Страница:
— Благодарю вас... за службу, инспектор Гундалину.
Он кивнул, точно деревянный.
— Для меня большая честь... ваше величество. Если я вам снова понадоблюсь, только позовите... — Он старался, чтобы она поняла, что стоит за этой расхожей формулой. Руки его, как-то неестественно стиснутые, выглядели по меньшей мере странно у офицера полиции, и он поспешил отдать ей честь, повернулся и тут же исчез в толпе.
БиЗед! Она чуть не бросилась за ним и с трудом удержалась, чтобы не окликнуть его. Потом снова посмотрела на открывшиеся перед ней двери, за которыми был виден темноватый, сияющий огнями вестибюль, словно приглашающий ее завершить, наконец, это затянувшееся путешествие. Стражники подозрительно уставились в спину обшарпанного полицейского, который сопровождал их королеву. Мун поплотнее запахнула плащ и вошла во дворец.
Легкая, точно призрак, скользила она по пустому вестибюлю, бесшумно ступавшие мягкие башмачки как бы подчеркивали ее бесплотность. Она словно окутала все свои чувства плотными покрывалами, боясь остановиться, отвлечься и потеряться среди гипнотически прекрасных и диких пурпурно-черных горных вершин и покрытых толщей снегов равнин в том царстве Зимы, что смотрело на нее со стен бесконечного коридора, по которому она теперь шла. А впереди ее напряженный слух уже ловил шепот, доносившийся из зала Ветров. Ледяной и влажной от волнения рукой она сжала ту черную коробочку, которую дал ей Герне.
Герне весь взмок, и руки у него тряслись, когда он рассказывал Мун о том, что откроется ей в зале Ветров — плененный ветер, ревущий ураган и среди этого безумия ненадежный узкий мостик над пропастью. Над тем Колодцем, который Герне некогда надеялся превратить в могилу для Спаркса и который вместо Спаркса уничтожил его самого. Из-за Ариенрод. Ариенрод тогда нарушила ею же установленные законы, вмешалась в ход поединка и спасла Спаркса. А Герне оставила в плену у его изувеченного бессильного тела — страдать от безжалостных укусов любви и ненависти к ней, Снежной королеве...
Мун добралась до конца коридора и вошла в огромный, полный таинственных стонов зал, где в вышине плыли над ней бледные, похожие на облака гигантские занавеси, пухнущие и содрогающиеся, словно под ласками неземного чудовища-любовника. Она показалась себе вдруг очень маленькой и легкой — это ледяное воздушное эхо внешнего мира коснулось ее, это Зима, обнаружив, что она вторглась сюда в одиночестве, жадно протянула к ней свои руки, раздувая морозным дыханьем ее плащ. За прозрачными стенами дворца светились миллионы звезд, раскаленных добела в ярко-красном горниле ночи; но жара не чувствовалось — здесь не было ни света, ни тепла, лишь однообразно яркое зеленое свечение исходило из пасти гигантского Колодца у нее под ногами...
Из Колодца веяло беспощадностью.
Она сделала один шаг вперед, потом второй, двигаясь к абсолютно черному изгибу моста над этой бездонной пропастью. Он не говорил мне, что будет так темно! От страха она все время спотыкалась, и пальцы ее дрожали, когда она нажимала в особом порядке кнопки того устройства, которое, как клялся Герне, даст ей возможность спокойно миновать мост. Неужели он мне солгал? Но не Мун была предметом болезненной мучительной страсти Герне; она могла служить ему лишь орудием, призванным осуществить тонко задуманную месть.
Она сделала еще один шаг, и еще, пока, наконец, вся дрожа, не приблизилась к самому краю Колодца. Оттуда вдруг сильно дохнуло влагой; ветер, застигнув ее врасплох, заставил прижаться спиной к стене. Ее окутали запахи моря, водорослей, рыбы, чего-то кислого и соленого — запахи складских помещений — и плесени. Мун от изумления вскрикнула негромко «Хозяйка!»... Дыхание моря снова обняло ее, зашуршало в непривычно длинных юбках... Мун инстинктивно расставила нога, стараясь удержать равновесие, словно моряк на раскачивающейся палубе... На королеву она сейчас совсем не была похожа.
Она подняла голову и снова увидела дрожащие призрачные занавеси — теперь уже они казались ей не облаками, а скорее хлопающими на ветру парусами, плохо натянутыми, изысканными и капризными. И тут она вспомнила, что в руке, в сжатой ладошке держит то, что позволит ей проложить путь над этим уходящим в морские глубины Колодцем. Сквозняки снова ударили снизу, словно посылая последнее предупреждение...
Я обязательно пройду. Она коснулась первой кнопки, услышала первый звук нужной секвенции, почувствовала, как стихает ветер вокруг, и с решимостью сотен своих предшественников, тех людей, которым прежде покорялись моря и звезды, шагнула на лишенный перил мостик и двинулась вперед. Через каждые три шага она извлекала из черной коробочки новый звук, стараясь, чтобы шаги не были ни слишком маленькими, ни слишком большими, полностью сконцентрировавшись на нужной секвенции, на пути перед ней, на ритме шагов...
Когда Мун достигла середины моста, зеленоватое свечение вдруг усилилось, и она ощутила чье-то неясное присутствие, чей-то беззвучный голос — словно эхо, донесшееся из далеких мест и времен... услышала ту самую прекрасную музыку, которую слышала когда-то в пещере на Островах Избранных. Она пошла медленнее, потом вынуждена была совсем остановиться, завороженная красотой этих звуков, став их пленницей... Пальцы ее почти уже выпустили черную коробочку; пронзительный тревожный звук стал тише, совсем затих... Внезапный порыв ветра вдруг сбил Мун с ног, заставил встать на колени; ее вопль ужаса мгновенно разрушил магическое оцепенение, пленницей которого она стала, и освободил ее. Она снова с трудом поднялась на ноги, нащупала нужную кнопку лихорадочно дрожащими пальцами и поспешила дальше. Внезапный испуг даже прибавил ей мужества; она чувствовала, что та музыка все еще звучит в ее душе, хотя и стала немного тише.
Мун сошла с моста на противоположном краю Колодца и немного постояла, со всхлипами хватая ртом воздух, ошеломленная, не в силах понять происшедшее. Это же не Острова Избранных! Как же Хозяйка могла позвать ее — здесь?
Она смутно вспоминала, что именно в Карбункуле Данакиль Лю тоже слышал зов Хозяйки — или той машины, что управляла ими всеми. Неужели это здесь, в Колодце?.. Она стряхнула с плеч плащ, тихонько отодвигаясь от края и не желая больше видеть перед собой эту ужасную пропасть...
Она безошибочно выбрала нужный коридор, следуя тому плану дворцовых переходов, который, благодаря Герне, отчетливо запечатлелся в ее памяти. Снова послышалась музыка — но не райская, а вполне земная: изящная пьеса какого-то композитора с планеты Харему, исполняемая струнным квинтетом. Перед мысленным взором Мун проплывали сады Аспундха, мерцающий восторг зорь Харему — дивное сияние на бархатном небосводе... Она достигла широкой покрытой ковром лестницы, ведущей в огромный зал, расположенный как бы в бельэтаже. Навстречу ей плыли волны соблазнительной музыки; двое слуг — в полнейшем изумлении — склонили перед ней головы и поспешили ретироваться.
Она тоже постаралась как можно быстрее миновать открытое пространство; в этом зале сегодня вечером Снежная королева давала большой бал в честь премьер-министра и членов Ассамблеи. Мун взбежала по лестнице на третий этаж, где, как сказал ей Герне, находились апартаменты Звездного Быка. Она понимала, что Спаркс, скорее всего, находится в зале, среди гостей, но ни за что не осмелилась бы войти туда, ибо там сейчас царила и властвовала Ариенрод собственной персоной.
Но, свернув в коридор на третьем этаже, она неожиданно услышала, что музыка стала слышна громче, и обнаружила полускрытый занавесями балкон, выходящий прямо в зал. Балкон был словно специально сделан для тайного наблюдателя или засады, однако в данный момент там никого не оказалось. Мун на цыпочках подошла к перилам и сквозь щели в занавесях посмотрела вниз; по коже забегали мурашки — она была уверена, что ее тут же заметят.
Но увидев зал, полный гостей, она забыла и о себе самой, и об опасности, и казалась себе не более чем крошечным насекомым высоко на стене. Бледнолицые нотабли Зимы и темнокожие инопланетяне свободно общались друг с другом, одетые в ослепительно пестрые, яркие костюмы, которые, пожалуй, сглаживали даже разительный контраст их расовой принадлежности. Буйное веселье царило у изысканно накрытых столов, где можно было, кажется, отведать любое блюдо местной и иноземной кухни. Мун судорожно сглотнула слюну — в последний раз она ела ужасно давно, в казино у Персефоны, причем что-то весьма экзотическое и малопитательное. Зеркальные шары, похожие на фасеточные глаза насекомых, были подвешены примерно на уровне ее глаз и медленно вращались, посылая «метель» светлых пятнышек вниз, на толпу гостей.
Мун, немного успокоившись, внимательно осмотрела зал, заметив стоявших цепью вдоль стен полицейских. Интересно, подумала она, а комиссар полиции ПалаТион тоже здесь? Будь она проклята! Она чуть не погубила Гундалину из-за своего дурацкого чувства долга; чуть не погубила и ее, а вместе с нею — и Спаркса. Один раз Мун показалось, что она заметила Первого секретаря Сайруса, но потом снова потеряла его из виду.
Но нигде пока не было видно самой Снежной королевы — той женщины, которая должна была быть как две капли воды похожа на нее, Мун... И нигде не было видно того мужчины в черном плаще и маске с рогами, похожей на маску палача... Или того рыжеволосого юноши, чье лицо она узнала бы где угодно, спустя сколько угодно времени... Значит, их там нет? Неужели он уже покинул бал? Но тогда, может быть, она сумеет найти его здесь, в его апартаментах?
Она отошла от перил; сердце билось, как птица в клетке. Я непременно найду тебя. Я непременно...
— Ах, вот ты где! Неужели не можешь удержаться? Обязательно тебе нужно шпионить, даже сегодня! — Мужской голос раздался прямо у нее за спиной. Голос был негромкий и полный насмешливой враждебности.
Мун так и застыла, чувствуя, как от предательского стыда становятся алыми ее щеки.
Она поджала губы, что было сил стиснула зубы, и, надеясь, что он примет ее смущение за гнев, обернулась, подхватив юбки и высоко вскинув голову.
— Как ты смеешь говорить таким тоном... — Юбка выскользнула из обессилевших вдруг пальцев. — Это ты, Спаркс? — Она еле устояла на ногах и покачнулась.
— Кто же еще? — Он пожал плечами и пьяно икнул. — Твоя верная тень! — Он с притворным почтением поклонился.
— Спаркс... — Она сцепила пальцы, чтобы унять дрожь, чтобы не броситься ему на шею. — Это же я!
Он нахмурился, словно она крайне неудачно пошутила.
— Да уж, черт побери, я вполне узнал тебя, Ариенрод; вряд ли я настолько пьян, чтобы спастись от этого вечного кошмара... — Он тупо смотрел на нее.
— Я не Ариенрод. — Она с трудом вытолкнула эти слова из своего вдруг пересохшего рта. — Я Мун. Мун, Спарки... — Она все-таки не выдержала и дотронулась до его руки, вздрогнув, точно от удара током.
Он тоже отдернул руку, словно ее прикосновение обожгло его.
— Черт бы тебя побрал, Ариенрод! Оставь ты свои шутки! Это совсем не смешно. — Он резко повернулся, чтобы уйти.
— Спаркс! — Она бросилась за ним и остановилась в полосе яркого света, пытаясь расстегнуть замок ожерелья. — Посмотри на меня! — В конце концов нитка лопнула, и она едва успела подхватить рассыпающееся ожерелье. — Посмотри!
Он быстро повернулся к ней; она поднесла руку к горлу и подняла голову выше. Потом увидела, как вся кровь разом отхлынула от его лица.
— Нет! Боги, нет... она же мертва! — Ты ведь мертва. И это я убил тебя.
— Нет, Спаркс. Я живая. — Мун сжала его руку обеими своими руками, притянула его к себе, несмотря на сопротивление, провела его рукой по своему плечу... — Я живая! Коснись меня, поверь мне... Ты никогда не причинял мне зла... — А если даже и причинял, то теперь я уже не могу припомнить этого.
Он словно весь обмяк от прикосновения Мун. Рука его медленно обняла ее за плечи, скользнула по рукаву к запястью. Голова устало поникла.
— О, тысяча богов!.. Зачем ты пришла сюда, Мун? Зачем? — Он говорил с яростью и отчаянием.
— Чтобы найти тебя. Потому что была нужна тебе. Потому что ты был нужен мне... потому что я люблю тебя. Ах, я так люблю тебя!.. — Она, наконец, решилась обнять его и спрятала голову у него на груди.
— Не прикасайся ко мне! — Он схватил ее за руки и грубо оттолкнул. — Не прикасайся!
Мун отшатнулась, качая головой.
— Спаркс, я... — Она потерла руками лицо, почувствовала, как слабо шевельнулась на щеке боль от того его давнишнего удара... — Ты боишься меня, потому что я теперь сивилла? Но это же не имеет никакого значения! Спаркс, я ведь с тех пор побывала на Харему и узнала правду о сивиллах. Я ничем не заражу тебя. Ты не должен меня бояться. Мы можем всегда быть вместе — как когда-то...
Он не сводил с нее глаз.
— Всегда быть вместе? — Тон был почти издевательский. Он по-прежнему не верил ей. — Как двое простых островитян, провонявших рыбой? И весь век прожить возле сушащихся на солнце сетей? — Она нерешительно кивнула, чувствуя, что не выдерживает навалившейся на нее неимоверной тяжести. — И я не должен бояться твоего безумия? — Он, казалось, был потрясен до глубины души. — А ты не боишься, что я могу тебя заразить? — Он ударил себя в грудь ладонью, словно заставляя ее обратить на него внимание, увидеть его таким, каким он виделся себе самому: шелковая рубашка цвета гаснущего костра с разрезами на широких рукавах, сквозь которые проглядывала его белая кожа; тяжелые цепи и браслеты, похожие на золотые оковы, у него на груди и на запястьях; туго обтягивающие ляжки штаны...
— Ты... ты еще более прекрасен, чем мне помнилось. — Эти слова вырвались у нее прямо из сердца; она вдруг почувствовала острый приступ желания и испугалась.
Он прикрыл рукою глаза.
— Разве ты не поняла? Почему, ну почему, черт побери, ты не понимаешь! Ведь это меня ты видела на том берегу, это я убивал меров! Я — Звездный Бык королевы. Разве ты не знаешь, что это такое? И каким я теперь стал?
— Я знаю... — она говорила с трудом, прерывающимся голосом. Убийца... лжец... чужак... — Я знаю, что это значит, Спаркс, но мне все равно. — Я слишком дорого заплатила за этот миг, чтобы очутиться среди дымящихся развалин. — Разве ты этого сам не видишь? Мне безразлично, что ты сделал. И кем ты был. Теперь, когда я нашла тебя, мне все это стало безразлично. — И нет для нас ни времени, ни смерти, ни прошлого; и я не позволю никому и ничему встать между нами...
— Тебе безразлично? Тебе все равно, даже если я целых пять лет был любовником другой женщины? Тебе все равно, скольких священных меров я убил только для того, чтобы вместе с нею оставаться вечно молодым? Неужели тебе будет все равно и когда я расскажу о том, куда ходил сегодня с добычей последней Королевской Охоты, и о том, что станется с нашими провонявшими рыбой островитянами всего через несколько часов? — Он больно сжал ее запястье, выкручивая руку. — Неужели тебе и теперь безразлично, кем я стал?
Она вырвалась, отшатнулась, на смятенном лице мелькнули отвращение и гнев; она не в силах была ответить ему или как-то сопротивляться, когда он грубо схватил ее и поволок по коридору к какой-то двери. Потом прижал ладонь к замку и пинком ноги отворил дверь, таща Мун за собой. Вспыхнул яркий слепящий свет, и дверь снова захлопнулась у нее за спиной. Спаркс запер ее касанием пальцев. Мун вдруг поняла, что отовсюду на нее смотрит ее собственное отражение. Она подняла глаза к потолку и увидела там свое лицо; посмотрела под ноги — слишком поспешно — и, пошатнувшись, упала прямо в жадные руки Спаркса. Он улыбнулся ей, но то была не прежняя его улыбка, хорошо ей знакомая, нет: у нее внутри все похолодело от этой его усмешки.
— Спаркс... что это за место?
— А ты как думаешь, «сестрица»? — Он сжал ее в объятиях, и тут она заметила посреди комнаты широченную кровать и попыталась вырваться, но он держал крепко. Рука его нашарила ее грудь.
— Ты ведь давненько не развлекалась, милашка? Я сразу понял — уж больно выразительно ты на меня глядела. Значит, ты прошла весь этот путь только для того, чтобы стать любовницей Звездного Быка? Что ж, если ты так хочешь, моя прелесть... — Он рывком расстегнул рубаху, и она увидела у него на ребрах тонкие белые шрамы, похожие на червей. — Я могу доставить тебе такое удовольствие.
— О, Хозяйка, нет, нет!.. — Она прикрыла ладонью его шрамы, она не желала смотреть...
— Нет? В таком случае мы все сделаем быстро и просто, без затей, как к тому привыкли девчонки с Летних островов. — Он подволок ее к постели и швырнул поперек, прижав собственным телом. Она лежала, стиснув зубы, не в силах сопротивляться напору его грубых ласк и поцелуев, закусив губу, и едва не закричала, когда он особенно больно охватил ее за грудь... — Это времени много не займет. — Он боролся со штанами, не сводя глаз с ее лица.
— Спаркс, не делай этого! — Она, высвободив одну руку, с безнадежной нежностью погладила его по лицу. — Ты же не хочешь, чтобы это произошло, и я не...
— Тогда почему же ты не сопротивляешься, черт побери? — Он встряхнул ее так, будто совсем утратил разум. — Зарази меня, сивилла! Докажи, что стала такой, каким я никогда не смогу стать. Ударь меня, укуси, пусть у меня пойдет кровь — сведи меня с ума...
— Я не хочу делать тебе больно. — Она смотрела вверх, на свое отражение в зеркальном потолке, на яростно-рыжие волосы Спаркса, на его тело, словно обтекавшее ее собственное, и почему-то видела лицо Тарида Роха, плоское и тупое, а потом вдруг точно таким стало и лицо Спаркса... И сделать мне это даже слишком, легко, слишком просто! Она с шумом вдохнула воздух. — Я могу! Я могу, поверь мне, сделать тебя безумным... Но я не хочу! — Она зажмурилась, отвернула лицо в сторону, чувствуя, как тяжесть его тела выдавливает воздух из ее легких. — Ариенрод уже достаточно боли причинила тебе — из-за меня...
Глаза Спаркса стали непроницаемыми.
— Не жалей меня понапрасну, сивилла, ведь ответной жалости ты не дождешься. — Он схватил Мун за подбородок и грубо повернул к себе. — Ты сейчас в постели Звездного Быка — ты сама этого хотела, хотя нет в этом мире более низкого человека. — Но на этот раз он отвел глаза первым; и Мун вдруг поняла, что, даже если б он и решился довести задуманное до конца, тело его все равно отказалось бы повиноваться...
— Я хотела получить Спаркса! И я его нашла. На тебе сейчас нет твоей рогатой короны, нет черного капюшона, руки твои не обагрены кровью... Сейчас ты не Звездный Бык! Отбрось эту маску, Спаркс, — она тебе больше не нужна!
— Я не Спаркс! А ты даже и не Мун... — Он потряс головой, и она почувствовала, как дрожат они оба. — Мы призраки, эхо, заблудшие души; мы стали вечными пленниками лимба, проклятые даже в аду, — Он отпустил ее.
— Спаркс... Я люблю тебя. Люблю. И всегда любила. — Голос ее вздрагивал, она почти беззвучно шептала эти слова, словно заклятье, навевающее волшебный сои. — Я знаю, что ты сделал, но ведь я же здесь. Потому что ЗНАЮ тебя. Я ЗНАЮ, что это было предопределено свыше. Я никогда бы не пришла к тебе, если бы не верила в то, что мы сумеем справиться с разлукой и с тем злом, которое нас разлучило. Если ты не веришь, лучше отошли меня прочь... Но сперва посмотри на себя, посмотри в зеркало, Спаркс! Там — только ты, и рядом с тобой — только я. Это пробуждение, Спарки, а не дурной сон!
Он медленно сполз с нее и, лежа на боку, внимательно посмотрел ей в глаза.
— Что... что это у тебя на щеке? Это я тебя ударил?
Она коснулась старого, давно пожелтевшего синяка, и молча кивнула.
Спаркс вскочил. Он был необычайно бледен и сосредоточен, когда пошел навстречу собственному отражению, равнодушно поджидавшему его в зеркальной стене. Их руки соприкоснулись; он прижался лбом к стеклу; Мун видела, что тело его напряжено, как пружина.
— Спаркс!..
Руки его сами собой сжались в кулаки, и он со всей силы ударил ими прямо по собственному отражению; звонкие ледяные осколки посыпались на пол. Он чуть отступил, обернулся... Мун увидела, как кровь красными молниями струится по его руке.
Она вскочила и бросилась к нему, зажала его рану ладонью, пытаясь остановить кровотечение.
— Нет, не надо! Пусть течет! — крикнул он почти с радостью. Лицо его побледнело, но он только покачал головой в ответ на ее немой вопрос. — Разве ты не видишь? Я живой! Живой, Мун! — Он издал какой-то странный звук — вряд ли это был смех, — и она увидела, как глаза его стали совершенно изумрудными и слезы брызнули и повисли на кончиках ресниц. Он поднял окровавленную руку к залитому слезами лицу. — Мун. Моя Мун. — Он снова обнял ее, но теперь уже нежно, и мучительную боль причиняло ей теперь лишь возрождение и освобождение их душ. — Живой. Снова живой...
Ее вдруг ожег огонь желания. Она теснее прижалась к Спарксу, пальцы ее скользнули ему под рубашку. Она, чувствовала тепло его тела, его гладкую кожу, покорные ее ласке мускулы... Его руки скользнули вдоль ее бедер, снова поднялись, скользя по спине. Он начал тихонько подталкивать ее к постели, целуя с бесконечной нежностью.
— Нет, дай я сам...
Он расстегнул и снял с нее платье, оно упало на пол. Ладони его пели, скользя по ее обнаженной коже. Потом он сам почти машинально выбрался из одежды. Она старалась не смотреть на его шрамы.
Они легли, и теперь, глядя вверх, она не видела ничего, кроме того, что там отражалось — бесконечной любви и всепожирающей страсти. Они вновь начали не спеша открывать для себя счастье близости, знакомое им почти с детства. Время спиралью уходило в бесконечность, и тело Мун стало как бы исходной точной Вселенной... Каждым прикосновением он старался доставить ей радость и удовольствие и довел ее до высшей точки наслаждения с таким мастерством, какого у него никогда не было прежде... Они ныряли, кружа в воздухе, взмывали ввысь пламенем победоносного костра, сгорали в нем и вновь возрождались, подобно фениксу... Она отвечала ему, как умела, но с не меньшей страстностью, беззвучно шепча слова любви, которых, конечно же, было недостаточно, чтобы поведать ему о той радости, что заполнила сейчас все ее существо. И, в конце концов, они рухнули с высот вместе и сгорели на костре своей страсти, словно завершившись друг в друге.
Глава 42
Он кивнул, точно деревянный.
— Для меня большая честь... ваше величество. Если я вам снова понадоблюсь, только позовите... — Он старался, чтобы она поняла, что стоит за этой расхожей формулой. Руки его, как-то неестественно стиснутые, выглядели по меньшей мере странно у офицера полиции, и он поспешил отдать ей честь, повернулся и тут же исчез в толпе.
БиЗед! Она чуть не бросилась за ним и с трудом удержалась, чтобы не окликнуть его. Потом снова посмотрела на открывшиеся перед ней двери, за которыми был виден темноватый, сияющий огнями вестибюль, словно приглашающий ее завершить, наконец, это затянувшееся путешествие. Стражники подозрительно уставились в спину обшарпанного полицейского, который сопровождал их королеву. Мун поплотнее запахнула плащ и вошла во дворец.
Легкая, точно призрак, скользила она по пустому вестибюлю, бесшумно ступавшие мягкие башмачки как бы подчеркивали ее бесплотность. Она словно окутала все свои чувства плотными покрывалами, боясь остановиться, отвлечься и потеряться среди гипнотически прекрасных и диких пурпурно-черных горных вершин и покрытых толщей снегов равнин в том царстве Зимы, что смотрело на нее со стен бесконечного коридора, по которому она теперь шла. А впереди ее напряженный слух уже ловил шепот, доносившийся из зала Ветров. Ледяной и влажной от волнения рукой она сжала ту черную коробочку, которую дал ей Герне.
Герне весь взмок, и руки у него тряслись, когда он рассказывал Мун о том, что откроется ей в зале Ветров — плененный ветер, ревущий ураган и среди этого безумия ненадежный узкий мостик над пропастью. Над тем Колодцем, который Герне некогда надеялся превратить в могилу для Спаркса и который вместо Спаркса уничтожил его самого. Из-за Ариенрод. Ариенрод тогда нарушила ею же установленные законы, вмешалась в ход поединка и спасла Спаркса. А Герне оставила в плену у его изувеченного бессильного тела — страдать от безжалостных укусов любви и ненависти к ней, Снежной королеве...
Мун добралась до конца коридора и вошла в огромный, полный таинственных стонов зал, где в вышине плыли над ней бледные, похожие на облака гигантские занавеси, пухнущие и содрогающиеся, словно под ласками неземного чудовища-любовника. Она показалась себе вдруг очень маленькой и легкой — это ледяное воздушное эхо внешнего мира коснулось ее, это Зима, обнаружив, что она вторглась сюда в одиночестве, жадно протянула к ней свои руки, раздувая морозным дыханьем ее плащ. За прозрачными стенами дворца светились миллионы звезд, раскаленных добела в ярко-красном горниле ночи; но жара не чувствовалось — здесь не было ни света, ни тепла, лишь однообразно яркое зеленое свечение исходило из пасти гигантского Колодца у нее под ногами...
Из Колодца веяло беспощадностью.
Она сделала один шаг вперед, потом второй, двигаясь к абсолютно черному изгибу моста над этой бездонной пропастью. Он не говорил мне, что будет так темно! От страха она все время спотыкалась, и пальцы ее дрожали, когда она нажимала в особом порядке кнопки того устройства, которое, как клялся Герне, даст ей возможность спокойно миновать мост. Неужели он мне солгал? Но не Мун была предметом болезненной мучительной страсти Герне; она могла служить ему лишь орудием, призванным осуществить тонко задуманную месть.
Она сделала еще один шаг, и еще, пока, наконец, вся дрожа, не приблизилась к самому краю Колодца. Оттуда вдруг сильно дохнуло влагой; ветер, застигнув ее врасплох, заставил прижаться спиной к стене. Ее окутали запахи моря, водорослей, рыбы, чего-то кислого и соленого — запахи складских помещений — и плесени. Мун от изумления вскрикнула негромко «Хозяйка!»... Дыхание моря снова обняло ее, зашуршало в непривычно длинных юбках... Мун инстинктивно расставила нога, стараясь удержать равновесие, словно моряк на раскачивающейся палубе... На королеву она сейчас совсем не была похожа.
Она подняла голову и снова увидела дрожащие призрачные занавеси — теперь уже они казались ей не облаками, а скорее хлопающими на ветру парусами, плохо натянутыми, изысканными и капризными. И тут она вспомнила, что в руке, в сжатой ладошке держит то, что позволит ей проложить путь над этим уходящим в морские глубины Колодцем. Сквозняки снова ударили снизу, словно посылая последнее предупреждение...
Я обязательно пройду. Она коснулась первой кнопки, услышала первый звук нужной секвенции, почувствовала, как стихает ветер вокруг, и с решимостью сотен своих предшественников, тех людей, которым прежде покорялись моря и звезды, шагнула на лишенный перил мостик и двинулась вперед. Через каждые три шага она извлекала из черной коробочки новый звук, стараясь, чтобы шаги не были ни слишком маленькими, ни слишком большими, полностью сконцентрировавшись на нужной секвенции, на пути перед ней, на ритме шагов...
Когда Мун достигла середины моста, зеленоватое свечение вдруг усилилось, и она ощутила чье-то неясное присутствие, чей-то беззвучный голос — словно эхо, донесшееся из далеких мест и времен... услышала ту самую прекрасную музыку, которую слышала когда-то в пещере на Островах Избранных. Она пошла медленнее, потом вынуждена была совсем остановиться, завороженная красотой этих звуков, став их пленницей... Пальцы ее почти уже выпустили черную коробочку; пронзительный тревожный звук стал тише, совсем затих... Внезапный порыв ветра вдруг сбил Мун с ног, заставил встать на колени; ее вопль ужаса мгновенно разрушил магическое оцепенение, пленницей которого она стала, и освободил ее. Она снова с трудом поднялась на ноги, нащупала нужную кнопку лихорадочно дрожащими пальцами и поспешила дальше. Внезапный испуг даже прибавил ей мужества; она чувствовала, что та музыка все еще звучит в ее душе, хотя и стала немного тише.
Мун сошла с моста на противоположном краю Колодца и немного постояла, со всхлипами хватая ртом воздух, ошеломленная, не в силах понять происшедшее. Это же не Острова Избранных! Как же Хозяйка могла позвать ее — здесь?
Она смутно вспоминала, что именно в Карбункуле Данакиль Лю тоже слышал зов Хозяйки — или той машины, что управляла ими всеми. Неужели это здесь, в Колодце?.. Она стряхнула с плеч плащ, тихонько отодвигаясь от края и не желая больше видеть перед собой эту ужасную пропасть...
Она безошибочно выбрала нужный коридор, следуя тому плану дворцовых переходов, который, благодаря Герне, отчетливо запечатлелся в ее памяти. Снова послышалась музыка — но не райская, а вполне земная: изящная пьеса какого-то композитора с планеты Харему, исполняемая струнным квинтетом. Перед мысленным взором Мун проплывали сады Аспундха, мерцающий восторг зорь Харему — дивное сияние на бархатном небосводе... Она достигла широкой покрытой ковром лестницы, ведущей в огромный зал, расположенный как бы в бельэтаже. Навстречу ей плыли волны соблазнительной музыки; двое слуг — в полнейшем изумлении — склонили перед ней головы и поспешили ретироваться.
Она тоже постаралась как можно быстрее миновать открытое пространство; в этом зале сегодня вечером Снежная королева давала большой бал в честь премьер-министра и членов Ассамблеи. Мун взбежала по лестнице на третий этаж, где, как сказал ей Герне, находились апартаменты Звездного Быка. Она понимала, что Спаркс, скорее всего, находится в зале, среди гостей, но ни за что не осмелилась бы войти туда, ибо там сейчас царила и властвовала Ариенрод собственной персоной.
Но, свернув в коридор на третьем этаже, она неожиданно услышала, что музыка стала слышна громче, и обнаружила полускрытый занавесями балкон, выходящий прямо в зал. Балкон был словно специально сделан для тайного наблюдателя или засады, однако в данный момент там никого не оказалось. Мун на цыпочках подошла к перилам и сквозь щели в занавесях посмотрела вниз; по коже забегали мурашки — она была уверена, что ее тут же заметят.
Но увидев зал, полный гостей, она забыла и о себе самой, и об опасности, и казалась себе не более чем крошечным насекомым высоко на стене. Бледнолицые нотабли Зимы и темнокожие инопланетяне свободно общались друг с другом, одетые в ослепительно пестрые, яркие костюмы, которые, пожалуй, сглаживали даже разительный контраст их расовой принадлежности. Буйное веселье царило у изысканно накрытых столов, где можно было, кажется, отведать любое блюдо местной и иноземной кухни. Мун судорожно сглотнула слюну — в последний раз она ела ужасно давно, в казино у Персефоны, причем что-то весьма экзотическое и малопитательное. Зеркальные шары, похожие на фасеточные глаза насекомых, были подвешены примерно на уровне ее глаз и медленно вращались, посылая «метель» светлых пятнышек вниз, на толпу гостей.
Мун, немного успокоившись, внимательно осмотрела зал, заметив стоявших цепью вдоль стен полицейских. Интересно, подумала она, а комиссар полиции ПалаТион тоже здесь? Будь она проклята! Она чуть не погубила Гундалину из-за своего дурацкого чувства долга; чуть не погубила и ее, а вместе с нею — и Спаркса. Один раз Мун показалось, что она заметила Первого секретаря Сайруса, но потом снова потеряла его из виду.
Но нигде пока не было видно самой Снежной королевы — той женщины, которая должна была быть как две капли воды похожа на нее, Мун... И нигде не было видно того мужчины в черном плаще и маске с рогами, похожей на маску палача... Или того рыжеволосого юноши, чье лицо она узнала бы где угодно, спустя сколько угодно времени... Значит, их там нет? Неужели он уже покинул бал? Но тогда, может быть, она сумеет найти его здесь, в его апартаментах?
Она отошла от перил; сердце билось, как птица в клетке. Я непременно найду тебя. Я непременно...
— Ах, вот ты где! Неужели не можешь удержаться? Обязательно тебе нужно шпионить, даже сегодня! — Мужской голос раздался прямо у нее за спиной. Голос был негромкий и полный насмешливой враждебности.
Мун так и застыла, чувствуя, как от предательского стыда становятся алыми ее щеки.
Она поджала губы, что было сил стиснула зубы, и, надеясь, что он примет ее смущение за гнев, обернулась, подхватив юбки и высоко вскинув голову.
— Как ты смеешь говорить таким тоном... — Юбка выскользнула из обессилевших вдруг пальцев. — Это ты, Спаркс? — Она еле устояла на ногах и покачнулась.
— Кто же еще? — Он пожал плечами и пьяно икнул. — Твоя верная тень! — Он с притворным почтением поклонился.
— Спаркс... — Она сцепила пальцы, чтобы унять дрожь, чтобы не броситься ему на шею. — Это же я!
Он нахмурился, словно она крайне неудачно пошутила.
— Да уж, черт побери, я вполне узнал тебя, Ариенрод; вряд ли я настолько пьян, чтобы спастись от этого вечного кошмара... — Он тупо смотрел на нее.
— Я не Ариенрод. — Она с трудом вытолкнула эти слова из своего вдруг пересохшего рта. — Я Мун. Мун, Спарки... — Она все-таки не выдержала и дотронулась до его руки, вздрогнув, точно от удара током.
Он тоже отдернул руку, словно ее прикосновение обожгло его.
— Черт бы тебя побрал, Ариенрод! Оставь ты свои шутки! Это совсем не смешно. — Он резко повернулся, чтобы уйти.
— Спаркс! — Она бросилась за ним и остановилась в полосе яркого света, пытаясь расстегнуть замок ожерелья. — Посмотри на меня! — В конце концов нитка лопнула, и она едва успела подхватить рассыпающееся ожерелье. — Посмотри!
Он быстро повернулся к ней; она поднесла руку к горлу и подняла голову выше. Потом увидела, как вся кровь разом отхлынула от его лица.
— Нет! Боги, нет... она же мертва! — Ты ведь мертва. И это я убил тебя.
— Нет, Спаркс. Я живая. — Мун сжала его руку обеими своими руками, притянула его к себе, несмотря на сопротивление, провела его рукой по своему плечу... — Я живая! Коснись меня, поверь мне... Ты никогда не причинял мне зла... — А если даже и причинял, то теперь я уже не могу припомнить этого.
Он словно весь обмяк от прикосновения Мун. Рука его медленно обняла ее за плечи, скользнула по рукаву к запястью. Голова устало поникла.
— О, тысяча богов!.. Зачем ты пришла сюда, Мун? Зачем? — Он говорил с яростью и отчаянием.
— Чтобы найти тебя. Потому что была нужна тебе. Потому что ты был нужен мне... потому что я люблю тебя. Ах, я так люблю тебя!.. — Она, наконец, решилась обнять его и спрятала голову у него на груди.
— Не прикасайся ко мне! — Он схватил ее за руки и грубо оттолкнул. — Не прикасайся!
Мун отшатнулась, качая головой.
— Спаркс, я... — Она потерла руками лицо, почувствовала, как слабо шевельнулась на щеке боль от того его давнишнего удара... — Ты боишься меня, потому что я теперь сивилла? Но это же не имеет никакого значения! Спаркс, я ведь с тех пор побывала на Харему и узнала правду о сивиллах. Я ничем не заражу тебя. Ты не должен меня бояться. Мы можем всегда быть вместе — как когда-то...
Он не сводил с нее глаз.
— Всегда быть вместе? — Тон был почти издевательский. Он по-прежнему не верил ей. — Как двое простых островитян, провонявших рыбой? И весь век прожить возле сушащихся на солнце сетей? — Она нерешительно кивнула, чувствуя, что не выдерживает навалившейся на нее неимоверной тяжести. — И я не должен бояться твоего безумия? — Он, казалось, был потрясен до глубины души. — А ты не боишься, что я могу тебя заразить? — Он ударил себя в грудь ладонью, словно заставляя ее обратить на него внимание, увидеть его таким, каким он виделся себе самому: шелковая рубашка цвета гаснущего костра с разрезами на широких рукавах, сквозь которые проглядывала его белая кожа; тяжелые цепи и браслеты, похожие на золотые оковы, у него на груди и на запястьях; туго обтягивающие ляжки штаны...
— Ты... ты еще более прекрасен, чем мне помнилось. — Эти слова вырвались у нее прямо из сердца; она вдруг почувствовала острый приступ желания и испугалась.
Он прикрыл рукою глаза.
— Разве ты не поняла? Почему, ну почему, черт побери, ты не понимаешь! Ведь это меня ты видела на том берегу, это я убивал меров! Я — Звездный Бык королевы. Разве ты не знаешь, что это такое? И каким я теперь стал?
— Я знаю... — она говорила с трудом, прерывающимся голосом. Убийца... лжец... чужак... — Я знаю, что это значит, Спаркс, но мне все равно. — Я слишком дорого заплатила за этот миг, чтобы очутиться среди дымящихся развалин. — Разве ты этого сам не видишь? Мне безразлично, что ты сделал. И кем ты был. Теперь, когда я нашла тебя, мне все это стало безразлично. — И нет для нас ни времени, ни смерти, ни прошлого; и я не позволю никому и ничему встать между нами...
— Тебе безразлично? Тебе все равно, даже если я целых пять лет был любовником другой женщины? Тебе все равно, скольких священных меров я убил только для того, чтобы вместе с нею оставаться вечно молодым? Неужели тебе будет все равно и когда я расскажу о том, куда ходил сегодня с добычей последней Королевской Охоты, и о том, что станется с нашими провонявшими рыбой островитянами всего через несколько часов? — Он больно сжал ее запястье, выкручивая руку. — Неужели тебе и теперь безразлично, кем я стал?
Она вырвалась, отшатнулась, на смятенном лице мелькнули отвращение и гнев; она не в силах была ответить ему или как-то сопротивляться, когда он грубо схватил ее и поволок по коридору к какой-то двери. Потом прижал ладонь к замку и пинком ноги отворил дверь, таща Мун за собой. Вспыхнул яркий слепящий свет, и дверь снова захлопнулась у нее за спиной. Спаркс запер ее касанием пальцев. Мун вдруг поняла, что отовсюду на нее смотрит ее собственное отражение. Она подняла глаза к потолку и увидела там свое лицо; посмотрела под ноги — слишком поспешно — и, пошатнувшись, упала прямо в жадные руки Спаркса. Он улыбнулся ей, но то была не прежняя его улыбка, хорошо ей знакомая, нет: у нее внутри все похолодело от этой его усмешки.
— Спаркс... что это за место?
— А ты как думаешь, «сестрица»? — Он сжал ее в объятиях, и тут она заметила посреди комнаты широченную кровать и попыталась вырваться, но он держал крепко. Рука его нашарила ее грудь.
— Ты ведь давненько не развлекалась, милашка? Я сразу понял — уж больно выразительно ты на меня глядела. Значит, ты прошла весь этот путь только для того, чтобы стать любовницей Звездного Быка? Что ж, если ты так хочешь, моя прелесть... — Он рывком расстегнул рубаху, и она увидела у него на ребрах тонкие белые шрамы, похожие на червей. — Я могу доставить тебе такое удовольствие.
— О, Хозяйка, нет, нет!.. — Она прикрыла ладонью его шрамы, она не желала смотреть...
— Нет? В таком случае мы все сделаем быстро и просто, без затей, как к тому привыкли девчонки с Летних островов. — Он подволок ее к постели и швырнул поперек, прижав собственным телом. Она лежала, стиснув зубы, не в силах сопротивляться напору его грубых ласк и поцелуев, закусив губу, и едва не закричала, когда он особенно больно охватил ее за грудь... — Это времени много не займет. — Он боролся со штанами, не сводя глаз с ее лица.
— Спаркс, не делай этого! — Она, высвободив одну руку, с безнадежной нежностью погладила его по лицу. — Ты же не хочешь, чтобы это произошло, и я не...
— Тогда почему же ты не сопротивляешься, черт побери? — Он встряхнул ее так, будто совсем утратил разум. — Зарази меня, сивилла! Докажи, что стала такой, каким я никогда не смогу стать. Ударь меня, укуси, пусть у меня пойдет кровь — сведи меня с ума...
— Я не хочу делать тебе больно. — Она смотрела вверх, на свое отражение в зеркальном потолке, на яростно-рыжие волосы Спаркса, на его тело, словно обтекавшее ее собственное, и почему-то видела лицо Тарида Роха, плоское и тупое, а потом вдруг точно таким стало и лицо Спаркса... И сделать мне это даже слишком, легко, слишком просто! Она с шумом вдохнула воздух. — Я могу! Я могу, поверь мне, сделать тебя безумным... Но я не хочу! — Она зажмурилась, отвернула лицо в сторону, чувствуя, как тяжесть его тела выдавливает воздух из ее легких. — Ариенрод уже достаточно боли причинила тебе — из-за меня...
Глаза Спаркса стали непроницаемыми.
— Не жалей меня понапрасну, сивилла, ведь ответной жалости ты не дождешься. — Он схватил Мун за подбородок и грубо повернул к себе. — Ты сейчас в постели Звездного Быка — ты сама этого хотела, хотя нет в этом мире более низкого человека. — Но на этот раз он отвел глаза первым; и Мун вдруг поняла, что, даже если б он и решился довести задуманное до конца, тело его все равно отказалось бы повиноваться...
— Я хотела получить Спаркса! И я его нашла. На тебе сейчас нет твоей рогатой короны, нет черного капюшона, руки твои не обагрены кровью... Сейчас ты не Звездный Бык! Отбрось эту маску, Спаркс, — она тебе больше не нужна!
— Я не Спаркс! А ты даже и не Мун... — Он потряс головой, и она почувствовала, как дрожат они оба. — Мы призраки, эхо, заблудшие души; мы стали вечными пленниками лимба, проклятые даже в аду, — Он отпустил ее.
— Спаркс... Я люблю тебя. Люблю. И всегда любила. — Голос ее вздрагивал, она почти беззвучно шептала эти слова, словно заклятье, навевающее волшебный сои. — Я знаю, что ты сделал, но ведь я же здесь. Потому что ЗНАЮ тебя. Я ЗНАЮ, что это было предопределено свыше. Я никогда бы не пришла к тебе, если бы не верила в то, что мы сумеем справиться с разлукой и с тем злом, которое нас разлучило. Если ты не веришь, лучше отошли меня прочь... Но сперва посмотри на себя, посмотри в зеркало, Спаркс! Там — только ты, и рядом с тобой — только я. Это пробуждение, Спарки, а не дурной сон!
Он медленно сполз с нее и, лежа на боку, внимательно посмотрел ей в глаза.
— Что... что это у тебя на щеке? Это я тебя ударил?
Она коснулась старого, давно пожелтевшего синяка, и молча кивнула.
Спаркс вскочил. Он был необычайно бледен и сосредоточен, когда пошел навстречу собственному отражению, равнодушно поджидавшему его в зеркальной стене. Их руки соприкоснулись; он прижался лбом к стеклу; Мун видела, что тело его напряжено, как пружина.
— Спаркс!..
Руки его сами собой сжались в кулаки, и он со всей силы ударил ими прямо по собственному отражению; звонкие ледяные осколки посыпались на пол. Он чуть отступил, обернулся... Мун увидела, как кровь красными молниями струится по его руке.
Она вскочила и бросилась к нему, зажала его рану ладонью, пытаясь остановить кровотечение.
— Нет, не надо! Пусть течет! — крикнул он почти с радостью. Лицо его побледнело, но он только покачал головой в ответ на ее немой вопрос. — Разве ты не видишь? Я живой! Живой, Мун! — Он издал какой-то странный звук — вряд ли это был смех, — и она увидела, как глаза его стали совершенно изумрудными и слезы брызнули и повисли на кончиках ресниц. Он поднял окровавленную руку к залитому слезами лицу. — Мун. Моя Мун. — Он снова обнял ее, но теперь уже нежно, и мучительную боль причиняло ей теперь лишь возрождение и освобождение их душ. — Живой. Снова живой...
Ее вдруг ожег огонь желания. Она теснее прижалась к Спарксу, пальцы ее скользнули ему под рубашку. Она, чувствовала тепло его тела, его гладкую кожу, покорные ее ласке мускулы... Его руки скользнули вдоль ее бедер, снова поднялись, скользя по спине. Он начал тихонько подталкивать ее к постели, целуя с бесконечной нежностью.
— Нет, дай я сам...
Он расстегнул и снял с нее платье, оно упало на пол. Ладони его пели, скользя по ее обнаженной коже. Потом он сам почти машинально выбрался из одежды. Она старалась не смотреть на его шрамы.
Они легли, и теперь, глядя вверх, она не видела ничего, кроме того, что там отражалось — бесконечной любви и всепожирающей страсти. Они вновь начали не спеша открывать для себя счастье близости, знакомое им почти с детства. Время спиралью уходило в бесконечность, и тело Мун стало как бы исходной точной Вселенной... Каждым прикосновением он старался доставить ей радость и удовольствие и довел ее до высшей точки наслаждения с таким мастерством, какого у него никогда не было прежде... Они ныряли, кружа в воздухе, взмывали ввысь пламенем победоносного костра, сгорали в нем и вновь возрождались, подобно фениксу... Она отвечала ему, как умела, но с не меньшей страстностью, беззвучно шепча слова любви, которых, конечно же, было недостаточно, чтобы поведать ему о той радости, что заполнила сейчас все ее существо. И, в конце концов, они рухнули с высот вместе и сгорели на костре своей страсти, словно завершившись друг в друге.
Глава 42
— Мун, Мун, проснись!
Мун вздохнула; она все еще спала на теплой золе любовного костра.
— Еще не пора... — Она не открывала глаз, немного боялась открыть их.
— Пора. Да проснись же! — Спаркс уговаривал ее нежно, но требовательно. — Нам больше нельзя оставаться здесь. Бал скоро закончится. Мы должны успеть до того, как Ариенрод явится сюда. — Страх звучал в каждом его слове. — Впрочем, меня и полиция тоже ищет...
— Я знаю. — Мун открыла глаза. — Но мы найдем такое место, где ты сможешь переждать, пока не наступит Смена Времен Года.
— Смена Времен Года! — Спаркс окаменел. — Боги! — Кулаки у него сжались сами собой.
— В чем дело? — Мун села, вдруг совершенно проснувшись. Ей стало страшно.
Он посмотрел на нее, бледный от отчаяния.
— Не будет никакой Смены Времен Года, если Ариенрод успеет осуществить свой план. Она намерена устроить что-то вроде эпидемии, в которой погибнет большая часть островитян, находящихся в Карбункуле...
Мун не верила собственным ушам.
— Как? Зачем?
— Она нашла одного мерзавца, инопланетянина, по кличке Сурс. Он многие ее гнусные поручения выполнял, например, прежнего комиссара полиции отравил наркотиками... Сегодня я отнес ему плату: «живую воду»... — Спаркс кусал губы. — Ариенрод хочет остаться королевой и навсегда сохранить власть Зимы на Тиамат!
Мун зажмурилась; она старалась не думать о той роли, которую сыграл Спаркс в ужасной затее Снежной королевы, и тщетно пыталась найти какой-нибудь выход.
— Мы должны остановить ее!
— Да, конечно, — он отбросил покрывала прочь. — Знаешь, Мун, ты иди прямо к легавым и все расскажи им. Они еще могут успеть... — Он скомкал простыню. — Клянусь глазами Хозяйки! Как я мог?!
Мун почувствовала, как ужас сдавил ей горло — стало трудно дышать: она вспомнила, почему и сама тоже не может пойти в полицию.
— Спаркс, я побывала на другой планете... И в полиции это известно...
Он резко вскинул голову.
— Они же тебя депортируют!
Она кивнула и откинула волосы с лица.
— Но их как-то нужно предупредить...
— Тогда мы пойдем вместе. Может быть... они хотя бы позволят нам не разлучаться. — Рука его бессильно скользнула вдоль ее спины. По телу Мун пробежали мурашки.
— Хорошо. — Она быстро соскочила с постели, понимая, что если дрогнет сейчас, то никогда уже не сможет отделить себя от него. — А теперь, пожалуй, нам действительно пора. — Она вдруг вспомнила, что БиЗед ждет ее, и на мгновение зажмурилась, отбрасывая все раздумья и сомнения прочь.
Они молча оделись и вышли из комнаты с зеркальными стенами и потолком; уже на пороге Мун еще раз глянула через плечо: отраженный зеркалами свет подмигнул ей. Они быстро и по-прежнему молча пошли по пустому коридору; вокруг стояла тишина — бал давно закончился, огни в зале были погашены. Мун видела, как лицо Спаркса становится все более мрачным и замкнутым.
— Спаркс... помни, что это наш мир!
Она накинула на голову капюшон, прикрывая остатки своей роскошной прически, и постаралась идти ровным шагом.
Он быстро посмотрел на нее и кивнул, но в глазах его была тревога. Они спустились по лестнице, незаметно проскользнув мимо зала Приемов, где кружили усталые слуги, убирая со столов. Вскоре они добрались до зала Ветров; он был полон неясных теней и стонов — точно такой, каким она его запомнила, с трепещущими в вышине полотнищами — парусами призрачных кораблей, пребывающих в вечном плавании...
Мун вздохнула; она все еще спала на теплой золе любовного костра.
— Еще не пора... — Она не открывала глаз, немного боялась открыть их.
— Пора. Да проснись же! — Спаркс уговаривал ее нежно, но требовательно. — Нам больше нельзя оставаться здесь. Бал скоро закончится. Мы должны успеть до того, как Ариенрод явится сюда. — Страх звучал в каждом его слове. — Впрочем, меня и полиция тоже ищет...
— Я знаю. — Мун открыла глаза. — Но мы найдем такое место, где ты сможешь переждать, пока не наступит Смена Времен Года.
— Смена Времен Года! — Спаркс окаменел. — Боги! — Кулаки у него сжались сами собой.
— В чем дело? — Мун села, вдруг совершенно проснувшись. Ей стало страшно.
Он посмотрел на нее, бледный от отчаяния.
— Не будет никакой Смены Времен Года, если Ариенрод успеет осуществить свой план. Она намерена устроить что-то вроде эпидемии, в которой погибнет большая часть островитян, находящихся в Карбункуле...
Мун не верила собственным ушам.
— Как? Зачем?
— Она нашла одного мерзавца, инопланетянина, по кличке Сурс. Он многие ее гнусные поручения выполнял, например, прежнего комиссара полиции отравил наркотиками... Сегодня я отнес ему плату: «живую воду»... — Спаркс кусал губы. — Ариенрод хочет остаться королевой и навсегда сохранить власть Зимы на Тиамат!
Мун зажмурилась; она старалась не думать о той роли, которую сыграл Спаркс в ужасной затее Снежной королевы, и тщетно пыталась найти какой-нибудь выход.
— Мы должны остановить ее!
— Да, конечно, — он отбросил покрывала прочь. — Знаешь, Мун, ты иди прямо к легавым и все расскажи им. Они еще могут успеть... — Он скомкал простыню. — Клянусь глазами Хозяйки! Как я мог?!
Мун почувствовала, как ужас сдавил ей горло — стало трудно дышать: она вспомнила, почему и сама тоже не может пойти в полицию.
— Спаркс, я побывала на другой планете... И в полиции это известно...
Он резко вскинул голову.
— Они же тебя депортируют!
Она кивнула и откинула волосы с лица.
— Но их как-то нужно предупредить...
— Тогда мы пойдем вместе. Может быть... они хотя бы позволят нам не разлучаться. — Рука его бессильно скользнула вдоль ее спины. По телу Мун пробежали мурашки.
— Хорошо. — Она быстро соскочила с постели, понимая, что если дрогнет сейчас, то никогда уже не сможет отделить себя от него. — А теперь, пожалуй, нам действительно пора. — Она вдруг вспомнила, что БиЗед ждет ее, и на мгновение зажмурилась, отбрасывая все раздумья и сомнения прочь.
Они молча оделись и вышли из комнаты с зеркальными стенами и потолком; уже на пороге Мун еще раз глянула через плечо: отраженный зеркалами свет подмигнул ей. Они быстро и по-прежнему молча пошли по пустому коридору; вокруг стояла тишина — бал давно закончился, огни в зале были погашены. Мун видела, как лицо Спаркса становится все более мрачным и замкнутым.
— Спаркс... помни, что это наш мир!
Она накинула на голову капюшон, прикрывая остатки своей роскошной прически, и постаралась идти ровным шагом.
Он быстро посмотрел на нее и кивнул, но в глазах его была тревога. Они спустились по лестнице, незаметно проскользнув мимо зала Приемов, где кружили усталые слуги, убирая со столов. Вскоре они добрались до зала Ветров; он был полон неясных теней и стонов — точно такой, каким она его запомнила, с трепещущими в вышине полотнищами — парусами призрачных кораблей, пребывающих в вечном плавании...