Страница:
— В город, бесплатно! Судебное заседание!! — дружно завопили накчезы и принялись высоко подпрыгивать, будто стремились поскорее приблизиться к окончанию трубы.
Не успели никомедка и земляшка сообразить, что случилось, как тоже были подхвачены бахромой щупалец и всосаны в трубу вслед за накчезами…
Из норы вылетел огромный коричневатый пузырь и лопнул, осыпав округу завистливым воплем: «Везет же некоторым! А мне на яйцах сидеть!» …тут же все четверо вывалились из другого конца трубы и очутились в просторном, изнутри похожем на квадратный .крытый стадион, сводчатом помещении,.битком набитом накчезами всех полов: постоянные самцы и постоянные самки наемные самки, переменные самцы, фригидные самки… Не обращая внимания на новоприбывших, люди непринужденно беседовали друг с другом, выпуская гирлянды разноцветных мыслеформ, которые громко лопались, высвобождая разноголосый гомон толпы.
В кубической арене с изображением пучка легендарной секун-травы, росшей в чащах материнской планеты, появился судья. Важно надувшись, он перевернулся кверху брюхом и начал медленно всплывать к почетному гамаку под потолком. Достигнув положенного уровня, его честь вновь пере вернулся, опустился в ложе и засвистел, выпуская воздух.
— Тишина в яме!! — разнеслось по залу. — Внесите обви няемого.
Двое накчезов вошли в куб посреди зала и выплеснули и нескольких больших сосудов разнооттеночные жидкости. И полу элементы субстанции слились воедино и стал'и медлен но приобретать форму, присущую нормальной наружное накчеза в фазе акулоида.
— Пракоа Дижжай Фе Ар, вы обвиняетесь в краже соседского олофа. Надеюсь, вам известны дни разрешенных краж. Каким вы себя чувствуете по этому поводу?
Обвиняемый огляделся по сторонам и вдруг стал Чернова тым в беловатую крапинку.
— Виновен!!! Виновен!!! — заорали вокруг.
— Так тому и быть, — согласился судья.
Обвиняемого без дальнейших разбирательств вновь растащили на несколько фракций, втолкнули обратно в колбы вынесли из зала. Из отверстия в потолке посыпались плодь оседлого растения рипас, и все, кто принимал участие в засе дании, с жадностью принялись поглощать их. Все, кроме зем ляшки и никомедки, которые таращились на остальных, опу танные ворохом лент изумления, отвращения и страха. Лежа щие рядом с ними Даббуа Тирвай Шы Ер и его сосед уже и обращали на пришелиц внимания, фермеры оживленно бесе довали, набивая себе многофункциональные утробы дармо вым угощением.
«Ты видел, видел, как он долго держался?» «Да уж, многие раскалываются быстрее, однако перед волеизъявлением общества никто еще не смог устоять!» — Ух, не хотел бы я оказаться на его месте! Теперь, согласно закону, придется ему, бедняге, съесть этого олофа! — «Хорошо еще, что гравилет не слямзил какой-нибудь!» «Что правда — то правда, а все же давненько я не видал настолько интересного слушания».
— Да, кстати, тут кто-то, по-моему, тебя искал… — Даббуа Тирвай Шы Ер задумчиво покраснел. — А может, не тебя, а другого Дгатуа Зигхай Бу Эр. Этого, например… — Он ткнул боковым плавником куда-то в толпу.
— Которое из них? — поинтересовалась никомедка, которая почему-то говорила о себе «он». Никогда их не разберешь, эти иные расы! Постоянная самка считает себя самцом — это у них психический сдвиг или нормальное состояние?
Оба фермера стали светло-синеватыми.
— Все, кроме вон тех троих у входа, вот этого на арене и, разумеется, Даббуа Тирвай Шы Ер. Мало? Ищите на улице, — сказал Дгатуа Зигхай Бу Эр. — Я имею счастье быть носителем наиболее распространенного архетипа имени накчезов.
— А может, вы нас это… лучше обратно к нашему кораблю-проводите? — сказала земляшка. Перед этим она переглянулась с никомедкой, и та зачем-то несколько раз энергично наклонила голову. После этого она уставилась на рябящую в глазах разнооттеночную толпу накчезов, скачущих по залу не хуже оломов.
— Да, похоже, так действительно будет для вас лучше. Еще немножко — и я за себя не ручаюсь, — заметил великодушно Дгатуа Зигхай Бу Эр. — Гуманоиды, воспринимающие мысли, это ж надо такое! — жалобно сказал он территориальному соседу.
— Сами не знают, чего хотят, — буркнул тот, ухватил земляшку (брр, какая противная!) за шкирку, поднялся на крылья и направился к выходу. Сосед подхватил никомедку и тоже взлетел.
Дорога домой, если это можно было назвать дорогой — она больше напоминала вырытую наспех канаву, — пролегала среди небольших нор, плотно прилегающих друг к другу. По Дороге, время от времени подпрыгивая, чтобы определить свое местонахождение, туда и обратно сновали городские жители. Городские они такие, хитроумные, и все сложным образом устроили для того, чтобы пешеходы чувствовали себя униженно перед богачами, которые могут позволить себе ездить на оломах в пределах города. Долго ведь не полетаешь, рано или поздно наземь опускаться надо…
Даббуа Тирвай Шы Ер подкатил к повороту борозды, свернул в небольшой тупичок и решительно направился к одной из дыр, что вели вниз.
«Ну вот мы и на месте», — сказал он, остановившись рядом с отверстием, и, не дожидаясь ответа, нырнул в его слизистое, восхитительно пахнущее чрево.
Остолбеневшие от неожиданности пришелицы посмотрели вначале на дыру, потом друг на дружку.
— Ну и куда теперь? — недоуменно спросила маленькая. — Я понимаю, конечно, что кидаться мыслями, как мячиками, это есть очень прогрессивный способ коммуникации, но я вас нормальными словами спрашиваю… — Она осеклась, набрала, видимо, в легкие побольше вонючего своего кислородистого воздуха из баллона и завопила: — Куда они нас тащат, дтебя спрашиваю?!!
«Нервные вы, как олофы в период цветения, — сказал Дгатуа Зигхай Бу Эр, не судья и не другой какой, а тот, который был здесь-сейчас. — Ну так вам надо корабль или как?» — Откуда мне знать. После того волосатого шланга я уже вряд ли чему-нибудь удивлюсь, — сказала никомедка. — Не вижу ничего особенного, всего-навсего очередной мусоропровод вместо городского транспорта. Ты предпочитаешь оставаться здесь?
Земляшка отрицательно замотала головой:
— Нет уж!
— Тогда прошу, мэм. После вас.
Никомедка поклонилась и жестом верхней конечности? указала на вход. Ее спутница зажмурилась и прыгнула в отверстие. Более высокая гуманоидка через миг сказала:
— Добро пожаловать в накчезью задницу! — и последовала за товаркой.
Подземные космопорты накчезов, можно сказать, были типичными для самобытной цивилизации сооружениями. В них можно было попасть практически из любой точки накче-зьего Мира, достаточно было только нырнуть в один из специальных входов, рассредоточенных по всей поверхности. Когда-то давно цивилизация разумных Накча, изначально делавшая ставку на разведение растений, приручила одно-един-ственное животное — квомпера. Эти гигантские черви только тем и занимались, что изрывали своими ходами Накч, и умные люди сообразили, как с умом использовать стихийную животную энергию. С тех пор проблем с выполнением строительных работ у накчезов не было. От крохотной походной норки до Всемирной Арены Судебных Заседаний. По сравнению с которой даже наиболее разветвленный космопорт — тесной конурой покажется.
Зал ожидания представлял собой вытянутый грот с множеством отверстий в потолке, из которых то и дело кто-нибудь вываливался, с громким шлепком или шмяканьем приземляясь на пол. Вновь прибывшие отряхивались и устремлялись к коридорам, что вели в сторону касс. Повсюду сновали торговцы сладостями, фруктами и овощами, рыбой, насекомыми, червями, мелом, плесневыми грибками и прочими деликатесными импортными продуктами питания, пригодными для представителей разнообразных рас, проездом оказавшихся здесь. Еще бы, мало у кого из иных людей возникало желание далеко и надолго отлучаться с территории космопорта, поэтому самое выгодное место торговли с ними было здесь.
Осмотревшись и, вероятно, сочтя обстановку более или менее неугрожающей, никомедка зачем-то спросила фермеров:
— И где здесь наш корабль?
— У вас был корабль? — изумился вслух Даббуа Тирвай Шы Ер. Спросил соседа: — У них разве был корабль?
— Я не видел, чтоб они приземлялись, — сказал сосед вслух же, — и путь меня проверят на детекторе правды, ответа другого не получат. Я всегда говорю правду, правду и только правду, клянусь яйцами предков!
За мысленный обман к судебной ответственности привлекают, за словесный — ни в коем случае. Слова — лживы изначально.
Никомедка переглянулась со своей .спутницей, зачем-то выкрикнула короткое слово, составленное из трех звукор, и побрела к кассам. Земляшка сказала:
— Спасибо вам, дорогие хозяева, за теплый прием и все такое. Чтоб вам ни дна ни покрышки.
— МЫ всегда выполняем обещания, — поблагодарил Даббуа Тирвай Шы Ер. — Нужного человека вам показали? Показали. Корабль показали? Показали. Вы хотели вернуться в небо? Уходите. Что еще?
— Скажи, накчез. Ты так сильно меня ненавидишь? Если бы ты стоял перед кнопкой, рядом с которой написано: «Нажми, и все эрсеры сотрутся с лика Вселенной», что бы ты сделал? — вдруг задала совершенно неожиданный вопрос маленькая самка.
— Я тебя больше чем ненавижу, — ответил накчез. — я настолько НЕ хочу видеть тебя. на лике Вселенной, что готов для этого даже пузыри с предками в небо выпустить, если благодаря святотатству этому ВЫ исчезнете.
— Любой из нас скажет так же. И думает, — сказал сосед. Подумал то же самое. С пузырями предков не шутят. Даббуа Тирвай Шы Ер помолчал и тихо-тихо добавил:
— Но когда-то на Мире Накч, на борту последнего имперского линкора, оставшегося от целой эскадры, прорвавшейся к Накчу и атаковавшей его, один из нас мысленно пообещал одному из вас, что если Праматерь не сотрут с лика, то накчезы никогда не будут мстить землянам. Капитан линкора не тронул Накч. Как чувствовал, что последнего императора уже скинули с трона и потомкам имперцев хоть какой-то шанс надо предоставить. Если бы мы, накчезы, задались целью вас уничтожить после падения, у вас не было бы ни единого шанса. Но договор есть договор.
— Именно, — сказал сосед. — Мы этого вам не напоминаем, но ты спросила, и сосед не сумел смолчать. Об этом нет упоминаний в компьютерных базах Сети — мы не хотим, чтобы иные расы на нас ополчились, за предательство. И посмей только сказать об этом никомедке! Вон она идет, твоя партнерша. Убирайся быстрее, не то я в обморок свернусь. Знала бы ты, сколько мысленных усилий нам стоило уговорить людей в судебной зале не обращать внимания на твое присутствие…
— Но ведь… — вякнула земляшка.
— Но ведь это сделали не вы. Слушай, убирайся ты поскорее, просят.же как человека! Хоть ты и нелюдь, но не до такой же степени!
Возвращалась никомедка намного быстрее. Вокруг шлема вились буроватые ленты обеспокоенности. Подойдя к зем-ляшке, она сказала:
— Есть несколько подходящих рейсов, кото…
— НА БЛИЖАЙШЕМ. Я больше не могу, — мрачно, очень убедительно сказала земляшка. — Какой там?
— Ближайший-то — на Зинкурию… Однако это полный абзац! Ты не представляешь, до какой сте…
— Я представляю. Слыхала. Но мы летим на Зинкурию.
— А я не вижу, чтобы ты представляла! Уж где-где искать, цо только не там…
«Прощайте! — вдруг бросила земляшка полноценный зеленоватый пузырь мыслеформы провожающим накчезам; и добавила еще один, аловатый: — Мы уходим. Я вам тоже кое-что обещаю. Слово, данное капитаном имперского линкора, по-прежнему в силе». Она взяла спутницу под локоток и чуть ли не силой потащила к посадочным порталам. Увлекая недоумевающую никомедку прочь от парочки изумленных до глубины желудков фермеров, она говорила той:
— А почему бы и нет? Чем больше на планете наследия земной культуры, тем лучше. Зинкурия во времена Империи была исправным вассалом. Образцовые подданные.
— Да, конечно, только не забывай, что это очень жестокий мир. Там дня не проходит без какой-нибудь войны, революции или эпидемии, на худой конец.
— Вот и хорошо, — земляшка оставалась непреклонной, — значит, почувствуем себя как в добрые старые времена. Тем более что здесь нам делать нечего, Ляпс ошибся, хороший был парень, даже я признаю, но след взял ложный…
— Погоди секунду, — вдруг сказала никомедка, остановилась, повернулась к накчезам и сказала: — Между прочим, во время снежного бурана дорога тоже удлиняется. Поверхность не увеличивается ни на миллиметр, чтоб вы знали. Все зависит от восприятия. Одно и то же расстояние в разных условиях становится разным.
Чем окончательно добила фермеров.
Когда парочка пришелиц исчезла за поворотом и их голоса стихли, Даббуа Тирвай Шы Ер еще долго смотрел вслед им, пытаясь понять: с какой же все-таки целью они свалились на его поле. Но вскоре осознал, что никогда этого не уразумеет, и бросил бесплодные попытки.
«Странные они, эти земы, разве нет? — промыслил ему сосед; он постепенно успокаивался, хотя шок от столь долгого времени, проведенного в компании ЧУДОВИЩА, еще долго будет сказываться на самоощущении. — Такое иногда вероятно. Хотя в массе своей они слишком тупы. Не способны сконцентрироваться. Их умы грешат рассеянностью. Какое-то одно занятие им быстро наскучивает, и они бросают его. Чтобы понять их, надо выстроить целый переходник, наверное. Специальный. Но кто этим будет заниматься?.. Когда-то для поиска точек соприкосновения наши предки воспользовались компьютером, который земляне изобрели и которому они так доверяют…» «А вот компьютеры хороши, — сказал Даббуа Тирвай Шы Ер. — Эти штуки умеют внимать, и в их памяти все так аккуратно, логично, все расставлено по полочкам, все доступно. Как у нас».
«Но они не способны увидеть и услышать то, чего нет, и поверить в это».
«Да, мыслей они не видят, не слышат. Это плохо. Это их от нас отличает. Они сугубые материалисты. Мы не такие».
«Значит, миф о том, что земляне этим на нас похожи, — не миф?» «Похоже, что да. Но им пришлось создавать компьютеры, чтобы с их помощью делать то, что мы делаем без помощи, сами».
«Конечно. Нам не нужны компьютеры, мы и так все что надо помним и думаем быстро. Мы — как бы помесь зема и компьютера».
И они крепко задумались об этом, выпустив целую тучу мыслей.
Потом они, уже настроенные на серовато-синеватые мифологические изыски, обмыслили тезис о том, что вредоносный слух о том, что Земля до сих пор существует, — сказка, но сказка не случайная и не такая уж никчемная, а выдуманная для того, чтоб потомки землян духом не упали. Какой-нибудь гениальный зем придумал это и пустил слух, чтобы его соплеменники имели, во что верить.
Затем, по правилам приличия мыслеобмена, Даббуа Тирвай Шы Ер вновь вернулся к заключительному эпизоду перенесенного приключения и спросил недоуменно-белесовато:
«Но почему никомедка тоже воспринимает мыслеформы?..» «Наверное, это заразно — быть землянином. Передается какими-то лучами…» — ответил сосед.
И фермеры, сокрушенно заломав хвосты, поспешили в свой аркпаз. Трансглиднувшись, напрямик. Чтобы не подцепить ненароком. Подальше от заразы.
От людей, которые даже неспособны оценить, что для них сделали эти двое накчезов.
На поверхность любого Мира в необозримых пределах Владений Блистательной Расы Накчез может совершить посадку любой корабль. Взлететь — только корабль, заплативший пошлину. Пошлину взимают в космопорту. Значит, если кто-то взлетает за пределами космопорта, с поверхности, автоматически считается злостным неплательщиком. И подлежит неукоснительной аннигиляции.
Самое страшное преступление для накчеза — не выполнить договор.
Накчезы всегда выполняют мысленные обещания. ВСЕ. Если уж их дают.
СЛУЧАЙНЫЕ СВИДЕТЕЛИ
Не успели никомедка и земляшка сообразить, что случилось, как тоже были подхвачены бахромой щупалец и всосаны в трубу вслед за накчезами…
Из норы вылетел огромный коричневатый пузырь и лопнул, осыпав округу завистливым воплем: «Везет же некоторым! А мне на яйцах сидеть!» …тут же все четверо вывалились из другого конца трубы и очутились в просторном, изнутри похожем на квадратный .крытый стадион, сводчатом помещении,.битком набитом накчезами всех полов: постоянные самцы и постоянные самки наемные самки, переменные самцы, фригидные самки… Не обращая внимания на новоприбывших, люди непринужденно беседовали друг с другом, выпуская гирлянды разноцветных мыслеформ, которые громко лопались, высвобождая разноголосый гомон толпы.
В кубической арене с изображением пучка легендарной секун-травы, росшей в чащах материнской планеты, появился судья. Важно надувшись, он перевернулся кверху брюхом и начал медленно всплывать к почетному гамаку под потолком. Достигнув положенного уровня, его честь вновь пере вернулся, опустился в ложе и засвистел, выпуская воздух.
— Тишина в яме!! — разнеслось по залу. — Внесите обви няемого.
Двое накчезов вошли в куб посреди зала и выплеснули и нескольких больших сосудов разнооттеночные жидкости. И полу элементы субстанции слились воедино и стал'и медлен но приобретать форму, присущую нормальной наружное накчеза в фазе акулоида.
— Пракоа Дижжай Фе Ар, вы обвиняетесь в краже соседского олофа. Надеюсь, вам известны дни разрешенных краж. Каким вы себя чувствуете по этому поводу?
Обвиняемый огляделся по сторонам и вдруг стал Чернова тым в беловатую крапинку.
— Виновен!!! Виновен!!! — заорали вокруг.
— Так тому и быть, — согласился судья.
Обвиняемого без дальнейших разбирательств вновь растащили на несколько фракций, втолкнули обратно в колбы вынесли из зала. Из отверстия в потолке посыпались плодь оседлого растения рипас, и все, кто принимал участие в засе дании, с жадностью принялись поглощать их. Все, кроме зем ляшки и никомедки, которые таращились на остальных, опу танные ворохом лент изумления, отвращения и страха. Лежа щие рядом с ними Даббуа Тирвай Шы Ер и его сосед уже и обращали на пришелиц внимания, фермеры оживленно бесе довали, набивая себе многофункциональные утробы дармо вым угощением.
«Ты видел, видел, как он долго держался?» «Да уж, многие раскалываются быстрее, однако перед волеизъявлением общества никто еще не смог устоять!» — Ух, не хотел бы я оказаться на его месте! Теперь, согласно закону, придется ему, бедняге, съесть этого олофа! — «Хорошо еще, что гравилет не слямзил какой-нибудь!» «Что правда — то правда, а все же давненько я не видал настолько интересного слушания».
— Да, кстати, тут кто-то, по-моему, тебя искал… — Даббуа Тирвай Шы Ер задумчиво покраснел. — А может, не тебя, а другого Дгатуа Зигхай Бу Эр. Этого, например… — Он ткнул боковым плавником куда-то в толпу.
— Которое из них? — поинтересовалась никомедка, которая почему-то говорила о себе «он». Никогда их не разберешь, эти иные расы! Постоянная самка считает себя самцом — это у них психический сдвиг или нормальное состояние?
Оба фермера стали светло-синеватыми.
— Все, кроме вон тех троих у входа, вот этого на арене и, разумеется, Даббуа Тирвай Шы Ер. Мало? Ищите на улице, — сказал Дгатуа Зигхай Бу Эр. — Я имею счастье быть носителем наиболее распространенного архетипа имени накчезов.
— А может, вы нас это… лучше обратно к нашему кораблю-проводите? — сказала земляшка. Перед этим она переглянулась с никомедкой, и та зачем-то несколько раз энергично наклонила голову. После этого она уставилась на рябящую в глазах разнооттеночную толпу накчезов, скачущих по залу не хуже оломов.
— Да, похоже, так действительно будет для вас лучше. Еще немножко — и я за себя не ручаюсь, — заметил великодушно Дгатуа Зигхай Бу Эр. — Гуманоиды, воспринимающие мысли, это ж надо такое! — жалобно сказал он территориальному соседу.
— Сами не знают, чего хотят, — буркнул тот, ухватил земляшку (брр, какая противная!) за шкирку, поднялся на крылья и направился к выходу. Сосед подхватил никомедку и тоже взлетел.
Дорога домой, если это можно было назвать дорогой — она больше напоминала вырытую наспех канаву, — пролегала среди небольших нор, плотно прилегающих друг к другу. По Дороге, время от времени подпрыгивая, чтобы определить свое местонахождение, туда и обратно сновали городские жители. Городские они такие, хитроумные, и все сложным образом устроили для того, чтобы пешеходы чувствовали себя униженно перед богачами, которые могут позволить себе ездить на оломах в пределах города. Долго ведь не полетаешь, рано или поздно наземь опускаться надо…
Даббуа Тирвай Шы Ер подкатил к повороту борозды, свернул в небольшой тупичок и решительно направился к одной из дыр, что вели вниз.
«Ну вот мы и на месте», — сказал он, остановившись рядом с отверстием, и, не дожидаясь ответа, нырнул в его слизистое, восхитительно пахнущее чрево.
Остолбеневшие от неожиданности пришелицы посмотрели вначале на дыру, потом друг на дружку.
— Ну и куда теперь? — недоуменно спросила маленькая. — Я понимаю, конечно, что кидаться мыслями, как мячиками, это есть очень прогрессивный способ коммуникации, но я вас нормальными словами спрашиваю… — Она осеклась, набрала, видимо, в легкие побольше вонючего своего кислородистого воздуха из баллона и завопила: — Куда они нас тащат, дтебя спрашиваю?!!
«Нервные вы, как олофы в период цветения, — сказал Дгатуа Зигхай Бу Эр, не судья и не другой какой, а тот, который был здесь-сейчас. — Ну так вам надо корабль или как?» — Откуда мне знать. После того волосатого шланга я уже вряд ли чему-нибудь удивлюсь, — сказала никомедка. — Не вижу ничего особенного, всего-навсего очередной мусоропровод вместо городского транспорта. Ты предпочитаешь оставаться здесь?
Земляшка отрицательно замотала головой:
— Нет уж!
— Тогда прошу, мэм. После вас.
Никомедка поклонилась и жестом верхней конечности? указала на вход. Ее спутница зажмурилась и прыгнула в отверстие. Более высокая гуманоидка через миг сказала:
— Добро пожаловать в накчезью задницу! — и последовала за товаркой.
Подземные космопорты накчезов, можно сказать, были типичными для самобытной цивилизации сооружениями. В них можно было попасть практически из любой точки накче-зьего Мира, достаточно было только нырнуть в один из специальных входов, рассредоточенных по всей поверхности. Когда-то давно цивилизация разумных Накча, изначально делавшая ставку на разведение растений, приручила одно-един-ственное животное — квомпера. Эти гигантские черви только тем и занимались, что изрывали своими ходами Накч, и умные люди сообразили, как с умом использовать стихийную животную энергию. С тех пор проблем с выполнением строительных работ у накчезов не было. От крохотной походной норки до Всемирной Арены Судебных Заседаний. По сравнению с которой даже наиболее разветвленный космопорт — тесной конурой покажется.
Зал ожидания представлял собой вытянутый грот с множеством отверстий в потолке, из которых то и дело кто-нибудь вываливался, с громким шлепком или шмяканьем приземляясь на пол. Вновь прибывшие отряхивались и устремлялись к коридорам, что вели в сторону касс. Повсюду сновали торговцы сладостями, фруктами и овощами, рыбой, насекомыми, червями, мелом, плесневыми грибками и прочими деликатесными импортными продуктами питания, пригодными для представителей разнообразных рас, проездом оказавшихся здесь. Еще бы, мало у кого из иных людей возникало желание далеко и надолго отлучаться с территории космопорта, поэтому самое выгодное место торговли с ними было здесь.
Осмотревшись и, вероятно, сочтя обстановку более или менее неугрожающей, никомедка зачем-то спросила фермеров:
— И где здесь наш корабль?
— У вас был корабль? — изумился вслух Даббуа Тирвай Шы Ер. Спросил соседа: — У них разве был корабль?
— Я не видел, чтоб они приземлялись, — сказал сосед вслух же, — и путь меня проверят на детекторе правды, ответа другого не получат. Я всегда говорю правду, правду и только правду, клянусь яйцами предков!
За мысленный обман к судебной ответственности привлекают, за словесный — ни в коем случае. Слова — лживы изначально.
Никомедка переглянулась со своей .спутницей, зачем-то выкрикнула короткое слово, составленное из трех звукор, и побрела к кассам. Земляшка сказала:
— Спасибо вам, дорогие хозяева, за теплый прием и все такое. Чтоб вам ни дна ни покрышки.
— МЫ всегда выполняем обещания, — поблагодарил Даббуа Тирвай Шы Ер. — Нужного человека вам показали? Показали. Корабль показали? Показали. Вы хотели вернуться в небо? Уходите. Что еще?
— Скажи, накчез. Ты так сильно меня ненавидишь? Если бы ты стоял перед кнопкой, рядом с которой написано: «Нажми, и все эрсеры сотрутся с лика Вселенной», что бы ты сделал? — вдруг задала совершенно неожиданный вопрос маленькая самка.
— Я тебя больше чем ненавижу, — ответил накчез. — я настолько НЕ хочу видеть тебя. на лике Вселенной, что готов для этого даже пузыри с предками в небо выпустить, если благодаря святотатству этому ВЫ исчезнете.
— Любой из нас скажет так же. И думает, — сказал сосед. Подумал то же самое. С пузырями предков не шутят. Даббуа Тирвай Шы Ер помолчал и тихо-тихо добавил:
— Но когда-то на Мире Накч, на борту последнего имперского линкора, оставшегося от целой эскадры, прорвавшейся к Накчу и атаковавшей его, один из нас мысленно пообещал одному из вас, что если Праматерь не сотрут с лика, то накчезы никогда не будут мстить землянам. Капитан линкора не тронул Накч. Как чувствовал, что последнего императора уже скинули с трона и потомкам имперцев хоть какой-то шанс надо предоставить. Если бы мы, накчезы, задались целью вас уничтожить после падения, у вас не было бы ни единого шанса. Но договор есть договор.
— Именно, — сказал сосед. — Мы этого вам не напоминаем, но ты спросила, и сосед не сумел смолчать. Об этом нет упоминаний в компьютерных базах Сети — мы не хотим, чтобы иные расы на нас ополчились, за предательство. И посмей только сказать об этом никомедке! Вон она идет, твоя партнерша. Убирайся быстрее, не то я в обморок свернусь. Знала бы ты, сколько мысленных усилий нам стоило уговорить людей в судебной зале не обращать внимания на твое присутствие…
— Но ведь… — вякнула земляшка.
— Но ведь это сделали не вы. Слушай, убирайся ты поскорее, просят.же как человека! Хоть ты и нелюдь, но не до такой же степени!
Возвращалась никомедка намного быстрее. Вокруг шлема вились буроватые ленты обеспокоенности. Подойдя к зем-ляшке, она сказала:
— Есть несколько подходящих рейсов, кото…
— НА БЛИЖАЙШЕМ. Я больше не могу, — мрачно, очень убедительно сказала земляшка. — Какой там?
— Ближайший-то — на Зинкурию… Однако это полный абзац! Ты не представляешь, до какой сте…
— Я представляю. Слыхала. Но мы летим на Зинкурию.
— А я не вижу, чтобы ты представляла! Уж где-где искать, цо только не там…
«Прощайте! — вдруг бросила земляшка полноценный зеленоватый пузырь мыслеформы провожающим накчезам; и добавила еще один, аловатый: — Мы уходим. Я вам тоже кое-что обещаю. Слово, данное капитаном имперского линкора, по-прежнему в силе». Она взяла спутницу под локоток и чуть ли не силой потащила к посадочным порталам. Увлекая недоумевающую никомедку прочь от парочки изумленных до глубины желудков фермеров, она говорила той:
— А почему бы и нет? Чем больше на планете наследия земной культуры, тем лучше. Зинкурия во времена Империи была исправным вассалом. Образцовые подданные.
— Да, конечно, только не забывай, что это очень жестокий мир. Там дня не проходит без какой-нибудь войны, революции или эпидемии, на худой конец.
— Вот и хорошо, — земляшка оставалась непреклонной, — значит, почувствуем себя как в добрые старые времена. Тем более что здесь нам делать нечего, Ляпс ошибся, хороший был парень, даже я признаю, но след взял ложный…
— Погоди секунду, — вдруг сказала никомедка, остановилась, повернулась к накчезам и сказала: — Между прочим, во время снежного бурана дорога тоже удлиняется. Поверхность не увеличивается ни на миллиметр, чтоб вы знали. Все зависит от восприятия. Одно и то же расстояние в разных условиях становится разным.
Чем окончательно добила фермеров.
Когда парочка пришелиц исчезла за поворотом и их голоса стихли, Даббуа Тирвай Шы Ер еще долго смотрел вслед им, пытаясь понять: с какой же все-таки целью они свалились на его поле. Но вскоре осознал, что никогда этого не уразумеет, и бросил бесплодные попытки.
«Странные они, эти земы, разве нет? — промыслил ему сосед; он постепенно успокаивался, хотя шок от столь долгого времени, проведенного в компании ЧУДОВИЩА, еще долго будет сказываться на самоощущении. — Такое иногда вероятно. Хотя в массе своей они слишком тупы. Не способны сконцентрироваться. Их умы грешат рассеянностью. Какое-то одно занятие им быстро наскучивает, и они бросают его. Чтобы понять их, надо выстроить целый переходник, наверное. Специальный. Но кто этим будет заниматься?.. Когда-то для поиска точек соприкосновения наши предки воспользовались компьютером, который земляне изобрели и которому они так доверяют…» «А вот компьютеры хороши, — сказал Даббуа Тирвай Шы Ер. — Эти штуки умеют внимать, и в их памяти все так аккуратно, логично, все расставлено по полочкам, все доступно. Как у нас».
«Но они не способны увидеть и услышать то, чего нет, и поверить в это».
«Да, мыслей они не видят, не слышат. Это плохо. Это их от нас отличает. Они сугубые материалисты. Мы не такие».
«Значит, миф о том, что земляне этим на нас похожи, — не миф?» «Похоже, что да. Но им пришлось создавать компьютеры, чтобы с их помощью делать то, что мы делаем без помощи, сами».
«Конечно. Нам не нужны компьютеры, мы и так все что надо помним и думаем быстро. Мы — как бы помесь зема и компьютера».
И они крепко задумались об этом, выпустив целую тучу мыслей.
Потом они, уже настроенные на серовато-синеватые мифологические изыски, обмыслили тезис о том, что вредоносный слух о том, что Земля до сих пор существует, — сказка, но сказка не случайная и не такая уж никчемная, а выдуманная для того, чтоб потомки землян духом не упали. Какой-нибудь гениальный зем придумал это и пустил слух, чтобы его соплеменники имели, во что верить.
Затем, по правилам приличия мыслеобмена, Даббуа Тирвай Шы Ер вновь вернулся к заключительному эпизоду перенесенного приключения и спросил недоуменно-белесовато:
«Но почему никомедка тоже воспринимает мыслеформы?..» «Наверное, это заразно — быть землянином. Передается какими-то лучами…» — ответил сосед.
И фермеры, сокрушенно заломав хвосты, поспешили в свой аркпаз. Трансглиднувшись, напрямик. Чтобы не подцепить ненароком. Подальше от заразы.
От людей, которые даже неспособны оценить, что для них сделали эти двое накчезов.
На поверхность любого Мира в необозримых пределах Владений Блистательной Расы Накчез может совершить посадку любой корабль. Взлететь — только корабль, заплативший пошлину. Пошлину взимают в космопорту. Значит, если кто-то взлетает за пределами космопорта, с поверхности, автоматически считается злостным неплательщиком. И подлежит неукоснительной аннигиляции.
Самое страшное преступление для накчеза — не выполнить договор.
Накчезы всегда выполняют мысленные обещания. ВСЕ. Если уж их дают.
СЛУЧАЙНЫЕ СВИДЕТЕЛИ
…ВРЕМЯ и ТОЧКА… [23 апреля по Универсальному Сетевому; ЗИНКУРИЯ (где эта планета находится и что собой представляет, хоть краешком слуховых органов слышали все; другого такого местечка не сыскать, так что не перепутаешь)]
—Развлечься желаете? А денежки у вас есть?
Накуша Опнируп не собирался церемониться с заезжими, тем более с богачами, однако и грубить тоже не стоило. Они, конечно, твари презренные и уважения к себе ни за какие деньги не купят, но здесь, в Локтасе, закон прост: не твои клиенты — клиенты твоих конкурентов, а желудки надо чем-то и за что-то набивать. К тому же еще и мзду платить, которую дерут боевики Арнишука. Так что отказывать из принципа — выгода небольшая, тем более клиенты, по всему видать, не из бедных будут. Прибыли на лайнере накчезов, шикарная посудина, что ни говори, поша-тались по городу, заглянули в недешевый ресторанчик, откушали со всеми пищевыми извращениями, какие им, богатень-ким, обычно по нраву. Потом выбрались на улицу и начали искать такси. Тут-то он их и подловил…
— Слышишь? Звенит. Наличка! — Здоровенный эре потряс перед лицом таксиста потрепанным кожаным мешочком и добавил, вешая ухмылку на самодовольную наглую физиономию: — Нам нужна необычная программа осмотра. Понимаешь? Такие местечки, где чужаками не пахло отродясь. И чем больше зинкурийского своеобразия ты нам покажешь, тем больше получишь на кофе.
Коренные зинкурийцы всегда отличались высоким ростом. Сказывалась кровь их предков, древнеземных горилл. Род Накуши Опнирупа восходил ко времени первопоселенцев, так что сомневаться в его чистопородности не приходилось. Мало какой эрсер мог с ним сравниться размерами. Этот — сравнился.
«Действительно наглый тип. Разговаривает высокомерно, как будто я потомок имперцев, а не он. Сразу видно, что на Зинкурии эре в первый раз. Хотя мог бы допереть, что грубить в „чужом монастыре“ не следовало бы. А может, у него с мозгами что-то не в порядке?
Подружка его тоже не вызывает доверия. Стриженая. К чему бы это? Эрсы женского пола обычно волосы с головы не очень-то охотно удаляют. Они у них там обильные не просто так, а для соблазнения самцов. Хоть этот фактор их роднит с потомками нормальных земных биовидов. Эту пустоту у нее на голове прической не назовешь. Может, больная? Или — только-только из тюряги? Но дружок ее такие патлы явно не на рудниках растил. Может, извращенцы? У эрсов это распространено. Фрейдизм. Единственная их религия, которой они верны всегда. В сущности, какая мне разница, кто они такие, лишь бы деньги платили за перелет, и потом Локтас — это своего рода нейтральная зона, а за пределы городища и окружающего земледельческого пояса их никто волочь не собирается». Он, Накуша Опнируп, точно не собирается. Он не из тех психов, которые иногда случаются еще. Которые за кругленькую сумму берутся по-быстрому доставить инопла-нетников в любую точку Зинкурии, однако что-то не припоминается, чтобы хоть кто-нибудь из них возвращался обратно. Даже фермеры, способные нанять охрану себе и своей продукции, предпочитают не рисковать дорогостоящей летучей техникой, а используют неприхотливый наземный, гусе-нично-механический или биологически-гужевой транспорт. Мало ли что может произойти: бандиты ракеткой пульнут, или повстанцы какие-нибудь собьют плазменным импульсом, приняв за карательный флайер, или случайно над полем битвы окажешься. Ну, с северным направлением все четко, туда ни-ни, там войны между племенами Репэн Фэн, Геран Ши и Сакуан Нак уже шестой век не прекращаются, а вот поди угадай, где идут мелкие текущие разборки местных вождей…
— Ладно. Я согласен. — Накуша махнул рукой, покрытой благородно-черной густой шерстью, куда-то в сторону. — Куда изволите? Выбор богатейший! Портовые притоны Грязного Заморья, поселения мутантов в пещерах Малой, Средней и Большой Клоаки, водяные деревни Уозерья, бандиты Горячей Пустыни и бандиты Ледовой Пустыни, каторжные рудники Фудайского царства, сельва Ди и, джунгли Чу, любой из химкомбинатов по переработке экскрементов, любая из погребальных расселин, огненные Мельницы, трущобы всех ста двадцати восьми столиц и фешенебельные казино как минимум полусотни из них… — Он еще минуты три перечислял прелести зинкурийского образа жизни и наконец закруглился. — Но начнем, пожалуй, с осмотра близстоящих достопримечательностей. Топайте за мной, туристы. След в след!
Эта последняя фраза была сказана вовсе не для красного словца. Клиентам в буквальном смысле предстояло двигаться след в след за ним. Улицы Локтаса, особенно в полдень, отличались особой непроходимостью. Сюда, за крепостные стены, свозили свой товар крестьяне и фермеры из окрестных деревень и хуторов, приезжали бизнесмены из других городищ, здесь тусовались здешние фабриканты, торговцы и ремесленники, здесь же с выпученными органами зрения сновали вездесущие туристы, привлеченные лихой славой Зин-курии. К этой пестрой многоцветной толпе подмешивалось несметное количество разнообразной домашней скотины, кассовых аппаратов, повозок, бочек, холодильников, лотков, витрин, тачек, миксеров, мангалов и прочих достижений высокоразвитой цивилизации. Пробираться сквозь весь этот плотный, вяло двигающийся поток можно было только благодаря врожденной наглости, несгибаемому упорству, внушительным размерам, солидной внешности и мощным мускулам.
У Накуши имелись все эти добродетели полноценного зинкурийца, и потому проблем с преодолением препятствий не возникало. Он ловко просачивался сквозь живую стену, быстро продвигаясь к намеченной цели, умудряясь при этом не наступать на помет кротнегов, данжсов и клубиров. Городские ароматы не вызывали у него, само собой, ни малейшего отвращения, но грязи на обуви он не любил — еще в юности, в маркграфских армейских казармах, в него крепко вбили привычку к гигиене обуви. Обувью вбивали. Обутой на ноги сержантов.
Подцепленные эрсы, в отличие от привыкшего к полуденной толкотне коренного обитателя, несмотря на все свои старания, не очень-то удачно справлялись с задачей сохранения чистоты обуви. Они поминутно останавливались и с досадой рассматривали подошвы дорожных сапог; при этом вспоминали чью-то мать.
ЗЕМЫ, черт побери! Всегда отыщут кого-нибудь, виновного в допущенных ими оплошностях,. Как правило, мысль о том, что лопухнулись они сами, в головы этих напыщенных тварей никогда не приходит. Зато они твердо уверены в том, что достигнуть намеченной цели будет намного легче, если словесно потрясти кости чьей-то родительницы женского пола или упомянуть в своих пространных речах некоторые части тела, искусно приткнув после каждой лексической единицы синоним процесса размножения. Сквернословя сами, они умудрились заразить этой глупой привычкой почти весь разведанный космос. Еще одна гадость, которую иные от них подцепили… даже зинкурийцы, ч-черт побери!
Бесчисленные глаза разношерстной толпы пялились на пару эрсов, как на каких-нибудь —мутантов или прокаженных. Хотя нет, и те и другие все-таки вызывали куда меньше отрицательных эмоций, нежели земы. Глаза людей вспыхивали ненавистью, некоторые тут же снова гасли, но многие продолжали гореть. Самые решительные старались как бы невзначай задеть, толкнуть, пихнуть эрсов. Мерзкие твари вынужденно оглядывались по сторонам, ища в толпе обидчиков. Их ответные взгляды горели злобной яростью. Все это вполне могло окончиться схваткой, но вряд ли. Хотя местные жители и приезжие иных рас не боялись представителей ненавистного всему обитаемому космосу биовида, однако провоцировать драку ни у кого желания не возникало. Уж очень суровы здещние законы, и они гласят, что договорные нейтральные зоны остаются единственными островками стабильности, да и эрсы, сразу видно, явно не из тех, кто будет безропотно терпеть побои. Во всяком случае, люди съехались заработать денег, а не ссадин, синяков и переломов, которые могут достаться не только от парочки чудовищ, но и от местных блюстителей порядка. Держатели городищ никогда не разбираются, кто прав, а кто нет, нещадно карают всех, кто посмел нарушить тишь да гладь, а потом разбираются, чей труп первым начал свару. Убивать безнаказанно в Локтасе могут только люди мэра Арнишука.
Поэтому глаза толпы, непосредственно встречающиеся взглядами с глазами пары эрсов, делались пустыми, будто к тычкам и пинкам они не имеют никакого отношения и вообще просто мимо проходили, ничего не видели, ничего не знают…
Вне зубчатых стен городища каждый мог зарабатывать себе на пропитание при помощи оружия, безнаказанно грабя и убивая всех подряд, точнее, кого удастся. Внутри же — оружие носить запрещалось, и те, кто хотел на свой страх и риск поживиться на дармовщинку без уплаты налога градскому вождю, могли надеяться только на свои две, три, четыре —сколько там у кого их от природы имеется! — ноги и умение смешиваться с толпой. Здешние вожди всегда славились принципиальностью. Поэтому серьезные преступления в Локтасе были редкостью, зато воровство традиционно процветало. Народная мудрость гласила: «Оставляя на рынке кротнега в повозке, бери его с собой вместе с повозкой».
—Развлечься желаете? А денежки у вас есть?
Накуша Опнируп не собирался церемониться с заезжими, тем более с богачами, однако и грубить тоже не стоило. Они, конечно, твари презренные и уважения к себе ни за какие деньги не купят, но здесь, в Локтасе, закон прост: не твои клиенты — клиенты твоих конкурентов, а желудки надо чем-то и за что-то набивать. К тому же еще и мзду платить, которую дерут боевики Арнишука. Так что отказывать из принципа — выгода небольшая, тем более клиенты, по всему видать, не из бедных будут. Прибыли на лайнере накчезов, шикарная посудина, что ни говори, поша-тались по городу, заглянули в недешевый ресторанчик, откушали со всеми пищевыми извращениями, какие им, богатень-ким, обычно по нраву. Потом выбрались на улицу и начали искать такси. Тут-то он их и подловил…
— Слышишь? Звенит. Наличка! — Здоровенный эре потряс перед лицом таксиста потрепанным кожаным мешочком и добавил, вешая ухмылку на самодовольную наглую физиономию: — Нам нужна необычная программа осмотра. Понимаешь? Такие местечки, где чужаками не пахло отродясь. И чем больше зинкурийского своеобразия ты нам покажешь, тем больше получишь на кофе.
Коренные зинкурийцы всегда отличались высоким ростом. Сказывалась кровь их предков, древнеземных горилл. Род Накуши Опнирупа восходил ко времени первопоселенцев, так что сомневаться в его чистопородности не приходилось. Мало какой эрсер мог с ним сравниться размерами. Этот — сравнился.
«Действительно наглый тип. Разговаривает высокомерно, как будто я потомок имперцев, а не он. Сразу видно, что на Зинкурии эре в первый раз. Хотя мог бы допереть, что грубить в „чужом монастыре“ не следовало бы. А может, у него с мозгами что-то не в порядке?
Подружка его тоже не вызывает доверия. Стриженая. К чему бы это? Эрсы женского пола обычно волосы с головы не очень-то охотно удаляют. Они у них там обильные не просто так, а для соблазнения самцов. Хоть этот фактор их роднит с потомками нормальных земных биовидов. Эту пустоту у нее на голове прической не назовешь. Может, больная? Или — только-только из тюряги? Но дружок ее такие патлы явно не на рудниках растил. Может, извращенцы? У эрсов это распространено. Фрейдизм. Единственная их религия, которой они верны всегда. В сущности, какая мне разница, кто они такие, лишь бы деньги платили за перелет, и потом Локтас — это своего рода нейтральная зона, а за пределы городища и окружающего земледельческого пояса их никто волочь не собирается». Он, Накуша Опнируп, точно не собирается. Он не из тех психов, которые иногда случаются еще. Которые за кругленькую сумму берутся по-быстрому доставить инопла-нетников в любую точку Зинкурии, однако что-то не припоминается, чтобы хоть кто-нибудь из них возвращался обратно. Даже фермеры, способные нанять охрану себе и своей продукции, предпочитают не рисковать дорогостоящей летучей техникой, а используют неприхотливый наземный, гусе-нично-механический или биологически-гужевой транспорт. Мало ли что может произойти: бандиты ракеткой пульнут, или повстанцы какие-нибудь собьют плазменным импульсом, приняв за карательный флайер, или случайно над полем битвы окажешься. Ну, с северным направлением все четко, туда ни-ни, там войны между племенами Репэн Фэн, Геран Ши и Сакуан Нак уже шестой век не прекращаются, а вот поди угадай, где идут мелкие текущие разборки местных вождей…
— Ладно. Я согласен. — Накуша махнул рукой, покрытой благородно-черной густой шерстью, куда-то в сторону. — Куда изволите? Выбор богатейший! Портовые притоны Грязного Заморья, поселения мутантов в пещерах Малой, Средней и Большой Клоаки, водяные деревни Уозерья, бандиты Горячей Пустыни и бандиты Ледовой Пустыни, каторжные рудники Фудайского царства, сельва Ди и, джунгли Чу, любой из химкомбинатов по переработке экскрементов, любая из погребальных расселин, огненные Мельницы, трущобы всех ста двадцати восьми столиц и фешенебельные казино как минимум полусотни из них… — Он еще минуты три перечислял прелести зинкурийского образа жизни и наконец закруглился. — Но начнем, пожалуй, с осмотра близстоящих достопримечательностей. Топайте за мной, туристы. След в след!
Эта последняя фраза была сказана вовсе не для красного словца. Клиентам в буквальном смысле предстояло двигаться след в след за ним. Улицы Локтаса, особенно в полдень, отличались особой непроходимостью. Сюда, за крепостные стены, свозили свой товар крестьяне и фермеры из окрестных деревень и хуторов, приезжали бизнесмены из других городищ, здесь тусовались здешние фабриканты, торговцы и ремесленники, здесь же с выпученными органами зрения сновали вездесущие туристы, привлеченные лихой славой Зин-курии. К этой пестрой многоцветной толпе подмешивалось несметное количество разнообразной домашней скотины, кассовых аппаратов, повозок, бочек, холодильников, лотков, витрин, тачек, миксеров, мангалов и прочих достижений высокоразвитой цивилизации. Пробираться сквозь весь этот плотный, вяло двигающийся поток можно было только благодаря врожденной наглости, несгибаемому упорству, внушительным размерам, солидной внешности и мощным мускулам.
У Накуши имелись все эти добродетели полноценного зинкурийца, и потому проблем с преодолением препятствий не возникало. Он ловко просачивался сквозь живую стену, быстро продвигаясь к намеченной цели, умудряясь при этом не наступать на помет кротнегов, данжсов и клубиров. Городские ароматы не вызывали у него, само собой, ни малейшего отвращения, но грязи на обуви он не любил — еще в юности, в маркграфских армейских казармах, в него крепко вбили привычку к гигиене обуви. Обувью вбивали. Обутой на ноги сержантов.
Подцепленные эрсы, в отличие от привыкшего к полуденной толкотне коренного обитателя, несмотря на все свои старания, не очень-то удачно справлялись с задачей сохранения чистоты обуви. Они поминутно останавливались и с досадой рассматривали подошвы дорожных сапог; при этом вспоминали чью-то мать.
ЗЕМЫ, черт побери! Всегда отыщут кого-нибудь, виновного в допущенных ими оплошностях,. Как правило, мысль о том, что лопухнулись они сами, в головы этих напыщенных тварей никогда не приходит. Зато они твердо уверены в том, что достигнуть намеченной цели будет намного легче, если словесно потрясти кости чьей-то родительницы женского пола или упомянуть в своих пространных речах некоторые части тела, искусно приткнув после каждой лексической единицы синоним процесса размножения. Сквернословя сами, они умудрились заразить этой глупой привычкой почти весь разведанный космос. Еще одна гадость, которую иные от них подцепили… даже зинкурийцы, ч-черт побери!
Бесчисленные глаза разношерстной толпы пялились на пару эрсов, как на каких-нибудь —мутантов или прокаженных. Хотя нет, и те и другие все-таки вызывали куда меньше отрицательных эмоций, нежели земы. Глаза людей вспыхивали ненавистью, некоторые тут же снова гасли, но многие продолжали гореть. Самые решительные старались как бы невзначай задеть, толкнуть, пихнуть эрсов. Мерзкие твари вынужденно оглядывались по сторонам, ища в толпе обидчиков. Их ответные взгляды горели злобной яростью. Все это вполне могло окончиться схваткой, но вряд ли. Хотя местные жители и приезжие иных рас не боялись представителей ненавистного всему обитаемому космосу биовида, однако провоцировать драку ни у кого желания не возникало. Уж очень суровы здещние законы, и они гласят, что договорные нейтральные зоны остаются единственными островками стабильности, да и эрсы, сразу видно, явно не из тех, кто будет безропотно терпеть побои. Во всяком случае, люди съехались заработать денег, а не ссадин, синяков и переломов, которые могут достаться не только от парочки чудовищ, но и от местных блюстителей порядка. Держатели городищ никогда не разбираются, кто прав, а кто нет, нещадно карают всех, кто посмел нарушить тишь да гладь, а потом разбираются, чей труп первым начал свару. Убивать безнаказанно в Локтасе могут только люди мэра Арнишука.
Поэтому глаза толпы, непосредственно встречающиеся взглядами с глазами пары эрсов, делались пустыми, будто к тычкам и пинкам они не имеют никакого отношения и вообще просто мимо проходили, ничего не видели, ничего не знают…
Вне зубчатых стен городища каждый мог зарабатывать себе на пропитание при помощи оружия, безнаказанно грабя и убивая всех подряд, точнее, кого удастся. Внутри же — оружие носить запрещалось, и те, кто хотел на свой страх и риск поживиться на дармовщинку без уплаты налога градскому вождю, могли надеяться только на свои две, три, четыре —сколько там у кого их от природы имеется! — ноги и умение смешиваться с толпой. Здешние вожди всегда славились принципиальностью. Поэтому серьезные преступления в Локтасе были редкостью, зато воровство традиционно процветало. Народная мудрость гласила: «Оставляя на рынке кротнега в повозке, бери его с собой вместе с повозкой».