? - вежливо осведомился он.
   - Вы обознались. - Южанин хотел обойти настырного незнакомца в широкополой шляпе, но тот, понизив голос, сказал:
   - В Неаполе не забыли про Маттео и его брата по кличке Фазан.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите, синьор. - Титто отвечал без раздражения, так, как говорят со случайным прохожим, по ошибке принявшим тебя за своего знакомого. - Извините, меня ждут.
   - А еще лейтенант, - продолжал гнуть свое Кутергин. - Думаю, люди каморры скоро будут здесь.
   - Синьор иностранец? - полуутвердительно спросил южанин. - И ему хочется поразвлечься? Дайте мне пройти!
   - Но они могут и не узнать, где искать сына лодочника, - заговорщически подмигнул Федор Андреевич. - Услуга за услугу! Согласны?
   - Здесь не место и не время, - быстро стрельнув глазами по сторонам, буркнул Титто. - После полуночи приходите в развалины римских бань. Там мы без помех обсудим все дела.
   - Идет, - согласился капитан. - Никому ни слова!
   Неаполитанец осклабился и поспешил уйти. Возвращаясь в дом маркиза, капитан все время спрашивал себя, правильно ли он поступил и, самое главное, придет ли Титто на встречу в развалинах?
   Дома, выслушав его рассказ, синьор Лоренцо пришел в ужас:
   - Вы сумасшедший, Теодор! Он же мог пырнуть вас ножом! На его совести и так трое, если не больше!
   «Интересно, а сколько на совести Пепе и его сыновей или других моссадиери, беспрекословно подчиняющихся маркизу? Сам синьор если кого и отправил на тот свет, то на дуэли, в присутствии секундантов, защищая свою честь в поединке. Но сколько душ улетело к праотцам по его приказу?» - подумал Федор Андреевич, но вслух сказал совсем иное:
   - Пустое! Не нужно так волноваться, синьор. На улице было достаточно прохожих, и он вряд ли решился бы.
   - Вы плохо знаете неаполитанцев, - насупился Лоренцо. - Кстати, наш друг Симоне как следует опросил своего офицера, арестовавшего Мирта. Так вот, полицейский видел в доме старика. Ему сказали, что это слепой и глухой отец слуги.
   - Мансур-Халим?!
   - Я уверен, - кивнул маркиз. - Все сходится. Вы узнали об этом разбойнике от...
   - Старика Ренато, - подсказал капитан. - У него богатый дом в Модене и он якобы когда-то служил вашему отцу. Сейчас Ренато разменял девятый десяток и живет с семьями сыновей.
   - Кажется действительно был такой? - задумчиво наморщил лоб да Эсти. - Надо спросить Пепе, он.должен точно знать. Честно говоря, я думал, что старые гвардейцы уже все переселились на кладбище. Если старик именно тот, за кого себя выдает, мы сегодня же все узнаем об этом Титто.
   - Он и так сказал достаточно. Ночью я должен встретиться с неаполитанцем.
   - Даже не думайте! - замахал руками маркиз. - Парни Пепе сделают все и без вас.
   - Я должен пойти сам, - твердо ответил Федор Андреевич. - Встреча назначена со мной, а не с парнями Пепе.
   Синьор Лоренцо обреченно вздохнул, подошел к шкафу, открыл его и подал русскому тяжелый сверток в грубой холстине.
   - Примеряйте, упрямец!
   Капитан развернул холстину и увидел наглухо застегивающуюся куртку из толстой кожи. Внутри ее лежал отливавший синеватой сталью жилет из тонких стальных колец. Кольчуга? В середине девятнадцатого века, когда по рельсам бежали поезда, а по морям плыли пароходы?