Вилсон Фрэнсис Пол. Бездна

   — В последнее время? — переспросил Эйб. — При чем тут последнее время? Теории заговора возникают с той самой минуты, как человек научился организованно мыслить. Что такое первые религии, как не теории заговора?
   — Ты имеешь в виду заговор Сатаны и Антихриста по захвату Америки, в который верила Олив?
   — Нет. Раньше, гораздо раньше, когда Библия никому и не снилась. Я имею в виду пещерного человека. Боги выдумывались, чтоб придать смысл случайным природным и повседневным жизненным явлениям. Почему молния ударила не в высокое дерево, а в мою хижину, убив жену и детей? Почему нет дождя, когда всходят посевы, а во время скудной жатвы начинается настоящий потоп? Почему у меня родился мертвый ребенок? Все это отлично объясняется вмешательством могучих сверхъестественных сил, поэтому древние создали пантеон космических страшил — бог грома, бог дерева, бог вина, всего, с чем они в мире встречались, — вступивших против человечества в заговор. По-твоему, это самое консоме...
   — СИСУП.
   — Да бог с ним... занято сложными изощренными заговорами? Пфу! Взгляни на древнюю мифологию — вавилонскую, греческую, римскую, скандинавскую, — на бесчисленные божественные интриги друг против друга и против людей, голова пойдет кругом.
   Джек кивнул, припоминая истории из школьного учебника:
   — Троянская война, например.
   — Правильно. Боги сговариваются с богами, сговариваются с людьми, полная неразбериха. У всех человеческих выдумок в этой области одна цель: когда случается что-то неладное, у нас есть объяснение. Беда пришла потому, что такое-то доброе божество рассердилось, обиделось или злое руку приложило. Пусть мы зависим от их милости, но хотя бы разобрались со случайностями, дали имя темным силам, создали симметрию из хаоса.
   — Как в какой-нибудь старой сказке: узнав чье-то имя, получишь над ним власть.
   — Власть — главное. Идентифицировав божество, мы пытаемся оказывать на него влияние — приносим жертвы, поем, танцуем, совершаем всевозможные ритуалы, все, что только можно придумать. Порой кажется, будто кое-что действует. Если заклание ягненка в весеннее равноденствие склоняет божество послать вовремя дождь на поля или предотвратить ежегодно заливающий их потоп, вдруг оказывается, что быть ягненком далеко не безопасно.
   — Но мертвые ягнята не влияют на Эль-Ниньо.
   — При верном расчете времени повлияли бы. Я уверен, что точные сведения об Эль-Ниньо сотворили бы чудеса с популяцией ягнят. А теперь мы вынуждены гадать о причинах Эль-Ниньо.
   — Выхлопы НЛО, — заявил Джек. — Я получил авторитетное подтверждение.
   — Тогда этим кто-то должен заняться. Как минимум, оборудовать их конвертерами-катализаторами.
   — Или действие солнечных отражателей ЦРУ.
   — ЦРУ, — кивнул Эйб, — как же я не догадался. Впрочем, суть в том, что накопленные за тысячелетия знания в принципе отодвигают тьму дальше и дальше. По мере появления новых естественных объяснений прежде необъяснимого боги и демоны отступают. Чудеса исчезают. Но — определенная доля случайностей остается.
   — Всякое дерьмо по-прежнему происходит.
   — Сегодня ты очень красноречив.
   — Такой уж у меня талант, — пожал Джек плечами.
   — Завидую. Хотя, верно, дерьмо действительно происходит по-прежнему. Поэтому люди, не пользующиеся «бритвой Оккама», идут двумя путями. Одни все опровергают, отбрасывают полученные за сотни лет логические и научные доказательства, ищут прибежища в ортодоксии, наивно верят в креационизм^[42].
   — В СИСУПе есть такие. Я видел рекламное объявление о какой-то книжке, разоблачающей «миф об эволюции».
   — Обязательно с Дарвином в качестве главного заговорщика. Но если ты успел попасть под дурное влияние Оккама и предпочитаешь не прятать в песок голову, можно предложить новые краткие объяснения неприятных мировых событий, догадавшись, кто дергает ниточки, распоряжаясь твоей жизнью. Расчудесным злодеем полвека служил мировой коммунизм, а когда СССР пришел полный капут, возникла колоссальная пустая брешь, которую необходимо заполнить, поскольку всем известно — там в тени что-то прячется. Кинга и братьев Кеннеди убили не безумные одиночки, семейная и общественная жизнь меняется не под влиянием времени — все предусмотрено неким планом. В результате при содействии пресыщенной, жаждущей сенсаций публики и стремящихся ей угодить средств массовой информации на первое место выходят всевозможные экстремальные группировки. Мы ищем утешения в сумасшедшей белиберде.
   — Не знаю, — возразил Джек. — Инопланетяне, антихристы, Новый Мировой Порядок... Какое тут может быть утешение?
   — Для многих совершенно конкретное и немалое. Очень даже утешает возможность ткнуть пальцем, указать причину, объяснить происшедшее, пускай даже неубедительно. Если причина в заговоре, его можно раскрыть, обезвредить, после чего жизнь в мире снова войдет в колею.
   — Что нас опять возвращает к проблеме контроля. Знаешь, — продолжал Джек, вспоминая беседы с разными сисуперами, — кажется, страх перед психоконтролем играет немалую роль в их теориях.
   — И перед теневым правительством. Для руководства волей избирателей и введения психоконтроля требуется теневое правительство.
   — Угу. Олив боялась чипа 666. Залески рассказывает о психотропных устройствах, которые имплантируют инопланетяне, Кенуэй постоянно толкует о программах ЦРУ, контролирующих сознание.
   — Немыслимо страшно лишиться контроля над мыслями и поступками. С ужасом думаешь о возможности причинить вред любимым.
   — Как только речь заходит о психоконтроле, сразу же вспоминаю Грязного Эдди, — сказал Джек, имея в виду вечно шатавшегося по Коламбус-авеню бездомного неопределенной расы и возраста.
   — Где теперь Эдди? — улыбнулся Эйб. — Я его, как минимум, год не вижу.
   — Я тоже. Помнишь, он носил кепку из алюминиевой фольги? По его утверждению, она глушила голоса, которые постоянно указывали, что ему надо делать.
   — Наверняка любая теория заговора имеет своих шизиков-параноиков, на которых они прямо скроены. Но для тех, кто не окончательно порвал с реальностью, культовый аспект важен, пожалуй, не менее самих заговоров. Истинно Верующие братья образуют своего рода интеллектуальную коммуну. Ты не только разделяешь одну с ними Истину, но и приобщаешься к знаниям, которые выделяют тебя из тучи хлопотливой трудящейся мошкары, пребывающей во мраке. Принадлежишь к элитному корпусу. Вскоре начинаешь общаться только с другими Истинно Верующими, которые не станут оспаривать Истину, что ее, в свою очередь, вновь и вновь укрепляет. Наверняка немало народу увлекается ради забавы и выгоды, но ядро верящих к чему-то стремится.
   — К власти.
   — Да... однако, возможно, и еще к чему-то. К тому, чего не находит в современном обществе. По-моему, хочет войти в семью. Верующие составляют нечто вроде семьи. А в возникшем в Америке обществе без корней и традиций, с серьезными культурными проблемами семью трудно найти.
   Семья... Джек задумался, как насильственная смерть широким взмахом выбрасывает его из собственной семьи, отец, сестра, брат рассеялись по Восточному побережью. Новой семьей для него стали Джиа, Вики, Эйб, Хулио — якоря, не позволяющие дрейфовать к темной безлюдной земле.
   — Да, — кивнул он. — Наверно, каждому нужна какая-то семья.
   — А эти самые щи...
   — СИСУП.
   — Да бог с ним... большая семья. И, как в любой семье, там случаются ссоры.
   — Смертельные? — уточнил Джек. — Со свернутыми шеями, выколотыми глазами, отрезанными губами?
   — Ох, — передернулся Эйб. — Когда полиция находит мертвое тело, кто первый подозреваемый? Член семьи. А ты попал в настоящую чокнутую семейку.
   — Может быть. Признаюсь, я засомневался после всего случившегося.
   — Серьезно? Начинаю думать, что ты слишком долго среди них околачиваешься.
   — Что-то происходит, гораздо более серьезное, чем заседание помешанной на заговорах кучки, обсуждающей свои теории. Я чую, Эйб. За сценой кто-то действует. Не знаю, то ли какая-нибудь мифическая секретная организация, то ли правительственное агентство...
   — Если правительственное агентство, немедленно, даже еще быстрей, убирайся оттуда. Не связывайся с правительством. Пусть пропавшую леди ищет кто-то другой.
   — Нельзя, — вздохнул Джек, сам желая убраться, но помня слова Мелани Элер.
   — Почему, черт возьми?
   — Разве я тебе не рассказывал? Потому что найти ее могу только я. Один я пойму.

5

   Джек закрыл за собой дверь собственной квартиры и застыл на месте. Оглядел переднюю комнату, вытаскивая «земмерлинг» из кобуры на лодыжке.
   Что-то не то.
   Он прислушался. Ни звука, кроме гула вентилятора в системном блоке компьютера, тиканья разнообразных настенных часов — «Шму», «Кот Феликс», «Спящий гном». Никакого незнакомого запаха.
   В квартире не чувствуется чужого присутствия, только все-таки что-то не так. Держа пистолет у бедра, он быстро осмотрелся кругом, зная каждое место, где можно спрятаться, — везде пусто. Окна заперты на двойные шпингалеты, никаких следов взлома. В такие минуты жалеешь, что не поставил решеток, но, с другой стороны, вполне может возникнуть момент, когда в окно захочется вылезти.
   Джек заключил с соседями взаимное соглашение о наблюдении и охране, очень осторожно впуская звонивших в подъезд. На квартирной двери стоит мощный, надежный засов. Взламывать никто не станет, хотя по опыту известно, что абсолютно надежных замков не бывает. Ни одна система не идеальна.
   Он давно уже обдумал вопрос и отказался от сигнализации — сигнал поступает в полицию, а ему меньше всего на свете хочется, чтоб пара сыщиков — городских или частных — рыскала по квартире в поисках взломщика.
   Вспомнил детектор Кенуэя — вот что раз и навсегда решило в проблему.
   Медленно совершив круговой обход, вернулся обратно. Он в квартире один. И по всей видимости, кроме него одного, в ней никого не было после того, как вчера он ушел и запер дверь.
   Однако не стал убирать «земмерлинг». Весь напружинился, нервы на взводе.
   Почему?
   Невозможно понять, но что-то не в порядке в квартире и в обстановке, что-то чуть-чуть не на месте.
   Проверил компьютер, картотеку, разворошил бумаги на письменном столе, заглянул в тайник с оружием за секретером. Вроде бы ничего не пропало, кажется, все на своих местах. Осмотрел полки с аккуратно расставленными экспонатами — никто ничего не трогал...
   Стой. Возле овального донышка кружки-шейкера в виде сиротки Энни... солнечный свет из окна отражается в чистой полоске в виде полумесяца. Лакированная поверхность полки, не заставленная многочисленными сувенирами, покрыта слоем пыли. Джек никогда не тратил особенных сил на уборку, предпочитая дождаться, пока ситуация не достигнет критического масштаба, и теперь этому радовался. Ибо чистое серебристое полированное пятно означает, что кружку сдвигали.
   Если бы он сам обыскивал комнату, обязательно полюбопытствовал бы, не спрятано ли чего-нибудь в старой красной кружке с круглой крышкой. А поскольку она стоит на уровне глаз, остается единственный способ: взять, открыть крышку, заглянуть и поставить обратно.
   Кружка сдвинута — нет вопросов. Только кто это сделал?
   Я?
   Может быть, переставлял или заглядывал внутрь после приобретения «папаши Уорбекса»? В конце концов, они крепко связаны с Энни. Невозможно припомнить.
   Проклятье. Если б заранее знать, что это будет иметь такое значение, был бы повнимательнее.
   Или просто фантазия разыгралась? Начинает сказываться долгое пребывание среди сисуперов?
   Неужели они так живут? Неужели Залески и Кенуэй без конца подозрительно ищут любого незаметного несоответствия, постоянно оглядываются через плечо и заглядывают под кровать?
   Был тут кто-нибудь или нет, черт возьми?
   Удивительно, как он задергался при малейшем намеке на то, что печать со святилища может быть сорвана. Буквально ошалел от злости. Надо вернуться в отель, а уходить не хочется. Хочется сесть в уютное кресло, положить автомат на колени и ждать. Кто в ни пришел — люди в черном, синем, зеленом, серо-буро-малиновом, наплевать, — сразу получат полное брюхо патронов «магнум-00» по пятнадцать в обойме, одна за другой.
   Но надо искать пропавшую леди... и побеседовать с ненормальным приятелем обезьяны.
   Он сунул пистолет в кобуру, зашел в ванную, встал перед зеркалом, задрал рубашку, обнажив грудь. Внимательно посмотрел на три неровные полосы, диагонально пересекавшие грудь, сейчас не бледные, а гневно-красные.
   Откуда Роме известно про шрамы?
   Как он сказал? Метка Иного?
   Никакая не метка, решил Джек. Просто шрамы. Подумаешь, большое дело. У меня куча шрамов. Добавка к коллекции.
   Вы играете гораздо более важную роль, чем думаете.
   Нет. Никакой роли я не играю, особенно в этой белиберде с Иным. И ты меня не втянешь. Я не из твоих ребят.
   Но не из-за этих шрамов ли Мелани утверждает, что ее может найти только Наладчик Джек... что один он поймет?
   И еще вспомнились вчерашние слова Ромы, сказанные всего за несколько минут до нападения той самой твари:
   Будьте очень осторожны, мистер Шелби. Я даже посоветовал бы вернуться домой, посидеть под замком до конца выходных.
   Неужели он знал о готовящемся нападении?
   Слишком много вопросов... Известен лишь один человек, возможно способный дать на них ответы.
   Рома.
   Джек натянул рубашку и — неохотно — вышел из квартиры. В коридоре, заперев дверь, вырвал волосок с макушки, послюнил, прилепил между косяком и створкой. Слюна высохнет, волоска видно не будет. Старый известный трюк, но весьма эффективный.
   Он направился обратно в отель, всю дорогу поглядывая через плечо.

6

   Джек сидел на диванчике в общем зале на втором этаже. Разнообразные сисуперы бродили туда-сюда между ярмаркой и залом заседаний, где читались доклады об МК-Ультра. Он смотрел, как они обмениваются улыбками и приветствиями, смеются над шутками, дружески обнимают друг друга за плечи, и думал о словах Эйба. Действительно, похоже на семью, пусть без генетической связи, но с общим наследием. Можно поспорить большинство одинокие, почти целый год слушают только новости, лазают по Интернету, отвечают на редкие телефонные звонки. Конференция — нечто вроде семейного праздника... на который собрались в основном одиночки.
   Одиночки... Знакомое семейство. Он сам его чартерный член.
   Но один представитель этой конкретной ветви мертв. Может быть, два, если Мелани разделила судьбу Олив.
   — Трудитесь не покладая рук?
   Джек, подняв глаза, увидел стоявшего рядом Лью Элера.
   Выглядит еще хуже, чем утром. Совсем, что ли, не спал?
   — Садитесь, — предложил он, хлопнув рядом с собой по сиденью дивана. — Хочу задать пару вопросов.
   Лью устало опустился неуклюжим телом на подушку.
   — Что-нибудь узнали с утра?
   — Ничего полезного.
   — Если посиживать тут и дремать, дела не сделаешь.
   Джек взглянул на него, подняв брови.
   — Извините. — Он отвел глаза. — Я просто убит, уничтожен. С каждым часом убеждаюсь все больше и больше, что никогда ее не увижу. — Прикусил губу. — С ума схожу.
   — Утром вы себя лучше чувствовали, когда мы расставались.
   — Да. Какое-то время... Думал, она исчезла из-за людей в черном, поэтому со мной не связывается, от них прячется. — Бедняга совсем ссутулился. — Потом себя спрашиваю, можно ли точно сказать? Если прячется, то где? Страшно представить, что с испугу забилась куда-то одна...
   Похоже, сейчас снова раскиснет.
   — Может быть, все не так уж и плохо, — возразил Джек. — Укрылась в каком-нибудь мотеле...
   — Как? На какие деньги? Я проверил наш банковский счет, она с него ничего не снимала. Обзвонил кредитные компании, по ее карточкам ничего не выплачивалось. Словно исчезла с лица земли.
   — Возможно, не одна, а с подругой.
   — С Олив? — слегка просветлел Лью. — Знаете, она еще не объявилась.
   — Так я и думал, — осторожно заметил он.
   — До сих пор никому не звонила... Точно так же, как Мэл. Думаете, она с ней, помогает?
   Джек решал, рассказать ли об Олив. Имеет Лью право знать? Возможно. Облегчит ли это ему сейчас жизнь? При упоминании о ней в глазах вспыхнула искра надежды, а правда убьет его.
   Как-нибудь в другой раз.
   — Не знаю, что сказать.
   Конечно, не ответ, но, в любом случае, правда.
   — Я все думаю о веревочной лестнице в подвале дома родителей Мэл, — продолжал Лью. — Очень странно... Она у меня из головы не выходит. Не спрашивайте почему, только я просто знаю, что это как-то связано с исчезновением.
   — Хорошо, — сказал Джек, хватаясь за любую возможность покончить с вопросом об Олив. — Может, мы на нее еще разок взглянем.
   — Сейчас? — с готовностью встрепенулся Лью.
   — Ну, не прямо сейчас. Сначала хочу побеседовать с профессором Ромой.
   — Чем он может помочь?
   — Вы говорили, он часто общался с Мелани до ее исчезновения. Не знаете, они когда-нибудь лично встречались?
   — Уверен, что нет. А в чем дело?
   Джек рассказал, что вчера ездил в Монро, где библиотекарша видела на прошлой неделе Мелани вместе с мужчиной, на плече у которого сидела обезьянка.
   Лью пришел в изумление:
   — С профессором Ромой?
   — Еще кого-нибудь знаете с ручной обезьянкой?
   — Ничего не понимаю...
   — Я тоже. Поэтому хочу с ним повидаться.
   Он отвел глаза, не упомянув, что интересуется Ромой по личным причинам. Конечно, тот может что-нибудь знать о Мелани, но это сейчас не единственный повод. Надо выяснить, много ли ему известно о Джеке и как он получил информацию.
   — Не забывайте про Фрейна Кэнфилда, — напомнил Лью. — Они близки с Мелани. Связаны общими узами, которых я не разделяю.
   Джек взглянул на него. Не слышен ли намек на ревность?
   — Впрочем, этого следует ожидать. Выросли рядом в маленьком городке, оба с физическими недостатками... — Лью тряхнул головой. — Одно время я подозревал между ними роман, потом... понял, что ошибаюсь. Мэл так со мной не поступила бы.
   — Кстати, что у него с ногами?
   — Не знаю. Никогда не видел... Мэл видела.
   — Откуда вам известно?
   — Я ей задал такой же вопрос: «Что у Фрейна с ногами?» Она сказала: «Тебе не захочется знать».

7

   Остаток утра и начало дня Джек потратил на поиски Ромы, но мужчина с обезьяной словно испарились. Никто в отеле не знал, где они. Попытался посидеть на заседании, посвященном Эль-Ниньо, однако услыхал такой бред, что смылся через пару минут. Досадно — лучше бы поучил Вики основам бейсбола.
   В конце концов отправился на улицу в поисках телефона. Его встретил весенний субботний солнечный день. Что делают ньюйоркцы под ясным небом в теплую погодку? Когда не надо косить газоны, выпалывать сорняки в саду, можно свободно шляться по улицам. Нынче вовсю гуляют — прохаживаются, бегают трусцой, заглядывают в магазины, закусывают, родители толкают перед собой коляски, парочки в шортах, в пляжных костюмах, бродят, держась за руки или под руку, мальчишки гоняются друг за другом по тротуарам.
   Кругом голые пупки, во многих продеты колечки.
   Сколько хорошеньких девушек с жутко страшными парнями, словно нарочно подбирают пару из другой породы. Интересно, задумался Джек, не скажут ли то же самое про них с Джиа? Вполне возможно.
   Глядя на людей, лишь сильней захотелось побыть с Джиа и Вики. Хотя ясно — даже если бы Рома нашелся и дал ответ на вопросы, от них пока лучше держаться в сторонке.
   Невозможно отделаться от ощущения, что это безопаснее для Джиа с Вики.
   Отыскал телефон-автомат на углу Девятой и Пятидесятой. С боковой стены здания в полуквартале ниже по улице, где располагались офисы «Трома-филм», ухмыляется мститель с гигантской афиши. Он принялся набирать номер Джиа, инстинктивно прикрыв рукой кнопки.
   Проклятье! Почему бы не получить членский билет сисупера? Окончательно им уподобился.
   За исключением того, что за мной в самом деле следят.
   Несомненно, такого же мнения придерживаются на свой собственный счет Кенуэй и Залески.
   Что дальше? Пойти на рентген по поводу психотропных имплантантов?
   Даже не помнится, когда еще так трусил.
   Джиа взяла трубку.
   — Привет, это я, — сказал Джек.
   — Опаздываешь, — упрекнула она. — Вики ждет.
   Ох, как не хочется разочаровывать Вики.
   — Боюсь, бейсбольную тренировку придется отменить.
   В трубке явственно послышался вздох.
   — Не уверен — не обещай.
   — Был уверен, что выкрою пару часов, но...
   — Тогда завтра?
   — Пожалуй, нет. Я...
   На фоне послышался голосок:
   — Это Джек? Джек?
   Потом голос Джиа:
   — Да, детка, хочет поговорить с тобой.
   — Джек, привет! — с обычным энтузиазмом затараторила Вики. — Ты почему еще не пришел? Я еще в час надела перчатку, она уже вся пропотела внутри, пока жду. Когда будешь?
   Сердце разрывалось на части.
   — Ммм, прости, Вик, я тут одним делом занят. Действительно, очень жалко...
   — Не придешь? — Она наполовину сбавила тон.
   — Обещаю исправиться, — поспешно посулил он. — Как только освобожусь, сыграем от души.
   — Отбор на следующей неделе...
   Прошу тебя, пойми, пожалуйста.
   — Вик, я для тебя все сделаю. Не подведу. Обещаю.
   — Ладно, — пробормотала она еще тише. — Пока.
   Джек прислонился спиной к стенке будки, уставившись в тротуар. Муравей полз по бровке. Со стыда можно было в пуститься с ним наперегонки.
   — Слушай, — укоризненно сказала Джиа, — неужели действительно ты сейчас занят таким важным делом, что нельзя прийти с ней повидаться?
   — Проблема не в этом. Мне просто кое-что не нравится.
   — А именно?
   — За мной следят.
   — Кто?
   — Точно не знаю, поэтому беспокоюсь. Не хочется, чтоб им стало известно о вас... Для вашей же пользы мне лучше держаться подальше, пока не закончу работу.
   — А, — сказала она. — И когда это будет?
   — Надеюсь, совсем скоро.
   Снова вздох.
   — Джек, когда это кончится?
   — Пожалуйста, Джиа, не надо сейчас. Не хочется обсуждать этот вопрос в автомате на забитом людьми тротуаре в Адской Кухне.
   — Тебе его никогда не хочется обсуждать.
   — Пойми...
   — Разве не видишь, к чему ведет весь этот бред с Наладчиком Джеком? Дело не только тебя касается. Оно всех нас затрагивает. Теперь ты из-за этого боишься с нами встретиться.
   — Ты права, как это ни ужасно.
   Кажется, она смягчилась.
   — Хорошо. Продолжение следует. Пожалуйста, будь осторожен, Джек.
   — Как всегда. Я люблю тебя.
   — Я тебя тоже.
   Он повесил трубку с тревогой в душе, тупо глядя на аппарат. Действительно, Джиа права. Надо поосторожней выбирать заказы. Видимо, такова цена любви, близости. Ничего этого не было в одинокой, волчьей жизни, когда он разыгрывал свою долю беспощадных, жестоких трюков. А теперь... разве стоит расстраивать Вики, даже подвергать опасности?
   Досадно, что он в последнее время дьявольски ошибается в выборе. Казалось, к примеру, дело о пропавшей жене не сулило никакого труда и риска. Почему оно вдруг, черт возьми, вышло из-под контроля?
   Рано или поздно придется признать: личная и деловая жизнь несовместимы. Скоро придет пора принимать нелегкое решение.
   Впрочем, об этом нельзя сейчас думать.
   Он снова снял трубку, якобы собираясь сделать другой звонок, резко обернулся...
   ...и увидел поджидавшую возле будки девушку, стриженную коротким ежиком, в джинсах, футболке, как минимум с десятком колечек в левом ухе. Она быстро оправилась от смущения.
   — Поговорили?
   Джек огляделся вокруг в поисках других наблюдателей.
   Никого... по крайней мере, никого не заметно.
   Уступил ей будку, пошел прочь. Хорошо бы завершить это дело. Оно его с ума сведет.

8

   Вернувшись в свой номер в отеле, Джек вытащил из ванной ящики, снял крышки, прислонил к изголовью кровати, собрал несколько секций на распорках, понял, что требуется еще пара рук. Попробовал расшифровать надпись в углу меньшей крышки, не увидел особого смысла.
   Расстроенно сел на кровать, глядя на два ящика, полных деталей головоломки. Вспомнил Вики, любительницу головоломок. В нормальных обстоятельствах было бы интересно обсудить с ней проект, но сейчас никак нежелательно близко ее подпускать к этим ящикам.
   Еще пару часов побродив по залам заседаний, он проголодался. Не вынося даже мысли о следующем заходе в кафе, пошел в какое-то заведение под названием «Друиды» на Десятой. Пинта «Гиннесса» со стейком привели его в более благоприятное состояние духа и тела, в каковом он вернулся в отель.
   На полпути к лифту увидел Фрейна Кэнфилда, катившегося навстречу по истертому ковру в вестибюле. Ярко-зеленая рубашка в сочетании с рыжими волосами и бородой придавала ему какой-то рождественский вид.
   — Нашли Сола? — спросил он.
   Джек прикинулся, будто его это практически не интересует.
   — Вы имеете в виду профессора Рому? Кто вам сказал, что я его искал?
   — Ивлин. Лью. Я сам его ищу. Повезло?
   — Ничуточки.
   — Может, вместе поищем?